Издательство «Зильбершнурр»

Элизабет Кюблер-Росс

Жизнь, смерть и жизнь после смерти. Что нам известно?

Введение

Швейцарский врач Элизабет Кюблер-Росс (1926–2004), которая долгие годы проработала во многих больницах и университетах Соединенных Штатов Америки, достигла в области исследования смерти большой известности. Написанные доктором Кюблер-Росс книги стали образцовыми учебниками для врачей и медицинских сестер на ее новой родине. Ею восхищались и ее почитали, и нельзя было найти в мире ни одного такого второго ученого, который получил бы столько почетных докторских мантий в награду за свои достижения. Много сотен часов она провела около постелей смертельно больных и описала их поведение, создав теорию о пяти стадиях умирания. Пока она лишь фиксировала и публиковала все, что ее пациенты переживали до того момента, когда констатировалась смерть, Элизабет находила одобрение у коллег. Но когда доктор Кюблер-Росс стала читать доклады и давать интервью, описывая внетелесные переживания, известные ей по рассказам умирающих, которые она и сама могла подтвердить благодаря собственному подобному опыту, когда она отказалась рассматривать происходящее только как галлюцинации, многие коллеги отвернулись от нее и объявили швейцарского ученого «сумасшедшей».

Никто не мог поверить, что она посвятила себя такой «несерьезной» исследовательской области — вопросу жизни после смерти. Материалистическое мышление и связанное с ним понимание тела как суммы атомов отрицает подобное явление: со смертью тела душа человека и его «Я» должны считаться исчезнувшими. То, что доктор Элизабет Кюблер-Росс не прекратила свою работу, в которой она переступила границы предположительно поддающегося исследованию, а несмотря на все враждебное к себе отношение мужественно продолжала рассказывать о наблюдениях и следующих из них заключениях, многим казалось изменой безупречной репутации ученого. Доктор Росс высказала в одном из интервью следующую мысль: «По моему мнению, тот по-научному честен, кто записывает то, что обнаружил, и представляет, какой вывод из этого можно будет сделать. Нужно было проявлять полное недоверие ко мне и обвинять меня прямо-таки в профанации науки тогда, когда я публиковала лишь то, что одобряется общим мнением. Я не стремилась переубедить людей или полностью обратить их в свою веру. Мою задачу я вижу главным образом в том, чтобы передавать дальше полученную в результате исследований информацию. Те, кто к этому готовы, будут доверять мне. А те, кто не готовы, будут, кичась всезнайством, искать возражения».

В то время как эта исследовательница уже более десятилетия была знаменитостью в Америке, большой интерес вызвали ее публикации, появившиеся в немецкоговорящем пространстве — в издательстве «Кройц» в Штутгарте. Но только две выпущенные Гюнтером Роллингом телевизионные передачи представили самого автора, ее деятельность и мышление широкой публике. Швейцарским телезрителям, кроме того, посчастливилось видеть ее интервью с католическим теологом Хансом Кюнгом.

В обеих передачах доктор Кюблер-Росс высказала убеждения, полученные в результате собственных научных исследований: «Смерть — это лишь переход в другую форму жизни, на иную частоту» и «Момент смерти — это совершенно неповторимое, прекрасное, освобождающее переживание, через которое проходят без страха и трудностей». Таких позитивных высказываний о смерти телезрители никогда еще не слышали ни от одного медика. И когда доктора Росс спросили, боится ли смерти она сама, она, не задумываясь, ответила: «Нет, совсем нет, я встречу ее с радостью». Для нее исследование вопросов, связанных со смертью, означало не бегство от жизни, а совсем обратное. Включение смерти в круг своих размышлений позволяет человеку жить более осознанно и более сконцентрировано и предостерегает от того, «чтобы слишком много времени тратить на то, что не является важным».

Смерть, представляемую нашими современниками ужасным призраком, о котором лучше ничего не знать, которую стремились вытеснить из сознания как врага жизни, лишилась теперь своего пугающего ореола. И вызвала исследовательский интерес у энергичного и жизнерадостного врача, обнаружившего во время своих исследований, что мы, собственно, вовсе не должны бояться смерти, так как смерть это не конец, а, скорее всего, «прекрасное начало».

В интервью, которое транслировало швейцарское телевидение, профессор Ханс Кюнг подчеркнул значение деятельности этой мужественной женщины, когда говорил о том, что не только теологи, но и «бесчисленное количество людей» ей «бесконечно благодарны». Она первой начала обсуждать вопросы смерти и тем самым «нарушила табуизированность» этой темы. Вследствие чего медицина стала «опять открыта для этого вопроса». Наша жизнь в земном теле, как признала Элизабет Кюблер-Росс в той же самой передаче, это лишь «совсем, совсем маленькая часть нашего существования». Материалистически направленная наука заблуждается, ограничиваясь понятием единственности жизни, в большей степени эта жизнь лишь крохотная часть нашего общего индивидуального существования, которое после окончания идет дальше в заранее определенном порядке.

Разве не утешительно знать, что с нашей земной смертью не просто «все закончится», а нам еще предстоит много удивительного? Эта книга рассказывает, как Элизабет Кюблер-Росс пришла к своим взглядам и убедилась в наличии жизни после смерти. Также вы узнаете о тех переживаниях, которые непосредственно следуют за этим событием.

Нашему издательству было разрешено подготовить сборник на тему «Жизнь после смерти», состоящий из докладов Элизабет Кюблер-Росс. Для осуществления этого замысла мы прибегли к трем источникам. В первом случае речь идет о сделанном в Швейцарии докладе под названием «Жизнь и умирание», который мы воспроизводим фрагментарно, чтобы не опережать по содержанию следующие части. За ним следует второй доклад, сделанный в 1977 году в Сан-Диего, Калифорния, под названием «Смерти нет». И завершает книгу третья и последняя часть — перевод учебной кассеты, которую автор наговорила в 1980 году и которой она дала название «Жизнь, смерть и жизнь после смерти».

Издательство «Зильбершнурр»

Жизнь и умирание

Многие люди говорят: «Доктор Росс видела слишком много умирающих. Немудрено, что у нее появились некоторые странности». Мнение, которое складывается у других людей, — их проблема, а не ваша. Важно помнить об этом. Даже если у вас чистая совесть, и вы делаете свою работу с любовью, вы все равно можете столкнуться с унижениями и попытками осложнить вашу жизнь… А десять лет спустя получить восемнадцать почетных докторских званий за ту же самую работу. Такова история моей жизни.

Если провести долгие годы возле постелей умирающих детей и стариков, если слушать и действительно слышать их, то начинаешь замечать, что они предчувствуют момент приближения смерти. Однажды кто-то из них захочет попрощаться с вами, хотя вы не думали, что его черед может наступить так скоро. Если вы не отвергнете слова пациента, а останетесь рядом, тогда умирающий расскажет вам обо всем, чем хочет поделиться. И тогда после его смерти у вас останется хорошее, светлое чувство и осознание того, что вы, возможно, единственный человек, который воспринял его слова всерьез.

Во всем мире мы изучили двадцать тысяч случаев, когда после констатации клинической смерти человек был возвращен к жизни. Некоторые пришли в себя абсолютно естественным образом, другие — благодаря реанимационным мероприятиям.

Я хочу рассказать вам о том, что именно происходит с человеком в момент смерти. Это всеобщее переживание, не зависящее от того, кто вы — австралийский абориген, индус, мусульманин, христианин или неверующий, оно не зависит от возраста и экономического статуса. Речь идет о таком же неотъемлемом человеческом переживании, как и процесс рождения.

Околосмертные переживания почти идентичны рождению — рождению в другое существование. Это достаточно легко доказуемо. Две тысячи лет подряд нас просили «верить» в потусторонние вещи. Для меня это больше не вопрос веры, а вопрос знания. И я заявляю: вы можете познать все, что предположительно относится к этому знанию. Если вы не хотите слышать ни о чем подобном, это не играет абсолютно никакой роли. Когда умрете, вы все узнаете, так или иначе. И я встречу на другой стороне всех тех, кто сейчас говорит обо мне: «Бедная доктор Росс!»

В момент смерти наше сознание проходит три фазы. Думаю вам будут понятны образы, которые я использую, беседуя с совсем маленькими умирающими детьми. Телесная смерть подобна явлению, которое можно наблюдать при выходе бабочки из кокона. Кокон вместе с личинкой — это временное человеческое тело. Но оно не идентично вам, оно — только временный дом, как я это себе представляю. Смерть, фигурально выражаясь, — это переезд в лучший дом.

Как только кокон из-за самоубийства, убийства, инфаркта или из-за хронической болезни, совершенно безразлично из-за чего, непоправимо повреждается, бабочка, то есть душа, освобождается. На этой второй ступени, после того, как — выражаясь символически — бабочка покинет кокон, будут происходить важные события, о которых вам следует знать, чтобы больше не испытывать страха смерти.

На второй ступени вы существуете уже на уровне психической энергии. В первой фазе вы еще нуждаетесь в функционирующем мозге и бодрствующем сознании, чтобы общаться с близкими. Как только, однако, мозг, или кокон, слишком повреждается, у вас, естественно, больше нет бодрствующего сознания. В тот момент, когда оно отсутствует, то есть кокон так поврежден, что вы уже не дышите, но пульс и мозговые волны еще могут быть зарегистрированы, бабочка находится уже снаружи кокона. Это не значит, что вы уже мертвы, просто кокон больше не функционирует.

Покидая кокон, вы попадаете на вторую ступень, которая снабжается психической энергией. Психическая и телесная энергия — это два единственных вида энергии, которыми человек может управлять.

Самый большой подарок, который Бог дал человеку, это свобода воли. И свободная воля присутствует из всех живых существ лишь у человека. При этом у нас есть выбор: использовать доступные энергии негативно или позитивно. Это значит, что обе энергии в соответствующем теле могут иметь как положительный, так и отрицательный заряд. Как только вы становитесь свободной бабочкой, как только душа вышла из тела, вы, прежде всего, замечаете, что «видите» все происходящее вокруг — больничную палату или место несчастного случая. Но вы смотрите на эти процессы не своим земным сознанием, а при помощи нового восприятия. Вы замечаете все, даже в то время, когда у вас больше нет кровяного давления, пульса и дыхания, а в некоторых случаях даже при отсутствии регистрируемых мозговых волн. Вы знаете, что каждый из присутствующих говорит и думает, и как он себя ведет. Затем вы можете очень точно описать, как ваше тело, например, освобождали из разбитого автомобиля. Есть люди, которые называли мне номерные знаки машины скорой помощи, в которой их везли, и даже тех автомобилей, что проезжали мимо. С научной точки зрения нельзя объяснить, как тот, у кого больше не регистрируются мозговые волны, может читать номерные знаки автомобилей. От нас, ученых, требуется покорность. Мы должны смиренно принимать то, что существуют миллионы явлений, которые мы не в состоянии объяснить. Это не означает, что те вещи, которые мы не понимаем, не могут быть реальными.

Если я начну сейчас свистеть в собачий свисток, то вы не сможете это услышать, в отличие от любой собаки. Причина в том, что человеческий слух не приспособлен для восприятия таких высоких частот. Поэтому среднестатистический человек не может увидеть душу, которая только что вышла из тела, в то время как каждая душа может регистрировать земные волны и воспринимать все происходящее на месте несчастного случая или где-то еще.

Очень многие люди во время операции выходят из тела и могут наблюдать за ее ходом. Подобный факт должен осознаваться врачами и медицинскими сестрами. Это значит, что пока пациент находится без сознания, персонал должен говорить только о тех вещах, про которые больной так или иначе мог бы услышать. Печально, когда узнаешь, о чем говорят в присутствии людей, находящихся без сознания, в то время как они могут все это воспринимать.

Также необходимо знать, что, когда вы подходите к постели умирающего отца или матери, которые уже находятся в глубокой коме, они слышат все, что вы говорите. И ни в коем случае не поздно произнести: «Мне очень жаль», «Я тебя люблю» или то, что вы всегда хотели им сказать. Для таких слов вообще никогда не бывает поздно, даже после смерти, так как умершие все еще слышат то, что вы говорите. Вы всегда можете завершить «неоконченные дела», даже если они были отложены на десять или двадцать лет, и тем самым искупить свою вину, чтобы потом вы смогли жить спокойно.

На этой, второй ступени «умерший», если так можно выразиться, замечает, что он стал совершенным. Люди, которые были слепы, могут видеть, глухие и немые опять слышат и говорят. Мои пациенты с рассеянным склерозом, которые могли передвигаться только в инвалидном кресле и имели проблемы с речью, восклицали, чувствуя себя счастливыми после своего возвращения из предсмертного переживания: «Доктор Росс, я опять мог танцевать». Речь идет о тысячах инвалидов, которые, наконец, вновь могли танцевать. Когда они возвращаются, то оказываются, естественно, опять в своем старом, больном теле.

Такие люди понимают, что внетелесное переживание является очень приятным и радостным событием. Маленькие девочки, которые после лечения рака потеряли свои волосы, первым делом говорили мне после подобных переживаний: «У меня опять были мои красивые кудри». Женщины, которым ампутировали грудь, снова чувствовали ее. Они вновь были полноценны. Они были совершенны.

Мои скептически настроенные коллеги говорят: «Речь идет лишь о проекции мечты». Но пятьдесят один процент рассмотренных мною фактов — это внезапные смерти в результате несчастного случая. Для скептиков все это не является доказательством. И чтобы немного успокоить их, мы провели исследование с участием слепых людей, соблюдая следующее условие: принимать во внимание рассказы только тех испытуемых, которые уже минимум десять лет не имели светового восприятия. И эти слепые, которые испытали внетелесные переживания и вернулись назад, могут рассказать вам в деталях, какого цвета была одежда и какие украшения были на вас в тот момент, когда вы присутствовали при его смерти, какой узор был на пуловере или галстуке и так далее. Вы понимаете, что и речи не может быть о том, чтобы подобное можно было нафантазировать. Они могут подробно описать все происходящее, если увидят, что вас не пугает их рассказ. Если вас это все же настораживает, тогда можете прийти ко мне, как приходят те же скептики, которые говорят, что все внетелесные переживания нужно рассматривать только как результат кислородного голодания. Если это так, я буду предписывать всем своим слепым пациентам кислородное голодание. Понимаете о чем я? Если кто-то не готов принять факты, тогда он выступает с тысячью контраргументов. Но это опять-таки его проблема. Вы не должны пытаться обращать в свою веру других людей. Когда они умрут, они все узнают, так или иначе.

Во время второй фазы вы осознаете, что ни один человек не может умереть в одиночестве. Когда он выходит из тела, то находится в том бытии, в котором больше нет времени, там оно просто не существует, так же как там не идет речь о пространстве и расстоянии в привычном смысле, потому что они являются земными феноменами. Например, когда юный американец умирает во Вьетнаме и думает при этом о своей матери в Вашингтоне, то таким образом он преодолевает силой мысли тысячи километров и мгновенно оказывается возле нее. На этой второй ступени расстояния отсутствуют. Подобный феномен имеет место довольно часто: когда кто-то, живущий очень далеко от человека, внезапно оказывался перед ним. И днем позже раздается телефонный звонок или же им приходит телеграмма, в которой сообщается, что встреченный человек умер за сотни или тысячи километров от того места, где его видели. Люди, наблюдающие подобное, естественно, являются сильными интуитами, так как в обычных случаях такие посещения не осознаются.

Ни один человек не может умереть в одиночестве. И не только потому, что рядом находятся близкие, но и потому, что те люди, которые умерли до него и которые относились к нему с теплом и любовью, всегда ждут его. И так как по ту сторону не существует времени, каждый, кто в двадцать лет потерял ребенка, после смерти, наступившей в девяностодевятилетнем возрасте, может встретить его именно ребенком, так как для находящихся там одна минута может равняться ста годам нашего временного бытия.

Когда церковь рассказывает маленьким детям про их ангела-хранителя, это основывается на фактах, подтверждающих, что каждый человек от своего рождения до смерти сопровождается духовными сущностями. У каждого есть такой провожатый, верит он в это или нет, иудей он или католик, или вообще не исповедует никакой религии, это не имеет значения. Так как каждая жизнь безусловно ценна, человек и получает такой подарок — провожатого. Речь идет о том провожатом, которого мои маленькие дети называют «Невидимым другом». Малыши разговаривают со своими «Невидимыми друзьями» и полностью осознают это. Но как только они идут в первый класс, родители говорят им: «Ты уже большой мальчик, идешь в школу. Теперь больше не играй, пожалуйста, в эти детские игры». Так дети забывают, что у них были «Невидимые друзья», до тех пор, пока не оказываются на смертном одре. И тогда умирающая старая женщина внезапно говорит мне: «Он опять здесь… Когда я была совсем маленьким ребенком, он всегда находился около меня. Но я совсем забыла о его существовании». И днем позже она умирает совершенно умиротворенная, потому что тот, с кем она была невероятно счастлива, вновь ее ждет.

Чаще всего вы ожидаете увидеть человека, который относился к вам с наибольшей любовью. Он всегда встречает вас первым. В случаях с совсем маленькими, например, с двух-, трехлетними детьми, чьи дедушки и бабушки, родители, а также остальная знакомая им родня находятся еще на Земле, встречает их, как правило, персональный ангел-хранитель, или же их принимает Иисус или другая значимая с точки зрения религии личность. Я еще ни разу не сталкивалась с тем, чтобы ребенок, крещенный в протестантской вере, в момент смерти видел Деву Марию, в то время как ее видели очень многие дети-католики. Речь здесь идет не о дискриминации, наоборот, вы можете ожидать по ту сторону встречи именно с тем, кто имел для вас наибольшее значение.

Когда на второй ступени вы обретаете вновь возрожденное тело и встречаете своих любимых, то чувствуете, что смерть — это только переход к новой жизни. Телесно-земные формы оставлены позади, потому что они больше вам не понадобятся. Но, прежде чем вы оставите свое тело и примете форму, которой обладают в вечности, вы пройдете через фазу перехода, которая целиком и полностью обусловлена земными и культурными факторами. Речь здесь может идти о прохождении через тоннель или некие врата, или о переходе через мост. Я, как швейцарка, могу пересечь перевал, усыпанный альпийскими цветами. Каждый получает то небо, которое он себе представляет. А для меня, естественно, Швейцария и является этим небом, на котором, само собой разумеется, находятся горы, покрытые прекрасными цветами. Да, я хочу пережить этот переход как преодоление безграничного горного перевала, чьи лужайки так пестры от цветов, что они напоминают мне персидский ковер.

Как только вы проходите насквозь тоннель или пересекаете перевал, в его конце вам навстречу сияет свет. И этот свет белее белого и необыкновенно светел. И по мере приближения к нему вы наполняетесь огромной, неописуемой, безусловной любовью, которую вы не могли себе даже представить. Для этого просто нет слов.

Если у кого-то был предсмертный опыт, тогда он мог рассмотреть этот свет совсем близко. Но должен был немедленно вернуться. Когда вы умрете, я имею в виду — окончательно, связь между коконом и бабочкой, которую можно сравнить с пуповиной («серебряный шнур»), прервется. После этого больше невозможно будет вернуться назад в земное тело. Но и вы в любом случае не захотите обратно, так как ни один человек, который увидел этот свет, больше не стремится назад. И в этом сиянии вы ощутите только понимание и никакого осуждения, вы переживете безусловную любовь, которую вообще нельзя описать словами. И в присутствии того, кого многие люди называют Христом или Богом, Любовью или Светом, вы осознаете, что земная жизнь была ничем иным, как школой, через которую вы должны были пройти, что вы выдерживали определенные экзамены и получили важные знания. Если вы выполнили свою нагрузку и состоялись как личность, то можете вернуться домой.

Многие спрашивают: «Почему должны умирать маленькие дети?» Ответ звучит совсем просто — потому что эти дети за очень краткое время научились тому, чему должны были научиться. Для различных людей предназначены совсем разные уроки. Одному должен научиться каждый, прежде чем он сможет вернуться туда, откуда пришел, — безусловной любви. Если вы этому научитесь и начнете практиковать, значит, вы выдержали самый главный экзамен.

В этом свете, в присутствии Бога, Христа или другой значимой сущности, вы должны еще раз обозреть свою земную жизнь, от самого первого дня и до смерти. Итак, вы уже на третьей ступени. Теперь вы не располагаете сознанием, как на первой ступени, или возможностями восприятия, как на второй. Но теперь вы обладаете знанием. Вы все знаете о каждой мысли, которую вы когда-либо обдумывали, знаете о каждом поступке и каждом слове, которое когда-либо произносили. Вы понимаете все последовательности событий, которые происходили из-за каждой мысли, каждого слова и поступка.

Бог — это безусловная любовь. Во время «ревизии» жизни вы не должны предъявлять ему претензий, вы узнаете, что были сами себе наихудшим врагом, и должны упрекать только себя в том, что оставили неиспользованными так много возможностей для роста. Теперь вы знаете, что тогда, когда дом сгорел или ребенок умер, муж был ранен или вы сами получили инфаркт, что во время всех этих ударов судьбы речь шла о бесчисленных возможностях роста, роста в понимании, в любви, во всех тех вещах, которым мы еще должны учиться. «И вместо того, чтобы использовать предложенные мне шансы, — будете сожалеть вы, — я с каждым разом все больше и больше предавался ожесточению, и моя ярость и негатив возрастали…»

Мы были созданы для совсем простой, красивой, великолепной жизни. И я должна подчеркнуть, что не только в Америке есть покалеченные и покинутые люди, но они есть и в прекрасной Швейцарии. Моим самым большим желанием является, чтобы вы по-другому стали относиться к жизни. Если вы относитесь к человеческой жизни как к созданию Творца, тогда не будете задавать вопрос, стоит ли продлевать чью-то жизнь. Тогда ни один человек не будет спрашивать, можно ли дать кому-нибудь смертельную дозу, чтобы прекратить его страдания. Умирание не должно быть страданием. Медицина на сегодняшний день так фантастична, что мы можем избавить от боли каждого умирающего. Если умирающий не испытывает боли, за ним заботливо ухаживают, и у вас есть мужество забрать его домой — все в порядке! Никто не будет просить вас о передозировке лекарств.

На протяжении последних двадцати лет меня попросил о смертельной инъекции лишь один человек. Я не поняла, чем вызвана его просьба. Села рядом с ним и спросила: «Почему вы этого хотите?» Тогда он открылся мне: «Моя мать, она не может больше видеть мои страдания. И я ей пообещал, что буду просить об уколе». Естественно, потом мы поговорили с матерью и помогли ей. Понимаете, не ненависть привела ее к этому отчаянному желанию, просто она не могла больше переносить все происходящее. Ни один умирающий не будет просить вас о смертельной инъекции, если за ним заботливо ухаживают и помогают завершать его неоконченные дела.

Я хочу доказать, что для многих заболеть раком является удачей. Я не хочу преуменьшать зло, которое сопутствует болезни. Но я хочу обратить внимание на то, что есть вещи, в сто тысяч раз более тяжелые, чем рак. У меня были пациенты с амиотрофическим латеральным склерозом, с такой неврологической болезнью, при которой их парализует от пяток до затылка. Они больше не могут дышать, не могут говорить. Я не знаю, можете ли вы себе представить, как это — быть полностью парализованным. Невозможно писать, ничего нельзя сказать, вообще ничего. Если вы знаете таких людей, сообщите мне о них. Мы располагаем очень полезной языковой доской, которая дает возможность этим больным общаться.

Мое желание таково: дайте людям чуть больше любви. Подумайте о том, что люди, которым вы в этом году подарили лучшие рождественские подарки, часто являются именно теми, кого вы больше всего боитесь или к кому ваши чувства самые негативные. Вы слышите это? Я сомневаюсь, что вам было бы нужно делать кому-то дорогой подарок, если вы вместо этого могли бы его просто безусловно любить. В мире двадцать миллионов детей, которые умирают от голода. Усыновите такого ребенка и делайте остальным меньшие подарки. И думайте также о том, что есть много бедных людей в Восточной Европе. Поделитесь своими благами с ними. И тогда, когда у вас наступят жизненные бури, думайте о том, что они являются подарком, который, возможно, не в этот самый момент, а через десять или двадцать лет обнаружит нечто такое, что даст вам силы и научит вещам, которым вы иначе вообще не научились бы. Если вы — говоря символически — камень, который попал в шлифовальный станок, то зависит полностью от вас самих, будете ли вы им совершенно раздробленны или выйдете оттуда сияющим бриллиантом.

В заключение хочу еще раз заверить, что сидеть у постели умирающих — это подарок, так как умирание не является печальным и страшным явлением, вы можете понять нечто важное и научиться прекрасным, бесценным вещам. И если вы это знание, которое вам передаст умирающий, распространите среди своих детей, внуков, соседей, тогда наш мир вновь станет раем. И я думаю, настало время приступить к этому.

Смерти нет

Долгое время обдумывала то, о чем сейчас хочу поговорить с вами. Я хотела бы рассказать, как удалось двухфунтовому «Ничто» найти свою дорогу в жизни, как я узнала на собственном опыте то, о чем сейчас говорю. И, кроме того, я хочу сказать, и в этом вы сами сможете потом убедиться: земная жизнь, которую вы проживаете в своем физическом теле, лишь очень, очень короткий промежуток времени в пределах общего существования. Однако в рамках всего вашего пути нынешняя жизнь имеет огромное значение, так как вы находитесь здесь по определенной причине, которая целиком и полностью предопределена. Если вы живете правильно, то не должны беспокоиться о смерти, даже если вам остался всего лишь один день. Фактор времени играет совсем незначительную роль, так как он является лишь частью выдуманной людьми концепции.

Правильно жить — означает в полном смысле этого слова учиться любить. Я была накануне очень взволнована, когда один из докладчиков процитировал: «Вера, надежда, любовь; но любовь из них больше»^[1]. В Швейцарии по достижении шестнадцати лет каждый проходит обряд конфирмации и получает изречение из Библии, которое должно сопровождать его по жизни. Так как мы с сестрами были тройней, то искали изречение, которое подошло бы нам всем. Выбрали вышеназванное. И на меня выпало слово «любовь». Поэтому я и должна теперь с вами беседовать о любви. Под любовью я понимаю и жизнь, и смерть, так как они — одно и то же. Я пришла в этот мир как «нежеланный ребенок». Не потому, что мои родители не хотели детей, напротив, они тосковали по девочке, однако по хорошо развитой, десятифунтовой девочке. Они не рассчитывали на тройняшек. Когда я появилась на свет, то весила только два фунта и была очень уродлива. У меня не было волос, и я была для своих родителей, наверное, очень большим разочарованием. Через пятнадцать минут родился второй, и еще через двадцать минут пришел в мир третий ребенок, который весил шесть с половиной фунтов. Наши родители были, наконец, счастливы, но все же они предпочли бы двоих из нас вернуть обратно.

Я верю, что ничто в жизни не бывает случайным. И совершенно точно не случайна данность моего рождения. Мне внушили чувство, что двухфунтовое «ничтожество» должно изо всех сил доказывать — оно достойно того, чтобы жить. Я должна была особенно тяжело работать, подобно слепым, которые верят, что должны трудиться в десять раз усерднее, чтобы не потерять свое рабочее место.

Когда заканчивалась Вторая мировая война, я была очень юной. И чувствовала огромную потребность сделать что-то для этого мира, так ужасно разрушенного войной. Я дала себе клятву, что после окончания войны отправлюсь в Польшу, чтобы там оказывать первую помощь и помогать всем нуждающимся. Я сдержала свое обещание. И там было положено, как я думаю, начало моей дальнейшей работы, которая должна была связать меня с умиранием и смертью.

Я собственными глазами видела концентрационный лагерь. Видела вагоны с детской обувью и такие, которые были битком набиты волосами жертв. Такие волосы транспортировали в Германию, чтобы набивать ими подушки. Если ощутить дух концентрационного лагеря и увидеть крематории собственными глазами, и если при этом быть таким юным, как я тогда, то после подобного переживания невозможно остаться прежней. Антигуманность, которая была мною увидена, существует во всех нас. Каждый из живущих в этом пространстве, способен стать нацистским чудовищем.

С тем, что «черная» сторона есть у каждого из нас, вы должны согласиться. Так же как и каждый в этом пространстве способен стать матерью Терезой, если вы знаете, кого я имею в виду. Это одна из моих главных святых, женщина из Индии, которая подбирает детей и взрослых, умирающих и голодающих на улице. Она убеждена, что стоит жить для тех, кого она сможет обнять хотя бы на пять минут и охватить своей любовью. Это удивительная человеческая душа. Я желала бы, чтобы вы имели возможность встретить ее. (Я знакома с ней.)

До того, как приехать в Америку, я работала в Швейцарии сельским врачом и вряд ли была очень счастлива. Я, собственно, подготавливала мою жизнь к тому, чтобы ехать в Индию и там — как Альберт Швейцер в Африке — работать врачом. Однако за два месяца до запланированного отъезда мне сообщили, что «индийский» проект рухнул. И вместо джунглей Индии я приземлилась в каменных джунглях Нью-Йорка после того, как вышла замуж за американца, который привез меня туда, где я меньше всего мечтала оказаться. И это также не было случайностью. Легко переехать в город, который любишь. Но переехать в город, к которому не чувствуешь совсем никакой тяги, это экзамен, необходимый для того, чтобы твердо уяснить: действительно ли человек занимается тем, что он считает целью своей жизни.

Я получила должность врача-психиатра в государственном госпитале Манхэттена, который представлял собой ужасное место. Я тогда мало разбиралась в психиатрии и чувствовала себя очень одинокой и жалкой. Кроме того, мне не хотелось делать несчастным еще и своего мужа. Тогда я целиком и полностью посвятила себя пациентам. Я идентифицировала себя с их неудачами, одиночеством и отчаянием. И однажды пациенты начали доверять мне и делиться своими чувства. И внезапно я заметила, что не одинока. Два года я не занималась ничем другим, как только жила и работала с этими пациентами. Чтобы разделить их одиночество, я праздновала с ними каждый праздник, была ли это Ханука, Рождество, Песах или Пасха. Я знала, как уже было сказано, мало о психиатрии, особенно о теоретической стороне вопроса, которая в моей работе врача была мне действительно необходима. Мы с пациентами из-за моего недостаточного знания языка вряд ли хорошо понимали друг друга, но испытывали взаимную привязанность. Да, мы действительно любили друг друга. По прошествии двух лет девяносто четыре процента всех моих пациентов были выписаны из госпиталя и смогли жить самостоятельно. Многие из них занялись собственным делом и стали вполне приспособленными к жизни людьми. Речь идет о так называемых «безнадежных шизофрениках»!

Я пытаюсь вам объяснить, что, хотя знание необходимо, одно оно никому не может помочь. Если вы не будете применять ваш разум и сердце, то не поможете ни единой человеческой душе. Эту правду я узнала от одного так называемого «безнадежного душевнобольного». Во время всей моей работы с пациентами, были ли то хронические шизофреники, дети с сильной задержкой развития или умирающие, я обнаружила, что каждый из них исполняет свою миссию. Каждый из этих больных мог не только учиться и принимать от вас помощь, но и мог сам стать вашим учителем. Это относится как к душевнобольным детям, которые имеют уровень развития шестимесячных, так и к безнадежным шизофреникам, которые на первый взгляд могли казаться подобными животным. Но все же лучшими учителями в этом мире являются умирающие пациенты.

Умирающие, если найти время посидеть у их постели, обучат нас фазам умирания. Мы видим, как они проходят через стадии ярости, отчаяния и торга, спорят с Богом и даже отказываются от него на некоторое время. Они ведут переговоры с Ним и впадают затем в тяжелейшую депрессию. Но если преданный человек помогает им с любовью, тогда умирающие могут достигнуть состояния принятия. Но все это не имеет ничего общего с собственно фазами умирания. Мы называем их «фазами умирания» из-за недостатка лучшего описания. Если человек теряет друга или подругу, если он теряет работу, или если ему нужно оставить дом, в котором были поведены пятьдесят лет жизни, или он лишается своего волнистого попугайчика или контактных линз, то проходят через такие же ступени. В этом, как я думаю, и есть смысл того, почему мы страдаем. Каждое страдание — это основа роста.

Большинство людей видят в тяжелых жизненных условиях, которыми их проверяет Бог, проклятие, наказание, нечто безусловно негативное. Если бы только человек смог понять: ничего из того, что он встречает на своем пути, не является негативом, я подчеркиваю — совсем ничего! Все удары судьбы, опыт страдания и самые большие потери, через которые приходится пройти, а также все вещи, о которых задним числом говорят: «Если бы я об этом знал заранее, я бы не поверил, что смогу это перенести», — это все лишь подарки. Мы можем ту боль, которую нам причиняет судьба, и наши страдания сравнить с ковкой раскаленного железа. Это возможность, которая дается каждому, чтобы духовно расти. Это единственная причина нашего существования на Земле. Нельзя расти духовно, если проводить все время в чудесном цветнике. Рост связан с болью и потерями. Растут не тогда, когда прячут свою голову в песок, а когда боль принимают не как проклятие или наказание, а как подарок, позволяющий справиться с определенной задачей.

Хочу рассказать вам об одном клиническом случае. В одной из групп психологической поддержки, которую я вела, оказалась молодая женщина. Когда она родила второго ребенка, девочку, о которой давно мечтала, ей сообщили, ничего толком не объяснив, что ее ребенок является душевнобольным и умственно отсталым, и она врядли когда-либо сумеет установить с ним контакт. Муж оставил ее, узнав о болезни ребенка. Она чувствовала себя одинокой, брошенной со своими сильно нуждающимися в помощи и полностью зависящими от нее детьми, без средств к существованию.

Сначала женщина все энергично отрицала и не могла даже произнести слово «душевнобольной». Затем она обратила весь свой гнев на Бога. Она проклинала Его, потом сомневалась в Его существовании, до тех пор, пока не начала поносить Его, используя самые грубые словами. Затем она попыталась договориться с Ним. «Если мой ребенок сможет хоть чему-нибудь научиться, если он, по крайней мере, станет понимать, что я его мать, тогда я…» И, наконец, она поняла глубокое значение того, почему ей необходимо было родить этого ребенка.

Ей стало ясно, что ничто в жизни не является случайностью. Она все чаще смотрела на свое дитя и пыталась понять, какой смысл может иметь существование на Земле такого далеко от совершенства ребенка. Она решила загадку. И это можно понять из одного написанного ею стихотворения, с которым я теперь хочу познакомить вас. Она не поэтесса, но все же это очень трогательные стихи. В них она идентифицирует себя с ребенком, который говорит со своей крестной матерью, из-за чего она этим стихам дала название «Для моей крестной».

Что такое крестная?

Я знаю, что ты совершенно особенная.

Ты ждала много месяцев моего появления. Ты присутствовала тогда и увидела меня, когда мне было несколько минут от роду.

И ты меняла пеленки, когда мне было несколько дней.

Ты нарисовала себе в мечтах, что твой первый крестный ребенок будет здоров.

Он должен быть таким же особенным, как твоя сестра.

В твоих мыслях я была уже в школе, в университете и у брачного алтаря.

Что должно было из меня получиться? Такое совершенство, что честью для других было бы общаться со мной?

Только у Бога приготовлены были для меня другие планы. Я — это всего лишь я.

Никто никогда не сказал, что я нечто ценное.

Что-то функционирует в моей голове неправильно.

Я останусь навсегда ребенком Бога. Я счастлива.

Я люблю всех, и все любят меня. Я в состоянии выговорить лишь несколько слов.

Но я могу быть понятливой и понимаю расположение, тепло, ласку и любовь.

В моей жизни есть несколько совершенно особенных людей.

Иногда я сижу и улыбаюсь сама себе, а иногда я плачу.

Я бы охотно желала знать, почему?

Я счастлива, и меня любят несколько человек.

Я не могу никому причинить боль.

Я могу только любить. И, возможно, Бог нуждается в некоторых детях, которые просто любят.

Вспоминаешь ли ты, как меня крестили?

Ты держишь меня и надеешься, что я не буду кричать и что ты меня не уронишь.

Но ничего подобного не произошло, и это был очень счастливый день.

Ты поэтому моя крестная мать? Я знаю, что ты мягкая и теплая и ласкаешь меня.

Только в твоих глазах находится нечто совсем особенное.

Я замечаю твою любовь и чувствую эту любовь также у других.

Я должна быть особенной, если могу иметь так много матерей.

Я ни в коем случае не смогу быть успешной в глазах мира.

Но я обещаю тебе нечто другое, что могут только немногие люди.

Так как я знаю только любовь, благо и невинность, нам обоим будет, милая крестная, принадлежать вечность.

Это была та самая мать, которая за несколько месяцев до этого была готова позволить ребенку ползать у плавательного бассейна, в надежде, что он туда упадет и утонет, пока она занята на кухне. Я надеюсь, что вы почувствовали, как изменилась эта женщина.

Это происходит, когда человек понимает: у всего существующего две стороны. Даже если кого-то настигает смертельная болезнь, и он оказывается перед ее лицом в одиночестве, думая, что смерть хочет забрать его во цвете лет, а он на самом деле и не начал еще жить по-настоящему, потом приходит понимание смысла.

Лишь немногие люди принадлежат к тем, кто может отбросить всю свою долго копившуюся злость. Кто может однажды просто сказать: «Я люблю тебя», понимая, что мы здесь лишь на короткий срок. Можно, наконец, сделать вещи, которые действительно необходимы. Многие ли из нас занимаются своей работой по велению сердца? Никто не должен заниматься чем-то только потому, что другие сказали: он должен это делать. Если слушать внутренний голос, вы никогда не заблудитесь и будете знать, что должны делать со своей жизнью.

После того, как я много лет имела дело с умирающими и училась у них жизни, я заметила, что незадолго до смерти они всегда вспоминают о вещах, которые не успели сделать, тогда я стала размышлять над тем, что же на самом деле представляет собой смерть…

В моем лекционном зале состоялся доклад госпожи Шварц, пациентки, которая испытала внетелесные переживания. Мы располагали к 1977 году более чем сотней таких сообщений, записанных в Калифорнии, в Австралии и во множестве других мест. Все они имели общий знаменатель, а именно — то, что упомянутые лица в полном сознании покидали свои физические тела. Той смерти, в которой нас хотят убедить ученые, в действительности вообще не существует. Смерть — это просто выход из физического тела, происходящий таким же способом, как бабочка выходит из своего кокона. Смерть — это переход в новое состояние сознания, в котором души продолжают чувствовать, видеть, слышать, понимать, смеяться и способны к дальнейшему духовному росту. И единственное, что мы теряем при этом преобразовании, именно то, в чем мы больше не нуждаемся, — наше физическое тело. Это так же, как мы убираем старое зимнее пальто при наступлении весны, зная, что оно уже слишком поношено, и мы больше не хотим надевать его. Ни о чем другом речь не идет во время смерти. Ни один из моих пациентов, испытавших околосмертные переживания, не имел потом какого-либо страха перед смертью. Я еще раз хочу подчеркнуть: ни один! Многие такие пациенты говорили, что кроме мира, который устанавливался у них внутри, спокойствия и понимания, они ощущали чувство цельности бытия. Кроме того, каждый, кто во время автокатастрофы потерял ногу и видел ее лежащей на улице, после выхода из своего физического тела вновь чувствовал себя совершенным.

Одна наша пациентка ослепла во время взрыва в лаборатории. Непосредственно после этого она находилась вне своего тела и вновь обрела зрение. Она видела последствия несчастного случая и позже описала, что происходило, когда люди поспешили на место происшествия. Врачам удалось вернуть ее к жизни, но она ослепла. Понимаете теперь, почему многие люди сопротивляются нашим попыткам вернуть их к жизни, когда они находятся в гораздо более удивительном, прекрасном и совершенном месте?

Самый впечатляющий опыт подобных переживаний связан с моей работой с умирающими детьми.

Почти все мои сегодняшние пациенты — это дети. Я отвожу их домой, чтобы они могли там умереть. Я готовлю их родителей, братьев и сестер к этому. У детей огромный страх, что они могут остаться одни в момент умирания, и что им не к кому будет обратиться. Но в то мгновение, когда происходит переход, никто никогда не остается один. Мы не одиноки и в своей повседневной жизни, только об этом никто не знает. Во время умирания наши духовные руководители, ангелы-хранители и все существа, которых мы любили и которые упокоились до нас, ждут нас и помогают нам в нашем превращении. Мы постоянно находим этому подтверждение, так что абсолютно не сомневаемся в подобном факте.

Я утверждаю это, заметьте, как ученый! Всегда кто-то придет на помощь, когда мы переходим из одного изменения в другое. В большинстве случаев речь идет о «упокоившихся» отце или матери, дедушке или бабушке, или же о ребенке, в случае, если он уже умер. Часто мы встречаем тех, про кого не знаем, что они уже находятся «по другую сторону»…

Мы узнали о случае одной двенадцатилетней девочки, которая боялась поделиться с матерью своим удивительным переживанием. Но оно было так неповторимо, что она обязательно должна была о нем кому-то рассказать. Девочка поведала своему отцу, что когда «умерла», испытала такое чудесное переживание, что у нее не было желания возвращаться обратно. Особенным в ее рассказе было то, что кроме безусловной любови и света, которые большинство тоже описывают, с ней рядом был брат, заключивший ее в объятия. Описав все это отцу, она добавила: «Единственное, что меня изумляет: у меня ведь нет брата». После чего отец заплакал и рассказал ей, что у нее действительно был брат, который умер за три месяца до ее рождения. Об этом ей никогда не сообщали. Понимаете, почему я привела такой пример? Потому что кто-то мог бы сказать: «Она же еще не была мертва. А в момент умирания думают, конечно же, о своих близких, представляя их себе». Но эта двенадцатилетняя девочка ничего не знала о брате.

Всем смертельно больным детям я задаю вопрос, кого они больше всего хотят увидеть, кто любит их больше всего. Естественно, этот вопрос относится к нашей земной действительности. (Многие мои пациенты не являются верующими, из-за чего я также не могу с ними говорить о жизни после смерти. Свои убеждения я, естественно, никому не навязываю.) Я спрашиваю у детей, кого они больше всего захотят увидеть, если должны будут выбрать какого-то одного человека. Девяносто девять процентов из них выбирают «мамочку» или «папочку». Только у афроамериканских детей дело обстоит по-другому. Они часто хотят встретиться с одной из своих тетушек или бабушек, так как те проводят с ними много времени. Но это только культурное различие. И никто из детей, которые решили выбрать «мамочку» и «папочку», позже не рассказывал, что во время своих предсмертных переживаний видел одного из своих родителей, разве только один из них был уже мертв.

Многие люди опять скажут: «Это одна из проекций мысли, принятие желаемого за действительное. Каждый, кто умирает, одинок, он чувствует себя покинутым и, испытывая страх, представляет кого-то, кто его любит». Если бы это утверждение было правдой, тогда девяносто девять процентов моих пяти-, шести— и семилеток должны были видеть своих матерей и отцов. Но ни один из этих детей, о которых мы многие годы собирали сведения, не рассказывал о том, что он во время переживания мнимой смерти видел своего отца или мать, так как они еще были живы.

При рассмотрении вопроса о клинической смерти нами были выявлены два фактора. Первый — те, кого видят по ту сторону, должны уже быть мертвы, даже если их смерть наступила лишь за одну минуту до этого. И второй — с теми, кто встречает «умерших», их связывают подлинные узы любви.

Но я не рассказала еще до конца историю госпожи Шварц. Нужно добавить, что она умерла через две недели после того, как ее сын закончил школу. Я бы забыла о ней, как об одной из многих моих пациенток, если бы она не посетила меня.

Примерно через десять месяцев после того, как ее погребли, я вновь была сильно рассержена. Мой семинар об умирании и смерти угрожал распасться. Я должна была отказаться от сотрудничества с пастором, с которым вместе работала и которому была очень предана. Новый пастор очень стремился к популярности и поэтому привлек средства массовой информации, что превращало мой семинар в театрализованное представление. Поэтому я не видела смысла дальше принимать участие в подобном фарсе. Все происходящее казалось мне похожим на то, как если бы мы пытались продлевать жизнь, не имеющую смысла. Я больше не могла быть самой собой. Единственный выход, чтобы отдалиться от этой работы, я видела в том, чтобы совсем покинуть университет. Естественно, это было для меня тяжелым испытанием, так как я любила свою работу, но не в том виде, который она приняла. Таким образом, я пришла к решению покинуть университет и сказала себе: «Сегодня же после семинара об умирании и смерти заявлю о своем увольнении». После окончания занятия мы с пастором, как обычно, направились к лифтам. Самым большим недостатком было то, что он был туг на ухо, что только усугубляло мою печаль. На пути из лекционного зала к лифтам я трижды сказала ему, что он должен принять от меня курс. Но он не расслышал мои слова, так как одновременно продолжал говорить о других вещах. Я достигла края отчаяния, а когда я в отчаянии, мне необходимо действовать. Перед тем как подъехал лифт, я схватила его — а пастор был тщедушным мужчиной — за воротник и сказала: «Остановитесь! Я приняла очень важное решение и хочу, чтобы вы об этом знали».

В это мгновение перед лифтом появилась женщина. Я невольно взглянула на нее. Не могу описать, как она выглядела, но можете себе представить, что происходит в душе, когда видишь кого-то, кого совершенно точно знаешь и о ком все же больше ничего не можешь вспомнить. Я сказала ему: «Мой Бог, кто это? Я знаю эту женщину. Она смотрит на меня и ждет, когда вы войдете в лифт, чтобы подойти ко мне». Мои мысли были настолько заняты этой женщиной, что я совершенно забыла о том, что все еще держу пастора за воротник. Мой план расстроился из-за ее появления. Облик женщины был очень прозрачен, однако недостаточно для того, чтобы сквозь нее можно было смотреть. Я еще раз спросила пастора, знает ли он ее, но он мне не ответил, поэтому я больше не мучила его вопросами. Последнее, что я ему еще сказала, было: «Проклятье! Я подойду к ней и скажу, что никак не могу вспомнить ее имя». Это были мои последние слова, перед тем как он вышел.

Как только пастор покинул лифта, женщина обратилась ко мне: «Доктор Росс, я должна была вернуться. Разрешите мне проводить вас до кабинета? Я задержу вас ненадолго». Так примерно она выразилась. И так как она была осведомлена, где мой кабинет, и знала мое имя, я уже не чувствовала беспокойства. Тем не менее, это была самая длинная дорога во всей моей жизни. Я психиатр. Уже долгое время работаю с пациентами-шизофрениками и люблю их. Когда они пересказывают мне свои галлюцинации, я, пожалуй, тысячу раз могу возразить им: «Знаю, вы видите Мадонну на стене. Но я не могу ее видеть». А сейчас я сказала сама себе: «Элизабет, ты знаешь, что видишь эту женщину. Но все же этого не может быть на самом деле».

Можете ли вы войти в мое положение? Всю дорогу от лифта до кабинета я спрашивала себя, правда ли то, что я вижу. Говорила сама себе: «Я просто переутомилась. Мне нужен отпуск. Я должна непременно потрогать эту женщину, чтобы понять, действительно ли она существует». Я коснулась ее, чтобы увидеть, как она рассеется от прикосновения. Потрогала ее кожу, чтобы проверить, теплая она или холодная. Я подавляла даже саму мысль, что это видение в действительности может быть фрау Шварц, которая за несколько месяцев до этого была погребена.

Когда мы вместе подошли к двери, она открыла ее передо мной, как будто я была гостем в своей комнате. И с обезоруживающей вежливостью, мягкостью и любовью сказала: «Доктор Росс, я должна была вернуться по двум причинам. Первая причина — это то, что я хотела выразить свою благодарность вам и священнику Г. (это был замечательный пастор, с которым у меня было идеальное взаимопонимание во всем) за все, что вы для меня сделали. Но собственно главная причина, почему я должна была вернуться, — чтобы сказать вам: вы не должны бросать эту работу, связанную с изучением умирания и смерти, по меньшей мере, пока не должны».

Я смотрела на нее и не могла произнести ни слова. В этот момент я уже верила, что передо мной действительно фрау Шварц, про которую твердо знала: она уже десять месяцев как лежит в могиле. Прежде я просто не верила, что подобные вещи могут происходить.

Наконец я подошла к своему письменному столу. Потрогала все предметы, которые были мне хорошо знакомы. Провела рукой по письменному столу, погладила его поверхность, пощупала стул. Все это было реальным.

И, представьте, я все еще надеялась, что эта женщина, наконец, исчезнет. Но она оставалась на месте и настойчиво повторяла: «Доктор Росс, вы меня слышите? Ваша работа еще не окончена. Мы будем вам помогать. Вы узнаете, когда сможете ее завершить. Но, пожалуйста, не останавливайтесь сейчас. Вы обещаете мне? Ваша настоящая работа только начинается!»

Я тем временем думала: «Бог мой, никто мне не поверит, если я расскажу о том, что сейчас переживаю. Даже мои самые близкие друзья не захотят слушать меня». Тогда я даже не предполагала, что буду рассказывать об этом нескольким сотням людей. Наконец ученый во мне победил, и я обратилась к фрау Шварц с некоей существенной информацией. А именно, я сказала: «Вы должны знать, что пастор Г. сейчас живет в Урбане. У него там церковный приход и он определенно будет рад получить от вас несколько строк. Вы не имеете ничего против?» И протянула ей карандаш и лист бумаги.

Естественно, у меня не было намерения отправлять эти строки моему другу. Но я нуждалась в научном вещественном доказательстве, так как само собой подразумевается, что никто из погребенных не может писать письма. Но эта женщина с ее преисполненной любви улыбкой, казалось, могла читать все мои мысли. Взяв бумагу, она написала пару строк, и, естественно, потом мы поместили этот листок в рамку и храним как величайшую ценность. Затем она поинтересовалась, хотя ее губы не шевелились: «Теперь вы удовлетворены?» Я пристально смотрела на записку и думала про себя: «Я не могу ни с кем поделиться своим переживанием, но буду хранить этот лист бумаги». Когда фрау Шварц собралась уходить, она повторила еще раз: «Доктор Росс, вы обещали мне, не так ли?», имея в виду продолжение моей работы. И я ответила: «Да, обещаю». И в то самое мгновение, как я произнесла эти слова, она исчезла. Мы до сих пор храним записку, написанную ее рукой.

Полтора года назад мне сообщили, что моя работа с умирающими теперь завершена. Ее могут продолжить другие. И она не была той миссией, ради которой я пришла на Землю. Это был лишь экзамен, чтобы убедиться: я могу справиться с любыми трудностями. Его я выдержала. Второй экзамен состоял в том, чтобы проверить, вскружит ли мне голову слава. И с ним я справилась. Но моя настоящая задача состоит в том — и здесь я нуждаюсь в вашей помощи — чтобы сообщить людям: смерти нет. Очень важно, чтобы человечество знало об этом, так как нас ждут тяжелые испытания. Виной тому — наша собственная страсть к разрушению: атомное оружие, корыстолюбие, материализм, загрязнение окружающей среды, невежество в духовных вопросах. Я преувеличиваю — чуть-чуть, но не слишком. Единственное средство, которое в состоянии вызвать изменения в новом тысячелетии, состоит в том, что Земля начнет содрогаться, чтобы нас всех встряхнуть.

Вы должны об этом знать, но не должны бояться. Если вы целиком и полностью откроете себя Высшему и отбросите страх, вас ожидает откровение. Все находящиеся в этом пространстве могут к нему приобщиться. Не нужно искать гуру, вы не должны ехать в Индию, не понадобится даже курс медитации. Не нужно делать ничего другого, кроме как учиться находиться в тишине и в контакте с самим собой. И это не будет стоить вам ни единого пфеннига. Соединитесь с вашим собственным «Я», и вы сможете преодолеть любой страх. А возможность больше не ощущать страха состоит в знании: смерти нет и все, что нам встречается в жизни, служит определенной цели. Отбросьте весь свой негатив и начните воспринимать жизнь как вызов, как пространство экзаменов, призванных проверить ваши внутренние способности и силу.

Случайностей не бывает. Бог не карающее, осуждающее существо. Каждый человек после своей смерти сможет испытать чувство мира, сбалансированности и целостности. Его встретят люди, которых он любил. И каждый из нас увидит «фильм» в котором вновь отразятся все наши земные дела, слова и мысли. И это будет наш суд над самими собой. Потусторонний ад или потусторонние небеса мы создаем прямо сейчас — избранным нами образом жизни.

Поиск по сайту: