Эпизод 3. «Любопытство – не порок»

Перемерив четыре наряда, Герти все-таки выбрала один, после чего получила свои обещанные фотографии, на которых красовалась в обнимку со своим кумиром. Билл не помнил, чтобы когда-либо видел сестру такой счастливой. Казалось, сбылась ее самая заветная мечта, и теперь больше ничего не осталось, кроме как тихо и мирно прожить остаток жизни в своих воздушных воспоминаниях. По крайней мере, он пришел именно к таким выводам, глядя на блаженное лицо девочки.

Та, к слову, развлекала гостя своей болтовней, не сводя с него восхищенного взгляда, что было очень кстати для Билла, поскольку сам он пребывал в затяжной прострации и мог выполнять исключительно механические действия, чем и занимался, накрывая на стол. Герти заказала брату горячий шоколад, а Том решил согреться чем-нибудь покрепче, поэтому пришлось залезть в родительский бар и провести там ревизию. Сам же парень решил выпить кофе, чтобы взбодриться и вернуться в нормальное состояние.

Билл исподтишка наблюдал за пианистом, и когда их взгляды встречались, его тут же бросало в жар, словно какую-то сопливую пятиклассницу. Губы предательски расползались в смущенную улыбку, руки ни черта не держали, ноги подкашивались, дыхание и вовсе замирало – ну, просто полный набор. Уму непостижимо.

- Ты застрял, что ли? Садись. Нам тебя не хватает, - поторопила его сестра.

- Между вами такая идиллия, мне кажется, что я буду лишним, - усмехнувшись, Билл поставил вазочку с печеньями, и, отодвинув стул, приземлился напротив музыканта.

- Герти как раз рассказывала, как вы дожидались меня у консерватории, - якобы между прочим поделился Том.

- Да, долго стояли, замёрзли, и…

- Как ты разозлился и назвал меня пафосным придурком.

- Не было такого! – возмутился парень, чувствуя, как начинают отчаянно пылать щеки. Сестра хихикала в сторонке, но наткнувшись на недобрый взгляд брата, притихла. Ее вдруг страшно заинтересовал потолок.

- Может не слово в слово, но суть, как я понял, передана верно. Ай-ай, Билл, людям нужно доверять, - Том сделал глоток, с нескрываемым удовольствием наблюдая за парнем. Тот, в свою очередь, конкретно напрягся, но заметив лукавую улыбку пианиста, вздохнул с облегчением. Значит, он не в обиде, а просто решил поставить его в неловкое положение, чтобы посмотреть на реакцию. Как подло.

- А хоть бы и так, - наконец нашелся он, сразу становясь в оборонительную позицию. - Не было никаких гарантий, что ты придешь или хотя бы вспомнишь о нас после такого головокружительного успеха. Вокруг тебя толпилось столько народу… У меня бы точно память отшибло.

- С непривычки - конечно. Но знаешь, сколько подобных концертов я уже отыграл? Со счета сбился. Везде одно и то же, - пожал плечами Том. - И мне это нравится. Каждый раз, когда ты выходишь к людям, тебя накрывает сводящим с ума адреналином, но со временем я научился сохранять голову холодной и контролировать свои эмоции и чувства. Раньше я думал, что если не распишусь всем, то меня проклянут или что-то в этом роде, а сейчас я отвечаю так: «Я устал, хочу спать, пишите письма, а в ответ я вам приснюсь». Жестко, но эффективно.

- Насыщенная у тебя жизнь, - сухо прокомментировал Билл.

- Наша жизнь такая, какой мы хотим ее видеть. Ни больше, ни меньше, - философски изрек музыкант, на губах которого снова обозначилась фирменная таинственная улыбка.

- Да уж, - хмыкнул парень, подперев рукой голову.

- Значит, не так сильно хочешь, - покачал головой пианист. - Все остальное – отговорки, способы привлечь внимание, чтобы тебя пожалели.

- А какие подарки тебя дарят после концертов? – вклинилась Герти, заскучав от не слишком понятного ей разговора.

- В основном мягкие игрушки разных цветов, размеров и половой принадлежности. Иногда такое попадается, что я их даже идентифицировать не могу: «кто это, что это?», – Том смешно пожал плечами, при этом изображая на лице крайнее недоумение, чем рассмешил девочку. Даже Билл, уязвленный последним замечанием, не смог сдержать короткую улыбку. - Дома в Японии у меня есть своя кунсткамера, где стоят несколько таких эксклюзивных экземпляров. Приходят друзья, я им показываю.

- И что же, ничего оригинального никогда не дарили? – удивленно подняла брови девочка.

- Если бы. Хреново обстоят у современных людей дела с фантазией.

- Например? Что бы тебя удивило? – наконец подал голос Билл, проявив вялый интерес к разговору.

- Например... - пианист застучал пальцами по столу, задумавшись. - Раз уж начал, буду продолжать знакомить тебя с биографией Моцарта. Один его близкий приятель был знатным шутником. Решив разыграть Моцарта, он послал ему огромный сверток, в котором не было ничего, кроме оберточной бумаги и маленькой записки: «Дорогой Вольфганг! Я жив и здоров!».

- Сомнительный юмор, - показательно скривился парень.

- Для кого как. У творческих людей чувство юмора вообще крайне специфическое. Но это еще не все. Через несколько дней шутник получил в ответ огромный тяжелый ящик. Открыв его, он обнаружил большой камень, на котором было написано: «Дорогой друг! Когда я получил твою записку, этот камень свалился у меня с сердца!».

- Приятель его, безусловно, оказался находчивым, но неужели ты был бы рад получить в подарок неподъемный булыжник или завернутую в бумажку порцию воздуха? – скептически уточнил Билл.

- Я за любое проявление креатива. Пусть это будет глупо, для кого-то смешно и нелепо, но такое точно не забудется и не оставит равнодушным. Подарки должны быть со смыслом и от души.

- Понятно. Хочешь выделиться и произвести впечатление на Томаса Лангэ – подари ему что-нибудь как можно более абсурдное, - сделал заключение Билл и демонстративно закатил глаза.

- Типа того, - с улыбкой кивнул пианист. - Вот видишь, с твоим чувством юмора, оказывается, тоже еще не все потеряно.

- Ха-ха.

- Том, а девушка у тебя есть? – задала очередной вопрос Герти и сложила руки на столе с видом послушной ученицы.

- Это не наше дело, - моментально одернул ее брат. - Том не обязан перед нами отчитываться в своей личной жизни. Неприлично такое спрашивать у незнакомого человека.

- У незнакомого? Ты не перестаешь меня поражать, - музыкант от души рассмеялся, а затем закусил губу и одарил сконфуженного парня таким хищным взглядом, что тот испытал стойкое желание провалиться сквозь землю прямо здесь и сейчас.

Больше всего Билл боялся того, что может подумать его сестра. Но та, к счастью, все так же неотрывно глазела на своего кумира и ничего кроме него не видела и не слышала. Конечно, ему до чесотки хотелось знать ответ на вопрос, и Том, судя по всему, об этом догадывался, если не сказать, что знал наверняка.

- У меня одна любовь – музыка. И ее я никогда и ни на что не променяю.

- Хочешь сказать, у тебя никогда не было отношений? – как бы невзначай спросил Билл, ложечкой помешивая содержимое чашки одной рукой, а второй накручивая прядь волос на палец.

- Ну почему же. Я вообще очень любвеобильный и не скрываю этого. Легко увлекаюсь, быстро остываю, - непринужденно отозвался пианист.

- Вот значит как, - ложка со звоном отлетела на стол, разбрызгав капли кофе на белоснежную скатерть. Парень откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, принялся буравить пианиста пронзительным взглядом.

- Но бывают исключения, - тем самым низким, будоражащим воображение тембром парировал Том и наоборот наклонился вперед, компенсируя расстояние между ними. Биллу стало паршиво.

- А у Билла никогда не было девушки, - в очередной раз вклинилась Герти, в этот раз приведя своей ремаркой брата в бешенство.

- Герти, иди спать! – рявкнул тот.

- Почему? Что я такого сказала? У тебя ведь и правда…

- Поздно уже!

Том, поднявшись с места, прошептал что-то на ушко сникшей девочке, после чего та бодро закивала и с гордо поднятой головой последовала за пианистом в гостиную.

- Эй, вы куда? – обескураженный Билл, наблюдавший за этой немой сценой, отказывался что-либо понимать.

- Секрет! – раздался радостный голос сестры из соседней комнаты.

Пианист вернулся быстро, но уже один. Взял свой стул, поставил его напротив растерянного парня, и без лишних слов атаковал его рот поцелуем. Притянул за шею и большим пальцем надавил на подбородок, тем самым разжимая челюсть, сразу же пуская в ход язык. Билл чуть не задохнулся. Но не столько от удовольствия, сколько от праведного возмущения. Рискуя улететь со стула и свернуть себе шею, он начал колотить музыканта по спине, пока тот, наконец, не застонал от боли и не отпрянул.

- Сдурел?! – восстанавливая сбившееся дыхание, то ли спросил, то ли уверил парень.

- Хочу спросить тебя о том же. Ты смотри, на вид немощный, а кулаки стальные, - лицо Тома перекосило мученической гримасой. Он гнулся из стороны в сторону, прикидывая масштабы нанесенного ущерба.

- Быстро свалил от меня на другой край стола! А если Герти зайдет, об этом ты не подумал? – сокрушался парень, закатывая рукава свитера.

- Не зайдет. Она отправилась спать, как ты и хотел, - лаконично возразил музыкант. - И не смотри на меня так.

- Как тебе это удалось? Моя сестра без скандала не укладывается.

- У меня свой подход к детям, - пожал плечами Том, а Биллу стало подозрительно нехорошо.

- Что ты ей такого сказал?

- Правду. И что если она прямо сейчас пойдет в кроватку, то сделает мне большое одолжение, потому что я очень хочу побыть с тобой наедине.

- Скажи, что ты пошутил, - ошеломленно выдохнул парень.

- Могу, конечно, только это будет ложью.

Билл стремительно вскочил с места и, метая глазами молнии, вперился убийственным взглядом в пианиста.

- Ты хоть понимаешь, что она могла подумать обо мне? О тебе? О нас?!

- Я как раз уверен, что Герти поняла все именно так, как надо. Девочка ведь не глупая, соображает быстро, - спокойно ответил Том. - Кстати, если тебе станет легче, она догадывалась.

- Догадывалась? – Билл в сердцах схватился за голову, запустив пальцы в волосы. – Ни хрена она ни о чем не догадывалась, пока ты, гений фигов, очень «тонко» ей не намекнул.

- А вот это обидно. Я вообще не понимаю, чего ты так убиваешься. Ее это ничуть не смутило, - пожал плечами музыкант, с долей настороженности наблюдая за парнем.

- Да как у тебя вообще совести хватило? Какое ты имеешь право приходить в чужой дом и распоряжаться чужими секретами? Как я утром сестре в глаза смотреть буду? А если она вопросы начнет задавать? А она обязательно начнет. Что мне ей ответить? Ей всего двенадцать! У нее куклы на полках до сих пор стоят! – продолжал бушевать Билл.

- Современные дети весьма продвинуты в этом плане, зря беспокоишься, - пианист абсолютно не ожидал такой агрессивной реакции, и понятия не имел, как себя вести. Билл был крайне зол, если не взбешен. Не найдя ничего лучшего, Том неторопливо сделал шаг вперед и осторожно потрепал парня по плечу, на что тот отреагировал долгим тяжелым взглядом в сторону его руки, после чего и вовсе замер.

- Убирайся, - Билл небрежно скинул руку музыканта и резким жестом указал в сторону двери.

- Билл, ты ведешь себя как маленький ребёнок, - попытался остудить его музыкант, но тщетно.

- Пошел вон отсюда!

- Ты серьёзно? Гонишь меня? – вскинув брови, тихо, но серьезно переспросил Том, но на вопросы Билл больше не намерен был отвечать. Он буквально вытолкнул пианиста из кухни в коридор и повернул ключ в замке.

- Я знаю, на что ты надеялся. Хотел меня в постель затащить, - казалось, он пребывал в совершенно невменяемом состоянии, буквально выплевывая эти слова. – Так вот спешу тебя разочаровать, между нами в любом случае ничего быть не могло, так что зря старался. Извини, что испортил вечер. Но ничего, уверен, ты быстро найдешь мне замену и еще успеешь потрахаться до восхода солнца, а если повезет, то и не раз. Спасибо за качественное запудривание мозгов. Как говорится, талантливый человек талантлив во всем. А теперь проваливай!

- Эй, эй, потише, не в театре, - вскинув ладони в защитном жесте, остановил его словесный поток Томас. - Давай-ка разберемся, кто тут кого и куда хотел затащить.

Музыкант, прислонившись к двери, выдержал небольшую паузу и начал загибать пальцы:
- Начнем с самого начала. Это ты валился в мой класс без стука и начал вилять своей задницей у меня перед носом, открыто давая понять, что я тебе интересен. Это раз, - загибая первый палец, - едем дальше. Герти пригласила меня в ваш дом, ты согласился. И не надо заливать, что исключительно по доброте душевной, чтобы только порадовать сестричку. Ты и сам этого хотел, я видел это в твоих глазах. Это два, - загибая второй палец. - А что потом? Да, я предпринял попытку к сближению, но ты ясно дал мне понять, что не настроен, а я не стал выяснять причины, мужественно приняв твой выбор. Что сделал ты? Набросился на меня как оголодавший зверь на жертву, причем с такой неуемной страстью, будто бы я сопротивлялся. Это три. И теперь ты обвиняешь меня, что якобы это я, весь такой искушенный и коварный соблазнитель, покушался на твою честь. Браво!

- Ты не понимаешь, - еле слышно прошептал Билл, тут же сдавшись под такой лавиной аргументов. Глупо было отпираться, да и противопоставить нечего.

- Внимательно тебя слушаю, - скрестил руки на груди Том. Билл шумно вздохнул.

- Мне нечего сказать. Я не собираюсь оправдываться и что-то объяснять. Все так, как есть, и по-другому не будет.

- Слушай, если думаешь, что такие ночные походы в чужие дома для меня в порядке вещей, то ты ошибаешься. Ты мне понравился, и я не стал анализировать свои чувства, а просто поддался им, как делаю всегда. И поверь, еще ни разу не пожалел. Говоришь, надеялся затащить в постель? А хоть бы и так. Ты себя в зеркало видел? Пусть меня осудят за мои желания. Но ведь я не заставлял и не давил на тебя, – пианист хотел взять парня за руку, но тот одернул ее, спрятав за спину, что сразу озадачило Тома, заставив его нахмуриться. – Ты очень странно себя ведешь. В чем дело? Я могу помочь?

- Да, ты можешь мне помочь. Уйди, прошу тебя, - совершенно убитым бесцветным голосом отозвался Билл, отступив назад и обняв себя за плечи. Смотреть Тому в глаза сейчас было просто невыносимо. Всё как тогда: та же неловкость и смущение, та же боль и желание стать невидимкой, только теперь в десятки раз сильнее.

- Уверен? – осторожно уточнил пианист, пытаясь заглянуть в глаза напротив.

Не говоря ни слова, Билл кивнул и, резко развернувшись, исчез из виду. Уже позднее, меряя шагами гостиную, он вздрогнул, услышав, как хлопнула входная дверь.

- Так тебе и надо, идиот, - беседовал сам с собою по душам Билл. Схватив первую попавшуюся бутылку, он налил себе светло-янтарной жидкости и залпом осушил стакан. - Чего ты хотел? Он такой же как все. Пора бы привыкнуть и перестать надеяться на чудо. Ты всегда будешь один. Всегда. Уймись уже.

Он рухнул на диван и зажал голову двумя подушками, надеясь хорошенько пожаловаться покрывалу на никчемность своей жизни, однако долго пролежать не удалось: вскоре стало катастрофически не хватать кислорода. Дотерпев до последнего, Билл вырвался на волю и, схватившись за горло, постарался отдышаться, но тут же чуть не заорал, заметив краем глаза высокий силуэт у стены. Том стоял в проходе, привалившись к косяку, и с едва заметной улыбкой наблюдал, как стремительно меняется цвет лица напуганного до смерти парня.

- Дверь запирать нужно. А то шляются тут всякие.

- Ты не ушел? – Билл одновременно пытался расправить задравшийся воротник свитера, пригладить стоящие дыбом волосы и стереть мокрые следы под глазами.

- Потому что на самом деле ты не этого хотел, - тихо, но уверенно пояснил пианист.

- А чего тогда?

Парень все еще никак не мог поверить, что музыкант здесь, в его доме. Не обиделся, не испугался, не разозлился - ничего из того, что делали все остальные. Билл быстро моргал, не сводя с него широко распахнутых глаз и медленно оседая обратно на диван. Он не понимал, как теперь себя с ним вести.
Том лениво оттолкнулся от косяка и сел рядом с Биллом, подогнув под себя одну ногу. Утянув с журнального столика бутылку, налил напиток в стакан и протянул его парализованному парню.

- А теперь рассказывай.

Эпизод 4. «Признание»

Порой очень трудно кому-то довериться настолько, чтобы впоследствии не переживать и не дергаться, не корить себя за простодушие и слабость. Ведь всегда есть опасность быть преданным, высмеянным и обманутым. И чтобы уберечь себя от стресса и унижений, легче закрыться ото всех, запереться, а ключ надежно спрятать. Не ждать, пока на тебя набросятся, а напасть самому.

Действенный способ, однако, облегчения он не приносит. Наоборот, лишь еще глубже загоняет в ловушку собственных страхов. Билл сделал всего один глоток алкоголя, но не выпустил бокал из рук, боясь, что потеряет связь с реальностью. Он больше не мог говорить: его душили слезы. Настоящая буря внутри - и всего одна сбежавшая пленница-слеза снаружи, одиноко застывшая на впалой щеке. Как же ему хотелось верить, что на этот раз он поступил правильно.

- Еще раз, как? Ме…

- Медортофобия.

Том забрал у него стакан и выпил все содержимое залпом.

- Значит, ты боишься своего... А как насчет чужого?

- Да как-то, знаешь, не приходилось проверять, - пожал плечами Билл и задумался: а действительно.

- И что, даже не интересно?

- Чревато. Как ты себе это представляешь? Если даже я не испугаюсь, то один его вид начнет меня возбуждать, и тогда все равно ничего не выйдет. Конечно есть вариант, что боюсь я не его самого, а того состояния, когда все это начинается. То есть, по идее, на других распространяться не должно, но рисковать пока не хочется. Вот прикинь, если я и чужого испугаюсь и своего одновременно… Да у меня сердце не выдержит... Тебе смешно?

Плотно сжав губы, пианист изо всех сил старался сдержать смех и сохранить максимально серьезное выражение лица, в то время как Билл прожигал его хмурым взглядом исподлобья.

- Прости, но ты так все это описал… Воображение разыгралось.

- Ничего, я привык, - надулся парень и демонстративно отвернулся.

- Да ладно тебе! Давай пофантазируем. Допустим, ты встречаешься с парнем, который не знает о твоей особенности..,и вот он решает сделать тебе сюрприз. Пока ты, ничего не подозревая, возишься в ванной, он полностью раздевается, ждет тебя. Тут заходишь ты и видишь его в полной боевой готовности. Пауза, он говорит тебе что-то типа: «Иди ко мне, детка!». Бац! - и твое бездыханное тело на полу. Занавес. Только представь, как поднимется его самооценка…

- Придурок, - беззлобно бросил Билл, наблюдая, как Том уже похрюкивает в кулак.

Парню не было смешно, но, несмотря на это, он вяло улыбнулся, радуясь, что музыкант не убежал от него, сверкая пятками, после признания и не тыкал пальцем, отпуская в его адрес пошлые шуточки. Уже только за это он был ему безмерно благодарен.

- А если серьезно, родители в курсе? – успокоившись, спросил пианист, и мягко сжал пальцами ладонь Билла: он понимал, как тому сейчас непросто.

- Нет, конечно. К матери ни за что не пойду с этим, а с отцом у нас отношения напряженные, да и дома его никогда не бывает. Живет на работе. Один футбол в голове.

- Друзья?

- Есть один, но для начала мне ему нужно признаться в другом. Ну, ты понимаешь, - Билл неопределенно передернул плечами. - А потом уже все остальное.

- Подожди, - Том нахмурился, - а к врачам-то ты ходил?

- К мозгоправам? Нет уж. Чтобы они надо мной потом ржали, а я им за это еще и платил?

- Думаешь, ты у них такой первый? Они за свою многолетнюю практику столько повидали, что и глазом не моргнут, поверь мне.

- Без них обойдусь.

- Билл…

- Не надо, Том. Не начинай, ладно? Я рассказал тебе не для того, чтобы ты меня пожалел или советы раздавал. Ты ничего не знаешь об этом. Я справлюсь. Сам.

- Я всего лишь хочу, чтобы ты осознал, что фобия - не синяк, сама не пройдет…

- Спасибо, не дурак.

- Не злись, я не враг тебе. Как думаешь, вследствие чего появился твой страх? Этому предшествовало какое-то событие, случай? Что-то, что потрясло тебя, оставив отпечаток на всю дальнейшую жизнь.

- Если и было что-то такое, то я об этом ничего не помню. Родители никогда не разговаривали со мной на взрослые темы, типа, откуда берутся дети, чем отличаются мальчики от девочек и все такое. Не то, чтобы я совсем ничего об этом не знал, но без подробностей. Да и не сказать, что сильно интересовался, не было тяги и все тут. Никаких журналов или компрометирующих дисков я не находил, наверное, потому что и не искал. Когда мне исполнилось четырнадцать, отец вдруг опомнился и решил поговорить со мной «по-мужски», но к тому времени я уже знал достаточно. Скорее всего, это не причина, но к чему еще можно было бы привязать, понятия не имею. Да и какая теперь разница.

Дергаными движениями Билл ежесекундно зачесывал непослушную челку назад, но та все равно спадала на глаза, занавешивая его лицо от невероятно теплого, успокаивающего, но вместе с тем волнующего взгляда музыканта. Том смотрел на напряженного парня и не находил подходящих слов для поддержки, да и не уверен был, что это именно то, что сейчас нужно.

- Эй, - пианист легонько подул на лицо парня, заставив того забавно поморщиться. Губы Билла тронула едва уловимая улыбка, когда он ощутил тепло ладони на своей шее, пальцы музыканта ненавязчиво перебирали черные пряди волос, делая голове своеобразный массаж. Было настолько приятно, что захотелось неприлично застонать. - Все будет хорошо.

Поерзав, Билл пододвинулся плотнее к пианисту и пристроил голову у него на плече, решив, что сейчас он может себе позволить эту маленькую слабость.

- Не проходит и дня, чтобы я не думал об этом. А как иначе? Все же это часть меня, проблема, которая напоминает о себе постоянно. Иногда мне кажется, что я схожу с ума: хочется сделать что-нибудь безрассудное - и будь что будет. После того как я в двенадцать лет проснулся среди ночи и впервые почувствовал это, несколько месяцев боялся заснуть, до рассвета читая книги с фонариком под одеялом, или просто нахлебавшись кофе пялился в потолок, пока организм не ослабевал окончательно и я не вырубался. С тех пор мне приходится пить таблетки, подавляющие эрекцию, но это очень вредно. Насколько, даже знать не хочу. Пока иного выхода нет, я не могу от них отказаться. Знаешь, а я ведь многим нравлюсь, и на свидания хожу, и целоваться прилично научился. А толку? Все равно дальше поцелуев дело никогда не заходило. Я не позволял. Порой возникают мазохистские порывы проверить, может все прошло и я хоть на немного смогу заставить себя продвинуться дальше, потерпеть, если нужно, но все бесполезно. Стоит только им вовремя не услышать мое «хватит» и не отпустить, и я начинаю орать, как ненормальный, вырываться, царапаться, пинаться. Шутка ли - от меня часто уходили с синяками. Даже в обморок падал пару раз, так сильно перевозбудился. Кто-то даже не спрашивает в чем дело, разочарованно вздыхает, уходит и больше не звонит, кто-то интересуется, а когда рассказываю, крутит у виска. Другие шарахаются как от прокаженного, наверное, думают, что это заразно. Но всех их объединяет одно…

- Им плевать на тебя.

- Да.

Приподняв совсем сникшего Билла за плечи, пианист решительно посмотрел ему в глаза и порывисто обнял, поцеловав за ухом, тем самым немало озадачив парня. Впрочем, удивление Билла еще больше возросло, когда он услышал последовавшую фразу:

- У меня есть идея. Могу поспорить, в этом доме есть инструмент с клавишами.

- Ээ…

- Пианино, Билл. Я говорю о пианино.

- А, это… Есть, да. А как ты догадался? Герти ведь на флейте играет.

- Друг мой, каждый уважающий себя музыкант, если он действительно хочет чему-то научиться и стать профессионалом, неважно, какой инструмент у него профилирующий, в первую очередь должен освоить именно игру на пианино - это основа и залог успеха.

- Оно в большом зале на втором этаже, - с сомнением в голосе сообщил Билл, в то время как пианист уже вовсю тянул его за руку, силясь поднять с дивана.

- Так чего же мы сидим?

- Но зачем…

- Идем!

Поиск по сайту: