Про зонтики и накладную бороду Тутунхамона.

День Никанора Павловича Ферусова начался с омрачения. В субботнее утро его разбудил звонок, на проводе был доктор, он сказал, что есть некие очень срочные и важные новости. Никанор приготовился слушать, но доктор сказал пугающую фразу “не по телефону” и попросил приехать пациента в клинику как можно скорее. Никанор покрылся испариной, нервно сглотнул слюну с еще непочищенных зубов и сказал, что будет через полтора-два часа. А ведь это было субботнее утро, которое Никанор так долго ждал.

В начале недели Никанору стало плохо в маршрутном транспорте, когда он добирался до работы. У него так сильно заболело в боку, что бедный мужичок упал и от белой боли потерял сознание. Очнулся он уже в больнице, над ним стоял врач, бормотал и апатично приговаривал: «Как же можно было себя до такого состояния довести?». Никанор пролежал в больнице два дня. Ему стало лучше, никаких видимых причин спазма обнаружить не удалось и все списали на растянутые мышцы пресса. Он поехал на работу и рассказал о происшествии. Там его внимательно выслушали, спокойно отнеслись к больничному отпуску, даже от лица компании оплатили высококлассную клинику и попросили сдать полный спектр анализов. Никанор сделал все, что требовалось, ужасно устал и с чувством выполненного долга поехал домой отсыпаться, отдыхать, поддерживать постельный режим и пить много жидкостей, как советовал доктор.

Если бы Никанор был по жизни пессимистом, он наверняка начал бы писать завещание. Но его жизнь не содержала излишних подводных камней и трудностей, она была довольно прозаична и неброска, с одной бывшей женой за плечами, старыми родителями в Новороссийске и ежедневной газетой в метро. Будучи еще молодым, лет тридцать назад, этот джентльмен не строил огромных планов на жизнь и хотел устроиться токарем на заводе или строителем высотных зданий, чтобы каждый день свешивать ноги с лесов под самым небом, смотреть на закат и совершенно беззаботно откусывать от батона и запивать это дело кефиром из стеклянной бутылки. Никанор отслужил в армии, поступать в университет или на курсы какой-нибудь подготовки он не собирался, потому что умных людей полно, стране нужны рабочие руки. Никанор записался в строительную бригаду, участвовал в постройке огромной плотины на полноводной реке, помогал прокладывать газовые трубы через пустыню, работал лесорубом на китайской границе. За первые десять лет свободной от отчего взгляда жизни Никанор, путешествующий по стране как перелетная птичка, поучаствовал практически в каждом грандиозном проекте, срыл не одну гору на Урале, прокладывал дороги на Магадан, строил поселения на севере Якутии. Его волновали не столько деньги или слава, он дышал свободой, редко где задерживающейся в этом мире. Переезжая бригадой из невыносимо холодных областей в опаляюще жаркие, Никанор встретил женщину. Он был здоровым и сильным, не самый бедный, статный мужчина с черными бровями, экзотической улыбкой, привезенной из самых дальних уголков Советского Союза, он был молод и горяч. Между мужчиной и женщиной не было пылкой любви, бессонных ночей, великой страсти и невероятных признаний, просто Никанор нашел ту, которая помогла ему остепениться. Следующие десять лет они жили в маленьком своими руками построенном домике в Подмосковье. Никанор больше не мог кочевать и уезжать в тундру на год или два, теперь он был семьянином, чей якорь крепко зацепился за дно огромного океана возможностей. Он долго искал работу, которая не требовала знаний, а полагалась бы только на силу и крепость духа человека. Но здесь такой не было. Поначалу он поработал строителем, но в этих местах дома строились не величественными, а ради прибыли, поэтому песок на зубах скрипел отчетливо и не давал самозабвенно вдыхать горячий воздух в середине дня. Никанор поработал столяром, плотником, сварщиком, но все это было не тем. Здесь эти профессии не имели такого размаха и патриотизма, как в племенах чукчей, степях Казахстана или на хребтах Кавказа. Здесь все производилось ради денег, а не ради идей, и это делало фигуру богатыря, который держал страну на своих плечах, все более согбенной. В один из зимних дней по телевизору в домике Ферусовых объявили, что Советский Союз распался. Могучий богатырь, строитель аэропортов на севере Сибири, железных дорог, перекинутых в многообещающую Европу, кораблей, готовых помогать Центральной Африке с продовольствием, впервые за свою жизнь обхватил голову руками и в тусклом свете одинокой лампочки тихо заплакал.

Он все пытался найти работу, которая не вешала бы цепей на его оседлую свободу, но с каждым днем будущее становилось только туманнее. Телевизор и газеты вещали о резком инфаркте всего, что происходило в стране: с остановившимся сердцем сразу же стали отказывать все части тела, от рук и ног, уберегающих от напастей, до ослепших глаз и немого рта. Теперь вольной птицей стали все, клетки из серебра, бронзы, золота – все разрушилось, каждому выдали столько свободы, сколько он сам мог нести. И в то же время эту свободу некуда было направлять. На месте вчерашнего идеала о романтичном геологе, пробирающемся через Тибетские горы, и самоотверженного этнографа, который бросает все, лишь бы донести до мира жизнь племен в Южной Америке, воцарились новые идолы: человек с золотом в руках и зверь с властью в ногах. Безграничная свобода обезумела и принялась разбивать себе голову о землю. Страна больших возможностей… определенного круга людей…

Никанор пытался найти себя в этом мире. Какое-то время он работал дальнобойщиком, но на фоне чрезмерно возросшей преступности это стало слишком опасным занятием. Он поехал в тайгу на лесоповал, но то, что он там увидел, совершенно его не обрадовало: вместо вчерашней заботы о деревьях, занесенных в Красную Книгу, о вымирающих видах зверей и птиц у лесоповальщика формировались новые установки: время, помноженное на объем. Леса выкорчевывались без оглядки назад и уезжали на юг, в азиатские страны. Никанор покинул удел и вернулся домой. Хотя домом он это место не называл. Теперь он ходил по грязным улицам с уставшим лицом, с надломленной спиной и грустью, золотым тиснением вышитой на его губах. Он устроился работать на завод токарем, но через несколько месяцев его, как и всех остальных работников, уволили и вместо предприятия открыли на том же месте казино. Никанор бродил по улицам в разорванных ботинках, а в витринах был выставлен голод.

За несколько месяцев до того, как жена ушла от него, Никанор через старого приятеля по стройке нашел подпольную биржу труда. С таким крепким телом, хоть и успевшим износиться за последние полдесятилетия, он еще на многое мог сгодиться. Так он попал на работу в Амбрэлла компани. Там не было чего-то явно нелегального, это был филиал иностранной фирмы, занимавшейся производством зонтиков. Вместе с обилием американской продукции на рынок страны ворвался огромный шквал товаров широчайшего ассортимента: от мыла с оттенком запаха шоколада до сверхдешевых бройлерных куриц. Среди всего этого были и зонтики от Амбрэлла компани. Поставляемые зонтики были заведомо низкого качества, в них часто рвалась ткань, легко гнулись спицы, а иногда и сам зонтик при нажатии вылетал вперед как американский супергерой в черном костюме. Компания обожглась на этом в свое время, набирая обороты на рынке в Соединенных Штатах Америки: сталкиваясь с проблемами, покупатели подавали в суд и выигрывали большие деньги. Чтобы такое не повторилось в новом ареале, совет директоров назначил новую штатную должность для стран третьего мира – тестер. Это человек, который для каждого зонтика в партии, проходящей через его город, должен был сделать следующие четыре шага: открыть зонтик ручкой вниз, закрыть зонтик обычным способом, открыть зонтик ручкой вверх, закрыть его с помощью придавливания ручки к правому боку. Это самая обычная практика, которая покажет, есть ли опасный для здоровья дефект в конструкции, или же все в полном порядке. И на должность этого тестера по региону Москва и МО был выбран Никанор.

Не у всех людей сильные руки, и покупая зонтик, хрупкая девушка должна убедиться, что будет в силах закрыть его, прижав одной стороной к какой-нибудь поверхности, а другой надавив весом всего своего маленького тела. Когда дождь заканчивается прямо на глазах, люди, словно заведенные часы, на которых поставлен будильник, начинают прямо на улице, прямо на ходу закрывать свои зонтики. Если ты не можешь справиться с тугим устройством двумя руками, то делаешь так: прижимаешь ручку, потому что она сухая, к животу или упираешь ее в бочину и так закрываешь зонтик. Все люди, державшие в руках купол на палочке, поступали так хотя бы раз в своей жизни. И вряд ли кто-нибудь задумывался о последствиях. Никанор о них тоже не знал, но своей грудью, своим животом он прикрывал самое большое число потребителей к востоку от Берлина. Страшная тайна заключается в том, что злоупотребление давлением на печенку вызывает в ней рак. Мировое медицинское сообщество никогда не примет этого за данность, но многие видные ученые считают, что так оно и есть: зонтики провоцируют рак печенки. Именно он, этот рак сейчас легко покалывал в правом боку Никанора, который десять лет отдал американской компании Амбрэлла компани и всем ее потребителям московского региона.

В последние годы жизнь Никанора не сильно его баловала. Он просто приносил пользу людям на работе, иногда сидел в парке и кормил голубей, натянув на голову старую беретку времен, когда он бомбил по ночам на своей “шестерке”. Примерно два раза в месяц он встречался с бывшими сослуживцами, приезжающими в Москву в командировки по своим теперешним работам. Жизнь его текла размеренно и стабильно, не награждала от щедрот, но и не рубила с плеча. Но сейчас, видно, все обстояло не так. В это субботнее утро Никанор сразу же понял, что дела плохи и после звонка из клиники собрал вещи на неделю, взял медицинский полис, зубную щетку и электрический бритвенный станок. Он забросил сумку на левое плечо, но руку начало ломить, как многое в его теле в последнее время. Никанор зажал ремень от спортивной сумки в правой руке, проверил, выключен ли свет в доме и крепко ли завернуты краны с водой. Он вышел, закрыл дверь на амбарный замок и поспешил по свежевыпавшим сугробам к станции, на электричку. Идти было с полчаса. Не замечая того от монотонности ежедневных действий, Никанор преодолел перронный барьер из грязи и запаха “апельсинового сока” – смеси пива и мочи, засыхающей на полу вагона липкой лужицей. Добравшись до города, он первым делом направился в музей культуры народов Африки. Никанор чувствовал, что дело идет не к добру, и такой немного скомканный голос доктора не может означать, что все хорошо. Поэтому он решил хоть немного переправить исход в сторону благоприятного.

Работа музея была приостановлена на реставрацию, и через зеленую ширму, закрывающую уродливое здание от глаз гостей столицы, Никанор зашел вовнутрь. Жесткая строительная пыль была для него чем-то вроде дурмана, он вдыхал сухой грязный воздух и выпрямлял свою старую спину, загонял ветры четырех сторон света в свои легкие. Рядом бегали гастарбайтеры с мешками цемента и шушельме-мешельмекались между собой. Видимо кто-то доложил охраннику о постороннем, и человек в синей одежде с дубинкой и в тряпичном респираторе на лице сразу же вышел к Никанору. Его готовое к скандалу лицо мгновенно преобразилось, и он бодрой походкой подошел обнять своего старого друга, Нику.

Они сразу же перешли в помещение, где от грязи, раскиданной по музею, напоминали только серые следы на мраморном полу. Телевизор показывал утреннюю передачу на спортивном канале, в ящике по арене нарезали круги мотоциклисты. Напротив затертого зеленого дивана стоял складной столик с под завязку заполненной пепельницей и наполовину полным стаканом холодного чая. Охранник вытащил мокрый коричневый пакетик, положил его на бычки в стеклянном круге, залпом допил настоявшийся раствор кофеина и от горечи аж поморщился. Поставив кружку на место, он показал Нике, что присесть тот может на кресло у окна. Ника так и сделал, и охранник подбодрил его рукой, мол, рассказывай, чего такой грустный. Ника поведал о приступе в начале недели, о тревожном звонке доктора, о дурных предчувствиях. Охранник подумал с минут пять и сказал:

– Знаешь, тебе бы удача не помешала сейчас. Мы же на ремонте, и черт знает, сколько это еще продлится. Я бы тебе помог, но ведь это же… не могу… а, хотя, черт с ним, раз ты в такой беде очутился. У нас среди экспонатов самое значимое, это борода Тутунхамона, наша местная святыня, так сказать. Египтяне, которые истинно верят в наследие своих древних богов и наши полудурки-охламоны помешавшиеся часто приходят и трутся вокруг нее. Борода накладная, сделана не то из стекла, не то из фарфора какого-то. У нас много историй по музею бытует, как она помогала, о чем ни попроси – окажет услугу. Ника, ты ж мужик надежный, а моих смотрителей не будет до конца января, все добро просто на складе по коробкам сложено. Я вот что думаю, ты возьми-ка эту бороду, мало ли чего там, в хоспитале-то будет. Она, я на полном серьезе, помогает людям. По историям, по летописям – это не я придумал, это так наша лингвист сказала – Тутунхамон жил много лет, и его обходили беды именно благодаря этой бороде, ниспосланной ему египетской силой. И погиб он во время купаний, когда ее снял, потому что она ему там мешалась. Так что вроде как борода настоящая, волшебная, я б сказал. Ник, ты возьми ее, на неделе вернешь, никуда в холодильники класть не нужно. Если доктор облажался, просто заедешь и отдашь мне, если ж положат на какую-нибудь срочную операцию, дык я сам парней соберу, съездим тебя навестить в хоспиталь, и коль все в порядке будет – заберу ее. Береженого ведь Бог бережет, не так ли? А в Египете этом их сколько было, целая орава. Делать им сейчас все равно нечего, пущай хоть тебя посторожат!

Охранник засмеялся, наклонился к Нике и хлопнул его по плечу. Ника улыбнулся, и охранник сразу же сообразил, что тот не против приобщиться к египетским ценностям. Он поднялся с дивана, на настенном щитке выбрал нужный ключ и повел Нику в подвальные помещения. Вокруг лежал толстенный слой цементной пыли, в затемненных коридорах от света фонаря вспыхивали оранжевые робы работников, маленькие таджикские солнышки. Реставрация шла полным ходом, суета перетирала стены музея в пыль. Охранник и Ника спустились в подвал и через минут десять отыскали по каталогу железный шкаф и полку, на которой стоял маленький деревянный ящичек. Они открыли его и вытащили стеклянную фигурку, срисованную с настоящих, прошитых золотом бород египетских правителей. Охранник вручил Нике артефакт и пожелал ему удачи.

Никанор явился в клинику с сумкой недельного запаса белья, поблекшим внешним видом, которому явно не хватало ярких красок, и стеклянным наследием веков в кармане подшитого пальто. Доктор принял его без очереди, попросил сесть в кресло перед собой, соединил пальцы в замок и холодным голосом без грусти или сожаления констатировал: «У вас рак печенки». Никанор глубоко вдохнул, примерно такого известия он и ожидал. Доктор пролистал медицинскую карточку, заведенную четыре дня назад, и сказал, что это обычная производственная травма, и что компания полностью покроет все расходы, точнее, уже это сделало. Придется вырезать, операция назначена на вечер этого же дня, волноваться не о чем: семьдесят процентов хирургических вмешательств в данном случае заканчиваются полным излечением, двадцать восемь требуют дальнейшей химической терапии, и только в оставшихся двух случаях из ста проблему не удается решить. Никанор согласился на операцию, но его не оставляло щемящее тревожное чувство, пробирающееся по горлу скарабеем вверх. Он настоял только на одном условии: во время операции он будет носить накладную стеклянную бороду. Доктор заявил, что не видит в этом проблем и поставил соответствующую заметку на операционной карте. Вечером того же дня Никанора повезли в операционную. Он проносился по светлым каменным коридорам, в одном лишь синем одеянии, слегка касающемся тела, и в символе царской власти. Не передвигая ногами, он несся, сзади его двуосную повозку толкал на себе обычный смертный, в белом, чтобы слиться со стенами и не отвлекать фараона от царских дум. Солнца над головой сменялись, когда колесница чеканила стук по мраморной дороге, до тех пор, пока их не стало девять. Прямо над сияющим ликом, самим своим видом говорящим: «Я – Никанор, я – мощный царь царей! Взгляните на мои великие деянья, владыки всех времен, всех стран и всех морей!». Наркоз подействовал окончательно, пациент перестал чувствовать свое тело, больше не мог шевельнуться, только лежал, глазами и ушами следя за происходящим.

Все было готово, когда в операционную вошел мужчина в дорогом костюме. Кажется, Никанор видел его раньше. Где-то… где-то… точно, он ведь был его работодателем, директором компании, которая нанимала его на работу в Амбрэлла компани. Никанора посещали туманные мысли, образы, проплывающие, как золотые рыбки в мутной воде, показывающие только далекий блеск чешуи. Его мучил вопрос, почему он думает обо всем: о работе, о друзьях, о жизни, об операции в прошедшем времени. Ведь все это идет в настоящий момент, разве нет? И почему вдруг такой высокий начальник здесь? Почему десять лет назад его нанимали через подпольную биржу труда, а не через обычную? С чего это компания так легко оплатила операцию, без тени раздумий и без единой тяжбы? Мысли Никанора уплывали куда-то далеко, сейчас он видел весь мир из космоса, миллионы железных дорог, миллионы электрических сетей, силком спутавшие всю поверхность земли, дно океанов, и оборачивающие сейчас спутниками планету на второй круг. Электрички были отмечены на картах стран маленькими желтыми точками, они скользили между городами, их было так много, с неба казалось, что на земле лежит большое зеркало, отражающее все-все звезды. Мужчина в костюме, бывший работодатель… почему “бывший”?.. трудно сообразить… голова раскалывается… все в дыму… ничего не разобрать…. он подошел к столу, взял Никанора за руку, потряс ей… она бездвижна… подошел доктор… о чем они говорят?.. они о чем-то говорят… нет возможности разобрать… ах, голова… ах…

– Доктор, надеюсь, мы верно друг друга поняли? Нам не нужна огласка случаев с раком печенки. Если этот инцидент всплывет, как думаете, сколько отщепенцев решит заработать на нас? Единицам это может даже удастся, и тогда компания потерпит невероятные убытки. Не должно остаться никаких следов, бумаги по этому работнику уже уничтожены, бухгалтерия чиста. Теперь ваша очередь отрабатывать свои деньги. Все должно выглядеть как обычный сердечный приступ или инсульт, ничего лишнего. Органы вырежете, как если бы он согласился на донорство, бумаги уже подготовлены. Пораженные – уничтожьте, здоровые можете использовать как вам угодно. Ну, не мне вас учить, доктор. За работу. И снимите с него эту чертову елочную игрушку.

они снимают бороду… нельзя… нельзя!.. ах… голова… что они вкололи?.. он уходит… франт уходит… доктор… доктор… печенка не там… здесь сердце… они выбросили ее в отходы… бороду… черт подери, что они делают?.. что… они… делают…

Египетские боги могут вызвать дождь, но уберечь от него способны лишь зонтики.

Поиск по сайту: