КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ.

Б. КОНСТАНТИНОВ

А. РАЦЕР

Д О Л Г О Ж И Т Е Л Ь

( водевиль в двух действиях )

Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е Л И Ц А:

Ю Л Я – студентка;

Л Е О Н И Д - молодой учитель;

К О С Т Я - друг Леонида, зав. клубом;

Н И Н А - почтальон;

А Н Т О Н И Н А В А С И Л Ь Е В Н А - тётка Нины;

С Т Е П А Н С Т Е П А Н Ы Ч - зав. магазином;

З А Б Е Л И Н - руководитель студенческой группы.

П Р О Л О Г.

На авансцене - все участники спектакля.

( п а н т о м и м а )

Д Е Й С Т В И Е П Е Р В О Е.

Занавес открывается. Одноэтажный дом. По одну сторону крыла два окна, по другую – окно. В глубине двора – сарай, откуда доносится стук топора. Из дома выходит АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА, прислушивается к стуку, заглядывает в сарай.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Лёня, ты что тут делаешь?

ЛЕОНИД: (выходя из сарая) Дрова колю.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: В такую рань?

ЛЕОНИД: Не спится что-то… А вы куда собрались? Отдохнули бы после дежурства.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Потом отосплюсь. Подушки китайские в магазин завезли – такие в нашем райцентре раз в год бывают. ( можно переделать:Подушки китайские в магазин завезли – хотя их сегодня в райцентре и полно, но сам знаешь, как сейчас автобусы туда ходят, да и льготы отменили.)

Санитарка наша, Евдокия Семёновна, вчера три штуки взяла,(боится нового дефолта). Да, вот смотри-ка, что она для твоего музея дала!

ЛЕОНИД: Медаль «За взятие Шипки»? Откуда она у неё?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: От пра-прадеда осталась.

ЛЕОНИД: Значит в нашем районе жил герой Шипки? Теперь-то уж я выпрошу в школе комнату для музея!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Лучше б для себя комнату просил! Так и будешь с Костей в жильцах у меня жить?.. Слушай, а когда он из города вернётся?

ЛЕОНИД: Нина сказала – сегодня. У них сегодня репетиция.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: А тётке не сказала! Артистка!

( Уходит.)

ЛЕОНИД: ( рассматривая медаль) Действительно – удивительное рядом! Такому экспонату позавидует любой исторический музей!.. А пока – пока придётся повесить её в комнате рядом с Георгиевским крестом, в разделе «Боевые реликвии».

(Уходит в дом.)

(В калитке появляется КОСТЯ, с двумя огромными чемоданами.)

КОСТЯ: Эй, люди, я вернулся к вам!

ЛЕОНИД: ( из окна) Костя! Вернулся! Вот здорово!

КОСТЯ: Нина дома?

ЛЕОНИД: Опоздал – на работу ушла.

КОСТЯ: Тогда, я к ней, на почту. Только побреюсь.

ЛЕОНИД: Подожди! Ты мне нужен! Тут такие события…

КОСТЯ: Назначили директором школы?

ЛЕОНИД: Да ну тебя!

КОСТЯ: Помещение для музея дали? Наконец-то я вышвырну твои исторические лапти, зипуны и кулацкие обрезы! Ну, говори, что случилось!

ЛЕОНИД: Садись, это длинная история… В прошлую субботу получил я отпускные, дал маме телеграмму в Москву, что выезжаю и пошёл на вокзал за билетом. Стою у кассы и вдруг…Как гром среди ясного неба. Я ведь мог её не встретить,

КОСТЯ: И, кто же она, твоя Джульетта?

ЛЕОНИД: Подожди, всё по порядку. На чём я остановился?

КОСТЯ: «Стою я у кассы и вдруг…»

ЛЕОНИД: И вдруг она – с рюкзаком, и вот с такими глазами! « Извините, говорит, товарищ, вы случайно не местный?» - «Полуместный, - говорю. – Год здесь работаю, учителем». «Значит, знаете, как до гостиницы добраться?»,- «Знаю, - говорю. На автобусе – до кольца».

КОСТЯ: Дальше, дальше что?

ЛЕОНИД: Дальше, я вместо поезда в автобус сел. Она биолог. Точнее – геронтолог.

КОСТЯ: Это что такое?

ЛЕОНИД: Темнота, а ещё культпросветработник! Геронтология – это наука о продлении жизни. Представляешь, придёт время, один укол – и человек живёт на 10, на 20 лет больше!

КОСТЯ: Да хоть на сто, больше всего на свете я боюсь уколов.

ЛЕОНИД: Ну и живи до семидесяти! А какой-то ворон будет жить до двухсот, попугай – трёхсот… Неужели тебе не обидно.

КОСТЯ: Конечно, обидно. Уезжал – был нормальный человек, а приехал – попугай! Ну, что ты заладил про эту геронтологию? Что дальше-то было?

ЛЕОНИД: Дальше в гостинице не было мест, её поселили только на следующий день. Она ночевала здесь.

КОСТЯ: С этого бы и начинал! Поздравляю, старик!

ЛЕОНИД: Ты – циник! Я спал в сарае, на дровах!

КОСТЯ: Ну что ж, такой пень, как ты, нашёл достойное общество.

ЛЕОНИД: Замолчи! Как ты мог подумать такое? Она будущий учёный. У них студенческая экспедиция по области, долгожителей ищут. К счастью, Юля попала в наш район. Я отдал ей все списки и фотографии старожилов из нашего музея, она ездит по деревням и изучает их.

КОСТЯ: Значит её зовут Юля?

ЛЕОНИД: Красивое имя, правда?

КОСТЯ: Есть и покрасивей, Нина, например. И это имя скоро будет повторять весь район. Я уже афишу привёз! ( разворачивает афишу) «Степан Разин», инсценировка и постановка зав. клубом К. Селезнёва, в роли персидской княжны – почтовый работник Нина Рябинкина». Не зря в Москву съездил, всё достал! (показывает чемоданы) И костюмы, и бороды, и парики! (напевает) «Мощным взмахом поднимает он красавицу – княжну, и за борт её бросает…»

ЛЕОНИД: Не хочу тебя огорчать, но за бортом можешь оказаться ты. Степан Степанович уже два раза Нину с почты на своём новеньком «Мерседесе» подвозил.

КОСТЯ: Зря бензин тратит.

( В калитку вбегает ЮЛЯ, за плечами у неё рюкзак).

ЮЛЯ: Здравствуйте, Лёня!

ЛЕОНИД: Здравствуйте… Это Юля, а это Костя, мой друг, я вам рассказывал…

КОСТЯ: Ну, как наш район – обогнал Кавказ по долгожителям?

ЮЛЯ: Ваш, к сожалению, нет. Девяносто лет – это предел. А таких можно и в Москве найти. Я прощаться пришла.

ЛЕОНИД: Уезжаете?

ЮЛЯ: Да, в Ефимовский район. Может тем повезёт. Я побежала, а то на автобус опоздаю, следующий только вечером. Спасибо вам за всё! До свидания! ( Убегает).

( Леонид молча опускается на пенёк).

КОСТЯ: Сел пень на колоду! Беги за ней!

ЛЕОНИД: Она не останется, для неё главное – долгожитель.

КОСТЯ: Слушай, а та старушка из Чистых ручьёв? Ей же сто восемь было.

ЛЕОНИД: Уехала в Америку – внуков нянчить… Что же мне делать? Что делать?

КОСТЯ: Ждать, пока сотня стукнет. Может она и проявит к тебе интерес.

( Возвращается ЮЛЯ).

ЮЛЯ: Лёня, у меня же в рюкзаке списки ваших старожилов, чуть не увезла!..

(развязывает рюкзак).

ЛЕОНИД: (Косте) Ну, придумай что-нибудь! Как её задержать?

КОСТЯ: Спасение утопающих, дело рук самих утопающих, как сказал Степан Разил персидской княжне.(Уходит в дом).

ЮЛЯ: Держите – всё в целости и сохранности, и адреса и фотографии.

ЛЕОНИД : А может быть останетесь? Может быть та бабушка вернётся!

ЮЛЯ: Какая бабушка?

ЛЕОНИД: с Америки – я вам рассказывал.

ЮЛЯ: Лёнечка, нас, геронтологов, больше интересует проблема мужского долголетия. Помните, даже «Литературка» писала: «Берегите мужчин!» До свидания.

ЛЕОНИД: Стойте, вспомнил – здесь есть один мужчина. Георгиевский кавалер, ему сто десять…

ЮЛЯ: Сто десять?!

ЛЕОНИД: Да – было бы легче, если бы не умер. Но могила хорошо сохранилась…

ЮЛЯ: Какой вы смешной, Лёня! Я не Чичиков, мёртвые души не собираю. До свидания! (Убегает).

( В калитке сталкивается с седобородым стариком, за плечами у него котомка, в руках – суковатая палка, ноги обутые в лапти. На нём рваный ватник, холщёвые штаны, на голове – старая шляпа. На груди медаль.)

СТАРИК: Скажи, касатка, Селезнёв здесь проживает?

ЮЛЯ: Не знаю.

СТАРИК: Кинстинтин.

ЮЛЯ: А! Здесь.

СТАРИК: Проводи старика.

ЮЛЯ: (показывает на Леонида) Он проводит. Я спешу, дедушка, извините.

СТАРИК: Кто на этом свете спешит, раньше всех на том будет. А я вот всю жизнь, потихоньку, полегоньку, зато сто двадцать годов, а жив здоров.

ЮЛЯ: (останавливается) Что, что вы сказали?

СТАРИК: Жив здоров, говорю.

ЮЛЯ: Да нет – сколько вам лет?

СТАРИК: Сколько есть – все мои.

ЮЛЯ: Нет - вы сказали сто двадцать!

СТАРИК: Не веришь? Ну и правильно! Сбрехнул я малость. Рядом с такой берёзкой и старому дубу моложе быть хочется… Ста двадцать пять мне, ежли по пачпорту.

ЮЛЯ: Сто двадцать пять! Вы слышите, Лёня?

ЛЕОНИД: Просто не верится! Это же чудо!

ЮЛЯ: А вы не ошиблись, дедушка? В преклонном возрасте людям естественно не убавлять года, а прибавлять. У вас документ какой-нибудь есть?

СТАРИК: Есть! Только в руки дать не могу, так, издаля поглядеть, посколько боевая реликвия.

ЮЛЯ: Что это, Лёня?

ЛЕОНИД: Медаль… медаль «За взятие Шипки»? ( в ужасе догадался, что это Костя).

СТАРИК: Ну, что рот раскрыл? Отойди, дай девушке взглянуть.

ЮЛЯ: 1877 год! Век тому назад!

СТАРИК: Век и ещё год, а всё как сейчас помню…

Солдатушки, браво – ребятушки,

Кто же ваши жёны?

Наши жёны – пушки заряжёны,

Вот кто наши жёны!

«Соловей, соловей – пташечка,

Канареечка жалобно поёт:

Раз поёт, два – поёт, три – поёт,

Перевернётся – снова запоёт!»

Не плач, девчонка,

Пройдут дожди,

Солдат вернётся,

Ты только жди…

ЮЛЯ: Дедушка, этой песни тогда ещё не было!

СТАРИК: А дожди-то были! Не важно, кто что поёт, главное дело – вперёд! Ура! Стало быть разбили мы турка, вернулись домой, а дома ишшо хуже: крепостное право, оброк…

ЛЕОНИД: Крепостное право отменили ещё в 1861 году!

СТАРИК: Ну, даааааааааа! А ты не врёшь, парень?

ЮЛЯ: Он историк, он точно знает.

СТАРИК: Историки, значит, знали, а мы темнота – нет! И до 17-го года всё помещикам оброк платили! Сколько денег кошке под хвост!

ЮЛЯ: Успокойтесь, дедушка, садитесь. Как вас зовут?

СТАРИК: Меня…Пантелей… Пантелей Евграфович.

ЮЛЯ: А фамилия?

СТАРИК: Селезнёв. У нас пол Ефимовки – Селезнёвы.

ЮЛЯ: Так вы из Ефимовского района? Лёня, слышите?

ЛЁНЯ: (упавшим голосом) Слышу… Вы на автобус опоздаете…

ЮЛЯ: И Бог с ним! (Пантелею). Ваше семейное положение?

ПАНТЕЛЕЙ: Скрывать не буду – положение у меня хорошее. Холостой я на данном этапе. Как восьмая жена моя, Марфа Петровна, Богу душу отдала, так я с этим делом и завязал.

ЮЛЯ: А дети у вас есть?

ПАНТЕЛЕЙ: Не дал Бог.

ЮЛЯ: А родственники?

ПАНТЕЛЕЙ: Этих Бог дал! Превеликое множество, ждали от меня наследство, да не дождались – померли все. Один Кинстьинтин остался. (Утирает слезу).

ЮЛЯ: Сейчас я его позову, Пантелей Евграфович! (Направляется к Костиному окну).

ПАНТЕЛЕЙ: Не надо. Я сам. Сюмпрызом. (Заглядывает в окно). Спит наследник… И пущай спит. Сон жизнь продлевает. Вон жёны мои – я ещё на зоре в дремоте пребываю, а они чугунками ворочают, коров доют… Ну, и где они? Нету! А я тут… Пущай спит. А я пока в лесок схожу.

ЮЛЯ: Зачем?

ПАНТЕЛЕЙ: Пообедать. Я ведь сызмальства на подножном корму – ягоды, грибы да коренья, травы…

ЮЛЯ: Травы? А какие именно?

ПАНТЕЛЕЙ: А что под ноги попадает – подорожник, щавель, Иван-да-марья…

ЛЕОНИД: Это цветы!

ПАНТЕЛЕЙ: А я и цветы ем. И васильки, и ромашки. (Выразительно глядя на Леонида) Вот только лопухов не перевариваю. (Уходит напевая) «Травы, травы, травы не успели…»

ЮЛЯ: Какая бодрая походка! Какая осанка! Просто не верится!

ЛЕОНИД: И не верьте! Паспорта-то у него нет.

ЮЛЯ: А медаль?

ЛЕОНИД: Медаль он украл.

ЮЛЯ: Почему вы так агрессивно настроены против этого старика?

ЛЕОНИД: Нет у Кости никакого родственника, тем более в Ефимовском районе.

ЮЛЯ: А давайте спросим у него. (Кричит). Костя! Костя! (В окне появляется Костя, он уже переоделся. Потягивается как бы со сна).

Извините, что я вас разбудила, но это очень важно… Вспомните, пожалуйста, есть ли у вас родственники в Ефимовском районе?

КОСТЯ: Откуда? Я сам здесь без году неделя, ещё не обзавёлся.

ЛЕОНИД: (Радостно) Ну вот видите!

КОСТЯ: Стойте, стойте, что-то припоминаю… Мама ещё в детстве мне рассказывала, жил в этих краях какой-то наш предок.

ЮЛЯ: А мама не говорила, как его зовут?

КОСТЯ: Говорила. Имя какое-то странное, то ли Пантелеймон, то ли Корней… Вспомнил – Пантелей!

ЮЛЯ: Слышите, Лёня! Всё совпадает, ура! (Целует Леонида). Ну, теперь-то вы верите?

ЛЕОНИД: (Ошалев от поцелуя) Теперь – конечно…

ЮЛЯ: Так вот, Костя, ваш родственник жив и здоров! Он приехал к вам в гости!

КОСТЯ: (Выпрыгнув из окна) Где же он?

ЮЛЯ: Пошёл в лес за травами. Не хотел вас будить. Пока он вернётся, я на почту сбегаю. Надо срочно сообщить Забелину. Как он обрадуется! Ведь это его гипотеза: не только на Кавказе – но и средняя полоса России – благодатный для долгожителей край.

КОСТЯ: Это ваш профессор?

ЮЛЯ: Нет, пока он студент. Но он непременно будет профессором – уже сейчас руководит экспедицией.

ЛЕОНИД: А может, вы завтра дадите телеграмму? Зачем так спешить?

ЮЛЯ: Дорога каждая минута! Ему не двадцать пять, а сто двадцать пять – мало ли что! Сто двадцать пять – вы понимаете, что это такое?

(Юля убегает).

ЛЕОНИД: Она остаётся здесь! Спасибо тебе, Костя! Ты – великий артист! Я ведь пока медаль не увидел, тебя и не узнал. Смотри не посей – это семейная реликвия санитарки Евдокии Семёновны, от пра-пра-прадедушки осталась. Да, а как ты на улице оказался – ты же дома был?

КОСТЯ: Чёрным ходом вышел и огородами сюда.

ЛЕОНИД: А где ты всё это взял? Ну, борода и парик – Степана Разина, а лапти и медаль мои, музейные. А остальное?

КОСТЯ: Пугало раздел на огороде.

ЛЕОНИД: Когда ты это всё придумал?

КОСТЯ: Когда увидел, как ты смотришь на эту биологиню.

ЛЕОНИД: Спасибо, ты настоящий друг!.. Да, а что же будет дальше? Она созовёт сюда своих геронтологов, и всё откроется… Это же фальсификация научных фактов, надувательство, обман…

КОСТЯ: Ничего не откроется. Старик ушёл в лес и заблудился, и волки его съели. Долгожитель приказал долго жить.

ЛЕОНИД: То есть, как это?

КОСТЯ: Ну, умер!

ЛЕОНИД: Я тебе умру! Я серьёзно спрашиваю, что делать?

КОСТЯ: Не знаю. Ты просил её задержать – я задержал. Следующий автобус только вечером. За это время можно не только объясниться, но и жениться.

ЛЕОНИД: Это у тебя в клубе на танцах такие скорости. А я так не могу. Мы знакомы всего пять дней, мы с ней ещё на «вы». Сейчас же надевай свою бороду.

КОСТЯ: Но, это же надувательство, фальсификация, обман!

ЛЕОНИД: Ради неё, я готов пойти и на это!

КОСТЯ: Иди, а я пошёл на почту!

(Вырывается и бежит к калитке, в которую вошли АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА и СТЕПАН СТЕПАНОВИЧ – мужчина средних лет с усами, чинно несущий две голубые подушки, атласные. КОСТЯ налегает на него, подушки падают на землю).

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Ты что, сдурел?

КОСТЯ: Извините…

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Явился уже!

КОСТЯ: Я сейчас почищу.

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Нет, уж позвольте, я сам.. (Отбирает у Кости подушки). Куда их нести, Антонина Васильевна?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Ниночке на кровать.

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: С удовольствие!

(Костя остановился как вкопанный).

Кстати, в следующем квартале мне финские гарнитуры завезут. Я уже видел на складе: кровать там – мечта молодожёнов. Только вот сомнение у меня: пролезет ли она в эту дверь?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: У нас есть чёрный вход, там хоть трёхспальную неси.

КОСТЯ: (зло). С чёрного входа не вносят. С чёрного входа выносят. СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: На что это вы намекаете?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Заходите, Степан Степанович, я сейчас!

(Степан Степанович проходит в дом).

Вот что, Константин: у моей напарницы, Евдокии Семёновны, комната освободилась. Как раз от твоего клуба недалеко, Сосновая, 12. Перебирайся-ка лучше к ней.

ЛЕОНИД: Тогда я тоже уеду!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Вот и хорошо – я вместо вас гарнитур поставлю, финский. (Уходит в дом).

КОСТЯ: Слышал? Пока я в командировке был, он тётку совсем охмурил, «Мерседес», спальный гарнитур… А что у меня? Одна подушка, одна раскладушка. Эх, мне бы сейчас богатого дядюшку, как в старом, добром водевиле… Слушай, а не рано ли я Пантелея похоронил? Рано! Не съели его волки, уцелел старичок!... Сколько у тебя отпускных осталось?

ЛЕОНИД: Тысяча рублей!

КОСТЯ: Давай!

ЛЕОНИД: Что ты ещё придумал?

КОСТЯ: Потом расскажу. Давай!

ЛЕОНИД: У меня одной бумажкой.

КОСТЯ: Ещё лучше, это впечатляет. Не бойся – отдам. Мне этот долгожитель нужен больше чем тебе. Скорей, поможешь переодеться!

(Убегает в дом. Пауза. Из дома выходит Антонина Васильевна и Степан Степанович).

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Что же вы так сразу? Попили бы кофе – у меня ещё три ваших баночки осталось.

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Не могу – на базу надо. Да, вам случайно толь для крыши не нужен? Я завезу.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Ох, и хозяйственный вы мужчина! Кто за вас замуж выйдет, можно сказать, в рубашке родился.

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Вы уж скажите! Кстати, рубашки тоже есть – ночные, французские, с кружевами, жаль ваша Ниночка, подарков не принимает, щепетильная… Это у меня первая женщина такая… Я имею ввиду покупательница. Может, потому так к ней и тянусь. А она, к сожалению, к искусству тянется.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Теперь не дотянется. Я ему от квартиры отказала.

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Редкостная вы женщина! Будь моя власть, я бы таких вне очереди обслуживал – как инвалидов!

( Степан Степанович уходит).

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: (глядя ему в след) Золотой человек!

( Из дому выходит переодетый в старика Костя, за спиной котомка. За ним Леонид).

ПАНТЕЛЕЙ: И сколько, парень, вы за эту конуру платите?

ЛЕОНИД: Двести.

ПАНТЕЛЕЙ: По сотне с носа значит? А телевизора нет!

ЛЕОНИД: А мы у хозяйки смотрим. Да вот и она – знакомьтесь, Антонина Васильевна.

ПАНТЕЛЕЙ: Пантелей Евграфович. Не возражаешь, Васильевна, если я вечерком к тебе загляну? Сегодня «Прогулки с динозаврами» - страсть как люблю.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Это что ещё за чучело из лесу дремучего…

То ли из «Вторутильсырья»?

ЛЕОНИД: Это Костин пра-пра-дядя,

И ему сто двадцать пять,

ПАНТЕЛЕЙ: Только ночку.За ценой – не постою!

( Леониду ).Ну-ка вынь-ка для задатку ей, сынок!

Ну, что так долго шаришь там?Давай скорей!

ЛЕОНИД: (развязывает котомку) Сейчас…

ПАНТЕЛЕЙ: Чего разинул варежку?

ЛЕОНИД: Здесь сотни всё у вас…

2.

ПАНТЕЛЕЙ: Ничего не жаль мне милая ( даёт ей деньги);

Мы - не бедная родня!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Я китайскую подушку под бочек вам положу!

(к у п ю р а : Я тебе, Пантелей Ефграфович, сама постелю.

Ты как любишь – высоко или низко?

ПАНТЕЛЕЙ: Я люблю повыше! )

( Антонина Васильевна уходит.)

ПАНТЕЛЕЙ: Всё, старик идёт по плану,

ЛЕОНИД: Ты – Миронов, ты – Папанов,

Ты – Армен Джигарханян!

( В калитке появляется Нина, с удивлением смотрит на танцующего

Пантелея.)

Н И Н А : Кто это, Лёня?

Л Е О Н И Д : Это…Это Костин родственник.

Н И Н А : Пантелей Евграфович?

ПАНТЕЛЕЙ: А ты откуда меня знаешь?

Н И Н А : Юлину телеграмму только что отправляла.

ЛЕОНИД: А где ж она сама?

Н И Н А : В больнице.

ЛЕОНИД: В больнице? Что с ней?

Н И Н А : Да ничего – за приборами побежала.

ЛЕОНИД: Ей же одной не донести! ( Убегает.)

ПАНТЕЛЕЙ: А зачем это ей приборы, милая?

Н И Н А : Опыты на вас ставить будет.

ПАНТЕЛЕЙ: Какие опыты?

Н И Н А : Усыпить она вас, кажется, хочет.

ПАНТЕЛЕЙ: Усыпить?

Н И Н А : Или заморозить – я точно не знаю.

ПАНТЕЛЕЙ: Как заморозить? У меня вечером репетиция…

(Осёкся.)

Н И Н А : Репетиция? Вы тоже в самодеятельности?

ПАНТЕЛЕЙ: Это Кинстантин меня пригласил – для консультации. Считается со мной – я ведь ишшо у графа Шереметьева в теятре играл. «Крепостную актрису» в кино видела?

Н И Н А : Да.

ПАНТЕЛЕЙ: Ну вот, а я крепостной актер. ( Делает «актёрскую» позу).

Н И Н А : Ой, как вы на Костю похожи. И голос тот же…

ПАНТЕЛЕЙ: Гены – куда от них денешься.

Н И Н А : А где ж он, дедушка? Юля сказала, что он тоже приехал.

ПАНТЕЛЕЙ: Сейчас явится, а ты покаместь расскажи, какое твоё о нём мнение.

Н И Н А : Хорошее. Его здесь любят.

ПАНТЕЛЕЙ: Любят, говоришь? А кто именно?

Н И Н А : Самодеятельность. До него в клуб почти не ходили – в кино только и танцы. А он оркестр организовал, драмкружок…

ПАНТЕЛЕЙ: Ай да, Константин! Весь в меня! Дай-кась я тебя за это поцелую! Пока меня ишшо не заморозили.

(Обнимает Нину и долго её целует.)

Н И Н А : Хватит, хватит дедушка!

ПАНТЕЛЕЙ: Чего испугалась – я ж по отечески, в щечку.

Н И Н А : Ничего себе в щечку – в губы!

ПАНТЕЛЕЙ: Глаза сдавать стали. Путаю, где что…

( Из дома выходит Антонина Васильевна.)

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Постелька ваша готова! ( Нине ). А ты чего здесь делаешь? С работы сбежала?

Н И Н А : Не сбежала, а отпросилась. У нас репетиция.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Никаких репетиций! Марш на кухню тесто месить. Пирог с клубникой печь будешь – Степан Степаныч заедет.

Н И Н А : Тошнит меня от него! ( Уходит в дом ).

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Ну, что с ней делать, Пантелей Евграфович?

С трёх лет воспитываю, как сестра моя умерла. Замуж из-за неё не вышла, а могла. Да разве она это оценит? Такого жениха ей нашла… Стар, видите, для неё. А у молодых нынче что? Ни кола, ни двора!

ПАНТЕЛЕЙ: Это точно! Вот у моего Кинстянтина моего, окромя диплома, ничего! А все почему? Жены нет. Была б жена, враз остепенился. Я ему так и сказал, женишься – всё наследство тебе! Две коровы, три сберкнижки, две машины!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Две?

ПАНТЕЛЕЙ: Ну да – одна швейная, «Зингер», от последней жены осталась, и легковая – от райсобеса… Что с тобой, Васильевна?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Голова что-то закружилась… После дежурства не спала.

ПАНТЕЛЕЙ: Что-то и меня ко сну клонит. Пойду часок сосну.

( Уходит в дом ).

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: ( Кричит). Нина! Нина!

( Из-за дома выходит Нина. )

Н И Н А : Ну что, тетя? Тесто сбежит.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Бросай все, беги к Евдокии Семёновне!

Н И Н А : Зачем?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Я к ней Костю послала – комнату смотреть.

Н И Н А : Ты что, выселить его хочешь?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Хотела, да расхотела. Что я, чурбан какой? Не вижу как ты к искусству тянешься, а он к тебе… Ну что стоишь, беги!

Н И Н А : Тётя, ты золото!.. А пироги как же?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Сама допеку. ( Уходит в дом ).

Н И Н А : (убегая ). Не забудь с капустой! Он с капустой любит!

КОСТЯ: ( наблюдавший эту сцену из окна.) Люблю! И с капустой и без капусты! (Прыгает из окна, бежит к калитке).Нина! Нина! Стоп - куда же это я с бородой? ( Бежит назад, хочет влезть в окно, но в это время в калитке появляются Юля и Леонид. У Леонида в руках чемоданчик с крестом и кислородная подушка. Юля несёт никелированный ящичек со шприцами.)

ЮЛЯ : Пантелей Евграфович! Зачем вы в окно лезете?

ПАНТЕЛЕЙ: И верно – зачем, дверь – то рядом… Сдурел малость. А все дурман – трава, переел чуток… А что это у тебя?

ЮЛЯ : Медицинская аппаратура. Всего на час в поликлинике дали. Так что не будем терять времени.

ПАНТЕЛЕЙ: А что это за иголки?

ЮЛЯ : Шприцы. Кровь из вены брать на протромбин,… а вы не бойтесь, я в вену с первого раза попадаю.

ЛЕОНИД: У Юли одни пятёрки! Профессор никому не доверял брать кровь – только ей.

ЮЛЯ : У собак правда, но принцип один и тот же.

ПАНТЕЛЕЙ: Собаке – то что? А я как шприц увижу, уж и не дышу!

ЮЛЯ : Видите, Лёня, хорошо, что мы захватили кислородную подушку.

ПАНТЕЛЕЙ: Да хоть китайскую – не дам я шприцами в меня тыкать! И я в школе – то всех медосмотров избегал!

ЮЛЯ : В какой школе?

ЛЕОНИД: В церковно-приходской, наверное…

ПАНТЕЛЕЙ: Точно! За десять лет ни одного укола не сделал!

ЮЛЯ : Вы что-то путаете, Пантелей Евграфович! В церковно-приходской школе было всего четыре класса.

ЛЕОНИД: ( в сторону ).Всё, теперь не выкрутимся!

ПАНТЕЛЕЙ: А я в каждом по два года сидел. Условиев для учебы не было, не то что нонче, одни сапоги на всю семью. В очередь в школу ходили – год я, год - брат, год – сеструха.

ЮЛЯ : И всё же, Пантелей Евграфович, вы должны преодолеть страх. Подумаешь какой-то укол! Луи Пастер ради человечества рисковал своей жизнью.

ЛЕОНИД: Первые прививки он делал на себе.

ПАНТЕЛЕЙ: На себе, а ты хочешь на мне!

ЮЛЯ : Подождите, Лёня! Пантелей Евграфович, поймите: все, что происходит в вашем организме – это достояние науки. Опираясь на эти данные, мы научимся продлевать жизнь. Неужели вы не хотите, что бы другие дожили до ваших лет?

ПАНТЕЛЕЙ: А чего пускай живут. Только у меня мертвый час по режиму. После обеда завсегда сплю.( Леониду ).А ты не спи – расскажи пока девушке анкетные данные – семейное положение, зарплату и вообще…

( Уходит в дом ).

ЮЛЯ : А что, это идея! Я составлю медико-биологические характеристики всех возрастных групп района – от двадцати пяти – от рассвета организма – до его увядания – то есть до Пантелея Евграфовича. Вопрос первый: семейное положение.

ЛЕОНИД: Вы же знаете.

ЮЛЯ : Это анкета, Лёня. Надо отвечать – «да» или «нет».

ЛЕОНИД: Да.

ЮЛЯ : Что - да? Вы женаты?

ЛЕОНИД: Раньше думал – нет, никогда! Только школа, только дети и музей. А теперь - решил – да!

ЮЛЯ : Значит – нет… Следующий вопрос – какую пищу в основном потребляете – животную или молочно-растительную?

ЛЕОНИД: Столовскую. Я в столовой питаюсь.

ЮЛЯ : Ясно. Долгожительство вам не грозит. Ну, а были ли долгожители в вашем роду?

ЛЕОНИД: Кажется будут.

ЮЛЯ : Что значит «кажется»?

ЛЕОНИД: Дедушка и бабушка очень любят друг друга…

ЮЛЯ : Но любовь пока ещё не в силах остановить время…

ЮЛЯ : Время, к сожаленью, не подвластно людям.

Прожитые годы вспять не повернёшь…

ЛЕОНИД: Но когда кого-то очень любишь…

( Вбегает Нина ).

НИНА: Извините, Костя не приходил?

ЛЕОНИД: Он здесь… То есть – нет! Там – Пантелей Евграфович. Так похожи – всё время путаю.

НИНА: Где же он? И у Евдокии Семёновны нет, и в клубе… Может дедушка знает? (Заглядывает в окно).

ЮЛЯ : Не будите, он спит.

НИНА: Да нет там никого!

ЮЛЯ : То есть, как это нет?

ЛЕОНИД: Ну, я ему покажу.

( В калитке появляется Костя, он уже снял стариковские доспехи.)

КОСТЯ: Нина! Наконец-то я вас нашёл!

НИНА: Могли б и раньше, если б хотели.

КОСТЯ: Я и хотел! Думал, заброшу вещи – и на почту. Тут этот Пантелей… Родственник всё же, не сбежишь.

ЮЛЯ : Он сам сбежал.

ЛЕОНИД: ( хватает Костю за грудки) Где твой родственник, отвечай!

КОСТЯ: Погулять вышел.

ЮЛЯ : Никуда он не вышел! Мы с Лёней всё время здесь.

КОСТЯ: А он чёрным ходом. Слушать, говорит, молодёжь не хочу, пущай воркуют. Хоть из деревни, а тактичный, не то, что некоторые. (Леониду шёпотом) Ну, что стоишь? Поворковал, другим дай!

ЛЕОНИД: (Юле) Давайте пока аппаратуру занесём.

ЮЛЯ : Да, да. И шприцы надо прокипятить, пока Пантелей Евграфович вернётся.

(Уходит с Леонидом в дом).

КОСТЯ: (Вслед) Не надо! Дедушка сказал – он тогда не вернётся!

НИНА: Тоже уколов боится, как и вы? Верно Пантелей Евграфович сказал – гены!

КОСТЯ: Уже познакомились?

НИНА: Забавный старичок. Вначале всё про вас расспрашивал, а потом вдруг целоваться полез. Всю исколол своей бородищей. И почему-то она у него клеем пахнет.

КОСТЯ: ( обиженно) Скажу, чтоб он её сбрил, и усы отращивать начал. Вы ведь, кажется, усатым симпатизируете – с «Мерседесом». Вот возьму и перееду к Евдокии Семёновне – комната мне понравилась, не хуже вашей…

НИНА: Не сочиняйте – вы там не были.

КОСТЯ: Не был, так зайду.

НИНА: Ну и идите! А я на репетицию не приду.

КОСТЯ: Только посмейте. Сегодня – генеральная, в костюмах.

НИНА: (обрадовано) Привезли?

КОСТЯ: У вас, товарищ княжна, красивые сапожки, голубые шаровары, и платье из белой парчи. Две тысячи рублей по безналичному расчёту.

НИНА: И придётся, милый Костя,Вам бросать меня за борт.

(Пытается обнять Нину).

НИНА: Ой, и от вас клеем пахнет!

КОСТЯ: А!.. Это я с дедушкой целовался…

( Из дома выходит Антонина Васильевна).

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Уже вернулись, дети?.. Ты извини меня, Костя – наговорила я тебе тут всякого… После ночного дежурства нервы всегда шалят… Идёмте, чайку попьём по-семейному.

КОСТЯ: Через полчаса репетиция.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Успеете, не задержу. Я ромовую бабу сделала. И пирогов отведаете, пока горяченькие. С клубникой, правда не получился – подгорел, зато с капустой – объедение.

(Уходит в дом).

НИНА: Что это с ней?

КОСТЯ: Понятия не имею!

(Проходят в дом. На крыльце появляется Леонид с котомкой).

ЛЕОНИД: Костя! Костя!

КОСТЯ: (выходит на крыльцо). Ну, что тебе?

ЛЕОНИД: (передаёт ему котомку). Уже пора. Держи свой реквизит. Переодевайся.

КОСТЯ: Где?

ЛЕОНИД: В сарае.

КОСТЯ: Не могу. Сейчас я чай пить буду – с пирогами, и с будущей тёщей. Специально для меня пирог сделала с капустой, ромовую бабу…

ЛЕОНИД: Эх ты, нас на бабу променял!

КОСТЯ: Ладно, Бог с тобой! (берёт у него мешок). Готовьте кислород.

(На крыльце появляется Нина).

НИНА: Костя, ну куда же вы делись? Чай остынет.

КОСТЯ: Какой чай – сейчас у меня кровь брать будут!

НИНА: У вас?

КОСТЯ: У Пантелея Евграфовича… Но кровь-то родная, как будто у самого берут. Придётся посидеть со стариком.

НИНА: А как же репетиция?

КОСТЯ: Бегите в клуб, скажите ребятам, чтобы не расходились. Я скоро приду.

НИНА: А может тётя с ним посидит – всё-таки медсестра.

КОСТЯ: (Леониду). Может правда, а?

ЛЕОНИД: ( схватив его за руку). Нет! В такую минуту остаются только родные и близкие!

(Костя разводит руками, Нина уходит. На крыльцо выходит Антонина Васильевна).

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Дети! Дети! Где же вы?

ЛЕОНИД: На репетиции.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: И про пироги забыли! Вот что значит – любовь.

(Слышится шум подъехавшей машины. В калитке появляется Степан Степанович с большим узлом).

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Антонина Васильевна, принимайте стройматериалы! Югославский толь!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: А зачем? У нас не течёт.

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Всё течёт, всё изменяется. Вдруг пристроечку какую-нибудь захотите сделать. Или сауну – это баня по-фински, а крыть-то и не чем… Так я его в сарай закину…

ЛЕОНИД: (заслоняя собой вход.) Не надо! Там дрова!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: А что им сделается? Бросайте, Степан Степаныч!

(Степан Степаныч бросает рулон в сарай, оттуда слышится крик.)

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Кто это? (Пытается заглянуть внутрь.)

ЛЕОНИД: (преграждает ему дорогу.) Это… кошка! Когда дрова складывали, всё там бегала…

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Так ей и надо. Вчера у меня целую сардельку со стола стащила!

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Свиную, по сто пятьдесят? Да я вам вечерком говяжьих принесу, по сто шестьдесят.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Не надо нам теперь ваших сарделек – ни свиных, ни говяжьих.

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Понял. Я вам сосисок принесу – молочных, без целлофана.

(Уходит.)

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Что делать? Хоть за двух сразу выдавай! (Леониду.) Отойди, я сарай закрою.

ЛЕОНИД: Там же кошка бегает.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Пусть побегает.

КОСТЯ: (из сарая) Не закрывайте! Люди тут!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Костя? Что он там делает?

ЛЕОНИД: Всё, пропали…

(Антонина Васильевна открывает сарай, оттуда выходит Костя, успевший переодеться в старика.)

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Пантелей Евграфович?

ПАНТЕЛЕЙ: А ведь сперва не признали – с Кинстинтином спутали. Голоса у нас похожие.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Как вы в сарае очутились?

ПАНТЕЛЕЙ: Иди сюда, на ушко скажу, чтоб учитель не слышал… (Отводит её в сторону). Мешок с деньгами в дровах прятал. В доме хранить боязно. (Показывает на Леонида.) Молодой специалист, зарплата у них сама знаешь, нет то что на сосиски, на целлофан не хватит. А я хочу Кинстинтину «БМВ» купить и тиливизирь, этот, как его, плазьмянный…

( В окне появляется Юля в медицинском халате.)

ЮЛЯ : Пришёл? Ну, наконец-то! Можно начинать. Антонина Васильевна, может быть, вы мне проассистируете? Я у Пантелея Евграфовича кровь должна взять на анализ.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Для Пантелея Евграфовича, я и свою готова отдать! Только халат надену. (Убегает в дом.)

ЮЛЯ : А вы что стоите, Лёня? Ведите его! Шприцы уже тритий раз кипят. (Исчезает в окне.)

ЛЕОНИД: Пошли.

КОСТЯ: Не пойду!

ЛЕОНИД: Я тебя умоляю, Костя! Я знаю, что для тебя укол. Но, пойми, я ещё не объяснился с ней. У меня просто не было ни времени, ни подходящего места…

КОСТЯ: Значит, когда в меня шприц всадят, это и будет самое подходящее время и место?.. У меня репетиция, меня двадцать человек ждёт!

ЛЕОНИД: Ну, ещё каких-то десять минут! Я ей всё скажу, только после уколов – она так к ним готовилась!

(На крыльце появляется Юля со шприцем в руке.)

ЮЛЯ : Пантелей Евграфович, ну. что же вы? Идёмте! (Уходит в дом.)

КОСТЯ: Ладно, режьте меня, колите! Но учтите – доступ к телу открыт ещё десять минут и всё!

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

ЛЕОНИД: (заглядывая в окно).Уже рукав ему закатала… Вену ищет… Все пути отрезаны! Еще минуту и я должен буду сказать ей все…

( Из дома доносится истошный крик. На крыльце появляются Антонина Васильевна в халате и Пантелей. У него закатан рукав, свободной рукой он прижимает вату).

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Ну вот, а вы боялись! Отдохнете минут пять, а потом Юлечка кардиограмму вам снимет. ( Уходит в дом ).

КОСТЯ: ( Леониду). Ну, что стоишь, кровопиец? Иди к ней!

ЛЕОНИД: Может после кардиограммы?

КОСТЯ: Опять Кащея Безсмертного изображать? С утра в клуб попасть не могу!

ЛЕОНИД: Ладно, будь, что будет!( Поднимается на крыльцо ).

( Калитке появляется молодой человек с небольшой бородкой и большим портфелем. В руках у него телеграмма.)

ЗАБЕЛИН: Скажите, это Озёрная, дом шесть?

ПАНТЕЛЕЙ: Шесть.

ЗАБЕЛИН: Значит здесь… ( Поднимается на крыльцо ).

ЛЕОНИД: А вы к кому?

ЗАБЕЛИН: К Юле.

ЛЕОНИД: Она сейчас будет занята… Вам придется не много подождать!

( Леонид преграждает дорогу).

ЗАБЕЛИН: Как это подождать? Она вызвала меня телеграммой! Молнией!

( Проходит в дом ).

ЛЕОНИД: Молнией!.. Костя, это он!

КОСТЯ: Кто?

ЛЕОНИД: Который хочет, чтобы все до двухсот жили, как попугаи. Забелин – руководитель экспедиции. Он сразу все поймет! Юля мне этого никогда не простит!

КОСТЯ: Тихо! Без паники! Что-нибудь придумаем!

( На крыльце появляются Юля и Забелин ).

ЗАБЕЛИН: Ну, где твой долголжитель?

ЮЛЯ: Вот…

ЗАБЕЛИН: Этот? Его я уже видел. Неужели ему 125?

ЮЛЯ: Сначала я тоже сомневалась – Пантелей Евграфович так молод душой, так бодр и такой шутник!

ЗАБЕЛИН: А не прибавил он себе лет пятьдесят? У меня уже был такой случай.

ЮЛЯ: Что ты! Он четырех жен пережил, и всех родственников… Кроме одного – Кости… В клубе самодеятельностью руководит.

ЗАБЕЛИН: Очень приятно.

ЮЛЯ: Нет, нет, это Лёня, его приятель. Учитель истории.

ЗАБЕЛИН: Понимаю – для историков это тоже событие. Современник сохи и космических кораблей. (Пантелею.) А паспорт у вас с собой?

ЮЛЯ: Зачем тебе паспорт? У него такой документ! Пантелей Евграфович, покажите ему медаль! (распахивает полы Костиного зипуна.)

ЗАБЕЛИН: Феноменально!

( Т а н е ц. )

ЗАБЕЛИН: Только надо как следует подготовиться. Кровь у него брала?

ЮЛЯ: Да.

ЗАБЕЛИН: Кардиограмму?

ЮЛЯ: Ещё не успела.

ЗАБЕЛИН: Срочно готовь кардиограф!

(ЮЛЯ убегает в дом.)

А я проверю абберацию памяти.

ПАНТЕЛЕЙ: Это что – опять колоть? Я пошёл!

ЗАБЕЛИН: Никуда я вас теперь не пущу, Пантелей Евграфович! Мы теперь всегда будем вместе. Даже в учебнике биологии наши имена будут стоять рядом: «Долгожитель Забелина», как «Лошадь Пржевальского».

ПАНТЕЛЕЙ: Ишь какой прыткий! Раз и в седло. А девку уже сбросил? Она меня нашла, а не ты!

ЗАБЕЛИН: Это не имеет значения – науку сейчас делают коллективно. Итак, вернёмся к абберации. Только не путайте её с операцией. Это смещение временных представлений, наблюдаемое обычно в глубокой старости. Человек прекрасно помнит то, что было давным давно, и забывает что было совсем недавно. Судя по вашей медали, вы участвовали в русско-турецкой войне. Ну, вот скажите, кто командовал тогда русской армией?

ПАНТЕЛЕЙ: Генерал…

ЗАБЕЛИН: Понятно, что генерал. А какой именно?

ЛЕОНИД: (шёпотом): Скобелев… Михаил Дмитриевич Скобелев…

ПАНТЕЛЕЙ: Михал Дмитрич командовал. Скобелев.

ЗАБЕЛИН: Видите – прошло более ста лет, а вы помните не только фамилию, а даже имя-отчество. Ну, а теперь, постарайтесь вспомнить недавние события. Когда вы вчера встали, где были, кого встретили… Ну! (пауза). Забыли! Вот это и есть абберация….

ПАНТЕЛЕЙ: Капрала я вчера встретил.

ЗАБЕЛИН: Какого капрала?

ПАНТЕЛЕЙ: Командира моего. Когда меня турецким ядром по темечку стукнуло, а я в без вести пропавшие попал. Медаль за энтот подвиг у капрала хранилась. Вчерась только и вручил, как в газете: «Награда нашла героя». Носи, говорит, сынок, на здоровье!

ЗАБЕЛИН: Сынок?

ПАНТЕЛЕЙ: Ну, да – я ведь ишшо под стол пешком ходил, а он уже с Суворовым через Альпы. Сто пятьдесят ему.

ЗАБЕЛИН: Где, где он живёт?

ПАНТЕЛЕЙ: Тут, рядышком, Сосновая, 12. Если ишшо, конечно, склероз не изменяет. Спросишь Евдокию Семёновну, он ей пра-пра-прадедом приходится.

ЗАБЕЛИН: Как же это так – Юля уже почти неделю здесь… и ничего о нём не знает?

ПАНТЕЛЕЙ: А никто не знает. Скрывает он возраст свой, жена у него молодая – восемьдесят лет всего… Беги – первым будешь!

ЗАБЕЛИН: Я вас очень прошу, пока никому ни слова. Даже Юле. Сперва надо ещё проверить, а потом, потом… ( потирает руки).

( На крыльце появляется ЮЛЯ.)

ЮЛЯ: Дима, всё готово!

ЗАБЕЛИН: Знаешь, Юля, я тут решил… в общем… если честно – не хочу отнимать у тебя право первооткрывателя. Ты его нашла – он твой.

ЮЛЯ: О чём ты, Дима? Сочтёмся славою…

ЗАБЕЛИН: Нет, нет, я пойду! Надо рассказать ребятам о твоей находке. Она придаст всем силы. Знаешь, как у геологов: ударил нефтяной фонтан, жди рядом другой. А этот фонтан – твой. Желаю тебе успеха! (Убегает.)

ПАНТЕЛЕЙ: Ишь, как помчался! Как лошадь Пржевальского!

ЮЛЯ: Дима, постой, я тебя провожу! (Убегает за ним.)

ЛЕОНИД: Что ты наделал? Куда ты его послал?

ПАНТЕЛЕЙ: На Сосновую, а честно говоря, хотелось и подальше! Вот уж у кого абберация! Только коллективность в науке проповедовал, узнал про капрала, сразу всё забыл.

ЛЕОНИД: Ты тоже – хорош! Сто пятьдесят лет! И как у тебя только язык повернулся!

КОСТЯ: Повернулся! И если здесь объявится ещё один геронтолог, я ему такого долгожителя сосватаю, что попугаи, и те рот разинут!

( снимает бороду, усы и парик, бросает их в сарай).

В твоём распоряжении минут двадцать, не больше, пока он до Сосновой добежит и обратно. Вернётся Юля – бухайся в ноги и кайся! Если любит – простит!

ЛЕОНИД: А если не простит?

КОСТЯ: Значит – не любит! Я в клуб! ( убегает).

ЛЕОНИД: С чего же начать? Начну как все!

«Я вас люблю» - Если любит – всё простит!

(Возвращается ЮЛЯ).

ЮЛЯ: Вот и всё – приехал и уехал. Даже двух слов не сказали…

ЛЕОНИД: Юля, вы помните «Фауста» Гёте?

ЮЛЯ: «Фауста»? Забелин называет его художественным пособием по геронтологии. Ведь Фауст первым задумался о продлении жизни. Он вам понравился?

ЛЕОНИД: Фауст?

ЮЛЯ: Забелин. Настоящий учёный, правда? Безкомпромиссный, а главное, безкорыстный. И минуты оставаться не захотел, чтобы, не дай Бог, не подумали, что он решил примазаться к чужой находке… А вот из меня учёный, наверное, не выйдет. Разве я о науке думала, когда Пантелея Евграфовича нашла? Нет – о Диме. Что он приедет, что опять будем вместе… А знаете, где мы с ним познакомились? В морге. Я кролика припарировала, и вдруг…Как гром среди ясного неба…

ЛЕОНИД: (обрывая музыку). Значит… значит вы любите его?

ЮЛЯ: Хватит лирики! За работу! Где Пантелей Евграфович?

ЛЕОНИД: В клубе…

ЮЛЯ: В клубе? Мне же аппаратуру надо сдавать. (Убегает).

ЛЕОНИД: Стойте! Там не он, там Костя… А какое это теперь имеет значение! Всё, всё кончено… «Здравствуйте, дети, садитесь. кто написал на доске «Юля плюс Лёня равняется любовь? Сотрите!» Всё, надо собирать чемодан. (Уходит в дом).

( Пауза. Вбегает НИНА.)

Н И Н А : Тётя, тётя!

( Из дома выходит Антонина Васильевна).

Взяли уже кровь?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Ещё какую! Первая группа – как у донора!

Н И Н А : А что же Костя не идёт? Где он?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Как где – в клуб с тобой пошёл.

Н И Н А : Нет его там.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Значит с дедом гуляет. А что ему теперь в нашем клубе делать за полторы тысячи рэ в месяц? У Пантелея этих тысяч, что репея в огороде. Вон – за ночлег заплатил – за одни сутки, представляешь?

Н И Н А : И ты взяла?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Чего же не взять? Косте он «БМВ» обещал, а это тебе на подвенечное платье будет. Держи. (Отдаёт ей тысячную бумажку, уходит в дом).

Н И Н А : Вот он почему на репетицию не пришёл! Богатого дядюшку обхаживает… Ну ладно, пусть теперь сам себя за борт бросает.

( В калитку вбегает Костя).

КОСТЯ: Нина! Что ж, мы так и будем друг за другом бегать? Теперь вас все ждут! Идёмте!

Н И Н А : Никуда я с вами, Константин Игнатьевич, не пойду!

КОСТЯ: Что это за официальный тон?

Н И Н А : А потому, что я вам официально заявляю: в вашем спектакле играть – не буду!

КОСТЯ: Да как вы смеете подводить коллектив на кануне премьеры?

Н И Н А : А зачем вам эта премьера? Зачем вам «Степан Разин»? Вам теперь такие пьесы нужны – «Бешенные деньги», например, или «Не было ни гроша, да вдруг алтын»! Эх вы, искусство на «Мерседес» променяли!

КОСТЯ: Вы меня со Степан Степанычем путаете – никакого «Мерседеса» у меня нет!

Н И Н А : Может и дедушки тоже нет?

КОСТЯ: Нет!

Н И Н А : А кто тётке, как купец – тыщу рублей отвалил?

КОСТЯ: Я.

Н И Н А : Вы?! Да вы у меня на прошлой репетиции сотню взяли до зарплаты!

КОСТЯ: Я же отдам.

Н И Н А : Теперь, конечно, с таким-то родственником! Только мне их не надо. Я их другому человеку давала, не вам. а того человека больше нет, его подменили!

КОСТЯ: Да, подменили! Нина, я сейчас вам всё объясню…

(В калитке появляется Степан Степаныч, с большим целлофановым пакетом).

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Добрый вечер! Не помешал?

Н И Н А : Наоборот – вы очень кстати. Рада вас видеть, Степан Степаныч!

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: (вынимая из пакета цветы): Это вам.

Н И Н А : Какие прекрасные гвоздики! Только почему они сосисками пахнут?

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: В одном пакете нёс… ( Достаёт сосиски.) Это вашей тёте – без целлофана.

Н И Н А : А почему вы сегодня без машины? Мне так нравится, когда вы за рулём.

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Я думал – по-семейному посидим, в узком кругу, вы, тётя и я… (Извлекает из пакета шампанское). А раз алкоголь, какая же машина… Конечно, и гаишники у меня отовариваются, но лучше – не нарушать…

Н И Н А : Вот учтите, Константин Игнатьевич, сядете за руль – не напивайтесь.

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: (Косте).У вас машина? Какая?

КОСТЯ: Как у вас! «Мерседес – Бенц»!

Н И Н А : Не обращайте на него внимания, Степан Степанович – на него наследство свалилось, он немножко не в себе… Кстати, вы способны на сумасшедшие поступки?

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Ради вас, моя богиня,

Я на всё, на всё готов,

( Цыганский танец).

Н И Н А : (Степан Степанычу) Увезите меня, увезите,

Пригоните вы свой «Мерседес»!

Помчимся, как на тройке,Чтоб всё забыв на свете,

Кричать: «Гони, гони!».

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Эх, только бы не встретить

Инспектора ГАИ!

Я мигом! (Убегает).

(Нина направляется в дом, Костя бросается за ней).

КОСТЯ: Стойте! Я же ничего вам не объяснил. Меня действительно подменили! Вы можете меня презирать, ненавидеть, но выслушать вы меня должны!

Н И Н А : Ничего я вам не должна! Хотя нет – держите ваши тыщу рублей! (Хлопнув дверью, убегает в дом).

КОСТЯ: Да… руковожу драмкружком, а в драматургии совершенно не смыслю!

Надо срочно отказываться от наследства! (Забегает в сарай и выходит оттуда в парике и с котомкой, стучит в окно).

Эй, касатка, выглянь-ка в окошко – проститься хочу. Уезжаю я.

Н И Н А : (из окна). Ну, и уезжайте! Скатертью вам, дорога!

ПАНТЕЛЕЙ: Во-во, а Кинстинтин ишшо похлеще сказал: «Катись ты, дед, колбаской, по Малой Спасской!» Для кого старался? Для кого сызмальства копейку в кубышку, а рупь в сундук? Тышу ему дал на мелкие расходы! (показывает тысячную бумажку). И ту обратно швырнул. Не променяю, говорит, театр ни на какие деньги!

Н И Н А : Это правда, дедушка?

ПАНТЕЛЕЙ: Вот те, крест!

Н И Н А : Вы снова вернули меня к жизни! Я ведь ему назло, чуть Степан Степанычу на шею не бросилась… А потом уткнулась в подушку, и плачу, плачу…

ПАНТЕЛЕЙ: А он, горемычный, на плече у меня как рыдал! Из-за ваших, говорит, проклятых денег, с любимой вдрызг разругался!..

Н И Н А : С любимой? Так и сказал? ( выбегает из дома).

ПАНТЕЛЕЙ: Окромя её, говорит, ничего мне не надо! Одно её слово, говорит, и я хоть сегодня с нею в ЗАГС!

Н И Н А : Сегодня же у нас репетиция…

ПАНТЕЛЕЙ: Так ведь перерыв будет… аккурат до ЗАГСа добежать можно, говорит.

Н И Н А : Почему же он мне никогда не говорил таких слов?

ПАНТЕЛЕЙ: Тётки, видать, боится…

Н И Н А : А я – не боюсь! Теперь я, никого не боюсь! (кричит). Тётя! Тётя!

(В окне появляется Антонина Васильевна.)

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Поспать не дадут после дежурства! Чего тебе?

Н И Н А : Я выхожу замуж за Костю!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: И слава Богу!

Н И Н А : Я сегодня выхожу!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: А чего тянуть? Пантелей Евграфович, извиняюсь, не вечный. А ему тоже хочется на свадьбе погулять. Ведь хочется, а?

ПАНТЕЛЕЙ: Ишшо как!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: И завещание успеет написать – мало ли что…

Н И Н А : Никакого завещания он писать не будет – Костя от всего отказался!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: И от «БМВэ» тоже?

Н И Н А : А зачем ему «БМВэ»? Его после премьеры, на руках носить будут.

( Убегает.)

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Это что – правда?

ПАНТЕЛЕЙ: Сущая правда – от всего отрёкся. Так что, прощавай Васильевна! Может, через месяц на свадьбу приеду. Ежли пригласит, конечно.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Никакой свадьбы не будет!

ПАНТЕЛЕЙ: Будет. У них уже всё сговорено. Сегодня же и запишутся.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Чтоб записаться – паспорт нужен, а Нинкин паспорт – вот он где! (Исчезает в окно и появляется снова, держа в руках паспорт). Пытать будут – не отдам! Что с вами, Пантелей Евграфович!

(Пантелею дурно).

ПАНТЕЛЕЙ: В сердце что-то стрельнуло. Вынеси-ка мне воды.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: (выходит со стаканом воды): Вот до чего детки доводят! ( Показывает на котомку). Помрёшь – кому это всё достанется?

ПАНТЕЛЕЙ: И то верно… Слушай, Васильевна, а ежели я всё дочке завещаю?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Какой дочке?

ПАНТЕЛЕЙ: Приёмной. Вот женюсь на тебе, и будет мне Нина приёмная дочь! Ну. давай её пачпорт, пока не передумал!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Это что – ты мне предложение делаешь? 125 и 50 ! Нас ни один ЗАГС не запишет!

ПАНТЕЛЕЙ: А мы без ЗАГСу – фиктивно! Ну, давай пачпорт!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Зачем паспорт, если фиктивно?

ПАНТЕЛЕЙ: Да не твой – Нинкин! Чичас всё на неё отпишу – всё, что сам скопил, и что мне от жён осталось. Ну, давай, пока я ещё на Костю зол…

(Раздался сигнал автомобиля, входит Степан Степаныч).

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Добрый вечер, Антонина Васильевна.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Добрый вечер, Степан Степаныч!

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: А Ниночка где?

ПАНТЕЛЕЙ: А зачем она тебе?

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Кто это, Антонина Васильевна?

ПАНТЕЛЕЙ: Муж я ейный, вот кто!

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: Какая приятная неожиданность! Что же вы от меня скрывали, Антонина Васильевна?

ПАНТЕЛЕЙ: А кто ты такой, чтоб тебе докладать?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Это Степан Степаныч, я ж тебе рассказывала. У него к Ниночке самые серьёзные намерения.

ПАНТЕЛЕЙ: Так и я шутить не люблю. Не видать ему Нинки, как своих ушей! В отцы он ей годиться!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Пантелей, ты что, спятил? Он же хозяин магазина!

ПАНТЕЛЕЙ: Да хоть министр торговли! Я ветеран, мне и так всё без очереди! А ну, дуй отседова, чучело усатое!

СТЕПАН СТЕПАНЫЧ: За чучело ты у меня ещё ответишь, старый хрыч! Я с тобой рассчитаюсь.

(Степан Степанович убегает).

ПАНТЕЛЕЙ: Сдача будет большая!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Такого жениха упустили!

ПАНТЕЛЕЙ: С моим наследством Нинка и покраше найдёт! Ну, давай пачпорт!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Держи, соблазнитель! Это ж надо, в две минуты женщину обольстил! Хотя врать не буду – и ты мне сразу приглянулся. Как увидела тебя с мешком, так и подумала – мой он будет! Мой! (Обнимает его.)

( Вбегает Юля.)

ЮЛЯ: Пантелей Евграфович, вот вы где! А я вас всюду ищу! Идёмте скорее, мне аппаратуру надо сдавать.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Никаких опытов на нём я производить больше не дам. Не кролик он. Замуж я за него выхожу!

ЮЛЯ: Замуж?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: А чем не муж – не пьёт, не курит и одну траву ест. Где сейчас такого найдёшь? Идём домой, Пантелей!

ПАНТЕЛЕЙ: Мне сперва в клуб зайтить надо.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Уж не на танцы ли ты собрался, козёл старый. Я тебе покажу клуб! Марш домой! Ешь траву и пиши завещание!

( Заталкивает Пантелея в дом.)

ЮЛЯ: Невероятно! Это переворот в геронтологии! (Кричит.) Лёня! Лёня! Где вы?

(Из дома выходит Леонид с чемоданом).

Пантелей Евграфович женится! И угадайте на ком?

ЛЕОНИД: На Нине.

ЮЛЯ: На Антонине!

ЛЕОНИД: Что?!

ЮЛЯ: Старейший житель планеты Мирали Мислимов из Азербайджана прожил 167 лет. Но женился он в последний раз в 80. А Пантелей Евграфович – в сто двадцать пять! Это биологический взрыв. Да, да, раньше, мы знали только демографический взрыв, а это биологический!

ЛЕОНИД: Скорее уж зоологический… Что он ещё придумал?!

ЮЛЯ: Надо срочно дать телеграмму Забелину в институт! И в Академию наук! (Бежит к калитке.)

ЛЕОНИД: Стойте! Не надо! Не надо никаких телеграмм!.. Мне нужно было сразу вам всё объяснить… Я так и хотел… Я думал, вы меня простите, если вы меня… А вы Забелина… У меня тогда язык отнялся, но теперь… теперь…

ЮЛЯ: Лёня, что с вами?

ЛЕОНИД: Никакого Пантелея Евграфовича нет. Это – Костя!

ЮЛЯ: Костя?

ЛЕОНИД: Юля, я хотел, чтоб вы не уезжали, чтоб остались хоть на день, хоть на час… И тогда костя стал долгожителем. Он же артист. Надел парик, бороду Степана Разина…

ЮЛЯ: А медаль? Медаль тоже фальшивая?

ЛЕОНИД: Что вы! В моём музее только подлинники!.. Ну вот, теперь вы всё знаете… Простите, если можете, и прощайте. Я уезжаю.

ЮЛЯ: Значит, это был розыгрыш? Глупый, жестокий розыгрыш? Надо мной теперь будет смеяться весь биофак! (Пауза.) Зачем вы это сделали?

ЛЕОНИД: Чтоб вы не уезжали… Помните у Пушкина: «Я утром должен быть уверен, что с вами днём увижусь я…» (Пауза.) Я люблю вас, Юля!

ЮЛЯ: А я вас… я вас… ненавижу! Ваше счастье, что Забелин такой щепетильный, что он уехал. Он бы вам… он бы вас… Видеть вас не хочу!

(Убегает в дом.)

ЛЕОНИД: Какой ужасный конец!.. Но это лучше, чем ужас без конца!

(Уходит в калитку, но пятясь, сразу возвращается.)

Он! Он! Где бы спрятаться? (Мечется по двору. Затем забегает в сарай).

( Входит Забелин).

ЗАБЕЛИН: (кричит): Юля! Юля! Я вернулся!

ЮЛЯ: (появившись на крыльце). Дима?! Откуда ты?

ЗАБЕЛИН: С вокзала… Вернее с поезда. Спрыгнул на ходу. Ну её, эту дурацкую щепетильность! Да – ты первая нашла его, ну и что? Неужели я из-за этого должен уезжать, должен расставаться с тобой? Я так соскучился по тебе, Юля! Летел сюда, как на крыльях… А ты, кажется не рада, что я вернулся?

ЮЛЯ: Рада, очень рада…

ЗАБЕЛИН: По глазам не видно… Может с опытами не клеится? Я помогу. Ну, где твой Пантелей?

ЮЛЯ: Дима, Пантелея больше нет…

ЗАБЕЛИН: То есть, как нет?

ЮЛЯ: Он… он уехал… Сказал, что не кролик, и уехал…

ЗАБЕЛИН: Куда?

ЮЛЯ: Не знаю…

ЗАБЕЛИН: Как это ты не знаешь? Анкеты заполняла – адрес-то у него есть?

ЮЛЯ: Нет… То есть, конечно есть… Но он его забыл. Склероз – сто двадцать пять всё-таки… Да ты не расстраивайся. я другого долгожителя найду. Перееду в другой район и найду. Ты же сам говорил, если забил один фонтан, рядом должен быть другой!

ЗАБЕЛИН: Никаких фонтанов рядом нет!

ЮЛЯ: Тем более надо уезжать. Помоги мне собрать аппаратуру… нет, лучше я сама! А ты иди скорее на вокзал, бери билеты, я тебя догоню!

( Юля направляется к дому, но в это время из окна прыгает Пантелей с паспортом в руках).

ЗАБЕЛИН: Юля, смотри – Пантелей Евграфович! (Бросается к нему). Вернулся!

ПАНТЕЛЕЙ: Тихо! Чего орёшь? А ну, дай дорогу!

ЗАБЕЛИН: Никуда я вас теперь не пущу!

ПАНТЕЛЕЙ: Пусти, а не то зашибу!

(В калитку вбегает Нина.)

Н И Н А : Пантелей Евграфович, вы ещё здесь? А я с полдороги вернулась. Ведь без паспорта не запишут.

ПАНТЕЛЕЙ: Вот твой пачпорт – держи!

Н И Н А : Откуда он у вас?

ПАНТЕЛЕЙ: Потом расскажу, идём!

(На крыльцо выбегает Антонина Васильевна).

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Пантелей! Вот ты где! Это ж надо – только на кухню отлучилась, а он уже где! А ну марш домой!

ЗАБЕЛИН: Как вы можете кричать на человека, который старше вас в три раза?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Во-первых не три, а в два с половиной. А во-вторых, муж он мне!

Н И Н А : Муж? Когда это ты успела? Я же пять минут назад здесь была.

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Не веришь? Свидетели есть. А ну, Юля, подтверди, как он к медали своей прижимал!

ЗАБЕЛИН: Это сенсация! В таком возрасте не женился ещё ни один человек на планете. Это уже не фонтан, Юля. Это – вулкан! Действующий вулкан!.. Да, а что же ты мне сразу не сказала? Значит, он никуда не уезжал? Он был здесь?

ЮЛЯ: Да.

ЗАБЕЛИН: И ты знала об этом?

ЮЛЯ: Дима, я тебе сейчас всё объясню…

ЗАБЕЛИН: Не надо, я всё понял! «Пантелей Евграфович исчез. Адреса нет…» Ты хотела скрыть его от меня?

ЮЛЯ: Дима, что ты говоришь? Зачем же я тогда послала тебе телеграмму?

Н И Н А : «Нашла. Сто двадцать пять. срочно выезжай. Целую.» Сама принимала.

ЮЛЯ: А ты приехал и сразу уехал. Почему?

ЗАБЕЛИН: Потому, что ты у меня не одна. У меня коллектив. Коллектив, который работает в разных районах, но ради общего дела! А ты решила одна пожать все лавры, состричь все купоны! Не выйдет! Пантелей Евграфович – достояние народа!

ПАНТЕЛЕЙ: Ну, вот что, парень! Не хотел я тебя перед девкой марать, да ты сам замарался! Ежли ты коллективность проповедуешь, чего ж ты на Сосновую к капралу побежал? Ведь и телеграмму давать не надо было, только в окошко крикнуть: «Юля! Ишшо одно достояние нашлось, на двадцать лет твоего Пантелея старше!»

ЗАБЕЛИН: Какая Сосновая? Какой капрал? Нет там никакого капрала! Умер он ещё до первой империалистической!

ПАНТЕЛЕЙ: Вот ты назад и примчался. я то ишшо живой!

ЮЛЯ: Так вот ты с какого поезда спрыгнул!.. Вот почему вернулся… А я-то думала…

ЗАБЕЛИН: Неужели ты ему веришь? Он всё врёт. У него склероз. Старческий склероз.

ЮЛЯ: В двадцать пять склероза не бывает!

(Юля срывает с Кости парик).

КОСТЯ: Что вы наделали?

Н И Н А : Костя, вы?

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Ах ты, бесстыжий! Ещё минута, и я бы за него замуж вышла! Отдай Нинкин паспорт, аферист!

КОСТЯ: Он у Нины.

Н И Н А : Костя, кажется, я всё поняла! Это была ваша лучшая роль!

ЗАБЕЛИН: Даже странно, что вы прозябаете здесь, в каком-то клубе. Ваше место во МХАТе. Если уж, студентка четвёртого курса, без пяти минут геронтолог, не могла отличить вас от долгожителя…

ЮЛЯ: Бывают ошибки и посерьёзней… Я ведь и тебя принимала за другого. И не один день, а целых четыре года…

ЗАБЕЛИН: Если ты считала меня лопоухим кроликом, который всё это оставит без последствий – ты действительно ошиблась! Вы ещё ответите за этот спектакль!

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: Правильно!

ЗАБЕЛИН: Я сейчас же иду в клуб, и боюсь, что ваша лучшая роль станет последней!

(Из сарая выбегает Леонид).

ЛЕОНИД: Костя здесь ни причём! Виноват только я! Я трус, хотел в сарае отсидеться…

ЗАБЕЛИН: О, да здесь целая шайка!

КОСТЯ: (засучивая рукава). Поосторожней, а то вулканы иногда извергаются. Тем более – действующие.

(Забелин пятясь, убегает).

АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА: (Нине): Вот так он и Степан Степаныча выгнал! Один толь от него остался… Если ещё не украли. (Убегает в сарай).

ЛЕОНИД: Прощайте, Юля, теперь уж – навсегда.

ЮЛЯ: Вам не зачем уезжать, Лёня. Уеду я. Только соберу приборы, и уеду. (Уходит в дом).

ЛЕОНИД: (присев на пенёк): Всё возвращается на круги своя… Вот так же я сидел здесь утром, но тогда у меня была хоть какая-то надежда…

Н И Н А : Идёмте, Костя! Чем раньше начнётся репетиция, тем быстрее будет перерыв.

КОСТЯ: Человек не может быть счастлив, когда несчастлив его друг… А как помочь ему – не знаю…

Н И Н А : Я знаю! Идёмте!

(Уходят. Из дому выходит Юля.)

ЮЛЯ: До свидания, Лёня. Не думайте, что я на вас очень сержусь. Наоборот – я вам очень благодарна… Четыре года я изучала обезьян, кроликов, попугаев и думала только об одном – как продлить жизнь человека… Конечно, это прекрасно, если человек будет жить сто, двести, триста лет! Но это не главное. Главное – не сколько живёт человек, а как он живёт… (Юля собирается уходить с приборами.)

ЛЕОНИД: (пытается ей помочь): Я вам помогу…

ЮЛЯ: Спасибо, я сама.

ЛЕОНИД: Значит, мы с вами больше не увидимся?

ЮЛЯ: Не знаю…

ЛЕОНИД: Прощайте… (Уходит в дом).

(Направляется к калитке, навстречу ей – СТАРУШКА в чёрном платке, с клюкой в руках. На сгорбленной спине – котомка).

СТАРУШКА: Милая, кто тут долгожителев ищет? Соседка сказывала, мною учёные интересовались. А я ведь в Америке была, внуков нянчила.

ЮЛЯ: Сколько вам лет, бабушка?

СТАРУШКА: Это смотря кто интересуется. В прошлому годе, один антяресный мужшина приезжал – из музея – ему сто восемь сказала. Ну, а от тебя что годы скрывать? Сто тридцать мне!

ЮЛЯ: Сто тридцать? Это правда? А документы у вас есть, бабушка?

СТАРУШКА: Забыла, милая, в комоде…

ЮЛЯ: Э, нет, без паспорта – Нина, я теперь никому не поверю!

Н И Н А : Узнали?

ЮЛЯ: Вас – нет, мешок узнала Костин.

Н И Н А : Значит, не останетесь?

ЮЛЯ: Останусь… Теперь останусь. сто тридцать – это же сенсация! Только вы Лёне ничего пока не говорите. Начнём новый водевиль! И пусть у него, как и положено водевилю, будет счастливый конец!

К О Н Е Ц.

Поиск по сайту: