ПРОБЛЕМА НАЦИОНАЛЬНО-РАСОВЫХ РАЗЛИЧИЙ В ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ

При исследовании национально-культурных факторов детер­минации процесса познания возникает настоятельная необходимость ..анализа национально-расовых предрассудков и мифов. Каждый этнос исторически вырабатывает этнические своеобразия различных сфер жизни, носящие объективный характер. Однако при восприятии другого народа формируются своего рода штампы, шаблоны, т.е. восприятие I становится стереотипным. Стереотипы могут в определенной степени ^выражать качества, действительно присущие данному этносу, но часто |их гиперболизирует. При стереотипизированном восприятии другого иарода объективное подменяется субъективным, реальное - фантасти-|Ческим; выявление реальных национально-этнических особенностей ^атруднено либо вовсе невозможно. Стереотипизированное восприятие определенной степени тождественно «Идолам рода», так прекрасно Дописанным великим английским мыслителем Ф. Бэконом. «Ум челове-|,ка, - писал Ф. Бэкон, - уподобляется неровному зеркалу, которое, при-, мешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в |,, искривленном и обезображенном виде»¹. Подобное искривление объяс-;Нялось тем, что человеческий разум в силу своей склонности легко >_;предполагает в вещах больше порядка и единообразия, чем их находит. | На самом деле «многое в природе единично и совершенно не имеет себе подобия...»².

' Бэкон Ф. Соч: В2т.М.,\ 978. Т. 2. С. 18. ² Там же. С. 20.

Причины формирования национально-расовых предрассудков и мифов исследуются в различных научных дисциплинах - истории, психологии, социологии, этнологии, лингвистике, этнографии и т.д.: ежегодно на десятках языках мира публикуются сотни работ, анали­зирующих данную причину. Нет преувеличения в словах известкой исследовательницы теоретических проблем национализма Катрин Вердери о том, что «в течение 1980-1990-х гг. научная индустрия, построенная вокруг концепций нации и национализма, стала столь обширной и междисциплинарной, что этот фокус исследований мож­но считать приоритетным по сравнению с остальными»'. В публика­циях о национализме исследуются все аспекты проблемы. Можно утверждать о подведении определенных предварительных итогов нынешнего этапа исследований национализма в зарубежной науке.

В отечественной науке сложилась другая ситуация в силу идеологи­ческих установок. Исследование национальной проблематики было не­безопасно, поскольку исследователь мог быть обвинен в обосновании национализма, разжигании шовинизма и т.д. «В интересующей нас сфе­ре, - пишет А. И. Миллер, - в результате индоктринации языка была создана устойчивая конструкция, которая жестко навязывала оценоч­ный элемент именно за счет фиксации такого рода оппозиций: Патриотизм - национализм, Интернационализм - космополитизм»².

Существование национализма в нашей стране считалось невозможным, а если реальная жизнь противоречила идеологическим штампам и скрыть проявление национализма было невозможно, то оно рассматривалось как «пережиток капитализма». Надо отметить, что в реальной жизни национа­лизм проявлялся редко. Жесткий партийно-государственный диктат сдер­живал центробежные силы. Любое проявление патриотизма было «дозировано», санкционировано «сверху». Нельзя отрицать реальные дос­тижения советской власти в установлении межнационального мира. Одна­ко все перечисленные позитивные и не совсем позитивные моменты не могли ликвидировать национализм вообще. Подспудно национализм все­гда существовал в нашей стране, что доказывается анализом этнонацио-нальных процессов, как в прошлом, так и в настоящем. С ослаблением и последующим крахом тоталитарного режима национальные противоречия проявились со всей очевидностью. Было бы весьма наивно предполагать, что они возникли «на пустом месте». С падением тоталитарного режима

¹ Verdery К. Whither «Nation» and «Nationalism». Daedalus. 1993. P.37.

² Миллер А.И. Национализм как теоретическая проблема (Ориентация в новой иссле­
довательской парадигме)// Полис. 1995. № б. С. 55.

национализм возродился молниеносно с огромной силон (чаще разруши­тельной, негативной)- Во многих регионах бывшего СССР-национальное стало доминировать. Желание возродить все национальное, часто даже во­преки логике, стало всеобщим.

Не будет преувеличением утверждение, что возрождение национа­лизма стало не только следствием развала СССР, - в определенной сте­пени оживление национализма наряду с другими факторами явилось причиной распада СССР.

С возрождением национализма и ликвидацией цензурных ограни­чений в нашей стране, как и в других странах бывшего СССР, появ­ляется огромное количество публикаций, анализирующих проблемы национализма. По их количеству мы'не только «догнали» ведущие страны мира, но даже превзошли. Однако трудно утверждать, что количество перешло в качество.

При анализе работ, как отечественных, так и зарубежных исследовате­лей, теоретических проблем национализма возникает множество вопросов. ,Это объясняется недостаточной теоретической разработанностью данной проблематики. Например: отсутствует приемлемая для большинства иссле-• дователей научная дефиниция национализма; нет более или менее обще­принятой точки зрения о времени и причинах формирования национа­лизма. Эти вопросы диалектически взаимосвязаны, взаимообусловлены. Не ответив на один из них, невозможно положительно ответить на другой. Не имея конкретного представления о смысловом содержании термина «на­ционализм», трудно, а в определенной степени даже бессмысленно, рассу-_;. ждать о причинах и времени возникновения данного явления. При •_t исследовании национализма принципиально важное значение приобретает , ясность и определенность терминологии. Однако добиться ясности и опре­деленности в этом вопросе весьма трудно (если вообще возможно), по­скольку терминология, выражающая национальную проблематику, как , правило, неопределенна, размыта, неоднозначна. Такая неопределенность объясняется как сложностью объекта исследований - нации, так и различ­ной интерпретацией одних и тех же терминов национально-расовой про­блематики в отечественной и зарубежной литературе.

В «Советском энциклопедическом словаре» национализм трактуется как «...буржуазная и мелкобуржуазная идеология и политика, а также психология в национальном вопросе: противоположен пролетарскому интернационализму. Основа национализма - идеи национального пре­восходства и национальной исключительности...»¹. Определение более

' Советский энциклопедический словарь. М, 1979. С. 878.

чем расплывчатое, неконкретное, но при этом однозначно подчеркива­ется негативный характер национализма. Негативно трактуется нацио­нализм и в отечественной научной литературе последних лет. Так, известный историк и специалист по национальной проблематике Т. М. Исламов, пишет о национализме как о явлении «...негативном, деструктивном, пренебрегающем чужими интересами, а интересы соб­ственного этноса, зачастую ложные и мнимые, ставящем превыше все­го, когда ради достижения своих целей есть готовность пожертвовать всем, вплоть до жизни и благополучия целых стран и народов»¹.

В отечественной литературе национализм отождествляется с терми­ном «шовинизм», характеризуется этноцентризмом, проповедью нацио­нальной исключительности и разжиганием национальной вражды и ненависти к другим этносам, которые наделяются отрицательными при­знаками, характеристиками.

Другим смысловым содержанием характеризуется термин «национа­лизм» в зарубежной, прежде всего в англосаксонской, интерпретации, где этот термин содержит позитивный смысл, хотя не исключается и негативное содержание. Так, Катрин Вердери определяет национализм как «... политическое использование символа нации через дискурс и политическую активность, а также как эмоции, которые заставляют лю­дей реагировать на использование этого символа»². Подобное определе­ние национализма по смыслу в значительной степени совпадает с термином «национальное самосознание» в отечественной терминоло­гии. Национализм в этом случае изначально лишен оценочного характе­ра. В зависимости от конкретных исторических условий национализм может быть как позитивным, так и негативным. Большинство западных исследователей (М. Грох, Э. Геллнер, Э. Хобсбаум, Б. Андерсон и др.) склонны подчеркивать позитивные, конструктивные функции национа­лизма, при всех различиях их характеристик. В целом в западной лите­ратуре, как и в отечественной, невозможно обнаружить единого общепринятого определения национализма. Многие исследователи на­чинают свой анализ от отказа дать научное определение национализма вообще. Хью Ситон-Уотсон, английский' историк и социолог, сделал пессимистический вывод, что научной «...дефиниции национализма вообще не может быть»³. Подобный пессимизм объясняется тем фак­том, что национализм - явление сложное, изменчивое как по своей

¹ Исламов Т.М. Очаги тревоги в Восточной Европе. М., 1994. С.З. ¹ Verdery К. Op. cit. P. 38.

^% Seton-Watson H. Nations and States. An Enquiry in to the Origins of Nations and the politice of Nationalism. Boulder (Colorado), 1977. P. 5.

сущности и значению, так и по формам проявления. Национализм - все­гда явление конкретное, своеобразное. В зависимости от конкретных условий он всегда проявляется специфически. Такое многообразие про­явлений обусловливает полизначность термина националчпм, в связи с чем дискуссии о национализме часто сводятся к изложению конкретных исторических фактов этого явления. Однако без научной дефиниции национализма невозможно определить его социальные функции и пер­спективы развития. Разумеется, учитывая сложность явления и много­образие его проявлений, национализм невозможно определить жестко, однозначно. Любая дефиниция национализма должна быть гибкой, диа­лектической, но в то же время иметь определенное содержание.

Ввиду существенного, содержательного различия зарубежной (пре­жде всего, англосаксонской) и отечественной интерпретации термина «национализм», вопрос о возможности более или менее общепринятого научного определения данного явления нам представляется далеко не риторическим. Возникает вопрос: имеются ли вообще «точки соприкос­новения» между англосаксонской и отечественной трактовкой содержа­ния понятия национализм? При всех различиях анализ терминологии, применяемый при дефиниции термина национализм в англосаксонской и отечественной литературе, убедительно свидетельствует о наличии общих «точек соприкосновения». Как в первом, так и во втором случае национализм определяется через термины: символ, шаблон, стандарт, миф, предрассудок, стереотип и т.д. Особенно часто большинство ис­следователей использует при анализе национализма последний термин.

Из многообразия этнических стереотипов нас интересуют в данном случае главным образом те, которые связаны с оценкой познавательных способностей, особенностей того или иного этноса. Однако анализ мо­делей познавательных стереотипов невозможен без выявления общего основания этнических стереотипов вообще. Такая необходимость обу­словливается тем фактом, что этнические стереотипы формируются в комплексе, в диалектической взаимосвязи и взаимообусловленности.

Анализу этнических стереотипов посвящено немалое количество ра­бот как в отечественной¹, так и зарубежной научной литературе, но единого мнения по его определению фактически нет. Термин стереотип древнегреческого происхождения и буквально означает «стереос» -

¹ См.: Этнические стереотипы поведения. Л., 1985; Чугров С. В. Этнические стереоти­пы и их влияние на формирование общественного мнения // Мировая экономика и между­народные отношения. 1993. №1; Оганаджанян Р. С. Некоторые вопросы формирования этнических стереотипов в мононациональной среде // Психологический журнал. 1989. Т. 10. № 1.

твердый и «типос» - отпечаток. Чаще всего стереотип определяется как «... образ, полярный по знаку, предельно фиксированный, не допус­кающий малейшего сомнения в его истинности, побуждающий к строго однозначному действию»¹. Нетрудно убедиться, что в данной дефини­ции стереотип рассматривается как жесткая мифологизация сознания, дающая определенные социальные установки.

Вполне естественно предположить, что национальные стереотипы формируются на основе определенных реалий, но сами реалии при этом усваиваются некритически, эмоционально окрашиваются, т.е. мифоло­гизируются. Национальные стереотипы служат составным элементом национального сознания, помогают конкретному человеку осознать свою этническую принадлежность, свое отличие от представителей дру­гих этнических общностей. В процессе формирования этнических сте­реотипов создается стандартный образ представителя той или иной этнической общности. Реальные особенности национального характера любой этнической группы становятся объектом внимания соседних эт­носов, часто неадекватно преувеличиваются, гиперболизируются, ми­фологизируются. Если между соседними этносами существуют значи­тельные расовые, культурные и прочие различия, то они воспринимаются как нечто странное и даже несуразное. При этом носи­телями тех или иных особенностей не обязательно выступают все пред­ставители данного этноса. Особенные черты и признаки, присущие некоторой части этноса, соседним этносом стереотипизируются, рас­пространяются на всех членов этноса.

Процесс формирования этнических стереотипов наблюдается с древ­нейших времен. Яркий пример такой стереотштизащш подробно изложен Иосифом Флавием в речи, которую он вкладывает в уста Агриппы II, царя-марионетки, волею Рима назначенного управлять северной частью Пале­стины в I в. н. э. Описывая различные народы, он дает германцам следую­щую характеристику: «Их телесную силу и гигантский рост вы уже часто имели случай наблюдать, так как римляне повсюду имеют пленников из этой нации. Они обитают в огромных странах; выше их роста их гордость; они обладают презирающим смерть мужеством, а нравом своим они свире­пее самых диких зверей»². Несомненно, что за основу характеристики гер­манцев берутся определенные реалии. Мужество и гордость древних германцев описывают множество древних авторов, непосредственно со­прикасавшихся с ними (Цезарь, Тацит и др.). Однако существующие реа­лии несомненно стереотипизируются, мифологизируются. Флавий, в

¹ Психологические проблемы социальной регуляции поведения. М., 1976. С. 289. ^г Иосиф Флавий. Иудейская война. Минск, 1991. С. 182.

частности, подчеркивает высокий рост германцев, и это несомненная черта большинства германцев. Именно большинства, но никак не всех без ис­ключения германцев. Черта, характерная части этноса, произвольно припи­сывается всему этносу.

В этой же работе Иосиф Флавий категорически заявляет, что нет на­рода «умнее эллинов»'. Ум эллинов, как и рост германцев, не вызывает сомнений, но достаточно почитать произведения древнегреческого ко­медиографа Аристофана, дающего прекрасные характеристики своим современникам, чтобы убедиться в наличии древних греков, не отли­чавшихся высокими умственными способностями. Сущность этниче­ских стереотипов заключается не в том, что тому или иному этносу приписывают абсолютно не присущие ему черты и признаки (хотя по­добное тоже наблюдается), а в том, что качества, присущие некоторым представителям этноса, распространяются на всех членов данного со­общества. При этом сами признаки, качества мифологизируются, пре­увеличиваются, абсолютизируются.

Этнические стереотипы - это определенная оценка этноса. Всегда ли такая оценка является негативной? В отечественной литературе чаще всего говорится о наличии «ложных или национальных стереотипов -предвзятых, некритически усвоенных и эмоционально окрашенных, стандартизированных суждений о представителях других народностей и наций...»". В данном случае этнические стереотипы рассматриваются как исключительно негативная характеристика. Такое утверждение про­тиворечит историческим реалиям. Так, уже упоминавшийся Иосиф Флавий подчеркивает храбрость германцев, ум эллинов, богатство гал­лов, но ни один из этих стереотипов невозможно истолковать как нега­тивную характеристику. Разумеется, стереотипы могут характеризовать этнос как положительно, так и негативно. Тот же Иосиф Флавий при характеристике аланского народа употребляет термины «разбойничья жадность», «свирепость»³, т.е. создается негативный этнический стерео­тип. Таким образом, этнические стереотипы могут быть негативными, положительными или нейтральными.

В этой связи нам представляется совершенно оправданной мысль С. В. Чутрова о необходимости «... дифференцировать категории «нацио­нальное» и «националистическое»⁴. Анализ отечественной литературы по

¹ Иосиф Флавий. Иудейская война... С. 180.

² Современное революционное движение и национализм. М., 1973. С. 105.

³ Иосиф Флавий. Иудейская война... С. 435.

⁴ Чугров С.В. Этнические стереотипы и их влияние на формирование общественного
мнения // Мировая экономика и международные отношения. 1993. №1. С.51.

социальным стереотипам воооще и этническому в частности показывает, что часто термины «национальный стереотип» и «националистический стереотип» употребляются как тождественные. Некритическое употребле­ние данных терминов приводит не только к терминологической путанице, но также затрудняет научное исследование социальных процессов. К на­ционалистическим необходимо относить стереотипы, характеризующиеся отрицательной установкой отношения к другим нациям. Соответственно к национальным относятся стереотипы, характеризующие нацию положи­тельно или нейтрально. Трудность заключается в том, что термины «на­циональный» и «националистический» некорректно применять при харак­теристике древнего и средневекового общества, поскольку тогда еще не сформировались нации. Представляется целесообразным при анализе до-буржуазного общества пользоваться термином «этнический стереотип», «поскольку этнические симпатии и антипатии существовали во все перио­ды истории (трайбализм, религиозно-этнические войны)»¹, хотя традици­онно термины «этнический стереотип» и «национальный стереотип» в отечественной литературе отождествляются. (Необходимость дифферен­циации этих терминов станет очевидной в процессе дальнейшего исследо­вания.)

Вполне очевидно, что термины «национальный стереотип» и «национа­листический стереотип» различаются по таким оценочным критериям, как «положительный» и «негативный», но не «истинность» или «ложность», т.е. по достоверности. В процессе мифологизации, стереотипизации могли преувеличиваться или же приуменьшаться как положительные, так и отри­цательные признаки этноса, нации. В этом процессе (стереотипизации) трудно выявить какую-либо закономерность. Одно несомненно, что в этни­ческих автостереотипах стереотип, своей национальности, как правило, превалируют положительные признаки, оценки. Этнический гетеростерео-тип - стереотип другой национальности, этноса - формировался в зависи­мости от конкретных исторических условий, и он мог быть как положительным, так и отрицательным.

Формирование национально-этнических стереотипов носит диалек­тический, сложный, противоречивый характер. Это объясняется слож­ностью характера любого этноса, где положительное пересекается с отрицательным, и наоборот. Так, Хуан Кобо, проживший долгое время в России, задумавшись над вопросом «Какие же они, русские?», попал в логический тупик. «Временами, - пишет он, - когда я сталкивался с их хамством', злобой, жлобством, ленью, необязательностью, воровато-

' Чугров С.В. Этнические стереотипы... С. 50.

сгыо, пьянством, - а случалось это сплошь и рядом (так что и сам я со иременем, скажем откровенно, изменился не в лучшую сторону), - я ныходил из себя, с пеной у рта утверждал, что более отвратительного народа на свете нет. А потом, соприкасаясь с их добротой, сердечно­стью, отзывчивостью, щедростью, гостеприимством, широкой нату­рой, - и с этим я сталкивался сплошь и рядом, к счастью, - я в корне 'менял точку зрения, и настаивал на том, что лучше народа быть не мо­жет»'. Вполне естественно, что в данном случае (а случаи далеко не исключительный) сформируются сложные, противоречивые стереоти­пы, где положительное будет перекликаться с отрицательным.

В процессе изменения конкретных исторических условий и, прежде всего, межнациональных, межэтнических отношений меняется смысло­вое содержание национально-этнических стереотипов. Например, ана­лиз как отечественной, так и зарубежной литературы показывает, что к середине XIX столетия сформировался стереотипный образ немца-сентименталиста, но после успешных войн против Дании и Франции, и особенно после первой и второй мировых войн, сентиментализм в ха­рактеристике немцев уступает другим (агрессивным, жестоким и т.д.) стереотипам. Будучи мифологизированным шаблонным отражением действительно существующих национально-этнических признаков и черт, стереотипы (в данном случае гетеростереотипы) формируются в зависимости от межнациональных, межэтнических отношений. Если между двумя этносами исторически взаимоотношения складываются благоприятно, не омрачаются противостоянием и крупными войнами, то, как правило, у них формируются положительные гетеростереотипы друг о друге. И наоборот, историческое противостояние двух этносов детерминирует формирование взаимонегативных этностереотипов. Большой интерес в этой связи вызывают результаты эмпирических ис­следований Э. Богардуса. Согласно «шкале расовой дистанции», разра­ботанной и введенной в употребление американским социологом Э. Богардусом, выяснялось отношение опрошенных (всего опрошено 1725 американцев, представителей 40 расовых и этнических групп) «к тому, чтобы быть с представителями различных расовых и этнических групп: а) в тесном родстве через брак; б) личным другом и товарищем по клубу; в) соседом по дому или по улице; г) гражданином одной и той же страны и т.д.»². В 1926 г. согласно шкале, отражающей так называе-

¹ Кода X. Встанет ли богатырь¹? Россия плачами испанца// Родина. 1994. Xs> 1. С. 10.

" Цят. по: Громов Ю.А. Расизм, расовые предрассудки и предубеждения - характер-;*.ные черты современного капиталистического общества // Расы и общество. М., 1982. 'С. 201.

мую «расовую дистанцию» в соответствии со степенью предпочтения, на третье место вышли канадцы. В 1946 г. аналогичный опрос был по­вторен и на втором почетном месте оказались канадцы (табл. 2.1).

Если канадцы - северные соседи американцев - получили «предпоч­тение» большинства опрошенных наряду с англичанами, то южные со-

Таблица 2.1

Шкала, отражающая так называемую «расовую дистанцию» в соотнетствми со степенью предпочтения

седи США - мексиканцы - оказались на 26 (далеко не почетном) месте. Чем объяснить предубеждение американцев по отношению к мексикан­цам? Однозначно объяснить это явление невозможно. Оно-объясняется одновременно рядом факторов:

1) мексиканцы в отличие от канадцев не англосаксы;

2) мексиканцы антропологически отличаются от американцев;

3) Мексика отстает по уровню экономического развития от США;

4) образ жизни мексиканцев, их ценности значительно отличаются
от американских;

5) взаимоотношения США и Мексики исторически формиро­
вались менее благоприятно, нежели США и Канады; и т.д.

Выявление закономерностей формирования этнических стереотипов С точностью представляется невозможным, но установление отдельных исторических факторов, детерминирующих становление как гетеросте-реотипов, так и автостереотипов, вполне вероятно. Так, согласно шкале «расовой дистанции», составленной Э. Богардусом, отношение амери­канцев к другим этносам и к самим себе значительно изменилось с 1926 по 1946 г. Многое в этом процессе невозможно или почти невозможно объяснить. Например, нефы по шкале «предпочтения» в 1926 г. зани­мали 30-ю графу, а в 1946 г. оказались на 34 месте. Трудно найти этому изменению отношения к неграм (хотя и не столь существенному) логи­ческое объяснение. Но в то же время, согласно предложенной шкале, легко устанавливается, что отношение американцев к этносам, с кото­рыми непосредственно пришлось США воевать в ходе второй мировой войны, изменилось в негативную сторону. В 1926 г. немцы занимали 7 графу, а в 1946 г. оказались на И месте. Итальянцы с 15-й графы опустились на 19-ю, а японцы с 28-й на 35-ю - последнюю графу в этой шкале. Напомним, что больше всех потерь американцы в ходе войны понесли в сражениях с японцами.

В то же время этносы, подвергшиеся агрессии со стороны фашист­ской Германии и Японии, и союзники США в войне либо поднялись по шкале «предпочтения», либо сохранили занимаемое в 1926 г. место. Так, чехи - первая жертва фашистской агрессии - с 20-й графы в 1926 г. поднялись на 13 место в 1946 г. Поляки с 17 места в 1926 г. поднялись на15 место, голландцы с 9-й графы на 8-ю, датчане с 11-й на 10-ю и т.д. Таким образом, отношение американцев к другим этносам с 1926 г. по 1946 г. в той или иной мере изменилось.

Примечательно, что в 1926 г. по шкале «предпочтения» американцы первое место отдали англичанам, а не белым, родившимся в США, аме­риканцам. В 1946 г. положение изменилось. Англичане оказались на

" '£ V

LL

третьем месте, а в первой графе оказались американцы (белые, родив­шиеся в США). Можно предположить, что автостереотип американцев изменился в положительную сторону вследствие того, что в результате войны именно США стали своего рода «бастионом» западной демокра­тии, ведущей державой мира.

Нельзя объяснять сложный и долгий процесс формирования этниче­ских стереотипов отдельными историческими событиями и явлениями, но вместе с тем при анализе конкретных исторических событий нетруд­но убедиться, что при определенных исторических условиях за доволь­но короткий период времени существенно меняются как гетеро-стереотипы, так и автостереотипы. .

Этнические стереотипы по сути являются обязательным элементом национального сознания. У любого этноса формируются стереотипы как по отношению к самому себе (автостереотип), так и по отношению к соседним этносам (гетеростереотип). В любом случае этнические сте­реотипы лишь относительно отражают признаки и качества любого эт­носа. Весьма красочно описал А. Эбаноидзе соотношение этнических стереотипов с реальностью при характеристике различных этнических групп грузин. Герой статьи «Хождение по Грузии» констатирует, что «...есть мнение, согласно которому кахетинец - упрямый трудяга, име­ретинец - воплощенная любезность, рачинец - медлительный гурман, а гуриец - остряк и балагур»¹. Подобными чертами наделили друг друга различные этнические группы грузин исторически. Но герой статьи оп­ровергает подобную стереотипизацию: «Я, - заявляет он, - лично знаю уступчивого кахетинца - уж до того мягок, хоть полы им подтирай, знал быстрого рачинца - стометровку за десять и две десятых пробегал, и имеретинца-грубияна - не дай Бог, какие пули отливал! Если хорошень­ко поискать, даже трусливого хевсура найдешь. А мрачный гуриец - вот он перед вами»². Но мнение оказывается сильнее реальной действи­тельности. Наделив тот или иной этнос определенными признаками, уже не допускается дифференциация внутри этноса. Эти признаки рас­пространяются на всех членов этноса, независимо от того, присущи они всем или нет.

Относительный характер этнических и расовых стереотипов не ос­тался незамеченным мыслителями прошлого. Так, Давид Юм очерк «О национальном характере», опубликованный в 1741 г., начинает сле­дующей фразой: «Простонародье склонно доводить понимание нацио­нальных характеров до крайности; однажды установив в качестве

' Эбаноидзе А. Хождение по Грузии // Жизнь национальностей. 1993. № 5. С. 8!. ² Там же. С. 82.

принципа, что какой-то народ - это мошенники, трусы или невежды, оно не допускает никаких исключений, и каждому отдельному человеку !»п этого народа] заранее ставит все это в вину»'. Юм не отрицает нали­чие национального характера, отличие характера одного этноса от дру­гого. Он не приемлет лишь абсолютизации этнических и расовых стереотипов. Вместе с тем сам мыслитель не избежал соблазна довести до крайности некоторые этнические и расовые стереотипы. При сопос-тпплении умственных потенций белых и черных, он весьма уничижи­тельно отзывается о вторых: «Я, - писал Д. Юм, - склонен думать, что черные естественно ниже белых. Не было никогда, так сказать, цивили­зованного народа этого цвета и даже ни одного черного человека, кото­рый бы отличился в области деятельности или мысли»². Не избежал Юм и антисемитизма. «Евреи в Европе и армяне на Востоке, - писал мысли­тель, - имеют каждые свой особый характер, и первые так же известны своей склонностью к мошенничествам, как вторые - своей честно­стью»³. Таким образом, Давид Юм теоретически вполне осознавал от­носительный характер любых этнических и расовых стереотипов, но при описании конкретных этносов и рас он попадал в «плен» им же осужденного стереотипного мышления.

Примеров подобного рода, когда при исследовании национального характера доминируют не научные аргументы и факты, а этнические и расовые стереотипы, огромное множество. Некритическое восприятие этнических стереотипов в научных исследованиях придает им спекуля­тивный характер. Для обоснования национализма и расизма этнические и расовые стереотипы часто используются как неопровержимые аргу­менты. Национализм, как и расизм, немыслим без определенных сте-. реотипов, возведенных в ранг неопровержимых «аргументов». И Без выяснения смыслового содержания терминов «национализм», (['•«этнический стереотип» невозможно исследовать время и причины их ^возникновения. Вместе с тем определение данных терминов не ведет ^Автоматически к установлению эпохи их формирования. Речь идет, ргфежде всего, о том, что в силу полисемантичное™ понятия «национа-глизм», часто оперируя одними и теми же терминами, исследователи ^подразумевают различные явления и процессы. Как уже отмечалось, в ^отечественной литературе под «национализмом» чаще подразумевается «националистическое», т.е. негативное отношение к другим этносам. {Мы вполне осознаем нетождественность этих терминов, но в силу сло-

¹ Юм Д. Соч.: В 2 т. М., 1963. Т.2. С. 703.

² Там же.

³ Там же. С. 711.

жившейся традиции в дальнейшем термин «национализм» будем ynui реблять как негативное, националистическое явление, кроме тех случи ев, когда это различие специально будет оговариваться.

Термины «национализм» и «националистическое» не корректно при меняют при анализе древнего и средневекового общества, поскольку считается, что нации сформировались лишь в Новое Время. Однакс симпатии и антипатии между различными этносами существовали ж> все периоды истории, поэтому при анализе древнего и средневековой > общества будем пользоваться термином «этнический стереотип».

К анализу причин и времени формирования негативных этнических стереотипов, национализма и расизма различные исследователи подхи дят часто с диаметрально противоположных позиций. Хотя перечисле ние различных точек зрения по этой проблеме и их аналитическое сравнение малопродуктивно, но все же попытаемся выделить основные позиции некоторых исследователей как прошлого, так и наших совре­менников.

Весьма распространена в антропологии и психологии точка зре ния (К. Лоренц, Р. Ард'ри и др.), согласно которой человек внутренне генетически склонен к агрессивности, к враждебности, негативном) отношению ко всему чужому. Неприятие чужого рассматривается как наследие предков - животных. Так, известный австрийский уче ный Конрад Лоренц, один из ведущих авторитетов в науке о поведе нии животных, считает агрессивность, негативное отношение к окружающим внутренним биологическим побуждением человека¹ При таком истолковании поведенческого аспекта людей главным аргументом выступает наличие агрессивности у приматов - челове­коподобных обезьян. Однако такая аргументация неубедительна Представляется некорректным применение материалов приматоло-гии для характеристики человеческого общества, людей. Утвержде­ние о биологической детерминации поведения человека приводит к социобнологии, к отрицанию роли социоэкономических факторов на детерминирование людей. В процессе антропосоциогенеза уровень агрессивного поведения постепенно снижался под влиянием культу­ры, морали. Понижение уровня агрессивности было не только след­ствием становления человеческого общества, но и определенным условием. «Успешное освоение и реализация опыта орудийной дея­тельности, - пишут М.Л. Бутовская и В.А. Загородный - этологи, — у ранних гоминид с большей вероятностью могли происходить в уело-

' См.: Лоренц К. Агрессия (так называемое «ело»), М, 1994.

Пиях относительной социальной стабильности и низкого уровня ннутригрупповой агрессии»'. Экстраполяция данных приматологии на человеческое общество, без учета качественного отличия послед­него не оправдано. Биологизация человеческого поведения игнори­рует те глубинные, качественные изменения, которые происходили в процессе антропогенеза.

Данные по поведению современных видов обезьян показывают, что С возрастанием ранга агрессивность идет на убыль. У приматов агрес­сивность ниже чем у низших обезьян". Большинство антропологов счи­тает, что «... никакого врожденного стремления к агрессивности у человека нет ... агрессивное поведение неестественно не только для человека, но и для обезьян»³. Человекообразные обезьяны в нормаль­ных, естественных условиях не проявляют агрессивности и кровожад­ности. Лишь в результате сужения ареалов их обитания из-за вырубки тропических лесов они волей-неволей забредают на территорию другой стаи, и тогда начинается борьба не на жизнь, а на смерть.

Негативное отношение к другим этносам и расам невозможно объ­яснить врожденным чувством агрессивности, отвращения. Если бы на­ционализм и расизм носили биологический, врожденный характер, то онидолжны были бы носить всеобщий характер - т.е. представители одного этноса, расы должны были одинаково негативно относиться к представителям всех других этносов и рас. Между тем анализ истории национального и расового отвращения показывает, что оно носит весь­ма «избирательный» характер и имеет как психологическое, так и эко­номическое происхождение. Примечательно, что в фашистской Германии, где создавались специальные институты, призванные следить зачистотой «арийской» расы, японцы - типичные монголоиды -рассматривались как «арийцы» Востока. Аналогичное положение сло­жилось в 60-70-х гг. в другой «классической» стране расизма - Южной Африке. Отказав в гражданских правах, наряду со многими другими этносами и расовыми группами, индийцам-европеоидам - из-за относи­тельно темной кожи, приравнивали японцев к европейцам.

Разумеется, нельзя характеризовать людей как существ абсолютно миролюбивых, лишенных агрессивности вообще. Подобная характери­стика была бы другой крайностью и притом малодоказательной. Но не-

¹ Бутовская М.Л., Загородный В.А. Роль социальных факторов в развитии орудийной
деятельности на ранних стадиях эволюции гоминид // Поведение приматов и проблемы
антропогенеза. М., 1991. С. 13.

² Поведение приматов и проблемы антропогенеза. М., 1991.

³ Уайт Э., Браун Д. Первые люди. М., 1978. С. 133-134.

4—2804

'f i

сомненью, что считать национализм и расизм врожденным биологи­ческим качеством людей невозможно. Такое утверждение не соответст­вует истории и сущности расизма и национализма. По всей вероятности, расизм и национализм носят, прежде всего, исторический характер и всегда формируются под воздействием определенных психологических, экономических, этнических и политических факторов.

Однако установить даже приблизительно время возникновения национализма и расизма весьма непросто. Проблема осложнена тем обстоятельством, что большинство исследователей национализма и расизма подспудно придерживаются европоцентризма. История эт-нонациональных процессов неевропейских народов либо игнориру­ется, либо характеризуется как хаотический процесс, где обнаружить определенные закономерности практически невозможно. При этом, в соответствии с определенной периодизацией европейской истории, началом зарождения национализма считаются XVI-XVIII вв. Так, Бенедикт Андерсон - английский исследователь (по происхождению ирландец) - начало формирования национализма датирует XVI-XVII вв. Подобную периодизацию процесса развития национализма Андерсон аргументирует прежде всего сменой культурных систем¹. Именно в XVI-XVII вв. национализм, по мнению исследователя, приходит на смену религиозно-династическому принципу и латынь как священный язык переживает кризис, постепенно уступая нацио­нальным языкам. По мнению Андерсона, «печатные» языки (в XVI-XVIII вв. большинство книг уже издается на национальных языках, вытесняя латынь) заложили основу национального самосознания в Европе. В значении национальных языков в становлении национа­лизма и патриотизма сомневаться не приходится. Работа Андерсона в целом характеризуется аргументированностью и получила признание как за рубежом, так и в России², хотя и не переведена на русский язык. Но в работе Андерсона исследуется процесс становления на­ционализма в европейских странах и в некоторой степени в амери­канских владениях Испании. Развитие национализма в других регионах не анализируется, хотя Андерсон - специалист по культуре Индонезии.

Если Андерсон характеризует национализм как культурную систему, то его соотечественник Эрнест Геллнер - социолог и антрополог - оп-

' См.: Anderson В. Imagined Communities. Reflections on the Origin and Spread of Nation­alism. L,; N.Y., 1983. P. 47.

² См.: Миллер А.И. Бенедикт Андерсон: Национализм как культурная система // На­ционализм и формирование наций. М., 1994.

54'лсляст национализм как «прежде всего политический принцип, суть «торого состоит в том, что политическая и национальные единицы должны совпадать»¹. Поскольку в аграрном обществе (Геллнер созна-гсльно избегает понятий феодализм, капитализм) политические едини­цы не совпадают с единицами культурными, то формирование национа­лизма не детерминировано. Главным условием зарождения национализма Геллнер считает формирование государств, построенных ПОэтническому принципу. В аграрном же обществе государства строи­лись по династическому, религиозному и другим принципам, но этниче­ский принцип игнорировался. Он начинает доминировать в форми­ровании.государств с развитием индустриального способа производства (поотечественной терминологии - капитализма, хотя термины «индуст­риализм» и «капитализм» не совсем синонимичны. — X. Т.). Именно в индустриальном, более или менее моноэтническом, государстве, по мнению Геллнера, формируются условия для генезиса национализма.

В работе «Пришествие национализма. Мифы нации и класса» Гелл­нер излагает пятистадийную схему формирования национальных госу­дарств и национализма в Европе".

. Началом первой - династическо-религиозной - стадии он считает Венский конгресс 1815 г., совершенно игнорировавший этнический принцип при установлении государственных границ в посленаполео-новской Европе.

f Вторая стадия характеризуется переходом к индустриализму и нача­лом националистического ирредентизма. Началом второй стадии Гелл­нер считает предположительно греческое восстание 1821 г. и появление национального государства.

* Третья стадия (1918-1939) характеризуется острыми противоречиями, триумфом и поражением национал-ирредентизма. На месте распавшихся империй формируются национальные государства, но острота проблемы национальных меньшинств при этом оказалась неразрешимой. >.;•••.. Четвертая стадия Геллнером именуется «Nacht und Nebel» (ночь и туман), как напоминание о нацистском геноциде. Политика ассимиля­ции, которая всегда была характерна господствующему этносу, уступа­ет место этническим чисткам, массовому уничтожению определенных этносов (евреев, цыган, частично славян и т.д.).

Пятая стадия (послевоенная) характеризуется снижением остроты национализма, хотя при этом национализм не изживает себя.

¹ Геллнер Э. Нации и национализм // Вопросы философии. 1989. № 7. С. 120.

" См.: Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса// Путь. 1992. № 1.

Многие положения периодизации этнических процессов в Европе вызвали возражение у ряда исследователей. Общим недостатком приве­денной периодизации считается то, что она основана на «... сугубо по­литическом критерии, в то время как собственно генезис национализм;) объясняется Геллнером в социокультурных и социально-экономических категориях»¹. Подобное замечание нам представляется вполне умест­ным, поскольку анализ работы Геллнера показывает, что политические критерии не совсем логично сочетаются с социокультурными и соци­ально-экономическими категориями. Подобные недостатки нельзя при­знать особенно существенными.

На наш взгляд, главным недостатком работ Геллнера является их «финалистский» характер. Так, пятую стадию он характеризует сниже­нием накала, хотя и не исчезновением национализма. По сути, пятая стадия рассматривается как «завершающая». Если национализм' и не исчез к настоящему моменту, то в будущем ему не будет места в связи с возросшим благосостоянием и культурной конвергенцией.

Надо отметить, что Геллнер не единственный оптимист в отно­шении национализма. Отечественные исследователи В.Л. Бенин и B.C. Хазиев пишут: «Станцию под названием «Нации» поезд исто­рии, безусловно, оставляет позади. Идет процесс активного форми­рования новой планетарной общности - человечества. Но нацио­нальная психология не успевает (или не хочет) это «понять». С известной долей максимализма можно говорить, что современные национальные чувства и мысли - это еще не успевшие уйти из со­циальной памяти анахронизмы, нельзя пытаться насильственно ус­корить процесс их стирания из сознания, но нечего и пытаться их реанимировать»². Получается, что кто-то сознательно пытается реанимировать такие анахронизмы, как национальные чувства. Ес­ли бы не наличие подобных «консерваторов-злодеев», то национа­лизм исчез бы безвозвратно и «светлое будущее» человечества, не омрачающееся более националистическими катаклизмами, было бы навеки гарантировано.

Значительно осторожнее к оценкам перспектив нации и национализ­ма подходит известный английский историограф Эрик Хобсбаум. Он утверждает, что нации и национальные государства постепенно усту­пают место национальным формам социальной организации. По мне-

' Миллер А.И. Теория национализма Эрнеста Геллнера и ее место в литературе вопро­са // Национализм и формирование нации. М, 1994. С. 10.

² Бенин В.Л., Хазиев B.C. Парадокс национальной психологии // Национальная психо­логия. Днепропетровск, 1992. С. 25.

ишоХобсбаума, до исчезновения нации и национализма далеко, но на­ционализм уже пережил свой расцвет'. Осторожность исследователя перспектив национализма нам представляется более чем оправданной. Национализм в истории неоднократно уже рассматривали как явление прошлого, анахронизм, но он возрождался с новой силой.

На заре своего формирования христианство однозначно предполага­ло изжить не только противостояние различных этносов, но и саму дифференциацию человечества на этносы.

Разумеется, христианство имело и имеет огромное коммуникативное значение, однако преодолеть этническую дифференцированность и ме­жэтнические распри в христианском мире ему не удалось. Не редкое исключение в истории прошлого (и не только далекого прошлого), ко­гда христианские государства, народы в коалиции с нехристианскими государствами, народами (чаше всего исламскими) сражались со своими единоверцами.

Этносы, исповедующие христианство, в этом отношении не состав­ляют исключение. Многие этносы, принявшие ислам, неоднократно великровопролитные войны со своими единоверцами. С 1514 г. Сефе-видский Иран вел кровопролитные войны с Османской Турцией за об­ладание Месопотамией, Курдистаном, Закавказьем. Иран и Турция неоднократно воевали друг с другом в различных коалициях с христи­анскими государствами. Так, с 1730 по 1736 г. Иран вел войну с Турци­ей в союзе с Россией.

Известным оптимизмом в отношении преодоления межнациональ­ных войн и вражды характеризуются документы Парижской мирной конференции (1919-1920 гг.), созванной после завершения первой ми­ровой войны. Была создана международная организация Лига Наций, ^имевшая своей целью, согласно уставу, развитие сотрудничества между ародами и гарантию их мира и безопасности. Анализ литературы 20-х - начала 30-х гг. показывает, что большинство мыслителей считало лежнациональные войны актом прошлого, которым в будущем нет мес-a. Однако Версальский мирный договор (1919 г.) и Парижская мирная конференция (1919-1920 гг.), перекроив карту мира, создали узлы ост­рейших международных противоречий, что послужило впоследствии одной из причин 2-й мировой войны (1939-1945 гг.) - самой кровопро­литной в истории человечества. Оптимизм и надежды на преодоление межнациональной вражды не оправдали себя.

¹ См.: Hobsbawm EJ. Nations and Nationalism since 1780: Programm, Myth, Reality. Cambridge, 1990. P. 183.

С особым оптимизмом о межнациональных отношениях в будущем говорилось в СССР, В 70-х гг. было заявлено, что национальная про­блема в СССР решена и более не существует. (Странная логика: нации существуют, а национальной проблемы нет.) Надо отметить, что для подобного оптимизма определенные основания, как уже говорилось, существовали. Считалось, что преодоление классовых различий приве­дет к такой социальной реальности, в которой со временем растворятся «рудиментарные остатки»¹ национальной самобытности. Говоря о бур­ном и всестороннем развитии каждой нации, стратегической задачей в области национальных отношений считалось дальнейшее сближение наций и «достижение их полного единства»². Кровавые столкновения в конце 80-х начале 90-х гг. показали несостоятельность радужных пла­нов в области межнациональных отношений в СССР.

О несостоятельности «финалистского» подхода к национализму можно судить не только по тому факту, что в прошлом подобный опти­мизм себя не оправдывал, но прежде всего по существующим реалиям и тенденциям в этой сфере.. Было бы фантастично предполагать, что в обозримом будущем исчезнет национальное предубеждение и взаимо­неприятие между армянами и азербайджанцами, осетинами и грузина­ми, абхазцами и грузинами и т.д. Слишком много крови пролито в этих регионах, слишком «принципиально» межнациональное противостоя­ние, чтобы рассчитывать на скорое забвение взаимных обид. Как пока­зывает история, историческая память нации настолько консервативна, что никакие мероприятия, какими бы значительными они не были, не в состоянии стереть из памяти нации те или иные обиды за определенно короткий исторический отрезок времени.

Национальным (националистическим) противостоянием характери­зуются не только некоторые районы бывшего СССР, но множество ре­гионов на нашей планете. Даже в Европе, которую можно считать в определенном смысле эталоном межнационального мира и согласия, тлеют очаги напряжения на Балканах и Пиренейском полуострове, в Северной Ирландии и т.д. Все эти примеры не дают возможности опти­мистически оценивать будущее межнациональных отношений. (Хотя излишне драматизировать будущее и предполагать мировые катаклизмы также неоправданно.)

Чем же объяснить чрезмерный оптимизм в отношении перспектив национализма ряда известных исследователей, работы которых в целом отличаются научной аргументированностью? Вряд ли уместно в данном

' Глезерман Г.Е. Классы и нации. М., 1977. С. 18. ² Материалы XXII съезда КПСС. М., 1961. С. 191.

Случае утверждать, что желаемое принимается за действительное. По­добное объяснение представляется чрезмерно упрощенным и несостоя-гельным.

Нам представляется, что в определенной степени оптимизм в отно­шении преодоления национализма объясняется схематичностью неко­торых умозрительных теорий. Согласно такой схеме, нации и национализм формируются в XVIII-XIX столетиях в процессе зарожде­ния капитализма (индустриального общества - по терминологии Эрне-ета Геллнера). Во второй половине, и особенно в конце XX столетия, общество в социальном отношении радикально преобразуется, следова­тельно, вместе с классическим капитализмом изживает себя и его про­дукт, следствие - национализм. Такая схема представляется чрезмерно упрощенной, неоправданной, недиалектической.

Общепринято считать, что нации формируются в XVIII-XIX вв., и, как уже отмечалось, говорить о национализме в древности и средневе­ковье некорректно. Однако отсутствие нации и национализма не являет­ся отрицанием как расово-этнической дифференциации, так и расово-этнических предубеждений и столкновений в доиндустриальном обще­стве. Конкретный анализ древнейших литературных источников пока-эывает, что в различных регионах мира в силу определенных исторических условий формировались расово-этнические стереотипы. Большую ценность в этом отношении имеют литературные памятники Древней Индии и в особенности «Ригведа» - великое начало индийской Литературы и культуры. («Веда» - священное знание, а «Ригведа» - веда гимнов.) «Ригведа» не является описанием конкретных исторических событий и явлений. Она сформировалась на основе гимнов, передавае­мых из поколения в поколение, из уст в уста в жреческих семьях. «Риг­веда» - это сумма знаний людей того времени о себе и окружающем мире, о социальном устройстве, о богах, и, что особенно важно для на­шего исследования, об этнической картине Древней Индии, о межэтни­ческих и межрасовых отношениях. «Ригведа» создавалась приблизи­тельно с XV в. до н.э., когда в северо-западную Индию через перевалы Гиндукуша вторгаются воинственные племена ариев, говорящих на од­ном из индоевропейских языков. Продвигаясь на юго-восток Индии, они беспрерывно воюют с туземным населением, но в то же время вы­нуждены вступать с ним в определенные отношения и даже смешивать­ся с ним. Таким образом, в Северной Индии столкнулись племена различной расово-этнической принадлежности. «Ригведа, - пишет Т.Я. Елизаренков, - оказывается единственным источником сведений о том, что происходило в Северной Индии на протяжении многих веков

i I

на рубеже II-I тысячелетий до н.э. Это памятник, который в силу своем уникальности интерпретируется сам из себя»¹. Кроме археологического материала других источников по истории Древней Индии нет, поэтому невозможно сопоставлять данные «Ригведы» с другими памятниками.

Трудность заключатся в том, что одни и те же факты из «Ригведы» интерпретируются исследователями различным образом, а порой даже с диаметрально противоположных позиций. Особенно различаются точки зрения по вопросу о формировании каст — замкнутых групп людей. Кас­товая принадлежность обусловливается рождением. Члены касты зани­мают строго определенное место в обществе и связаны общностью культа, традиционными занятиями и т.д. Кастовая дифференциация ин­дийского общества не является исключительной особенностью. «В той ли иной мере, - пишут Г.М. Бонгард-Левин и Г.Ф. Ильин, - эдементы кастовости наблюдались у многих народов и в различные исторические эпохи»". Так, у древних иранцев определенные зачатки кастовой диф­ференциации зафиксированы в литературных памятниках и, в частно­сти, в «Авесте». В более поздние времена у другого ираноязычного народа - осетин - сформировались сословия, напоминающие по некото­рым признакам касты. Основоположник осетинской литературы К.Л. Хетагуров (1859-1906) писал в 1891 г., что «В Нарской котловине (родине К.Л. Хетагурова. -Х.Т.) существуют следующие сословия:

1. Стыр или тыхджын мыггаг - (большая или сильная фамилия).

2. Фарсаг (от фарс - бок, сторона) - находящийся с боку, живущий
около, действующий заодно.

3. Кавдасард - рожденный в яслях.

4. Алхад, Саулаг, цагьайраг - купленный, черный мужчина, саха-
рец»³.

Сословия социальной структуры Осетии имели некоторое сходство с кастами Индии - принадлежность к ним обусловливалась рождением и наследовалась, члены сословия были связаны правилами общения друг с другом и с членами других сословий; Но в то же время сословия Осе­тии никогда не составляли, в отличие от каст Индии, строго замкнутых групп людей. Все сословия имели общий культ и т.д. Таким образом, кастовая система не является исключительной особенностью Индии, но нигде она не достигла такой завершенной формы.

Ряд ученых (А. Бэшем, Т. Барроу, М. Уиллер, Е.М. Медведев и др.) «.читают, что решающее значение в генезисе каст и варн сыграли расо-ito-этнические факторы. Хотя в деталях взгляды перечисленных иссле­дователей существенно разнятся, но в целом они считают, что в «средине П тысячелетия до н.э. арийцы вторгаются волнами в Индию. У автохтонного населения процветала высокоразвитая городская цивили­зация в долине реки Инд. Однако арийские завоеватели превосходили туземное население в военном отношении благодаря легким конным колесницам. Они разрушили города Индской цивилизации. Арийские $авоеватели образовали государство для порабощенных аборигенов и возвели кастовые перегородки, чтобы предотвратить смешение с мест­ным населением. Арийские завоеватели образовали высшие варны, по­рабощенное темнокожее население образовало варну шудр - низшую Варну.

Подобное объяснение генезиса кастовой системы Индии имеет об­стоятельную аргументацию. Так, археологические раскопки неопровер­жимо показывают, что укрепленные города с жилыми домами, кварталами ремесленников разрушены в середине II тысячелетия до н.э. Можно предположить, что они разрушены именно арийскими завоева­телями. Выводы археологов находят определенное подтверждение в гимнах «Ригведы». Так, в обращении к Индре (главе пантеона «Ригве­ды»: богу грозы и войны, дубине грома - ваджре, убивающему демонов И врагов и завоевывающему ему добычу и славу, совершающему мно­жество подвигов) древний поэт (риши) писал: «Заводите подкрепляе­мую питьем речь для того, кто любит опьянение, который вместе с Риджпшваном разбил брюхатые черно(кожии) крепости»¹. in Совершенно очевидно, на первый взгляд, что светлокожие арийцы Осаждают и разрушают укрепленные города-крепости, принадлежащие Чернокожим аборигенам. Таким образом, можно согласиться с мнением .техисследователей, которые утверждают, что в основе войны середины П.тысячелетия до н.э. - этно-расовые различия. Это очевидно, посколь­ку расовые различия завоевателей и туземцев отмечаются и в других гимнах «Ригведы». Так, в другом обращении к Индре читаем: • • и Индра поддерживал в раздорах приносящего жертвы ария, Он подчинил (ему) черную кожу².

Сторонники расового противопоставления белых (арийцев) и черных ^Туземцев) в роли определенного аргумента используют также то об-

'ятельство, что одним из значений термина «варна» является «цвет».

Однако при критическом анализе теории расового противостоя ния в Древней Индии многие аргументы оказываются не абсолютно достоверными и убедительными. Так, многие исследователи Древней Индии гибель городов Индской цивилизации объясняют не нашест вием арийских завоевателей, а комплексом внутренних причин -«наводнениями, нарушением ирригационной системы, эпидемиями п др.»'. Американский исследователь Р.Л. Рейке на основе материалов гидрологической экспедиции пришел к выводу, что гибель городом Индской цивилизации - результат тектонических процессов в древ ности². Выдвигаются также другие причины гибели древних городов: истощение экологических ресурсов (В.А. Файрсервис), ослабление-торговых контактов с Месопотамией (Г.М. Бонгард-Левин и Г.Ф. Ильин) и др. Некоторые исследователи (Г.М. Бонгард-Левин и Г.Ф. Ильин) отмечают, что внутренние причины гибели городов мог­ли сочетаться с набегами арийцев.

Весьма проблематичной оказывается при критическом анализе также расово-этническое объяснение генезиса кастовой системы Ин­дии, поскольку нельзя однозначно установить - кто были создатели городов Индской цивилизации: дравиды или австро-азиатские мун-ды. Как в пользу первых, так и вторых выдвигаются определенные аргументы. Указания на темный цвет кожи аборигенов также нельзя однозначно истолковать как расовый признак. «Индоевропейские народы, - пишут Бонгард-Левин и Ильин, - с глубокой древности отождествляли белый цвет с нравственной чистотой, красный - с энергией и решительностью, черный - с порочностью и невежест­вом. Примерно такой же смысл несла цветовая символика в приме­нении к древнеиндийским варнам»³. Так, в русском языке термин «чернь» уже в летописях используется в социальном значении, и ни­как не в этнорасовом смысле. Порабощенные и поработители в Древней Руси в расовом отношении были однородны. В аналогичном смысле слово «чернь» употребляется в работах античных историков и философов. Так, К. Тацит в своей работе «История» при описании бедных слоев населения (большей частью не рабов) использует тер­мин «чернь»⁴. Как уже отмечалось, на осетинском языке представи­телей четвертого (самого обездоленного и бесправного) сословия, как правило, купленных или «взятых в плен во время набега в какое-

¹ Елизаренков Т.Я. «Ригведа» - великое начало // Ригведа. М, 1989. С.435.

¹ Raikes R.L. The Mohenjo-Daro Hoods: The Debate Continues // SAA. 1977. P. 561-566.

³ Бонгард-Левин Г.М., Ильин Г.Ф. Указ соч. М„ 1985. С. 164.

⁴ См.: Тацит К. Соч.: В 2т. СПб., 1993. Т. 2. С. 419.

нибудь отдаленное ущелье, всегда иной национальности» именова­ли «саулаг» - черный человек. К. Л. Хетагуров пришел к выводу, что «обычные названия - «саулаг» (черный человек. - Т.Х.), «алхад» (куплен­ный. - Т.Х.) или «цагъайраг» (раб. - Т.Х.) и «уацайраг» (пленник. - Т.Х.) показывают на несомненно негритянское происхождение этих невольни­ков»². Хотя тут же он отмечает, что в различных местностях Осетии рабов называли «гурдзиаг» (грузин) по этническому происхождению. Негритян­ское происхождение рабов в Осетии никакими данными не подтверждает­ся. Рабы принадлежали к различным этносам Кавказа, но ничто их не связывало с негритянской расой за исключением названия «саулаг» (чер­ный человек). В данном случае термин «черное» имеет не расовое, а ис­ключительно социальное значение, как и у других индоевропейских народов. Примечательно, что у других народов Кавказа (грузин, ингушей и т.д.) для названия невольников применяются различные термины, но нико­гда не используется термин «черное».

Возможно ли по аналогии утверждать, что в «Ригведе» термин «тем­ная кожа» также указывает на социальное положение, но не расово-этническую принадлежность? Положительно ответить на этот вопрос нам представляется невозможным в силу следующих обстоятельств:

1. В «Ригведе» говорится не о «черни» вообще, а конкретно о «чер­
ной коже», т.е. о расовом облике, но не о социальном положении.

2. О «черной коже» своих противников арийские поэты говорят в
древнейшей части «Ригвед», т.е. до порабощения туземцев Ин­
дии. Следовательно, они еще не были обращены в «чернь» в со­
циальном отношении.

3. Наряду с «черной кожей» в «Ригведе» неоднократно упоминают­
ся также другие расовые признаки обитателей городов Индской

- - ' цивилизации. Так, в одном из обращений к Индре говорится: Безносых дасью ты раздробил смертельным оружием.

В другое место ты сбросил злоречивых³.

W Признак туземцев - «безносые» (т.е. с плоскими носами) - указывает несомненно на расовую принадлежность противников европеоидных завоевателей - арийцев.

4. Материал археологических раскопок в определенной степени
подтверждает, что население захваченных городов и завоеватели
обладали различными расовыми признаками⁴.

¹ Хетагуров К.Л. Указ. соч. С.395.

² Там же.
³Ригведа. V. 29. 10.

⁴ См.: Елизаренков Т.Я. «Ригвед

Поиск по сайту: