Основные подходы к правопониманию в правовой науке
…Наряду с нормативным складывалось и более широкое понимание права, зачатки его, как и нормативного, возникли еще в 20-х годах (П.И. Стучка, Е.Б. Пашуканис).
В конце 30-х - 40-х годах А.К. Стальгевич, а затем в 50-х С.Ф. Кечекьян и А.А. Пионтковский предложили понимать под правом помимо норм также и правоотношения. Вскоре Я.Ф. Миколенко высказался за включение в понятие права еще и правосознания.
С конца 60-х - начала 70-х годов вновь развернулась оживленная дискуссия о понятии права, в ходе которой с новой силой обозначились два различных направления правопонимания: нормативное (нормативно-материалистическое) и широкое.
Четкое, правильное представление об этих подходах к праву, основных концепциях правопонимания имеет принципиальное значение как для выяснения сути полемики, так и дальнейшего исследования обсуждаемых в ходе нее вопросов развития юридической науки и практики.
В связи с этим трудно согласиться с мнением B.C. Нерсесянца о том, что литература и дискуссии последних десятилетий свидетельствуют о наличии в советской правовой науке «трех таких основных подходов»: 1) нормативного, сформировавшегося еще в 30-е годы; 2) «широкого», сторонники которого «с середины 50-х годов выступали с предложением о включении в понятие права кроме норм также правоотношений (С.Ф. Кечекьян, А.А. Пионтковский, А.К. Стальгевич и др.), правоотношений и правосознания (Я.Ф. Миколенко), субъективного права (Л.С. Явич и др.)»; 3) подхода, предложенного в 60-е годы, «представители которого обосновывают такое понимание (и понятие), которое исходит из концепции различения права и закона».
Приведенное суждение нуждается в уточнениях. Во-первых, «широкий» (не по названию, а по сути) подход к пониманию права был предложен в советской юридической литературе не с середины 50-х годов, а с начала 20-х годов (практически одновременно с нормативным), в частности, в известной работе Е.Б. Пашуканиса «Общая теория права и марксизм: опыт критики основных юридических понятий».
Во-вторых, нет сколько-нибудь убедительных оснований наряду с нормативным и широким подходами выделять в качестве самостоятельного еще и третий подход, ибо все относимые к нему B.C. Нерсесянцем сторонники различения права и закона используют данную концепцию в качестве одного из основных доказательств того или иного варианта широкого понимания права. В полной мере это относится и к самому B.C. Нерсесянцу. Правда, формально он не считает себя представителем широкого понимания права и даже признает очевидной логическую несостоятельность «перечисления в определении права наряду с нормой производных от нее явлений», таких, например, как правоотношение, правосознание, субъективное право. Но когда B.C. Нерсесянц, вопреки только что процитированному, совершенно правильному, на наш взгляд, утверждению, приходит к заключению, что «правовые нормы, правовое сознание, правовые принципы, правовые формы, правовые отношения и т.д. - это составные элементы единого понятия права», он явно выступает с позиций широкого понимания права.
Вместе с тем обращает на себя внимание особая позиция B.C. Нерсесянца по данному вопросу. Отдавая должное усилиям приверженцев широкого понимания права, он одновременно полагает, что «с точки зрения соотношения права и закона их полемика против распространенного ныне определения права носит непринципиальный характер», поскольку «и те и другие по сути дела в своих теоретических построениях остаются в рамках законодательства». Он же предлагает коренной пересмотр этого, по его выражению, «распространенного» представления о норме права и праве в целом. Однако то, что B.C. Нерсесянц понимает под нормами права и включает в понятие права, - хочет он того или нет, - в реальной жизни не может быть ничем иным, как обычаями, традициями, принципами, нравственными, корпоративными, религиозными и иными возможными правилами поведения людей. А это, в конечном счете, не что иное, как один из вариантов широкого (причем наиболее широкого!) понимания права, когда в его понятие предлагается включить, по существу, неправовые явления, и, в отличие от большинства других сторонников широкого правопонимания, на корню пересмотреть сложившееся в правовой науке представление о юридической норме.
Возражая против рассмотренного выше взгляда на основные подходы к праву, поскольку «между "широким" правопониманием и "концепцией различения права и закона" нет принципиальных расхождений, Д.А. Керимов видит в позиции B.C. Нерсесянца попытку «подняться над так называемым "узким" и "широким" правопониманием». Но интерпретация сложившейся ситуации с правопониманием, предлагаемая самим Д.А. Керимовым в книге «Философские основания политико-правовых исследований», по нашему убеждению, не только не способствует приближению к истине, но, напротив, еще больше отдаляет от нее.
По мнению Д.А. Керимова, все участники дискуссии о понятии права «разделились на две основные группы: на тех, кто безоговорочно выступает в защиту традиционного определения права, и тех, кто считает необходимым его уточнение, изменение и развитие. Первая из этих групп, по Д.А. Керимову, условно именуется в литературе группой «узконормативного» правопонимания, вторая — группой «широкого» правопонимания.
Не так просто поверить, что процитированное утверждение могло выйти из-под пера Д.А. Керимова, который в свое время наряду с другими учеными активно выступал в защиту нормативного понимания права. Поэтому, независимо от перехода в последующем на позиции широкого правопонимания, ему должно быть хорошо известно, что нормативный (или, как отмечалось, нормативно-материалистический) подход принципиально отличается от узко- нормативистской теории Кельзена, главное в которой не в том, что право рассматривалось как совокупность норм, а в том, что сами нормы представлялись как нечто самодовлеющее, «абстрактно-должное», оторванное от «сущего», от реальных общественных отношений. Вопреки этому непреложному факту Д.А. Керимов в названной книге на протяжении большей части главы, посвященной понятию и определению права, ведет непримиримую полемику именно с «нормативизмом», с «теми, кто изучение права ограничивает "правовыми догмами", изолируя их от реальной общественной жизни, от всего того, что их обуславливает, оплодотворяет и развивает, от их воздействия на эту жизнь».
Такого рода абстрактная критика свойственна, к сожалению, не только Д.А. Керимову, но и многим представителям широкого правопонимания, вследствие чего они, по общему правилу, ведут борьбу не с действительно имеющей место научной позицией ученых, отстаивающих нормативное направление в теории права, а с необоснованно приписываемой им, субъективно интерпретируемой абстрактной моделью «узконормативного» правопонимания.
Итак, суть вывода Д.А. Керимова об определяющих подходах к праву состоит в попытке подмены (используя метод «борьбы с ветряными мельницами») одного из двух основных направлений нынешнего правопонимания - нормативного так называемым «узконормативным», что, по нашему убеждению, ставит обсуждение вопроса о понятии права «с ног на голову».
Нуждается в уточнении и высказанное В.Н. Кудрявцевым и A.M. Васильевым мнение, согласно которому «к настоящему времени можно считать, что различные взгляды на понятие права сгруппировались в такие подходы к данному вопросу, которые условно можно назвать "нормативным", "генетическим" и "социологическим" ("функциональным")».
Думается, что здесь сглаживается суть и распыляется предмет развернувшейся полемики; допускается смешение двух основных направлений в теории права - нормативного и широкого, с отдельными методами и сторонами изучения права, к которым условно можно отнести то, что предлагается именовать «генетическим» и «социологическим» («функциональным») подходами, причем перечень такого рода подходов можно было бы продолжить.
В самом деле, отмечается, что основу генетического подхода к пониманию права составляет его обусловленность материальными условиями жизни общества. Но разве этот элемент материалистической диалектики не является исходным для нормативно-материалистического понимания права.
То же следует сказать и относительно соображения о выделении в особое направление «социологического подхода». При нем за критерий правопонимания принимают то, что право рассматривается «не как застывшая совокупность норм, а как деятельность» субъектов правоотношений (граждан, государственных и общественных организаций и др.), подход, который означает «правопонимание, ориентированное на право в действии». Но, во-первых, право - не сама деятельность субъектов, а особый регулятор этой деятельности, поведения людей, общественных отношений. Во-вторых, общеизвестно, что сторонники материалистического нормативного понимания права, в противоположность буржуазному нормативизму и, прежде всего, кельзеновской теории «чистого права», никогда не рассматривали право «как застывшую совокупность норм», в качестве «права ради права», а, напротив, акцентировали внимание на действенной, активной, творчески-организующей роли права как государственного регулятора общественных отношений, на тесной органической связи права с его реализацией, с правоотношениями, а следовательно, с основанными на праве поведением, деятельностью людей. Стало быть, и не в этом различие между названными подходами к выяснению понятия права.
Не менее существенные возражения вызывает и точка зрения, высказанная по рассматриваемому вопросу Р.З. Лившицем. «Если попробовать свести все обилие правовых школ к каким-то обобщающим критериям, - пишет он, - то можно ... выделить три подхода: нормативный, согласно которому право есть прежде всего нормативные акты, закрепляющие правила поведения людей; социологический, в соответствии с которым право - это сложившиеся в обществе отношения; нравственный, т.е. право - суть определенные гуманные идеи и принципы».
Нельзя не заметить, что вопреки обещанию исходить из «обобщающих критериев» Р.З. Лившиц ставит в один ряд с таким основным направлением правопонимания, как нормативное, отдельные, частные, произвольно выбранные варианты другого основного подхода к праву - широкого. В частности, варианты, взятые им за основу выяснения подходов к праву, отражают позицию ученых, охватывающих понятием права правосознание, правовые нормы и правоотношения. Но, как известно, существует множество и других вариантов широкого правопонимания, различающихся между собой прежде всего неодинаковым «набором» правовых явлений, составляющих, по мнению тех или иных авторов, понятие права. Поэтому критерий, предлагаемый Р.З. Лившицем, вольно или невольно служит основанием для выделения чрезмерно большого числа частных направлений, лишенных какой-либо объективной основы, и тем самым (а это главное!) отвлекает от сосредоточения внимания на фактически сложившихся основных подходах к правопониманию - нормативном и широком, от их углубленного системного рассмотрения. Хотя, по признанию самого Р.З. Лившица, именно сформировавшееся «так называемое "широкое" понимание права ... явилось первой серьезной альтернативой концепции права только как совокупности норм».
Обосновывая свою позицию, Р.З. Лившиц утверждает, что «выбор той или иной идеи в качестве основы права носит личностный, субъективный характер. Это отнюдь не недостаток, - утверждает он, - ибо позиция исследователя всегда субъективна; именно субъективность исследователей составляет основу плюрализма в подходах, без чего настоящая наука невозможна».
В самом деле, вряд ли кто-нибудь станет отрицать огромное значение субъективности, личностности позиции исследователя для науки. Но вместе с тем, - и это не менее важно, - наука не терпит односторонности. Наряду с субъективным не менее существенен в ней объективный фактор, объективная основа субъективных взглядов, идей ученого. Стало быть, не умаление, отрицание, замалчивание или противопоставление значения одного из этих факторов, а тесное органичное сочетание субъективного и объективного в исследовании поставленных проблем - необходимое условие развития науки.
В связи с изложенным выше трудно признать конструктивным и суждение В.К. Бабаева, согласно которому, «уясняя суть права и его признаки, уместно вернуться к старой, хорошо разработанной в дореволюционной, в т.ч. и русской, юриспруденции идее деления права на естественное и позитивное (положительное)».
В действительности такое деление, способствовавшее (хотя и со значительной долей условности) познанию права в прошлом, неприемлемо для этой цели в настоящее время.
Во-первых, канули в Лету такие условия, определявшие суть деления права на естественное и позитивное, как их противоборство, противостояние. Сегодня, как отмечает В.А. Туманов, «можно говорить не только о мирном сосуществовании, но и об известной интеграции этих направлений».
Во-вторых, нельзя не учитывать, что естественное и позитивное право - неоднородные явления, вследствие чего не могут быть классифицированы на основании общих для того и другого критериев. Естественное право, как уже отмечалось, - не право в юридическом смысле, не «юридическое право», каковым является только позитивное, а связанные с ним проявления (формы) общественного сознания, прежде всего правосознание и мораль. Поэтому нет причин для рассмотрения как естественного права в качестве самостоятельной системы права, существующей и действующей наряду с позитивным правом, так и основанных на данной посылке обобщений, относящихся к праву вообще. Иной подход неизбежно ведет к смешению понятий. Примером может служить вывод В.К. Бабаева о том, что благодаря делению права на естественное и позитивное, «возникновение права не связывается с государством, поскольку естественное право возникло задолго до государства и может существовать помимо него». Сказанное автором целиком относится к естественному праву, но не имеет отношения к характеристике позитивных традиций права в юридическом смысле, т.е. позитивного права, которое, как справедливо признает тремя строками ниже процитированного суждения и сам В.К. Бабаев, «вне государства немыслимо и является результатом государственной правотворческой деятельности».
В-третьих, предложение о том, чтобы в качестве основных подходов к пониманию права в современных условиях признать деление его на естественное и позитивное, абстрагируется от того, что понятием позитивного права, наряду с нормативным, охватываются и иные, не совпадающие по своему содержанию и значению направления правопонимания.
Наконец, в-четвертых, нынешнее нормативное понимание права исходит из единства естественного и позитивного права, необоснованности попыток перенесения из прошлого на современную почву подхода к правопониманию как «спору естественно- правовых и юридико-позитивистских традиций». И не случайно В.К. Бабаеву не удалось привести сколько-нибудь убедительные доводы в подтверждение вывода о том, что с делением права на естественное и позитивное как бы само собой снимается ряд проблем и споров в юридической науке, «теряет смысл "широкое" и "узкое" понимание права, ибо идея естественного и позитивного права четче, полнее и убедительнее теоретически и целесообразнее, конструктивнее в практическом отношении».
Буквально каждое из приведенных выше утверждений автора вызывает вопрос — «почему?». Ответа, по существу, ни на один из них не дается.
Таким образом, анализ наиболее заслуживающих внимания взглядов различных ученых по рассматриваемому вопросу показывает, что они не опровергают вывод о том, что, как уже отмечалось в процессе развития отечественного правоведения сложились два основных направления правопонимания: нормативное и широкое. Особенно наглядным выражением этого явилось обсуждение данной проблемы на заседании «Круглого стола» редакции журнала «Советское государство и право». Однако это полезное, интересное обсуждение, как и его продолжение в печати и последующие научные исследования, не исчерпали предмета полемики и не привели пока к единому пониманию проблемы, что подтверждает необходимость дальнейшего поиска истины и возможного сближения различных позиций.
Разумеется, было бы неправильным заниматься исключительно вопросом о понятии права, уделять ему чрезмерное внимание в ущерб анализу других теоретически и практически важных проблем теории права. Вместе с тем очевидно, что конструктивное, творческое исследование всех этих разносторонних проблем в духе требований времени возможно лишь на основе верного понимания права, в неразрывной связи с выявлением и обоснованием его научного понятия.
…Когда вдумываешься в весьма противоречивые выводы и доводы приверженцев «широкой» трактовки права, убеждаешься, что их взгляды не имеют под собой объективной основы, не представляют сколько-нибудь апробированной, подтвержденной практикой концепции. Создается впечатление, что, единодушно отвергая нормативное правопонимание, сами они еще недостаточно представляют себе, чего хотят. Поставить под сомнение, попытаться расшатать сложившееся традиционное понимание права, конечно, легче, чем создать принципиально новое правопонимание. Но главное в том, чтобы стремление к этому не определялось, прежде всего, желанием выглядеть оригинальным, не превращалось в самоцель, не отрывалось от насущных задач и высокой ответственности правовой науки, социальной практики.
Проведенный сравнительный анализ современных нормативного и широкого пониманий права показывает, что сторонники широкого правопонимания сосредоточивают внимание преимущественно на абстрактных вопросах, к сожалению, за отдельными исключениями, уходят от рассмотрения назревших проблем юридической науки в связи с современностью, оставляют без ответа конкретные возражения и критические замечания своих оппонентов, не принимают во внимание доводов ученых, отстаивающих иное направление в теории права. Наделяя ярлыком «узконормативистского» всякий взгляд на право как систему норм, они не учитывают того, что современное нормативное понимание права принципиально отличается от традиционного «нормативизма», свойственного юридическому позитивизму XIX столетия и неопозитивизму XX века. Столь же необоснованно, как видно из изложенного выше, отождествлять сегодня нормативный подход к праву с тем, каким он был в годы советского прошлого.
Нормативное понимание права в современных условиях делает упор на обоснование и раскрытие роли права как четкого, властного регулятора общественных отношений в целях формирования цивилизованного гражданского общества и сильного демократического правового государства, осуществления связанных с этим социально-экономических и других реформ, обеспечения и охраны интересов, прав и свобод граждан, воспитания членов общества в духе уважения и строжайшего соблюдения Конституции РФ и законов, укрепления законности и правопорядка, борьбы с преступностью.
Необходимость решения этих вопросов ощущается сегодня как никогда остро. Но трудно было бы ориентировать в этом направлении суды, прокуратуру и другие правоохранительные и иные государственные органы, граждан и их объединения с позиций широкого понимания права, равно как и осуществлять подготовку юридических кадров, которая в основном базируется на нормативном понимании права.
Разумеется, и последнее в своем нынешнем состоянии не лишено некоторых пробелов и недоработок, в частности, много еще предстоит сделать для усиления его связи с жизнью, правотворческой и правоприменительной деятельностью государства. И в этом отношении несомненную пользу должны принести результаты дискуссии, в т.ч. отдельные справедливые критические замечания, идеи и предложения, высказанные в ходе нее сторонниками широкого правопонимания. Постановка вопроса о более широком понимании права содержит позитивный заряд, если ее трактовать в смысле подхода к изучению права с более полным привлечением данных философии, социологии, политологии, этики, психологии и т.д. Приемлем широкий подход и с точки зрения изучения права во все более тесной связи с другими правовыми явлениями - правосознанием, правоотношениями, субъективными правами и обязанностями, процессами правотворчества и применения права и т.п. Положительное значение имеют связанные с данной дискуссией постановка и последующая разработка проблем соотношения права и правовой системы общества, естественного и позитивного права и некоторых других. Но для такого исследования права и предоставляет необходимые возможности его нормативное понимание. С учетом этого задача правоведов, представляющих различные направления правопонимания в российской юридической науке, состоит, на наш взгляд, в том, чтобы по возможности не обостряя существующие разногласия между двумя рассмотренными подходами к трактовке права, впредь больше сосредоточивать усилия на поиске того, что может послужить сближению их позиций и взаимопониманию в целях хотя бы приближения к выработке единого понятия права.
Вопрос о сочетании признания совместимости различных направлений учения о праве с возможностью выработки общепризнанного общего понятия права имеет существенное значение не только для решения текущих задач, в том числе определения концепции нового учебника теории государства и права, но и для формирования российской юридической доктрины XXI века, которая должна основываться на современном уровне отечественной юриспруденции, всем, что в ней есть ценного, оправдавшего себя на практике, в тесной связи с новейшими достижениями других гуманитарных, а также естественных наук, с реалиями происходящего возрождения России и перспективами ее развития. При этом данный процесс может увенчаться успехом, по нашему убеждению, при условии, что в основу его будет положена парадигма современного нормативного правопонимания, образующая, по сути, теоретический фундамент всех отраслей правовой науки, правового регулирования, юридической практики, подготовки юридических кадров, укрепления законности и правопорядка.
Система права как его внутреннее строение. К истории обсуждения проблемы
Изучение понятия, сущности, содержания и формы права, его динамического развития и практического действия тесно связано с исследованием системы права как его внутреннего строения.
С позиций нормативного (материалистического) правопонимания данная проблема по своему научному и практическому значению - одна из центральных в теории права, ибо дает наиболее полное представление о нормативном содержании позитивного права в его взаимосвязи как с механизмом правотворчества, так и с правовым полем реализации, действия.
Право представляет собой не случайное совпадение или соединение составляющих его норм, не их механическую совокупность, некий конгломерат, а сложное, внутренне согласованное и организованное, целенаправленное системное образование, объединяющее действующие в государстве правовые нормы и основанные на них другие нормативные образования разного уровня: правовые институты, отрасли и подотрасли права. Поэтому определяя понятие права, правильнее говорить не о совокупности, а о системе действующих в государстве юридических норм.
В реальной жизни право осуществляет свое социальное назначение, действует, начиная с этапа правотворчества и на протяжении всего этапа применения и других форм реализации права, не иначе как система права, а каждая отдельная юридическая норма и другие нормативные образования - как составные взаимосвязанные элементы этой единой системы, сообразно занимаемого в ней места и исполняемой роли.
Начало специального исследования проблемы системы права, признания ее первостепенного значения для формирования, развития и практического функционирования права приходится на конец 30-х годов XX в. и непосредственно связано со сложившимся к тому времени в отечественной юриспруденции нормативным пониманием права.
С тех пор проблема системы права прочно заняла одно из ключевых мест в юридической науке и практике, неоднократно становилась предметом крупных дискуссий с участием ведущих ученых-правоведов. Широта подхода, круг и острота поднимаемых вопросов позволяют сравнивать содержание, размах и накал этих дискуссий, пожалуй, только с обсуждением понятия права.
В связи с тем, что в современных условиях развития российского права вновь возникла необходимость дальнейшей разработки вопросов системы права, объединения с этой целью усилий представителей как общей теории права и государства, так и специально-отраслевых юридических наук, весьма важно со всей внимательностью проследить основные этапы обсуждения данной проблемы, учесть результаты ранее состоявшихся по ней научных дискуссий.
Развернувшаяся в 1939-1940 годах на страницах журнала «Советское государство и право» первая дискуссия о системе права в основном была посвящена выявлению критериев деления права на отрасли и обоснованию существования отдельных отраслей права. При этом неизбежно обсуждались и другие фундаментальные теоретические вопросы, относящиеся к системе права в целом.
Поскольку разнообразие юридических норм во многом обусловлено многообразием, разносторонностью, дифференцированностью регулируемых ими фактических, жизненных общественных отношений, в качестве не только основополагающего, но, по сути, и единого критерия группировки и разграничения норм права по отраслям большинством участников дискуссии предлагался и обосновывался предмет правового регулирования (М.А. Аржанов, М.М. Агарков, Д.М. Генкин, М.С. Строгович, B.C. Тадевосян, Н.Н. Полянский, Е.А. Ровинский, С.С. Студеникин и др.).
Стремление установить единственный критерий дифференциации права на отрасли привело к проведению резких граней между предметом и методом правового регулирования, сосредоточению понимания преимущественно на первом и к известной недооценке, умалению значения второго. Сама постановка вопроса о роли методов, единства предмета и метода правового регулирования (С.Н. Братусь, С.Ф. Кечекьян, Я.Ф. Миколенко) вызывала резкую критику и воспринималась как возврат к различению публичного и частного права. В этом смысле неприятие дифференциации права по методу регулирования знаменовало отказ от деления права на публичное и частное.
Оценивая результаты первой дискуссии, необходимо учитывать не только существовавший в тот период уровень развития советской правовой науки, но и то, что она проходила под определенным давлением навязанного господствующей идеологией лозунга борьбы с якобы имевшим место вредительством на правовом фронте и его рецидивами. Но хотя данная дискуссия не могла дать ответы на многие поставленные в ходе нее вопросы и обнаружила необходимость предварительной глубокой разработки ряда еще не вполне ясных теоретических положений, в частности, о соотношении предмета и метода правового регулирования, она тем не менее заложила довольно прочный фундамент для последующей разработки проблемы системы права, который сохраняет известное значение и по сей день.
С изменением общественно-политической обстановки и в преддверии крупной кодификации законодательства с середины 50-х годов активизировалось исследование вопросов, связанных с системой права. В 1956-1958 годах на страницах журнала «Советское государство и право» прошла вторая дискуссия по этой проблеме, в процессе которой проверялись на соответствие действительности выводы предыдущей дискуссии и ставились задачи более точно и полно определить критерии, лежащие в основе системы права, включая и субъективный фактор, обсудить связанные с ней назревшие вопросы теории и практики правового регулирования.
Признанным достижением этой дискуссии, оказавшим конструктивное влияние на последующее обсуждение рассматриваемой проблемы, как представляется, можно считать обоснование рядом ученых (Н.Г. Александров, О.С. Иоффе, И.В. Павлов, М.Д. Шаргородский и др.) вывода, согласно которому в процессе исследования системы права следует учитывать не только предмет, но и метод (форму, способ) правового регулирования в качестве, хотя и зависящего от предмета, но относительно самостоятельного и необходимого критерия дифференциации права. Поскольку по предмету регулирования можно обосновать бесчисленное количество отраслей права, о наличии той или иной самостоятельной отрасли права свидетельствует только такая специфика предмета, которая обусловливает применение адекватного метода правового воздействия.
При этом, обращалось внимание не только на предмет и метод правового регулирования, но и на другие аспекты проблемы, в частности, на то, что: отрасли права разграничиваются в силу объективных качеств, которые свойственны каждой из них, не дублируют, а взаимно исключают друг друга (М.Д. Шаргородский, О.С. Иоффе); содержание отраслевого правового регулирования не может быть охвачено общими положениями, относящимися к другим отраслям права, а требует формулировки самостоятельных общих положений, направляющих применение данной совокупности юридических норм (Н.Г. Александров).
Более тщательное рассмотрение специально-юридических особенностей конкретных отраслей права, отличающих их друг от друга показывало, что эти признаки в каждом случае отражают специфику метода (способа, формы, режима) правового регулирования.
Под воздействием корректив, внесенных второй дискуссией в решение вопросов системы права, в 70-х - начале 80-х годов отечественная юриспруденция стала неизмеримо больше уделять внимания анализу метода правового регулирования, что непосредственно связано с поиском путей и средств повышения эффективности права, совершенствования правового регулирования. В то же время для исследования правовых явлений на вооружение бралась разработанная преимущественно философией теория систем. С этих позиций теоретические проблемы системы права составили предмет третьей дискуссии, кульминационным пунктом которой стали материалы «круглого стола» журнала «Советское государство и право» (1982 г.).
Обращает на себя внимание позиция ученых, выступивших за пересмотр подхода к пониманию системы права по существу. При этом одни из них (В.Д. Сорокин, В.В. Лаптев, В.П. Шахматов, В.К. Мамутов, В.А. Ржевский) предлагали отказаться от метода правового регулирования как основания деления права на отрасли. Другие (В.Г. Беляев, В.Н. Кудрявцев, И.И. Коржанский, Т.Е. Абова) полагали, что не следует искать в отраслях права ни специфический предмет, ни метод, а надлежит обратить внимание на иные признаки. Третьи (Ц.А. Ямпольская, И.А. Танчук) объединились вокруг точки зрения, согласно которой «отраслей как таковых в праве нет», вследствие чего от попыток разрешения проблем системы права и отрасли права следует отказаться в пользу рассмотрения вопросов системы законодательства и отрасли законодательства. Однако, несмотря на такой разброс мнений, большинство исследователей признавали правильность ранее сложившихся подходов к этой сложной проблеме и углубляли обоснование предмета и метода правового регулирования как основополагающих критериев деления права на отрасли и иные правовые образования (учреждения). В тесной связи с этим рассматривались и другие юридические особенности отраслей права: либо как дополнительные критерии дифференциации права (В.Б. Исаков, Ю.К. Толстой, Б.Л. Назаров и др.), либо наряду с методом правового регулирования как элементы более широкой правовой категории - «юридический режим» (С.С. Алексеев, В.Ф. Яковлев, Н.В. Витрук, М.Ф. Орзих, В.Д. Перевалов, Н.А. Боброва и др.).
В связи с этим хотелось бы заметить, что чрезмерно дробить критерии деления права на отрасли не совсем оправданно и ставить в один ряд с предметом и методом правового регулирования такие юридические особенности, как, например, отраслевые принципы и функции, едва ли следует, хотя их специфика и значение в конкретных отраслях права не вызывают сомнений. Специально-юридические признаки отражают регулятивные особенности отрасли права, и в этом качестве вся их совокупность составляет специфику отраслевого метода правового регулирования, поэтому к его характерным чертам наряду с другими относятся принципы и функции отрасли права.
В так называемые перестроечный и постперестроечный периоды внимание к исследованию вопросов системы права, равно как и полемика по ним, заметно ослабли. Одновременно с тем дали о себе знать элементы «растаскивания» и обесценивания накопленных десятилетиями идей и положений, образующих основу теории системы права. Одно из наглядных проявлений этого - отрицательное отношение ряда авторов к категориям предмета и метода правового регулирования (к одной из них либо к обеим) как основаниям деления права на отрасли. Другое негативное проявление такого рода состоит в том, что некоторые авторы, внесшие в свое время заметный вклад в разработку теоретических проблем системы права, стали без достаточно убедительного обоснования коренным образом менять по ним свою позицию. Такое «сжигание мостов» характерно, в частности, для С.С. Алексеева, отказавшегося в последнее время от целого ряда ранее отстаиваемых им взглядов на систему права. Так, в недавно изданной книге С.С. Алексеев вопреки тому позитивному, что он внес в свое время в разработку данной проблемы, перешел на позицию, согласно которой предмет регулирования не играет роли в обособлении и разграничении отраслей, «не представляет собой основы для юридической специфики отраслей права».
Пытаясь обосновать мысль о том, что вся советская юридическая наука в отношении системы права, начиная с первой дискуссии, двигалась не в том направлении, а весь подход, «сориентированный на "предмет"», является «примитивным», «ограниченным» и «ущербным», автор сравнивает его с методами Т.Д. Лысенко в биологии.
Однако подобные бездоказательные и, к сожалению, некорректные утверждения, исходящие от ученого, к мнению которого привыкли прислушиваться, как и его противоположные высказывания по одним и тем же вопросам на разных страницах упомянутой книги, не только не способствуют осмыслению и развитию рассматриваемой проблемы, но и могут дезориентировать читателя. Между тем такого рода взгляды до последнего времени не вызывали в литературе конструктивных возражений и соответствующей критической оценки.
Авторы же глав учебников, посвященных системе права, как правило, обходят полемические и новые моменты, относящиеся к этой теме, излагая ее по устоявшемуся шаблону и без должной аргументации, на что справедливо обращалось внимание в научной литературе.
Особенно наглядно выявила наметившееся отставание рассматриваемого направления не только в общей теории права, но и в специально-отраслевых юридических науках конференция на тему «Система российского права», прошедшая в ноябре 2001 г. в Московской государственной юридической академии. Ее позитивное значение, на наш взгляд, заключается в том, что и основной доклад, с которым выступил известный цивилист В.П. Мозолин, и состоявшийся затем обмен мнениями участников конференции адекватно отразили как неблагополучное состояние и наиболее уязвимые места нынешнего осмысления проблемы системы права, так и назревшую необходимость исправления сложившегося положения, актуальность дальнейшей разработки данной проблемы применительно к новым условиям и перспективам развития России, и соответственно - современному уровню требований юридической науки и практики.
Необходимость в дальнейшей углубленной разработке системы права напрямую связана и с активизацией исследований современного правопонимания в связи с формированием юридической доктрины России нового столетия. Об этом свидетельствует факт защиты в последнее время кандидатских диссертаций по актуальным вопросам системы права (Е.А. Киримова, Д.Е. Петров, А.Р. Дарвина).