ОТНОШЕНИЕ К ДРУГИМ ПАРТИЯМ И ГРУППАМ 6 страница

(1907)²⁰³ порицает немецких социал-демократов за игнорирование «национального блага» (438) — со­стоящего в захвате колоний — и хвалит английских рабочих за их «реализм», например, за их борьбу против иммиграции, — Немецкий дипломат Рюдорфер в книге об основах мировой политики²⁰⁴ подчер­кивает общеизвестный факт, что интернационализация капитала нисколько не устраняет обостренной борьбы национальных капиталов за власть, влияние, за «большинство акций» (161), и отмечает, что эта обостренная борьба втягивает рабочих (175). Книга помечена октябрем 1913 г., и автор с полнейшей яс­ностью говорит об «интересах капитала» (157), как причине современных войн, о том, что вопрос о «на­циональной тенденции» становится «гвоздем» социализма (176), что правительствам нечего бояться ин­тернационалистских манифестаций социал-демократов (177), которые на деле становятся все националь-нее (103, ПО, 176). Международный социализм победит, если вырвет рабочих из-под влияния нацио­нальности, ибо одним насилием ничего не сделаешь, но он потерпит поражение, если национальное чув­ство возьмет верх (173—174).

250__________________________ В. И. ЛЕНИН

привилегий «своего» национального капитала, против массы пролетариев, массы тру­дящихся и угнетенных вообще. Во-2-х, идейно-политическое содержание обоих тече­ний одно и то же. В-З-х, в общем и целом старое, свойственное эпохе II Интернациона­ла (1889—1914), деление социалистов на течение оппортунистическое и революцион­ное соответствует новому делению на шовинистов и интернационалистов.

Чтобы убедиться в верности этого последнего положения, надо помнить правило, что в общественной науке (как и в науке вообще) дело идет о массовых явлениях, а не об единичных случаях. Возьмите 10 европейских стран: Германию, Англию, Россию, Италию, Голландию, Швецию, Болгарию, Швейцарию, Францию, Бельгию. В 8 первых странах новое деление социалистов (по интернационализму) соответствует старому (по оппортунизму): в Германии крепость оппортунизма, журнал «Социалистический Еже­месячник» («Sozialistische Monatshefte») стал крепостью шовинизма. Идеи интернацио­нализма поддержаны крайними левыми. В Англии в Британской социалистической партии около Ιη интернационалистов (66 голосов за интернациональную резолюцию против 84, по последним подсчетам), а в блоке оппортунистов (Рабочая партия + Фаби­анцы + Независимая рабочая партия) менее Ιη интернационалистов . В России основное ядро оппортунистов, ликвидаторская «Наша Заря», стало основным ядром шовинистов. Плеханов с Алексинским более шумят, но мы знаем хотя бы по опыту пятилетия 1910— 1914, что они неспособны вести систематическую пропаганду в массах в Рос­сии. Основное ядро интернационалистов в России — «правдизм» и Российская социал-демократическая рабочая фракция, как представитель передовых рабочих, воссоздав­ших партию в январе 1912 года.

Обычно сравнивают одну «Независимую рабочую партию» с «Британской социалистической парти­ей». Это неправильно. Надо брать не организационные формы, а суть дела. Возьмите ежедневные газеты: их было две — одна («Daily Herald») у Британской социалистической партии, другая («Daily Citizen») у блока оппортунистов. Ежедневные газеты выражают фактическую работу пропаганды, агитации, органи­зации.

КРАХ II ИНТЕРНАЦИОНАЛА__________________________ 251

В Италии партия Биссолати и К , чисто оппортунистическая, стала шовинистской. Интернационализм представлен рабочей партией. Массы рабочих за эту партию; оп­портунисты, парламентарии, мелкие буржуа за шовинизм. В Италии можно было в те­чение ряда месяцев свободно делать выбор, и выбор сделан был не случайно, а сооб­разно с различием классового положения массовика-пролетария и мелкобуржуазных слоев.

В Голландии оппортунистическая партия Трульстры мирится с шовинизмом вообще (не надо давать себя в обман тем, что в Голландии мелкие буржуа, как и крупные, осо­бенно ненавидят Германию, способную скорее всего «проглотить» их). Последователь­ных, искренних, горячих, убежденных интернационалистов дала марксистская партия с Гортером и Паннекуком во главе. В Швеции оппортунистский вождь Брантинг возму­щается обвинением немецких социалистов в измене, а вождь левых Хёглунд заявляет, что среди его сторонников есть люди, которые именно так смотрят (см. «Социал-Демократ» № 36). В Болгарии противники оппортунизма, «тесняки», печатно обвиняют германских социал-демократов в своем органе («Новом Времени» ) в «сотворении пакости». В Швейцарии сторонники оппортуниста Грейлиха склонны оправдывать не­мецких социал-демократов (см. их орган, цюрихское «Народное Право»), а сторонники гораздо более радикального Р. Гримма создали из бернской газеты («Berner Tagwacht») орган немецких левых. Исключением являются только две страны из 10, Франция и Бельгия, причем и здесь мы наблюдаем, собственно, не отсутствие интернационали­стов, а чрезмерную (отчасти по причинам вполне понятным) слабость и придавлен­ность их; не забудем, что сам Вальян признавался в «L'Humanité» в получении им от своих читателей писем интернационалистского направления, из коих он ни одного не напечатал полностью!

В общем и целом, если брать течения и направления, нельзя не признать, что именно оппортунистское крыло европейского социализма предало социализм и ушло к шови­низму. Откуда взялась его сила, его кажущееся

252__________________________ В. И. ЛЕНИН

всесилие в официальных партиях? Каутский, который очень хорошо умеет ставить ис­торические вопросы, особенно когда речь идет о древнем Риме и тому подобных, не слишком близких к живой жизни материях, — теперь, когда дело коснулось его самого, лицемерно прикидывается, будто не понимает этого. Но дело яснее ясного. Гигантскую силу оппортунистам и шовинистам дал их союз с буржуазией, правительствами и гене­ральными штабами. У нас в России очень часто забывают об этом и смотрят на дело так, что оппортунисты — часть социалистических партий, что всегда были и будут два крайние крыла в этих партиях, что все дело в избежании «крайностей» и т. д. и т. п., как пишут во всех филистерских прописях.

В действительности формальная принадлежность оппортунистов к рабочим партиям нисколько не устраняет того, что они являются — объективно — политическим отря­дом буржуазии, проводниками ее влияния, агентами ее в рабочем движении. Когда ге­ростратовски знаменитый оппортунист Зюдекум наглядно продемонстрировал эту со­циальную, классовую истину, многие добрые люди ахнули. Французские социалисты и Плеханов стали показывать пальцами на Зюдекума, — хотя стоило бы Вандервельде, Самба и Плеханову взглянуть в зеркало, чтобы увидать именно Зюдекума, с чуточку иным национальным обличьем. Немецкие цекисты («форштанд»), которые хвалят Ка­утского и которых хвалит Каутский, поспешили осторожно, скромно и вежливо заявить (не называя Зюдекума), что они «несогласны» с линией Зюдекума.

Это смешно, ибо на деле в практической политике германской социал-демократической партии один Зюдекум оказался в решающий момент сильнее сотни Гаазе и Каутских (как одна «Наша Заря» сильнее всех течений брюссельского блока, боящихся раскола с нею).

Почему? Да именно потому, что за спиной Зюдекума стоит буржуазия, правительст­во и генеральный штаб великой державы. Политику Зюдекума они поддерживают ты­сячами способов, а политику его противников пресекают всеми средствами вплоть до тюрьмы и

КРАХ II ИНТЕРНАЦИОНАЛА__________________________ 253

расстрела. Голос Зюдекума разносится буржуазной печатью в миллионах экземпляров газет (как и голос Вандервельде, Самба, Плеханова), а голоса его противников нельзя услышать в легальной печати, ибо на свете есть военная цензура!

Все соглашаются, что оппортунизм — не случайность, не грех, не оплошность, не измена отдельных лиц, а социальный продукт целой исторической эпохи. Но не все вдумываются в значение этой истины. Оппортунизм выращен легализмом. Рабочие партии эпохи 1889—1914 годов должны были использовать буржуазную легальность. Когда наступил кризис, надо было перейти к нелегальной работе (а такой переход не­возможно сделать иначе, как с величайшей энергией и решительностью, соединенными с целым рядом военных хитростей). Чтобы помешать этому переходу, достаточно одно­го Зюдекума, ибо за него весь «старый мир», говоря историко-философски, — ибо он, Зюдекум, всегда выдавал и всегда выдаст буржуазии все военные планы ее классового врага, говоря практически-политически.

Это — факт, что вся немецкая социал-демократическая партия (и то же относится к французам и т. д.) делает только то, что приятно Зюдекуму, или что может быть тер­пимо Зюдекумом. Ничего иного нельзя делать легально. Все, что делается честного, действительно социалистического, в германской социал-демократической партии, де­лается против ее центров, в обход ее ЦК и ее ЦО, делается с нарушением организаци­онной дисциплины, делается фракционно от имени анонимных новых центров новой партии, как анонимно, например, воззвание немецких «левых», напечатанное в «Berner Tagwacht» от 31 мая т. г.²⁰⁶. Фактически растет, крепнет, организуется новая партия, действительно рабочая, действительно революционно-социал-демократическая, а не старая, гнилая, национал-либеральная партия Легина — Зюдекума — Каутского — Гаа­зе — Шейдемана и К⁰*.

Крайне характерно то, что произошло перед историческим голосованием 4-го августа. Официальная партия набросила на это покрывало казенного лицемерия: большинство решило и все голосовали, как один человек, за. Но Штребель в журнале «Die Internationale» разоблачил лицемерие и рассказал правду.

254__________________________ В. И. ЛЕНИН

Поэтому такую глубокую историческую правду выболтал нечаянно оппортунист Monitor в консервативном «Прусском Ежегоднике» , когда заявил, что оппортунистам (читай: буржуазии) вредно было бы, если бы теперешняя социал-демократия поправе­ла, — ибо тогда рабочие ушли бы от нее. Оппортунистам (и буржуазии) нужна именно теперешняя партия, соединяющая правое и левое крыло, официально представляемая Каутским, который все на свете сумеет примирить гладкими и «совсем марксистскими» фразами. На словах социализм и революционность — для народа, для массы, для рабо­чих; на деле — зюдекумовщина, т. е. присоединение к буржуазии в момент всякого серьезного кризиса. Мы говорим: всякого кризиса, ибо не только по случаю войны, но и по случаю всякой серьезной политической стачки и «феодальная» Германия, и «сво­бодно-парламентарная» Англия или Франция немедленно введут, под тем или иным на­званием, военные положения. В этом не может сомневаться ни один человек, находя­щийся в здравом уме и твердой памяти.

Отсюда вытекает ответ на поставленный выше вопрос: как бороться с социал-шовинизмом? Социал-шовинизм есть оппортунизм, настолько созревший, настолько окрепнувший и обнаглевший за длинную эпоху сравнительно «мирного» капитализма, настолько определившийся идейно-политически, настолько тесно сблизившийся с бур­жуазией и правительствами, что нельзя мириться с нахождением такого течения внут­ри социал-демократических рабочих партий. Если можно еще мириться с тонкими и слабыми подошвами, когда ходить приходится по культурным тротуарам маленького провинциального города, то нельзя обойтись без

В социал-демократической фракции было две группы, пришедшие с готовым ультиматумом, т. е. с фракционным, т. е. с раскольническим решением. Одна группа, оппортунистов, около 30 человек, реши­ла — во всяком случае голосовать за; другая, левая, около 15 человек, решила — менее твердо — голосо­вать против. Когда не имеющий никакой твердой позиции «центр» или «болото» голоснул с оппортуни­стами, левые оказались разбитыми наголову и... подчинились! «Единство» германской социал-демократии есть сплошное лицемерие, прикрывающее фактически неизбежное подчинение ультимату­мам оппортунистов.

КРАХ II ИНТЕРНАЦИОНАЛА__________________________ 255

толстых и подбитых гвоздями подошв, идя в горы. Социализм в Европе вышел из ста­дии сравнительно мирной и ограниченной тесными национальными пределами. Он во­шел с войной 1914—1915 гг. в стадию революционных действий, и полный разрыв с оппортунизмом, изгнание его из рабочих партий назрели безусловно.

Разумеется, из этого определения задач, которые ставит перед социализмом новая эпоха его мирового развития, не вытекает еще непосредственно, с какой именно быст­ротой и в каких именно формах пойдет в отдельных странах процесс отделения рабо­чих революционно-социал-демократических партий от мелкобуржуазно-оппортунистических. Но отсюда вытекает необходимость ясно сознать, что такое отде­ление неизбежно, и именно под этим углом зрения направлять всю политику рабочих партий. Война 1914—1915 гг. есть такой великий перелом истории, что отношение к оппортунизму не может остаться старым. Нельзя сделать небывшим того, что было, нельзя вычеркнуть ни из сознания рабочих, ни из опыта буржуазии, ни из политических приобретений нашей эпохи вообще, того факта, что оппортунисты в момент кризиса оказались ядром тех элементов внутри рабочих партий, которые перешли на сторону буржуазии. Оппортунизм — если говорить в общеевропейском масштабе — был, так сказать, в юношеском состоянии до войны. С войной он окончательно возмужал, и его нельзя сделать опять «невинным» и юным. Созрел целый общественный слой парла­ментариев, журналистов, чиновников рабочего движения, привилегированных служа­щих и некоторых прослоек пролетариата, который сросся со своей национальной бур­жуазией и которого вполне сумела оценить и «приспособить» эта буржуазия. Ни по­вернуть назад, ни остановить колеса истории нельзя — можно и должно безбоязненно идти вперед, от приготовительных, легальных, плененных оппортунизмом, организа­ций рабочего класса к революционным, умеющим не ограничиваться легальностью, способным обезопасить себя от оппортунистской измены, организациям

256__________________________ В. И. ЛЕНИН

пролетариата, вступающего в «борьбу за власть», в борьбу за свержение буржуазии.

Отсюда видно, между прочим, как неправильно смотрят на дело те, кто ослепляет свое сознание и сознание рабочих вопросом, как быть с такими-то виднейшими автори­тетами II Интернационала, с Гедом, Плехановым, Каутским и т. д. В действительности тут нет никакого вопроса: если эти лица не поймут новых задач, им придется остаться в стороне или пребывать в плену у оппортунистов, в каком они находятся в данное вре­мя. Если эти лица освободятся из «плена», едва ли встретятся политические препятст­вия к их возвращению в лагерь революционеров. Во всяком случае нелепо заменять во­прос о борьбе течений и смене эпох рабочего движения вопросом о роли отдельных лиц.

VIII

Легальные массовые организации рабочего класса являются едва ли не важнейшим отличительным признаком социалистических партий эпохи II Интернационала. В гер­манской партии они были всего сильнее, и здесь война 1914—1915 гг. создала перелом всего более острый, поставила вопрос всего более ребром. Ясно, что переход к револю­ционным действиям означал роспуск легальных организаций полицией, и старая пар­тия, от Легина до Каутского включительно, принесла в жертву революционные цели пролетариата сохранению теперешних легальных организаций. Сколько бы ни отрица­ли этого, факт налицо. За чечевичную похлебку теперешним полицейским законом раз­решенных организаций продали право пролетариата на революцию.

Возьмите брошюру Карла Легина, вождя социал-демократических профессиональ­ных союзов Германии: «Почему чиновники профессиональных союзов должны прини­мать больше участия во внутренней жизни партии?» (Берлин, 1915). Это — доклад, прочтенный автором 27 января 1915 г. перед собранием чиновников профессионально­го движения. Легин прочитал в своем

КРАХ II ИНТЕРНАЦИОНАЛА__________________________ 257

докладе и перепечатал в брошюре один интереснейший документ, который иначе нико­гда не пропустила бы военная цензура. Этот документ — так называемый «материал для референтов округа Нидербарним» (предместья Берлина) — есть изложение взгля­дов левых немецких социал-демократов, их протест против партии. Революционные социал-демократы — говорится в этом документе — не предвидели и не могли предви­деть одного фактора, именно:

«Что вся организованная сила германской социал-демократической партии и профессиональных сою­зов встала на сторону ведущего войну правительства, вся эта сила была употреблена в целях подавления революционной энергии масс» (стр. 34 брошюры Легина).

Это — безусловная правда. Правда и следующее утверждение того же документа:

«Голосование социал-демократической фракции 4-го августа означало, что другой взгляд, даже если бы он глубоко коренился в массах, мог бы проложить себе дорогу только не под руководством испытан­ной партии, а лишь против воли партийных инстанций, лишь под условием преодоления сопротивления партии и профессиональных союзов» (там же).

Это — безусловная истина.

«Если бы социал-демократическая фракция 4-го августа выполнила свой долг, тогда, вероятно, внеш­няя форма организации была бы уничтожена, но дух остался бы, тот дух, который одушевлял партию во время исключительного закона и помог ей преодолеть все трудности» (там же).

В брошюре Легина отмечается, что та компания «вождей», которую он собрал слу­шать свой доклад и которая называется руководителями, чиновниками профессиональ­ных союзов, хохотала, слушая это. Им смешна мысль о том, что можно и должно соз­дать нелегальные (как при исключительном законе) революционные организации в мо­мент кризиса. А Легин, как вернейший сторожевой пес буржуазии, бил себя в грудь и восклицал:

«Это — явно анархическая мысль: взорвать организации, чтобы вызвать решение вопроса массами. Для меня нет никакого сомнения, что эта идея анархическая».

258__________________________ В. И. ЛЕНИН

«Верно!» кричали хором (там же, стр. 37) лакеи буржуазии, именующие себя вождя­ми социал-демократических организаций рабочего класса.

Поучительная картина. Люди развращены и отуплены буржуазной легальностью до того, что не могут даже понять мысли о необходимости других организаций, нелегаль­ных, для руководства революционной борьбой. Люди дошли до того, что вообразили себе, будто легальные союзы, по полицейским разрешениям существующие, есть пре­дел, его же не прейдеши, — будто мыслимо вообще сохранение таких союзов в эпоху кризиса, как руководящих союзов! Вот вам живая диалектика оппортунизма: простой рост легальных союзов, простая привычка туповатых, но добросовестных филистеров ограничиваться ведением конторских книг, привели к тому, что в момент кризиса эти добросовестные мещане оказались предателями, изменниками, душителями революци­онной энергии масс. И это не случайность. Перейти к революционной организации не­обходимо, этого требует изменившаяся историческая ситуация, этого требует эпоха ре­волюционных действий пролетариата, — но переход этот возможен только через голо­вы старых вождей, душителей революционной энергии, через голову старой партии, пу­тем разрушения ее.

А контрреволюционные мещане, разумеется, вопят: «анархизм!» — как оппортунист Эд. Давид вопил об «анархизме», разнося Карла Либкнехта. Честными социалистами остались, видимо, в Германии лишь те вожди, которых оппортунисты бранят за анар­хизм...

Возьмем современное войско. Вот — один из хороших образчиков организации. И хороша эта организация только потому, что она — гибка, умея вместе с тем миллионам людей давать единую волю. Сегодня эти миллионы сидят у себя по домам, в разных концах страны. Завтра приказ о мобилизации — и они собрались в назначенные пунк­ты. Сегодня они лежат в траншеях, лежат иногда месяцами. Завтра они в другом поряд­ке идут на штурм. Сегодня они проявляют чудеса, прячась от пуль и от шрапнели. Зав­тра они проявляют чудеса в открытом бою. Сегодня их передовые отряды кладут

КРАХ II ИНТЕРНАЦИОНАЛА__________________________ 259

мины под землей, завтра они передвигаются на десятки верст по указаниям летчиков над землей. Вот это называется организацией, когда во имя одной цели, одушевленные одной волей, миллионы людей меняют форму своего общения и своего действия, ме­няют место и приемы деятельности, меняют орудия и оружия сообразно изменяющим­ся обстоятельствам и запросам борьбы.

То же самое относится к борьбе рабочего класса против буржуазии. Сегодня нет на­лицо революционной ситуации, нет условий для брожения в массах, для повышения их активности, сегодня тебе дают в руки избирательный бюллетень — бери его, умей ор­ганизоваться для того, чтобы бить им своих врагов, а не для того, чтобы проводить в парламент на теплые местечки людей, цепляющихся за кресло из боязни тюрьмы. Зав­тра у тебя отняли избирательный бюллетень, тебе дали в руки ружье и великолепную, по последнему слову машинной техники оборудованную скорострельную пушку, — бери эти орудия смерти и разрушения, не слушай сентиментальных нытиков, боящихся войны; на свете еще слишком много осталось такого, что должно быть уничтожено ог­нем и железом для освобождения рабочего класса, и, если в массах нарастает злоба и отчаяние, если налицо революционная ситуация, готовься создать новые организации и пустить в ход столь полезные орудия смерти и разрушения против своего правитель­ства и своей буржуазии.

Это не легко, слов нет. Это потребует трудных подготовительных действий. Это по­требует тяжелых жертв. Это — новый вид организации и борьбы, которому тоже надо научиться, а наука не дается без ошибок и поражений. Этот вид классовой борьбы от­носится к участию в выборах, как штурм относится к маневрам, маршам или к лежанию в траншеях. Этот вид борьбы становится в истории на очередь дня очень не часто, — зато его значение и его последствия простираются на десятилетия. Те дни, когда можно и должно поставить в порядок борьбы такие приемы ее, равняются 20-летиям других исторических эпох.

260__________________________ В. И. ЛЕНИН

... Сопоставьте с К. Легином К. Каутского:

«Пока партия была мала, — пишет он, — всякий протест против войны действовал в пропагандист­ском отношении, как мужественный поступок... поведение русских и сербских товарищей в последнее время встретило всеобщее признание. Чем сильнее становится партия, тем больше переплетаются в мо­тивах ее решений пропагандистские соображения с учетом практических последствий, тем труднее ста­новится отдать должное в равной мере мотивам обоего рода, а между тем нельзя пренебрегать ни теми ни другими. Поэтому, чем сильнее мы становимся, тем легче возникают разногласия между нами при всякой новой, сложной ситуации» («Интернациональность и война», стр. 30).

От легиновских рассуждений эти рассуждения Каутского отличаются только лице­мерием и трусостью. Каутский, по сути дела, поддерживает и оправдывает подлое от­речение Легинов от революционной деятельности, но делает это исподтишка, не выска­зываясь определенно, отделываясь намеками, ограничиваясь поклонами и в сторону Легина и в сторону революционного поведения русских. Такое отношение к револю­ционерам мы, русские, привыкли встречать только у либералов: либералы всегда гото­вы признать «мужество» революционеров, но вместе с тем ни за что не откажутся они от своей архиоппортунистической тактики. Революционеры, уважающие себя, не при­мут «выражения признательности» от Каутского, а отвергнут с негодованием подобную постановку вопроса. Если налицо не было революционной ситуации, если не обяза­тельно было проповедовать революционные действия, тогда поведение русских и сер­бов неверно, тогда их тактика неправильна. Пусть же такие рыцари, как Легин и Каут­ский, имеют хоть мужество своего мнения, пусть скажут это прямо.

Если же заслуживает «признания» тактика русских и сербских социалистов, тогда непозволительно, преступно оправдывать противоположную тактику «сильных» пар­тий, немецкой и французской и т. д. Посредством намеренно неясного выражения: «практические последствия», Каутский прикрыл ту простую истину, что большие и сильные партии испугались роспуска их организаций, захвата их касс, ареста их вождей прави-

КРАХ II ИНТЕРНАЦИОНАЛА__________________________ 261

тельством. Это значит, что Каутский оправдывает измену социализму соображением о неприятных «практических последствиях» революционной тактики. Разве это не про­ституирование марксизма?

Нас арестовали бы — заявил, говорят, на рабочем собрании в Берлине один из голо­совавших 4-го августа за кредиты социал-демократических депутатов. А рабочие кри­чали ему в ответ: «ну, что же тут было бы дурного?».

Если нет другого сигнала для передачи рабочим массам и Германии и Франции рево­люционного настроения и мысли о необходимости готовить революционные действия, то арест депутата за смелую речь сыграл бы полезную роль, как призывный клич для объединения в революционной работе пролетариев разных стран. Такое объединение нелегко: тем обязательнее было именно стоящим наверху, видящим всю политику, де­путатам взять на себя почин.

Не только при войне, но, безусловно, при всяком обострении политического поло­жения, не говоря уже о каких-либо революционных действиях масс, правительство са­мой свободной буржуазной страны всегда будет грозить распущением легальных орга­низаций, захватом касс, арестом вождей и прочими такого же рода «практическими по­следствиями». Как же быть? Оправдывать ли на этом основании оппортунистов, как делает Каутский? Но это значит освящать превращение социал-демократических пар­тий в национал-либеральные рабочие партии.

Для социалиста вывод может быть только один: чистый легализм, только-легализм «европейских» партий изжил себя и превратился, в силу развития капитализма доимпе­риалистической стадии, в основу буржуазной рабочей политики. Необходимо допол­нить его созданием нелегальной базы, нелегальной организации, нелегальной социал-демократической работы, не сдавая при этом ни единой легальной позиции. Как имен­но это сделать, — покажет опыт, была бы охота вступить на этот путь, было бы созна­ние необходимости его. Революционные социал-демократы России в 1912—

262__________________________ В. И. ЛЕНИН

1914 гг. показали, что эта задача разрешима. Рабочий депутат Муранов, лучше других державшийся на суде и отправленный царизмом в Сибирь, показал наглядно, что кроме парламентаризма министериабелъного (от Гендерсона, Самба, Вандервельде до Зюде-кума и Шейдемана, которые тоже «министериабельны» вполне и вполне, их только дальше передней не пускают!) есть еще парламентаризм нелегальный и революционный. Пусть Косовские и Потресовы восхищаются «европейским» парламентаризмом лакеев или мирятся с ним, — мы не устанем твердить рабочим, что такой легализм, такая со­циал-демократия Легинов, Каутских, Шейдеманов заслуживает лишь презрения.

IX

Подведем итоги.

Крах II Интернационала выразился всего рельефнее в вопиющей измене большинст­ва официальных социал-демократических партий Европы своим убеждениям и своим торжественным резолюциям в Штутгарте и Базеле. Но этот крах, означающий полную победу оппортунизма, превращение социал-демократических партий в национал-либеральные рабочие партии, есть лишь результат всей исторической эпохи II Интер­национала, конца XIX и начала XX века. Объективные условия этой эпохи — переход­ной от завершения в Западной Европе буржуазных и национальных революций к нача­лу социалистических революций — порождали и питали оппортунизм. В одних странах Европы мы наблюдаем за это время раскол в рабочем и социалистическом движении, идущий — в общем и целом — именно по линии оппортунизма (Англия, Италия, Гол­ландия, Болгария, Россия), в других длительную и упорную борьбу течений по той же линии (Германия, Франция, Бельгия, Швеция, Швейцария). Кризис, созданный великой войной, сорвал покровы, отмел условности, вскрыл нарыв, давно уже назревший, и по­казал оппортунизм в его истинной роли, как союзника буржуазии. Полное, организаци­онное, отделение от рабочих партий

КРАХ II ИНТЕРНАЦИОНАЛА__________________________ 263

этого элемента стало необходимым. Империалистская эпоха не мирится с сосущество­ванием в одной партии передовиков революционного пролетариата и полумещанской аристократии рабочего класса, пользующейся крохами от привилегий «великодержав­ного» положения «своей» нации. Старая теория об оппортунизме, как «законном оттен­ке» единой, чуждой «крайностей», партии превратилась теперь в величайший обман рабочих и величайшую помеху рабочему движению. Не так страшен и вреден откры­тый оппортунизм, отталкивающий от себя сразу рабочую массу, как эта теория золотой середины, оправдывающая марксистскими словечками оппортунистическую практику, доказывающая рядом софизмов несвоевременность революционных действий и проч. Виднейший представитель этой теории и вместе с тем виднейший авторитет II Интер­национала, Каутский, проявил себя первоклассным лицемером и виртуозом в деле про­ституирования марксизма. В миллионной немецкой партии не осталось сколько-нибудь честных и сознательных и революционных социал-демократов, которые бы не отвора­чивались с негодованием от такого «авторитета», пылко защищаемого Зюдекумами и Шейдеманами.

Поиск по сайту: