Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Материалы для обсуждения



М. И. Байтин. Сущность права.

Основные подходы к правопониманию в правовой науке

…Наряду с нормативным складывалось и более широкое понима­ние права, зачатки его, как и нормативного, возникли еще в 20-х годах (П.И. Стучка, Е.Б. Пашуканис).

В конце 30-х - 40-х годах А.К. Стальгевич, а затем в 50-х С.Ф. Кечекьян и А.А. Пионтковский предложили понимать под пра­вом помимо норм также и правоотношения. Вскоре Я.Ф. Миколенко высказался за включение в понятие права еще и правосознания.

С конца 60-х - начала 70-х годов вновь развернулась оживлен­ная дискуссия о понятии права, в ходе которой с новой силой обо­значились два различных направления правопонимания: норма­тивное (нормативно-материалистическое) и широкое.

Четкое, правильное представление об этих подходах к праву, основных концепциях правопонимания имеет принципиальное зна­чение как для выяснения сути полемики, так и дальнейшего иссле­дования обсуждаемых в ходе нее вопросов развития юридической науки и практики.

В связи с этим трудно согласиться с мнением B.C. Нерсесянца о том, что литература и дискуссии последних десятилетий свиде­тельствуют о наличии в советской правовой науке «трех таких ос­новных подходов»: 1) нормативного, сформировавшегося еще в 30-е годы; 2) «широкого», сторонники которого «с середины 50-х годов выступали с предложением о включении в понятие права кроме норм также правоотношений (С.Ф. Кечекьян, А.А. Пионтковский, А.К. Стальгевич и др.), правоотношений и правосознания (Я.Ф. Миколенко), субъективного права (Л.С. Явич и др.)»; 3) под­хода, предложенного в 60-е годы, «представители которого обос­новывают такое понимание (и понятие), которое исходит из кон­цепции различения права и закона».

Приведенное суждение нуждается в уточнениях. Во-первых, «широкий» (не по названию, а по сути) подход к пониманию права был предложен в советской юридической литературе не с середи­ны 50-х годов, а с начала 20-х годов (практически одновременно с нормативным), в частности, в известной работе Е.Б. Пашуканиса «Общая теория права и марксизм: опыт критики основных юриди­ческих понятий».

Во-вторых, нет сколько-нибудь убедительных оснований наряду с нормативным и широким подходами выделять в качестве само­стоятельного еще и третий подход, ибо все относимые к нему B.C. Нерсесянцем сторонники различения права и закона используют данную концепцию в качестве одного из основных доказательств того или иного варианта широкого понимания права. В полной ме­ре это относится и к самому B.C. Нерсесянцу. Правда, формально он не считает себя представителем широкого понимания права и даже признает очевидной логическую несостоятельность «пере­числения в определении права наряду с нормой производных от нее явлений», таких, например, как правоотношение, правосозна­ние, субъективное право. Но когда B.C. Нерсесянц, вопреки толь­ко что процитированному, совершенно правильному, на наш взгляд, утверждению, приходит к заключению, что «правовые нор­мы, правовое сознание, правовые принципы, правовые формы, правовые отношения и т.д. - это составные элементы единого по­нятия права», он явно выступает с позиций широкого понимания права.

Вместе с тем обращает на себя внимание особая позиция B.C. Нерсесянца по данному вопросу. Отдавая должное усилиям приверженцев широкого понимания права, он одновременно пола­гает, что «с точки зрения соотношения права и закона их полемика против распространенного ныне определения права носит неприн­ципиальный характер», поскольку «и те и другие по сути дела в своих теоретических построениях остаются в рамках законода­тельства». Он же предлагает коренной пересмотр этого, по его выражению, «распространенного» представления о норме права и праве в целом. Однако то, что B.C. Нерсесянц понимает под нор­мами права и включает в понятие права, - хочет он того или нет, - в реальной жизни не может быть ничем иным, как обычаями, традициями, принципами, нравственными, корпоративными, рели­гиозными и иными возможными правилами поведения людей. А это, в конечном счете, не что иное, как один из вариантов широкого (причем наиболее широкого!) понимания права, когда в его поня­тие предлагается включить, по существу, неправовые явления, и, в отличие от большинства других сторонников широкого правопонимания, на корню пересмотреть сложившееся в правовой науке представление о юридической норме.

Возражая против рассмотренного выше взгляда на основные подходы к праву, поскольку «между "широким" правопониманием и "концепцией различения права и закона" нет принципиальных рас­хождений, Д.А. Керимов видит в позиции B.C. Нерсесянца попытку «подняться над так называемым "узким" и "широким" правопони­манием». Но интерпретация сложившейся ситуации с правопони­манием, предлагаемая самим Д.А. Керимовым в книге «Философ­ские основания политико-правовых исследований», по нашему убеждению, не только не способствует приближению к истине, но, напротив, еще больше отдаляет от нее.

По мнению Д.А. Керимова, все участники дискуссии о понятии права «разделились на две основные группы: на тех, кто безогово­рочно выступает в защиту традиционного определения права, и тех, кто считает необходимым его уточнение, изменение и развитие. Первая из этих групп, по Д.А. Керимову, условно именуется в лите­ратуре группой «узконормативного» правопонимания, вторая — группой «широкого» правопонимания.

Не так просто поверить, что процитированное утверждение мог­ло выйти из-под пера Д.А. Керимова, который в свое время наряду с другими учеными активно выступал в защиту нормативного по­нимания права. Поэтому, независимо от перехода в последующем на позиции широкого правопонимания, ему должно быть хорошо известно, что нормативный (или, как отмечалось, нормативно-материалистический) подход принципиально отличается от узко- нормативистской теории Кельзена, главное в которой не в том, что право рассматривалось как совокупность норм, а в том, что сами нормы представлялись как нечто самодовлеющее, «абстрактно-должное», оторванное от «сущего», от реальных общественных отношений. Вопреки этому непреложному факту Д.А. Керимов в названной книге на протяжении большей части главы, посвящен­ной понятию и определению права, ведет непримиримую полемику именно с «нормативизмом», с «теми, кто изучение права ограничивает "правовыми догмами", изолируя их от реальной общественной жизни, от всего того, что их обуславливает, оплодотворяет и раз­вивает, от их воздействия на эту жизнь».

Такого рода абстрактная критика свойственна, к сожалению, не только Д.А. Керимову, но и многим представителям широкого пра­вопонимания, вследствие чего они, по общему правилу, ведут борьбу не с действительно имеющей место научной позицией уче­ных, отстаивающих нормативное направление в теории права, а с необоснованно приписываемой им, субъективно интерпретируемой абстрактной моделью «узконормативного» правопонимания.

Итак, суть вывода Д.А. Керимова об определяющих подходах к праву состоит в попытке подмены (используя метод «борьбы с ветряными мельницами») одного из двух основных направлений нынешнего правопонимания - нормативного так называемым «уз­конормативным», что, по нашему убеждению, ставит обсуждение вопроса о понятии права «с ног на голову».

Нуждается в уточнении и высказанное В.Н. Кудрявцевым и A.M. Васильевым мнение, согласно которому «к настоящему вре­мени можно считать, что различные взгляды на понятие права сгруппировались в такие подходы к данному вопросу, которые ус­ловно можно назвать "нормативным", "генетическим" и "социологи­ческим" ("функциональным")».

Думается, что здесь сглаживается суть и распыляется предмет развернувшейся полемики; допускается смешение двух основных направлений в теории права - нормативного и широкого, с отдельными методами и сторонами изучения права, к которым условно можно отнести то, что предлагается именовать «генетическим» и «социологическим» («функциональным») подходами, причем перечень такого рода подходов можно было бы продолжить.

В самом деле, отмечается, что основу генетического подхода к пониманию права составляет его обусловленность материальными условиями жизни общества. Но разве этот элемент материалисти­ческой диалектики не является исходным для нормативно-материалистического понимания права.

То же следует сказать и относительно соображения о выделении в особое направление «социологического подхода». При нем за критерий правопонимания принимают то, что право рассматривается «не как застывшая совокупность норм, а как деятельность» субъек­тов правоотношений (граждан, государственных и общественных организаций и др.), подход, который означает «правопонимание, ориентированное на право в действии». Но, во-первых, право - не сама деятельность субъектов, а особый регулятор этой деятельно­сти, поведения людей, общественных отношений. Во-вторых, общеизвестно, что сторонники материалистического нормативного пони­мания права, в противоположность буржуазному нормативизму и, прежде всего, кельзеновской теории «чистого права», никогда не рассматривали право «как застывшую совокупность норм», в каче­стве «права ради права», а, напротив, акцентировали внимание на действенной, активной, творчески-организующей роли права как го­сударственного регулятора общественных отношений, на тесной органической связи права с его реализацией, с правоотношениями, а следовательно, с основанными на праве поведением, деятельно­стью людей. Стало быть, и не в этом различие между названными подходами к выяснению понятия права.

Не менее существенные возражения вызывает и точка зрения, высказанная по рассматриваемому вопросу Р.З. Лившицем. «Если попробовать свести все обилие правовых школ к каким-то обоб­щающим критериям, - пишет он, - то можно ... выделить три подхода: нормативный, согласно которому право есть прежде все­го нормативные акты, закрепляющие правила поведения людей; социологический, в соответствии с которым право - это сложив­шиеся в обществе отношения; нравственный, т.е. право - суть оп­ределенные гуманные идеи и принципы».

Нельзя не заметить, что вопреки обещанию исходить из «обоб­щающих критериев» Р.З. Лившиц ставит в один ряд с таким основ­ным направлением правопонимания, как нормативное, отдельные, частные, произвольно выбранные варианты другого основного подхода к праву - широкого. В частности, варианты, взятые им за основу выяснения подходов к праву, отражают позицию ученых, охватывающих понятием права правосознание, правовые нормы и правоотношения. Но, как известно, существует множество и других вариантов широкого правопонимания, различающихся между со­бой прежде всего неодинаковым «набором» правовых явлений, составляющих, по мнению тех или иных авторов, понятие права. Поэтому критерий, предлагаемый Р.З. Лившицем, вольно или не­вольно служит основанием для выделения чрезмерно большого числа частных направлений, лишенных какой-либо объективной основы, и тем самым (а это главное!) отвлекает от сосредоточения внимания на фактически сложившихся основных подходах к правопониманию - нормативном и широком, от их углубленного сис­темного рассмотрения. Хотя, по признанию самого Р.З. Лившица, именно сформировавшееся «так называемое "широкое" понимание права ... явилось первой серьезной альтернативой концепции пра­ва только как совокупности норм».

Обосновывая свою позицию, Р.З. Лившиц утверждает, что «вы­бор той или иной идеи в качестве основы права носит личностный, субъективный характер. Это отнюдь не недостаток, - утверждает он, - ибо позиция исследователя всегда субъективна; именно субъективность исследователей составляет основу плюрализма в подходах, без чего настоящая наука невозможна».

В самом деле, вряд ли кто-нибудь станет отрицать огромное зна­чение субъективности, личностности позиции исследователя для нау­ки. Но вместе с тем, - и это не менее важно, - наука не терпит од­носторонности. Наряду с субъективным не менее существенен в ней объективный фактор, объективная основа субъективных взглядов, идей ученого. Стало быть, не умаление, отрицание, замалчивание или противопоставление значения одного из этих факторов, а тесное органичное сочетание субъективного и объективного в исследовании поставленных проблем - необходимое условие развития науки.

В связи с изложенным выше трудно признать конструктивным и суждение В.К. Бабаева, согласно которому, «уясняя суть права и его признаки, уместно вернуться к старой, хорошо разработанной в дореволюционной, в т.ч. и русской, юриспруденции идее деления права на естественное и позитивное (положительное)».

В действительности такое деление, способствовавшее (хотя и со значительной долей условности) познанию права в прошлом, неприемлемо для этой цели в настоящее время.

Во-первых, канули в Лету такие условия, определявшие суть деления права на естественное и позитивное, как их противобор­ство, противостояние. Сегодня, как отмечает В.А. Туманов, «можно говорить не только о мирном сосуществовании, но и об известной интеграции этих направлений».

Во-вторых, нельзя не учитывать, что естественное и позитивное право - неоднородные явления, вследствие чего не могут быть классифицированы на основании общих для того и другого крите­риев. Естественное право, как уже отмечалось, - не право в юри­дическом смысле, не «юридическое право», каковым является только позитивное, а связанные с ним проявления (формы) обще­ственного сознания, прежде всего правосознание и мораль. По­этому нет причин для рассмотрения как естественного права в ка­честве самостоятельной системы права, существующей и дейст­вующей наряду с позитивным правом, так и основанных на данной посылке обобщений, относящихся к праву вообще. Иной подход неизбежно ведет к смешению понятий. Примером может служить вывод В.К. Бабаева о том, что благодаря делению права на есте­ственное и позитивное, «возникновение права не связывается с государством, поскольку естественное право возникло задолго до государства и может су­ществовать помимо него». Сказанное автором целиком относится к естественному праву, но не имеет отношения к характеристике позитивных традиций права в юридическом смысле, т.е. позитивного права, которое, как справедливо признает тремя строками ниже процитированного су­ждения и сам В.К. Бабаев, «вне государства немыслимо и является результатом государственной правотворческой деятельности».

В-третьих, предложение о том, чтобы в качестве основных под­ходов к пониманию права в современных условиях признать деле­ние его на естественное и позитивное, абстрагируется от того, что понятием позитивного права, наряду с нормативным, охватывают­ся и иные, не совпадающие по своему содержанию и значению на­правления правопонимания.

Наконец, в-четвертых, нынешнее нормативное понимание права исходит из единства естественного и позитивного права, необос­нованности попыток перенесения из прошлого на современную почву подхода к правопониманию как «спору естественно- правовых и юридико-позитивистских традиций». И не случайно В.К. Бабаеву не удалось привести сколько-нибудь убедительные доводы в подтверждение вывода о том, что с делением права на естественное и позитивное как бы само собой снимается ряд про­блем и споров в юридической науке, «теряет смысл "широкое" и "узкое" понимание права, ибо идея естественного и позитивного права четче, полнее и убедительнее теоретически и целесообраз­нее, конструктивнее в практическом отношении».

Буквально каждое из приведенных выше утверждений автора вызывает вопрос — «почему?». Ответа, по существу, ни на один из них не дается.

Таким образом, анализ наиболее заслуживающих внимания взглядов различных ученых по рассматриваемому вопросу показывает,­ что они не опровергают вывод о том, что, как уже отмеча­лось в процессе развития отечественного правоведения сложи­лись два основных направления правопонимания: норматив­ное и широкое. Особенно наглядным выражением этого явилось обсуждение данной проблемы на заседании «Круглого стола» редакции журнала «Советское государство и право». Однако это по­лезное, интересное обсуждение, как и его продолжение в печати и последующие научные исследования, не исчерпали предмета по­лемики и не привели пока к единому пониманию проблемы, что подтверждает необходимость дальнейшего поиска истины и воз­можного сближения различных позиций.

Разумеется, было бы неправильным заниматься исключительно вопросом о понятии права, уделять ему чрезмерное внимание в ущерб анализу других теоретически и практически важных про­блем теории права. Вместе с тем очевидно, что конструктивное, творческое исследование всех этих разносторонних проблем в ду­хе требований времени возможно лишь на основе верного понима­ния права, в неразрывной связи с выявлением и обоснованием его научного понятия.

…Когда вдумываешься в весьма противоречивые выводы и дово­ды приверженцев «широкой» трактовки права, убеждаешься, что их взгляды не имеют под собой объективной основы, не представ­ляют сколько-нибудь апробированной, подтвержденной практикой концепции. Создается впечатление, что, единодушно отвергая нормативное правопонимание, сами они еще недостаточно пред­ставляют себе, чего хотят. Поставить под сомнение, попытаться расшатать сложившееся традиционное понимание права, конечно, легче, чем создать принципиально новое правопонимание. Но главное в том, чтобы стремление к этому не определялось, прежде всего, желанием выглядеть оригинальным, не превращалось в са­моцель, не отрывалось от насущных задач и высокой ответствен­ности правовой науки, социальной практики.

Проведенный сравнительный анализ современных нормативно­го и широкого пониманий права показывает, что сторонники широ­кого правопонимания сосредоточивают внимание преимуществен­но на абстрактных вопросах, к сожалению, за отдельными исклю­чениями, уходят от рассмотрения назревших проблем юридиче­ской науки в связи с современностью, оставляют без ответа кон­кретные возражения и критические замечания своих оппонентов, не принимают во внимание доводов ученых, отстаивающих иное направление в теории права. Наделяя ярлыком «узконормативистского» всякий взгляд на право как систему норм, они не учиты­вают того, что современное нормативное понимание права прин­ципиально отличается от традиционного «нормативизма», свойст­венного юридическому позитивизму XIX столетия и неопозитивиз­му XX века. Столь же необоснованно, как видно из изложенного выше, отождествлять сегодня нормативный подход к праву с тем, каким он был в годы советского прошлого.

Нормативное понимание права в современных условиях делает упор на обоснование и раскрытие роли права как четкого, властного регулятора общественных отношений в целях формирования циви­лизованного гражданского общества и сильного демократического правового государства, осуществления связанных с этим социаль­но-экономических и других реформ, обеспечения и охраны интере­сов, прав и свобод граждан, воспитания членов общества в духе уважения и строжайшего соблюдения Конституции РФ и законов, укрепления законности и правопорядка, борьбы с преступностью.

Необходимость решения этих вопросов ощущается сегодня как никогда остро. Но трудно было бы ориентировать в этом направ­лении суды, прокуратуру и другие правоохранительные и иные государственные органы, граждан и их объединения с позиций широкого понимания права, равно как и осуществлять подготовку юридических кадров, которая в основном базируется на нормативном понимании права.

Разумеется, и последнее в своем нынешнем состоянии не лише­но некоторых пробелов и недоработок, в частности, много еще предстоит сделать для усиления его связи с жизнью, правотворче­ской и правоприменительной деятельностью государства. И в этом отношении несомненную пользу должны принести результаты дис­куссии, в т.ч. отдельные справедливые критические замечания, идеи и предложения, высказанные в ходе нее сторонниками широкого правопонимания. Постановка вопроса о более широком понимании права содержит позитивный заряд, если ее трактовать в смысле подхода к изучению права с более полным привлечением данных философии, социологии, политологии, этики, психологии и т.д. При­емлем широкий подход и с точки зрения изучения права во все бо­лее тесной связи с другими правовыми явлениями - правосознани­ем, правоотношениями, субъективными правами и обязанностями, процессами правотворчества и применения права и т.п. Положи­тельное значение имеют связанные с данной дискуссией постановка и последующая разработка проблем соотношения права и правовой системы общества, естественного и позитивного права и некоторых других. Но для такого исследования права и предоставляет необхо­димые возможности его нормативное понимание. С учетом этого задача правоведов, представляющих различные направления пра­вопонимания в российской юридической науке, состоит, на наш взгляд, в том, чтобы по возможности не обостряя существующие разногласия между двумя рассмотренными подходами к трактовке права, впредь больше сосредоточивать усилия на поиске того, что может послужить сближению их позиций и взаимопониманию в це­лях хотя бы приближения к выработке единого понятия права.

Вопрос о сочетании признания совместимости различных на­правлений учения о праве с возможностью выработки общепри­знанного общего понятия права имеет существенное значение не только для решения текущих задач, в том числе определения концепции нового учебника теории государства и права, но и для формирования российской юридической доктрины XXI века, кото­рая должна основываться на современном уровне отечественной юриспруденции, всем, что в ней есть ценного, оправдавшего себя на практике, в тесной связи с новейшими достижениями других гуманитарных, а также естественных наук, с реалиями происхо­дящего возрождения России и перспективами ее развития. При этом данный процесс может увенчаться успехом, по нашему убе­ждению, при условии, что в основу его будет положена парадигма современного нормативного правопонимания, образующая, по сути, теоретический фундамент всех отраслей правовой науки, правового регулирования, юридической практики, подготовки юридических кадров, укрепления законности и правопорядка.

 

Система права как его внутреннее строение. К истории обсуждения проблемы

Изучение понятия, сущности, содержания и формы права, его динамического развития и практического действия тесно связано с исследованием системы права как его внутреннего строения.

С позиций нормативного (материалистического) правопонимания данная проблема по своему научному и практическому значе­нию - одна из центральных в теории права, ибо дает наиболее полное представление о нормативном содержании позитивного права в его взаимосвязи как с механизмом правотворчества, так и с правовым полем реализации, действия.

Право представляет собой не случайное совпадение или со­единение составляющих его норм, не их механическую совокуп­ность, некий конгломерат, а сложное, внутренне согласованное и организованное, целенаправленное системное образование, объ­единяющее действующие в государстве правовые нормы и осно­ванные на них другие нормативные образования разного уровня: правовые институты, отрасли и подотрасли права. Поэтому опре­деляя понятие права, правильнее говорить не о совокупности, а о системе действующих в государстве юридических норм.

В реальной жизни право осуществляет свое социальное назна­чение, действует, начиная с этапа правотворчества и на протяжении всего этапа применения и других форм реализации права, не иначе как система права, а каждая отдельная юридическая норма и дру­гие нормативные образования - как составные взаимосвязанные элементы этой единой системы, сообразно занимаемого в ней мес­та и исполняемой роли.

Начало специального исследования проблемы системы права, признания ее первостепенного значения для формирования, раз­вития и практического функционирования права приходится на ко­нец 30-х годов XX в. и непосредственно связано со сложившимся к тому времени в отечественной юриспруденции нормативным по­ниманием права.

С тех пор проблема системы права прочно заняла одно из клю­чевых мест в юридической науке и практике, неоднократно стано­вилась предметом крупных дискуссий с участием ведущих ученых-правоведов. Широта подхода, круг и острота поднимаемых вопро­сов позволяют сравнивать содержание, размах и накал этих дис­куссий, пожалуй, только с обсуждением понятия права.

В связи с тем, что в современных условиях развития российско­го права вновь возникла необходимость дальнейшей разработки вопросов системы права, объединения с этой целью усилий пред­ставителей как общей теории права и государства, так и специаль­но-отраслевых юридических наук, весьма важно со всей внима­тельностью проследить основные этапы обсуждения данной про­блемы, учесть результаты ранее состоявшихся по ней научных дискуссий.

Развернувшаяся в 1939-1940 годах на страницах журнала «Со­ветское государство и право» первая дискуссия о системе права в основном была посвящена выявлению критериев деления права на отрасли и обоснованию существования отдельных отраслей права. При этом неизбежно обсуждались и другие фундаментальные тео­ретические вопросы, относящиеся к системе права в целом.

Поскольку разнообразие юридических норм во многом обуслов­лено многообразием, разносторонностью, дифференцированностью регулируемых ими фактических, жизненных общественных отноше­ний, в качестве не только основополагающего, но, по сути, и едино­го критерия группировки и разграничения норм права по отраслям большинством участников дискуссии предлагался и обосновывался предмет правового регулирования (М.А. Аржанов, М.М. Агарков, Д.М. Генкин, М.С. Строгович, B.C. Тадевосян, Н.Н. Полянский, Е.А. Ровинский, С.С. Студеникин и др.).

Стремление установить единственный критерий дифференциа­ции права на отрасли привело к проведению резких граней между предметом и методом правового регулирования, сосредоточению понимания преимущественно на первом и к известной недооценке, умалению значения второго. Сама постановка вопроса о роли ме­тодов, единства предмета и метода правового регулирования (С.Н. Братусь, С.Ф. Кечекьян, Я.Ф. Миколенко) вызывала резкую критику и воспринималась как возврат к различению публичного и частного права. В этом смысле неприятие дифференциации права по методу регулирования знаменовало отказ от деления права на публичное и частное.

Оценивая результаты первой дискуссии, необходимо учитывать не только существовавший в тот период уровень развития совет­ской правовой науки, но и то, что она проходила под определен­ным давлением навязанного господствующей идеологией лозунга борьбы с якобы имевшим место вредительством на правовом фронте и его рецидивами. Но хотя данная дискуссия не могла дать ответы на многие поставленные в ходе нее вопросы и обнаружила необходимость предварительной глубокой разработки ряда еще не вполне ясных теоретических положений, в частности, о соотноше­нии предмета и метода правового регулирования, она тем не ме­нее заложила довольно прочный фундамент для последующей разработки проблемы системы права, который сохраняет извест­ное значение и по сей день.

С изменением общественно-политической обстановки и в пред­дверии крупной кодификации законодательства с середины 50-х го­дов активизировалось исследование вопросов, связанных с систе­мой права. В 1956-1958 годах на страницах журнала «Советское государство и право» прошла вторая дискуссия по этой проблеме, в процессе которой проверялись на соответствие действительности выводы предыдущей дискуссии и ставились задачи более точно и полно определить критерии, лежащие в основе системы права, включая и субъективный фактор, обсудить связанные с ней назревшие вопросы теории и практики правового регулирования.

Признанным достижением этой дискуссии, оказавшим конструктивное влияние на последующее обсуждение рассматриваемой проблемы, как представляется, можно считать обоснование рядом ученых (Н.Г. Александров, О.С. Иоффе, И.В. Павлов, М.Д. Шаргородский и др.) вывода, согласно которому в про­цессе исследования системы права следует учитывать не только предмет, но и метод (форму, способ) правового регулирования в качестве, хотя и зависящего от предмета, но относительно само­стоятельного и необходимого критерия дифференциации права. Поскольку по предмету регулирования можно обосновать бесчис­ленное количество отраслей права, о наличии той или иной само­стоятельной отрасли права свидетельствует только такая специ­фика предмета, которая обусловливает применение адекватного метода правового воздействия.

При этом, обращалось внимание не только на предмет и метод правового регулирования, но и на другие аспекты проблемы, в ча­стности, на то, что: отрасли права разграничиваются в силу объек­тивных качеств, которые свойственны каждой из них, не дублиру­ют, а взаимно исключают друг друга (М.Д. Шаргородский, О.С. Иоффе); содержание отраслевого правового регулирования не может быть охвачено общими положениями, относящимися к другим отраслям права, а требует формулировки самостоятельных общих положений, направляющих применение данной совокупно­сти юридических норм (Н.Г. Александров).

Более тщательное рассмотрение специально-юридических осо­бенностей конкретных отраслей права, отличающих их друг от дру­га показывало, что эти признаки в каждом случае отражают специ­фику метода (способа, формы, режима) правового регулирования.

Под воздействием корректив, внесенных второй дискуссией в решение вопросов системы права, в 70-х - начале 80-х годов оте­чественная юриспруденция стала неизмеримо больше уделять внимания анализу метода правового регулирования, что непо­средственно связано с поиском путей и средств повышения эф­фективности права, совершенствования правового регулирования. В то же время для исследования правовых явлений на вооружение бралась разработанная преимущественно философией теория систем. С этих позиций теоретические проблемы системы права составили предмет третьей дискуссии, кульминационным пунктом которой стали материалы «круглого стола» журнала «Советское государство и право» (1982 г.).

Обращает на себя внимание позиция ученых, выступивших за пересмотр подхода к пониманию системы права по существу. При этом одни из них (В.Д. Сорокин, В.В. Лаптев, В.П. Шахматов, В.К. Мамутов, В.А. Ржевский) предлагали отказаться от метода правового регулирования как основания деления права на отрас­ли. Другие (В.Г. Беляев, В.Н. Кудрявцев, И.И. Коржанский, Т.Е. Абова) полагали, что не следует искать в отраслях права ни специфический предмет, ни метод, а надлежит обратить внимание на иные признаки. Третьи (Ц.А. Ямпольская, И.А. Танчук) объединились вокруг точки зрения, согласно которой «от­раслей как таковых в праве нет», вследствие чего от попыток разрешения проблем системы права и отрасли права следует отказаться в пользу рассмотрения вопросов системы законодательства и отрасли законодательства. Однако, несмотря на такой разброс мнений, большинство исследователей признавали правильность ранее сложившихся подходов к этой сложной проблеме и углубля­ли обоснование предмета и метода правового регулирования как основополагающих критериев деления права на отрасли и иные правовые образования (учреждения). В тесной связи с этим рас­сматривались и другие юридические особенности отраслей права: либо как дополнительные критерии дифференциации права (В.Б. Исаков, Ю.К. Толстой, Б.Л. Назаров и др.), либо наряду с ме­тодом правового регулирования как элементы более широкой пра­вовой категории - «юридический режим» (С.С. Алексеев, В.Ф. Яковлев, Н.В. Витрук, М.Ф. Орзих, В.Д. Перевалов, Н.А. Боброва и др.).

В связи с этим хотелось бы заметить, что чрезмерно дробить критерии деления права на отрасли не совсем оправданно и ставить в один ряд с предметом и методом правового регулирования такие юридические особенности, как, например, отраслевые принципы и функции, едва ли следует, хотя их специфика и значение в конкретных отраслях права не вызывают сомнений. Специально-юридические признаки отражают регулятивные особенности от­расли права, и в этом качестве вся их совокупность составляет специфику отраслевого метода правового регулирования, поэтому к его характерным чертам наряду с другими относятся принципы и функции отрасли права.

В так называемые перестроечный и постперестроечный пе­риоды внимание к исследованию вопросов системы права, равно как и полемика по ним, заметно ослабли. Одновременно с тем дали о себе знать элементы «растаскивания» и обесценивания накоплен­ных десятилетиями идей и положений, образующих основу теории системы права. Одно из наглядных проявлений этого - отрицательное отношение ряда авторов к категориям предмета и метода правового регулирования (к одной из них либо к обеим) как основа­ниям деления права на отрасли. Другое негативное проявление та­кого рода состоит в том, что некоторые авторы, внесшие в свое время заметный вклад в разработку теоретических проблем систе­мы права, стали без достаточно убедительного обоснования корен­ным образом менять по ним свою позицию. Такое «сжигание мос­тов» характерно, в частности, для С.С. Алексеева, отказавшегося в последнее время от целого ряда ранее отстаиваемых им взглядов на систему права. Так, в недавно изданной книге С.С. Алексеев во­преки тому позитивному, что он внес в свое время в разработку дан­ной проблемы, перешел на позицию, согласно которой предмет регулирования не играет роли в обособлении и разграничении отраслей, «не представляет собой основы для юридической специфики отраслей права».

Пытаясь обосновать мысль о том, что вся советская юридическая наука в отношении системы права, начиная с первой дискуссии, дви­галась не в том направлении, а весь подход, «сориентированный на "предмет"», является «примитивным», «ограниченным» и «ущерб­ным», автор сравнивает его с методами Т.Д. Лысенко в биологии.

Однако подобные бездоказательные и, к сожалению, некоррект­ные утверждения, исходящие от ученого, к мнению которого привыкли прислушиваться, как и его противоположные высказывания по одним и тем же вопросам на разных страницах упомянутой книги, не только не способствуют осмыслению и развитию рассматриваемой пробле­мы, но и могут дезориентировать читателя. Между тем такого рода взгляды до последнего времени не вызывали в литературе конструк­тивных возражений и соответствующей критической оценки.

Авторы же глав учебников, посвященных системе права, как пра­вило, обходят полемические и новые моменты, относящиеся к этой теме, излагая ее по устоявшемуся шаблону и без должной аргумен­тации, на что справедливо обращалось внимание в научной литера­туре.

Особенно наглядно выявила наметившееся отставание рассмат­риваемого направления не только в общей теории права, но и в спе­циально-отраслевых юридических науках конференция на тему «Сис­тема российского права», прошедшая в ноябре 2001 г. в Московской государственной юридической академии. Ее позитивное значение, на наш взгляд, заключается в том, что и основной доклад, с которым выступил известный цивилист В.П. Мозолин, и состоявшийся затем обмен мнениями участников конференции адекватно отразили как не­благополучное состояние и наиболее уязвимые места нынешнего ос­мысления проблемы системы права, так и назревшую необходимость исправления сложившегося положения, актуальность дальнейшей разработки данной проблемы применительно к новым условиям и перспективам развития России, и соответственно - современному уровню требований юридической науки и практики.

Необходимость в дальнейшей углубленной разработке системы права напрямую связана и с активизацией исследований современно­го правопонимания в связи с формированием юридической доктрины России нового столетия. Об этом свидетельствует факт защиты в по­следнее время кандидатских диссертаций по актуальным вопросам системы права (Е.А. Киримова, Д.Е. Петров, А.Р. Дарвина).

 

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.