Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Уточнение проблемы непосредственным



Измерением мотивации

Таким образом, возникает необхо­димость получить о текущем состо­янии тенденций к агрессии и тормо­жению данные более непосредствен­ные, чем физиологические показате­ли. Именно на это нацелен предло­женный Корнадтом вариант релеван­тного агрессии TAT. В одном из своих экспериментов Корнадт [Н.-J. Kornadt, 1974] показал, что при отсутствии возможности возмездия уровень агрессивной мотивации в ре­зультате фрустрации повышается, а мотивации торможения — снижается. Если такая возможность испытуемым предоставляется, то окончательные значения показателей мотивации фактически не отличаются от показа­телей испытуемых, не подвергшихся фрустрации.

 

В опыте участвовали две экспериментальные и одна контрольная группы испытуемых-студентов. Испытуемых первых двух групп эк­спериментатор доводил до состояния гнева, грубо нарушая свои обещания и присваивая себе причитающиеся испытуемым деньги, он при этом нагло давал им понять, что только их собственная глупость позволила ему обвести их вокруг пальца. Потом испытуемые переходи­ли к другому экспериментатору, который про­водил с ними корнадтовский вариант ТАТ. Первая экспериментальная группа приступала к ТАТ сразу, вторая же в течение 5 мин. имела возможность излить свой гнев. Почти все испы­туемые пользовались этой возможностью и в резких выражениях, с оскорблениями и угроза­ми жаловались на первого экспериментатора его коллеге. Поскольку при этом они могли рассчитывать, что второй экспериментатор со­общит об их негативном отзыве о первом и в результате пострадает его репутация в соответствующем подразделении университета, то предположение о достижении испытуемыми этой группы цели своей агрессии и тем самым удовлетворении агрессивной мотивации пред­ставляется вполне правдоподобным.

 

Результаты измерения мотивации при различных экспериментальных условиях полностью отвечают теоретико-мотивационным гипотезам. Контрольная группа и группа фрустрированных испытуемых, получив­ших возможность катарсиса, не отли­чаются друг от друга по силе обеих мотивационных тенденций. По сравне­нию с этими группами испытуемые второй фрустрированной группы обна­ружили повышенную агрессивную мо­тивацию и пониженную мотивацию торможения, так что результирующее побуждение к агрессии оказалось у них значительно большим. Иными словами, испытуемые, получившие возможность катарсиса, очевидно, достигали цели своей агрессии, и в результате происходила деактивация агрессивной мотивации.

Однако эта интерпретация выгляде­ла убедительнее, если бы исследова­тели располагали более полной ин­формацией о мотивационном процес­се, начиная со стадии, предшеству­ющей фрустрации, и кончая заключи­тельной возможностью непосредственной реализации остаточной аг­рессивной мотивации в действии, на­правленном против источника фру­страции. Конкретно это означает фик­сацию четырех моментов: (1) состо­яние мотивации к началу опыта (все три группы должны быть уравнены в этом отношении); (2) мотивация после фрустрации и возникающих на этой стадии агрессивных целей; (3) степень достижения цели в результате катар­сиса (или соответствующей по време­ни деятельности), а также сохраня­ющейся после этого мотивации; (4) наличие и интенсивность агрессивных действий при появлении последу­ющей возможности осуществить бо­лее непосредственную агрессию. Про­веденные до сих пор исследования обычно игнорируют последний из ука­занных моментов. Однако в весьма тщательном и построенном на мето­дике Корнадта эксперименте Цумкли [Н. Zumkley, 1978] все эти требования соблюдаются.

 

В эксперименте принимали участие тройки испытуемых-мужчин, составившие три экспери­ментальные и одну контрольную группы (по 17 троек в каждой), уравненные наряду с другими параметрами по шкалам “нервозность” и “аг­рессивность” фрайбургского личностного опросника. Экспериментатор представлялся в ка­честве докторанта, собирающего данные для своей диссертации. Во время опыта в комнату входил выступавший источником фрустрации студент и говорил экспериментатору: "Неожи­данно пришел профессор Шварц, у него мало времени, и он должен срочно с вами перегово­рить”. Потом студент просил у экспериментато­ра разрешения использовать время его отлучки для быстрого проведения собственного опыта. После выполнения короткого пробного задания он хвалил всех испытуемых за показанные ими хорошие результаты и давал контрольное за­дание (обратный счет тройками от 200). Испы­туемые контрольной группы за выполнение этого задания получали похвалу, а испытуемые трех фрустрируемых групп прерывались, под­вергались несправедливой критике и издевательским образом лишались причитающегося им денежного вознаграждения. Как только фрустрировавший испытуемых студент уходил, возвращался экспериментатор. Для двух экспе­риментальных групп было предусмотрено осуществление катарсиса: для одной из них— путем полного достижения цели, для другой— частичного. В первом случае экспериментатор внимательно выслушивал жалобы испытуемых и обещал им лично разобраться в происшед­шем, привлечь явившегося источником фру­страции студента к ответу и позаботиться о том, чтобы испытуемые получили причитающи­еся им деньги. Во втором экспериментатор в течение минуты выслушивал жалобы испыту­емых, а затем прерывал их, обещая позднее вернуться к этому вопросу и позаботиться о невыплаченных деньгах. В заключение “источ­ник фрустрации” еще раз входил в помещение, где проходил эксперимент, так что испытуемые получали возможность непосредственно про­явить свою агрессию.

 

В этом исследовании применялось три вида показателей мотивационного состояния, замеры которых производились несколько раз по ходу опыта. Ими были: частота пульса (как пока­затель возбуждения); проективные методики: (а) “Роршах”, показатели узнавания формы проецируемого на экран неструктурированного подвиж­ного изображения, и (в) ТАТ, оценки своего внутреннего состояния (“тер­мометр гнева”). Все измерения пред­ставлялись испытуемым как состав­ная часть исследования и естествен­ным образом включались в ход экспе­римента. Измерение частоты пульса проводилось в начале опыта (базо­вый уровень), после фрустрации (уровень возбуждения) и после предо­ставления первой возможности агрес­сии (снятие возбуждения), а для контрольной группы после промежу­точной деятельности нейтрального характера. В последний из указанных моментов проводилось также измере­ние мотивации посредством ТАТ и “Роршаха” (показатели по Роршаху подсчитывались также и в начале опыта, а измерение мотивации с по­мощью ТАТ было, к сожалению, од­нократным). Свое внутреннее состо­яние испытуемые оценивали после фрустрации, а также после первой и второй возможностей агрессии. Не­посредственно после фрустрации и во время второй возможности агрессии фиксировались также спонтанные поведенческие проявления агрессии.

Полученные результаты полностью отвечают вытекающим из теории мо­тивации ожиданиям. Наиболее важ­ные из них представлены на рис. 8.10 и 8.11. Частота пульса, первоначаль­но одинаковая для всех групп, после фрустрации значимо повышается, то же относится и к величине отмеча­емого испытуемыми гнева (в самоот­четах испытуемых контрольной груп­пы каких-либо указаний на гнев не встречалось). В зависимости от пол­ноты достижения цели при первой возможности агрессивного действия уровень возбуждения (частоты пуль­са) и субъективно переживаемый гнев (см. рис. 8.10) снижались до исходно­го уровня при полном достижении цели, до некоторого среднего уровня при условии частичного достижения цели или же до очень незначительного уровня при отсутствии достижения цели. Измеренная с помощью анало­гичных используемых в тесте Рорша­ха показателей формы и корнадтовского варианта ТАТ агрессивная мо­тивация после полного достижения цели агрессии не превышала значимо ни базового уровня (по “Роршаху”), ни уровня мотивации контрольной группы (по обоим показателям, см. рис. 8.11). Напротив, при частичном достижении цели и в случае его от­сутствия наблюдалось значимое по­вышение как агрессивной мотивации (“Роршах” и ТАТ), так и мотивации торможения агрессии (ТАТ). Значение показателя агрессивности по ТАТ при меньшей полноте достижения цели также возрастало. Иными словами, при наличных условиях, если источ­ник фрустрации обладал невысоким статусом, тенденция к торможению не доминировала, что обнаружилось и при последующем столкновении с вы­звавшим фрустрацию студентом. Если в группе с полным достижением цели (как и в контрольной группе) прямой вербальной агрессии уже не наблюда­лось и вообще не было упоминаний о случившемся инциденте, то в группе, где достижение цели отсутствовало (и в более слабой степени в группе с ее частичным достижением), удобный случай для вербального нападения на источник фрустрации был использо­ван полностью.

Результаты опыта убедительно подтверждают теоретико-мотивационную концепцию агрессив­ности Корнадта. Преднамеренная фрустрация со стороны другого или нанесение им ущерба интересам субъекта возбуждает аффект гнева, кото­рый может быть снижен в результате целенаправленных агрессивных дей­ствий против виновника фрустрации или ущерба. Ожидание такого рода позитивного изменения эмоционально­го состояния действует на субъекта мотивирующим образом. В той мере, в какой цель агрессивного действия достигнута, наступает катарсис, т.е. актуализованная агрессивная мотивация снова деактивируется, снижая тем самым последующие проявления открытой агрессии по отношению к первоначальному виновнику гнева.

Рис. 8.10 Частота пульса и сила гнева у испытуемых четырех групп [H. Zumkley, 1978, p.103]

 

Рис. 8.11 Динамика мотивации в ходе опыта у четырех групп испытуемых [H. Zumkley, 1978, p.105,109]

 

Полученные результаты противоре­чат пониманию агрессии как диффуз­ной разрядки энергии агрессивного влечения, характерному для теории влечения Фрейда и теории инстин­кта Лоренца, ибо возможность заме­щающего удовлетворения агрессив­ной тенденции в ТАТ при отсутствии достижения непосредственной цели агрессии или его неполноценности не оказывает редуцирующего воздействия на последующую агрессивность субъекта в его прямом с столкновении с источником фрустрации. С теорией социального научения полученные результаты также согласуются не лучшим образом (не говоря уже об отсутствии в русле теории социального научения экспериментов, столь полно выявивших бы условия, при которых гипотеза катарсиса оказалась бы справедливой). По крайней мере, относящаяся к теории социального научения концепция Бандуры мало что может объяснить в полученных данных. Во-первых, приходится признать решающую роль, которую играет при совершении целенаправленных агрессивных действий аффект гнева. Во-вторых, в рамках этой концепции вряд ли можно объяснить, почему при частичном достижении цели снова предпринимаются агрессивные действия. Последние условие Цумкли ввел специально, поскольку, согласно концепции Бандуры, оно должно вести к снижению агрессии в силу того, что появление агрессивных или других реакций определяется исключительно их инструментальным значением для достижения постав­ленной цели. Учитывая, что такой целью в данном случае было получе­ние присвоенных объектом агрессии денег, испытуемые уже при частич­ном достижении цели получали достаточную уверенность в достижении прагматического результата. И тем не менее — в полном соответствии с мотивационно-теоретической концеп­цией — существенной или тем более полной деактивации агрессии в этом случае не происходило.

Насколько нам известно, до сих пор не проводилось исследований, в эк­спериментальный план которых в ка­честве независимых переменных включались бы индивидуальные раз­личия агрессивных мотивов (прежде всего, высокий или низкий уровень мотива торможения) и в которых вы­яснялось бы существование индивидуальных различий в степени ведуще­го к деактивации мотивации при од­них и тех же условиях катарсиса. Есть, однако, исследования, позволя­ющие строить об этом определенные предположения. К ним, в частности, относится эксперимент Шилла [Т.R. Shill, 1972]. Своих испытуемых-студенток он по результатам опросника Мошера [D. Mosher, 1968] разбил на две группы по степени выраженно­сти у них чувства вины из-за своей враждебности. Испытуемые с низким чувством вины после фрустрации (ли­шения обещанного вознаграждения) проявляли большую враждебность, но диастолическое давление у них было меньше, чем у испытуемых с высоким чувством вины. А у тех испытуемых, кто оказался среди наиболее агрес­сивных и обладал высоким чувством вины, давление не понижалось.

Несомненный интерес представляет также работа Шиффер [М. Schiffer, 1975; см. также: H.-J. Kornadt, 1980], в которой выявлено существование различий между агрессивными и неаг­рессивными (по мнению учителя)11-12-летними школьниками в оценке си­туации экспериментально созданной фрустрации. Агрессивные школьники в отличие от неагрессивных испыты­вали гнев не только когда виновник фрустрации вызывал ее произвольно, но и когда она была неизбежной. Но, несмотря на свой гнев, после неиз­бежной фрустрации они вели себя так же сдержанно, как и их неагрессив­ные сверстники. Однако при произ­вольно вызванной фрустрации они в отличие от неагрессивных школьни­ков прибегали не только к дозволен­ным, но и к запрещенным формам агрессии. В целом их порог гнева был более низким. Эти данные наводят на мысль, что люди с высоким мотивом агрессии сначала испытывают гнев и только потом адекватно оценивают вызвавшую гнев ситуацию, в то время как менее агрессивные лица прежде, чем рассердиться, взвешивают ситу­ацию более тщательно. Такое предпо­ложение хорошо согласуется с данны­ми Кэмпа [В. W. Camp, 1977] о сла­бом участии процесса вербального опосредования в управлении действи­ем у агрессивных мальчиков. Недо­статочным у этих мальчиков было не развитие необходимых речевых спо­собностей, а уровень развития их саморегулирующей функции в конт­роле импульсивных актов.

В свете этих результатов анализ индивидуальных различий в агрессии как устойчивой мотивационной систе­ме представляется и необходимым, и обладающим большими объяснитель­ными возможностями. Несомненно, что различия в валентности предвосхищаемого переживания вины не единственный в данном случае пара­метр. Сюда относятся также разли­чия в когнитивной оценке ситуации, например в атрибуции фрустрации, намерений источника фрустрации, своего состояния гнева и его достиг­нутой или недостигнутой деактива­ции. Вполне возможно, что различия эти определяют специфическую си­стему взаимосвязей мотива агрессии и именно на этом пути предстоят открытия, аналогичные сделанным в области мотива достижения. Они бу­дут изложены во второй части книги (см. гл. 9).

Там же мы займемся более деталь­ным анализом детерминантов возник­новения гнева и силы агрессии и точки зрения теории атрибуции (гл. 11).


* Приводимые в этом разделе данные в основном относятся к индивидуальному агрессивному действию, которое принципиально отличается от групповой агрессии Конечно, в борьбе с такими антисоциальными явлениями, как терроризм, мафия, захват заложников, знание психологических особенностей формирования агрессивного действия может помочь, но оно не решит самой проблемы, поскольку такие явления есть результат со­циального неблагополучия совсем иного рода, чем то, которое приводит к свершению инди­видуального агрессивного действия. Социальное неблагополучие первого рода в основном определяется господствующей в обществе системой ценностей. Если в обществе явно или неявно поощряется (например, тем, что остается безнаказанным или всячески рекламируется) стремление любыми средствами подчинить себе людей (например, психическое состояние или держа их в страхе), то такие явления, как мафия,— это только доведение до логического конца принятой в обществе системы ценностей, смена которой возможна лишь в результате радикальных социальных преобразований, а не вследствие изучения особенностей агрессивного действия. В случае же индивидуального агрессивного дей­ствия дело обстоит принципиально иначе. Такое действие может свершаться не благодаря, а вопреки принятой системе ценностей и быть свидетельством социального неблагополучия не общества в целом, а или самого индивида, или его непосредственного окружения, как, например, в случае детской агрес­сивности. И знание психологических особен­ностей формирования такого действия— одно из средств борьбы с ним. (Прим. ред.)

 

* В советской психологии детская агрессия изучается только в связи с разрешением конфликтов, поскольку эта форма поведе­ния считается проявлением у нормального ре­бенка какого-то неблагополучия в его соци­альной жизни (педагогическая запущенность, затрудненные контакты со сверстниками и взрослыми и т. д.). О социальной природе этой формы поведения свидетельствует и тот факт, что выявленная в других культурах агрессия по отношению к младшим детям советскими исследованиями не подтвержда­ется. Одним из объяснений этого может служить общественный характер нашей вос­питательной системы, благодаря которой ре­бенок уже в детском саду знакомится с нормами поведения в коллективе, приучается согласовывать свои действия с действиями и интересами других детей, помогать младшим и опекать их. (Прим. ред.)

* Закон возмездия "око за око, зуб за зуб". (Прим. ред.)

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.