ФРАГМЕНТАЦИЯ И ЕДИНСТВО 3 страница

Что такое любовь и что такое сострадание? Слово «сострадание» означает страсть по отношению к каждому, забота обо всех, включая животных, которых вы убиваете, чтобы есть. Сначала давайте посмотрим на то, что есть на самом деле, — а не как это должно бы быть, — увидим то, что происходит в повседневной жизни. Знаем ли мы, что значит любить, или нам известны лишь удовольствие и желание, которые мы называем любовью? — конечно, с удовольствием и желанием действуют и нежность, забота, привязанность и прочее. Так является ли любовь удовольствием, желанием? По‑видимому, для многих из нас так оно и есть. Человек зависит от своей жены, он любит свою жену, однако стоит ей посмотреть на кого‑то ещё, как он гневается, расстраивается и печалится, а в конечном итоге всё заканчивается разводом. Вот что вы называете любовью! — и если ваша жена умирает, вы женитесь на другой, так велика зависимость. Человек никогда не задаётся вопросом, почему он зависит от другого. (Я имею в виду психологическую зависимость.) Если вы обратите своё внимание на это, то увидите, как вы одиноки, как глубоко подавлены, как разочарованы и несчастливы. Вы не знаете, что вам делать с этим одиночеством, с этой изоляцией, которая по сути является формой самоубийства, — и не зная, что делать, оказываетесь в зависимости. Зависимость даёт вам большое утешение и партнёрство, однако как только это партнёрство хотя бы немножко меняется, к вам приходит ревность, ярость.

Если бы вы любили своих детей, разве вы посылали бы их на войну? Разве вы давали бы им то образование, которое они получают сейчас, — образование лишь специальное, прикладное, техническое, чтобы помочь им получить работу, сдать какие‑то экзамены, и пренебрегли бы всем остальным в этой чудесной жизни? До пяти лет вы так бережно заботитесь о своих детях, после чего вы отдаёте их на съедение волкам. И это вы называете любовью. Существует ли любовь там, где есть насилие, ненависть, вражда?

Так что же вы будете делать? Внутри этого насилия и ненависти заключена ваша добродетель, ваша мораль; когда вы отвергаете их — вы добродетельны. Это означает, что вы увидели весь смысл любви, всё то, что с ней связано и что в ней заключено — тогда вы держитесь сами, без посторонней помощи, и вы способны любить.

Вы это слушаете, потому что это истина. Если вы не живёте истиной, она становится ядом; когда вы слышите что‑то истинное и игнорируете это, появляется очередное противоречие в жизни, а следовательно, ещё больше страдания. Поэтому либо слушайте всем сердцем и всем своим умом, либо не слушайте вообще. Но раз уж вы здесь, я надеюсь, что вы слушаете!

Любовь — не противоположность чего‑то ещё. Она не противоположна ненависти или насилию. И даже когда вы ни от кого не зависите и ведёте самую добродетельную жизнь — выполняете общественную работу, ходите на демонстрации, — но если в вас нет любви, это не имеет никакой ценности. Если вы любите — можете делать всё, что хотите. Человек, который любит, не совершает ошибок; а если и совершает, немедленно их исправляет. Человек, который любит, не испытывает ни ревности, ни угрызении совести; для него не существует прощения, так как не существует момента, когда бы появлялось что‑то, нуждающееся в прощении. Всё это требует тщательного исследования, особой заботы и внимания. Но вы пойманы в ловушку современного общества; эту ловушку вы создали себе сами; но если кто‑либо указывает вам на это, вы не обращаете внимания. И потому войны и ненависть продолжаются.

Интересно, что вы думаете о смерти? — не теоретически, но что она на самом деле для вас значит — не как нечто такое, что неизбежно произойдёт в результате несчастного случая, болезни или от старости. Это случается с каждым — старость и характерные для неё попытки вернуть молодость. Все теории, всякие надежды означают, что вы в отчаянии; находясь в отчаянии, вы ищете что‑то, что даёт вам надежду. Вы когда‑нибудь присматривались к своему отчаянию, чтобы выяснить, почему оно существует? Оно существует, потому что вы сравниваете себя с кем‑то, потому что вы стремитесь выполнить, осуществить, стать, быть, достичь.

Одна из странностей жизни — наша обусловленность глаголом «быть». Ведь она включает в себя прошлое, настоящее и будущее. Вся религиозная обусловленность основана на глаголе «быть» — рай и ад, все верования, все спасители, все крайности. Может ли человек жить без этого глагола, что означает жить и не иметь прошлого, не иметь будущего? Это не означает «жизнь в настоящем» — вы не знаете, что такое жизнь в настоящем. Чтобы жить полностью в настоящем, необходимо знать природу и структуру прошлого, которое и есть вы сами. Вам необходимо познать себя настолько совершенно, чтобы не осталось в вас ни одного тёмного угла; «я» — это прошлое, это «я» разрастается на почве глагола «быть»: становиться, достигать, помнить. Постарайтесь понять, что значит жить без этого глагола, психологически, внутренне.

Что значит смерть? Почему мы все испытываем такой страх перед смертью? По всей Азии люди верят в перевоплощение; в нём их великая надежда — не знаю, почему; люди продолжают говорить и писать о нём. Посмотрите на то, что должно перевоплотиться, что это? — всё ваше прошлое, всё ваше страдание, смятение; всё, что вы представляете собой сейчас? И вы думаете, что «вы» (здесь обычно используют слово «душа») являетесь чем‑то постоянным. Есть ли в жизни что‑либо постоянное? Вы хотели бы иметь что‑нибудь постоянное и тем самым убрать смерть подальше от себя, никогда не смотреть на неё, потому что вы боитесь. Тогда у вас есть «время», время между тем, что есть, и тем, что неизбежно произойдёт.

Либо вы проецируете свою жизнь в будущее, продолжая жить, как живёте сейчас, всё время надеясь на что‑то вроде воскрешения или перевоплощения, либо каждый день вы умираете — умираете для самого себя, для своего страдания и печали; и вы сбрасываете каждый день с себя эту ношу, и ваш ум остаётся свежим, молодым и непорочным. Слово «непорочность» означает «то, чему нельзя нанести вред». Если уму нельзя, причинить ущерб, это вовсе не значит, что он воздвиг мощную стену сопротивления, напротив, такой ум умирает для всего, что он знал и что несло с собой конфликт, удовольствие и боль. Лишь тогда ум непорочен; это значит — он способен любить. Нельзя любить памятью, любовь не относится к сфере воспоминаний, времени.

Так что любовь, смерть и жизнь не отделены, они составляют единое целое, и в этом заключается здравомыслие. Здравомыслие недостижимо, когда существуют ненависть, гнев, ревность и зависимость, порождающая страх. Там же, где здравомыслие есть, жизнь становится праведной; появляется великая радость, и вы можете делать всё, что хотите; всё, что вы делаете, будет добродетельным, истинным.

Мы не знаем всего этого — мы знаем только наше страдание — и не зная, стараемся убежать. Если бы только мы не убегали, но могли действительно наблюдать, ни на йоту не отклоняясь от «того, что есть» в попытках его называть, осуждать или судить, — могли бы просто смотреть. Чтобы наблюдать что‑то, необходима внимательность — внимательность же означает сочувствие. Жизнь, которой живут столь великолепно, столь полно, может перейти в медитацию, о которой мы будем говорить завтра. Если же не заложить такой фундамент, медитация будет всего лишь самогипнозом. Закладка такого фундамента означает, что вы поняли эту удивительную жизнь, в вашем уме нет конфликта и вы ведёте жизнь, в которой есть сострадание, красота и потому порядок. Не порядок намеченного плана, но порядок, который приходит вместе с пониманием беспорядка, являющегося вашей жизнью. Ваша жизнь является беспорядком. Беспорядок — это противоречие, конфликт противоположностей. Когда вы понимаете этот беспорядок, который внутри вас, тогда из этого рождается порядок — порядок определённый, математически точный, в котором нет ни малейшего искажения. Всё это требует медитативного ума — ума, способного наблюдать безмолвно.

Участник беседы: В одной из ваших книг вы говорите, что делать чудеса — это самое лёгкое. Объясните, пожалуйста, эти слова о чудесах.

Кришнамурти: Не хотелось бы мне, чтобы вы цитировали книги — включая также и книги ведущего беседу. [Смех.] Я говорю это вполне серьёзно. Никого не цитируйте. Одна из самых ужасных вещей — жить согласно идеям других людей. Идеи не являются истиной. «В одной из книг вы говорите, что чудеса — это самое лёгкое на земле», — а разве нет? Разве это не чудо, что вы сидите там, а я — здесь, и мы разговариваем друг с другом? Ведь если вы слушаете без усилия, то вы узнаёте, что значит жить полно, жить целостно; и если вы будете жить таким образом, так это и будет чудо, самое великое из всех.

Участник беседы: Двадцать семь лет я не был в этой стране, и вернулся я около трёх месяцев назад. Я вижу сильнейший страх, который здесь распространяется. На основании своих собственных наблюдений и наблюдений моих друзей я убеждаюсь, что налицо тотальное проникновение мафии и развитие полностью полицейского государства. Можете ли вы помочь нам как индивидам, дать нам ключ для борьбы с этими условиями? Я понимаю, что борьба будет трудной, и я также осознаю, что сопротивляясь, мы можем оказаться в тюрьме. Что может сделать каждый человек в отдельности для того, чтобы дать отпор этим ужасным силам?

Кришнамурти: Сэр, это не попытка уйти от вопроса, но всё же: можете ли вы как индивид оставаться мирным? Индивид ли вы вообще? У вас может быть банковский счёт, свой собственный дом, семья и тому подобное — но индивид ли вы? Индивид означает неделимость внутри себя, отсутствие фрагментарности. Но мы разделены, разбиты на части — и потому мы не индивиды. Мы такие же, как и общество. Мы создали это общество. Что остаётся человеку, разделённому изнутри, кроме как идти к тому состоянию, в котором он будет представлять собой единое целое? И тогда появится совершенно новый тип действия. Но пока мы действуем, будучи разбиты на части, будучи раздроблены, мы неизбежно создаём в мире ещё больший хаос. Я уверен, этот ответ никого не удовлетворит; вы просите ключ, однако ключ находится в вас самих. Вы должны выковать этот ключ.

Участник беседы: Но время не терпит, и мне кажется, я так и не смогу до конца понять, как мне быть с этим.

Кришнамурти: «Время не терпит» — можете ли вы измениться немедленно? Измениться не постепенно или завтра? Можете ли воспринять «целостную» жизнь, в которой есть любовь — всё, о чём мы говорили этим утром, — немедленно? Ведущий беседу говорит, что единственное, что нужно делать, это измениться полностью, фундаментально, немедленно. Для этого вы должны наблюдать всем своим сердцем и умом; не спасаясь бегством во что‑нибудь, в национализм или в свои верования; одним движением отодвиньте всё это в сторону, и полностью осознавайте всё. Тогда имеет место радикальная перемена, немедленно, и из такой немедленной трансформации вы начнёте действовать совсем по‑другому.

Участник беседы: Имеет ли любовь объект? Можно ли любить в своей жизни только одного?

Кришнамурти: Слышен ли был вопрос? Можно ли любить одного человека, и в то же время многих других? Странный это вопрос. Если вы любите — вы любите и одного и всех. Но мы не любим. Сэр, множество ли людей вдыхают аромат цветка или лишь один человек — цветку всё равно, он просто есть. В этом — красота любви: любовь может одаривать и одного и многих. Это возможно, только когда есть сострадание, когда нет ревности, амбиций и стремления к успеху; это является отказом от всего того, что человек создал и в себе, и вокруг себя. Через отрицание рождается положительное.

Санта‑Моника, Калифорния, 7 марта 1970

РЕЛИГИЯ

«Таким образом, религия есть нечто, что не может быть выражено словами; религия не может быть измерена мыслью...»

Мы уже говорили, что сегодняшним вечером мы будем беседовать о религии и о медитации. Они представляют собой на самом деле весьма сложную проблему, требующую немалого терпения, сомнений и внимательного исследования, при котором мы не должны ничего предполагать, допускать или принимать на веру. Человек всегда стремился к чему‑то большему, чем повседневное существование, с его болью, удовольствием и скорбью; он всегда хотел найти нечто более постоянное. И в своих поисках этого безымянного он построил храмы, церкви и мечети. Во имя религии люди творили удивительные вещи. Случалось, что из‑за религий начинались войны; людей пытали, сжигали, уничтожали; потому что вера была важнее истины, а догма — живее непосредственного восприятия. Когда вера становится самым главным в жизни, у вас появляется желание пожертвовать всем ради веры; и до тех пор, пока эта вера даёт утешение, безопасность, чувство прочности и постоянства, не имеет значения, истинна она или не имеет под собой никакого основания.

Если вы ищете что‑то, это очень легко найти; но это означает, что перед тем как начать поиск, нужно иметь основу, какое‑либо представление о том, что вы собираетесь искать. В сам поиск вовлечено несколько процессов; есть не только желание и надежда, что найденное вами окажется истиной, но за поиском стоит также какой‑то мотив. Если мотивом является стремление убежать от страха, найти утешение и безопасность, то вы неизбежно найдёте что‑нибудь, что удовлетворит вас; это может быть самое абсурдное верование, но пока оно вас удовлетворяет и полностью успокаивает, вы цепляетесь за него, как бы смехотворна ни была иллюзия. В этом большая опасность для тех, кто пытается найти.

Если существует страх любого вида, скрытый или явный, поиск становится уклонением, бегством от реальности. И если во время поиска вы что‑либо обнаруживаете, открытие это основано на узнавании — вы должны опознать найденное, иначе оно не будет иметь никакой ценности. Но узнавание, если к нему присмотреться, относится к памяти о прошлом, о чём‑то, что вы уже знали, иначе процесс узнавания невозможен. Всё это является частью вечного поиска человеком чего‑то такого, что он считает истиной; но что вне пределов ума, не основано на узнавании.

Религия, в общепринятом смысле этого слова, стала сейчас делом пропаганды корыстного интереса, с огромной собственностью и с мощной иерархической, бюрократической системой «духовности». Религия стала предметом догмы верования и ритуала — чем‑то полностью оторванным от повседневной жизни. Вы можете или верить или не верить в Бога, но эта вера очень мало значит в реальной жизни — в которой вы обманываете, разрушаете, идёте на поводу своих амбиций, жадности, ревности, насилия. Вы верите в Бога, или в спасителя, или в какого‑то гуру, но веру свою вы держите на расстоянии — так, что она фактически не затрагивает вашу повседневную жизнь.

Религия — в нынешнем её состоянии — стала удивительным явлением, не имеющим под собой абсолютно никаких оснований. Христианин за последние две тысячи лет был приучен веровать. Пожалуйста, понаблюдайте за этим в себе, не критикуя, не осуждая, просто понаблюдайте. Может быть, вам это не понравится, но нужно принять тот факт, что человек, если он христианин, обусловлен не меньше, чем коммунист или атеист. И верующий и неверующий — оба обусловлены культурой своего времени, обществом, чрезвычайным процессом пропаганды. То же самое уже тысячи лет продолжается и в Азии.

Любая материальная структура, психологические суждения, устойчивые верования, ради которых человек готов уничтожать или подвергаться уничтожению, основаны на диалектическом, самоуверенно‑навязчивом мнении о путях открытия истины; однако «истинное мнение», каким бы умным и аргументированным оно ни было, никоим образом не включает в себя реальность — оно остаётся всего лишь мнением. Сегодня все религии мира абсолютно бессмысленны. Желая духовного развлечения, мы идём в церковь или в храм или в мечеть, и всё это не имеет никакого отношения к нашему ежедневному страданию, смятению и ненависти. Действительно серьёзный человек, тот, кто на самом деле хочет выяснить, существует ли что‑то большее, чем эта ужасная вещь, называемая существованием, несомненно должен быть полностью свободным от догмы, от веры и от пропаганды, должен быть свободным от структуры, в которой его воспитали для того, чтобы он был «религиозным человеком».

Через отрицание «того, что есть» в так называемых религиях мы приходим к положительному. Мы собираемся выяснить, если сможем, что же именно ищет человек — не с помощью какого‑либо спасителя или гуру, и не с помощью ведущего эту беседу. Мы собираемся выяснить сами, существует или нет нечто, что не является проекцией наших собственных надежд, наших страхов, не изобретённое ловким, хитрым умом и не порождённое нашим полным одиночеством.

Чтобы выяснить, человек должен быть свободен от веры; ибо вера есть качество ума, отдающего предпочтение тому, что даёт ему какую‑то надежду, утешение, безопасность, чувство постоянства. Для свободы исследования человек должен быть свободен от страха, от беспокойства, от желания быть психологически защищённым. Вот очевидные требования к очень искреннему, серьёзному человеку, по‑настоящему желающему выяснить.

Инструментом, пригодным для исследования, является ясный ум; такой ум не имеет искажений пли предвзятого мнения, формулы и верования. Посмотрите, как это невероятно трудно — иметь ум, не вовлечённый в конфликт; так как это ум, который понял конфликт и освободился от него.

Ум — имеется в виду не только ум, но и сердце, вся психосоматическая природа человека — должен быть в высшей степени чувствительным; ибо чувствительность предполагает разумность. Мы собираемся войти в это немного — ведь всё это лежит в основе медитации. Если не заложить фундамент порядка, медитация — одно из самых необычайных явлений в жизни — превратится просто в бегство, ведущее к самообману, к самогипнозу. Низкопробный ум способен научиться хитроумным приёмам, может практиковать так называемую медитацию, но он так и останется низкопробным и тупым.

У большинства из нас очень мало энергии; мы расходуем её в конфликте, в борьбе, растрачиваем самыми разными способами, не только через секс, но значительное количество энергии растрачивается также в противоречиях и во внутренней фрагментации, порождающих конфликт. Конфликт определённо является огромнейшей растратой энергии — «напряжение» понижается. Необходима не только физическая, но и психологическая энергия, с умом чрезвычайно ясным, логичным, разумным, неискажённым, и с сердцем, в котором нет ни сентиментов, ни эмоций, а есть изобилие любви, сострадания. Всё это даёт великую силу, страсть. Вам это необходимо, иначе вы не сможете совершить путешествие в то, что называется медитацией. Вы можете сидеть скрестив ноги, дышать или вытворять фантастические вещи, но вы никогда не приблизитесь к ней.

Тело должно быть необычайно чувствительным; это одна из самых больших трудностей, ведь мы нарушили разумность тела алкоголем, курением, потворством своим страстям, удовольствием; мы сделали своё тело грубым. Взгляните на тело, которое должно быть очень живым и чувствительным, — и вы увидите, до чего мы его довели! Тело воздействует на ум — и наоборот — и потому чувствительность тела, организма имеет большое значение. Такая чувствительность не может быть достигнута постом или различными искусственными приёмами. Ум должен следить за этим беспристрастно. (Я надеюсь, вы делаете это сейчас, когда ведущий беседу говорит об этом — а не завтра или послезавтра, — ведь мы, как уже отмечалось, все вместе принимаем участие в путешествии, в исследовании.)

Наблюдение «того, что есть» — это понимание данного события. Понимание возникает из наблюдения «того, что есть»; его проверка в повседневной жизни ведёт к пониманию переживания. Многие из нас хотят великих переживаний, ведь наша собственная жизнь такая ограниченная, такая невыразимо скучная. Мы хотим глубоких, длительных и прекрасных переживаний. Но мы даже не понимаем, что означает слово «переживание», и ум, ищущий переживаний, неспособен понять, что такое истина. Жизнь, которой мы живём каждый день, должна быть преобразована; необходимо положить конец этой ненависти, этому насилию в самом себе, покончить с беспокойством, чувством вины, стремлением преуспеть, стать кем‑то; и без радикальнейшего изменения всего этого пытаться искать некое «переживание» вообще бессмысленно.

Ум, который надеется открыть истину, испытать необычные переживания или развлечься при помощи наркотиков, становится их рабом, и они в конечном счёте делают его тупым и глупым.

Мы вместе исследуем вопрос о религиозном уме — не что такое религия, но что такое религиозный ум, способный выяснить истину. Первоначальное значение слова «религия» довольно неопределённо; мы можем приписывать ему любое значение, которое нам нравится, что мы обычно и делаем. Но вот не иметь мнения относительно того, что такое религия, — это быть свободным для исследования этого, для исследования качества религиозного ума. Это качество не отделяется от повседневного существования с его болью, удовольствием, печалью и смятением.

Чтобы исследовать это, должна быть свобода от всяческого авторитета. Вы должны найти ответ сами, без всяких книг, чтобы никто не помогал вам. Пожалуйста, поймите как это важно, мы ведь отдали наше доверие и веру другим — священнику, спасителям, учителям и прочим — и ждём, что они поведут нас, но они нас никуда так и не привели.

В нашем исследовании не возникает вопрос авторитета: вы исследуете как настоящий учёный, не стремящийся к результату. Если нет авторитета, то нет и никакой системы, никакого метода. Система, метод предполагают наличие шаблона, формирование привычки. Если вы каждый день следуете какой‑нибудь системе, ваш ум неизбежно теряет гибкость. Это так просто и очевидно. Поэтому системы, методы, способы и упражнения должны полностью исчезнуть.

Посмотрите, что происходит с умом, который не испытывает страха, не ищет удовольствия или развлечения, с умом, который не зависит от авторитета, а на самом деле исследует; уму, который ни от чего не зависит, нечего бояться, и потому он способен исследовать. Такой ум уже стал чрезвычайно острым, подвижным, сильным, серьёзным. (Используя слово «ум», мы имеем в виду его целостность, включая организм, сердце.) Такое качество ума обладает красотой; не используя никакого метода, он становится ясным, исследуя, наблюдая и учась во время наблюдения. Учёба не отличается от действия. Учиться — значит действовать. Если вы познаёте путь национальной принадлежности, опасность разделения людей, наблюдаете и понимаете её, тогда само это понимание кладёт конец разделению в ваших действиях. Поэтому наблюдение играет очень важную роль.

Вы все, вероятно, знаете о йоге. Такое множество книг написано о ней; любой Том, Дик и Гарри, прожив несколько месяцев в Индии и посетив там несколько уроков, становится «йогом».

Слово «йога» имеет множество значений, оно подразумевает образ жизни, а не просто выполнение каких‑то упражнений для сохранения молодости. Оно подразумевает, как полагает ведущий беседу, образ жизни, в котором нет разделения, а потому нет и конфликта. Конечно, регулярные упражнения правильного рода полезны — они сохраняют гибкость тела. Ведущий беседу сам занимался этим многие годы — не для того, чтобы постичь с помощью дыхания и прочего какого‑то необычайного состояния, но для того, чтобы поддерживать гибкость тела. Для этого следует правильно выполнять определённые упражнения и правильно питаться, не набивая себя мясом, что неизбежно ведёт к грубости, нечувствительности. Каждый должен сам подобрать для себя диету — путём эксперимента и последующей проверки. Затем существует этот фокус, которым вас обводят вокруг пальца: Мантра Йога. За пять долларом, или за тридцать, вас обучают некой мантре повторению набора слов, чаще всего на санскрите. У католиков для этого имеются чётки, и они повторяют Аве Мария, или что‑то ещё. Знаете, что происходит, когда вы постоянно повторяете набор слов? Вы гипнотизируете себя до состояния успокоения. Или вас захватывает звучание слова. Когда вы непрерывно повторяете какое‑то определённое слово, оно начинает производить звук внутри вас; этот внутренний звук звучит постоянно, если вы слушаете его; звук становится чрезвычайно живым, и вам кажется, что это в высшей степени замечательная вещь. Ничего подобного, это всего лишь форма самогипноза, от которой также нужно полностью отказаться.

В таком случае мы подходим к чему‑то совершенно иному: к осознанию и вниманию. Не знаю, занимались ли вы этим — не в виде чтения книг, обучения умению осознавать в азиатской школе или в каком‑нибудь монастыре, — но если вы действительно займётесь этим, вы сами увидите, что значит не учиться у другого. Вам необходимо самостоятельно учиться тому, что означает осознание; осознание этого зала, в котором вы сидите, его пропорций, красок, которые в нём есть, не говоря при этом, красиво это или уродливо, но просто наблюдая. Когда вы идёте по улице, осознавайте происходящее вокруг вас, наблюдайте за облаками, деревьями, отблесками воды, летящей птицей. Осознавайте, не допуская вмешательства мысли, говорящей: «это правильно», «это неправильно», «так должно быть», «так не должно быть». Осознавайте всё, что происходит снаружи, затем также осознавайте внутреннее — наблюдайте за каждым движением мысли, следите за каждым чувством, за каждой реакцией; это делает ум необычайно живым.

Существует различие между концентрацией и вниманием. Концентрация представляет собой процесс исключения, процесс сопротивления, и потому конфликт. Вы когда‑нибудь наблюдали за своим умом при попытке на чём‑то сконцентрироваться? Он отвлекается, а вы стараетесь вернуть его на место, и эта борьба не прекращается; вы хотите собрать ваше внимание и сосредоточиться на чём‑то, а мысли интересно выглянуть в окно пли думать о чём‑то ещё. В этом конфликте также растрачивается очень много энергии и времени.

Интересно исследовать, почему ум всё время болтает, постоянно разговаривает с самим собой пли с кем‑нибудь ещё; почему он стремится непрерывно чем‑нибудь заниматься, читать книгу, слушать радио, всячески поддерживать собственную активность? Почему? Вы, может быть, замечали — существует привычка неуспокоенности; наше тело не может посидеть спокойно сколько‑нибудь длительный промежуток времени, оно постоянно делает что‑то или ёрзает. Ум также всё время болтает; иначе что произойдёт с ним? — он загружен и поэтому должен быть постоянно занят. Он должен быть занят социальной реформой, занят тем или этим, какой‑нибудь верой, какой‑нибудь ссорой или происшедшим в прошлом событием — ум непрерывно думает.

Как мы говорили, внимание полностью отлично от концентрации. Осознание и внимание идут вместе — но не концентрация. Интенсивно внимательный ум способен наблюдать очень ясно, без всякого искажения, без всякого сопротивления и в то же время функционировать эффективно, объективно. В чём особенность такого ума? (Надеюсь, что вам это интересно, поскольку это часть жизни. Если вы отвергаете всё это, значит вы отвергаете также и полноту жизни. Если вы не знаете смысла и красоты медитации, вы не знаете ничего в жизни. У вас может быть автомобиль самой последней модели, возможность свободно путешествовать по всему миру, но если вы ничего не знаете о подлинной красоте, о свободе и радости медитации, вы упускаете громадную часть жизни. Это не к тому, чтобы заставить вас сказать: «Я должен научиться медитировать». Медитация приходит естественным образом. Ум, который исследует, должен неизбежно прийти к этому; ум, который осознаёт, ум, который наблюдает «то, что есть» в самом себе, способен к самопониманию, к самопознанию.)

Мы спрашиваем: какова особенность ума, который естественно, без всяких усилий зашёл так далеко? Когда вы смотрите на дерево, на облако, на лицо своей жены, своего мужа, вашего соседа, только в безмолвии наблюдение может быть абсолютно ясным. Вы можете слышать только при отсутствии внутреннего шума. Если вы болтаете сами с собой, сравнивая то, что говорится, с тем, что вам уже известно, значит вы не слушаете. Когда вы наблюдаете своими глазами, а вам мешают разные предубеждения и знания, это на самом деле не наблюдение. Итак, действительно наблюдать и слушать можно лишь в безмолвии.

Не знаю, продвигались ли вы когда‑нибудь так далеко. Это не то, что вам нужно развивать, затрачивая годы для достижения результата, ибо это не продукт времени или сравнения; это продукт наблюдения в повседневной жизни, наблюдение за вашими мыслями и понимание мысли.

Когда ум всё абсолютно осознаёт, он становится необычайно тихим, спокойным; но он не спит, наоборот — ум весьма бдителен в этой тишине.

Только такой ум может увидеть, что такое истина, увидеть, существует ли что‑либо запредельное или нет. Только такой ум является религиозным умом, так как он полностью отбросил прошлое — хотя и способен использовать память о прошлом. Так что религия есть нечто, что не может быть выражено словами; религия не может быть измерена мыслью, ибо мысль всегда является измеряющей; мысль, как уже говорилось, — реакция прошлого. Мысль никогда не бывает свободной, она всегда функционирует в сфере известного.

Поэтому ум, способный к пониманию того, что такое истина, что такое реальность — если вообще существует такая вещь, как реальность, — должен быть полностью свободен от всех людских фокусов, от обманов и иллюзий. И это потребует большой работы. Это означает внутреннюю дисциплину — ту дисциплину, которая не является подражанием, подчинением, приспособлением. Дисциплина появляется через наблюдение «того, что есть» и его изучение; это изучение есть само по себе дисциплина. Тем самым устанавливается порядок, и беспорядок в человеке прекращается. Всё это, от начала бесед до настоящего момента, есть часть медитации.

Поиск по сайту: