Смерть как зеркало жизни

Когда мы сталкиваемся нашим сознанием с темой Смерти, этот процесс кажется неестественным, ведь наш разум представляется нам бесконечным. И днем, и ночью, он бодрствует, и когда наше тело пребывает во сне. Он настолько определяется самим собой, и выявляется делающим себя самого настолько существующим и конкретным, что кажется чем-то неорганичным и неестественным, что его существование может закончится.

Мы мыслим бессмертным наш творческий разум, выходящий за рамки ограниченной личности человека, смерть же предстает как его случайный обрыв (особенно в материалистической позиции). В жизни человеку трудно мыслить нечто неживое, мы так или иначе рисуем некие живые процессы под всеми явлениями, ведь мы живые, и тяжело гарантировать наши предположения обоснованиями, поэтому к этой теме ближе философский опыт мистического переживания, и затруднено её чисто рационалистическое философское понимания, как и вообще ее понимание.

На протяжении времени менялось отношение к смерти, традиционно к ней существовала подготовка: в древнейшей культуре смерть нередко предстает как гарант жизни, целостности и естественности всех процессов. В контексте средних веков Европы, в религиозном понимании, смерть в сравнении с жизнью выступает даже более ценностной и значимой. В XIX веке смерть уходит на периферию культуры, и её заменяет интерес к бессознательному (в частности, сну). На данный момент можно заметить избегание темы смерти в обыденном сознании и современных традициях. Но это ведет к некоторой утрате: ведь смерть пробуждает спящий потенциал души, что побуждает более осознанно относиться к жизни.

Образ смерти как зеркала жизни — способ (в возможной степени) по-настоящему взглянуть на законы и процессы бытия, экзистенциально ощутить их и таким образом достичь понимания жизни. Это приведет к состоянию не полного вливание в жизненный поток, но к осознанности своего действия в нём, удерживанию понятия смерти как напоминания, постоянного возращения к осознанию.

Вопрос, который стал волновать человека, когда пришло осознание собственного индивидуального разума, а сохранится ли он? Можно выделить два способа решения этой проблемы: в первом случае, сохраняется индивидуальная душа, личное, во втором - она смертна как уникальное, после жизни её ждет растворение во всеобщем Вселенском Разуме, к примеру. Оба пути существовали параллельно, осмысливались в разное время разными авторами.

(Бессмертная душа, возносясь, не утрачивает себя, по учению, к примеру, Платона, Христианства и многих средневековых философов, также это присутствует в современных концепциях, существующих в своей актуальности. У Аристотеля, арабских философов во времена позднего Христианства, это воссоединение в некоторое общее целое, волю, даже в бытие, Бога, в котором растворяется индивидуальное, как включенное понятие.)

И это две точки зрения, два преломления, возможно, и дают понять проблему жизни и смерти, которые представляются как две стороны основы человеческого бытия.

Осознание — некоторое возвышение как над жизнью, так и над смертью. Ведь нельзя сказать, что сознание живо и достаточной степени так же, как и нельзя сказать, может ли оно быть причастным к смерти? Если смерть — делание существующего несуществующим, то тем, что я говорю о неком сознании, я тем самым высказываю, что это существование так же очевидно как и то, что его может и не-быть. Но если смерть — это некоторая трансформация, то обязательно ли то, что это не-бытие, может быть, смерть — это ино-бытие? Очевиднее с точки зрения материи, что всё, что существует, переходит в некое иное состояние, чем в пустоту.

Ясперс, говоря о переходных состояниях, утверждает: "переход обнаруживается повсюду. Его глубина приносит высшую ясность бытия и истины. Ослабление движения, превращение перехода в видимость устойчивой длительности устраняет вместе с ощущением времени и остроту сознания, погружает человека в дрему внешнего повторения, привычки и чисто природного существования"[i].

Люди, стремящиеся к познанию, переживают на себе процесс сознательного отказа от любой опоры, в том числе, от закрепления в жизни. Может быть, именно за это состояние борется Локк, утверждая, что мысль о врожденных идеях может быть вредной: человек, с детства приученный к определенным ценностям или выбирая эти ценности позже, в отрочестве, делает это по большей степени аффективно, т.е. не достаточно осознанно, в большинстве случаев нельзя назвать это настоящим выбором им самого себя. И он выбирает ту опору, от которой, если он захочет позже достичь глубин познания, придется отказаться как не совсем ему принадлежащей. И позже приходиться выбирать только те опоры, которые нематериальны, непреходящи. Приходится находить опору потому, что без неё невозможно оставаться человеком, не безумным человеком. Даже если понимать без-опорность своего существования, и это в экзистенциальном смысле правильно, это приближает нас и к моменту, и к истинному переживанию миру, тем не менее от этого нужно отдыхать, нужно возвращаться к некоторой опоре, чтобы не погибнуть в неопределенности, в исступлении поэта, в этом удержании себя внутри противоположности. Мы неспособны находиться в этом всегда, как существа одновременно конечные и бесконечные. Здесь можно привести в подтверждение в некотором смысле сходную идею Декарта о человеческой природе, которая, с одной стороны, обладает бесконечной божественной волей, а с другой – ограниченной способностью рационально воспринимать. Мы бесконечны в том, что потенциально можем стать всем, чем угодно, а ограничены тем, что всегда являемся «нечто», и никогда всем. Всегда есть путь развития и расширения нас, раскрытия потенций, однако никогда мы не способны раскрыть их до конца, мы можем дойти до предела, но не можем шагнуть за него, если хотим остаться Человеком. Поскольку шагнуть – это из нечто стать всем, т.е. потерять свою любую определенность, это может быть, и значит – умереть, или стать бессмертным.

Это подводит к мысли о смерти или бессмертии. Можно рассмотреть это на примере Рая и Ада индивидуального человека, осознать эти понятия без этических соображений, а скорее со стороны самой человеческой природы.

Ад - это когда нечто бессознательное и бесконечное давит на восприятие, которому нет конца и в котором мы не способны управлять. Нечто захлестывает нас, становится для нас подлинным ужасом; образы давят на нас и мы не в силах справится с этим. Это схоже с описанием душевнобольных, с которыми происходит нечто подобное. Нет того, что держится за нечто как за реальность, которое способно подвергать свои состояния изменениям (т.е. нет сознания). Даже тогда, когда человек испытывает чувство тоски, невыносимости, когда его негативные эмоции правят его настроенностью на мир - это есть отдаленный образ того, что зовется здесь Адом. Но всё-таки нечто совсем другое. Более похожее на абсолютное недоверие всей материи, окружающей человека, иллюзорность всего, что есть вокруг, абсолютная без-опорность: Есть только он наедине со своим бессознательным, которое довлеет над ним и которое он не в силах принять как Себя (схожее представление встречается в Тибетской книге мертвых). Человеку становится невыносимо, страшно от того, что трудно не терять себя, от того, что нельзя просто перестать воспринимать и стать ничем. | Но когда у нас хватает развития разума, а главное осознания, мы знаем присутствие, мы в состоянии быть над этим потоком, управлять им, быть немного вне его получается — т.е. частично вне жизни. Это Рай, возвышение, в котором сознание неподвластно всяческим колебанием до такой степени, что они способны увлекать или нет по его усмотрению. Когда сознание всячески отделено от оценок и страхов (так как страх – это некоторое отношение к происходящему и предметам), такое состояние есть понимание всего.

Это – две крайности, достичь которых в полном смысле нельзя. Поэтому, кажется возможным сказать, что эти состояния близки к состоянию смерти: они являются в жизни либо как сумасшествие (полное недоверие и отчуждение, гипер-эгоизм), либо как род просветления (наполнение всего смыслом и любовью, всеобщей благостью, уход от эгоизма, осознание происходящего, контакт с миром, отношение к себе не более чувствительное, чем ко всему другому, нейтральное – всё просто есть).

Рай и Ад – явления одного процесса, процесса познания и доходящей до предела без-опорности, как иллюстрация единого целостного действа — постижения. Это выброшенность во всё и в ничто одновременно. И это проверка на осознанные принципы, на их наличие.

Понятия Рая и Ада могли служить не только морали большинства, но и предостережению человека познающего, жаждущего знаний. И смерть как в зеркале показывает жизнь, что они – две стороны, две противоположности одного единого процесса. В таком контексте от стремлений и желаний человека зависит, насколько мы будем приближаться к истине и наполненности нашей жизни. Жизнь дана не как всегда существующее, а как то, что теряет значение без понятия смерти. Смерть – как неведомый поток для живого тела | и вечно бодрствующего, отдающего бессмертием разума. Без стоящей на страже смерти мы вливались бы в поток неосознанно. (Почему религии часто апеллируют к смерти для пробуждения личностного самосознания). Так что возможно, что именно это осознание толкает человека к мысли, творчеству, к самому стремлению выйти за рамки самого себя, которое сделало его неопределенным в своей сущности.

[i] Ясперс К. Истоки истории и её цель. М., 1948 С. 251

Поиск по сайту: