ПРАЗДНИКИ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Особое место в истории Нетрадиционного театра занимают праздники Французской революции.

Хорошо известно {и об этом уже было сказано), что цель лю­бой революции — изменение в стране общественного и политиче­ского устройства. Причем, как известно из мировой истории, ре­волюция не всегда ставит перед собой прогрессивные задачи. Но все же цель подавляющего большинства революций — свергнуть существующий в стране общественный строй, перестроить мир, избавиться от власть предержащих, построить новую жизнь, в ко­торой непременно сбудется мечта человечества о свободе. И эта мечта получит реальные очертания.

Так вот, не вдаваясь в подробности, именно общественное на­строение, стремление к объединению, страстное желание народа во всеуслышание высказать свои мысли и мечты, вера в победу были той атмосферой, которой жила Франция в дни Великой французской революции 1789—1794 годов.

Дух победы, необычайное воодушевление народа, бурный рост самосознания, мятежный дух, охвативший Францию того времени, неудержимый всплеск эмоций вызвали к жизни выплес­нувшиеся на улицы и площади страны грандиозные массовые зрелища.

Само собой разумеется, что революционные преобразования, когда народ переживает свой звездный час, находят отражение во всех областях искусства. Ибо оно, искусство, если хотите, являет­ся чутким барометром гражданской и политической жизни обще­ства, вплоть до ее мельчайших колебаний. Тем более это прояви­лось во Франции конца XVIII века, когда искусству вообще при­давалось огромное значение. Вот почему у меня не вызывает удив­ления, что именно Великая Французская революция вызвала к жизни грандиозные, необычайно яркие зрелища, отразившие идеи и мятежный дух эпохи, и дала выход творческой энергии на­рода. Кстати, забегая вперед, скажу, что грандиозные массовые представления первых лет революции в России тоже были рожде­ны революционными преобразованиями Октября 1917 года.

Массовые народные праздники Великой Французской рево­люции стали одной из важнейших сторон общественной жизни республики. Огромное значение имели праздники в политической жизни страны. Они стали ее частью. Это великолепно понимали якобинцы. Вот почему в годы их правления именно Конвент — в то время высший законодательный и исполнительный орган первой Французской революции — уделял праздникам особое внимание.

С приходом якобинцев к власти вся ее полнота была сосредо­точена в руках Комитета общественного спасения и Комитета об­щественной безопасности. Именно в это время, в июне 1793 года. Конвент⁴⁷ подтвердил дополнительную статью конституции Франции, внесенную еще ее Учредительным собранием в 1791 го­ду, в которой говорилось об установлении национального праз­днества, «дабы сохранить в памяти народа деяния французской революции». Тогда же Конвент принял декрет об учреждении на­родных декадных празднеств, которые должны были посвящать­ся: Республике, Народу, Человеческому роду, Природе и Разуму. Часто персонажами этих действ становились аллегорические фи­гуры разных гениев. Например, Гений войны, Гений мира, Гений торговли и т.д.

Вообще, следует заметить, что аллегорические образы были одним из главных выразительных средств празднеств Француз­ской революции. Так, например, Целомудрие изображалось с вен­ком на голове и солнцем на груди, Независимость — с пальмовы­ми ветвями в волосах и с венком роз в руках. Сила — с дубовым венком на голове и тяжелой дубиной в руке, Честность — со ста­ринным законом, Справедливость — с весами в руках, Истина бы­ла нагая женщина с классическим зеркалом, Победа — с венками, пальмовыми ветвями и литаврами...

Вожди революции, понимая силу воздействия праздника на на­родные массы, уделяли им значительное внимание. Так, в 1792 году в Конвенте с пламенной речью выступил Дантон. Основная мысль его речи заключалась в том, что «колыбель свободы» дол­жна стать центром празднеств, что именно они (празднества), будут поддерживать священную любовь к свободе и поднимать «национальную энергию».

Кульминацией в решении организаций празднеств стало вы­ступление на заседании Конвента Робеспьера с докладом «Об от­ношениях религиозных и нравственных идей к республиканским принципам и о национальных празднествах». В докладе говори­лось: «Разумная система национальных праздников была бы од­новременно самой образной связью братства и самым могуще­ственным средством возрождения». В результате по предложе­нию Робеспьера Конвентом было установлено девять народных празднеств.

О том, что на всем протяжении Великой Французской рево­люции праздникам придавалось огромное значение, свидетель­ствует еще и закрепленное Конвентом правило: содержание праз­дников и их проведение должно иметь разрешение революцион­ной власти. Мало того, во времена власти якобинцев первона­чальные планы сценариев праздников разрабатывались Комите­тами общественного спасения и народного образования, а затем обсуждались и утверждались Конвентом, и без его утверждения сценарий не мог быть осуществлен. Конвент даже объявил кон­курс на лучший проект перестройки здания Оперы в здание для проведения национальных празднеств. Он же выпускал спе­циальные сообщения об использовании площадей, на которых следует устраивать эти празднества.

По дошедшим до нас источникам можно говорить о том, что вожди Французской революции прилагали немало сил и энергии, чтобы эти праздники способствовали развитию у народа чувства красоты. Приглашались самые знаменитые художники для созда­ния эскизов костюмов, декораций, всевозможных эмблем и их воплощения. Вырабатывались планы проведения самих предста­влений. Естественно, что один из самых известных художников, член Конвента гражданин Луи Давид⁴', принимал самое активное участие в этой работе. Известен доклад знаменитого художника «О декрете празднований», в котором были тщательно разработа­ны проекты различных празднеств, приуроченных к знаменатель­ным датам.

Смысл и характер празднеств требовал огромных масштабов. Для Давида улицы и площади Парижа были важным компонентом массовых народных празднеств. Думаю, что он о своем творчестве мог бы сказать, как позже, через многие годы, сказал В. В. Маяков­ский: «Плошали — наши палитры!»

Правда, помимо Давида лучшие поэты, музыканты, худож­ники Франции тех лет объединялись для создания масштабных революционных празднеств. Так, музыку для многих из них писал живший в то время знаменитый композитор Эрнст Мо­дест Гретри. Для каждого общественно значимого события со­чинялись не только музыка, но и соответствующие стихотворе­ния, гимны и т.п.

Вообще же зрелищная сторона праздников Французской ре­волюции была чрезвычайно внушительной, торжественной и, го­воря попросту, отменно красивой.

Главной составляющей праздников Французской революции были торжественные шествия с обязательным кульминационным действием, ради которого оно и проводилось. Причем в отличие от средневековых шествий в их основе лежало тщательно разработан­ное непрерывное действие с остановками у памятных мест.

Создавались эти, отличавшиеся необычайной выдумкой праз­дники (а в них принимали участие: революционный народ, одетые в парадные мундиры батальоны национальной гвардии, сводные оркестры, хоры певчих и в особо торжественных случаях — все члены Конвента), по всем дошедшим до нас источникам, специа­листами. Собственно, по сути, это были весьма одаренные, опыт­ные режиссеры.

Поначалу центром всех праздничных действ были развалины Бастилии, над которыми, выражая дух победы, висела надпись: «Здесь танцуют!» Действительно, с 14 июля 1789 года здесь танце­вали. Да еще как!

По моему разумению, танец, как правило, выражает радость человека по какому-либо значимому для него событию и всегда связан с особым состоянием его души. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что танцующий народ — есть выражение его радости по по­воду совершенного им, будь это революция или победа над врагом или другое радостное общественно-историческое событие, свя­занное с дальнейшей судьбой всего народа.

Вот почему здесь, на площади, среди развалин ненавистной крепости, с утра до ночи танцевал народ под звуки ставшей потом известной всему миру знаменитой песни-танца «Са ира!», в кото­рой звучали полные оптимизма и веры в правоту свершившегося слова: «Устроится! Аристократов на фонарь! Пусть подохнут ари­стократы!» Потом особой популярностью стала пользоваться ро­дившаяся в J792 году «Карманьола», в припеве которой звучали слова: «Танцуйте Карманьолу! Да здравствует звон, да здравствует звон! Танцуйте Карманьолу, да здравствует пушки звон!».

Дух победы, дух праздника, обстановка чрезвычайного народ­ного воодушевления требовали действенного эмоционального вы­ражения. И таким выражением стали массовые пред ста вления-действа — зрелища Первой Французской революции. С 14 июля J 790 года торжественно отмечалась каждая ее годовщина.

Этот праздник интересен еще и потому, что помимо суще­ствующих многочисленных описаний того, как они проходили (например Жана Тьерсо), до нас дошли разработки плана, сценарий и режиссерские заметки одного из таких зрелищ, подго­товленного и осуществленного Луи Давидом на Марсовом поле в Париже.

Интересно сравнить, как задуманное автором будущее дей­ство потом воплотилось в жизнь.

Вот что можно прочесть в плане (замысле), а затем в режис­серском экземпляре⁴'* финала этого праздника: «Отцы,которым вторят сыновья, поют первую строфу: они клянутся не сложить оружия, пока не истребят врагов Республики; весь народ повторя­ет выражение этих великих чувств, третья и последняя строфа по­ется всем народом. Все приходит в движение, все волнуются: муж­чины, женщины, девушки, дети — все оглашают воздух своими го­лосами... Громовой артиллерийский залп, символ народного мще­ния, воспламеняет мужество наших республиканцев; он возвеща­ет им, что наступил день славы: мужественная и воинственная пе­снь, предтеча победы, отвечает на гром пушек. Все французы сли­ваются душой в братском объятии: «Да здравствует Республика!»

Вот то же место о песне, но в режиссерском экземпляре: «...Старцы и юноши, стоящие на горе Марсова поля, споют пер­вую строфу на мотив «Марсельезы» и поклянутся вместе сложить оружие лишь после того, как будут уничтожены враги Республи­ки. Все мужчины, находящиеся на «Поле объединения» и на по­мосте (2400 человек), хором повторяют припев. Матери семейств и молодые девушки, стоящие на Горе, споют вторую строфу Все женщины, находящиеся на «Поле объединения», хором повторяют припев. Третью часть и последнюю строфу поют все стоящие на Го­ре. Весь народ хором повторяет последний припев и т.д.»

Вообще, по разрозненным, дошедшим до нас описаниям праздников «Дня Революции» в различные годы, нетрудно себе представить, как именно 14 июля проходило это действо, скажем, во времена того же Конвента.

На рассвете 14 июля вышедшие на улицы города парижане виде­ли, что вся столица буквально утопает в цветах. Это ночью за 20 лье в окружности из многих деревень специальные отряды свезли в город розы и другие цветы и украсили ими парижские улицы, дома, дворцы, площади. Когда же зазвонили колокола всех соборов и барабаны по всем кварталам пробили сбор, двинувшийся к месту сборов народ превратил улицы Парижа в живые цветочные реки — это каждый гражданин столицы, неся в руках букеты цветов, шел к местам сбора.

В 8 часов утра раздавался грохот орудий — сигнал к началу праздника. Собравшиеся в 48 секциях граждане выстраивались в 48 процессий и одновременно двигались со всех площадей и улиц Парижа к Тюильриискому саду, где должен был состояться Пролог праздника.

Пришедший народ встречали 27 комиссаров и 50 якобинцев, которым Конвент поручил организацию этого праздника.

Всем собравшимся опять раздавались цветы и вместе с ними текст «Марсельезы», которую, как задумывали устроители, народ будет исполнять в финале праздника.

Посреди сада по эскизам Давида была сооружена огромная статуя Мудрости, укрытая до времени черным покрывалом. С двух сторон ог статуи возвышались амфитеатры. Правый занял ор­кестр, на левом разместился украшенный венками и трехцветны­ми лентами, в белых платьях сводный женский хор. Повсюду бы­ли развешаны надписи, по мнению очевидца, «утешительные для народа, грозные для деспотов".

В 12 часов пополудни на балконе дворца появлялся весь Кон­вент. Робеспьер произносил короткую речь, после которой оркестр и сводный хор исполнили кантату «Взятие Бастилии». В кантате, впервые сочиненной не на религиозный сюжет из Библии (авто­ром слов и музыки был Антонин Дезожье), велся рассказ о взятии Бастилии.

Под звуки набата Гражданин-корифей вдохновенной арией призывал народ к борьбе, так как считал его достойным свободы. После воинственной фразы, пропетой солистами и подхваченной всем народом, под звуки исполняемого оркестром военного мар­ша изображалось «взятие Бастилии». Гремели пушки. Трубы звали в атаку. Под неистовствующие звуки оркестра наступал конец сра­жения. Народ и корифей произносили последнюю фразу, взятую из книги Юлифи: «Враги наши обращены в бегство. Они не смо­гли противостоять и будут заклеймены среди народов Народы, хвалите бога». После этого призыва все пели «Тэ Деум» (Тебя, Бо­же, хвалим!)⁵¹¹.

Пел хор, гремел оркестр. Затем Робеспьер, подойдя к симво­лическому монументу, поджигал черное покрывало, и тогда пе­ред народом открывалась величественная статуя Мудрости...

Когда же Проло! заканчивался, народ направлялся к Марсову полю, где должна была состояться официальная часть праздника и где задолго до прихода процессии собравшиеся парижане в ожи­дании шествия, несмотря на проливной дождь, танцевали, весели­лись, пели национальные песни

Марсово поле было основным местом действия праздника. Собственно, здесь проходила самая величественная часть праз­дника. На поле, превращенном в гигантскую арену, которое в ре­жиссерском экземпляре Давида названо «Поле объединения», в его центре, на огромном квадратном постаменте, окруженном со всех ею сторон широкими ступенями, ведущими на открытую площадку, был сооружен «Алтарь Отечества». На боковых сторо­нах постамента, украшенных античными барельефами, выделя­лись слова: «Народ. Закон. Отечество. Конституция». Здесь же, на поле, в его глубине, были построены огромный помост для пред­ставителей власти — «Гора», декорированная голубыми и белыми полотнищами, и специальные подмостки для сводных военных оркестров и хоров, а также установки для орудий

Под грохот барабанов на Марсовом поле появлялось шествие Впереди шел весь Конвент во главе с Робеспьером. А перед ними — огромный (715 человек) сводный духовой оркестр.

Придя на Марсово поле, Конвент поднимался на вершину «Горы», а на крутых ее склонах размещалось несколько тысяч участников сводного хора, которым разделялся на две колонны: в одной — женщины, в другой — мужчины. Таким образом весь Па­риж превращался в огромный хор, который в финале вступал в действие В это же время подмостки занимал уже упомянутый на­ми сводный духовой оркестр. Вокруг подножия «Горы» располага­лись батальоны Национальной гвардии.

Но вот наступал самый торжественный момент праздника; «Клятва верности Республике, Революции». Ее провозглашал кто-либо из политических деятелей Республики.

«На «Алтарь Отечества», — вспоминал Жан Тьерсо, — подни­мался командующий национальной гвардии Мари Жозеф Лафай-ет и, подняв вверх руку, произносил от имени всех войск присягу на верность Республике. Войска повторяют присягу. Все это вызы­вает бурное одобрение собравшихся. Развеваются знамена, трещат барабаны, восторженные крики народа смешиваются с громом са­лютующей артиллерии».

К цитируемому можно добавить, что после произнесения кля­твы гигантский хор и сводный оркестр пели «Марсельезу», каждая музыкальная фраза последнего куплета заканчивалась артилле­рийским залпом. Композитор Гретри по этому поводу как-то ска­зал: «Революция родила музыку с пушечными выстрелами».

Нетрудно увидеть, что в этом празднике ярко проявилась од­на из самых важных и сегодня задач режиссера массового зрели­ща, массового представления: задуманные неудержимой фантази­ей автора-постановшика и конкретизированные в режиссерском экземпляре идея, тема, содержание, выраженные затем в самом действии и пластическом решении постановки, слились, сплави­лись воедино в грандиозном зрелище.

Надо полагать (это и сегодня весьма важно для режиссера массового представления), что в успехе праздника немалую роль сыграл организационный талант художника.

Помимо праздников, посвященных годовщинам Революции, в это же время возник целый ряд новых праздников. Так, напри­мер, в 1792 году на Марсовом поле состоялся «праздник Свобо­ды», в котором вместе с гражданами Парижа принимали участие огромный хор и сводный оркестр национальной гвардии. В фина­ле этого праздника, когда «Колесница Свободы» объезжала «Ал­тарь Отечества», весь народ с пением «Са ира!» и «Карманьолы» пускался в пляс. Юавгуста 1793 года (в годовщину ареста Людови­ка) состоялся «праздник единства и неразделенности Республи­ки». В этом же году был проведен «праздник Возрождения и Воз­родившейся Природы».

На «поле Свободы» - так парижане назвали бывшую площадь Бастилии - на ее развалинах, был воздвигнут «Родник Возрожде­ния» — колоссальная статуя женщины в костюме Изиды, которая сидела между двумя львами. Из грудей богини фонтанами били струи воды — символ неисчерпаемой плодовитости природы (ав­тор Л. Давид). Этот праздник начинался на рассвете нового дня. В момент появления первого луча солнца в исполнении сводного хора и оркестра начинал звучать «Гимн Природе», (сочинение Гос-сска)⁴, по окончанию которого происходило символическое омо­вение у «Родника Возрождения». После чего бой барабанов и зву­ки труб приветствовали появление на площади 86 комиссаров де­партаментов Франции. Гремели оркестры, читались стихи о сво­боде, раздавались пушечные салюты. Затем народ во главе с чле­нами Конвента, несшими огромную книгу Конституции, с пени­ем «Марсельезы» шли к статуе Свободы на площади Революции. Любопытно, что во главе этой процессии шагал санкюлот с трех­цветным знаменем в руках.

Вообще, в праздниках Французской революции часто исполь­зовались не только аллегорические образы, но и овеществленные символы таких понятий, как Любовь, Верность, Чувствитель­ность, Сострадание, Единодушие и т.п.

Особый интерес представляет октябрьский праздник 1793 года «в честь Разума», или, как его еще называли, «Триумф Вольтера».

Праздник этот начинался в Соборе Парижской Богоматери, где красавица мадмуазель Майлард, артистка Оперы, исполняла роль Богини Разума. Для этого в соборе устроили гору с троном на ней. Появлялась Богиня Разума вся в белом, с распущенными чудесными волосами, в красной якобинской шапочке и с пикой в руке. Затем севшую на трон Богиню поднимали молодые де­вушки и, выйдя из собора, проносили по всему городу. Красоч­ное шествие с аллегорическими фигурами, изображающими Жизнь, Труд, Науку, Свет, направлялось на одну из центральных площадей, где была воздвигнута огромная фигура, олицетворяю­щая Разум и скрытая до поры до времени от глаз народа черным покрывалом. Кульминацией праздничного шествия был момент сожжения покрывала⁵-, олицетворяющий рождение Разума из мрака и огня.

Замечу, что праздники в честь Разума проводились во многих городах Франции. И везде роль богини исполняли особенно кра­сивые молодые девушки.

Продолжая размышлять о Театре массовых форм, Нетради­ционном театре, понимаешь, что праздники Французской рево­люции сыграли значительную роль в его развитии. Более того, то, что родилось в этих праздниках в области драматургии, режиссу­ры, организации и проведения, естественно, обогащаясь, не толь­ко дожило до наших дней, но и является основополагающим в ре­жиссуре современных праздников и массовых представлений.

Так, именно праздники Французской революции, главным содержанием которых при всем их многообразии был лозунг: «Свобода, Равенство, Братство», положили начало революцион­ному искусству, в котором четко проявляется политическая напра­вленность, рожденная как результат народных манифестаций по случаю выдающихся политических событий или важнейших об­щественных, имеющих государственное значение дат. Собствен­но, в этих праздниках впервые тесно сплелись воедино искусство и политика, официальнаяи народная линии.

Данная особенность праздников Французской революции имела не только теоретическое, но и практическое значение. Дело в том, что глобальные темы, являясь основой содержания этих действ, потребовали новых средств выразительности. Это были и образное решение содержания, и использование аллегорических образов и символических фигур, и манифестации и шествия, и многотысячные хоры и военные оркестры, и группы трубачей и барабанщиков как элементы действия, и войсковые соединения революционной армии, пушки, пиротехника, а главное — такое построение действия, которое предполагало вовлечение в него весь народ. Пожалуй, впервые главным героем праздника стано­вится народ.

Именно в это время при постановке праздника начинается тщательная разработка постановщиком динамики массового действа, которая ярче всего может быть выражена в широком сцени­ческом пространстве простора городских площадей под откры­тым небом.

И еще, праздникам Французской революции, их проведению придавалось, в частности Конвентом, такое значение, что сцена­рий праздника, как правило, утверждался на высшем государ­ственном уровне.

Немаловажным является и то, что к созданию праздника привлекались выдающиеся литераторы, постановщики, художни­ки, композиторы того времени.

Перечисленные мною особенности праздников Французской революции и то, что они внесли в дальнейшее развитие Нетради­ционного театра, позволяют говорить об особом значении этих праздников в истории массовых форм театра, в частности, массо­вых представлений. Не случайно Ромен Роллан как-то сказал: «Плодотворной оригинальности в них (праздниках) больше, чем во всем французском театре XVIII века». Позволю себе добавить: именно Французская революция вернула Театр туда, где он ро­дился, — на площадь. Кстати, если заглянуть на много лет вперед, в XX век, то мы увидим, что то же самое произошло и в России, в октябре 1917 года. Театр снова вернулся на площадь. Более того, в первые послереволюционные юды именно площади стали ос­новными площадками, на которых разворачивалось «действие необычайное».

ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА. XIX БЕК

Дальнейшая судьба Театра массовых форм, Нетрадиционного театра, была непростой.

Как известно, XIX век, особенно его конец, в Западной Евро­пе знаменателен тем, что в этом столетии произошли качествен­ные изменения в жизни общества. Быстрое развитие промышлен­ности, успехи естествознания и других наук, а главное, распро­странившееся скептическое отношение к надеждам на всеобщее социальное равенство и совершенствование человеческого обшества, нарастание противоречий между буржуазией и пролетариа­том и рост освободительного движения не могли не сказаться на культуре и искусстве века XIX.

Естественно, что и в театральном искусстве того времени отразилось разочарование передового общества результатом бур­жуазной революции.

Поскольку в XIX веке бурно развивающийся традиционный театр прошел путь сначала от сломавшего каноны классицизма в первой половине века'¹, затем — через реализм буржуазной семей-но-бытовой драмы в середине века'⁴ и усиление в конце века идей­но-содержательного начала, выведшего на сцену все слои обще­ства и поставившего важнейшие проблемы современной жизни⁵⁵, к символизму на стыке веков, то и Нетрадиционный театр не мог не испытать, и несомненно испытывал, огромное влияние проис­ходящих событий в обществе, и, конечно, изменений, происходя­щих в традиционном театре. В свою очередь, и последний не мог не испытывать влияния Театра массовых форм. В частности, воз­ник интерес традиционного театра к созданию в спектаклях дей­ственных массовых сцен, придающих масштабность происходя­щим на сцене событиям, стремление к верной исторической об­становке и соответствующему оформлению и костюмам.

Поиск по сайту: