Історичні форми кримінального процесу

Путь к современному пониманию сути уголовного судопроизводства был долгим и непростым. Каждая страна шла к нему своей собственной дорогой. С учетом исторических условий в целом, а равно под влиянием множества действовавших в конкретных странах факторов (этнических, культурных, религиозных, экономических и др.) складывались неодинаковые представления о том, как должны решаться узловые вопросы производства по уголовным делам.

К таким вопросам относятся прежде всего процессуальное положение и роль судьи и суда при разбирательстве уголовного дела, объем процессуальных прав обвиняемого и его защитника, пределы процессуальных полномочий обвинителя или лица, производящего расследование, последовательность совершения действий, допустимых при производстве по уголовному делу, определение цели и содержания доказывания, оценки доказательств и т.п. Неодинаковые подходы к решению перечисленных и подобных им узловых вопросов существенно влияют на общую характеристику конкретных уголовно-процессуальных систем. А это в свою очередь дает основание говорить о возможности существования различных форм процесса*(9).

В российской уголовно-процессуальной доктрине, как известно, с давних пор принято различать четыре основные формы уголовного процесса, складывавшиеся и развивавшиеся в разное время: обвинительный, розыскной (инквизиционный), состязательный и смешанный процессы.

Обвинительный процесс, зародившийся еще в период рабовладения, наиболее полное развитие получил на первых этапах существования феодального общества. Характерной его чертой было признание особого положения обвинителя, в качестве которого обычно выступало лицо, потерпевшее от преступления. От его воли зависели возбуждение и прекращение дела. Система доказательств, сложившаяся под большим влиянием широко распространенных в те времена суеверий, предрассудков и религиозных воззрений, включала в себя клятвы, поединки и различного рода испытания (огнем, водой, раскаленным железом и т.д.). Суду была нужна не истина, не правда, не достоверное установление фактов, а подтверждение того, что обвиняемый способен выдержать испытание, поединок, дать клятву так, как это было положено, и т.д. Такую форму разбирательства уголовных дел "опробовали" практически во всех ныне существующих странах. Только происходило это в разное время - где-то раньше, а где-то несколько позже.

Розыскной (инквизиционный) процесс, возникший, как и обвинительный, в недрах рабовладельческого общества, достиг своего наиболее широкого распространения в эпоху абсолютизма. Чаще всего его расцвет связывают со временем, вошедшим в историю под названием эпохи "охоты на ведьм", которая велась церковью. Но такая форма судопроизводства широко была воспринята и светскими властями.

По ее правилам судья одновременно должен был выполнять не только свои функции, но и функции следователя, обвинителя и в какой-то мере защитника. Обвиняемого лишали возможности защищаться. Он считался не субъектом (участником) процесса, а его объектом. О понимаемом в современном смысле слова праве на защиту не было и речи.

Типичной для такого процесса была система так называемых формальных доказательств, которая проявлялась прежде всего в строгой регламентации действий по оценке доказательств. Многочисленные доказательственные правила абстрактно предопределяли, например, что признание обвиняемым своей вины - "царица доказательств", что женщине нужно верить меньше, чем мужчине, богатому - больше, чем бедному, что какие-то конкретные факты или обстоятельства должны устанавливаться с помощью определенного числа свидетельских показаний (не менее двух, трех и т.д.). Пытки не считались недопустимым методом получения доказательств. Их производство открыто разрешалось и даже поощрялось в законодательном порядке, поскольку считалось важным способом получения "царицы доказательств". В некоторых странах законы требовали, чтобы судьи выявляли истину, но под ней понималось не соответствие фактов (обстоятельств) объективной действительности, а выводы судьи, сделанные с соблюдением предписаний законов, предустанавливавших априорно юридическую силу конкретных видов доказательств (см. также § 1 гл. 6 учебника).

Многие институты этой формы уголовного судопроизводства оказались крайне "живучими". О них не раз "вспоминали" и в ХХ веке, особенно там, где возникали диктаторские или тоталитарные режимы, использовавшие жесткие средства борьбы с инакомыслием и непослушанием. Их рудименты (стремление формализовать доказательственную ценность отдельных источников доказательств, придание явно завышенного значения признанию обвиняемым своей вины, установление априорных формализованных критериев допустимости доказательств, ограничивающих возможности для свободной их оценки судьями и другими должностными лицами, и т.д.) продолжают сосуществовать с современными, прогрессивными процессуальными институтами и в других странах, нередко именуемых "цивилизованными", "с развитыми демократическими традициями" и т.д.

Состязательный процесс, развившийся из обвинительного, на первых порах получил наибольшее распространение в государствах с англосаксонскими правовыми системами.

Его широко пропагандируемая в наши дни т.н. классическая модель (схема) базируется на исходном положении о том, что уголовный процесс - это происходящий в суде спор между государством и гражданином, привлекаемым к уголовной ответственности, что в подобном споре обе стороны наделены равными юридическими возможностями по собиранию, представлению и исследованию доказательств, их анализу, выдвижению уместных для конкретного дела доводов и т.п. По идее, считается, что такими равными возможностями они должны обладать полностью как при судебном разбирательстве дела, так и в ходе его досудебной подготовки (предварительного расследования).

Однако подобная "идиллия" практически возможна лишь на бумаге либо в умах оторванных от жизни людей. Это всего лишь одна из иллюзий. Реально же, как известно, во всех странах и во все времена выявление и собирание доказательств по уголовному делу с момента начала производства и до того, как оно попадет в суд, считались и считаются делом специально подготовленных людей, за которыми стоит государство с его широкими материальными, техническими и организационными ресурсами. Они - должностные лица государственных органов, которых обычно (особенно в странах, живущих по традициям англосаксонского права) никто и ничто не обязывает быть объективными. Их дело - собирание лишь обвинительных данных, поскольку они представляют государство, противостоящее обвиняемому в судебном споре и несущее бремя доказывания его виновности. И это делается, как правило, втайне от преследуемого.

При таком существенном фактическом неравенстве выглядят крайне неправдоподобно утверждения о том, что в состязательном процессе все обвиняемые наделяются равными возможностями с преследующими их государственными чиновниками. Равные возможности могут стать реальностью лишь тогда, когда в единоборстве (состязании) лицом к лицу со следователем или детективом сталкивается тот, кто в состоянии обеспечить значительные расходы по привлечению на свою сторону равноценных этим должностным лицам специалистов, к примеру, частных детективов с соответствующей подготовкой, экспертов и т.д. Но, как известно, достаточными средствами для подобного рода расходов обладают далеко не все, кто оказывается "в объятиях" Фемиды. Нет средств на эти цели в достаточном объеме, разумеется, и у государства.

Суду при разбирательстве дела (спора) в условиях состязательной формы уголовного судопроизводства сравнительно часто теоретики, признающие только т.н. классическую модель состязательности, склонны отводить роль некоего крайне пассивного арбитра. Он-де призван всего лишь бесстрастно и безразлично наблюдать за тем, как соблюдаются вступившими в состязание сторонами правила спора, а равно проверять представленные ими доказательства и определять, которая из них его (спор) выиграла. Но это теоретически.

Фактически суду (судье-профессионалу) отводится значительно более активная роль. Даже в странах, откуда чаще всего приходят рассуждения о пассивной роли суда при разбирательстве уголовных дел, именно суды имеют довольно обширные властные полномочия, связанные с руководством судебными заседаниями, собиранием и исследованием доказательств, принятием соответствующих решений и т.п. И это естественно, ибо суд, как известно, является прежде всего органом государственной власти, на который возлагается вся полнота ответственности за принятие законных, обоснованных и справедливых решений по итогам разбирательства уголовных дел. Чтобы оправдывать такое предназначение, он должен быть активным.

Одной из характерных особенностей системы доказательств и построения доказывания в условиях состязательной формы судопроизводства считается то, что оценка доказательств ставится в зависимость от внутреннего убеждения судей, а не от предустановленных априорно формальных критериев. Однако эта особенность в значительной мере является декларативной, поскольку она не исключает сохранения некоторых, порой весьма существенных, элементов формальных доказательств (придание особого значения признанию обвиняемым своей вины, нормативная фиксация в законах и иных правовых актах критериев допустимости доказательств, "стандартов доказывания" и т.д.).

Исторически эта форма процесса начала формироваться в Англии. Затем ее восприняли в бывших английских колониях, где она в общих чертах существует и в наши дни (например, в США, Канаде, Австралии). Ее влияние наблюдается и в ряде других стран.

Смешанный процесс получил свое наименование благодаря тому, что в нем как бы смешаны, с одной стороны, некоторые элементы инквизиционной формы процесса на досудебных стадиях (почти полное отсутствие гласности, ограниченные возможности обвиняемого защищаться, письменность производства и т. д.), а с другой - состязательной формы процесса при разбирательстве дел в суде (публичность заседаний, обеспечение права подсудимого защищаться самому и иметь защитника, их равноправие с обвинителем, в том числе государственным, оценка доказательств судьями и другими должностными лицами, как правило, по внутреннему убеждению и др.).

Исходным документом, заложившим его основы, по праву считается Уголовно-процессуальный кодекс Франции 1808 г. Впоследствии смешанный процесс пустил глубокие корни и получил свое развитие также в законодательстве других стран (преимущественно континентальной Европы, в частности, Германии, Италии, Австрии, Бельгии). Под влиянием последних во времена колониальных завоеваний он обосновался и в странах Латинской Америки, Юго-Восточной Азии, Африки.

Российский уголовный процесс после судебной реформы 1864 г. сформировался и развивался впоследствии под значительным влиянием того, что существовало в странах континентальной Европы. Его вполне можно относить к смешанной форме, хотя, естественно, под воздействием различного рода "домашних" факторов он по ряду положений приобрел свои особенности и не тождественен полностью, скажем, французскому или германскому уголовному процессу. Не стал он абсолютно похожим и на состязательное судопроизводство, характерное для стран с т.н. англосаксонскими правовыми системами, хотя попытки добиться этого предпринимались многократно, особенно в последние годы в связи с подготовкой и принятием нового УПК

Поиск по сайту: