Глава 3. ЕДИНСТВО МИРОВОГО ПРОЦЕССА

Конкретность, т.е. единство и целостность мирового процесса по-разному могут отразить две концепции: круговорота (в последней из рассмотренных выше версий) и бесконечного восхождения от низшего к высшему. Из первой в силу большей степени ее абстрактности не следу­ет, что развитие необходимо имеет прогрессивную направленность, тогда как вторая предполагает круговорот в качестве обязательного элемента реализации этой направленности, что, на наш взгляд, составляет смысл и энгельсовской трактовки круговорота материи (124).

Решающим в ней является понимание развития как бесконечного вос­хождения от низшего к высшему, это - "единственное абсолютное, признаваемое диалектической философией" (125). Прежде чем породить свои высший цвет - мыслящий дух, материя "прошла через бесконечный ряд форм" (126), среди которых первоначальность кантовской раскаленной ту­манности "надо понимать лишь относительно" (127) - как самую раннюю из известных ступеней этого ряда. Его бесконечность в прошлое предпола­гает бесконечность и в будущем, которую Энгельс связывал с перспекти­вами социального прогресса: "все общественные порядки... представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого об­щества от низшей ступени к высшей" (128), противоречие, которое "лежит в природе... мира и людей... разрешается... в бесконечном прогрессив­ном развитии человечества" (129). Логика бесконечного восхождения тако­ва, что в случае гибели конкретной и, возможно, единственной цивили­зации, материя не пропаливается обратно в бесконечность уже пройденного пути, ко начинает с нуля, а продолжает свое восхождение, и для этого - отметим особо данное обстоятельство - в принципе не нужна ни гибель, ни, тем более, сознательная жертва мыслящего духа, как не нужно удаление центрального побега для того, чтобы растение продолжало тянуться вверх. Необходимость, с которой материя порождает разумную жизнь, по существу является в концепции Энгельса необходи­мостью иного порядка, чем та, с какой эта жизнь может быть уничтожена на Зоиле. Если первая - абсолютная, всеобщая необходимость - "материя приходит к развитию мыслящих существ в силу самой своей природы" (130), то вторая - относительная необходимость некоторого фрагмента физи­ческой реальности - процесса деградации энергии в тепловую форму, ко­торая, однако, "должна иметь возможность каким-то путем... превра­титься в другую форму движения, в которой она сможет снова сосредоточиться и начать активно функционировать" (131). Картина круго­ворота составлена в "Диалектике природы" как бы из двух частей. Одна часть - деградация энергии - основана на данных естествознания, дру­гая - обратное превращение теплоты в активную форму - имеет философс­кое основание: идею бесконечного восхождения от низшего к высшему. Энергия деградирует в этой картине не из философских соображений, не потому, что прогресс и регресс равносильны и в какой-то точке прог­ресс обязательно должен смениться столь же глубоким регрессом. Напро­тив, в этой картине она должна вновь превращаться в активную форму потому, что развитие - это восхождение от низшего к высшему и сущест­вование круговоротов, подобных предложенному Энгельсом, придает вос­хождению в ковочном счете необратимый характер. В самом деле, если пет физического круговорота энергии, то ее деградация должна перейти в деградацию нижележащей формы движения, если круговорота нет и таи, деградация захватывает следующий уровень и т.д. до бесконечности, из которой нет возврата. Круговороты - цепь препятствий, воздвигаемых на пути тотального регресса движением от низшего к высшему, но каждый из них - препятствие относительное: во-первых, потому, что не все его участки могут допускать существование высшего, во-вторых, потому, что сам он может испытывать влияние со стороны возникающих на его базе высших форм. Не исключено, что оно способно так изменить его первона­чальный вид, чтобы он стал в целом совместимым с сохранением и даль­нейшим развитием высшего. Видимо, не случайно Энгельс посчитал преж­девременным вдаваться в рассмотрение вопроса, как диалектическое понимание развития - восхождение от низшего к высшему - согласуется с приговором, который вынесло человечеству естествознание XIX века (132). Как неоднократно отмечалось (133), современные наука и практика ставят окончательность этого приговора под сомнение.

1. Проблема ступени

Степень теоретической обоснованности положения о единстве и за­кономерной направленности мирового процесса развития от относительно простого ко все более сложному, от низшего к высшему во многом зави­сит от того, что вообще понимается под ступенью развития материи, а это в свою очередь связано с проблемой классификации многообразия ма­териального мира. Предложено много вариантов и принципов такой клас­сификации (134). Прежде всего выделяют ряд основных форм материи и дви­жения - физическую, химическую, биологическую и социальную - и ряд их комплексных форм - метагалактическую, галактическую, звездно-планетарную, геологическую, географическую. Известный на сегодня отрезок развития можно представить, соответственно, как последовательное надстраивание над физическим уровнем все более сложных химического, биологического и социального уровней (таков путь от элементарных час­тиц к атомам, молекулам, клеткам, животным, человеку) и как внутрен­ний дифференциацию одного всеобъемлющего объекта или венда - Метага­лактики - путем последовательного вычленения в ней ряда подсистем - галактических, звездно-планетарных, геологических и т.д. Любая из них входит в предыдущую как свою ближайшую надсистему, продуктом диффе­ренциации которой она в итоге и является. Если в ряду основных форм материи каждая последующая включает в себя предыдущие в качестве ос­новы и относительно самостоятельных уровней, в своей сущности значи­тельно отличаясь от них, то в ряду комплексных форм включение идет в обратном порядке и следующая по времени возникновения форма входит в предыдущую, которая, однако, достаточно "глуха" к новой сложности и сохраняет в целом свою исходную природу: галактика, например, остает­ся в сущности галактикой о ее собственными специфическими законами независимо от того, обогащена она планетными системами или нет.

Переход от низшего к высшему в ряду основных форм материи совер­шается при наличии благоприятных внешних условий, складывавшихся в эволюции ее комплексных форм. Поэтому, например, "после того как сде­лан переход от химии к жизни, надо прежде всего рассмотреть те условия, в которых возникла и существует жизнь, - следовательно, прежде всего геологию, метеорологию и остальное"; химия "одна объяснит нам диалектический переход к организму... Но действительный переход толь­ко в истории - солнечной системы, Земли" (135). Представление о ступени развития материи, на базе которого вопрос о направленности, единстве и закономерности этого процесса может быть поставлен и решен во всей полноте, должно быть, следовательно, результатом некоторого теоретического синтеза понятий двух названных рядов классификации материаль­ного многообразия мира. Разногласия же в трактовке развития коренятся и в том, что такой синтез еще не завершен, а ряд основных и ряд комп­лексных форм материи ведут к несколько отличным друг от друга карти­нам развития.

Последовательность основных форм материи прямо демонстрирует направленность развития от низшего к высшему и содержит собственное основание в том смысле, в каком живое, например, возникает из хими­ческой, а не из геологической или географической форм материи, - в том смысле, что только химический, а не, допустим, метеорологический процесс может непосредственно перейти в жизнь.

Вместе с тем совокупности всех химических, всех живых и т. д. объектов, возникающих в мире, нельзя без оговорок назвать ступенями развития всей - включая сюда и экстенсивный, количественный план - материи, поскольку они всегда составляет малую (и чем они сложнее тем более малую) часть объектов материального мира и в данном отноше­нии не вся материя, а только части ее, поднимается по этим ступеням. Основной ряд форм материи не указывает на ту конкретную систему, ко­торая развивается при этом как целое, и остается неясным, насколько закономерным является формирование благоприятных для такого подъема условий, фи обращении только к данному ряду существует опасность по­лучить в итоге не картину всего единого мирового процесса, а описание важнейшей и "самой диалектической" из его составляющих, оставив воп­рос о природе его целостности во многом открытым. Трудно устранимыми оказываются паллиатитвы типа того, что "всеобщий характер [развития. - О. Б.] выражается в том, что все материальные образования... облада­ют способностью к усложнению", которая "проявляется лишь при наличии соответствующих условий" (136). В соответствии с предложенной ранее классификацией трактовок развития такое описание рискует остаться версией конкретного представления об абстрактном предмете.

Представление о ряде комплексных форм материи обладает на этом фоне своими достоинствами. Среди них имеется форма, которая объединя­ет осе появляющиеся объекты известных на сегодня основных форм мате­рии в некое целое, - Метагалактика. В ней реализуется обозримая часть всеобщей связи, возникают основные формы материи, складываются их внешние условия, формируются все новые комплексы. Изменение Метага­лактики - действительно всеохватывающий, "вселенский" процесс (с оговоркой, что подобно тому, как неизвестны дофизические формы мате­рии, неизвестна и надсистема, которой принадлежит метагалактика). В других масштабах это характерно также и остальным комплексным формам материи. Не случайно идея глобального эволюционизма окончательно ут­вердилась в современном естествознании через исследование этих форм - в космологии, астрономии, геологии.

Однако сложность и усложнение в ряду комплексных форм имеет ме­нее выраженный, нежели у основных форм, вид и не выходит в итоге за рамки сложности неживого. Это объясняется тем, что комплексы интегри­руются посредством взаимодействий, к которым способны все их участни­ки безотносительно к различию в их собственной, внутренней сложности, т.е. на уровне самого простого из них. Очевидно, например, что взаи­модействие трех отдельных физического, химического и биологического объектов, объединяющее их в некоторый комплекс, должно иметь физичес­кую природу, поскольку чисто физический объект не может вступить ни в химическую, ни в биологическую связи. Поэтому Метагалактика, галакти­ки, звездно-планетные системы, что бы ни появилось в них сложного (химизм, жизнь, разум), остаются в целом только физически интегриро­ванными системами, а геологический и географический комплексы не вы­ходят за рамки физико-химической интеграции и в этом смысле являются объектами неживой природы даже после возникновении в них биологического. Сложность химического, живого и социального в Метагалактике галактиках и звездно-планетных системах, где есть эти формы материи носит по отношению к ним, так сказать, критический, скрытый характер. Это касается также сложности живого и социального по отношению к геологическим и географическим комплексам, в которых они участвуют. Она проявляется в этих комплексах лишь косвенно, например, в увеличен под влиянием жизни многообразия минералов и горных пород, совокупности которых можно уподобить и само живое вещество (137), "спрятав" так, однако, его внутреннюю, высшую сложность, можно поэтому сказать, чт; развитие материи предстает через призму ряда комплексных ее форм эво­люцией в границах неживой природы, во многом утрачивая радикальность тех скачков сложности, которые демонстрирует ряд основные ее форм. Именно эти скачки существенно обогащает, однако, состав и структур; комплексов, основание усложнения которых, таким образом, находится в последнем счете в ряду основных форм материи - в порождении физичес­ким химического, химическим живого и т. д.

Формой интеграции и одновременно дифференциации комплексов выс­тупает круговорот или, точнее, система круговоротов. Например, "ито­гом, который можно обозреть на сравнительно больших промежутках геологического времени, является сложная спиралевидная линия разви­тия, основу которой составляет относительно замкнутые устойчивые цик­лы. Направленность «геохимического круговорота» проявляется в ко­нечном итоге в расслоении первично гомогенного земного вещества на отдельные концентрические оболочки: ядро, мантию, земную кору, гид­росферу и атмосферу. Причем, по-видимому, каждой из этих геосфер при­суши и свои относительно самостоятельные вещественно-энергетические миграционные циклы, и свое внутреннее расслоение" (138). Перед тем, как быть вовлеченным в этот круговорот, вещество проходит гораздо более масштабные циклы переработки в ряде поколений звезд, обогащаясь в них тяжелыми элементами. Число подобных примеров можно при желании су­щественно увеличить. Посредством своих низших - физического и хими­ческого - уровней в круговороты комплексных форм встраивается по мере появления живое и социальное, и то обстоятельство, что эти круговоро­ты имеет огромные масштабы и инерцию, обладает значительной самостоятельностью: могут складываться в своих основных чертах и долго функционировать как до, так и после пребывания в них высших форм, делает их (круговороты комплексных форм) гарантами общей необратимости развития и источником более или менее реальной возможности дальнейшего восхождения в ряду основных форм материи. Это можно считать еще одним теоретическим достоинством представления о ряде комплексных форм как опоре для концепции единого мирового процесса развития.

Вместе с тем, поскольку прогресс выражен в ряду комплексных форм в достаточно стертом виде и его основание находится в последнем счете не в нем, опора только на этот ряд скорее всего заставит ограничиться трактовкой развития как единого мирового процесса, хотя и необратимо­го, но не направленного с необходимостью от низшего к высшему - на появление именно живого и социального. Согласно нашей классификации концепций развития, она будет еще абстрактным представлением о конк­ретном предмете.

Ступень развития материи, несомненно, является комплексом мно­жества сосуществующих объектов разной природы и сложности, принадле­жащих основным формам материи и объединенных некоторым универсальным для них отношением. Но отношения в ряду комплексных форм таковы, что через их призму различия этих ступеней кажутся не столь значительны­ми, чем они есть, и скорее количественными, чем качественными, а по мере перехода от одной формы к другой - более широкой - все более ма­лыми, так что уже, например, Метагалактика времени появления в ней живого мало чем отличается от метагалактики времени возникновения че­ловека. Вместе с тем очевидно, что по богатству содержания, по заклю­ченной в них сложности они формально различаются не меньше, чем сами живое и социальное, в них находящиеся. Однако понятие "комплексная форма материи" не может до конца выразить это различие, а понятие "основная форма материи" не позволяет перенести его на вселенные, в одной из которых есть только живое, а в другой - еще и человек. Все­ленную как комплексную форму материи нельзя назвать живой или соци­альной в том смысле, в каком так называет основные ее формы. Для это­го необходимо другое понятие. "Форма материи" уже занята, поэтому для выражения состояния всей материи, всей субстанции-системы в опреде­ленный момент ее развития в единстве ее качественных и количествен­ных, содержательных и формальных сторон употребим термин "модус", как его использовал Гегель, характеризуя им абсолютное как то, "что оно уже есть". Под моментом мы будем понимать здесь только тот достаточно большой временной интервал, на котором мир сохраняет свое химическое, жизненное или другое качество, хотя каждый из таких интервалов вклю­чает и сам множество моментов и "модусов". В этом смысле можно гово­рить, например, о биологическом или жизненном модусе материи, подра­зумевая, что высшей из основных форм материи является в нем живое, а содержание и характер связи всех объектов других ее форм (как основ­ных, так и комплексных) таковы, что допускает существование живого, являются условиями этого существования, "приспособлены" к нему. Сло­вом, биологический модус - это живое и все его сколь угодно широкие условия. Он, таким образом, сложнее самого живого, но оно – самая сложная из его составляющих. Аналогичным образом нужно понимать физи­ческий, химический, социальный модусы объективной реальности. Разви­тие материи как единый мировой процесс есть на известном пока его участке последовательный переход от физического к химическому, биоло­гическому и социальному модусам. Модусы - его ступени, и каждому со­ответствует определенное качество мирз в смысле, оговоренном в первой главе.

Эта предварительная характеристика ступени развития объективной реальности нуждается в углублении. Модус является системой, элементы которой - низшее и высшее - находятся в двояких отношениях: с одной стороны, эти отношения связывают низшее и высшее в рамках основных форм материи, с другой - в рамках ее комплексных форм. Первые есть отношения надстроенных друг над другом уровней каждой из основных форм материи, например, физического, химического и биологического уровней живого. Их можно назвать поэтому отношениями по вертикали. Вторые - низшего и высшего как отдельных рядоположенных предметов или вещей, например, живого, только химического и чисто физического объ­ектов. Назовем их отношениями по горизонтали. Первые - системообразующие отношения основных форм, вторые - ее комплексных форм, и ядром содержания модуса должен быть такой аспект единства мира, в котором бы снимался определенный дуализм этих отношений. Сразу отметим, что его поиски находятся, как будет показано, в плоскости дальнейшего ре­шения проблемы теоретического совмещения материализма и диалектики.

2. Вещи и противоположности. Горизонтальные и вертикальные отношения низшего и высшего

Вертикальные отношения низшего и высшего подробно исследованы В. В. Орловым и другими авторами (139) как в общем, так и применительно к отдельным случаям соотношения физического, химического, биологическо­го и социального. Их модель является пока наиболее глубоким отражени­ем этих отношений. Против нее не выдвинуто серьезных возражений, поэ­тому другие точки зрения будут затронуты позднее, при обсуждении природы живого. Данные отношения устанавливаются с возникновением высшего из низшего. Часть объектов низшей формы материи включается в состав высшей в качестве основы или фундамента. Включенное низшее полностью сохраняет природу и сущность низшей формы материи, не теряет ее основных свойств и продолжает следовать ее законам. Их не может нарушить активность высшего. Высшее, таким образом, глубоко зависит от включенного низшего. Вместе с тем оно не сводится к низшему и об­ладает относительной самостоятельностью. Не упраздняя законов низше­го оно имеет собственные законы и подчиняет себе включенное низшее. Подчинение не несет характера прямого вмешательства каких-то высших факторов и сил в структуры и процессы низшего. Оно коренится в том, что включенное низшее достигает по сравнению с невключенным, "свобод­ным" низшим большей сложности, является более развитой разновидностью низшего. Так, химия живого существенно сложнее неживого химизма. Эту сложность низшее приобретает сообразно своим законам, но лишь в "те­ни", в условиях высшего. В такой разновидности оно может существовать только в составе высшего и только до тех пор, пока его собственные структуры и функции остаются пригнанными структурам и функциям высше­го. В противном случае высшее теряет свою основу или опору в низшем, но вместе с этим исчезает и та самая разновидность низшего, которая служит ею. В ее "интересах" поэтому - всегда и всюду следовать изме­нениям высшего, в чем и выражается отношение подчинения высшему вклю­ченного в него низшего. Разумеется, что и высшее в его зависимости от низшего должно по-своему следовать природе низшей основы, т.е. и не­котором смысле само подчиняться ей, формироваться по ней как по своеобразной матрице. Однако именно высшее включает низшее, и его зависимость от низшей основы является в конечном счете зависимостью от собственного момента в отличие от обратной зависимос­ти от него этой основы, что и отражает более резкий термин "подчине­ние" (этой основы высшему).

Понятие "высшее" имеет два плана или смысла: широкий и узкий. В широком смысле каждая основная форма материи есть интегральное целое, которое включает низшую основу и собственно высшее - высшее в узком смысле. Оно является одним из уровней высшего, взятого в целом, в ши­роком плане, - тем, что остается в этом целом "за вычетом" субстрата и структур низшего: добавочным содержанием, отличающим высшее от пред­шествующих форм материи, вместе с некоторым диалектически - без этих структур и субстрата - заимствованным у них содержанием. Например, живое в широком плане включает уровни физической и химической основ и собственно биологический уровень. Можно заметить, что в широком плане высшее выступает как абсолютное по отношению к своей низшей основе и собственно высшему, которые являются его внутренними моментами.

Высшее и включенное низшее в их противоположности взаимно отражают друг друга, что в структурном аспекте фиксирует предложенная В. В. Орловым гипотеза "теневой системы" (140), устанавливающая изомор­физм систем включенного низшего и интегрального целого высшего как механизм их связи. Суть ее состоит в том, что при возникновении выс­шего из элементов низшего уровня организации материи и в его пределах формируются более сложные, комплексные элементы, которые, как и связи между ними, находятся в однозначном соответствии с элементами и свя­зями высшего, изоморфны им. Через теневую систему высшее "узнает" природу низшего и свою зависимость от него, а включенное низшее, в свою очередь, испытывая влияние высшего, подчиняется ему. Как интег­ральное целое, живое, например, имеет физическую и химическую теневые системы. Следует уточнить теперь, что собственно высшее - это то, что есть в высшем "за вычетом" его теневых систем.

Вертикальные отношения в системе "иерархия теневых систем -собственно высшее - высшее как интегральное целое" не являются, как уже отмечалось, отношениями отдельных друг по отношению к другу пред­метов либо компонентов (в физическом смысле) какого-то объекта. Нап­ример, физическая теневая система живого не существует наряду с его химической теневой системой - вне ее, не является она также и компо­нентом этой системы, подобным ядру в клетке, например; не пребывает рядом с ними и собственно биологический уровень живого. Как интег­ральное целое, оно пространственно совпадает со своими теневыми сис­темами, а его уровни не обмениваются между собой порциями субстрата и энергии, как это делают взаимодействующие вещи. Вертикальные отноше­ния низшего и высшего выступают отношениями глубокого диалектического взаимопроникновения и тождества противоположностей, чего нельзя ска­зать прямо об их горизонтальных отношениях, в которых низшее и высшее остаются прежде всего отдельными вещами. Можно представить, например, отношения камня и лягушки, сидящей под ним, и отношения физического, химического и биологического в ее организме, чтобы почувствовать эту разницу.

Проблема единства и связи горизонтальных и вертикальных отноше­ний низшего и высшего, таким образом, входит в более широкую и далеко не решенную проблему теоретического перевода отношений диалектических противоположностей в отношения и связь отдельных вещей - проблему "овеществления" противоположностей, с одной стороны, и наделения ими вещей - с другой, многие попытки сделать то или другое наталкиваются на известную несовместимость материализма в том его аспекте, в каком мир для него состоит из множества отдельных вещей и их связей, и диа­лектики, для которой он "состоит" из противоположностей в их взаимоп­роникновении и тождестве и не делится в этой своей тотальности на ве­щи. Речь идет, таким образом, о необходимости дальнейшего синтеза материализма и диалектики, не все варианты которого можно считать удачными.

Так, прямое приписывание стандартного диалектического набора противоположных моментов отдельно взятому предмету ведет к теорети­ческой потере его как вещи, о чем свидетельствует, в частности, опыт построения атрибутивной модели "материального объекта вообще", проти­вопоставляемой его "субстратно-субстанциальным" моделям. Согласно ей "атрибуты, вместе взятые, и есть материальный объект", причем "«за» или «под» атрибутами нет никакого отличного от них носителя" (141). Объект лишается в этой модели субстрата, телесности (в самом широком смысле слова), позволявших ему взаимодействовать с другими объектами, быть вещью и частью некоего предметного целого, и это по-своему оп­равдано в ней: наделение объекта набором противоположностей качества и количества, содержания и формы, возможности и действительности, не­обходимости и случайности, другими атрибутами существования и разви­тия делает теоретически ненужной его субстратную, вещную сторону, поскольку превращает его в самодостаточную реальность, которая не нуждается в том, чтобы быть частью какого-то целого и взаимодейство­вать с другими объектами. В этой модели по существу нет теоретических препятствий тому, чтобы рассматривать в качестве такого объекта сознание, которое даже удобнее брать в силу его невещественности только как "атрибуты, вместе взятые".

Не вполне корректно, по-видимому, и отождествление диалектичес­ких противоположностей с подсистемами или частями материального образования (142), поскольку это тоже теоретически подрывает в конечном счете его вещность. Организм, например, имеет опорно-двигательную, нервную, кровеносную, пищеварительную и другие подсистемы, которые не принято и вряд ли продуктивно рассматривать как собственно диалекти­ческие противоположности, с одной стороны. С другой стороны, в нем нет подобных этим подсистем возможности, действительности, содержа­ния, формы, качества, количества и т. д. Если взаимодействие первых имеет "силовую" природу обмена субстратами, электрическими импульсами и т.п., то у противоположностей, не обладающих каждая собственным субстратом, это невозможно. Очевидный пример тому - возможность и действительность. Их отношения - иной природы, и предлагаемый подход не столько совмещает логику отношений между вещами как подсистемами или частями мира с диалектикой противоположностей, сколько подменяет первую второй. Оказывается, что и сама "системность есть противоположность вещественности, несовместима с ней и исключает ее" (143).

Трудно согласиться поэтому и с точкой зрения, что по мере углуб­ления в связи объективного мира, преодоления познавательного огрубления реальности, восстановления абстрагированных ранее связей и отношений между вещами совершается замена логики частей и целого ло­гикой тотальности - неразграничимого единого, в котором многообразие и континуальность мира обособленных друг от друга вещей выступает только видимостью реальности (144). Вещная сторона логики материализма при атом не соединяется, а в конечном счете упраздняется диалектикой "тотальности", чем, кстати, решительно упрощается подход и к самому предмету диалектики - развитию. Если представление о Вселенной как состоящем из вещей целом еще ведет, по мнение авторов, к представле­нию о некоем едином процессе, в котором она находится, то Вселенная как уже "лишенная предметной обособленности тотальность не нуждается в едином процессе. Для наличия тотальности требуется только отсутс­твие разрыва в сети динамических связей, отсутствие абсолютно замкну­тых областей" (145) - не более. Растворение вещного многообразия мира в такой тотальности лишает диалектические противоположности сферы, где развертываются и проявляются результаты их отношений, что делает проблематичным научное истолкование диалектики.

Одно из главных оснований дилеммы "вещи или противоположности" можно видеть в том, что "не решен вопрос о характере пространственно-временного отношения между противоположностями", в особенности - об их пространственном положении (146).

Для восполнения этого пробела предложено различать в предметном противоречии два уровня: внешний, феноменальный, и внутренний, сущностный, - и считать, что пространственная раздельность свойственна внешним формам проявления и существования противоречия, но не сущностному его уровню, на котором противоположности пространственно совмещены, взаимотождественны, взаимопроникают друг друга и на кото­ром противоречие выступает, таким образом, уже не противоречием между частями или элементами веши (что свойственно его внешнему уровню), а отношением веши самой к себе - отношением ее самоотрицания (147). В рассматриваемой модели "есть «внешнее» и «внешнее»: внешнее как одна из форм имманентного - внешняя форма движения имманентного противоречия системы - и внешнее, лишенное черт имманентного, - внешняя среда «обитания» системы" (148). Факторы которой, "не будучи источни­ком самодвижения, не играют решающего значения в самодвижении системы; их функции чисто «ферментативные», они ускоряют или замедляют процесс самодвижения системы" (149). Овеществление противоположностей и наделение ими вещей теоретически достигается здесь переходом от собс­твенно диалектического отношения противоположностей (которому присущи "острые" формы единства: взаимопроникновение, конкретное тождество и т. п. (150) ) в субстанциально-сущностном основании веши к поляризации относительно выделенных, "разошедшихся" сторон явления (в котором как бы проступает предметное целое веши) и - наконец - к внешним услови­ях, среде, взаимодействие с которыми уже прямо предполагает обладание вещественными частями и элементами. Среда в данной модели не просто ускоряет или замедляет самодвижение предмета, но фактически является ключом, отпирающим его внутренний механизм: собственное внутреннее "беспокойство" отдельного предмета может вылиться во что-то лишь в совокупности и во взаимодействии его с другими вещами.

Такая модель положительно альтернативна атрибутивной модели, но имеет свое противоречие: являясь по замыслу моделью самодвижения, она "овеществляет" противоположности, наделяя их чертами пространственно разведенных сторон или частей предмета, в направлении, ослабляющем исходную идею самодвижения. Подобное ослабление теоретически оправда­но в ней, поскольку речь идет об отдельно взятом предмете, но остает­ся вопрос, почему то, что обладает абсолютно абсолютным самодвижени­ем, т.е. мир в целом, должно состоять из отдельных вещей-частей, а не только из проникающих друг друга противоположностей.

"Схоластический" ответ заключается, очевидно, в том, что такой мир был бы неизменным в силу бесконечной скорости реализации отноше­ний тождества и взаимного перехода противоположностей, не обремененных, так сказать, инерцией вещей. Он не имел бы времени, не говоря уже о пространстве, в которых невозможно локализовать тождественные и "пронзившие" друг друга противоположности. Он не мог бы находиться и в главном для своего движения отношении самоотрицания, так как быть од­новременно другим и тем отрицать себя означало бы в атом контексте только одно: не быть и тождеством противоположностей, т. е. вообще не быть. Поэтому быть совокупностью вещей выступает для него таким же сущностями, а не только внешним (явление) условием самодвижения, как и быть тождеством противоположностей, можно сказать, что фундаментом его вечного самоотрицания является "состоять из отдельных вещей, а не тождественных друг другу противоположностей, и наоборот - быть их тождеством, а не совокупностью отдельных вещей". Это - два основания его самодвижения, само отношение которых следует оценить как взаим­ное проникновение противоположностей. Такая оценка не вводит решение поставленного выше вопроса в порочный круг, поскольку одной из проти­воположностей является здесь сама вещная сторона (151) мира, контраген­том которой выступает его не-вещная сторона: не являются вещами, как таковые, общее, качество, необходимость, возможность, причина, форма и другие "противоположности", из которых также по-своему состоит мир.

Вернемся к двухуровневой модели Ф. Ф. Вяккерева и В А. Кайдалова. Противоречие вещности и не-вещности, очевидно, присуще также и от­дельно взятому предмету. Если на внешнем уровне предметного противо­речия, согласно модели, происходит взаимоисключающее взаимодействие обособившихся, поляризовавшимся в пространственно-временном отношении сил и сторон, а на внутреннем - вещь отрицает сама себя, нужно приг­нать, что это должно доходить до отрицания ею себя как вообще вещи. Вещи вообще противостоит, очевидно, только вообще не-вещь, и ключевым тогда оказывается вопрос, что в своей противоположности вещи может быть вместе с тем тождественно ей по своему содержанию.

Вероятно, единственным претендентом на это выступает собственно высшее в системе уровней материального объекта - лишь оно богато нас­только, чтобы быть диалектически тождественным всей веши (152). Низшая основа (теневая система), собственно высшее и высшее как интегральное целое подчинены в этой системе логике отрицания отрицания: низшая основа отрицается собственно высшим, а оно - высшим как интегральным целым. Примечательной чертой первого отрицания является отрицание вещности, "телесности" теневой системы собственно высшим как не-вещь» Второе из отрицаний есть отрицание не-вещной природы собс­твенно высшего, возврат к "телесности" на новом уровне - высшего уже как интегрального целого. Не-вещное собственно высшее как бы выступа­ет здесь посредником между предметными, вещественными уровнями высше­го как интегрального целого и его низшей основа Неадекватными отра­жениями не-вещной природы собственно высшего являются по существу как полное сведение высшего к этой основе, так и идеалистическое истолко­вание природы высшего, например, витализмом.

Все члены рассматриваемой триады диалектически тождественны. Собственно высшее пронизывает собой, как одна противоположность про­низывает другую, теневую систему и существует только через нее, отли­чаясь от последней в интересующем нас аспекте "прежде всего целост­ностью и неразложимостью", в которых низшие "ступени уже не имеют той индивидуальности, которую они сохраняют при включении в высшее явле­ние в качестве основы" (153). В известном смысле можно считать, что оно - теневая система, лишенная своей вещности и делимости, а теневая система - это собственно высшее, лишенное его неразложимости. Анало­гичны отношения собственно высшего и высшего как интегрального цело­го, которое есть в определенном смысле возврат к вещности теневой системы и представляет ее (вещность) на уровне, характеризующемся большей степенью неделимости (очевидно, например, что число химичес­ких компонентов, на которые можно "разобрать" организм, гораздо боль­ше числа компонентов, еще сохраняющих биологическое качество, - сло­вом, молекул в нем заведомо больше, чем клеток). И в этом случае мож­но сказать, что собственно высшее - это высшее как интегральное це­лое, лишенное его вещности, а последнее есть лишенное его неделимости собственно высшее. Наконец, диалектически тождественны теневая систе­ма и высшее как интегральное целое, что выражается в изоморфизме их элементов и структур и в их одновременном существовании через собс­твенно высшее. В их отношениях, поскольку они опосредованы собственно высшим, присутствует также и элемент противоречия вещи и не-вещи: высшее как интегральное целое кладет некий предел делимости включен­ного низшего (так, атом не является уже собственно элементом химичес­кой теневой системы клетки, поскольку он не изоморфен ни одному био­логическому элементу последней: гену, органелле и т. п.) и тем отрицает его как вещь, само таким образом становясь ею. Однако то же делает в отношении высшего как интегрального целого включенное низшее, его теневая система, которая, продолжая пример, в конечном счете состоит именно из атомов - ибо это химическая система - и делится глубже, чем "позволяет" ей высшее.

Решающим аргументом, что это не просто искусственно усложненная схема и такое отношерение вещи и не-вещи действительно необходимо, яв­ляется возникновение в развитии отношений низшего и высшего субъек­тивной реальности, сознания, которое не является вещью или юс сово­купностью, но которой» в принципе может нести все их содержание. Сказанное не означаете, что собственно социальное и есть сознание, но феномен сознания возможен, если собственно социальное - не вещь.

Собственно высшее, ни в каком отношении не являясь вещью, физи­чески неделимо и не имеет предметных компонентов, "силовым" образом воздействующих друг на друга. Б этом смысле ему абсолютно не свойс­твенна множественностсть, которой характеризуется мир вещей, хотя в нем и выражается богатство их содержания. Однако живой объект, например, формально имеет в себе не одно, а несколько собственно высших: собс­твенно биологическое, собственно химическое (поскольку его химическая основа есть высшее по отношению к физическому), собственно физическое (поскольку в бесконечности природы должны существовать дофизические формы материи). Как сосуществуют эти собственно высшие? Нужно приз­нать, что они слиты в одно - одно на все предметные уровни высшего как вещи, иначе между ними невозможны никакие отношения, что равно­сильно распаду самой вещи из-за роли, которую играет в ее интеграции собственно высшее, пронизывая и связывая собой друг с другом ее тене­вые системы и высшее как интегральное целое, которые не находятся са­ми в прямом предметном взаимодействии: на физическом уровне не дейс­твуют химические законы и факторы, на химическом - биологические и т.д. и наоборот.

У каждой вещи - одно на все ее предметные уровни собственно выс­шее, и естественен в вопрос, как с этой стороны сосуществуют разные, пространственно разобщенные вещи. Можно предположить, что собственно высшее каждой ив них заключено в ее пространственных границах и соот­носится cо своими "партнерами" косвенно, посредством предметного взаимодействия вещей, обменивающихся элементами субстрата, квантами по­лей и т.п. Неясно, однако, как неделимому - тому, что, не являясь вещью, не имеет внутренней пространственной дифференциации и структу­ры, а значит, не оформлено и внешне, - приписать некое положение сре­ди ему подобных. Логичнее считать, что, как таковое, оно непространс­твенно. Это не значит, что оно пребывает вне пространства, образуемо­го множеством веши: его непространственность есть неотделимость, недифференцируемость в этом отношении одного собственно высшего как такового другого, их слитность. В данном отношении собственно выс­шее также одно - уже на все вещи. За этим нужно признать и следующее: чтобы "обслуживать" все без исключения вещи, оно должно выражать со­держание ж наиболее сложных из них, быть, например, собственно хими­ческим, если живое еще не возникло. Может ли, однако, чисто физический объект иметь собственно химический уровень? Исходя из выдвинутого здесь исходного предположения - нет, но если не заключать этот уро­вень внутрь отдельного объекта, допуская, таким образом, его опреде­ленную пространственную локализацию, и иметь в виду, что собственно химическое несет в себе также и некоторое физическое содержание — иначе оно не могло бы опосредовать "вертикальные" отношения соответствующих предметных уровней, - положительный ответ не кажется невоз­можным: чисто физический объект обладает на этом уровне тем, что он в принципе способен выразить своими физическими структурой и поведени­ем. С неделимостью собственно высшего может быть, наверное, связано и существование отношений, реализующихся с бесконечной скоростью, как бы безвременно, что невозможно, если бы вещи только обменивались ка­кими-то сигналами. Образом подобных отношений может служить сиротс­тво: человек объективно становится сиротой не тогда, когда до него в другой город доходит печальное известие, а в сам момент смерти роди­теля.

Безвременными (как и непространственными) вообще являются все собственно диалектические переходы "в свою противоположность". Если "становление означает, что ничто не остается ничем, а переходит в свое иное, в бытие" (154), то "истина состоит в том, что бытие не пере­ходит, а перешло в ничто, и ничто не переходит, а перешло в бытие... что они абсолютно различны, ко также нераздельны и неразделимы" (155). Время требуется, чтобы сказать это, а не чтобы подобное реально со­вершилось.

О том, что мир действительно имеет сторону с признаками, которы­ми должно обладать собственно высшее, свидетельствуют, по-видимому, самые развитые в отношении их формализации науки - квантовая физика, математика. Как показал, например, И. 3. Цехмистро, ряд их представле­ний можно интерпретировать как отражение органически присущего приро­де свойства неделимости на реальные, актуально существующие отдельные физические объекты. Он полагает, что "в конечном счете деление физи­ческой реальности на составляющие ее элементы где-то полностью теряет свой смысл. Поэтому в качества "последних элементов" реальности сле­дует признать множественный, корпускулярный, иди субстанциальный ас­пект ее (содержащий в себе свойство физической неразложимости мира), и в равной мере свойство физической неделимости мира (содержащее в себе виртуально, в виде потенциальных возможностей множественность и субстанциальность реальности)... Бессмысленно ставить вопрос о том, какая из этих сторон является более "глубокой" онтологически, но не­обходимо постоянно иметь в виду обе и помнить от их неразрывности"(156). Именно в свойстве неразложимости мира автор усматривает "принципиаль­но неустранимый источник корреляции... потенциальных возможностей" (157) существования в нем разных подсистем, отдельных предметов и, следова­тельно, важное основание закономерных упорядоченности и изменения его уже как множества. В последнем случае "квантовые свойства мира как неразложимого целого обеспечивают несиловую... корреляции... возмож­ностей системы и управляют их перераспределением от одного события... к другому в зависимости от фактически реализующихся состояний" (158). Вывод о физической неделимости природы следует, по его мнению, из принципиально статистического характера квантово-механических законов, открывающих жесткую упорядоченность сферы виртуального, потенциально возможного и одновременно вводящих элемент неопределенности в сущест­вование отдельных объектов: их "размытость", как и мгновенная несило­вая корреляция виртуального, - проявления этой неделимости. Заметим, что размытость отдельного объекта как элемента множества вещей, если отойти от чисто физического смысла принципа неопределенности, кажется естественной и потому, что он всегда пребывает в процессе реализации каких-то возможностей, нарушая собственную меру, но не выходя при этом за рамки их (возможностей) общемировой корреляции.

Эта интерпретация построений квантовой физики позволяет предпо­ложить, что они являются теоретическим отражением не просто специфики мира элементарных частиц, физического вакуума и т. п., но и собственно физического уровня природы как такового. Если так, то в них можно ви­деть подтверждение положения о неделимости собственно высшего, о том, что оно - одно на всех. Однако автор не сдержал обещания соблюсти он­тологическое равенство аспектов множественности и неделимости приро­ды: первый кажется ему "лишь поверхностью... реальности, а глубже и в действительности мир существует как единое и неделимое" (159). Если "множественность как сторона природы является принципиально неунивер­сальной и конечной" (160), то неделимое из аспекта реальности само превращается в предмет, которым заканчивается природа. Логичнее было бы поместить его не под, а над множеством вещей, не ограничивая им снизу их многообразие, а как бы оставив его на плаву у этого многооб­разия в качестве подвижного уровня, не сдерживающего его и сверху. Неделимое - одно на всех, и его обнаружение физикой при изучении микромира не обязательно означает, что оно лежит именно под ним, как и того, что в сущности мир только неделим. Такая перестановка, по-ви­димому, не затрагивает основного смысла позиций автора, но позволяет квалифицировать исходные для нее представления физики как своеобраз­ное отражение ею физической составляющей содержания мирового - одного на всех - собственно высшего, как указание на действительную реальность этого уровня.

Сказанное можно подытожить в следующем выводе: собственно высшее одно на все предметные уровни интегрального целого отдельной вещи и на всю совокупность вещей, что относится, конечно, и к его сложности, собственно высшее существует через всю совокупность вещей, составляющих мир, и это, в принципе, исключает его мистификацию, хотя абсолю­тизация его своеобразия, вероятно, может принимать форму веры в миро­вой разум, особый духовный уровень Вселенной и т. д.

Понятое так собственно высшее является, по-видимому, тем ядром понятия модуса как ступени развития материи, которое делает его ("мо­дус") большим, чем простая констатация, например, наличия в мире жи­вого и условий для него. Неделимое, во-первых, является неотъемлемой стороной целостности, единства мира, и его тождество собственно выс­шему позволяет говорить об определенном качестве этого единства, ха­рактеризуя модусы объективной реальности как химический, жизненный и т. д. не только внешне, но и по существу, поскольку собственно высшим проникнуто бытие всех вещей, принадлежащих модусу. Таким образом, во-вторых, собственно высшее не только связывает предметные уровни в рамках основных форы материи, обеспечивая вертикальные отношения низ­шего и высшего, но оказывается как-то включенным и в горизонтальные их отношения, образующие комплексное формы материи, - одним из момен­тов интеграции последних. Поэтому без "собственно высшего", по-види­мому, не может быть диалектически снят известный дуализм горизонталь­ной и вертикальной составляющих этих отношений и, значит, не могут быть глубоко совмещены картины развития в ряду основных и в ряду комплексных форм материи. В-третьих, "собственно высшее" является не­обходимым пунктом конкретизации природы противоречия вещности и не-вещности, присущего как миру, так и отдельно взятому предмету -противоречия, которое является источником их самоотрицания, основани­ем их субстанциально-сущностного "беспокойства" и в которое упираются многие попытки дальнейшего объединения материализма и диалектики.

Как выглядит в этом свете проблема единства мирового процесса развития?

Одним из оснований развития материи выступает, как уже говори­лось, наличие множества вещей. Его принципиальной чертой является то, что оно всегда есть множество различных по сложности вещей. Материя не состоит в конечном счете из одинаковых, тождественных частиц, и различие в ней низшего и высшего - как таковое - никогда и ни по ка­ким законам не возникало. Оно представляет собой как бы вечно началь­ное условие развития, действие законов которого может выражаться в мире вещей лишь в изменении его (различия) глубины или диапазона, и, таким образом, само входит в эти законы. Формально различия могут нарастать, интенсифицироваться или, напротив, сглаживаться "борьбой" противоположностей. В первом случае при сохранении простых должны возникать все более сложные вещи, увеличивая собой диапазон соответс­твующих различий (обратный вариант относится, скорее, не к науке, а к мифу). Во втором - или должно происходить последовательное разрушен» относительно более сложных вещей, или до их уровня должны постепенна подтягиваться простые вещи, нивелируя этим обсуждаемые различия. Ло­кально реализуется все варианты. Эволюция биосферы, например, шла целом путем расширения диапазона различий видов по сложности: наряд с появлением все более высоко организованных существ в ней сохранились и менее сложи" организмы, начиная с простейших. В случае гло­бальной экологической катастрофы изменение пойдет в обратном порядке первыми подвергнута вымиранию высшие представители животных и растений, начнется движение живого к однородности его простых форм Распространение в обществе научно-технических достижений может служить примером сглаживания различий в сложности соответствующей сфер путем подтягивания отстающих.

Однако, повторим, подобные различия в принципе неустранимы из мира, а совокупный материал науки явно свидетельствует о том, что наблюдаемая Вселенная пришла к своему современному состоянию в конечном счете именно путем их углубления, сохранив в себе множество "свободных" (т.е. не включенных в высшее) и в свою очередь хорошо дифференцированных по сложности объектов всех известных основных форм материи, модно заметить, что таким образом она достигла большей сложности, чем если бы развитие было полным превращением всего физического в химическое, всего химического в живое и т.д.: в данном случае отсутствовала бы такая составляющая ее сложности, как сложность комплексных форм материи - тем большая, чем больше в них перепад сложности объектов основных форм. В этом отношении роль невключения низшего в высшее в развитии как усложнении не менее принципиальна, чем включения, а взгляд, что универсальный эволюционизм-прогрессизм есть "редукционизм наоборот" и "выдвигает на первое место предположение о неизбежном поглощении одной системы другой", считая, что, "воплотившись в высшем, низшие формы бытия поглощаются им и больше «не существуют», хотя бы они и были в наличии" (161), является передержкой, если не следствием непонимания его сути.

Основанные на включении низшего в высшее вертикальные их отношения исследованы, однако, в рамках концепции восхождения от низшего высшему более глубоко, чем их горизонтальные отношения и коэволюция. Между тем, высшее, включая часть низшего, возникает в широком контексте существующих различий в сложности субъектов горизонтальных отношений низшего и высшего, само в свою очередь меняя его, и проблема единства развития упирается в вопрос о взаимопроникновении вертикальных и горизонтальных отношений низшего и высшего. Мы различали их, Ответственно, как отношения противоположностей и отношения отдельных вещей. Постараемся теперь сделать эту альтернативу более диалек­тичной.

Горизонтальные отношения низшего и высшего, как отношения от­дельных вещей, содержат момент их воздействия друг на друга, сопро­вождаемого переносом материи, движения и информации, который имеет конечную скорость и придает их взаимодействию характер относительного близкодействия. Его скорость убывает к тому же с усложнением типа взаимодействия. Если физический предел скорости передачи сигнала 300000 км/с, то максимальная скорость проведения нервного импульса уже всего 120 м/с. Поэтому, в честности, масштабы биологически интег­рированных систем должны значительно уступать масштабам только физи­чески интегрированных систем и никак не могут "поглотить" их. Спра­ведливо обратное: вторые включают первые, навязывая им свои физические условия как составляющим комплексных форм материи. Во вся­ком случае, горизонтальные отношения низшего и высшего содержат мо­мент близкодействия, принципиальное значение которого состоит в том, что новое в развитии всегда связано с существованием какого-либо объ­екта (162), и появиться он может только в результате "силового" близкодействия других объектов, которое приводит, например, к их синтезу в более сложный объект, становится причиной разрушения одного и усложне­ния другого и т.п. Без него "утрачивается смысл времени, совершенно исчезает длительность, качественная определенность объектов, но зато торжествуют абсолютная взаимосвязь и ... однородность" (163), полная симметрия событий прошлого и будущего, развитие превращается в фик­цию. Если бы существовало одно мгновенное дальнодействие, "которое сразу и навсегда связывало бы между собой «жизненные пути» всех ма­териальных систем, составляющих Вселенную", отсутствовали бы "возмож­ность... воздействия на мировую линию какой-либо материальной системы совершенно новых и неожиданных факторов, которые ранее для нее просто не существовали, и свобода взаимного пересечения мировых линий мате­риальных систем" (164) - важные предпосылки развития и новообразований. Однако вывод, что в объективной реальности вообще отсутствует дальнодействие, а вытекающая из этого неопределенность всех событий будущего позволяет более полно обосновать аргументы в пользу диалек­тического учения о развитии (165), представляется поспешным. Он, во-первых, ведет к переоценке этой неопределенности и, следовательно, случайности свободного пересечения мировых линий отдельных объек­тов, "которое, - как иногда полагают, - не может подчиняться строго определенному закону в силу отсутствия материальной основы его дейс­твия" (166) - мгновенного дальнодействия. Во-вторых, - и главное - oн обходит вниманием то важное обстоятельство, что именно диалектике по-своему настаивает на "дальнодействии" в отношениях, если и не от­дельных материальных систем как таковых, не менее фундаментальна составляющих реальности - противоположностей, взаимопроникновение и тождество которых мгновении, непосредственны и потому лишены также и пространственных ограничений и которые не имеет - каждая - собствен­ной мировой линии. Нет, например, линии случайности, которая бы иног­да "свободно" пересекалась с линией необходимости, отдельных лини возможности, общего, единичного, других "противоположностей". Все они слиты, и в эту слитность как бы погружены или, точнее, принадле­жат ей отдельные предметы с их мировыми линиями, находя в ней, а ж только в своем "физическом" близкодействии, собственные качества, возможности, общее, необходимость, форму и т.д., которые в известно смысле являются моментами одной возможности, одного качества, одного общего... Если тождество противоположностей, наряду с близкодействием вещей, также считать основанием и условием развития, изменения ди­апазона различий вещей в их сложности, на отношения последних ка­ким-то образом нужно перенести и принцип "дальнодействия" противопо­ложностей - разумеется, не вместо и не в ущерб принципу близкодействия вещей.

Новое появляется непосредственно в близкодействии вещей. Номинально при этом меняется и весь мир, но что и насколько глубоко дейс­твительно затрагивается этим в его системе, если нет "дальнодействия"? Не является ли такое новое всего лишь локальной и неизбежно гаснущей в близкодействиях флуктуацией? Может ли конечное по сути близкодействие одно быть источником бесконечного качественного многообразия нового, а основанное только на нем развитие - процессом необратимого качественного изменения мира как целого? В подтексте этих вопросов лежит требование "дальнодействия", но нужно ответить еще на вопрос: "дальнодействие" - это действие чего на что, если не одной вещи на другую, но очень далекую?

Кажется, С. Лем сравнил Вселенную с рулеткой, правила которой меняются от игры к игре. Этот образ способствует прояснению необходимости и техники "дальнодействия" в развитии.

Если правила неизменны, то игры, следующие одна за другой идущие параллельно, по существу могут считаться содержательно не связанными между собой, так как каждой из них всегда соответствует один и тот же набор возможностей, реальных в том отношении, что, как бы много их ни было, каждая из них в принципе, хотя и с разной вероят­ностью, может осуществиться за конечное время одной игры в "близкодействии" игроков. Этот набор и составляет главное в содержании пра­вил. Хотя всякая отдельная игра по-своему уникальна и неповторима, все они суть вариации, не менявшие темы. Такая рулетка - вечная, не развивающаяся, а лишь флуктуирующая около среднего игра, не требующая "дальнодействия". Это, заметим, как раз и соответствует взгляду, что мир в целом не является системой и не развивается как одно целое. "Дальнодействие" необходимо, если исход отдельной игры, не предопре­деляя однозначно результатов других игр, меняет правила, сам "мир" рулетки: новые правила должны по определению - как универсальный за­кон, который не может действовать только наполовину, - мгновенно распространяться (167) на всех игроков независимо от участия или неу­частия их в ней. Есть три варианта изменения правил - добавление но­вого, ликвидация старого, замена старого новым, и игра осложняется теперь движением в сфере возможностей - их переходами по линии "абс­трактные-реальные". Новое правило - это возможность, перешедшая из абстрактных в реальные, отмененное - наоборот. Абстрактная возмож­ность здесь - отдаленная возможность, переход которой в возможность реальную требует определенного окончания одной из конкретных партий, с которым по принципу "дальнодействия" меняются правила всех других партий и, следовательно, развивается сама игра. Правила как реальные возможности существуют в "близкодействии", и если бы игралась всего одна партия, она должна была бы быть поэтому нескончаемой, а новые правила вообще не могли бы утвердиться в игре. Поэтому существование множества параллельных партий - необходимое условие ее развития. Про­тиворечием близко- и дальнодействия обусловлено то, что каждая партия играется по правилам, которые в ее ходе меняются не один раз. Как это сказывается на тех правилах-реальных возможностях, которые продолжают действовать? Очевидно, не затрагивая содержания каждого из них, общее развитие игры меняет вероятности их реализации.

Если игра усложняется и старые правила не отменяются, должна быть типичной ситуация, когда играющие опираются в партии только на них, не делая ходов и ставок, разрешенных новыми правилами, и, тем не менее, играют по существу уже в другую игру. Ее "мир" можно предста­вить тогда как ряд параллельных партий от архаичных, где участники ориентируются только на содержание старых правил, до продвинутых, в которых непосредственно реализуются также и самые последние правила, причем и архаичные партии заканчиваются в этом ряду так, как они не могли в среднем кончаться раньше. Таким образом, "дальнодействие" организует некий единый фронт развития всей игры.

По-видимому, атому можно придать определенный физический смысл. Известно, что y - функция в уравнении Шредингера характеризует состоя­ние квантового объекта тем, что определяет реальные возможности (ве­роятности) реализации его взаимодействия с классическими объектами, однако при проецировании квантового процесса в классическую структу­ру (окончание конкретной партии) осуществляется одна из этих возмож­ностей, поэтому в аппарате теории здесь имеется разрыв: представление состояния квантового объекта y - функцией прекращается, "прежняя y за­черкивается... и пишется новая" (168). Известно также, что существует "совершенно специфическая [квантовая] связь, выражаемая в аппарате теории свойствами y-функции системы как неразложимость на y-функ­ции, относящиеся к частям системы", и "квантовая структура представ­ляется гораздо более связной, чем структура классическая" (169). В принципе в квантовую структуру можно в конечном счете включить весь физический мир, составив одно всеобщее уравнение Шредингера, и каждое столкновение этой структуры с классическим объектом или, скорее, каж­дое новое классическое ее проявление должно сопровождаться разрывом ее y-функции, т.е. изменением ее состояния в целом, что до некоторой степени аналогично изменению в "дальнодействии" правил игры, возмож­ностей и статистики исходов отдельных партий как своеобразных класси­ческих проекций этих правил.

"Дальнодействие" связано, следовательно, с моментом неделимости реальности на части, и, поскольку в неделимом нет границ, сил и рас­стояний, которые нужно преодолевать, оно совершенно противоположно близкодействию и в таком смысле вообще не есть действие (чем обуслов­лены подразумеваемые и далее кавычки). Известная двусмысленность это­го термина обусловлена здесь тем, что он, с одной стороны, характери­зует некое отношение отдельных вещей, которое устанавливается, с другой стороны, через отрицание самой их вещности - в их слиянии в одно и исчезновении их как его (отношения) самостоятельных субъектов. Таким моментом, таким одним прежде всего является возможное - "прави­ла игры". Дальнодействие предполагает действие через сферу возможного, которая не имеет пространственно оформленных и разделенных компо­нентов, частей или сторон. Каждое близкодействие как бы вычерпывает из нее свой результат, мгновенно меняя источник, из которого черпают остальные близкодействия. Сколько бы, далеко они и их участники - вещи - ни отстояли друг от друга, они, таким образом, оказываются актуаль­но связанными между собой не через образованное вещами пространство, а через возможное как противоположность действительному, в том числе и образованному вещами пространству. Дальнодействие или действие через возможное обеспечивает корреляцию изменений всех предметов независимо от того, могут они или нет за время своего сосуществования об­меняться какими-то вещественно-энергетическими сигналами, провзаимодействовать и таким способом повлиять друг на друга. Это нужно признать, если относиться к возможному как к особой реальности, а не просто слову, неявно заменяющему неудобное "ничто" в рассуждени­ях о возникновении нечто.

Возможное и действительное противостоят как относительное и аб­солютное: возможное принадлежит действительному в качестве момента и в этом смысле целиком находятся в его власти, существуя, в частности, "в виде способности вещи при соответствующих условиях превратиться в другую вещь" (170). Их можно, однако, противопоставлять и как относи­тельные, беря действительное в узком значении - без возможного, под которым понимается уже "не способность вещи превратиться в другое, а именно это другое" (171). В таком случав правомерен вопрос, что может и чего не может изменить действительное в возможном и обратно. Очевид­но, что возможное не является причиной изменения действительного, что оно не способно вызвать "силовое" взаимодействие вещей, но выступает фактором детерминации его результатов. Действительное, в свою оче­редь, определяет, является ли "это другое" абстрактной или реальной возможностью, вероятностное распределение реальных возможностей (сог­ласно принятой многими диспозиционной трактовке вероятность есть свойство порождающих реализацию возможности условий (172) ), а также обусловливает движение возможного по линии "абстрактное-реальное". Однако не в его компетенции находится содержание возможного как тако­вого. Во-первых, именно оно в конечном счете становится содержанием действительного в узком его значении, а не наоборот. Во-вторых, оно богаче в целом, чем содержание действительного в этом значении, иначе развитие не сопровождалось бы выбором некоторых из множества возмож­ностей, а вероятностные законы не имели бы того значения для разви­тия, которое придает им современная наука. В том, что материя оказы­вается "всегда... сложнее самой себя, то есть непрерывно усложняется" (173), есть и вклад возможного.

Предпосылкой дальнодействия является то, что возможное само по себе не имеет вещественных, пространственно дифференцированных частей и сторон. Еще одной его предпосылкой выступает содержательное превосходство возможного над действительным в узком смысле этого слова, вносящее в действительное момент нерасчленимости на отдельные области по их отношению к возможному, в особенности - отдаленно возможному. Очевидно, например, если воспользоваться известным сравнением ранней Вселенной - простейшего плазменного облака, наполненного равновесные излучением - "с каким-то гигантским геном, в котором была закодирова­на вся будущая, невероятно сложная история материи" (174) в ней, что возможность жизни не была сосредоточена в определенном участке этого облака, что в данной отношении оно было неделимо.

Переход возможного в действительность, помимо этапа непосредс­твенного осуществления возможности, включает стадии ее продвижения от абстрактной к реальной, а содержательное превосходство возможного обусловливает вовлечение в это всего действительного, определенное согласование, корреляцию близкодействий всех составляющих его предме­тов по отношению к этому возможному. О существовании такой корреляции свидетельствует уже сам тот факт, что живое, продолжая пример, появи­лось и этому не вос

Поиск по сайту: