Дальнейшее развитие Театра массовых форм, Нетрадиционного театра связано с Западной Европой.
Нет нужды доказывать, что с изменением и становлением нового общественного строя происходили существенные изменения в культуре и искусстве нового общества. Понятно, что Нетрадиционный театр не был исключением, когда на смену рабовладельческому строю пришли новые общественные отношения.
Правда, по дошедшим до нас многочисленным письменным свидетельствам, в раннем Средневековье еше продолжали существовать многие земледельческие праздники, связанные со сменой времен года. Так называемые сельские праздники, в которых, конечно, в метафорической форме, изображалась борьба зимы и лета. Скажем, «Майские игры*, которые интересны мне прежде всего богатством драматических элементов. Эти праздники устраивались во всех деревнях Западной Европы. Так, например, в Баварии и Швейцарии зиму и весну изображали не девушки, а два деревенских парня. Весна была одета в белую рубаху и держала в руке ветку, украшенную лентами, яблоками и орехами. Зима была закутана в шубу и держала в руке длинную веревку. Сначала соперницы вступали в спор, а затем принимались драться. Естественно, побеждала весна. Нередко к спорщикам подключались и зрители, и тогда веселье становилось всеобщим. Сельские праздники, где бы они ни проводились — в лесу ли, в поле или на берегу реки или ручья, — во время которых крестьяне приносили богам в жертву животных и возносили хвалу, вообще отличались своим весельем. Именно в них, в этих сельских праздниках, пожалуй, ярче, чем где-нибудь, проявлялся жизнерадостный дух народа.
Со временем в этих играх появляются и фольклорные, как правило, героические мотивы. Так, в Англии XV века большинство весенних праздников было связано с именем Робина Гуда.
Постепенно такие праздничные действа теряли свое религиозное содержание, превращаясь в излюбленные крестьянством игрища, связанные с их производственной жизнью.
В те же далекие от нас годы наряду с сельскими весенними праздниками в селах и средневековых городах широкое распространение получили праздничные карнавальные шествия и другие зрелища. Например, в Германии в честь пробуждающейся весны устраивались веселые шумные процессии. Кстати, ведь и сегодня, в наши дни, во многих селах и деревнях празднуют приход весны.
Турниры
Конечно наряду с сельскими народными праздниками а тех же XII—XIV веках в странах Западной и Центральной Европы среди феодалов были широко распространены Рыцарские турниры. Это были весьма своеобразные празднества привилегированной части средневекового феодального светского общества. Причем, как правило, мелких светских феодалов, главной обязанностью которых было несение за свой счет военной службы в войске своего сюзерена.
Собственно, это было разработанное до мелочей праздничное действо.
Существовало два вида рыцарских турниров: поединок один на один (джостра) и маневрирование с оружием в руках (багордо).
Рыцарские турниры сопровождались специально разработанным ритуалом, который передавался из поколения в поколение.
Весьма важным считалось оповещение города о предстоящем турнире. Обычно за несколько дней до его начала но городу разъезжали герольды, объявлявшие о предстоящем состязании.
Затем в сопровождении ярко костюмированного шествия, на все лады восхвалявшего достоинства и доблести своего сеньора, рыцарь торжественно въезжал в город. Остановившись в одном из домов, рыцарь вывешивал из окна дома свое знамя и посылал судьям свои меч и шлем как заявку на участие в турнире.
За несколько часов до поединка перед судейской коллегией и дамами, которые имели право отвода рыцаря от участия в турнире, если считали его недостойным этой чести, проходил парад всех участников. Затем все допущенные к турниру произносили клятву соблюдать его законы. И только после этого рыцарь получал право въезда на площадь поединков.
Сама площадь со специально оборудованным в ее центре пространством для боя всегда была весьма красочно оформлена пышными декорациями. По бокам площадки для боя располагались ложи для дам и знатных зрителей и помосты для горожан.
Начиналось действо с вызова на поединок. Сначала рыцарь бросал перчатку к ногам своего будущего соперника. И только после этого он подъезжал к даме своего сердца, которая благословляла его на бой. Весьма примечательная деталь: обычно к своим доспехам рыцари прикрепляли ленту с цветами дамы, которой они посвящали поединок.
Но вот раздавался звук трубы, возвещавшей начало поединка. Рыцари, разъехавшись в разные стороны площадки для боя, опустив забрала, устремлялись навстречу друг другу.
Как бы кто ни относился к рыцарским поединкам, безусловно то, что это был не только активный массовый праздник дворян, но и зрелище для всех горожан.
Городские праздники
Известно, что уже XII, и особенно XIV, век характерен бурным ростом средневековых городов Западной Европы. Уже к XI веку они становятся хозяйственными и административными центрами. Известно также, что с XI века началось быстрое разделение между городским ремеслом и сельским хозяйством. Ремесленники стали объединяться в цехи (ремесленные союзы), которые играли огромную роль не только в производственной, но и в общественной и военной жизни города. Город, естественно, привлекал различного рода торговцев, беглых крестьян, всевозможных шарлатанов и т.п.
Каждый праздник на городской площади шумела, голосила ярмарка. Ведь из-за характерных для средневековых городов тесноты застроек и узких улиц рыночная площадь была единственным широким пространством в городе. Именно площадь, где рядом стояли церковь и ратуша, была средоточием общественной, административной и религиозной жизни города. И так продолжалось из года в год. Можно с уверенностью говорить, что праздничная городская площадь тех времен, отвечая на запросы собиравшегося на ней народа (как городского, так и появлявшихся на ней в эти дни сельчан), создала присущие ей зрелища.
Несмотря на то что формально городом управляли главари цехов и гильдий, по существу, власть находилась в руках церкви. Завладевшее духовным миром людей христианство стало государственной религией. Неудивительно, что церковь в те времена обладала не только огромным экономическим, но и политическим могуществом.
Христианство, которое, несомненно, было высокоразвитым религиозным учением, не могло не влиять на всю духовную жизнь общества. А универсальный характер христианской идеологии, естественно, определял и всю культурную жизнь общества, и всеобщую форму искусства того времени.
Конечно, праздники и карнавальные шествия с их плясками, скабрезными шутками, буффоннымисценками и часто эротическими пантомимами вызывали резкий протест церкви. Закономерно, что такое отношение церкви к массовым зрелищам породило в противовес им массовое действо, имеющее не только религиозную форму, но и соответствующий, как бы мы теперь назвали, патетический тон.
Поначалу вышедшая на паперть и на церковное кладбище литургическая драма с ее предметной, но наивной иллюстративностью служила весьма действенной силой церковной пропаганды.
Еще большее развитие театрализации церковной службы привело и это было закономерно к появлению такого церковного действа, как миракль. По своему содержанию и форме это была религиозно-назидательная стихотворная драма, сюжет которой был основан на «чуде», совершаемом святым или девой Марией. В мираклях пропагандировалась христианская мораль, изображалось вмешательство небесных сил в судьбу человека, приводящее к торжеству добродетели и наказанию порока. Следует заметить, что уже в этих церковных действах многие эпизоды носили реалистический, чаще всего бытовой характер. Исполнение мираклей порою длилось несколько дней. Это было, прежде всего, церковное действо, в котором, как правило, народ принимал участие только как зритель.
Мистерии
В то же время литургическая драма и миракли явились той благодатной почвой, на которой в средневековых городах возникло такое, по сути, народное действо, как мистерия. Пожалуй, ее самым важным признаком, отличавшимся от литургической драмы, былого, что несмотря на сильное воздействие церковных кругов это была грандиозная инсценировка на религиозные темы, которая являлась подлинно массовым площадным самодеятельным народным искусством.
Мистерия, как самостоятельный жанр определившаяся во второй половине XV века, была искусством чрезвычайно сложным. В этом жанре «совмещались и боролись такие противоположности, как религиозная мистика и житейский реализм, набожность и богохульство, проявление стихийной народности, выражаемой в самодеятельности масс, и официальная подчиненность церкви и городским властям» 34.
Правда, несмотря на то что организация самодеятельного искусства была в руках главарей цехов и гильдий, ни церкви, ни городским властям подчинить себе полностью народное творчество не удавалось.
Мистерия, являясь частью многодневного массового действа, органически входила в городские торжества. В эти дни церковь объявляла «божий мир», во время которого прекращались междоусобные столкновения, а иногородние купцы безбоязненно съезжались на ярмарку."
Драматургия мистерии (в XV веке уже были известны имена поэтов — авторов многих мистерий), ее содержание строились на сочетании религиозных сюжетов, идущих от церкви и властей, и бытового жизненного материала, чаще всего злободневного характера. Это, как правило, были сатирические миниатюры, «дьявольские сцены», бытовые интермедии, различные куплеты, нередко богохульного характера, чаще всего создаваемые самими участниками представления. Все они придавали площадному действу яркую жизненность. Причем следует подчеркнуть, что, как уже говорилось, никакие цензурные ограничения церкви, никакие распоряжения отцов города не могли убить живое народное творчество с его грубоватым юмором и наивностью. Тысячи горожан с неподдельным энтузиазмом включались в создаваемое и исполняемое с их участием мистериальное массовое действо.
Любопытно, что в процессе развития постановок мистерий в их содержании можно было наблюдать все большую тенденцию ухода от мистических к реалистическим элементам, в результате чего происходило постепенное сближение искусства того времени с действительностью. Это сказалось прежде всего на том, что в мистериях, носивших поначалу характер массовых пантомим, стали уделять значительное внимание слову. Более того, уже в XV веке слово подчинило себе все действие мистерии. Достаточно сказать, что в «Мистерии о Ветхом завете» было 50 000 тысяч стихов.
Одним из самых примечательных явлений, присущих мистерии как жанру, было то, что постановочное решение ее действия в значительной степени определялось тремя основными вариантами систем сценического устройства.
Первая постановочная система вошла в историю театра (а для нас «нетрадиционного театра») под названием «передвижная». Вторая — под названием «кольцевая», а третья — под названием «система беседок». Две последние системы давали возможность, строя действие в различных частях устройства, придавать ему стремительный темп.
Первая система — передвижная, так называемая система пе-джентов, представляла собой ряд высоких двухъярусных повозок с декорациями — педженты, на которых, исходя из сюжета, в определенном порядке разыгрывались те или другие эпизоды мистерии. Как правило, в нижнем, закрытом со всех сторон занавесками ярусе переодевались исполнители эпизода, который затем они играли на верхнем ярусе. Педжент иногда имел спускающуюся площадку, для того чтобы исполнители могли продолжать действие на земле, а затем возвращаться на повозку. Выечап на п.ю-щадь и отыграв положенный эпизод, педжент переезжал на другую площадь, а его место занимал педженг со следующим эпизодом мистерии. И так, в строгом порядке, по установленному заранее маршруту, двигаясь от площади к площади, педженты в сопровождении вовлеченных в действие зрителей и составленных из представителей цехов и гильдий многочисленных костюмированных ipynn с остановками двигались по удицам города, каждый раз исполняя свой эпизод мистерии. При этом, конечно, каждая гильдия во всем стремилась перещеголять другую. Система таких передвижных сценических площадок в те времена была широко распространена в Испании, Германии и Нидерландах. Кстати, уже в наши дни по такому же принципу автором было осуществлено одно из уличных представлений в городе Рязани. Да и во время празднования в Москве первого Дня города в 1987 году по улицам столицы проезжала кавалькада огромных автомашин, декорированных каждым районом города на свой лад. То есть и в конце XX века режиссеры-постановщики использовали средневековый мисте-риальный принцип педжентоп.
Более сложным постановочным устройством была так называемая кольцевая система. Надо полагать, что на такое устройство сценического пространства оказали влияние древние архитектурные сооружения цирков Рима, Орлеана и других городов, которые были хорошо известны, правда уже разрушенные, многим людям Средневековья.
По сохранившимся рисункам художников Средневековья можно с большой долей достоверности вообразить себе, что представляла собой кольцевая система.
На вбитых кольцеобразно сваях был настлан сплошной помост, на котором возвышались отгороженные друг от друга места действия мистерии. Каждая такая «ячейка» была соответствующим образом оформлена. Так, крайнее отделение слева обычно изображало рай, а крайнее правое — ад, который имел два этажа. Нижний этаж представлял собой вход в ад, оформленный в виде раскрытой пасти дракона, а наверху, на балконе, восседал сам Люцифер.
Хотя кольцевая установка давала возможность ясно выявить композиционный центр представления, но она была весьма неудобна для зрителей, которые, стоя у свай под подмостками в центре кольца, чтобы увидеть происходящее, вынуждены были, толкаясь и задирая голову то в одну, то в другую сторону, переходить вслед за исполнителями от одного места действия к другому. И это при том. что в некоторых мистериях было до 22 мест действия.
Более совершенной и распространенной была система решения сценического пространства, как «беседок», расположенных в одну линию лицом к зрителям. Собственно, это была единая установка со многими, идущими слева направо, отгороженными друг от друга декорациями, обозначающими места действия в том порядке, который определялся сюжетом мистерии. Так, например, в «Мистерии страстей» в городе Валансьене (1547 год), судя по миниатюре художника Гюбера Кайо, видевшего это представление, слева направо располагался: зал с верхним помещением для музыкантов: трое из них, свесив ноги, сидели на краю помоста, остальные стояли на втором плане. Одни играли на рожках, другие на трубах, а один из них играл на стоящем в глубине органе. Рядом на возвышении — рай. Нахождение музыкантов рядом с раем не было случайным: звуки органа и труб как бы неслись со стороны божественной обители. Далее зритель видел вход в рай, перед которым был забор с калиткой; затем шел храм, потом Иерусалим, тоже в виде ворот; затем дворец императора, с находящейся внизу темницей, которая соединялась с дворцом деревянной лестницей; далее располагались два помещения: первое для знатных женщин, второе для горожанок простого происхождения; следом лом епископа, в виде башни на заднем плане; золотые ворота; чистилище: ад в виде пасти дракона и башни с платформами; море (бассейн с «кораблем»). Эффектнее всего оформлялись рай и ад. Рай утопал в роскоши. Дорогие ковры, парча, цветы украшали обитель богов. Тут же находились ангелы с белыми, высоко поднимающимися над их головами крыльями. Справа стоял ангел, который держал в руках большой крест* По его бокам находились маленькие дети. Два ангела поменьше ростом сидели на помосте, соединяющем рай с землей. Ад со страшными орудиями пыток, о существовании которых хорошо были наслышаны смотрящие мистерию, огромным котлом и пастью дракона, из которой вырывались огонь и дым, приводил зрителей в трепет.
Не надо быть особо догадливым, чтобы понять, что постановка мистерии, ее масштабы требовали огромной подготовительной организационной и творческой работы. Причем организация ми-стериального действа, в котором помимо исполнителей обычно принимало участие великое множество, как мы сегодня называем, обслуживающего персонала, по-видимому, занимала львиную долю, отпущенного на постановку времени.
При всей роли, которую играла церковь в Средние века, и при религиозной направленности содержания мистерии организация и осуществление постановки поручались городскому совету, который, не без согласия церкви, выделял постановщика (по существу стоящих перед ним задач — главного режиссера).
Работа над осуществлением мистерии шла, конечно, по заранее разработанном^ постановочному плану, в котором каждому из «постановочной группы» были четко определены его обязанности. Так, одни составляли текст мистерии, который затем предварительно рассматривался епископом и городским магистром, другие руководили постройкой необходимых площадок и декораций, третьи вели финансовые дела, четвертые готовили встречи именитых гостей и т.д. Чтобы определить, какие цехи будут принимать участие в мистерии и что они буду делать, между ними устраивали состязания. Вообще же участие в мистерии считалось делом, угодным Богу. Желающих изображать Христа или святых было так много, что нередко роли продавались с торгов. И все же выбор исполнителей определялся не актерскими способностями, а «фактурой» человека. Исполнитель должен был иметь видный рост, красивое лицо, звучный голос, физически тренированное тело. В конечном счете роли все-таки распределяли члены совета. После чего цехи получали тот или иной эпизод с таким расчетом, чтобы каждый из них мог продемонстрировать богатство своей ремесленной корпорации и искусство своих членов. Текст же обычно распределялся между отдельными исполнителями. В зависимости от содержания доставшегося исполнителю текста он и был костюмирован. При этом распределение эпизодов не было случайным. Скажем, эпизод с построением Ноева ковчега исполняли корабелы. Всемирный потоп — рыбаки и матросы, тайную вечерю — пекари, омовение ног — водовозы, вознесение — портные, поклонение волхвов — ювелиры и т.д. Известно, что, например, в английской мистерии Йоркского цикла городскими властями совместно с режиссером-постановщиком между цехами и гильдиями были распределены все 49 эпизодов мистерии.
Но главные заботы по осуществлению такого действа, как мистерия, ложились на плечи режиссера-постановщика, который, по одним источникам, назывался «правителем игры», но другим -«организатором игры». Помимо разработки и согласования плана подготовки мистерии, создания постановочного плана1" режиссер, чтобы учесть наличие исполнителей и их возможности, прежде всего знакомился с цеховыми организациями, отбирал исполнителей, раздавал роли, после чего проводил с ними репетиции, отрабатывал с группами участников отдельные эпизоды. Порой приходилось обучать до четырехсот человек.
Именно на репетициях режиссер создавал последовательно развивающееся действие мистерии из десятков обособленных эпизодов. Иногда репетиционная работа длилась несколько месяцев. Известно, что в бельгийском городе Монсе в 1501 году было проведено 48 репетиций. Известно также, что работа над мистерией заканчивались несколькими генеральными репетициями. Порой их число доходило до шести
Любопытно, что на этом работа режиссера не закапчивалась. Как правило, в день представления перед началом мистерии режиссер обращался с напутствием к своим исполнителям. До нас не дошел текст такого обращения, но представить себе, о чем говорил режиссер с исполнителями в какой-то мере можно хотя бы по знаменитой сцене разговора Гамлета с актерами: «А, старый друг, надеюсь, ты не будешь шептать себе в бороду? А, красавица моя! Дай бог, чтобы твой голос не потерял свою звонкость, как истертая монета...»17
И во время представления режиссер не покидал исполнителей. Находясь среди действующих лиц, держа в одной руке книгу, а в другой — указку, он следил за выходами исполнителей и суфлировал текст. Надо полагать, что указкой он касался тех актеров, которым следовало вступать в действие.'R
Говоря о подготовительной и организационной работе над мистерией, остается сказать, что на ее постановку затрачивались огромные средства, которые давали либо городской совет либо цехи, либо богатые горожане, либо монастыри, либо король.
Несмотря на композиционную раздробленность, скажем, мистерия на сюжеты Нового Завета, как и ветхозаветная мистерия (о которой чуть ниже), состояла из огромного количества разнообразных эпизодов. Например, в мистериях Рождественского цикла можно было увидеть и пророчества Иоанна Крестителя, и усекновение его головы, и танцы Саломеи, и изгнание торгашей из храма, и тайную вечерю, и молитву спасителя в Геф-симанском саду, и распятие Христа, Вознесение Его, и проповедь о втором пришествии и т.д. Но при этом мистерия имела внутреннее единство, так как каждый эпизод был составной частью большого библейского и евангельского повествования, составляя тот или другой момент христианской истории.
Обычно мистерию играли в день открытия ярмарки.
Еще задолго до ее начала разъезжавшие по всем соседним го-ролам всадники оповещали народ о том, где и когда состоится открытие ярмарки. Они же объявляли и то, какие увеселения ждут горожан.
В дни, предшествующие ярмарке, город приводился в порядок: усиливалась стража, по ночам зажигали фонари, чисто выметались улицы, с балконов и окон свешивались яркие полотнища и знамена.
В день открытия ярмарки, ранним утром, на церковной площади епископ совершал молебен и объявлял ярмарку открытой.
После этого начиналось шествие. Впереди шли городские советники и цеховые старшины, за ними юные девушки и дети, монахи и священники, городская стража и муниципальные чиновники, торговые гильдии и ремесленные цехи. В процессии можно было видеть причудливые маски и чудовища. Идущие несли огромного дьявола, из ноздрей и ушей которого извергалось пламя; медленно двигались повозки, где показывались живые картины на библейские и евангельские темы. В одном из праздников рождественского цикла в шествии принимали участие волхвы, идущие на поклон Христу, которых изображали три нарядно одетых священника. За ними двигались кавалькады, изображавшие свиту волхвов. Конечно, такое шествие не обходилось без участия в нем весельчаков, переодетых в медведей, обезьян, собак и т.д. Иногда тут же можно было увидеть совсем неожиданные вещи: огромный медведь играл на клавесине, произнося проповеди, шагал на ходулях святой Августин, над головами «плыли облака» с выглядывающими оттуда ангельскими ликами.
Завершалось шествие представлением мистерии. При этом, -что не только любопытно, — но и важно, большинство костюмированных участников этой весьма шумной процессии превращались в действующих лиц мистерии.
В первую очередь на декорированные подмостки забирались черти, ангелы, святые и юродивые. После того как все персонажи мистерии занимали на помосте свои места, звучал сигнал, обозначающий для всех зрителей и исполнителей начало мистерии.
Сигнал этот не был формальным приемом начала. Дело в том, что собравшиеся с самого раннего утра и тут же рассевшиеся на специально выстроенных на городской площади деревянных помостах зрители поднимали такой шум, что угомонить их и добиться тишины было делом нелегким. Но вот продолжавшиеся повсюду крики, смех, разговоры наконец смолкали и вышедший перед зрителями священник начинал читать пролог, в котором рассказывалась благочестивая история, послужившая сюжетом для данной мистерии. После чего произносилась хвала Богу и городским властям.
Зная на опыте, что, несмотря на все увещевании, зрители все равно будут поднимать шум, в этом же прологе давалось обещание молиться за всех тех, кто не будет творить безобразия и мешать актерам играть. Несмотря на это, исполнителям не раз приходилось утихомиривать собравшихся на площади горожан. В этих случаях наводить порядок выходил Пилат. Он грозно размахивал саблей и отчаянно ругал буянов. Когда же и это не помогало, выбегал чертенок и. весело подмигивая толпе, объявлял, что Люцифер очень рад беспорядкам. А затем просил записать имена всех безобразников и забияк, которые мешают представлению и тем самым оказывают хорошую услугу дьяволу, и уверял, что тех, кто значится в этом списке, Люцифер считает своими родственниками. Когда же наконец вновь устанавливалась тишина, представление продолжалось.
Как правило, мистерии, сюжетом которых был Ветхий Завет, начинались со сцены сотворения Неба и Земли, затем разыгрывались эпизоды: низвержение Люцифера, сотворение Адама и Евы, Всемирный потоп, Вавилонское столпотворение, бегство Иосифа, спасение младенца Моисея, переход евреев через Черное море, борьба Давида и Голиафа, любовная история царя Давида и царицы Савской и другие наиболее яркие страницы Ветхого Завета.
Что касается мистерий, сюжетом которых был Новый завет, то иногда в них за основу сюжета брали лишь несколько весьма значительных эпизодов библейского повествования.
Известно много случаев, когда несколько мистерий объединялись в одно представление. Так, например, уже упоминаемая мною мистерия в Монсе была составлена из текста двух мистерий: «Страсти Господни» Дрну Гребана и мистерии, автором которой был Жан Мишель, (обе были созданы в XV веке), к ним еще были присоединены различные добавления.
При этом нельзя не отметить, что построение и развитие сюжета мистерии не укладывалось, да и не могло уложиться, в пресловутое единство места и действия. Оно было ей чуждо. Действие мистерии могло перебрасываться, например, из рая в ад и обратно, могло одновременно происходить в нескольких местах.
Собственно, при знакомстве с содержанием дошедших до нас мистерий становится ясно, что конфликт между Богом и дьяволом, с участием ангелов, чертей и других персонажей, был тради-ционен. И если в изображении «райских» сиен исполнители старались не отступать от канонического текста и строгой манеры поведения, то 1з сценах в аду или Всемирного потопа и в других эпизодах такая манера исполнения нарушалась, ибо в Библии, несмотря на ее мистический характер, есть очень много мест, в которых повседневный быт, человеческие страсти существуют рядом с возвышенным, с чудодейственными событиями. Драматизм человеческой жизни с ее сменой горя и радости, страстью и безразличием, аскетизмом и эпикурейством, ханжеством и юмором — это многообразие жизни все с большей и большей силой входило в действие представления.
В мистериях стал царить вольный дух насмешки. Высмеивались не только хвастливые рыцари, блудливые монахи, а и представители власти. Правда, предстающие перед горожанами в одеяниях Пилата, Ирода, Августа, Фараона и других царей.
Постепенно отходя от религиозной основы, содержащейсяв ткани мистерии, порой перенося ее события из библейских мест действия в собственные города и веси, да к тому же наполненные неподдельным народным юмором, эти массовые представления все больше и больше приобретали демократический характер. И никакие предписания отцов города не могли приглушить неподдельный грубоватый народный юмор.
Достаточно познакомиться с дошедшим до нас содержанием мистерии «О сошествии Иисуса в ад», разыгранной в средневековой Германии.
В этом действе воскрешение Христа происходило не в отдаленной Палестине, а в том же самом городе Висмаре, неподалеку от которого, в местечке Редентине, разыгрывалась мистерии. Традиционный герой всех пасхальных действ римлянин Пилат фигурировал в виде толстого, проникнутого собственным достоинством флегматичного бургомистра. Воины, которых он посылал для охраны гроба Христа, давали повод для высмеивания феодальной военщины — они были точной копией бродячих ландскнехтов: бряцали саблями, хвастались своей храбростью, скандалили за игрой в кости, пили пиво и горланили песни. Охмелев, они шли спать и поручали охранять гроб сторожу. Но вот наступало торжественное мгновение — колокол мерно бил 12 часов, с неба раздавался стройный и величественный хор ангелов, Иисус Христос восставал из гроба.
Затем действие переносилось к ад. Там мучились грешники, давно раскаявшиеся в содеянном... По спускающемуся на них сверху «свету» они предчувствовали приближение чуда. С благой вестью приходил Иоанн Креститель: Христос восстал из мертвых и идет сюда. Грешники ликовали, а Люцифер и Сатана бежали к воротам ада и запирали их. Но от одного движения руки Христа сами собой падали засовы и раскрывались замки. Сатану изгоняли, Люцифера привязывали к столбу, а грешники бросались к своему искупителю, целовали ему руки, обнимали колени, плакали радостными слезами и вместе с Иисусом поднимались в рай.
Грустил в пустом аду Люцифер. Один за другим возвращались черти, ни у кого из них не было добычи — на земле не осталось больше грешников, ибо все вняли слову Божьему. Тогда Люцифер вспоминал Любек, и черти шумной толпой отправлялись в этот богатый торговый город (надо думать, чем-то неугодный устроителям мистерии). В Любеке обнаруживалось много грешников: булочник, кладущий слишком мало дрожжей в тесто; башмачник, продающий простую овечью шкуру за испанскую; священник, просиживающий часами в трактире и пропускающий мессу. Весь этот люд черти гнали в ад.
Затем следовал эпизод с кающейся Марией Магдалиной. Святая грешница Мария Магдалина считалась патронессой городских проституток, поэтому эпизод, который начинался с появления на подмостках Марии Магдалины, всегда сопровождался непристойными ситуациями. Марию окружали солдаты Ирода, и дама с кавалерами обменивались фривольными шуточками. Прослышав о Христе, грешница прихорашивалась и расспрашивала, каков Христос собой, стройная ли у него фигура, хороша ли борода, и вообще, красив ли он. После расспросов, когда появлялся Христос, она приближалась к нему с единственной целью — соблазнить -и пела непристойную песенку1".
В этой же мистерии в эпизоде Всемирного потопа на первом плане появлялась сварливая супруга Ноя. Когда был построен ковчег и разверзлись хляби небесные, она не захотела влезать в «дурацкий яшик». При этом она била мужа, ругалась с сыновьями и под проливным дождем упрямо сидела на холме и ткала свою пряжу. Только силой удалось втащить ее в ковчег.
Как мы видим, это было не только нарушение канонического текста, а скорее пародия на него, да и на библейское событие. По моему разумению, удивляться тут нечему. Наличие бытовых сцен в мистерии отнюдь не носило антирелигиозный характер. Скорее всего, это было проявление определенной тенденции и выражало пусть скрытое, но закономерное стремление простых горожан видеть в церковном действе черты собственного быта, собственного восприятия жизненных коллизий.40
Что же касается характера «актерской игры» и поведения исполнителей, то, конечно, противоречие между мистическим, религиозным и бытовым началами, заключенными в мистериальном действии, не могло не сказаться на внутреннем сценическом самочувствии исполнителей и, вообще, на общем стиле игры. И все же исходя из известных мне ныне особенностей исполнительской манеры в площадном, уличном театре и в первую очередь из дошедших до нас описаний средневековых мистерий свидетелями этих представлений, можно с большой долей достоверности представить себе особенности игры исполнителей мистерий.
Все то, что делали Божественное семейство, пророки и проповедники в мистерии, было проникнуто неподдельным воодушевлением. Исполнители сами страстно верили во все то, что они произносили. При этом их восприятие происходящего, ихличный неподдельный восторг, порождающий выспренний тон речи, близкий к религиозному пафосу, несомненно, становился основой, нервом всей исполнительской манеры.
В то же время бытовые, жанровые, как правило, сатирические эпизоды мистерии, исходя из их критической направленности, конечно, требовали другой манеры игры. Вот почему их исполнение, как можно себе представить, практически отличалось карикатурным преувеличением и, скорее всего, носило буффонный характер. Такую буффонную манеру игры эпизодов, в которых одинаково доставалось и святым, и чертям, и купцам, ее источники надо искать в празднествах, играх, шествиях и других народных фольклорных действах.
Казалось бы, разные подходы к содержанию эпизодов, такая двойственная манера исполнения противоречили друг другу. В действительности же их объединяла исполнительская одержимость, наивный энтузиазм, доходившие до того, что они переставали считаться с драматической коллизией. Тем более что для мистерия предоставляла возможность импровизации, а каждый из исполнителей был одержим желанием привлечь к себе внимание зрителей. По той же наивности они были убеждены, что для этого надо потрясать и смешить зрителей. И, не считаясь ни с чем, безбоязненно действовали на свой страх и риск. При этом исполнители либо вступали в полнейшее противоречие с действием и нарушали его в самый неподходящий момент неуместной шуткой. либо впадали в такой раж и настолько забывались, что это, бывало, приводило к непоправимому. Один из живших в то время зрителей описывает случай, когда посланные Пилатом воины стали проверять, жив ли Христос, и действовали с таким рвением, что убили актера.
Конечно, свойственное мистерии исполнительское мастерство не требовало создания человеческого характера. Массовое действо, каким была мистерия, диктовало громкое произнесение текста, преувеличенную жестикуляцию, укрупненные мизансцены и т.д. Забегая вперед, подчеркну, что такая манера исполнения продержалась почти триста лет.
Поскольку мистерии с религиозными сюжетами все больше и больше обрастали бытовыми эпизодами и фактами, то, естественно, закономерным было появление светских мистерий, посвященных не только реальным, чаще всего историческим событиям, но и событиям текущей жизни. Так, например, мистерия «Осада Орлеана» была создана и сыграна через несколько десятилетий после подвига Жанны Д'Арк в самом Орлеане.
Вообще, с годами вес политических персонажей в мистериях возрастал. И в то же время постепенно самыми активными персонажами становились Дурак и Бес.
Чудеса
Одной из важнейших особенностей средневековых мистерий, несомненно, было наличие в них всевозможных сценических «чудес», причем не только весьма эффектных, но и очень сложных по исполнению.
И устроители, и зрители мистерий были весьма равнодушны к декорационному оформлению, но устроителям было важно таким образом создать чудо, чтобы у вторых оно не вызывало сомнений. От точности и яркости совершаемого на глазах зрителей чуда порой зависела судьба мистерии. Зритель мог допустить любой легендарный сюжет, любую небылицу, лишь бы ему дали возможность воочию убедиться, что совершающееся на его глазах чудо — правда. Поэтому в группе, осуществляющей постановку мистерии, были специальные люди, занимавшиеся устройством сценических чудес. Они назывались «кондуктор де секрет».
Когда готовили уже упоминаемую мною мистерию в Монсе, то специально в город были приглашены два мастера сценических чудес из города Шони. Известно, что помимо условленной платы они в награду за отличное выполнение работы получили дополнительное вознаграждение, а в город Шони было отправлено извинительное письмо за задержку этих людей, так как один из них служил сержантом городского ополчения.
Любопытно, что, по существу, в мистической по содержанию и условной по форме мистерии все чудеса в ней до мельчайших деталей были весьма натуралистическими. Каждое убийство сопровождалось потоками крови (под рубаху прятался наполненный краской бычий пузырь, в который вонзался нож). Человек «уюпал в собственной крови». На сиену выносили «докрасна раскаленные щипцы», и всем было видно, как на теле грешников выжигали клейма. В сценах ада пылали огромные костры. Грешники проваливались в «преисподнюю». Возносился на небо Христос. Пылали и разрушались крепостные стены. С небес спускались ангелы. Площадь заливал «Всемирный потоп». Жезл Моисея, сначала бесплодный, внезапно покрывался цветами и плодами. Вода превращалась в вино. Размножались пять хлебов, которые затем раздавали тысяче зрителей. В момент смерти Спасителя происходили затмения и землетрясение, распадались на части камни. Особенно хитро был устроен соблазнивший Еву райский змей — он раскрывал пасть, двигал головой, высовывал язык... Словом, чудес в каждой мистерии было великое множество.
Секреты того, как создавалось то или другое чудо, держались в строгой тайне. Естественно, что все это делалось с помощью самой разнообразной сценической техники, хитроумных изобретений. Надо думать, что пламя горящего спирта вырывалось из металлических трубок, а в бассейн с водой клали доски. По ним свободно ходил Христос, изображая хождение по волнам. Широко использовался прием подмены. Например, начиная пытать грешника, незаметно подменяли его куклой. «Рубили» головы, руки и ноги. Святой Дионисий, после того как ему отрубали голову, брал ее в руки и, обливаясь кровью, сам шел к могиле. Все чудеса делались так ловко, что зрители были убеждены, что все это происходит на самом деле.
Сценография мистерии
Что же касается декорационного оформления мистерий, или, как принято говорить сегодня, сценографии, то в какой-то степени я уже упоминал об этом, когда описывал принципы оформления рая и ада. Понятно, что остальные места действия декорировались намного скромнее: важно было лишь его обозначить. Достаточно было надписи «Назарет» или «Иерусалим» или поставить в центре игрового места трон, в другом месте — палатку или лодку, и зрители великолепно понимали, что в одном случае действие происходит в этом городе, дворце, в военном лагере, например, французов, или на корабле в море и т.д. и т.п.
И все же при всей относительной условности оформления, судя потому, как декорировались рай и ад, можно говорить о явном стремлении, особенно в поздних мистериях, уйти от символического оформления к бытовому. Более того, уже к концу XVI века именно в мистериях реалистические зрелищные элементы оформления стали преобладать над религиозными.
Пожалуй, особенно ярко проявилось это стремление к свойственной плошадному действу зрелишности, в костюмах действующих лиц мистерии.
Каждый из ее участников старался облачиться в самый нарядный костюм. Даже в тех случаях, когда приходилось играть нищего, исполнитель наряжался в яркий кафтан и все время щеголял в нем.
Шились костюмы, как правило, за счет цеховых организаций. Реже — за свой. Одеяния священников и других духовных лиц, притом что это не одобрялось высшим начальством, брали напрокат у монастырей.
Поскольку мистерии были площадным действом, то и костюмы их исполнителей имели целый ряд отличительных признаков, чтобы зрители без труда, с первого взгляда понимали характер вышедшего на подмостки персонажа. Праведники ходили вдлин-ных белых рубахах; грешники — в черном; Иуда носил желтое платье; Дева Мария — голубое; евреи — белые одежды, разрисованные надписями из Библии; Христос носил золоченый парик и бороду, от которых шло сияние, дающее эффект священного ореола; Адам и Ева появлялись в телесного цвета трико, которые после изгнания из рая стыдливо прикрывались листиками.
Вообще, в костюмах, как и во всей мистерии, совершенно не соблюдалось историческое правдоподобие. Так, Пилат мог ходить в кафтане немецкого бюргера или в фантастическом одеянии сарацина. Ирод мог быть облачен в турецкий костюм с кривой саблей на боку. Еврейские священники выступали в христианских доломанах; римские легионеры были одеты в современную солдатскую форму, а Мария Магдалина щеголяла в самых модных платьях, поражая зрителей своими нарядами. Особенно живописными были костюмы чертей. Они носили ярко-красные трико, мохнатые бараньи шкуры, на их животах красовались огромные маски, а на теле множество рож. И хотя костюмы чертей явно носили характер маскарадных народных игрищ, все остальные костюмы мистериальных персонажей, несмотря на историческое неправдоподобие, были весьма реалистическими.
Любопытно, что для мистерий характерна еще одна особенность: из-за того что их тексты содержали огромное число стихов, о чем уже было говорепо, то даже самое небольшое представление длилось несколько дней. Некоторые историки считают, что мистериальные действа могли продолжаться от четырех до сорока дней!
Кстати, рассматривая особенное!и мистсриалыюго действа, нетрудно заметить использование в них (на этом этапе развития Театра как вида искусства) уже многих элементов, приемов, выразительных средств, организационных начал, ставших впоследствии прерогативой Театра массовых форм. Что, несомненно, подтверждает общность истоков двух направлений, двух ветвей этого вида искусства.
Дальнейшая судьба мистерий была не такой уж безоблачной. К концу XVI века из-за усиления в них бытовых, сатирических сцен, весьма формального отношения к религиозным эпизодам (фактически каноны христианских церковных действ рушились под напором живого содержания мистерии) церковь, которая еше совсем недавно стремилась к превращению празднеств в орудие своей пропаганды и поэтому принимала самое активное в них участие, теперь, провозгласив священную борьбу против ереси, объявила жестокую борьбу с мистериями. В это же время королевская власть, запретив городское самоуправление, разрушила цеховые союзы, составлявшие организующую и производственную базу площадного театра, которым, безусловно, было мистериальное действо. Устраивать мистериальные представления оказалось просто некому. В этом же XVI веке мистериальные представления были запрещены во Франции. В XVII веке — в Англии. Правда, в католической Испании они продолжались очень долго. Мистерии писали и Лопе де Вега, и Тирсо де Малина и Кальдерон. Только в середине XVIII века и здесь мистерии были запрещены.
Думаю, что причины эюго лежат на поверхности. Новые запросы жизни, рост и укрепление буржуазии, ее реалистическое, гуманистическое мировоззрение, происходящие изменения в общественной жизни и, конечно, уже явное неудовлетворение аудитории примитивным, если не сказать, плоским изображением ми-стериальных героев при воинственном отношении церкви — привело — не могло не привести, к уходу мистерии из новой жизни.
Я не случайно столько внимания уделил средневековым мистериям. Раздумывая над их особенностями, над тем, какую роль они сыграли в многовековой истории Театра массовых форм, He-традиционного театра и, в частности, как и в какой мере они оказали влияние на становление и развитие массовых театрализованных представлений, нельзя не обратить внимания на то, что многие находки, приемы, решения, впервые использованные постановщиками мистсриальных действ, не только стали фундаментом этого вида Театра, но и легли в основу драматургии и постановочных принципов последующих массовых зрелищ. Думаю, что не ошибусь, позволив себе сказать, что те, кто тогда, во времена Средневековья, задумывали и осуществляли постановку мистерий, по существу, были первооткрывателями мнот их драматургических принципов режиссерско-постановочных приемов Театра массовых форм, Нетрадиционного театра, которые впоследствии получили дальнейшее развитие.
Действительно, во-первых, именно в мистерии, пожалуй, впервые роли практически исполняли самодеятельные артисты. Более того, по всем признакам мы вправе говорить о появлении и истории сценического искусства массовой формы площадного, действовавшего по своим законам самодеятельною народного театра.
Во-вторых, основой драматургии мистерии стало не обрядовое действо, свойственное тогда народному творчеству, а основанный на литературном источнике (Библии) более сгрслий сюжег, создаваемый определенным автором или группой авторов. Сюжет, имеющий конфликт и развитие действия. И в то же время не чуждающийся текстовой и игровой импровизации.
В-третьих, если поначалу в мистериях религиозное содержание действия лишь допускало возможность бытовых сцен, то впоследствии, при, по сути, формальном отношении исполнителей к мистической стороне представления именно бытовые сцены стали занимать значительное место в разьпрываемом представлении,как явная тенденция к сближению содержания мистерий с действительностью.
В-четвертых, собственно, именно в мистерии окончательно определилось очень важное в становлении Нетрадиционного театра четкое разделение аудитории на исполнителей и зрителей.
И наконец, в-пятых, можно считать, что тогда же определились многие дошедшие до наших дней творческо-организацион-ныс принципы создания массового действа.
Естественно, что один человек, даже будь он семи пядей во лбу, осуществить постановку мистерии был не в состоянии. Постановкой мистерии занималась группа специалистов, которую мы сегодня называем «постановочной группой». Кстати, появление в постановочной группе мистерии профессионалов в своей области деятельности — явление, которое тоже можно отнести к определенным новшествам в формировании состава такой группы.
Руководил ею «правитель», а по другим источникам, «организатор» игр. Но как бы он ни назывался, по кругу выполняемых им обязанностей, по своей сути этот человек был режиссером-постановщиком. Причем, как правило, это был весьма известный, опытный человек. Таким, например, был знаменитый в те годы автор, актер и режиссер Жан де Эспина"1.
Он, как и сегодняшний режиссер-постановщик, создавал постановочный план мистерии, проводил репетиции с исполнителями и массовкой и т.д.
Словом, есть право говорить, что средневековые массовые зрелища, и в частности мистерии, являются существенной частью истории Нетрадиционного театра, Театра массовых форм, в частности развития массовых театрализованных представлений.
ВОЗРОЖДЕНИЕ
Дальнейшая жизнь Нетрадиционного театра не была такой уж безоблачной. Хотя, казалось бы, пришедшая на смену Средневековью эпоха Возрождения должна была оказать значительное влияние на развитие именно массовых форм театра.
Еще в XV веке, когда особенно остро проявились существовавшие многие годы контрасты в жизни общества, когда на площади, там, где вчера шумели народные гуляния, сегодня рубили головы, а завтра снова веселился народ (ибо никакие пытки и казни не могли задушить его стремление освободиться от гнетущих душу религиозных догм), человеческая мысль, естественно, обратилась к поиску ясных и отчетливых формул нового мировоззрения.
Нельзя забывать, что это было вызвано прежде всего нарождением в Европе новой общественной формации — буржуазии. Процесс становления нового мировоззрения был длительным и в разных странах происходил по-разному. Из всех европейских государств ранее всего приятие новых идеалов произошло в Италии.
Переход от Средневековья к Новым временам происходил во всех областях жизни. Это был процесс освобождения от средневековых пут. Новое понимание мира, способствовавшее разрушению феодализма, носило явно светский, антиклерикальный характер. Именно оно привело к взлету человеческого разума, к абсолютизации человеческой личности во всей ее целостности. Эпоха эта вошла в историю человечества как эпоха Возрождения, эпоха Ренессанса43.
Следует заметить, что название «Ренессанс», его происхождение было связано с возникшим интересом к античности, к ее культуре. Модным стало употреблять имена античных богов и героев. Так, музы стали аллегорией искусства и науки, Марс — войны, Венера — любви, Минерва — мудрости и т.д. Античная литература и философия стали не только модными, но именно они оказали огромное влияние на все области знаний.
Стремясь окончательно уничтожить следы церковно-фео-далышх догматов, видя в них главного врага человечества, передовые люди того времени со всей страстью взялись за пересмотр старых взглядов на философию, культуру и искусство.
Ведь именно в эпоху Возрожденияобщественное сознание дало толчок духовному развитию во всем, и прежде всего в науке литературе и искусстве.
В отличие от умозрительной античной космологии и средневековой теологии художественное мышление этой эпохи впервые опиралось на человеческое восприятие и на чувственно-реальную картину мира.
Творчество деятелей Возрождения было проникнуто верой в безграничные возможности человека, его воли и разума. Идеалом для них становится раскрепощение творческой личности, красота и гармония действительности, стройность и единство разумного, ощущение цельности и закономерности мироздания и Человек как высшее начато бытия, как единство разумного и чувственного, как свободное существо с беспредельными творческими возможностями. Все это придавало искусству Возрождения величественный героический характер.
Художники этой эпохи были тнорцами нового, реалистического искусства, предметом которого стал реальный мир, подражание природе, живая человеческая личность.
И если ранее всего Возрождение возникло в Италии, то затем идеалы эпохи Ренессанса завладели умами лучших людей Германии, Англии, Испании, Франции и других европейских государств.
Неудивительно, что именно эта эпоха славна именами Данте, Джотто, Боккаччо, Петрарки, Эразма Ротердамского, Шекспира, Томаса Мора, Сервантеса, Рабле; скульпторами и художниками Донателло, Верроккьо, Микелакджело, Рафаэля, Тициана, Леонардо да Винчи, Дюрера и многих, многих других.
Казалось бы, в такой общественной атмосфере новой эпохи, при откровенной борьбе гуманистов с церковными догматами нет места мистериальным действам. В конечном счете это так и было. Но было бы ошибкой не сказать, что в то же время еще долго в той же Италии продолжили свое существование различные представления на сюжеты Благовещения и Вознесения. Так, например, в XV веке широкое распространение получили священные представления, по форме весьма близкие к мистериальному действу. Среди поэтов флорентийской поэтической школы, писавших тексты для таких представлений, был и Лоренцо Медичи Великолепный — правитель Флоренции и ученый гуманист. Ему принадлежал текст «Представления о святых Иоанне и Павле».
Также многое у мистерий заимствовал и Полициано, известный флорентийский поэт, создавший текст, правда придворного зрелища, на языческий сюжет «Сказания об Орфее». То, что оно было построено на принципах мистериального действа, никого не смущало. Естественно, оно не воспринималось как кощунство. Так, в «Сказании» остался пролог. Но вместо Архангела его произносил Меркурий. Не было, как и в мистериях, деления на акты. Полициано использовал такой же симультанный принцип оформления. На сиене одновременно существовали Земля, Небо и ад.
В какой-то мере то, что происходило в Италии, было не случайным. Ведь на культуру и искусство Италии того времени огромное влияние оказывали обосновавшиеся в Неаполе и Милане испанцы. Италия оказалась в плену абсолютистско-католиче-ской культуры испанских социальных кругов.
Закономерность этого явления понятна. В то время как во многих странах Европы мистериальные действа были запрещены и окончили свое существование, в Испании они еще долго (о чем свидетельствуют записки одного из английских путешественников) продолжали существовать. И этому есть объяснение. Знаменем освободительной войны испанцев против арабов (а свобода была главным условием победы над врагом) было христианство. Именно христианство стало залогом победы. Нет нужды доказывать, что это и было главной причиной продолжающихся в Испании мистерий. Более того, мистерии в Испании не только продолжались и к XVI веку получили широкое распространение (чему есть свидетельства), но и достигли в своем развитии высочайшего уровня. В дни церковных праздников но всей Испании по старинному обычаю проходили различные шествия, которые сопровождались аллегорическими представлениями на религиозные темы, посвященными страданиям Христа, и комедиями о деяниях апостолов. Среди этих зрелищ самыми пышными были зрелища, устраиваемые в Мадриде. В торжественном шествии, которое проводилось в день патрона города святого Исидора, впереди двигалось уродливое морское чудовище, наполовину змей, носивший название Тараска. Чудовище приводилось в движение скрытыми в его брюхе людьми. На чудовище восседала Вавилонская блудница. Затем шествовали дети с венками на головах, которые распевали церковные гимны. Иногда за ними шла группа мужчин и женщин с кастаньетами, танцевавших национальные танцы. Следом двигались великаны, мавры, страшные огромные картонные фигуры, которые, к ужасу одних и удовольствию других зрителей, прыгали и скакали. Потом под звуки торжественной музыки шествовали священники, неся под балдахином святые дары. За ними следовала длинная процессия, в которой наравне с подданными короля с зажженными свечами в руках можно было видеть главных сановников государства и иностранных посланников.
В это же время в Испании продолжали существовать и различные массовые народные празднества. И это было тоже закономерным. Ведь однажды родившиеся массовые действа не могли исчезнуть. Более того, они не могли остановиться в своем развитии. Не случайно итальянский философ, поэт, политический деятель Том-мазо Кампанелла (1568—1639) в одном из главных своих сочинений «Город Солнца» особое внимание уделил народным праздникам. Он писал: «Они празднуют четыре великих праздника при вступлении Солнца и в четыре поворотные точки мира, то есть в знаки Рака,Весов, Козерога и Овна... Празднуют они и каждое полнолуние, и новолуние, и день основания города, и годовщины побед и т.п. Празднества сопровождаются пением женского хора, звуками труб и тимпанов и пальбою из бомбард, а поэты воспевают славных полководцев и их победы»4'. Кампанелла считал, что в идеальном государстве праздники должны стать неотъемлемым компонентом общественной жизни.
Во второй половине XV века искусство Италии переживало кризис, вызванный новыми социальными настроениями. «Новые настроения и вкусы, — как писали А. Джевилегов и Г. Бояджиев в «Истории западноевропейского театра», — требовали, чтобы искусство, в том числе такое искусство, которое выражается средствами зрелища, ослепляло, ошеломляло, восхищало, чтобы все вызывало волнения не тонкие, а бурные... Наружная набожность, доходящая до ханжества, гордость, выражающаяся в высокомерии и чопорности, холодная сдержанность и молчаливость, беспощадная жестокость, распущенность, прикрытая лицемерием, — все эти свойства постепенно просачивались в нравы высших слоев итальянского общества и начинали заражать даже лучшие умы»4'1. Неудивительно, что в такой атмосфере в старой столице Ренессанса — Флоренции расцвела новая зрелищная культура.
По дошедшим до нас описаниям, все зрелища, устраиваемые, как правило, на торжествах по случаю бракосочетания тех или других венценосных особ, задумывались и осуществлялись по одному и тому же принципу: поразить зрителей великолепием, пышностью и богатством. В этих представлениях обычно было занято очень много людей, тратились огромные средства. Перед ошеломленной публикой появлялись необыкновенные чудовища, драконы, гигантский змей Пифон, которого убивал выезжавший на сцену верхом закованный в латы рыцарь. От начала и до конца зрелища звучала музыка. На просцениуме танцующие группы сменяли одна другую. Спустившиеся с небес олимпийские боги предсказывали новобрачным счастье.
Карнавалы
Но как раз тогда же весьма важное место в общественной жизни Италии занимали карнавалы. Я уже не раз упоминал об этом виде массового народного действа с уличными шествиями, танцами, с разными элементами театрализации и костюмировкой, а главное — пронизанного подлинным народным весельем.
Как считают историки, карнавачы в Италии возникли еще в X веке. Их родиной считается Венеция. Именно здесь, и Венецианской республике, в те далекие времена были заложены основные черты карнавала, отличающие его от других массовых народных действ: и его содержание, и особенности, и принципы проведения, и организации и т.д. Замечу, что многие из них, развиваясь и совершенствуясь, пройдя через века, и теперь сохранили свое значение.
Поначалу, в X веке, эти праздничные массовые веселья устраивались в честь победы венецианцев над далматинскими пиратами. Но уже в XIII веке они стали неотъемлемой частью общественной жизни.
Без сомнения, это народное действо, будучи, по суш. разновидностью массового праздника, не родилось на пустом месте. Без особого труда в нем можно найти многие черты древних обрядовых игрищ и сельских праздников. В то же время венецианский карнавал, полный ярких красок, танцев, музыки, акробатики, безудержного подлинного народного веселья, от раза к разу обрастал новыми игровыми компонентами, в частности самыми разнообразными по характеру и величине масками.
Если говорить о месте венецианских карнавалов в общественной и политической жизни республики в XIV веке, достаточно сказать, что еще в конце XIII века Сенатом Венеции был издан специальный декрет, установивший их официальный статут, и что позже, в XIV веке, в этих карнавалах не раз принимал участие дож Венеции. В том же XIV веке в городе были созданы специальные компании (как правило, любительские), в обязанности которых входили организация и проведение карнавалов. Надо полагать, что в этих группах, как и в мистериях, были люди, которые профессионально занимались творческой стороной создания карнавала, а именно авторы «сценария», режиссер-постановщик и его помощники. Более того, и это очень важно, уже в XV веке, как свидетельствуют многие источники, в карнавалах, как правило, участвовали профессиональные мимы, жонглеры, шпильманы, акробаты и другие бродячие актеры. В то же время в том же XVвеке карнавалы обросли всякого рода астрологами, гадалками, целителями, продавцами всякого рода «редкостей» и т.п. Кстати, известно также, что карнавалы стали «виновниками» рождения такой своеобразной актерской профессии, как зазывалы. Невольно возникают ассоциации с современной телевизионной рекламой, в которой принимают участие многие профессиональные актеры.
Но вернемся в прошлое. Несомненно, что распространившиеся по всей Европе карнавалы, всем своим содержанием и открытым безудержным весельем, выражавшие протест против ужасов инквизиции, в которых было не только чувство морального превосходства бедных над богатыми и церковниками, но и стирались сословные предрассудки, являли собой пусть весьма значительную, но все же только часть народных празднеств.45
Сами же городские народные празднества, несомненно, находившиеся под влиянием обрядовых игрищ и сельских праздников, с годами обрастали все новыми и новыми игровыми элементами. В том числе и теми, в которых существенную роль играло религиозное начало.
Так, на праздниках вместе с конкурсными состязаниями поэтов, с устраиваемыми на площадях боями быков (в Испании и Португалии), каруселями и всеобщими плясками разыгрывались одноактные драматические представления, которые, обрастая элементами театрализации библейских и евангельских сюжетов, быстро приобрели самостоятельное значение и получили название «ауто».
Ауто
Надо сказать, что в ауто, как и в мистериях, церковь пропагандировала идеи католицизма. Правда, в них в гораздо большей степени, чем в мистериальных действах, наличествовали бытовые сатирические сценки на нравы и обычаи дворян и духовенства. Можно смело сказать, что представления эти были насыщены огромным количеством элементов народного фарса. В какой-то степени об этом можно судить по некоторым дошедшим до нас текстам, которые создавали многие драматурги эпохи Возрождения: Кальдерой, Лоне де Вега, Висенте и другие. (Известно, что Лопе де Вега написал около 400 ауто.)
Ставились ауто, как правило, под открытым небом на специально сооружавшихся подмостках и обычно сопровождались массовыми шествиями. Вначале ауто носили примитивный характер и исполнялись двумя-тремя любителями. Но уже к концу XVI и в XVII веке они превратились в пышные зрелища. Среди поставленных в Испании ауто известно «Пасторальное кастильское аую» (поставленное в 1502 году при королевском дворце в Лиссабоне). Постановки ауто прекратились в XVIII веке.
К этому времени не только в этих представлениях, а и и народных праздничных действах на площадях участвовали не только самодеятельные артисты, но и профессиональные актеры: странствующие рассказчики, акробаты, жонглеры, дрессировщики и т.п., коюрые разыгрывали многочисленные интермедии. Поэтому, думаю, можно говорить о начавшемся процессе профессионализации массовых форм театра.