ЧУЖЕРОДНЫЕ ПРЕДМЕТЫ ИЗ КЛАДОВОЙ

На верху груды вещей лежали, занимая все пространство от стены до стены комнаты, три больших ложа, похожих по типу на современные суданские «ангариб». Каждое из них состоит из деревянной рамы с натянутой на ней веревочной сеткой; в ногах имеется панель; вся рама опирается на ножки, похожие на львиные лапы.

Одно из лож, не имеющее, впрочем, особой ценности, оказалось сильно поврежденным. Второе, сделанное из позолоченного черного дерева, хоть и было в прекрасном состоянии, но тоже не отличалось тонкой работой. Зато третье ложе было из резного черного дерева с облицовкой листового золота. Оно выглядело, как новенькое; правда, его покоробило из-за того, что оно так долго стояло на неровной поверхности. Его пропорции были, пожалуй, совершеннее, чем у любого другого ложа, до сих пор найденного в гробнице. Целый ряд характерных признаков явно указывал на то, что оно сделано в стиле Амарны

Ложе украшал чисто растительный орнамент, состоящий из гирлянд лепестков и фруктов, букетов и связок папируса и красноголовой осоки, выгравированный на полированном золоте (табл. 130, Б, В). Этот орнамент символизирует единение Верхнего и Нижнего Египта.

Интересно отметить, что поперечные распорки под сеткой изогнуты таким образом, чтобы сетка их не касалась даже тогда, когда на ней кто-либо спит.

В южном конце комнаты, под грудой всевозможных предметов, мы нашли четвертое, весьма любопытное складное ложе, специально предназначенное для дальних путешествий. Оно было сделано из легкого выкрашенною в белый цвет дерева и по форме напоминало описанные выше образцы. Разница заключается в том, что это ложе состояло из трех частей, скрепленных прочными бронзовыми петлями, и удобно складывалось, уменьшаясь ровно втрое (табл. 130, В).

Обратимся теперь к наиболее разнообразной группе самой знакомой нам мебели: к табуретам, креслам, скамеечкам для ног и особым коврикам, которые были тогда достоянием знати и фактически являлись символами власти.

В юго-восточном углу кладовой, между стеной и одним из лож, валялся кверху ножками стул или, вернее, кресло, которое может соперничать даже с так называемым парадным троном, найденным в передней комнате (табл. 131). О точном назначении этого кресла мы не знаем ничего определенного, однако строгие формы и необычайная тонкость отделки резко отличают его от других кресел. В действительности его можно отнести лишь к так называемым государственным тронам, которые, подобно упомянутому выше парадному трону, слишком богато и пышно отделаны, чтобы служить в домашнем обиходе. Это кресло, по-видимому было жреческим троном фараона, на котором он восседал в те моменты, когда ему приходилось представлять высшую духовную власть. Во многом оно напоминает епископское кресло в наших современных соборах. Оно имеет конструкцию складного стула, однако уже в те, отдаленные времена это была только форма: кресло не складывалось и, кроме того, имело спинку

Широкое вогнутое сиденье трона сделано из черного дерева с неровными пятнами инкрустации слоновой костью, так что в целом оно напоминало гибкую пятнистую шкуру. Только в середине сиденья прямоугольные кусочки слоновой кости образуют орнамент, имитирующий шкуры других животных, в частности гепарда. Сиденье поддерживается перекрещенными ножками, как в складных стульях; ножки из черного дерева с инкрустацией слоновой кости и поясками накладного золота заканчиваются утиными головками. Между поперечной перекладиной и нижней опорной перекладиной вделана ажурная деревянная позолоченная решетка в виде традиционного орнамента, символизирующего единство двух царств - Верхнего и Нижнего Египта. Большая часть решетки оказалась выломанной древними грабителями могил в тот момент, когда они разыскивали свою добычу.

Верхняя часть прямой спинки трона облицована листовым золотом и богато украшена инкрустациями из фаянса, стекла и камней. Орнамент изображает солнечный диск Атона, простые и родовые имена фараона с частицей «Атон» и коршуна Нехебт, держащего большое опахало из страусовых перьев. Под этим изображением находится ряд вертикальных и горизонтальных полос из черного дерева и слоновой кости с перечислением различных имен фараона. Особенно интересны надписи, в которых приводятся имена фараона в форме, связанной с частицами «Атон» и «Амон», - Тутанхатон и Тутанхамон, причем во всех случаях имя с частицей «Атон» так и осталось без изменений.

Это «складное кресло» является важным историческим документом, относящимся к периоду политико-религиозных колебаний в стране. Имена богов Атона и Амона оказались рядом, на одном кресле; уже одно это говорит о том, что возвращение юного фараона к старой религии фиванских богов происходило постепенно.

Чтобы придать трону с конструкцией складного стула неподвижность, его спинку скрепили с сиденьем и задней опорной поперечиной ножек двумя прямыми вертикальными планками. Верхняя рейка и поддерживающие планки украшены инкрустациями с изображением имен фараона, причем среди этих имен фигурирует также его имя в форме «Атон». Задняя сторона спинки отделана листовым золотом, по которому искусно вычеканено изображение большого коршуна Нехебт с распростертыми крыльями, окруженное различными хвалебными эпитетами.

Крепящие распорки кресла, покоробленные сыростью, проникавшей в гробницу, уже не отвечали своему назначению, так как их шипы вышли из отверстий пазов. Поэтому мы были озабочены лишь тем, как доставить эту эмблему власти в целости и сохранности в Каирский музей, не думая даже о реставрации трона, которая требовала разрешения целого ряда проблем.

Вместе с троном была найдена так же пышно украшенная скамеечка для ног из того же гарнитура (табл. 131). Она сделана из дерева, украшена фиолетовой глазурью и инкрустацией из слоновой кости, стекла и камней. На верхней части скамеечки золотом, черным и кедровым деревом инкрустировано обычное изображение девяти связанных недругов Египта, так что фараон как бы попирал ногами врагов своей страны.

Было нечто комичное и в то же время трогательное в положении перевернутого маленького белого креслица с высокой спинкой и ножками в виде звериных лап. Креслице, очевидно стоявшее раньше в детской фараона, очутилось в самом плебейском обществе: среди сосудов для вина и масла, рядом с большими корзинами для фруктов. Так же как и табурет из того же гарнитура, имеющий позолоченную орнаментальную решетку между сиденьем и нижними поперечными планками, оно громоздилось на ложах фараона.

Сразу же за порогом кладовой лежал придавленный тяжелыми каменными сосудами еще один белый табурет с полукруглым сиденьем, на сей раз на трех ножках (табл. 137, А). Довольно богато украшенный резьбой, он имеет сиденье, вырезанное в виде двух львов, связанных голова к хвосту. По краю сиденье обрамлено спиральным рисунком. Пространство между сиденьем и нижними поперечными планками, так же как у кресла и другого табурета из этого же гарнитура, забрано деревянной решеткой с традиционным орнаментом, символизирующим единение двух царств - Верхнего и Нижнего Египта.

Кроме необычной формы, табурет имеет еще одну оригинальную деталь, которая делает его в своем роде уникальным. У большинства египетских кресел и табуретов ножки оканчиваются либо копытами, либо львиными лапами и лишь изредка имеют вид утиных голов. У этого же табурета ножки вырезаны в форме собачьих лап.

Несмотря на то что и кресло и оба табурета сильно пострадали и лишились первоначальной окраски, они все еще дают представление о той обстановке, частью которой они являлись.

Напротив входа в кладовую, поверх всей утвари, наваленной у западной стены, лежало садовое кресло, сплетенное из тростника. Его сиденье и спинка покрыты раскрашенным папирусом, так же отделаны боковые и нижние планки кресла.

Рисунок на спинке изображал лепестки папируса, а на сиденье - «девять недругов», то есть девять связанных азиатских и африканских пленников в их характерных одеяниях.

Тростниковое плетение, состоявшее главным образом из расщепленных стеблей папируса, а также раскрашенная папирусная отделка настолько пострадали, что от всего кресла удалось сохранить лишь немногочисленные фрагменты.

Кроме того, здесь же оказалось еще несколько маленьких прямоугольных скамеечек для ног, разбросанных по всей кладовой. Они были сделаны из кедрового или черного дерева, а одна из них сочетала обе породы дерева с отделкой из слоновой кости. Судя по размерам, скамеечки могли предназначаться только для ребенка.

Особый интерес представляет круглый коврик, подобный тем, которые употребляются и поныне (табл. 136, Б). К сожалению, этот коврик явно знавал лучшие дни. Но даже его жалкие остатки говорят о том, что он фигурировал в каких-то церемониях. Коврик сплетен из тростника и обтянут холстом, однако холст украшен богатой и сложной вышивкой из сверкающего разноцветного бисера, изображающей связанных пленников-чужеземцев, лежащих вокруг центральной розетки.

Такой рисунок в древнем Египте обычно украшает скамеечки для ног и коврики. Здесь он окружен орнаментом из гирлянд, а края коврика обрамлены бисерной вышивкой, имеющей вид кружева. Если скамеечки явно предназначались для ног фараона, то на этом коврике он, очевидно, преклонял колени.

Посреди кладовой в окружении самой разнообразной утвари еле держался в шатком равновесии комод на четырех тонких ножках высотою около 60 сантиметров. Этот прелестный образчик древнего ремесла обладает изяществом египетской мебели и одновременно - всеми достоинствами той мебели, которую у нас принято называть мебелью стиля модерн.

Его совершенно гладкие панели сделаны из превосходного темно-красного кедрового дерева. Верхние и нижние поперечные, а также вертикальные рейки из черного дерева украшены инкрустированными хвалебными титулами и другими наименованиями фараона, начертанными иероглифическим письмом. Между дном комода и нижними перекладинами вставлен ажурный фриз, состоящий из эмблем «жизнь» и «благоденствие», причем эти вырезанные из черного дерева эмблемы чередуются с такими же, но позолоченными. Крышка откидывается назад на бронзовых петлях, прикрепленных к верхней поперечной рейке комода. На крышке и на передней панели вделаны две позолоченные круглые ручки, которые когда-то были скреплены веревкой с печатями.

Судя по табличке с иератической надписью, прикрепленной к панели такого же, только сломанного комода, найденного в той же кладовой, они, по-видимому, предназначались для хранения тонких льняных одеяний фараона. Однако их содержимое оказалось выброшенным, а может быть, и украденным, и единственное, что мы в них нашли, - несколько изящных подставок для головы, которые были сюда положены уже явно после ограбления гробницы.

Первая из подставок для головы (табл. 135) - великолепный образец резной утвари из слоновой кости. Пожалуй, это лучшее из всех до сих пор найденных произведений египетского символического искусства эпохи Нового царства. Подставка превосходно сохранилась и приобрела от времени специфический цвет.

Сюжет изваяния явно почерпнут из официальной религии. Он основан на древнем представлении о «космосе», когда все стихии заняли отведенное им место. Изваяние как бы иллюстрирует миф о супругах - боге земли Гебе и богине неба Нут, которых разлучил отец, бог воздуха Шу. Подобно коленопреклоненной кариатиде, бог Шу, опираясь на землю, вздымает ввысь богиню неба вместе со всеми ранее созданными божествами. Богиня неба Нут приняла в себя всех богов и превратила их в звезды.

На восточном и западном краях земли (то есть нижней части подставки для головы) лежат два льва: лев - «Вчера» и лев - «Завтра». Очевидно, они символизируют восход и закат бога солнца Ра, творца всех бессмертных и смертных существ. Однако эти львы могут также символизировать приход и уход Осириса, то есть умершего.

Фигурка бога воздуха Шу, вздымающего вверх небеса, и львы - лев восточного горизонта и лев западного - все преисполнено достоинства. Невольно проникаешься безмятежным спокойствием, исходящим от этого маленького изваяния, идея которого навеяна, вероятно, счастливой мыслью: во время сна голова фараона будет покоиться на «небе», и, может быть, он сам станет звездой на небосводе.

Вторая подставка для головы по конструкции напоминает маленький складной стул без спинки, сделанный из раскрашенной резной слоновой кости.

Эта подставка для головы тоже является прекрасным образчиком художественного мастерства, однако в ней не хватает высокого благородства первой подставки. Вместо него мы находим здесь пристрастие к гротеску. Ее украшают уродливые, окрашенные в темно-зеленый цвет головы демона мужского пола по имени Бес, которого суеверные египтяне почитали как домового, как бога - хранителя домашнего очага. Обязанностью этого демона в облике карлика было забавлять богов своей игрой на тамбурине и нянчить их детей.

Третья подставка для головы сделана из фаянса 'прекрасного синего цвета. В данном случае символизм уступает место эстетике. Красота подставки достигается лишь плавными закругленными линиями и богатством сочетания цветовой гаммы лазурита с золотой отделкой.

Точно так же сделана и четвертая подставка, вырезанная из непрозрачного бирюзового стекла, с пояском чеканного золота вокруг ножки.

Все эти подставки для головы являются принадлежностями ритуальной утвари, предусмотренными погребальным обычаем древних египтян. Они необходимы умершему для благополучия в загробной жизни. И мастера фараона, несмотря на ограничивавшие их рамки условности, сделали все возможное, чтобы придать подставкам для головы их царственного господина максимум красоты и простоты. Подставки не похожи друг на друга: каждая из них имеет свои особенности, говорящие о разнообразии традиционных форм изголовий «урс», предписанных «Книгой мертвых», «чтобы поддерживать голову покоящегося».

Среди ряда орнаментированных сундуков следует отметить один хотя и сильно пострадавший, но прекрасный образчик, обнаруженный в северном конце кладовой. Его крышка валялась в одном углу, а сам сундук - в другом, под грудой вещей, которые повредили своей тяжестью его стенки и ножки. Кроме отделки слоновой костью с тончайшей раскрашенной простыми красками рельефной резьбой, напоминающей древнегреческие монеты, этот сундук украшен бордюром из фаянса и полупрозрачного кальцита. По своему типу он может быть отнесен к той же категории, что и расписной ларец, найденный в передней комнате.

Середина крышки сундука - настоящий шедевр неизвестного художника. В отличие от военных картин, изображенных на расписном ларце, здесь вырезана чисто домашняя сценка. Мы видим юного фараона и его жену в беседке, увитой виноградными лозами и гирляндами цветов. Царственные супруги, облаченные в широкие складчатые одежды с цветными широкими ожерельями типа воротников на шее, стоят лицом друг к другу. Фараон, слегка опираясь рукой на посох, протягивает вперед другую руку, чтобы принять от своей жены букет лотосов и цветов папируса. А внизу на орнаментальном фризе изображены две дворцовые служанки, собирающие для них цветы и плоды мандрагоры. Над головами фараона и его супруги вырезаны короткие надписи: «Прекрасный бог, владыка обеих земель Небхепрура, Тутанхамон, князь Южного Гелиополя, подобный Ра»; «Великая жена фараона, владычица обеих земель, Анхесенпаамон, да живет она» (табл. 138).

На боковых и торцовых панелях сундука в обрамлении фризов, скомпанованных из животных, изображены охотничьи сцены: фараон и его жена ловят птиц и рыбу. Эти композиции во многом напоминают изображения на маленьком ковчеге, обнаруженном в передней комнате.

Что же касается первоначального содержимого сундука, то об этом мы можем только догадываться.

Здесь же в кладовой мы нашли три небольших сундучка на невысоких ножках - любопытные реликвии времен детства фараона. Их разбитые части оказались разбросанными по всем углам. К ним были прикреплены бронзовые петли для подвешивания, похожие на ручки корзин. Очевидно, сундучки предназначались для путешествий, во время которых каждый из них привязывали к спине вьючного животного или раба. Рама этих сундучков изготовлена из черного дерева, панели - из кедрового дерева с инкрустациями из черного дерева и слоновой кости. Надписи на их крышках говорят о том, что это были «бельевые сундучки его величества, когда он был ребенком», и что в них хранились камедь, ладан, сурьма, несколько сосудов и золотые кузнечики (я полагаю, что этот перечень был написан позднее). Мы, и в самом деле, нашли на полу кладовой рассыпанный порошок сурьмы, кусочки ладана, камеди (смолы) и маленькие сосуды из фаянса, золота и серебра, но не обнаружили ничего похожего на золотых кузнечиков!

Вряд ли какой-нибудь другой предмет представлял такой специфический интерес, как ящик для хранения головных уборов фараона. Он лежал в груде сосудов для вина в северном конце кладовой. Его чисто бытовое назначение сразу бросалось в глаза. Это был обломок повседневной жизни далекого прошлого. Можно даже сказать, что этот ящик является прототипом шляпных коробок, которые употребляются и ныне. Он очень простой прямоугольной формы, гладкие деревянные панели украшены только инкрустированным пояском из квадратиков синего и желтого фаянса и полупрозрачного кальцита, плоская крышка откидывается на петлях, а внутри укреплен шар на ножке - подставка для головных уборов. То, что осталось от головных уборов юного фараона, мы нашли на дне ящика. Это были обрывки тонкой льняной ткани, украшенные искусной вышивкой бисером-золотым, лазуритовым, сердоликовым и из зеленого полевого шпата. К сожалению, материя истлела от времени и распалась под тяжестью украшений. Тем не менее сохранившиеся следы былого великолепия позволяют нам составить представление о расположении бисерин и об общем виде головного убора, похожего на чепец.

Удивительно то, что на крышке этого ящика оказалась надпись, гласящая: «Что здесь находится?» - и ответ: «Ушебти!» Это заставляет предположить, что по каким-то соображениям - возможно, из экономии - во время похорон в ящик были положены некоторые погребальные статуэтки ушебти. Но возможно также, что в данном случае надпись была неправильно нами понята.

Под описанными выше предметами или на них лежало еще семь сломанных ящиков. Все они, за исключением одного сундука, сделаны довольно грубо. Поэтому здесь я остановлюсь лишь на тех образцах, которые действительно интересны.

Первый сундук превосходит по прочности все предметы такого же рода, до сих пор обнаруженные в гробнице. Из его содержимого сохранилось немногое, однако и это проливает яркий свет на детские забавы и игры эпохи Нового царства. Внутри сундук разделен на множество сложных отделений с установленными друг на друга вынимающимися ящичками, каждый из которых закрывается особой съемной крышкой. Ящички пострадали от грубого обращения: их разбили нетерпеливые руки воров, очевидно искавших ценности, которые могли здесь храниться.

По всей видимости, сундук предназначен для игрушек и безделушек, оставшихся от времен детства Тутанхамона. Все его содержимое было выброшено, но нам удалось найти многие из этих побрякушек - они были раскиданы по полу. Мы сумели подобрать множество браслетов и ножных обручей из слоновой кости, дерева, стекла и кожи, маленькие игральные доски из слоновой кости, пращи для метания камней, перчатки, прибор для добывания огня, несколько кожаных рукавиц для стрельбы из лука, которые защищали кисть левой руки от ударов тетивы, игрушки, а кроме того, несколько образчиков минералов и даже краски и горшочки с красками юного художника.

Внешняя поверхность сундука украшена именами и титулами фараона, а также обращениями к различным богам.

Крышка сундука откидывается на тяжелых бронзовых петлях: к ней приделана круглая ручка; если ее повернуть в тот момент, когда крышка опущена, сундук будет заперт. Я полагаю, что в данном случае мы имеем дело с самым древним из известных нам автоматических замков.

Сундук имеет размеры 77 х 33 х 26 сантиметров. Он стоит на четырех квадратных низких ножках, обшитых бронзой. В середине задней панели сундука прибит большой деревянный амулет «джед», означающий «неизменность».

Чувство мужественности, рождающееся от обладания вещами, связанными с огнем, охотой и войной, такими, как приспособление для добывания огня (табл. 144) или пращи для метания камней, было, по-видимому, так же приятно ребенку той отдаленной эпохи, как и мальчику наших дней. Древние египтяне ничего не знали о таких горючих веществах, как фосфор и сера, которые легко воспламеняются от трения о естественную или искусственно подготовленную шероховатую поверхность. Точно так же они ничего не знали о скрытых качествах кремня и железа. Поэтому их приспособления для добывания огня - на всем протяжении истории древнего Египта, от I до XXX династии, - были самого примитивного свойства. Египтяне добывали огонь быстрым вращением палки в круглом отверстии специально приспособленного неподвижно укрепленного куска дерева. При этом они использовали хорошо знакомый нам принцип сверления луком. Вращение палки осуществлялось следующим образом: тетиву лука оборачивали вокруг корпуса дрели, в которую вставляли зажигательную палочку, а затем начинали двигать лук взад и вперед. Для того чтобы удерживать дрель, верхний ее конец вставлялся в рукоятку из камня, слоновой кости или черного дерева, а иногда и из скорлупы ореха «дум», который достаточно было разрезать пополам, чтобы получилась готовая рукоятка. Круглые отверстия, в которых вращалась зажигательная палочка, располагали близко от края деревянного бруска, чтобы искры могли легче попадать на трут. В «зажигалке» Тутанхамона эти отверстия для зажигательной палочки облиты смолой, чтобы усилить трение и тем самым ускорить возникновение необходимой температуры.

Пращи для метания камней независимо от того, где они употреблялись - на охоте или на поле боя, были, по-видимому, древнейшими изобретениями людей, увеличивавшими силу человека и позволявшими ему поражать цель на большем расстоянии. Хотя первое свидетельство применения пращей в битве относится примерно к VII веку до нашей эры, в действительности они употреблялись в Египте с доисторических времен. До сих пор крестьянские дети при помощи пращей разгоняют птиц с созревающих полей.

Пращи XIV века до нашей эры, найденные в сундуке с игрушками, уже усовершенствованы. Они не просто вырезаны из звериной шкуры, а сплетены из льняных шнурков, имеют искусно сделанное вместилище для камня и петлю на конце одной из веревок, чтобы пращу легче было удерживать мизинцем. Вторая веревка оставлена гладкой, чтобы в момент метания снаряда она свободно проскальзывала между удерживавшими ее большим и указательным пальцами.

Очевидно, для того чтобы добиться меткости при метании из пращи, важно не только уметь вовремя отпустить свободный конец, но и подобрать камень соответствующей величины. Наверное, этим и объясняется тот факт, что среди обломков на полу кладовой оказалось много гладких голышей.

Совершенно такие же по типу пращи до сих пор употребляются обитателями малайских джунглей.

Среди детских браслетов фараона особый чисто исторический интерес представляет один браслет из целого куска слоновой кости. По верхнему его краю вырезаны различные животные. На этих изображениях мы видим страуса, зайца, каменного козла, газель, прочие виды антилопы и гончую, преследующую жеребца. Последняя сценка говорит о том, что уже в те времена домашним лошадям позволяли дичать в охотничьих парках «парадис» почти так же, как дичают выпущенные нами на волю пони в нашем старом королевском охотничьем угодье Нью-Форест.

Здесь же мы нашли еще две пары фаянсовых браслетов с именами Эхнатона и Сменхкара, предшественников Тутанхамона.

О маленьких игорных досках, так же как и о других, более значительных, найденных в кладовой, я скажу немного ниже.

Здесь следует упомянуть еще один грубо сделанный выкрашенный в красный цвет ларь. Он оказался сломанным. В нем хранилось много хрупких сосудов из голубого фаянса. Когда мы его увидели, этот ларь был взгроможден на кучу других вещей и прислонен к стене как раз напротив входа. Его правая боковая стенка была оторвана, и сосуды почти вываливались через щель. К счастью, они оказались тесно зажатыми, и это предохраняло их от падения. Пока мы расчищали ту часть кладовой, где стоял ларь, эти сосуды отравляли нам жизнь, потому что до тех пор, пока мы до них не добрались, любое неосторожное движение могло привести к их падению, и тогда бы сосуды разлетелись на сотни осколков.

Этот ларь, по-видимому, принадлежит к тому же комплекту, что и ларь, обнаруженный в передней комнате и зарегистрированный под № 54. В том ларе хранились аналогичные сосуды, но только из фаянса цвета лазурита.

Такой же ларь, только без крышки, стоял на груде корзин напротив входа в кладовую. В нем оказалось несколько миниатюрных изображений передних ног парнокопытного животного из светло- и темно-синего фаянса. Кроме того, в ларь небрежно сунули еще множество самых различных вещей, которые явно не имеют с ним ничего общего: два скомканных праздничных платья, пару перчаток, пару плетеных тростниковых сандалий и ритуальную палетку из бирюзового стекла. Какое значение имели амулеты - фаянсовые передние ноги с раздвоенными копытами, - мы не знаем.

Судя по содержимому ларей, обнаруженных здесь и в передней комнате, все носильные вещи, все одежды первоначально хранились в упомянутых выше более тщательно отделанных сундуках, а в этих простых ларях в тот момент, когда их поставили в гробницу, находилась фаянсовая посуда и тому подобные предметы, которые оказались разбросанными по кладовой и другим комнатам.

Два одеяния, которые я предпочел назвать праздничными платьями, напоминают официальные облачения типа далматика или стихаря, который надевают дьяконы и епископы католической церкви, или одеяния императоров и королей во время коронации.

К сожалению, состояние облачений или, вернее, их сохранность оставляют желать лучшего. Они были скомканы и, как мы уже знаем, засунуты в ларь вперемешку с совершенно неподходящими предметами. Кроме того, они пострадали от сырости, которая в течение многих веков проникала в гробницу. И все же, несмотря на такое обращение, несмотря на все разрушения, эти одеяния еще хранят следы былой красоты. В своем первоначальном виде эти платья должны были поражать великолепием красок. Они имеют форму свободно ниспадающего облачения, пышно украшенного тканым орнаментом и бахромою спереди и сзади. Кайма подола одного из них, кроме этих украшений, покрыта еще и вышивкой, изображающей пальмовые ветви, растения и животных пустыни. Вырез шеи и разрез воротника на груди также окаймлены тканым орнаментом.

Одно из этих облачений совершенно гладкое, имеет узенькие рукава, как у туники. Другое - сплошь заткано цветными розетками, а на груди - цветами и картушами. Его воротник окружен тканым рисунком в виде сокола с распростертыми крыльями, под которыми вытканы титулы фараона.

Я не претендую на историческое исследование об одежде этого рода, но из того факта, что в гробнице Тутмоса IV мне удалось найти фрагменты такого же облачения с именем Аменхотепа II, можно заключить, что подобные облачения имели все фараоны. Возможно, что они носили их только в особых случаях, например во время исполнения религиозных ритуалов, таких, как торжественное жертвоприношение или коронация. Возможно также, что эти облачения были символами радости, в духе стихарей, которые дьяконы надевают в момент возложения священного сана, когда епископ провозглашает: «Да облачит тебя господь в ризу веселья, в одеяние радости!»

И в то же время эти облачения могут иметь такое же происхождение, как и римские одеяния, от которых ведут свое начало литургические облачения католической церкви.

Подобные облачения были в ходу в Египте в греко-римский период, с I по IV век нашей эры. Профессор Ньюберри приобрел часть такого облачения, также сделанного из тканого полотна, которое относится ко времени арабского владычества, к царствованию султана Бейбарса в XIII веке нашей эры. Этот фрагмент по расположению рисунка совершенно сходен с фрагментом облачения Аменхотепа II, относящегося к XIV веку до нашей эры.

Гораздо лучше сохранилась аккуратно свернутая пара перчаток, сделанная тоже из тканого льняного полотна (табл. 134). Возможно, что эти перчатки служили дополнением к облачениям (католические епископы во время богослужения надевают не только перчатки, но и сапоги). Перчатки, так же как облачения, затканы блестящим узором, в данном случае в форме чешуек. На запястьях - кайма из перемежающихся цветов и бутонов лотоса. Перчатки обшиты по швам простым полотном; чтобы завязывать их на запястьях, к ним приделаны тесемки.

Хотя ткань перчаток и была в гораздо лучшем состоянии, чем материя облачений, тем не менее они были так хрупки, что грозили превратиться в прах. Однако благодаря ценным указаниям доктора А. Скотта относительно методов химической обработки нам удалось спасти оба облачения, находившиеся в критическом состоянии, и даже успешно развернуть для экспозиции одну из перчаток.

Остальные ящики грубой работы оказались пустыми. Кроме того, они были настолько разрушены, что описывать их не имеет смысла.

Среди нагромождения самых разнообразных предметов мы обнаружили два любопытных деревянных белых ящика. Один из них по форме напоминает несколько уменьшенный ковчег. Его размеры – 6 х 16 х 4,5 сантиметра. В этом ящичке, по-видимому, хранился тяжелый металлический мерный эталон-локоть. Разумеется, воры украли эталон, металл которого представлял большую ценность. Но эта кража лишила нас ценнейших сведений относительно линейных измерений той эпохи. Насколько мы можем судить, единица линейного измерения (локоть) равнялась тогда приблизительно 52,31 сантиметра. Она делилась на семь «пядей» по 74,72 миллиметра или на 28 «пальцев» по 18,68 миллиметра.

Второй ящик по своим размерам, форме и технике изготовления, очевидно, был просто грубо сделанным сундуком для хранения луков, стрел и, может быть, 'другого метательного оружия. Во всяком случае мы в нем нашли несколько луков различного типа, стрелы, палицы и бумеранги - все в одной куче (табл. 143). Луки и стрелы несомненно хранились в этом сундуке; что же касается бумерангов, то вполне возможно, что они попали сюда из одного из разбитых ящиков, о которых шла речь выше. Оружие я опишу позднее, вместе с другим, которое было разбросано по всей кладовой.

В той же комнате стоял на полу один из самых замечательных предметов, изваянных из алебастра. Это была хрупкая, но почти совершенно целая барка, плывущая по водоему (табл. 140). Скульптура служила, очевидно, главным украшением стола. Она вырезана из полупрозрачного алебастра, гравированный водоем украшен изображениями гирлянды цветов и плодов, и вся группа так и представляется на каком-нибудь пиршестве или торжестве. В ней есть нечто очень необычное и вместе с тем чрезвычайно любопытное. Она, словно луч, вырвавшийся из мрака гробницы, освещает нам померкшее прошлое.

Группа невелика по размерам: в ней всего 70 сантиметров длины при 68 сантиметрах высоты. Детали ее, расцвеченные красками и отделанные золотом, достаточно ясно видны на фотографиях мистера Бертона и почти не требуют дополнительного описания.

Водоем служит одновременно пьедесталом. Снаружи он имеет форму прямоугольного пилона на четырех цилиндрических ножках. Внутри он полый - для воды и цветов; только в центре водоема оставлен островок, который поддерживает алебастровую лодку.

Лодка представляет собой египетский вариант гондолы: она круглодонная, нос и корма плавно загнуты кверху и заканчиваются головами каменных козлов. Посредине лодки стоит навес, поддерживаемый четырьмя папирусообразными колоннами. Под навесом установлено нечто похожее на открытый саркофаг. Вся группа в целом, по-видимому, представляет погребальную барку для небесного плавания фараона, «всеблагого бога».

На носу лодки фигурка: глядя вперед, сидит, поджав ноги, очаровательная обнаженная девушка, прижимающая к груди цветок лотоса. На корме стоит, управляя лодкой, тоже нагая, но уродливая рабыня. Глядя на нее, невольно вспоминаешь карликов-кормчих с финикийских судов, о которых говорит Геродот. Достаточно взглянуть даже на фотографии обеих фигурок и козлиных голов, чтобы оценить красоту и чистоту работы придворного скульптора-камнереза, изваявшего этот поразительный шедевр. Маленькая фигурка больной ахондроплязией [41] кормщицы с вывернутыми внутрь ногами представляет интерес не только как редкий образец высокого мастерства, но и как медицинский случай.

Однако ничего определенного относительно назначения этой маленькой скульптурной группы мы до сих пор так и не знаем. Это реликвия ушедших времен, памятник жизни и обычаев, с которыми у нас не осталось ничего общего. Может быть, алебастровая лодка принадлежит к группе моделей погребальных барок, таких, какие мы нашли в сокровищнице. Многие из этих поврежденных деревянных моделей оказались и здесь, в кладовой. В таком случае эта лодка относится к разряду чисто ритуальных предметов погребального культа. Но если в данном случае вообще можно сказать что-то определенное, то она скорее походит на причудливое украшение, подобное маленькой серебряной лодочке, обнаруженной среди ювелирных безделушек Камоса и Яххотеп. Поэтому я склонен думать, что алебастровая группа была дворцовым украшением и не предназначалась для погребальных целей.

Еще одна интересная вещь привлекает здесь внимание. Это серебряная ваза высотой около 16 сантиметров, имеющая форму плода граната. Грабители могил ее либо обронили, либо забыли. Серебро имеет незначительную примесь золота, и поэтому металл выглядит почти как новый. В самой широкой части вазу опоясывает чеканный рисунок из васильков и листьев оливы, а вокруг шейки и на горлышке вычеканены гирлянды из цветов мака и лилии. Ваза выглядит настолько современной, что ее можно приписать какому-нибудь серебряных дел мастеру времен королевы Анны, и, хотя мы все знали ее происхождение, никто из нас не осмеливался отнести ее к XIV веку до нашей эры.

Игорные доски с игральными костями валялись вдоль и поперек по всей кладовой, а некоторые их детали очутились даже в передней комнате, куда их занесли в древние времена грабители. Они разделяются по размерам на три группы - большие, средние и совсем маленькие; одни предназначались для дома, другие - более компактные - можно было носить при себе (табл. 142). Такая миниатюрная доска, изготовленная из массивной слоновой кости, была найдена в описанном выше сундуке с игрушками.

Присутствие этих игральных досок в гробнице объясняется неким мифическим прецедентом, которым усопший всегда надеялся воспользоваться в будущей жизни (см. «Книгу мертвых», гл. XVII). Однако маленькие доски были скорее просто предметами повседневных развлечений.

Самая большая и интересная игральная доска имеет длину 53,5 сантиметра при ширине 32,5 сантиметра и высоте 17,5 сантиметра. Она установлена на изящной подставке из черного дерева, сделанной в виде маленького стула, стоящего на полозьях, причем «подушечки» и когти ножек-лап этого стула отделаны золотом.

Игральная доска или, вернее, - поскольку речь идет о чисто азартных играх, - игорная доска тоже изготовлена из черного дерева и, кроме того, отделана с лицевой и с обратной стороны слоновой костью. Она имеет форму вытянутого прямоугольника и средние размеры - около 32 сантиметров в длину, 8,5 сантиметра в ширину и 6 сантиметров в высоту. По бокам доски выгравирован красивый узор, заполненный краской и золотом.

Каждая доска разделена на тридцать равных клеток, расположенных тремя рядами по десять клеток по длине доски. На каждую доску полагалось десять фигур, похожих на шахматные пешки, - пять белых для одного партнера и пять черных для другого. Эти фигурки передвигались в соответствии с выброшенным количеством очков, которое определялось либо при помощи своеобразных игорных костей, по форме напоминающих бабки, либо при помощи маленьких черных и белых игральных палочек, которые тоже указывали определенное количество очков, зависящее от того, как упадет палочка. Сама же игра по своей сути несомненно являлась либо ранней, либо близкой формой современной игры «эль-таб-эль-сига», которая почти повсеместно распространена на всем Ближнем Востоке. Благодаря этой азартной игре любой может понять суть ее древней предшественницы.

Игра велась в соответствии с рядом правил, но выигрыш зависел только от удачи, поэтому, несмотря на то что для игры требовалось очень мало или почти не требовалось умения, она все же была волнующей и увлекательной забавой. И я готов даже утверждать, что современные игры, требующие настоящего умения, такие, как «сига», или шашки, или шахматы, по всей видимости, произошли от азартных игр, подобных тем, которые мы находим время от времени в египетских гробницах и которые так богато представлены в этом погребении.

На этих игорных досках-коробках почти неизменно нанесены клетки для двух видов игры: на лицевой стороне - три ряда по десять клеток, как упомянуто выше, и три - по четыре клетки, а на оборотной стороне - по восемь клеток в начальном ряду, с резервом из восьми клеток сбоку.

Фигурки от большой игорной доски оказались утраченными: очевидно, они были золотыми или серебряными, а поэтому их и украли еще в древние времена. Фигуры меньших досок, выточенные из слоновой кости, не привлекли внимания грабителей, «специалистов по металлу», и сохранились в полном комплекте.

В кладовой мы нашли также несколько опахал из страусовых перьев, напоминающих те, которые до сих пор фигурируют в Риме во время папских процессий. Эти опахала несли за фараоном во время шествия или держали позади трона за спиной фараона - и даже не одно, а по опахалу с каждой стороны. «Носящий опахало по левую руку (или - правую руку) от его величества» считался одним из высших должностных лиц в дворцовой иерархии.

Опахала были укреплены на длинных ручках. Древнеегипетское их название - sw означает «тень» или «сень», из чего можно заключить, что они предназначались главным образом для защиты от солнечных лучей, а не для усиления циркуляции воздуха. Но совершенно очевидно, что использовались они и для того и для другого.

Весьма любопытно, что иероглифическая идеограмма - «носитель опахала» - свидетельствует о том, что к «опахалам» относили и такие, которые состояли всего из одного страусового пера и не имели верхушки. Образцов такого «опахала» мы в этой гробнице не нашли.

Другое название для предметов того же типа - «серит» означает штандарт (военный) и указывает еще на одно назначение этого весьма живописного опахала, которое, по-моему, было исключительно царским атрибутом.

К сожалению, страусовые перья на всех этих опахалах рассыпались; лишь в редких случаях от них остались ости, да и те были в таком скверном состоянии, что сохранить их практически оказалось невозможно. Тем не менее и этих остатков остей оказалось достаточно, чтобы мы смогли установить, что в одном из опахал, в верхней или пальмообразной части его ручки, было укреплено сорок восемь страусовых перьев - по двадцать четыре с каждой стороны. Ости перьев были обнажены у основания и в таком виде создавали впечатление расходящихся лучей, похожих на радиальные пластинки современных складывающихся вееров. Длина ручек опахал колеблется от 60 до 120 сантиметров. Они состоят из верхушки, имеющей форму цветка папируса с чашечкой, собственно ручки и наконечника на нижнем конце в виде перевернутого цветка папируса или венчика лотоса и вырезаны либо из массивной слоновой кости, отделанной резьбой, цветными узорами и позолотой, либо из черного дерева с отделкой в виде декоративной резьбы по коре, либо, наконец, из дерева, облицованного чеканным листовым золотом. Последний тип опахал встречается значительно реже. На нашем золотом опахале были начертаны все тронные имена и титулы Эхнатона, а также изображены два картуша с именами Атона, бога солнечного диска. Ручка, сделанная из раскрашенной слоновой кости, представляет собой великолепный образец орнаментальной резьбы по кости.

Мы нашли в кладовой еще один очень интересный уникальный предмет. Речь идет о скипетре фараона (табл. 141).

Трудно понять, почему эта священная вещь очутилась здесь, а не среди аналогичных регалий во внутренней сокровищнице, где ей и полагалось быть по всем соображениям. Единственное объяснение, которое я мог подыскать, заключается в следующем: либо скипетр принесли сюда грабители, по какой-то причине не сумевшие его украсть, либо он входил в комплект других принадлежностей, связанных с ритуалом, в котором фараону приходилось играть центральную роль. В последнем случае скипетр мог быть уложен вместе с предназначенными для религиозных церемоний облачениями в один из сундуков, установленных в кладовой.

Второе предположение, пожалуй, более вероятно, так как здесь же, среди прочих разбросанных по полу кладовой предметов, мы обнаружили бронзовый топор, имевший некогда золотую накладку, сорванную в древности грабителями могил. Такой топор применялся во время религиозных церемоний, совершаемых над умершим.

Скипетр данного типа известен под множеством названий. Я полагаю, что он всегда являлся символом власти, но в качестве скипетра-«хепр» он фигурировал во время жертвоприношений. На это указывает изображение, вычеканенное на одной его стороне. Длина скипетра 52 сантиметра. Он сделан из толстого листового золота, набитого на деревянную основу, и украшен чеканкой и инкрустацией. Верхняя часть и основание головки скипетра, а также оба конца рукоятки украшены пышным орнаментом, выполненным древнеегипетским способом перегородчатой эмали. Золотом и синим фаянсом на скипетре начертана следующая надпись: «Прекрасный бог, возлюбленный, чей лик ослепительный подобен сияющему Атону. Сын Амона, Тутанхамон». Надпись интересна, как свидетельство о стремлении примирить культы Атона и Амона.

Покойный рассматривался как человек, продолжающий жить и после смерти. Фараон был «всеблагим богом» и при жизни и после смерти. Выдающиеся люди далекого прошлого считались божествами - эти божества назывались великими богами. Люди поклонялись им и их божественным семьям. Фактически загробная жизнь считалась продолжением земной. Поэтому мы и находим в гробницах всякое движимое имущество, такое, как домашняя утварь, скипетры, опахала, посохи, оружие и тому подобные предметы домашнего обихода. Это погребальные приношения умершему, который оставался живым в представлении тех, кто клал эти вещи в гробницу. Таким образом, благодаря погребальной утвари мы можем воочию воссоздать картину жизни древних египтян.

Тутанхамон, по-видимому, был любителем-коллекционером тростей и посохов, так как мы обнаружили в усыпальнице и передней комнате великое множество и тех и других. Некоторые из них несомненно имели ритуальное значение, но в основном они явно предназначались для повседневного употребления. Они разделяются на множество типов: здесь есть длинные посохи с набалдашниками, с раздвоенными верхними концами, с металлическими наконечниками, трости с загнутыми ручками и изогнутыми палками, предназначенные для того, чтобы убивать змей. Некоторые из них изящно отделаны золотом и серебром, другие украшены узором из коры, третьи сделаны просто из полированного дерева.

Коллекция оружия, найденного в кладовой, состоит из палиц, боевых палок, серпообразных мечей, луков, стрел, бумерангов и метательных палок, предназначенных как для охоты на птиц, так. и для боя. Из защитного оружия здесь были настоящие и церемониальные щиты, а также панцири.

Самым примитивным оружием являются, конечно, палицы. Их широкое распространение в окружающих Египет варварских странах свидетельствует о том, что это было скорее иноземное, чем египетское оружие. Палиц оказалось много. Большая часть их была найдена в грубо сделанном белом ларе, о котором говорилось выше. Большинство имеет серпообразную форму, то есть к утолщенному концу они постепенно изгибаются наподобие серпа. Оканчиваются эти дубинки либо утолщением вроде набалдашника, либо, наоборот, плоским, как бы приплюснутым клинком, заостренным с внутренней вогнутой стороны.

Другой, более редкий тип палиц очень напоминает вытянутую полицейскую дубинку с отчетливо выраженным утолщением у рукоятки. Все эти дубинки сделаны из тяжелого темного полированного дерева. У некоторых ручки покрыты корой, напоминающей кору серебристой березы.

Боевые палки найдены в Египте впервые. Они валялись на полу в юго-западном углу кладовой. Шесть из них имеют в длину 62, а одна - 92 сантиметра. Они представляют собой круглые палки, слетка утолщающиеся к одному из концов. Использовались они, по-видимому, как оружие для защиты и нападения. В отличие от современных форм европейских палок-бит более толстый конец этих палок имеет металлический наконечник, а ручкой служит более тонкий конец, что свидетельствует об .их происхождении от палиц.

Для защиты рук служили кожаные «чашечки» с проволочным каркасом, отдаленно напоминающие плетеный эфес и украшенные ажурной золотой сеткой. Эти «чашечки» были порваны, и мы нашли на полу только их отдельные части. Ручки, или рукоятки палок обернуты кожей, обмотанной шнурком, чтобы сотрясение от удара не передавалось непосредственно руке. Кроме этого, у каждой палки имеется проволочная петля для подвешивания (?). На трех палках рукоятки обернуты листовым золотом, закрывающим довольно большой промежуток от края палок; одна украшена орнаментом из коры, а на трех совсем простых палках оставлена вся их кора.

Судя по сценкам на египетских памятниках, изображающим игры, похожие на палочный бой или фехтование, в основном эти игры состояли в защите, нанесении и отражении ударов. При этом короткая палка, привязанная в виде лубка к левому предплечью, также использовалась для отражения ударов, которые игрок не смог отпарировать своей палкой. Это было дополнительным средством защиты от ударов противника. Однако здесь нам не удалось отыскать и следа такой дополнительной защиты.

Два кривых бронзовых меча являются уникальными по ряду причин. Один из них, более крупный и тяжелый, был найден среди боевых палок. Второй, меньших размеров и более легкий, валялся на полу среди всякого мусора.

Малый меч, имеющий 40 сантиметров в длину, по-видимому, был сделан для фараона в дни его детства. Более тяжелый и длинный - 59-сантиметровый-относится к тому времени, когда фараон стал уже юношей. У обоих мечей клинок, эфес и рукоять представляют собой единый кусок металла. К бронзовой пластине ручки прикреплена насадка из черного дерева.

Большой меч, по-видимому, был рассчитан главным образом на дробящий, a не на режущий удар: внешняя, выгнутая сторона его клинка выражена настолько слабо, что в этом отношении он недалеко ушел от серпообразных заостренных палиц, описанных выше. Клинок меньшего меча имеет форму гораздо более близкую лезвию ножа. Тем не менее, большой меч должен был наносить страшные раны, так как массивный клинок, доходящий в толщину до 0,7 сантиметра, придавал этому мечу значительный вес.

Такие мечи были, по-видимому, характерны для Нового царства, точнее для периода XVIII-XX династий. Судя по серповидному иероглифическому знаку, которым они обозначались, их называли «хепеш».

Уилкинсон пишет в своей книге: «...сходство форм и названий этих мечей с греческими мечами «копис» свидетельствует о том, что жители египетской колонии Аргос, у которых они и были главным образом в ходу, первоначально изготовляли свои «кописы» по образцам египетских мечей» [42]. Возможно, что эти мечи послужили прототипом для восточных изогнутых мечей, которые обычно расширяются к концу, но при этом сохраняют серпообразную форму.

Особенно многочисленными оказались луки и стрелы самой разнообразной формы. Все они отличаются высоким мастерством изготовления, а также тонкостью отделки, соответствующей богатству и высокому рангу их владельца.

Луки далеко не однородны, каждый из них имеет свои, присущие только ему, особенности. И тем не менее их можно легко разделить на три группы:

а) простые луки, изготовленные из одного куска дерева без украшений;

б) простые луки, изготовленные из двух кусков дерева, соединенных в середине; такие луки по всей длине покрыты корой;

в) составные луки, сделанные из многочисленных роговых или деревянных пластин, склеенных вместе, покрытые по всей длине корой и тонко отделанные.

Кора, которая использовалась для укрепления и украшения луков, напоминает, по крайней мере по цвету, кору вишни или серебристой березы, но ни дерево, из которого сделаны луки, ни эта кора до сих пор еще не определены окончательно.

Немногочисленные одинарные луки, изготовленные из одного куска дерева, имеют всего лишь 67,5 сантиметра в длину. Простые луки, сделанные из двух кусков дерева, достигают в длину 63 сантиметров, причем длина одного из них всего 35 сантиметров. Гораздо более многочисленные клееные составные луки имеют в длину 110-123 сантиметра.

Само собою разумеется, что во всех случаях середина луков массивна и прочна, а «крылья» их плавно переходят в «рога», к концам которых крепится тетива. Только у простых луков такие «рога» отсутствуют и тетива просто несколько раз обматывается вокруг концов. На всех луках, где тетива сохранилась, она представляет собой, как удалось установить, четырехжильную крученую кишечную струну.

По-видимому, основное различие между простыми луками, самыми древними из известных в Египте, и составными, относящимися к Новому царству и, возможно, завезенными в Египет извне, заключается в том, что простые луки гораздо чувствительнее, слабее и посылают стрелу только тогда, когда они натянуты до предела, в то время как в составных луках тетива напряжена постоянно и может послать стрелу при любом натяжении.

Луки различных размеров и типов, точно так же как и разнообразные стрелы, несомненно предназначались для различных целей, подобно нашему оружию и снаряжению, которое разделяется на военные винтовки, охотничьи винтовки, на ружья различного веса и калибра и на пистолеты.

Среди двухсот семидесяти восьми найденных нами стрел можно различить шестнадцать видов, отличающихся друг от друга не только размерами, но и деталями (табл. 143).

Эти стрелы обычно состоят из тростникового стержня с насадкой, то есть куском твердого дерева, прикрепленного спереди к тростниковому корпусу стрелы. Наконечник сделан из бронзы, слоновой кости или дерева. Наконечники бывают самой разнообразной формы. Иногда это просто заостренный кусок стекла, заменяющего кремень, врезанный в насадку. Сзади находится оперение и насечка из твердого дерева или из слоновой кости. Некоторые стрелы имеют оперение из трех, но большая часть - из четырех перьев.

Насадки есть у всех стрел, и почти все они, за редким исключением, имеют слегка конусообразную форму, то есть постепенно утончаются к наконечнику. Исключение составляют тринадцать стрел, сделанных из одного куска дерева с четверным оперением, имеющие «параллельную» форму. В этом случае стержень и насечка стрелы сделаны из одного куска дерева и совершенно одинаковы по толщине на всем протяжении.

Длина стрел колеблется от 25 до 90 сантиметров, и только одна стрела равна всего 15 сантиметрам (вспомните самый маленький лук, о котором упоминалось выше!).

Наконечники тоже отличаются друг от друга по типу, который зависит от .назначения стрелы: одни предназначались для военных целей, другие - для охоты, одни должны были пронзать жертву, другие - ранить, а третьи - только оглушать.

Множество стрел, а также несколько луков лежали по разным углам кладовой, но большую часть их мы нашли в объемистом белом деревянном ларе.

Превосходное качество и луков и стрел говорит о том, что в этот период Нового царства лучники и мастера по изготовлению стрел несомненно были великими знатоками своего дела. Правда, луки кажутся несколько коротковатыми даже для египтян, которые были в общем низкорослым народом, но в данном случае это можно объяснить тем, что фараон был еще юношей, а мощь лука, так же как длина стрелы, должна соответствовать силам стрелка.

У нас есть все основания полагать, что среди могущественнейших народов древности египтяне были первыми и наиболее искусными лучниками. Лук для них был основным оружием как во время войны, так и на охоте. Для охоты различные виды луков употреблялись даже чаще, чем в качестве боевого вооружения. Тем не менее лук должен был иметь огромное военное значение. Тот, кто обладал луком и стрелами, мог поразить любого самого быстроногого зверя и защититься от любого врага. Скорость стрельбы из лука - приблизительно четыре-пять стрел в минуту. Разящий дождь стрел несомненно был страшен для того, на кого он обрушивался. В то же время египтяне пользовались луком и стрелами с боевых колесниц и, по-видимому, стреляли на ходу так же метко, как стоя на земле. Для защиты от стрел они пользовались одновременно щитами и кожаными панцирями.

Сейчас, учитывая состояние луков, невозможно сказать, какова была их мощность. По-видимому, дальность полета стрелы колебалась от 190 до 230 метров. Что касается пробивной силы стрел с насадками, выпущенных из простых луков периода Среднего царства, то о ней достаточно красноречиво говорит обнаруженная в Фивах Г. Уинлоком солдатская могила, в которой было погребено около шестидесяти человек, павших во время сражения.

В высохших останках частично бальзамированных тел этих людей видно множество ран, причиненных стрелами. Раны нанесены стрелами, падавшими с высоты. В некоторых телах так и застряли обломки стрел. Многие из этих стрел, падая с высоты, вонзились в основание шеи и проникли дальше в грудную полость. Одна стрела, попавшая в руку у локтя, пробила насквозь все предплечье до самой кисти. Другая стрела поразила человека сзади, под лопатку, пробила насквозь сердце и вышла на 20 сантиметров из груди.

Разумеется, мы не знаем, с какого расстояния и из каких луков были выпущены эти стрелы врагами убитых, но, насколько нам известно, в те времена в Египте были в ходу только простые луки. Что касается стрел, то обломки их, найденные в телах убитых, говорят о том, что это были конусообразные заостренные стрелы с наладками из черного дерева и с притупленными концами без наконечников.

Среди изделий, привезенных из Пунта - страны, расположенной где-то на восточном побережье Африки, к северу от экватора, примерно там, где находится Абиссиния или Сомали, - упоминаются и простые луки, что достаточно ясно говорит об их происхождении.

Другим видом метательного оружия были бумеранги. В кладовой их оказалось довольно много, и настоящих, и ритуальных, причем настоящие бумеранги были найдены все в том же белом ларе с луками.

Бумеранги и метательные палки были в ходу в Египте с древнейших времен вплоть до правления последней династии. Бумеранги, разумеется, использовались для охоты, главным образом на птиц; метательные палки, возможно, применялись и в бою. В этой коллекции представлены оба вида оружия.

Среди бумерангов различаются бумеранги возвращающиеся и невозвращающиеся. Их легко отличить, несмотря на то что форма их одинакова: они либо серпообразно изогнуты, либо состоят из двух прямых поло­вин-лопастей, соединенных под тупым углом. Главное, или, вернее, основ­ное, различие между бумерангами разных типов заключается в том, как изогнуты по винту плоскости лопастей - у различных бумерангов изгиб идет в разном направлении.

Невозвращающиеся бумеранги, очевидно, метали так же, как я возвращающиеся, при этом обратновинтовой изгиб их лопастей помогал им лететь гораздо дальше, чем летели обыкновенные метательные палки.

Найденные нами образцы бумерангов сделаны из твердого дерева, породы которого я не смог определить. Одни из них расписаны многоцветным узором, другие частично покрыты корой, похожей на кору серебристой березы.

Ритуальные бумеранги сделаны из резной слоновой кости с золотыми наконечниками.

Метательные палки имеют либо совершенно причудливую форму, либо, наоборот, представляют собой простые палки из твердого дерева.

Палки с позолоченными концами, сделанные из черного дерева, очевидно, являются ритуальными, так же как другие экземпляры из позолоченного дерева с фаянсовыми наконечниками или те, что сделаны полностью из фаянса.

Из защитного оружия здесь было восемь щитов: четыре, по-видимому, настоящих, и четыре церемониальных.

Два настоящих щита сделаны из легкого дерева, обшитого шкурами антилоп; в центре у них бронзовые картуши фараона. Другие два щита, также изготовленные из легкого дерева с теми же украшениями, обшиты шкурами североафриканского гепарда (табл. 145). На этих шкурах хорошо сохранились и шерсть и рисунок. Максимальные размеры настоящих щитов - 72 сантиметра длины и 51 сантиметр ширины.

Церемониальные щиты немного крупнее. Они украшены сквозной позолоченной резьбой по дереву с геральдическими изображениями: на одном фараон представлен в виде льва, попирающего врагов Египта - негра и азиата, на другом он в облике воина кривым мечом поражает врага, изображенного тут в виде льва; на двух остальных щитах фараон представлен восседающим на троне в этой жизни и в жизни загробной.

Другим видом защитного оружия был найденный в ящике гибкий кожаный панцирь. Он состоял из пластин толстой крашеной кожи, нашитых в виде чешуи на холщевую основу или полосы холста таким образом, что в целом получается плотно прилегающий к телу гибкий панцирь, напоминающий жилетку. К сожалению, он был слишком сильно разрушен и сохранить его не удалось.

Среди прочих предметов, найденных в кладовой и имеющих чисто ритуальное значение, я должен упомянуть следующие: серпы для жатвы на «полях блаженных»; всевозможные бронзовые, каменные и деревянные амулеты, палетки; значительную часть деревянных моделей погребальных лодок, описанных выше, и большое количество статуэток ушебти в их ковчегах, принадлежащих к группе тех, что были обнаружены в сокро­вищнице.

Поиск по сайту: