It was an examination day at Glasgow University. Crowds of young men were filing into the long hall where rows of desks stood, at intervals of three paces. Among the candidates jostling their way into the examination room was a little ten-year-old boy, who took his place with youths seven and eight years his senior.
Это был день экзамена в Университете Глазго. Толпы молодых людей толпились в длинном зале, где рядами стояли письменные столы с интервалом в три шага. Среди кандидатов толкающихся во входе в экзаменационный зал был маленький десятилетний мальчик, который занял место с молодежью на семь и восемь лет старше его.
The boy's name was William Thomson, the son of James Thomson, professor of mathematics at the universty. He was born on June 26, 1824, at Belfast, where his father had been a teacher of mathematics at the Royal Academical Institution. When William was eight years old, his father took up his appointment at Glasgow and, at the age of ten, William matriculated and thus began an association with the university that was to last until his death in his eighty-third year.
Мальчика звали Уильям Томсон, сын Джеймса Томсона, профессора математики в университете. Он родился 26 июня 1824 года в Белфасте, где его отец был учителем математики в Королевском академическом институте. Когда Уильяму было восемь лет, его отец получил направление в Глазго, и в возрасте десяти лет, Уильям поступил и таким образом его жизнь неразрывно связалась с университетом, связь, продолжавшаяся до его смерти в его восемьдесят третьего года.
To matriculate at such an age was almost a phenomenal achievement, but it was looked upon as nothing out of the ordinary in the Thomson family. Mrs Elizabeth King, William Thomson's sister, records in her book, Lord Kelvin's Early Home, that before he was ten years old, William would try to solve some of the problems his father had set his class at the university, and that one day a particularly difficult problem had been given. William, as usual, put his childish brain to the task, but when bedtime came no solution was forthcoming. Some hours later, when he was supposed to be fast asleep, a small voice was heard from upstairs, «Eureka! Eureka!».
Поступить в университет в таком возрасте было почти феноменальным достижением, но это не было ничем необычным в семье Томсонов. Г-жа Элизабет Кинг, сестра Уильяма Томсона, писала в своей книге, Первый дом лорда Келвина, что когда ему еще не было десяти лет, Уильям пытался решить некоторые задачи, которые его отец давал на занятиях в университете, и что однажды, ему была дана особенно трудная задача. Уильям, как обычно, обдумывал задачу своим ребяческим мозгом, но когда пришло время сна, никакое решение не было последовало. Несколько часов спустя, когда он, как предполагалось, с верхнего этажа послышался тихий голос, «Эврика! Эврика! »
The professor rushed up to see what was the matter, and there he found his small son, bare-footed in his night-gown on the landing, triumphantly holding a slate, on which he had scribbled, by the scanty light of the stair gas, the solution of the problem.
Профессор бросился смотреть, что случилось, и обнаружил, что его маленький сын, босой в ночной рубашке на лестничной площадке, торжествующе держал лист, на котором он написал, по скудным светом газовой лампы , решение этой задачи.
But William Thomson's was a versatile mind, and he assimilated and loved the classics as well as solving the most abstruse mathematical problems. He once said ,”I never found that the small amount of Greek I learned was a hindrance to my acquiring some knowledge of natural philosophy”. At the age of twelve he won a prize for translating from the Latin Lucian's Dialogues of the Gods, and he won the university medal at sixteen for his essay On the Figure of the Earth, on the title page of which he wrote a quotation which aptly describes his own life: —
Но Уильям Томсон был разносторонним умом, он усваивал и любил классику, а также решал самые абстрактные математические задачи. Он однажды сказал: "Я никогда не находил, что небольшое количество греческого языка, которое я изучил, были бы для меня препятствием по приобретению некоторых знаний о естественной философии». В двенадцать лет он получил премию за перевод с Латинского Диалогов Люциана с Богами, и в шестнадцать лет выиграл медаль университета за свое эссе о внешнем виде Земли, на титульном листе которого написал цитату, точно описывающую свою жизнь: -
«Mount where science guides,
Go measure earth, weigh air, and state the tides;
Instruct the planets in what orbs to run,
Correct old time and regulate the sun».
When he was nearly seventeen, Thomson went up to Peterhouse College, Cambridge. While he was up, though he never neglected his work, he found time to row his college. He once said, «I simply rowed for exercise every day, as I found it better exercise than walking». But that he was no mean oarsman is shown by the fact that he won the Colquhoun Silver Sculls. Though he regretted «the three weeks clean cut out of the time for working at Cambridge», through training for Peterhouse boat, he ended by being second wrangler, gaining the first Smith's Prize, and becoming a Fellow of his college. After going down from Cambridge, he went to Paris, where he studied under Professor Regnault, then engaged in his famous researches on the thermal properties of steam.
Когда Томсону было семнадцать лет, он поступил в колледж Питерхаус в Кембридже. Хотя он взрослел, он никогда не пренебрегал своей работой, и нашел время, чтобы заняться греблей в колледже. Он однажды сказал: «Я просто упражнялся по гребле каждый день, так как нашел упражнение лучше, чем ходьба». Но он не был любителем, это показывает тот факт, что он выиграл в двойках Кохунское серебро. Хотя сожалел по поводу «о трех неделях работы пропущенных в Кембридже», благодаря тренировкам в регате Питерхаус, он стал вторым студентом, который отличился на экзаменах в Кембридже, получил первую премию Смита, и стал почетным членом своего колледжа. После возвращение в Кембридж, он отправился в Париж, где учился под руководством профессора Рено, а затем занимался своими знаменитыми исследованиями по тепловым свойствам пара.
This apprenticeship was to set Thomson on his future career in life. He determined to specialize in research work in physics and so great was his knowledge and so much promise did he show, that in 1846, when only twenty-two, he became professor of natural philosophy at Glasgow University. He was to hold his chair for fifty-three years, during which time he was to gain universal recognition as one of the greatest physicists of his time.
Это учение определило Томсону его будущую карьеру в жизни. Он решил специализироваться на научно-исследовательских работах по физике, так велики были его знания и столько надежд он подавал, что в 1846 году, когда ему было только двадцать два, он стал профессором натурфилософии в Университете Глазго. Он был председателем на протяжении пятидесяти трех лет, в течение которых он получил всеобщее признание как одного из величайших физиков своего времени.
Many of the greatest researches of other physicists of the nineteenth century came from suggestions that Professor Thomson threw out at his lectures. One of his earliest papers was concerned with the age of the earth, and in these speculations he came up against what was known as the Uniformitarian school of thought. The Uniformitarians supposed that the earth existed in very much its present form some thousands of millions of years ago. Thomson showed conclusively by his calculations and experiments on heat and the dissipation of energy, that the sun had not illuminated the earth for more than about one hundred to five hundred million years.
Многие из величайших исследований других физиков девятнадцатого века образовались из предположений, которые профессор Томсон высказывал на своих лекциях. Одна из его ранних работ была связана с возрастом Земли, и в своих рассуждениях, он пришел к такой точке зрения, которая была было известна Униформистской философской школе. Униформисты предполагают, что земля существовала в нынешнем виде несколько тысяч миллионов лет назад. Томсону это убедительно показали его расчеты и эксперименты по нагреву и рассеивании энергии, что солнце не освещало землю в течение больше, чем приблизительно ста - пятисот миллионов лет.
These calculations were of inestimable value not only to geologists, but also to navigators, for in the course of arriving at his conclusions he had investigated the action of the tides, and had described in particular those in the Straits of Dover and the Mediterranean. A meeting with Joule in 1847, whose theories on heat interested Thomson, led him to the enunciation, in 1851, of the now absolutely established dynamical theory of heat, and the law of Conservation of Energy, which states that the earth retains the heat it derives from the sun, and that no energy is entirely lost, but must be developed or absorbed into some other kind of energy. Thomson showed this by giving instances of energy being transformed in all the major branches of physics, such as mechanics, heat, electro-statics and magnetism.
Эти расчеты имели неоценимое значение не только для геологов, но и навигаторов, потому что в ходе своих выводов он исследовал действие приливов и отливов, и описал в частности в пролив Ла-Манш и Средиземное море. Встреча с Джоулем в 1847 году, чья теории о температуре заинтересовали Томсона, привели его к формулировке в 1851 году. В настоящее время создана абсолютно укоренившаяся динамической теории температуры, и закон сохранения энергии, который гласит, что земля сохраняет тепло получаемое от солнца, и, что энергия не может быть полностью потеряна, а должна перейти в другой вид энергии. Томсон показал это, приводя примеры во всех основных областях физики, таких, как механика, тепло-, электростатики и магнетизм.
