Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Социальные последствия ПКК



 

 

Профессиональная квалификация красоты безотказно работает на то, чтобы вернуть в трудовые отношения эксплуатацию, отмененную было законами о равных правах. Она дает работодателям то, что им нужно от женской рабочей силы с экономической точки зрения, воздействуя на женщин психологически. ПКК усиливает действие двойного стандарта. Женщинам всегда платили меньше, чем мужчинам, за ту же самую работу, и ПКК дает этому двойному стандарту новое логическое обоснование, поскольку старое уже не работает. Сравнение тел мужчин и женщин символизирует сравнение мужской и женской карьеры.

Разве от мужчин не ожидают, что на работе они должны выглядеть определенным образом? Конечно, они должны отвечать стандарту, то есть быть ухоженными, правильно одетыми и соответствовать обстановке. Но это вовсе не значит, что к мужчинам и женщинам относятся одинаково, ведь при приеме на работу и продвижении по службе мужскую и женскую внешность судят по-разному. Очевидно, что миф о красоте проник далеко за пределы дресс-кода, в другие сферы жизни. В соответствии с нормативами работодателей, которые цитирует теоретик права Сьюзен Левитт, мужчины-дикторы на телевидении должны помнить о своем «профессиональном имидже» в то время, как женщин предупреждают о необходимости не забывать о «профессиональной элегантности». Двойной стандарт применительно к внешности – это постоянное напоминание о том, что мужчины достойны большего, и им нет необходимости так сильно стараться.

«Сохранившаяся где бы то ни было бухгалтерская документация об оплате труда работников, - пишет Розалинда Майлз, - показывает, что женщины либо получали меньше, чем мужчины, либо не получали вообще ничего». И это все еще остается правдой: в 1984 г. в Соединенных Штатах женщины, работавшие круглый год полный рабочий день, по-прежнему зарабатывали в среднем лишь $14780 - 64% от тех $23 200, которые получали мужчины. Последние подсчеты показывают, что сейчас оплата труда женщин составляет 54-66% от оплаты труда мужчин. И даже если брать самые высокие цифры, все равно остается разрыв, уменьшившийся за последние 20 лет лишь на 10%. В Великобритании заработок женщин составляет 65,7% от заработка мужчин. В США разница между зарплатами мужчин и женщин поддерживается во всех сферах труда: мужчины-юристы в возрасте 25-34 лет зарабатывают в среднем $27 563, а женщины-юристы того же возраста - $20 573. Мужчины - агенты розничной торговли зарабатывают $13 002, а женщины - $7479. Мужчины - водители автобусов получают $15 611, а женщины - $9 903. Наконец, женщины-парикмахеры зарабатывают на $7603 меньше, чем их коллеги-мужчины.

Все это заставляет женщин думать, что они представляют меньше ценности, чем мужчины, или же стоят столько, на сколько они выглядят. И это вновь доказывает, что миф о красоте имеет политическое, а не гендерное происхождение: деньги влияют на ход истории больше, чем секс. Низкая женская самооценка может играть на руку отдельным мужчинам, но куда важнее то, что она финансово выгодна обществу в целом. И если женщины недооценивают свою внешность, то дело тут не столько в сексуальной конкуренции, сколько в потребностях рынка.

Многие экономисты сходятся во мнении, что женщины не ожидают продвижения по службе и более высокой зарплаты, потому что их опыт работы научил их не ждать этого. «Женщины, - пишет Сидел, - часто бывают не уверены в том, что действительно представляют ценность на рынке труда». В 1984-1985 гг. во время забастовки, организованной в Йельском университете профсоюзом канцелярских работников, которые на 85% состояли из женщин, один из ее организаторов сказал, что считает основной задачей заставить женщин спросить себя: «Сколько мы стоим?» Самой главной их проблемой был «недостаток уверенности в себе».

Миф о красоте толкает женщин к низкой самооценке и тем самым приносит выгоду корпорациям. Идеологи красоты учат женщин тому, что они почти не контролируют ситуацию и у них мало возможностей для выбора. Предлагаемые мифом о красоте образы женщин принижают их ценность и навязывают стереотипы. В каждый данный момент существует очень ограниченное количество узнаваемых «красивых» лиц. Из-за этого женщины чувствуют, что их возможности также ограничены: в Соединенных Штатах они задействованы в 20 из 420 видов деятельности, перечисленных в перечне Бюро учета труда. По-прежнему 75% американок заняты на традиционно «женской работе», которая, как правило, плохо оплачивается. При этом Арли Хочшилд установила, что в основном они задействованы «на таких рабочих местах, где важную роль играет их внешняя привлекательность».

При таком малом количестве ролей, в которых они видят себя и в которых видят их, две трети американок вынуждены работать в сфере обслуживания, розничной торговле или в местных бюрократических органах, на должностях с низкими зарплатами и без перспектив карьерного роста. Профессии, в которых подавляющее большинство работников составляют женщины: секретари (99%), учителя начальной школы (97%), кассиры в банке (94%), работники общественного питания (75%). Средние годовые заработки в этих профессиях таковы: $13 000, $14 000, $10 500 и $8 200 соответственно.

Получается, продавая свое тело, а не знания и навыки, женщины действительно зарабатывают больше. «В этом контексте, - пишет юрист Кэтрин Маккиннон, - возникает логичный вопрос: что является для женщины лучшим экономическим выбором?» Она приводит данные о том, что в среднем уличная проститутка на Манхэттене получает от $500 до $1000 в неделю. Сравните это с заработками представительниц «уважаемых» профессий, перечисленных выше! Другое ее исследование показывает, что существует лишь одна-единственная разница между проститутками и женщинами того же социального происхождения, избравшими другие профессии, - первые зарабатывают в два раза больше. Третье исследование показывает, что существует только две профессии, в которых женщины стабильно зарабатывают больше мужчин, - работа в модельном бизнесе и проституция. Одна женщина из четырех зарабатывает меньше $10 000 в год, хотя работает полный рабочий день. При этом в 1989 г. мисс Америка заработала $150 000, стипендию на $42000 и машину стоимостью $30 000. Как могут женщины поверить в себя, если жизненные реалии таковы?

Эксплуатируя женщин за полцены, рынок труда толкает их на то, чтобы придерживаться старых традиций - обязательное замужество или проституция, - но делает это более изящно, чем прежде. Высокие заработки в профессиях, где надо быть «на виду», о которых знают все женщины («О, это так тяжко - стоять в свете жарких софитов!»), - это карикатура на реальное соотношение труда женщин и его оплаты. Высокая заработная плата профессиональных красоток – это фальшивые блестки, скрывающие действительное экономическое положение женщин. Благодаря назойливой рекламе фантазий о том, что можно добиться успеха, став актрисой, моделью или телеведущей, доминирующая культура помогает работодателям избежать организованного протеста реальных женщин против их однообразной и малооплачиваемой реальной работы. Между работодателями и женщинами всегда стоит посредник в лице женских журналов - источников воодушевления, подстегивающих женские амбиции, - с помощью которого женщины учатся чувствовать себя ничего не стоящими. Таким образом, ощущение своего официального права на профессиональную деятельность, которое проистекает из ожидания работником справедливой награды за хорошо сделанную работу, остается для работающих женщин далекой несбыточной мечтой.

Работодатели признают, что «один из способов устранить женщин-кандидатов на определенную позицию – повторно дать объявление на эту вакансию с более высокой зарплатой». «Когда речь заходит об определении нашей финансовой ценности, - говорится в одном исследовании на эту тему, - у нас появляются сильные сомнения по поводу самих себя». В опросах, посвященных изучению восприятия своего тела, женщины регулярно завышают свои размеры, а в других исследованиях они регулярно занижают размеры своих хозяйственных расходов.

Дело в том, что эти два вида неправильного восприятия тесно взаимосвязаны. Искусственно занижая женские навыки и умения и связывая физическую ценность женщины с ее профессиональной деятельностью, рынок защищает себя, сохраняя фонд дешевой женской рабочей силы. В результате все женщины чувствуют себя на профессиональном поприще незащищенными: «красивых» женщин никакой профессиональный успех не может убедить в том, что они достигли его сами по себе, а не благодаря своей «красоте», а «некрасивые» женщины просто привыкают недооценивать себя. Постеры с изображениями красоток, которые принято вешать на рабочих местах, - это современная метафора улыбающегося изображения «железной девы», и за этими яркими картинками скрывается все та же проблема – женщинам не дают расти и идти вверх по карьерной лестнице.

На фирме Shoemaker Mine в Соединенных Штатах, когда женщины стали работать шахтерами на угольных шахтах, появились граффити, высмеивающие женскую грудь и гениталии, например, женщин с маленькой грудью. «Столкнувшись с такого рода пристальным вниманием к себе, - пишет юрист Розмари Тонг, - женщины-шахтеры, по их признанию, почувствовали, что им становится все труднее сохранять самоуважение, и их личная и профессиональная жизнь начала рушиться». Тем не менее постановлением американского суда от 1986 г. в деле «Рабиди против Osceola Refining Со.» (1986) за работниками мужского пола было признано право вешать на своих рабочих местах порнографические изображения, независимо от того, насколько оскорбительны они для работников женского пола, на том основании, что вокруг все равно и так полно изображений такого рода.

В Великобритании Национальный совет по борьбе за равные гражданские права официально признал, что фотографии звезд представляют собой разновидность половой дискриминации, так как они «напрямую подрывают восприятие женщинами самих себя и их способность выполнять свою работу». Когда профсоюзы сформировали дискуссионные группы на тему фотографий звезд, 47 из 54 групп расценили эти изображения как проявление половой дискриминации, вредящее женщинам и нарушающее их душевное спокойствие. Общество государственных служащих и работников государственных учреждений расценило взгляды, оценивающие внешность с точки зрения ее сексуальности, так же как разновидность половой дискриминации. Интервьюируемые женщины признались, что, когда на стенах офиса висят фотографии звезд, они чувствуют, что «их напрямую сравнивают с ними». Изображения звезд используются непосредственно для того, чтобы подорвать женскую самооценку: в деле «Региональный совет Стратклайда против Порчелли», миссис Порчелли свидетельствовала, что те, кто ее домогался, часто «комментировали ее внешность, сравнивая ее с внешностью обнаженной женщины, изображенной на плакате».

Но ни американская, ни британская судебные системы не признают того, что такого рода дискриминация преследует своей целью, чтобы женщины на своих рабочих местах чувствовали свою ничтожность, особенно по сравнению с мужчинами. Она нацелена на то, чтобы восстановить неравенство, исчезнувшее с выходом женщин на работу. Воспитывая в женщинах ощущение некрасивости (или, если они обязаны быть «красивыми», ощущение, что тебя выставляют напоказ и используют), она, по определению закона, не должна наносить ущерб другого рода, чтобы ее нельзя было официально расценить как дискриминацию, но, по сути дела, она уже наносит ущерб.

ПКК вынуждает женщин оставаться материально и психологически слабыми. Она опустошает их кошельки: при помощи ПКК даже богатых женщин не подпускают слишком близко к финансовому успеху в его мужском «воплощении». Этот двойной стандарт делает таких женщин беднее, чем их ровесники-мужчины, отрезая значительный кусок от их доходов, и это является одной из целей ПКК. «Женщин наказывают за их внешний вид, тогда как мужчины могут далеко пойти, даже будучи одетыми в обычный серый фланелевый костюм», - не без доли иронии жалуется бывший редактор отдела красоты журнала Vogue, которая оценивает свои расходы на уход за внешностью примерно в $8000 в год. Женщины-профессионалы, живущие в больших городах, тратят до одной трети своих доходов на «поддержание красоты», считая это необходимой инвестицией. В их трудовых контрактах даже отмечено, какую часть заработной платы они обязаны тратить на дорогую одежду и процедуры по уходу на собой.

Журнал New York Woman описывает типичную амбициозную, делающую карьеру женщину 32 лет, которая тратит «почти четверть своего дохода в $60 000 на поддержание своей красоты». Другая «охотно тратит более $20 000 в год на занятия с личным тренером, имеющим громкое имя». То есть те немногие женщины, которые в конце концов начинают зарабатывать так же много, как и мужчины, вынуждены в результате господства ПКК оставлять себе значительно меньше, чем те. Это приводит к дискриминации по доходам, на которую женщины обрекают себя сами.

Будучи направленной против женщин, которые только недавно стали успешными и богатыми, ПКК помогает проводить в жизнь и совершенствовать дискриминацию на самом высоком уровне. В 1987 г. отчет Торговой палаты выявил, что женщины, работающие в корпорациях на должностях вице-президентов и выше, зарабатывают на 42% меньше, чем их ровесники-мужчины. «Мужчины, работающие в 20 наиболее высокооплачиваемых профессиях, зарабатывают значительно больше, чем их коллеги-женщины того же возраста», - говорит Рут Сидел. Это несоответствие поддерживается ПКК, которая высасывает деньги, удовольствие и уверенность в себе из растущего класса женщин и в то же время позволяет корпорациям пользоваться профессионализмом женщин на самом высоком уровне, одновременно защищая структуры организаций, где доминируют мужчины, от женщин, которые перестали мыслить в категориях бедности.

Все это изматывает женщин. Они чувствуют себя измученными, уставшими до такой степени, какой их коллеги мужского пола даже не могут себе представить. Серия недавних исследований, проведенных женской прессой, показала, что «все указывает на то, что современные женщины измучены». В США 75% женщин, занимающих руководящие должности, называют усталость своей основной проблемой. При этом почти половина американок в возрасте от 18 до 35 лет чувствуют себя «усталыми почти все время». В Дании 41% из 1000 опрошенных женщин ответили, что «чувствуют себя уставшими в данный момент». В Великобритании 95% работающих женщин поставили «ощущение непривычной усталости» номером один в списке своих проблем. Именно это чувство полного изнеможения может затормозить в будущем продвижение женщин. Постоянная усталость, необходимость отвечать суровым требованиям, предъявляемым ПКК, сидение на диетах и бесконечная однообразная работа за компьютером могут в конечном счете сделать то, что не по силам прямой дискриминации.

В результате всего этого у профессиональных, многого достигших женщин хватает сил и энергии только на то, чтобы прекрасно выполнять свою работу, но их слишком мало для социальной активности и для свободного, ничем не ограниченного мышления, которое помогло бы им поставить под сомнение справедливость существующей системы и изменить ее изнутри. Если давление на женщин еще усилится, и они будут доведены до предела своих возможностей, им может захотеться просто снова вернуться домой к своим домашним обязанностям. В Соединенных Штатах уже слышен шепот уставших женщин-карьеристок, ностальгирующих по той жизни, которая была прежде, до появления лестницы, ведущей в никуда. Все системы организации труда, основанные на том, чтобы принуждать рабочую силу мириться с плохими условиями и несправедливой оплатой, признают эффективность поддержания работников в измученном состоянии так, чтобы у них не оставалось сил бунтовать.

С точки зрения продолжительности карьеры у женщин все происходит тоже не так, каку мужчин, а с точностью до наоборот. ПКК наглядно учит женщин тому, что они должны уступать власть так же быстро, как мужчины привыкли обретать ее. Среди женщин старше 65 лет, которые являются наиболее быстро растущим сегментом населения США, каждая пятая живет в бедности. Треть одиноких людей в Соединенных Штатах составляют пожилые женщины, и половина из них имеет менее $1000 накоплений. «Если вы женщина, - пишет один экономист, - то с 60%-ной вероятностью в старости вы будете бедствовать». В среднем доход пожилой американки составляет 58% от дохода пожилого американца. В Великобритании одиноких женщин пожилого возраста в четыре раза больше, чем одиноких пожилых мужчин, и они в два раза чаще нуждаются в материальной поддержке. В Германии среднестатистическая женщина, уходящая на заслуженный отдых, получает только половину от «мужской» пенсии. А среди уходящих на пенсию американок только 20% имеют частное пенсионное обеспечение. И если в нашей культуре старость и пугает, то вовсе не только из-за потери здорового цвета лица.

Женщины держатся за ПКК, потому что то, что она проповедует, чистая правда: молодая женщина действительно поступит более выгодно с экономической точки зрения, если будет инвестировать в свою сексуальность, пока ее «стоимость» высока, вместо того чтобы просто упорно работать всю жизнь. Красотки достигают пика своих возможностей в юном возрасте и то же самое происходит с женщинами в сфере труда. Под воздействием ПКК, несмотря на 20 лет второй волны женского движения, пик карьеры женщин, в отличие от мужчин, по-прежнему не приходится на средний и старший возраст. Компании начали нанимать женщин в начале 1970-х гг., то есть достаточно давно, чтобы дать им время на достижение карьерных высот, но они составляют всего от 1 до 2% руководителей высшего звена. Среди выпускников юридических факультетов половина - представительницы женского пола, и 30% женщин являются компаньонами в частных юридических фирмах, но только 5% из них становятся партнерами. В лучших университетах США и Канады количество женщин-профессоров также составляет около 5%.

Система «стеклянного потолка», согласно которой женщины не должны допускаться к высшим должностям, работает в интересах традиционной элиты, и ее слаженное функционирование поддерживается мифом о красоте. Как следствие этого американские женщины, достигшие успеха в какой бы то ни было профессии, вынуждены воспринимать признаки возрастных изменений, которые для мужчин становятся лишь дополнительным преимуществом, как сигнал того, что «необходимо» прибегнуть к услугам пластических хирургов. Они воспринимают эту «необходимость» как обязанность скорее профессионального, нежели личного характера, как своего рода профессиональный долг. В то время как среди мужчин есть множество примеров успешных немолодых представителей их пола, выглядящих на свой возраст, у современных женщин таких ролевых моделей крайне мало.

Это профессиональное требование прибегать к пластической хирургии переносит женщин в альтернативную рабочую реальность, основанную на идеях, которые не применялись по отношению к мужчинам с момента отмены рабства. Только рабовладелец имел право наносить физические увечья своей рабочей силе. Нынешняя экономика с ее востребованностью пластической хирургии, конечно, не является рабовладельческой, но растущий спрос на последнюю ради постоянного болезненного и рискованного изменения своего тела - подобного клеймению и шрамированию в другие времена и в других географических регионах - говорит о том, что эта экономика находится где-то между рабовладением и свободным рынком. Рабовладелец мог отрезать своему непокорному рабу ногу, а современный работодатель может, в сущности, отрезать части женского лица. Между тем в экономике настоящего свободного рынка работник продает нанимателю свой труд, но его тело продолжает оставаться его собственностью.

Эстетическая пластическая хирургия и идеология самосовершенствования превратили женскую мечту о законной справедливости в нечто старомодное. Но мы можем лучше понять, насколько коварным является такое усовершенствование, если попробуем представить себе расовую дискриминацию как мощную технологию, которая подвергает чернокожих людей очень болезненной обработке, чтобы сделать их белыми. Сегодня чернокожий работник может спокойно заявить, что не хочет выглядеть белым, и он и не должен выглядеть белым, чтобы сохранить работу. Но мы пока еще не начали требовать для женщины гражданских прав, которые позволили бы ей на законном основании сказать, что она предпочитает быть самой собой, а не выглядеть как какая-то «красивая» молодая незнакомка.

Хотя ПКК классифицирует женщин, женская индивидуальность пока еще даже отдаленно не признается такой же законной, как расовая индивидуальность (которая слабо, но все же учитывается). Доминирующая культура не желает признавать, что она должна уважать женскую решимость проявлять приверженность - даже перед лицом мифа о красоте, который не менее могущественен, чем мифы о превосходстве белой расы, - своему возрасту, своей фигуре, самой себе, наконец.

ПКК разобщает женщин. Если бы они были солидарны, то смогли бы заставить структуры власти пойти на дорогостоящие уступки, которые многие экономисты сегодня считают необходимыми, если женщины действительно хотят получить равные с мужчинами возможности. Это и присмотр за детьми в дневное время, и гибкий график, и сохранение работы после рождения ребенка, и отпуска по уходу за детьми. Это могло бы также изменить основное направление работы и саму структуру организаций. Вступление в профсоюзы женщин-служащих и работниц розничной торговли вынудило бы западные экономики признать значимость женской рабочей силы. Но пока что в Великобритании 50% работающих женщин не состоят в профсоюзах, а в США - 86%. Многие экономисты верят в то, что будущее профсоюзов за женщинами - и что они найдут решение проблемы «феминизации бедности», возникшей в последние 20 лет. «Тот факт, что женщины, состоящие в профсоюзе, получают в среднем на 30% больше женщин, не являющихся членами профсоюза, говорит сам за себя, - пишет один из них. - Действуя коллективно, женщины достигают большего». Мелкие служащие, составляющие треть женской рабочей силы, а также женщины, работающие в торговле и в сфере обслуживания, которые составляют более четверти всех наемных работников, всегда были группой, которую труднее всего уговорить вступить в профсоюз. И это неудивительно, ведь нелегко добиться солидарности, если каждую женщину учат видеть в другой прежде всего красотку-соперницу. Миф стремится заставить женщин поверить в то, что каждая из них - сама за себя.

ПКК использует женское тело, чтобы принизить экономическую роль женщин. Когда женщина говорит «Даже если я буду играть по их правилам, справедливости не добиться», это значит, что она понимает, как на самом деле работает миф о красоте. Никакой объем труда никогда не будет адекватно оплачен, и она никогда, как бы ни старалась, не сможет этого добиться. Все, что с ней происходит, несправедливо. И именно поэтому это существует. Женский труд ради красоты и оценка женщин скорее как красавиц, чем как работников, приводят к тому, что каждый день они сталкиваются на работе с несправедливостью: с премиями, раздаваемыми выборочно, с фаворитизмом, с опасностью увольнения; с пенсионными программами, по которым выплачивается лишь малая часть сделанных работником пенсионных отчислений; с ненадежными ценными бумагами, которыми управляют недобросовестные финансовые консультанты, получающие прибыль от убытков инвесторов; с лживыми обещаниями и несправедливыми контрактами; с отсутствием профсоюзов и с тем, что за дверью стоят сотни тех, кто готов занять твое место.

В поведенческом эксперименте, который упоминает Кэтрин Маккиннон, одну группу цыплят кормили каждый раз, когда те начинали клевать, другую - через раз, а третью - в случайном порядке. Когда их перестали кормить, первая группа перестала пытаться клевать сразу же, вторая группа тоже вскоре оставила свои попытки. И только третья группа, как она пишет, «никогда не бросала своих попыток и не сдавалась». Женщины, которых красота и работа как награждают, так и наказывают, никогда не ожидают последовательных действий по отношению к себе, но можно быть уверенными в том, что они никогда не оставят своих попыток.

«Красота» и ПКК на работе становятся союзниками и учат женщин тому, что применительно к ним справедливость никогда не восторжествует. А царящая несправедливость преподносится женщине как нечто неизменное, вечное, логичное, заслуженное ею и внутренне ей присущее, то есть являющееся такой же частью ее, как ее рост, цвет волос, половая принадлежность и овал лица. Культура Женщины - представительницы среднего класса всегда были изолированы как от внешнего мира, так и друг от друга, а их культурное наследие таяло с каждым последующим поколением, поэтому они в большей степени, чем мужчины, подвержены влиянию и зависимости от предлагаемых обществом моделей поведения.

Героини

В своей книге «Памятники и женщины» (Monuments and Maidens) Марина Уорнер объясняет, как случилось так, что имена и лица мужчин увековечены в памятниках рядом с анонимными безликими каменными женщинами-изваяниями. Эта ситуация характеризует нашу культуру в целом. Имея в распоряжении весьма ограниченный набор ролевых моделей в реальной жизни, женщины ищут их на теле- и киноэкранах и на страницах глянцевых журналов. Невосприятие женщины как отдельной личности свойственно как высокому искусству, так и народному творчеству. «Мужчины смотрят на женщин, женщины наблюдают за тем, как на них смотрят мужчины. Это определяет характер взаимоотношений женщин не только с мужчинами, но и друг с другом». Это известное высказывание критика Джона Бергера всегда было актуальным, но сейчас справедливо особенно.

Мужчины тоже подвергаются воздействию мужской моды, но не воспринимают то, что она предлагает, как ролевые модели. Почему же женщины столь остро реагируют на образы, сошедшие с экрана и журнальных страниц? Неужели у них настолько низкая личностная самооценка? Почему они относятся к моделям, которые являются всего лишь манекенами, так, будто это обязательные для подражания образцы? Почему женщины реагируют на «идеал», какую бы форму он ни принимал, так, словно он представляет собой непреложную заповедь? Дело не в том, что личность женщины слаба по своей природе. Образы «идеала» стали для женщин столь всепоглощающе важны, потому что они и были так задуманы. В мужской культуре женщины намеренно позиционируются как просто красавицы и ничего больше, чтобы сохранять мужское господство. Проявление характера делает женщину нежелательным членом общества, а роль простодушной инженю, наоборот, всячески приветствуется. Красивая героиня является противоречивым понятием, поскольку героизм предполагает индивидуальность, интересную и постоянно меняющуюся, в то время как красота - понятие абстрактное, скучное и инертное. В то время как культура разрешает нравственные проблемы, красота стоит вне этого. Если женщина рождается красивой и напоминает произведение искусства, это всего лишь случайность природы, каприз переменчивого массового восприятия, совпадение, но никак не нравственный акт.

На примере красавиц в мужском обществе женщины извлекают горький урок - они находятся вне нравственных законов этого общества. Начиная с XIV в. мужская культура заставляла женщин хранить молчание, разбирая их красоту по частям. Набор черт, которые воспевали трубадуры, превращал возлюбленную в спящую красавицу. Поэт Эдмунд Спенсер усовершенствовал этот набор женских качеств в своей поэме «Эпиталамион». А мы унаследовали его в виде статей в женских журналах, где предлагается заполнить анкету «Отметьте свои сильные стороны», и «фантазий» массовой культуры, которые собирают образ идеальной женщины по кусочкам, как пазл.

Культура превращает женщин в стереотипы, которые удовлетворяли бы требования мифа о красоте, сводя их к двум типажам - красивые и глупые или умные и некрасивые. Женщинам позволительно иметь либо физическую красоту, либо ум, но никак и то и другое одновременно. Этот урок женщины извлекают и из распространенной в литературе сюжетной линии, где постоянно противопоставляются два женских персонажа, две женщины - красивая и неприметная. Это Лия и Рахиль в Ветхом Завете, Мария и Марфа в Новом Завете, Елена и Гермия в шекспировском «Сне в летнюю ночь», Аня и Дуняша в чеховском «Вишневом саде», Дэйзи Мэй и Сэйди Хокинс из Догпэтча*, Глинда и Злая ведьма в «Волшебнике страны Оз», Вероника и Этель из Ривердейла**, Джинджер и Мэри Энн в сериале «Остров Гиллигана», Джанет и Крисси в «Третий - не лишний», Мэри и Рода в «Шоу Мэри Тайлер Мур» и т.д. Мужскую культуру больше всего устраивает ситуация, когда, демонстрируя двух женщин вместе, она может представить одну как победительницу, а другую как проигравшую в рамках мифа о красоте.

Литературные произведения, написанные женщинами, напротив, переворачивают это миф с ног на голову. Величайших писательниц объединяет поиск света и красоты, имеющей смысл. Основу женского романа составляет борьба между вызывающей всеобщее восхищение и восхваляемой красавицей и недооцененной, негламурной, но живой героиней. Эту тенденцию можно проследить от «Джейн Эйр» до современных женских романов, в которых всегда присутствует шикарная, но злая соперница с роскошными локонами и выразительной ложбинкой между грудей в глубоком декольте и героиня, которая может похвастаться только одухотворенным взглядом выразительных глаз. Основное испытание для героя заключается в том, сумеет ли он разглядеть настоящую, подлинную красоту главной героини. Эта литературная традиция противопоставляет красавицу Джейн Фэйрфакс и более утонченную Эмму Вудхаус в «Эмме» Джейн Остин; легкомысленную фривольную блондинку Розамонду Винси («Какой смысл быть изысканной, если тебя не могут увидеть настоящие ценители женской красоты») и «похожую на монашку» Доротею Кейсобон в «Миддлмарч» Джордж Элиот; «удивительно красивую» манипуляторшу Изабеллу Кроуфорд и скромную Фанни Прайс в «Мэнсфилд-парке», а также бездушную модницу Изабеллу Торп и неуверенную в себе «в вопросах женской красоты» Кэтрин Морленд в «Нортенгерском аббатстве» Джейн Остин; самовлюбленную Джинерву Фэншо («Как я выгляжу сегодня... Я знаю, что я красива») и непримет- ную Люси Сноу («Я видела себя в зеркале... и бледный образ меня нисколько не впечатлил») в «Городке» Шарлотты Бронте; тщеславную «грациозную статуэтку» Эми Марч и похожую на девочку-сорванца Джо, которая продает свое единственное сокровище, свою единственную «красоту» - волосы, чтобы помочь своей семье, в «Маленьких женщинах» Луизы Мэй Олкотт. Эта тенденция прослеживается и сегодня в романах Элисон Лури, Фэй Уэлдон, Аниты Брукнер. Женская литература пронизана несправедливостью, причина которой - красота, ее наличие или отсутствие.

Но когда девочки читают книги, написанные мужчинами, миф о красоте выворачивает наизнанку то, о чем, как кажется на первый взгляд, там написано. Сказки, которые читают детям как поучительные притчи и которые учат их жизненным ценностям, утрачивают свой смысл, когда начинает работать миф о красоте. Возьмем, к примеру, историю о Прометее, которая появляется в книжке комиксов Sullivan Reader для американских третьеклассников. Ребенка, который готовится к жизни в рамках западной системы ценностей, эта история учит тому, что великий человек и сильный мужчина рискует всем, даже собственной жизнью, во имя прогресса и общественного блага. Но маленькая девочка и будущая женщина узнает также, что самая красивая женщина на свете была сотворена мужчиной и что ее смелый поступок навлек на мужчин первые болезни и даже смерть. Этот миф заставляет девочку скептически относиться к достоверности историй, слышанных ею ранее. По мере ее взросления это противоречие только усиливается. Когда она читает «Портрет художника в юности» Джеймса Джойса, у нее не возникает сомнений, почему главным героем этого произведения является Стивен Дедал. Но ей непонятно, почему в романе Томаса Харди «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» в центре внимания автора оказывается именно Тэсс, а не любая другая из здоровых необразованных сельских девушек с фермы в Уэссексе, которые в то майское утро водят вместе с ней хоровод. Автор описывает ее как красивую, и именно поэтому в ее жизни случается столь многое: богатство, бедность, проституция, настоящая любовь и, наконец, смерть через повешение. Но по крайней мере ее жизнь становится интересной, в то время как ее подруги - работящие девушки с натруженными руками, которых Бог не наградил такой красотой, будь она благом или проклятием, - остались в провинции и продолжили заниматься скучной однообразной сельской работой, о которой не пишут романов. Стивен стал героем романа, потому что он представляет собой исключительную личность, которая не может не привлечь внимания и не приобрести известность. Но Тэсс? Если бы она не обладала красотой, то не оказалась бы в круговороте важных событий. Девочка понимает, что такие истории случаются только с красивыми женщинами, независимо от того, интересны они как личности или нет. И независимо от их личностных качеств такие истории не случаются с женщинами, которых нельзя причислить к разряду красивых.

Раннее знакомство с мифом о красоте делает девочку восприимчивой к представлениям массовой культуры о взрослых героинях, то есть к тем образам, которые позже она встретит на страницах женских журналов. Именно эти образы первыми приходят на ум, когда женщины думают о мифе о красоте.

Женские журналы

 

 

Большинство журналистов-комментаторов, включая известного сатирика из журнала Private Eye, высмеивают «тривиальные» заботы и тон статей женских журналов: «В своей пошлости женские журналы умудряются сочетать обсуждение со знанием дела техники орального секса и невероятную, тошнотворную сентиментальность». Женщины тоже считают, что эти журналы распространяют миф о красоте в худших его проявлениях. Сами же читательницы признают, что подобные издания вызывают в них двойственное чувство - удовольствие, смешанное с тревогой. Одна молодая женщина призналась мне: «То, что я их покупаю, - это своего рода мазохизм, издевательство над собой. Они вызывают во мне странное чувство - смесь приятного ожидания и благоговейного ужаса, какую-то нездоровую эйфорию. Вот здорово! Вот это да! Я могу стать лучше прямо сейчас! Посмотрите на нее! Вы только посмотрите на нее! Но тут же у меня возникает желание выкинуть все свои вещи и содержимое моего холодильника и сказать своему бойфренду, чтобы он забыл мой номер телефона и никогда мне больше не звонил, да и вообще послать к черту всю свою жизнь. Мне стыдно признаться, что я читаю их каждый месяц».

Женские журналы сопровождали все завоевания женщин и одновременно - эволюцию мифа о красоте. В 1860-70-х гг. были основаны колледжи Гиртон и Ньюнхам, Вассар и Рэдклиф, а также ряд других женских учебных заведений, и, как пишет историк Питер Гай, «эмансипация женщин начала выходить из-под контроля». Но параллельно с этим наращивалось и массовое тиражирование образов красоты: были основаны журналы The Queen и Harper’s Bazaar, удвоился и достиг 50 000 экземпляров тираж возглавляемого Сесилом Битоном журнала English Women’s Domestic Magazine.

Столь бурное развитие подобных изданий объяснялось солидными инвестициями, а также возросшим уровнем грамотности и покупательской способности представительниц низшего слоя среднего класса и рабочего класса. Началась эпоха демократизации мифа о красоте. Журналы впервые начали размещать рекламу на рубеже XIX и XX вв. Пока суфражистки приковывали себя цепями к воротам Белого дома, тиражи женских журналов вновь выросли в два раза. Ко второму десятилетию XX в., когда началась эра «новой женщины», тон женских журналов стал таким, каким мы его знаем: расслабленным и доверительно-интимным. Многими авторами уже было отмечено, что журналы всегда отражали изменения в общественном статусе женщины. Издания викторианской эпохи «удовлетворяли запросы женщин, на- ходившихся практически под домашним арестом», а во время Первой мировой войны благодаря роли, которую сыграло участие в ней женщин, они «быстро начали демонстрировать определенную степень социальной осведомленности». Когда мужчины вернулись домой с войны, журналы вновь обратились к обсуждению вопросов домашнего быта и семьи. А в 1940-е гг. они снова стали прославлять оплачиваемый труд и работу волонтеров на благо военного производства.

В своей книге «Любовь, секс и война, 1939-1945» (Love, Sex and War, 1939-1945) Джон Костелло пишет: «Когда военная мобилизационная ко- миссия обратилась к рекламной индустрии США, чтобы усилить национальную кампанию по привлечению к работе женщин, которые никогда раньше не работали, пресса активно подключилась к этому процессу». Он утверждает, что гламур служил тогда основным инструментом привлечения женщин в качестве рабочей силы, точно так же, как сегодня миф о кра- соте служит интересам политики и экономики. Когда женщины откликнулись на этот призыв и взялись за более высокооплачиваемую мужскую работу, новые чувства компетентности и уверенности в себе прибавили им смелости. Вместе с тем, как пишет Костелло, рекламная кампания «пыталась сохранить социально приемлемый женственный образ тружениц, работающих во время войны». Вот что в тот период говорили женщины, рекламируя крем Pond's: «Нам нравится чувствовать, что мы выглядим женственно, хотя и выполняем мужскую работу. Поэтому мы украшаем волосы цветами и лентами и стараемся быть как можно привлекательнее». Костелло цитирует рекламный текст одной косметической компании, которая хотя и признавала, что войну нельзя выиграть при помощи губной помады, тем не менее писала: «Она (помада) символизирует одну из причин, по которым мы сражаемся в этой войне, - драгоценное право женщин быть женственными и красивыми».

Перед лицом великого социального переворота, который дал женщинам чувство ответственности и независимости, возможность пользоваться государственными учреждениями по уходу за детьми и, наконец, хорошие деньги, рекламодателям нужно было обеспечить спрос на свои продукты. Костелло отмечает, что «речь идет не только о собственно рекламе. Журнальные статьи тоже обращали внимание женщин на необходимость поддержания высокого уровня своего “коэффициента женственности”». Женские журналы должны были позаботиться о том, чтобы их читательницы не потеряли интереса к ним.

В период послевоенной демобилизации экономика западных стран переживала кризис. В США правительству нужно было «опровергнуть опасения по поводу того, что, вернувшись домой, американские солдаты окажутся в ситуации, когда их рабочие места заняты женщинами». Выяснилось, что расчет военной мобилизационной комиссии использовать женский труд только как временную замену, чтобы заткнуть брешь на рынке рабочей силы, оказался неверным: «В кулуарах власти бюрократический аппарат, где доминировали мужчины, строил послевоенные планы, исходя из предположения, что по окончании войны большинство женщин безропотно вернутся к своей извечной миссии жен и матерей. Но они ошибались». Причем сильно ошибались. В действительности, как показал проведенный в 1944 г. опрос общественного мнения, от 61 до 85% женщин категорически не хотели после войны возвращаться к своим домашним обязанностям. В этом решительном отказе работающих женщин комиссия усмотрела серьезную угрозу: вернувшиеся с войны ветераны лишатся работы, а их место займут женщины, получающие более низкую заработную плату, что приведет к политическим беспорядкам и волнениям или даже к повторению Великой депрессии. Поэтому в первый же год после окончания войны журналы вновь переключились, причем с еще большим рвением, чем прежде, на вопросы семейной жизни и домашнего быта, а 3 млн американок были уволены или ушли с работы добровольно.

Хотя многие исследователи отмечали, что женские журналы отражают исторические перемены, мало кто из них задавался вопросом: в какой мере они призваны способствовать определению вектора этих перемен? Редакторы делают свою работу, следуя духу времени, и издатели женских - и не только женских - журналов должны понимать, каких социальных ролей ожидают в данный момент от женщин рекламодатели. На протяжении вот уже более чем столетия женские журналы остаются одним из самых мощных инструментов изменения роли женщины в обществе, и в течение всего этого времени, причем сегодня в еще большей степени, чем когда бы то ни было, они последовательно и целенаправленно прославляют именно те качества, которых требуют от женщин интересы экономики и рекламодателей, а в военное время - интересы правительства.

К 1950-м гг. воспеваемая женскими журналами традиционная роль женщин была пересмотрена. Как пишет Энн Оукли в журнале Housewife, «с психологической точки зрения они дали возможность замученной матери и перегруженной заботами домохозяйке установить контакт с собой идеальной, со своим идеальным “Я”, которое стремится быть хорошей женой, хорошей матерью и умелой хранительницей домашнего очага... Ожидаемой от женщин ролью в обществе было стремление к совершенству во всех этих трех ипостасях». Однако определение понятия того, что есть «совершенство», меняется вместе с изменением потребностей работодателей и политиков, а в условиях послевоенной экономики оно зависело от роста потребления и от рекламодателей.

С 1950-х гг. доходы от рекламы резко возросли, изменив баланс сил между редакционными и рекламными отделами журналов. Женские издания начали представлять интерес для «компаний, которые, учитывая, что война закончилась, намеревались заменить государственные военные заказы продажей товаров широкого потребления». Основные рекламодатели женских журналов, благодаря которым появилась «тайна женственности», стремились увеличить объем продаж бытовой техники. В одной из глав книги «Тайна женственности», которая называется «Надувательство», Бетти Фридан проследила, каким образом «отсутствие самоидентификации и цели у американских домохозяек удалось обратить в чистую прибыль». Она изучила материалы маркетинговых служб и обнаружила, что, с точки зрения рекламодателей, среди трех категорий женщин работающие и делающие карьеру считались «нездоровой» группой, и «в интересах производителей товаров было не дать этой группе вырасти, поскольку ее представительницы не являлись идеальными потребителями. Они были слишком критичны». Отчеты маркетологов описывали, как манипулировать неуверенными в себе домохозяйками, чтобы заставить их покупать бытовую технику и товары для дома. Вот что они со-ветовали: «Надо добиться возникновения у них чувства вины. Используйте “чувство вины из-за невидимой пыли”». Они также предлагали: «Подчеркивайте пользу домашней выпечки “для здоровья”», «С миксером X вы станете другой женщиной». Они настоятельно рекомендовали развивать у домохозяек «чувство достижения успеха» в качестве компенсации за их «бесконечную» и «трудоемкую» работу по дому. Маркетологи настаивали на том, чтобы производители предлагали женщинам «специализированные инструменты для выполнения специализированных задач», а также чтобы они представляли работу по дому как занятие, «требующее знаний и навыков, а не физической силы и упорного труда». «Соотносите свои продукты с «духовными достижениями» и даже с «почти религиозным чувством». В заключение отчета говорилось, что для предметов с «добавленной психологической ценностью цена практически не имеет значения».

Современная реклама продает уже не столько бытовую технику и средства по уходу за домом, сколько различные диеты и «специализированную» косметику и кремы от морщин. В 1989 г. доход журналов от рекламы косметики и средств по уходу за собой составил $650 млн, в то время как реклама мыла, чистящих средств и полиролей принесла только десятую часть этой суммы. Итак, в наше время женские журналы фокусируют свое внимание на работе над красотой, а не по дому.

Но все вышеприведенные цитаты из 1950-х гг. можно легко заменить аналогичными утверждениями из мифа о красоте. «Если коммерческая реклама в журналах и на телевидении очевидно выглядит сомнительной и “взывает” к бдительности покупателя, - за-ключает Бетти Фридан, - то в журнальных статьях то же самое “надувательство” завуалировано и потому куда более коварно. .. Нет необходимости писать служебные записки, равно как нет смысла что-то обсуждать на совещаниях редакторов; и мужчины, и женщины, принимающие решения по тематике редакционных статей, нередко идут на компромисс и жертвуют своими собственными высокими стандартами ради доходов от рекламы».

Все это происходит до сих пор. По сути, не изменилось ничего, кроме отдельных деталей мифа. В свое время Бетти Фридан задавалась вопросом: «Почему никто никогда не говорит о том, что основная причина, по которой женщины должны оставаться домохозяйками, та, что так они будут покупать больше товаров для дома? Кто-то когда-то догадался, что женщины будут покупать больше, если останутся в положении домохозяек, лишенные возможности раскрыть свой потенциал и стремиться к чему-то большему, полные нерастраченной энергии, которую надо куда-то применить. Только очень умный экономист мог бы додуматься, как можно удержать нашу богатую экономику на плаву, если начнет разваливаться рынок, который обеспечивают домохозяйки».

Но когда неприкаянные, не находившие себе места, скучавшие и неуверенные в себе домохозяйки покинули свои домашние очаги и начали работать, перед рекламодателями возникла угроза того, что они потеряют свою основную целевую аудиторию. Как сделать так, чтобы занятые, увлеченные работой женщины продолжали покупать столько же, сколько и раньше, когда у них для этого был в распоряжении целый день и почти не было других интересных занятий? Возникла необходимость в появлении новой идеологии, которая обеспечила бы такое же сильное стремление к потреблению, основанное на неуверенности женщин в себе. И эта идеология, в отличие от «тайны женственности», должна была материализоваться в чем-то размером с дамскую сумочку, которую женщина может брать с собой на работу. Перефразируя слова Фридан, почему никто никогда не говорит о том, что важнейшая функция, которую выполняют женщины в своем стремлении к красоте, - это приобретение большего количества товаров по уходу за собой? Каким-то образом кто-то когда-то, видимо, просчитал, что женщина будет покупать больше, если продолжит ненавидеть себя, чувствовать себя вечной неудачницей, испытывать чувство неудовлетворенности и неуверенности, то есть постоянно находиться в состоянии стремления стать «красивее». «Умные экономисты» поняли, что могло бы поддержать нашу богатую экономику, когда начнет разваливаться рынок, основанный на покупательской способности домохозяек, и начнется вторая волна женского движения, толчком для которой послужила книга Бетти Фридан. Так был придуман современный миф о красоте с его 33-миллиардной индустрией похудения и 20-миллиардной индустрией омоложения.

В период краха «тайны женственности» и возрождения женского движения журналы и реклама этой мертвой религии столкнулись лицом к лицу с угрозой своего уничтожения. Миф о красоте в его современном виде появился, чтобы, заняв место «тайны женственности», спасти журналы и рекламодателей от экономического краха в результате женской революции. Миф о красоте просто взял на себя те функции, которые выполняла «религия» домашней семейной жизни. Терминология изменилась, но эффект остался прежним. Говоря о женской культуре 1950-х гг., Фридан жаловалась, что «для женщины нет другого способа стать героиней, чем продолжать рожать детей». Сегодня героиня должна продолжать оставаться «красивой». Женскому движению почти удалось разрушить экономическую стабильность журнальной версии женственности. Но с приходом второй волны феминизма производители одежды с ужасом обнаружили, что женщины перестали тратить много денег на одежду. Когда представительницы среднего класса отказались от роли домохозяйки, покупающей товары для дома, и начали работать, можно было предположить, что их вовлеченность в проблемы внешнего мира приведет к полной потере доходов.

Еще больше авторитет журналов пошатнулся в результате переворота в мире моды, случившегося в конце 1960-х, когда закончилась эпоха высокой моды и началась эра, которую историки моды Элизабет Уилсон и Лу Тейлор назвали «стиль для всех». Будут ли эмансипированные женщины читать женские журналы? Зачем и с какой целью? В период между 1965 и 1981 гг. объемы продаж женских журналов в Великобритании заметно снизились - с 555,3 млн до 407,4 млн экземпляров в год. Редакторы и издатели не могли не видеть, что под воздействием социальных перемен их традиционное влияние на женщин ослабевает. Культура высокой моды ушла, и традиционное знание, которое несли женские журналы, вдруг оказалось никому не нужным. «Тайна женственности» испарилась: все, что от нее осталось, это тело.

В 1969 г., в период возрождения женского движения, журнал Vogue предложил - с надеждой, а может быть, от отчаяния - идею обнаженного тела. И едва освободившись от прежних ограничений, диктовавшихся модой, женщины получили встречный удар - новое, недоброе отношение к их телам. Как пишет историк Роберта Сайд, «Vogue начал обращать на тело не меньше внимания, чем на одежду, отчасти потому, что в условиях царившей в мире стиля анархии ему больше нечего было предложить, чтобы, как и раньше, диктовать свои условия». Лишенные своих прежних функций, целей и рекламной приманки, журналы изобрели - абсолютно на ровном месте - новую цель. И сделав этот неожиданный ход, они создали совершенно новую культуру, обозначив «проблему» там, где ее раньше не существовало, сфокусировав ее на естественном состоянии женщин и возведя ее в ранг экзистенциальной женской дилеммы.

С1969 по 1972 г. количество статей, посвященных диетам, выросло на 70%. Число публикуемых в прессе материалов о диетах увеличилось с 60 за весь 1979 г. до 66 в одном только январе 1980 г. К 1983-1984 гг. дайджест периодических изданий Reader’s Guide to Periodical Literature насчитывал 103 статьи о похудении и голодании, а на полках магазинов появилось 300 книг о разного рода диетах. «Перенос чувства вины», способный обеспечить прибыль, был произведен как раз вовремя. Он спас женские журналы от разорения и обрел силу благодаря карикатурному изображению в ведущих средствах массовой информации героинь возрожденного женского движения - изображению, которое уже больше столетия служит для противодействия феминизму.

Как пишет Гай, в 1848 г. конвенция в Сенека-Фоллз, посвященная обсуждению женского Билля о правах, спровоцировала появление статей о «женщинах без пола», где утверждалось, что они стали активистками женского движения, потому что «были слишком отвра- тительны, чтобы найти себе мужей... Эти женщины начисто лишены личной привлекательности». Гай также рассказывает, что другой антифеминистски настроенный публицист описал их как «гибридный вид, не принадлежащий ни одному из полов, полумужчину, полуженщину».

Когда сторонник женского движения сенатор Лейн из Канзаса представил на обсуждение петицию о предоставлении женщинам права голоса, выступая от лица «124 красивых, умных и успешных женщин», другая передовица заявила протест, утверждая, что «этот трюк... не пройдет. Мы готовы держать пари, что леди, о которых идет речь, не являются ни красивыми, ни состоявшимися. Девять из десяти наверняка старые и увядшие, с носом крючком и морщинами под ввалившимися глазами». А один врач отреагировал на феминистскую агитацию, описав таких «вырождающихся женщин как дегенератов с низким голосом, волосатым телом и маленькой грудью». По свидетельству Гая, «феминисток несправедливо называли несостоявшимися женщинами, наполовину мужчинами, курами, которые кричат петушиными голосами. Юмористические журналы и враждебно настроенные законодатели распространяли в эфире устрашающий образ отвратительных мужеподобных ведьм, выступающих в палате общин».

Как только в 1960-х женщины заговорили о себе в полный голос, средства массовой информации вновь начали фабриковать спасительную для них ложь - на этот раз в виде мифа о красоте. В ответ на протест против проведения в 1969 г. конкурса красоты «Мисс Америка» СМИ, освещая это событие, давали заголовки типа «У мисс Америка только один недостаток - она красивая» и «Зависть ни к чему не приведет». Затем журнал Esquire начал представлять Глорию Стайнем как «интеллектуальную звездульку», а журнал Commentary пренебрежительно отозвался об активистках женского движения как о «сборище уродливых женщин, кричащих друг на друга в телеэфире». Газета The New York Times привела цитату одного из традиционных женских лидеров: «Очень многие из них такие некрасивые

В 1970 г. марш по Пятой авеню был назван газетой Washington Post важным событием, так как он «развенчал газетную утку о том, что активистки женского движения уродливы и внешне непривлекательны». Как выяснилось, журналист Пит Хэмилл «много лет не видел так много красивых женщин в одном месте». Норман Майлер сказал Жермен Грир перед их знаменитыми дебатами в городском совете: «А вы привлекательнее, чем я думал». Газетные заголовки гласили: «Женщины вызывают отвращение».

Словом, женщины поняли, каким изображается и представляется их движение - карикатуры сделали свое дело. И хотя многие женщины сознавали, что таким образом внимание переносится с их идей на их внешность, мало кто понимал, насколько эффективно это работает: если сфокусировать внимание на внешности лидеров феминистского движения, то они будут отвергнуты женским сообществом как либо слишком привлекательные, либо как слишком страшные. Цель такого подхода в том, чтобы не дать женщинам идентифицировать себя с идеями феминизма. Если на публичной женщине поставить клеймо - слишком «привлекательная», то она представляет собой угрозу, так как является соперницей, или ее просто не стоит воспринимать всерьез. Если же ее пренебрежительно называют слишком «страшной», то, поддерживая ее взгляды, можно испортить свою собственную репутацию.

Тот факт, что никакая женщина или группа женщин, будь то домохозяйки, проститутки, астронавты, политики или феминистки, не может без ущерба для себя пережить пристальное внимание к себе в свете мифа о красоте, имеет очевидные политические последствия. Но женщины пока не осознают этого, и принцип «разделяй и властвуй» действует очень эффективно. Красота следует за модой, а миф о красоте провозглашает любой сформировавшийся женский протест немодным. Поэтому идеи феминизма были так грубо искажены. Карикатурное изображение женского движения не могло не вызвать чувства отторжения у успешных женщин, и за счет этого новая волна журналов постфеминистского периода укрепила свои позиции.

Тем не менее подобные издания новой волны, начало которым было положено в 1965 г. модернизацией Cosmopolitan, можно назвать воистину революционными по сравнению с их предшественниками, на которых в свое время нападала с критикой Фридан. Формула их успеха заключалась в тоне и манере обращения к читательницам. Они поощряли в женщинах стремление к достижению успеха, индивидуализм, а также веру в свои силы: ты должна сделать все от тебя зависящее, чтобы стать лучше, и ничто не может тебе в этом помешать. Кроме того, они сосредоточились на личностных и сексуальных отношениях, чтобы подхлестывать амбиции и сексуальные аппетиты своих читательниц. А чувственные образы женских моделей, лишь немного более утонченные и чуточку менее откровенные, чем те, что предназначались для мужчин, были призваны воплощать собой сексуальное освобождение женщин.

Но эта формула должна была включать в себя и элемент, противоречащий их общей направленности на поддержку интересов женщин, а впоследствии и полностью уничтоживший ее: диеты, рекомендации по уходу за кожей и реклама пластической хирургии. Размещая их на своих страницах, журналы продают женщинам самый смертоносный вариант мифа о красоте, который только можно купить за деньги. Эта обязательная доза мифа о красоте, которую обеспечивают женские журналы, вызывает в читательницах сумасшедшую, болезненную жажду купить тот или иной рекламируемый продукт и поддерживает постоянную фантазию: непреодолимое желание, чтобы волшебная фея оказалась у твоих дверей и погрузила тебя в сладкий сон. Когда ты проснешься, твоя ванная комната будет наполнена необходимыми именно тебе средствами по уходу за кожей с пошаговыми инструкциями по их применению и наборами с нужной косметикой. К моменту пробуждения добрый призрак покрасит, пострижет и идеально уложит твои волосы, нанесет макияж и безболезненно сделает массаж и другие процедуры. В своем шкафу ты обнаружишь полный гардероб одежды на все времена года и для всех случаев жизни (повседневная, вечерняя и т. п.), подобранной по цветовой гамме и снабженной соответствующими аксессуарами в виде обуви и головных уборов. Холодильник будет полон овощей, со вкусом разложенных в виде готовых блюд для гурманов, с аккуратно расставленной по полочкам водой Perrier и Evian. И ты окажешься в мире женского потребительского рая, удовлетворяющего все твои аппетиты.

Резкое противоречие между позитивными и негативными составляющими коллективного послания женских журналов вызывает со стороны женщин столь же резкую реакцию. Так, в 1970 г. The Lady’s Ноте Journal спровоцировал всеобщую сидячую забастовку женщин.

Почему же женщины придают такое большое значение тому, что они читают и видят на страницах этих изданий? Они принимают все это так близко к сердцу, потому что, несмотря на всю свою пошлость и банальность, эти журналы представляют собой нечто очень важное: женскую массовую культуру. Женский журнал - это не просто журнал. Взаимоотношения между читательницей и ее журналом настолько сильно отличаются от отношений между мужчиной и его журналом, что находятся в совершенно разных категориях. Мужчина, читающий Popular Mechanics или NewsWeek, использует лишь одну из бесчисленных возможностей, существующих в окружающей его, ориентированной на мужчин культуре. А женщина, читающая Glamour, в сущности, держит в руках всю ориентированную на женщин массовую культуру. Женщин глубоко затрагивает и волнует все, что пишут женские журналы (или то, что, как им кажется, они пытаются до них донести), потому что для большинства читательниц это единственное окно в мир того, что их волнует.

Общая массовая культура принимает мужскую точку зрения на то, что достойно стать предметом новостей, поэтому новости о Суперкубке по футболу помещаются на первой странице, а сообщение об изменении законодательства о социальном обеспечении детей спрятано в одном параграфе где-нибудь в глубине издания. Массовая культура встает на мужскую позицию также и в выборе того, на что стоит смотреть. За 50 лет существования журнала Life на его обложке не раз появлялись женщины, но только 19 из них не были актрисами или моделями, то есть оказались там не благодаря своей «красоте». А публикуя материал об Элеоноре Рузвельт, почти каждый журналист (в полном соответствии с требованиями мифа о красоте) считал своим долгом непременно упомянуть ее знаменитую «некрасивость». Газеты печатают статьи, посвященные женским проблемам, на «женской страничке». В телевизионных новостях «женским историям» всегда отводится дневное эфирное время.

По контрасту с этим женские журналы - единственный продукт массовой культуры, который (в отличие от женских романов) меняется вместе с меняющейся реальностью жизни женщин. Эти журналы создаются в основном женщинами и для женщин, посвящены исключительно женским проблемах и, что самое главное, относятся к ним серьезно. Возможно, женщины так болезненно реагируют на противоречивость женских журналов, потому что понимают, что эти противоречия отражают их собственные. Экономическая реальность женских журналов - это реальность отдельной женщины, только на глобальном уровне: они отражают с трудом достигнутое перемирие, ради которого женщины вынуждены расплачиваться за свои достижения принятием мировоззрения красоты.

Более того, женские журналы сами подвергаются текстовой версии ПКК. Подобно своим читательницам, они должны платить за нередко серьезное и защищающее интересы женщин содержание внешними атрибутами мифа о красоте. Им приходится делать это, чтобы не отпугнуть рекламодателей, видящих несомненную угрозу в том воздействии, которое может оказывать на женские умы качественная, профессиональная женская журналистика. Основные действующие лица женских журналов распределяются между мифом о красоте и феминизмом в той же пропорции, что и их целевая аудитория.

Являются ли женские журналы банальными, пренебрежительно-оскорбительными и антифеминистскими? Миф о красоте определенно является таковым; что же касается содержания журнальных статей, то в настоящее время всякий раз, когда ему удается вырваться за рамки мифа о красоте, - определенно нет. Многие женщины, которым небезразлична судьба женской культуры, будь то издатели, авторы или читательницы, тянутся к этому единственному источнику женского массового сознания. После возрождения феминизма содержание статей в женских журналах изменилось до неузнаваемости, причем в лучшую сторону. Всего 20 лет назад активистки, принимавшие участие в демонстрациях протеста у издательства журнала The Ladies’Ноте Journal, предлагали список идей для журнальных статей, казавшихся утопическими. Вместо «Постели Жа Жа Габор*» они предлагали следующие темы: «Как сделать аборт», «Как и почему женщин пытаются разделить», «Как получить развод», «Новые веяния в социальном обеспечении и оказании медицинской помощи престарелым и инвалидам» и «Что наши стиральные порошки делают с реками и другими водоемами». И вот наконец свершилось. Женские журналы новой волны отдают дань каждому из этих предложений, которые в свое время казались экстремальными.

Это редко признается, но женские журналы сделали для популяризации идей феминизма больше, чем любое другое средство массовой информации. Даже сугубо феминистские издания. Именно благодаря этим журналам вопросы женского движения вышли из-за баррикад и из академических замков из слоновой кости и распространились среди женщин из рабо-чего класса, среди сельских жительниц - словом, среди тех, кто не имел высшего образования. Если рассматривать женские журналы с этой точки зрения, то они стали мощным инструментом социальных преобразований. Сегодня профеминистское содержание этих изданий находится на уровне, который невозможно было себе даже представить в те времена, когда Vogue возглавлял Сесиль Битон или когда Бетти Фридан обрушивала свою критику на журнал Redbook. В них регулярно печатаются статьи об абортах, случаях изнасилования и избиения женщин, сексуальном самовыражении и экономической независимости. В сущности, критика мифа о красоте появляется в них чаще, чем где бы то ни было еще. В качестве примеров можно привести статьи «Как примириться с телом, которое у тебя есть» (Glamour), «Полнота - это не грех» (She), «Что нам делать с порнографией?» (Cosmopolitan).

Журнал Glamour опубликовал статью «Привлекательность реальных женщин»: «Проложите дорогу актрисам, которые покоряют мужчину, будучи великолепными не только благодаря своей внешности, тем, чья сексуальная привлекательность основана больше на их энергии, чувстве юмора и уме, чем на классической красоте тела и прекрасной внешности». Даже высме-иваемые чаще других статьи, посвященные эмоциональному состоянию и личностным взаимоотношениям, уже не кажутся такими забавными и нелепыми, если рассматривать их в свете того, что при помощи такой «эмоциональной работы над собой», которую, как ожидается от женщин, они должны уметь проводить интуитивно, укрепляются сообщества.

Когда упор делается на «массовый» характер привлекательности журналов, становится понятнее политическое значение женских изданий. Многие книги и журналы доносили проблемы, поставленные женским движением, до сознания меньшинства - до образованных женщин, представительниц среднего класса. Но женские журналы новой волны первыми в истории обратились к подавляющему большинству женщин, к тем, кто испытывает финансовые трудности. О

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.