Часть вторая: Приложения к первой книге 3 страница

Тут он остановился и взглянул на остальных, которые, казалось, сдерживают смех. Он повернулся к дону Хуану и спросил его о чем-то. Дон Хуан улыбнулся и ответил на вопрос.

– Дон Хуан повернулся ко мне и сказал:

– Мы оставили тебя на веранде, так как опасались, что ты начнешь писать по всем комнатам.

Все они громко рассмеялись.

– Что со мной было? – спросил я. – разве я...

– Разве ты? – Джон передразнил меня, – мы не собирались об этом говорить, но дон Хуан сказал, что все в порядке. Ты описал мою собаку.

– Что я делал?

– Ты ж не думаешь, что собака бегала от тебя потому, что боялась тебя? Собака убегала, потому что ты ссал на нее.

Все захохотали. Я пытался спросить одного из молодых людей, но все они смеялись, и он не слышал меня. Джон продолжал:

– Мой пес также не остался в долгу. Он тоже ссал на тебя.

Это заявление, видимо, было совершенно смешным, так как все так и покатились со смеху, включая дона Хуана. Когда они успокоились, я спросил со всей серьезностью:

– Это правда? Это действительно было?

Все еще смеясь, Джон ответил:

– Клянусь тебе, моя собака действительно на тебя ссала.

По дороге обратно к дому дона Хуана я спросил его:

– Это действительно все случилось, дон Хуан?

– Да, – сказал он, – но они не знают того, что ты видел. Они не понимают, что ты играл с ним. Вот почему я не беспокоил тебя.

– Но разве все это дело со мной и собакой, писающими друг на друга – правда?

– Да это была не собака. Сколько раз мне нужно говорить тебе это? Это единственный способ понять. Единственный способ. Это был «он», тот, кто играл с тобой.

– Знал ли ты, что все это происходит, прежде чем я сказал тебе об этом?

Он запнулся на момент, прежде чем ответить.

– Нет, я вспомнил после того, как ты мне все рассказал, страшный вид, который ты имел. Я просто подозревал, что с тобой все хорошо, потому что ты не был испуган.

– Собака действительно играла со мной так, как говорят?

– Проклятье! Это была не собака.

Четверг, 17 августа 1961 года.

Я рассказал дону Хуану, что я чувствую по поводу моего опыта. С точки зрения той работы, которую я планировал, это было катастрофическое событие. Я сказал, что и думать не хочу о повторной встрече с «мескалито». Я согласился, что все, что произошло, уже произошло, но добавил, что это не может меня подтолкнуть к тому, чтобы искать новую встречу. Я серьезно считал, что непригоден для предприятий такого рода.

Пейот создал во мне, как постреакцию, странного рода физическое неудобство. Это был неопределенный страх или беспокойство, какую-то меланхолию, качества которой я не мог точно определить. Я ни в коем случае не находил такое состояние благородным.

Дон Хуан засмеялся и сказал:

– Ты начинаешь учиться.

– Учение такого рода не для меня. Я не создан для него, дон Хуан.

– Ты всегда преувеличиваешь.

– Это не преувеличение.

– Нет, это так. Единственный плохой момент это то, что ты преувеличиваешь лишь худые стороны.

– Тут нет хороших сторон, насколько это касается меня. Все, что я знаю, так это то, что это меня пугает.

Я еще немного протестовал, пытаясь разубедить его. Но он, казалось, был убежден, что мне больше ничего не осталось делать, как учиться.

– Ты не в том порядке думаешь, – сказал он, – мескалито действительно играл с тобой. Об этом следует подумать. Почему ты не кайфуешь на этом вместо того, чтобы кайфовать на собственном страхе.

– Разве это было так уж необычно?

– Ты единственный человек, которого я видел играющим с мескалито. Ты не привык к жизни такого рода. Поэтому знаки прошли мимо тебя. И, однако же, ты серьезный человек, но твоя серьезность прикреплена к тому, что ты думаешь, а не к тому, что происходит вне тебя. Ты слишком много кайфуешь на самом себе. В этом беда. И это делает ужасную усталость.

– Но что еще можно делать, дон Хуан?

– Ищи и смотри на чудеса повсюду вокруг тебя. Ты устаешь от глядения на самого себя, и эта усталость делает тебя глухим и слепым повсюду ко всему остальному.

– Ты попал в точку, дон Хуан. Но как мне перемениться?

– Думай о чуде мескалито, играющего с тобой. Не думай ни о чем другом. Остальное придет к тебе само.

Воскресенье, 20 августа 1961 года.

Прошлой ночью дон Хуан начал проталкивать меня в царство своего знания. Мы сидели перед его домом в темноте. Внезапно после долгого молчания он начал говорить. Он сказал, что собирается дать мне совет теми же словами, которыми воспользовался его бенефактор в первый день, когда он стал его учеником. Дон Хуан, видимо, запомнил наизусть эти слова, так как он повторил по нескольку раз их, чтобы быть уверенным, что я не пропущу ни одного слова из них:

– Человек идет к знанию так же, как он идет на войну, полностью проснувшись, со страхом, с уважением и с абсолютной уверенностью. Идти к знанию или идти на войну как бы то ни было иначе – является ошибкой. И тот, кто совершает ее, доживет до того, чтобы сожалеть о содеянных шагах.

Я спросил его, почему это так, и он ответил, что, когда человек выполняет эти условия, то для него не существует ошибок, с которыми ему придется считаться: при всех условиях его действия теряют бестолковый (мечущийся) характер действия дурака. Если такой человек терпит поражение, проигрывает, то он проигрывает только битву, и по этому поводу у него не будет начальных сожалений.

Затем он сказал, что собирается учить меня об олли тем самым способом, каким его учил учитель.

– Олли, – сказал он, – есть энергия, которую человек может внести в свою жизнь, чтобы она помогала ему, советовала ему и давала ему силы, необходимые для выполнения действий, будь они большие или малые, плохие или хорошие. Олли необходим для того, чтобы укрепить жизнь человека, направлять его поступки и укреплять его знание. Фактически, олли есть неоценимая помощь в познании. Олли позволит тебе видеть и понимать о вещах, о которых ни одно человеческое существо, вероятно, не просветит тебя.

– Олли – это что-то вроде сторожевого духа?

– Нет, это не сторож и не дух.

– Мескалито – это твой олли?

– Нет, мескалито – это энергия другого рода. Уникальная сила, защитник, учитель.

– Что делает мескалито отличным от олли?

– Его нельзя приручить и использовать, как приручают и используют олли. Мескалито вне тебя. Он показывается во многих формах тому, кто стоит перед ним, будь это колдун или деревенский мальчик. С другой стороны, для того, чтобы заполучить олли, требуется точнейшее учение и последовательность стадий или шагов, без малейшего отклонения. В мире много таких сил олли, но сам я знаком лишь с двумя из них, с тем, что в траве дьявола (местный вид дурмана) и с тем, что в «дымке» (особая курительная галлюциногенная смесь).

– Какого типа силой является олли?

– Это помощь. Я уже говорил тебе.

– Как она помогает?

– Олли – есть сила, способная вывести человека за границы его самого. Именно таким образом олли может осветить те вопросы, которые не может осветить никто из людей.

– Но мескалито также выводит тебя за границы самого себя, разве это не делает его олли?

– Нет, мескалито берет тебя из тебя самого для того, чтобы учить, олли выносит тебя, чтобы дать силу.

Я попросил объяснить этот момент более детально или описать разницу в действиях того и другого. Он долго смотрел на меня и расхохотался. Он сказал, что учение через разговор не только никчемность, но и идиотизм, потому что учение является наиболее трудной задачей, какую может взять на себя человек.

Дон Хуан говорил с глубоким уважением о том, что мескалито является учителем правильного образа жизни. Я спросил его, как мескалито учит «правильному образу жизни», и дон Хуан ответил, что мескалито показывает, как жить.

– Как это он показывает? – спросил я.

– у него много способов показать это. Иногда он показывает это на своей руке или на камнях, или на деревьях, или прямо перед тобой.

– Это как картинки перед тобой?

– Нет. Это как учение перед тобой.

– Говорит ли мескалито с людьми?

– Да, но не словами.

– Как же тогда он говорит?

– Он с каждым говорит по-разному.

Я чувствовал, что мои вопросы надоедают ему, и больше не спрашивал. Он продолжал объяснять, что нет точных шагов к мескалито, к тому, чтобы узнать его. Поэтому никто не может учить о нем, кроме самого мескалито. Это качество делает его уникальной силой. Он не был одним и тем же для каждого человека. Достижение же олли, напротив, требует точного учения и следования стадиям без малейшего отклонения. Его собственный олли был в «дымке», сказал он, но не стал распространяться о природе дыма. Я спросил его об этом. Он промолчал.

Он попросил меня вспомнить время, когда я пытался найти мое место, и как я хотел это сделать, не выполняя никакой работы, потому что я ожидал, что он вручит мне эти сведения. Если бы он так поступил, сказал он, то я бы никогда не научился. Но осознание того, как трудно было найти свое место и, главное, осознание того, что оно существует, дает мне уникальное чувство уверенности. Он сказал, что пока я «привязан» к своему месту, ничего не может мне нанести физический вред потому, что я имею уверенность, что именно на этом месте мне лучше всего. Я имел силу отбросить прочь все, что могло бы быть вредным для меня. Если же, допустим, он рассказал бы мне, где это место находится, то я бы никогда не имел той уверенности, которая необходима для того, чтобы провозгласить это истинным знанием. Таким образом, знание действительно явилось силой.

Затем дон Хуан сказал, что каждый раз, когда человек отдается учению, ему приходится работать так же усердно, как работал я, чтобы найти свое место, и границы его учения определяются его собственной натурой. Таким образом, он не видел смысла в разговоре об учении. Он сказал, что некоторые виды учения были слишком могущественны для той силы, которую я имел, и говорить о них будет только вредно для меня. Он явно чувствовал, что больше тут нет ничего, что бы он готов сказать. Он поднялся и пошел к дому. Я сказал ему, что ситуация подавила меня. Это было не тем, что я воспринимал или, что я хотел в ней видеть.

Он сказал, что страхи естественны. Все мы испытываем их, и с этим ничего не поделаешь. Но, с другой стороны, вне зависимости от того, каким устрашающим покажется учение, еще более страшно думать о человеке без олли и без знания.

За более чем два года, прошедшие с тех пор, как дон Хуан решил учить меня о силах олли, тогда, когда он решил, что я готов учиться о них в прагматической форме, которую он назвал учением, он постепенно обрисовал мне общие черты двух олли, о которых раньше шла речь.

Сначала он говорил о силах олли очень уклончиво. Первые замечания о них, которые я нашел в своих записях, перемежаются с другими темами разговора.

Пятница, 23 августа 1961 года.

– Трава дьявола была олли моего бенефактора, она могла бы быть и моим олли также, но я не любил ее.

– Почему тебе не нравилась «трава дьявола», дон Хуан?

– у нее есть серьезный недостаток.

– Она что, слабее, чем другие силы олли?

– Нет. Не понимай меня неверно. Она так же могущественна, как и лучшие из олли. Но в ней есть нечто, что мне лично не нравится.

– Можешь ты сказать мне, что это?

– Она сбивает (заслоняет) людей. Она дает им чувство силы слишком рано, не укрепив их сердце, и делает их доминирующими и непредсказуемыми. Она делает их слабыми в самом центре их великой силы.

– Есть ли какой-нибудь способ избежать этого?

– Есть способ преодолеть это, но не избежать. Всякий, чьим становится олли дурмана, должен заплатить эту цену.

– Как можно преодолеть этот эффект, дон Хуан?

– «Трава дьявола» имеет четыре головы: корень, стебель с листьями, цветы и семена. Каждая из них различна, и всякий, чьим становится ее олли, должен учить о ней в этом порядке. Самая важная голова в корнях. Сила травы дьявола покоряется через корень. Стебель и листья – это голова, которая лечит болезни; если ее правильно использовать, то эта голова может быть подарком для человечества. Третья голова – в цветах, и она используется для того, чтобы сводить людей с ума, или делать их послушными, или убивать их. Человек, у которого олли дурмана, никогда не принимает сам цветов, поэтому же он не принимает стебель и листья, за исключением тех случаев, когда у него самого есть болезнь, но корни и семена всегда принимаются, особенно семена, они являются четвертой головой «травы дьявола» и наиболее могущественной из всех четырех.

Мой бенефактор говорил, что семена – это «трезвая голова», единственная часть, которая может укреплять сердца людей. «Трава дьявола» сурова со своими протеже, говорил он обычно, потому что она стремится быстро убивать их, что она обычно и делает прежде, чем они доберутся до секретов «трезвой головы». Имеются, однако, рассказы о людях, которые распутали все секреты «трезвой головы». Что за вызов для человека знания?

– Твой бенефактор распутал все секреты?

– Нет, не распутал.

– Встречал ли ты кого-нибудь, кто это сделал?

– Нет. Но они жили в такое время, когда это знание было важно.

– Знаешь ли ты кого-нибудь, кто встречал таких людей?

– Нет, не знаю.

– Знал ли твой бенефактор кого-нибудь из них?

– Он знал.

– Почему он не добрался до секретов «трезвой головы»?

– Приручить «траву дьявола» в свое олли – одна из самых трудных задач, какие я знаю. Например, она никогда не становилась со мной одним целым, может быть, поэтому я никогда не любил ее.

– Можешь ли ты все еще использовать ее, как олли, несмотря на то, что она тебе не нравится?

– Я могу. Тем не менее, я предпочитаю не делать этого. Может, для тебя все будет иначе.

– Почему ее называют «травой дьявола»?

Дон Хуан сделал жест безразличия, пожал плечами и некоторое время молчал. Наконец, он сказал, что «трава дьявола» имеет и другие названия, но их нельзя использовать, потому что произнесение имени – дело серьезное, особенно, если учиться использовать силы олли.

Я спросил, почему назвать имя есть такое уж серьезное дело. Он сказал, что имена оставляют про запас, чтобы использовать их только, когда зовешь на помощь, в момент большого стресса и нужды, и он заверил меня, что раньше или позже такие моменты случаются в жизни любого, кто ищет знания.

Воскресенье, 3 сентября 1961 года.

Сегодня, после обеда дон Хуан принес с поля два растения дурмана. Совершенно неожиданно он ввел в наш разговор тему о «траве дьявола» и затем позвал меня пойти с ним в поле вместе, чтобы поискать ее.

Мы доехали до ближайших гор. Я достал из багажника лопату и пошел в один из каньонов.

Некоторое время мы шли, прибираясь сквозь чапараль, который густо разросся на мягкой песчаной почве. Дон Хуан остановился рядом с небольшим растением с темно-зелеными листьями и большими беловатыми цветами.

– Это, – сказал он.

Он сразу же начал копать. Я попытался помочь ему, но он отказался энергичным движением головы, продолжая копать яму по кругу вокруг растения, яму в виде конуса, глубокую с внешнего края и горкой поднимающуюся в центре круга. Перестав копать, он опустился перед стеблем на колени, пальцами расчистил вокруг него мягкую землю, открыв примерно 10 см большого трубчатого раздвоенного корневища, чья толщина заметно отличалась от толщины стебля, который был сравнительно тонким.

Дон Хуан взглянул на меня и сказал, что растение – «самец», так как корень раздваивается как раз в той точке, где он соединяется со стеблем. Затем он поднялся и пошел прочь, ища чего-то.

– Что ты ищешь, дон Хуан?

– Я хочу найти палку.

Я начал смотреть вокруг, но он остановил меня.

– Не ты. Ты садись вон там, – он указал на кучу камней, метров шесть в стороне, – я сам найду.

Через некоторое время он вернулся с длинной сухой веткой. Используя ее, как копалку, он осторожно расчистил землю вокруг двух ветвей корня. Он обнажил их на глубину примерно 60 см. Когда он стал копать глубже, почва стала такой плотной, что было практически невозможно пробить ее палкой.

Он остановился и сел передохнуть. Я подсел к нему. Долгое время он молчал.

– Почему ты не выкопаешь его лопатой?

– Она может порезать и поранить растение. Я должен был найти палку принадлежащую, этому месту, затем, чтобы, если я ударю корень, растение не было бы таким плохим, как от лопаты или от постороннего предмета.

– Что за палку ты нашел?

– Подходит любая палка дерева паловерде. Если нет сухой, приходится срезать свежую.

– Можно ли пользоваться веткой какого-нибудь другого дерева?

– Я сказал тебе – только паловерде и никакое другое.

– Почему это, дон Хуан?

– Потому что у «травы дьявола» очень мало друзей, и паловерде единственное дерево в этой местности, которое соглашается с ней. Единственная вещь, которая хватается или цепляется за нее. Если ты поранишь корень лопатой, то «трава дьявола» не вырастет для тебя, когда ты ее пересадишь, но если ты поранишь корень такой палкой, то возможно, что растение даже не почувствует этого

– Что ты будешь делать с корнем?

– Я собираюсь срезать его. Ты должен отойти. Пойди и найди другое растение и жди, пока я тебя не позову.

– Ты не хочешь, чтобы я тебе помог?

– Ты можешь мне помочь, только если я попрошу тебя об этом.

Я пошел прочь и стал высматривать другое такое растение для того, чтобы преодолеть сильное желание подкрасться и подсмотреть за ним. Через некоторое время он присоединился ко мне.

– Теперь поищем «самку», – сказал он.

– Как ты их различаешь?

– Самка выше и растет вверх, от земли, поэтому она выглядит, как маленькое деревце. Самец широкий, разрастается из земли и выглядит более, как густой куст (куст коки). Когда мы выкопаем самку, то ты увидишь, что она имеет единое корневище, которое идет довольно глубоко, прежде чем раздвоится. Самец, напротив, имеет раздвоенное корневище прямо от самого стебля.

Мы вместе осмотрели поле дурмана. Затем, указав на одно растение, он сказал:

– Это самка.

И он начал выкапывать ее так же, как и первое растение. Как только он очистил корень, я смог увидеть, что он соответствует его предсказанию. Я опять покинул его, когда он был готов срезать корень.

Когда мы пришли к нему домой, он развязал узел, в который положил растения дурмана. Он взял более крупное, самца, первым и обмыл его в большом металлическом тазу. Очень осторожно он очистил почву с корня, стебля и листьев. После этой кропотливой чистки он отрезал корень от стебля, сделав поверхностный надрез по окружности в месте их соединения, используя короткий, зазубренный нож, и затем разломил их.

Он взял стебель и разложил все его части на отдельные кучки листьев, цветов и колючих семенных коробочек. Он отбрасывал все, что было сухим или испорченным червями, оставляя лишь целые части. Он связал вместе две ветви корня двумя бечевками, сломал их пополам, сделав поверхностный разрез в месте их соединения, и получил два куска корня нужного размера.

Затем он взял кусок грубой материи и поместил в нее сначала два куска корня, связанные вместе. На них он положил листья аккуратной пачкой, затем цветы, семена и стебель. Он сложил материал и связал в узел концы.

Он повторил все то же самое со вторым растением, самкой, за исключением того, что, дойдя до корня, не разрезал ее, а оставил развилку целой, как перевернутую букву игрек. Затем он положил все части растения в другой матерчатый узел.

Когда он все это закончил, было уже темно.

Среда, 6 сентября 1961 года.

Сегодня, в конце дня мы вернулись к разговору о «траве дьявола».

– Я думаю, мы должны опять заняться этой травой, – внезапно сказал дон Хуан.

После вежливого молчания я спросил его:

– Что ты собираешься делать с растениями?

– Растения, которые я выкопал и срезал – мои, – сказал он. – Это все равно, как если бы они были мной. С их помощью я собираюсь учить тебя пути приручения «травы дьявола».

– Как ты собираешься это делать?

– «Траву дьявола» делят на порции. Каждая из этих порций различна. Каждая имеет свою уникальную службу и предназначение.

Он открыл свою левую руку и отмерил на полу расстояние от конца большого пальца до конца безымянного.

– Это моя порция. Ты будешь отмерять своей рукой. Теперь, чтобы установить доминирование над травой, ты должен начать с первой порции. Но, поскольку я привел тебя к ней, ты должен будешь принять первую порцию от моего растения. Я отмерил ее для тебя, поэтому это порция, которую ты должен принять вначале, в действительности – моя.

Он вошел внутрь дома и вынес матерчатый сверток. Он сел и открыл его. Я заметил, что это было мужское растение. Я заметил также, что там был лишь один кусок корня. Он взял этот кусок, который остался от первоначальных двух и подержал его перед моим лицом.

– Это твоя порция, – сказал он. – Я дам ее тебе. Я отрезал ее сам для тебя. Я отмерил ее, как свою собственную: теперь я даю ее тебе.

На секунду у меня мелькнула мысль, что я должен буду грызть ее, как морковку, но он положил ее внутрь маленького хлопчатобумажного мешка.

Он пошел к задней половине дома, сел там, скрестив ноги, и круглым пестом стал раздавливать корень внутри мешка. Плоский камень служил ему ступой. Время от времени он мыл оба камня и воду сохранял в небольшом плоском деревянном сосуде, долбленом. Работая, он пел неразборчивую песню очень мягко и монотонно. Когда он размозжил корень в мягкую кашу внутри мешка, он положил мешок в деревянный сосуд. Туда же он положил каменные ступу и пестик, наполнил сосуд водой и отнес его к забору, поставив внутрь какой-то сараюшки, вроде свиного хлева.

Он сказал, что корень должен мокнуть всю ночь и должен быть оставлен вне дома, чтобы он схватил ночной ветер.

– Если завтра будет солнечный жаркий день, то это будет отличным знаком, – сказал он.

Воскресенье, 10 сентября 1961 года.

Четверг, 7 сентября, был очень ясным и жарким. Дон Хуан казался очень довольным хорошим знаком и несколько раз повторил, что «траве дьявола» я, видимо, нравлюсь. Корень мок всю ночь, и около десяти часов утра мы пошли к задней половине дома. Он взял сосуд из хлева, поставил его на землю и сел рядом с ним. Он взял мешок и потер его о дно сосуда. Он поднял его немного над водой и отжал вместе с содержимым, затем бросил мешок в воду. Он повторил эту процедуру три раза. Затем отжал мешок и бросил его в хлеву, оставив сосуд на жарком солнце.

Спустя два часа мы опять пришли туда. Он принес с собой среднего размера чайник с кипящей желтоватой водой. Он очень осторожно наклонил сосуд и слил верхнюю воду, оставив густой осадок, накопившийся на дне. Он вылил кипящую воду на осадок и опять поставил сосуд на солнце. Такая процедура повторялась три раза с интервалами более часа.

Наконец, он вылил большую часть воды, наклонил сосуд под таким углом, чтобы он освещался изнутри вечерним солнцем, и покинул его.

Когда через несколько часов мы вернулись, было уже темно, на дне сосуда был слой каучуковой субстанции. Она напоминала слой недоваренного крахмала, беловатый или светло-серый. Пожалуй, там была полная чайная ложка его. Я вынул кусочек почвы, который ветер набрасывал на осадок. Он засмеялся надо мной.

– Эти маленькие кусочки никому не могут повредить.

Когда закипела вода, он налил около чашки ее в сосуд. Это была та же самая вода, желтоватая, которой он пользовался раньше. Она растворила осадок, образовав раствор, похожий на молоко.

– Что это за вода, дон Хуан?

– Вода из фруктов и цветов того каньона.

Он вылил содержимое деревянного сосуда в старую глиняную чашку, похожую на цветочный горшок. Оно все еще было горячим, поэтому он дул, чтобы остудить его. Он попробовал его сам и затем протянул кружку мне.

– Пей теперь, – сказал он.

Я автоматически взял кружку и без размышления выпил всю воду. На вкус она была горьковата, хотя горечь была едва заметная. Что было очень заметно, так это пикантный вкус воды. Она пахла тараканами.

Почти тотчас я начал потеть. Я очень разогрелся, и кровь прилила у меня к голове. Я увидел перед глазами красное пятно и мышцы живота начали сокращаться у меня болезненными спазмами. Через некоторое время, хотя я уже совсем не чувствовал болей, мне стало холодно, и я буквально обливался потом.

Дон Хуан спросил, не вижу ли я черноты или черного пятна перед глазами. Я сказал ему, что вижу все в красном цвете.

Мои зубы стучали из-за неконтролируемой нервозности, которая накатывалась на меня волнами, как бы излучаясь из середины моей груди.

Затем он спросил, не боюсь ли я. Его вопросы казались мне не имеющими никакого значения. Я сказал ему, что я, очевидно, боюсь. Но он спросил меня опять, не боюсь ли я ее. Я не понимал, о чем он говорит, и сказал «да». Он засмеялся и сказал, что в действительности я не боюсь. Он спросил, продолжаю ли я видеть красное. Все, что я видел, так это громадное красное пятно перед моими глазами.

Через некоторое время я почувствал себя лучше. Нервные спазмы постепенно прекратились, оставив лишь приятную усталость и сильное желание спать. Я не мог держать глаза открытыми, хотя все еще слышал голос дона Хуана. Я заснул. Мое ощущение погруженности в глубокий красный цвет оставалось всю ночь. Я даже видел сны красного цвета. Я проснулся в воскресенье около трех часов дня. Я проспал почти двое суток. У меня слегка болела голова, был неспокоен желудок, и были очень острые, перемещающиеся боли в кишечнике. За исключением этого, все остальное было как при обычном пробуждении. Я нашел дона Хуана, дремлющего перед своим домом. Он улыбнулся мне.

– Все прошло хорошо позапрошлым вечером, – сказал он. – Ты видел красный цвет, а это все, что было важно.

– Что было бы, если бы я не видел красного?

– Ты бы видел черное, а это плохой знак.

– Почему это плохо?

– Когда человек видит черное, то это значит, что он не создан для «травы дьявола». Его будет рвать черным и зеленым.

– Он умрет?

– Я не думаю, чтоб кто-либо умер, но он будет долгое время болеть.

– Что случиться с теми, кто видит красное?

– Их не рвет, и корень дает им эффект приятного, и это значит, что они сильны и имеют насильственную натуру, то, что любит «трава дьявола». Таким образом, она принимает. Единственный плохой момент в том, что люди кончают тем, что становятся рабами «травы дьявола», в обмен на силу, которую она дает им. Но это вопросы, над которыми мы не имеем контроля. Человек живет только для того, чтобы учиться. И если он учится, так это потому, что такова природа его судьбы для хорошего или для плохого.

– Что мне надо делать дальше, дон Хуан?

– Теперь ты должен посадить отросток, который я отрезал от второй половины первой порции корня. Ты принял половину его позапрошлой ночью, и теперь вторая половина должна быть посажена в землю. Она должна вырасти и принести плоды прежде, чем ты сможешь предпринять действительные шаги к приручению ее.

– Как я буду приручать ее?

– «Трава дьявола» приручается только через корень. Шаг за шагом ты должен изучить все секреты корня каждой порции. Ты должен принимать их для того, чтобы изучить секреты и завоевать силу.

– Всякая порция приготавливается так же, как ты приготовил первую?

– Нет, каждая порция различна.

– Каков специфический эффект каждой порции?

– Я уже сказал, каждая порция учит разным формам силы. То, что ты принял позапрошлой ночью, было ничто. Каждый может это сделать. Но только брухо может принимать более глубокие порции. Я не могу сказать тебе, что они делают, так как я еще не знаю, примет ли она тебя. Мы должны подождать.

– Когда же ты расскажешь мне?

– Как только первое растение вырастет и принесет плоды.

– Если первая порция может приниматься всеми, то для чего же она используется?

– В разведенном виде она хороша для любых дел человечества. Для стариков, которые потеряли жизненную силу, или для молодых людей, которые ищут приключения, или даже для женщин, которые хотят страсти.

– Ты сказал, что корень используется только для достижения силы, но я вижу, что он используется и для других целей, помимо силы. Прав ли я?

Он очень долго смотрел на меня проницательным взглядом, который раздражал меня. Я чувствовал, что мой вопрос его рассердил, но не мог понять, почему.

– «Трава дьявола» используется только для достижения силы, – сказал он, наконец, сухим жестким тоном. – Человек, который хочет вернуть свою жизненную силу, молодые люди, которые ищут испытаний, голода и усталости, человек, который хочет убить другого человека, женщина, которая хочет разгореться страстью, – все они желают силу. И «трава дьявола» даст им ее. Ты чувствуешь, что она тебе нравится? – спросил он после паузы.

– Я чувствую странный подъем сил, – сказал я, и это было правдой. Я заметил это еще при пробуждении, и это чувство сохранилось и потом. Это было очень выраженное ощущение неудобства и неусидчивости, все мое тело двигалось и вытягивалось с необычайной легкостью. Мои руки и ноги зудели, мои плечи, казалось, раздались, мышцы моей спины и шеи вызывали желание потереться о деревья или потолкать их. Я чувствовал, что могу разрушить стену, если бодну ее.

Мы больше не разговаривали. Некоторое время мы сидели на веранде. Я заметил, что дон Хуан засыпает. Он несколько раз «клюнул носом», затем просто вытянул ноги, лег на пол, положил руки за голову и заснул.

Поиск по сайту: