Аристотель о вненормативных основаниях справедливости

ИСТОРИЯ ЕВРОПЕЙСКОЙ МОРАЛИ

Б.Н.Кашников

Концепция общей справедливости Аристотеля:

Опыт реконструкции

Понятие общей справедливости, о которой Аристотель упоминает в 5-ой главе «Никомаховой этики», является камнем преткновения для исследователей. На его туманный характер указывает, например, такой известный исследователь этики Аристотеля, как В.Харди[1]. Настоящая статья представляет собой первый опыт вербализации этой принципиально важной философской интуиции. Актуальность задачи связана, по крайней мере, с четырьмя причинами.

1. Усилившимися в последние годы утверждениями об изменении предмета справедливости в моральном сознании XXI века. Так Н.Фрэзер, например, полагает, что можно наблюдать постепенный переход от «справедливости распределения к справедливости признания»[2]. Этот переход означает, что наиболее актуальными становятся отнюдь не социальные проблемы распределения обществом ограниченного количества благ между подозрительными и завистливыми индивидами, но проблемы признания достоинства и самого права на существование групп, в том числе и маргинальных, будь то национальные или сексуальные меньшинства, женщины или цветные люди, пенсионеры или инвалиды. Этот переход означает также переход от языка политической экономии, которым говорила предшествующая политическая философия, к языку культуры. Иначе говоря, переход от интереса к распределению материальных благ к интересу в воздаянии благами духовными и прежде всего признание права на достоинство.

– 90 –

Действительно, справедливость уже претерпевала подобные изменения в своей истории. Так тематика социальной справедливости с акцентом на распределении, да и само представление об атомарных индивидах, получающих от общества блага, явилась в значительной степени результатом эпохи модерна. До этого преобладающим было представление о справедливости как субъективной добродетели. Таковым был и предмет справедливости для Аристотеля.

Возникающая в связи с этим проблема есть проблема адекватности классической политической философии, ее способности осмыслить меняющийся предмет справедливости при помощи сложившегося классического набора понятий. Мы намерены показать, что политическая философия Аристотеля имеет значительный, еще не используемый в полной мере потенциал и способна следовать за меняющимся предметом справедливости.

2. Неудовлетворительным состоянием общей теории справедливости на Западе. Точнее, можно говорить об отсутствии этой общей теории. Под общей теорией справедливости мы понимаем нормативное обоснование должного равенства или неравенства в объективных отношениях распределения, обмена и воздаяния того или иного общества, составляющих вненормативное основание справедливости. В настоящее время можно говорить о существовании двух основных типов общей теории справедливости. Это эгалитарная и иерархическая справедливость[3].

Блестящее развитие теории справедливости в политической философии, начавшееся в 70-х годах, было развитием частной теории справедливости, а именно – справедливости дистрибутивной (распределительной)[4]. Другие частные теории справедливости также не были забыты, но их развитие осуществлялось изолированно от теории распределительной справедливости. Ретрибутивная (воздающая) справедливость стала достоянием теории права и теории наказания. Коммутативная (обменивающая) справедливость стала вотчиной экономики и теории игр. Эти три вида справедливости практически не встречаются в рамках общей теории[5]. Между тем давно назрела необходимость их соединения в общую междисциплинарную теорию. Мы полагаем, что такая теория имплицитно содержится в этико-политических трудах Аристотеля.

3. Растущим интересом к политической философии коммунитаризма, которая, как известно, считаетАристотеля своим родоначальником. Однако эта теория, в отличие от теории Аристотеля,

– 91 –

пока занята почти исключительно негативной работой критики либеральной теории и не способна предложить ничего конструктивного[6].

4. Вся последующая западная политическая философия, по нашему убеждению, следует в формально-логическом фарватере понятия справедливости Аристотеля. Вот почему раскрывая интуицию Аристотеля, мы раскрываем интуитивные основания современной Западной культуры.

Различие между частной и общей справедливостью в трудах Аристотеля

«Никомахова этика» недвусмысленно указывает на различие двух видов справедливости: общей и частной. Однако их неясное определение оставляет возможность различных толкований. Учитывая, что справедливость для Аристотеля есть прежде всего субъективная добродетель, различие общей и частной справедливости можно понимать как различие мотивов деятельности или как различие субъектов деятельности. Большинство исследователей придерживается «мотивационной» интерпретации. Как считает В.Харди: «Раскрывая Аристотелевскую доктрину справедливости, общей справедливостью обыкновенно называют справедливость в смысле следования закону, справедливость в смысле равенства и честности – частной справедливостью»[7]. Если следовать в русле этого понимания, то общая справедливость есть добродетель, заключающаяся в следовании закону, а несправедливость есть нарушение закона. Частная справедливость предполагает бескорыстие и признание себя равным в отношениях с другими людьми. Соответствующий порок частной несправедливости означает своекорыстие (pleonexia) и неравенство с другими людьми. В качестве доказательства обычно приводят слова Аристотеля: «…неправосудность [в узком смысле] обращена на почесть, имущество, безопасность, или то, что (будь у нас одно слово) охватывает это все и что [возникает] при удовольствии от наживы; а другая [неправосудность] обращена на все, с чем имеет дело добропорядочный»[8]. Б.Вилльямс посвятил статью критике непоследовательности, которая возникает в случае подобной интерпретации. Можно нарушать закон и быть своекорыстным одновременно, можно быть своекорыстным, не нарушая закона. Можно нарушать закон, не будучи своекорыстным. В свою очередь закон может быть несправедлив. К тому

– 92 –

же своекорыстие – весьма туманный признак[9]. В особенности трудно увязать два известных аристотелевских вида частной справедливости только со своекорыстием.

В соответствии с другим возможным толкованием различие общей и частной справедливости это различие субъектов деятельности. Частная справедливость в этом случае связана с деятельностью государства, точнее, его должностных лиц. Общая – с деятельностью любого другого человека. Эта точка зрения опирается на ту часть текста, где частная справедливость называется правом. В этом случае два вида частной справедливости предстают перед нами как два вида права. Этой точки зрения придерживается С.Ф.Кечекьян: «Если один ее вид (частной справедливости – Б.К.) охватывает главным образом область гражданского и уголовного права (сделки, возмещение вреда, наказание), то другой ее вид охватывает область государственно-политической жизни. Справедливость в обоих своих видах неразрывно связана с государством»[10].

«Субъектное» понимание различия общей и частной справедливости Аристотеля содержится также в работах А.А.Гусейнова. Он полагает, что между видами частной справедливости складывается несколько иное разделение труда: «Первый вид связан с распределением имущества, почестей и других принадлежащих всем гражданам благ; их нельзя распределить поровну, а только по достоинству, т.е. с учетом заслуг, подобно тому, как если бы в распределении общественного имущества стали руководствоваться пропорциями между взносами отдельных граждан в казну. Ее Аристотель еще называет пропорциональной правосудностью. В уравнивающей справедливости (уравнительном праве) качество лиц уже не принимается в соображение, а решающее значение имеет прямая арифметическая пропорциональность: справедливость состоит в том, чтобы уравнять то, что составляет предмет обмена»[11].

А.А.Гусейнов полагает, что два типа частной справедливости – это два типа социальных норм, а не просто норм закона. Но эти нормы поддерживаются всей системой политической власти. Государство уравнивает граждан в одном отношении и различает их в другом. В чем именно граждане равны и в чем не равны, это зависит от социальных обстоятельств и имеет конкретно-исторический характер. Например, в советском обществе львиная доля доставалась разделяющей справедливости, а уравнивающая была сведена к минимуму, поскольку всякие свободные отношения, не опосредованные государством, были под подозрением[12].

– 93 –

Развивая эту точку зрения, мы полагаем, что общая справедливость является тем срезом, той стороной добродетели или порока, которая сама по себе не связана со стремлением к справедливости или несправедливости, но получает оценку «справедливо – несправедливо», поскольку в этих поступках выражается мера отношения к другим людям. В оценке с позиции общей справедливости субъект собственно справедливости как бы отступает на второй план, первостепенное значение приобретает оценка, которая и провозглашает эти действия справедливыми или нет. Человек может красть или бежать с поля боя не потому, что несправедлив, но потому, что жаден, и потому, что трус. В обоих случаях он допускает еще и несправедливость по отношению к согражданам. Общей эта справедливость называется, возможно, еще и потому, что является достоянием всех без исключения, поскольку любой человек может поступать справедливо и несправедливо, даже не ставя перед собой такой задачи и не занимая особого положения в обществе. Под добродетелью Аристотель понимал соответствие некоего явления своему назначению. «В самом общем смысле добродетель это наилучшее состояние»[13]. Мужественный воин, не нарушивший строй, является не только мужественным, но и справедливым. Также и честный купец. Однако смыслом их деятельности, «их наилучшим состоянием», является все же мужество, или процветание, а не справедливость. Именно это мог иметь в виду Аристотель, утверждая, что общая справедливость совпадает с добродетелью вообще. Вероятно также, утверждая, что общая справедливость заключается в следовании закону, он имел в виду моральный закон. (В Древней Греции вообще не было четкого водораздела между моралью и правом). Таким образом, общая справедливость это добродетель всех граждан без исключения, независимо от их должностного положения. Она совпадает с законом, и, являясь стороной какой-то иной добродетели, пребывает в тени и имеет потенциальный характер.

Частная справедливость есть добродетель государственного мужа (politikos). Это актуализированная справедливость, в которой субъект озадачен именно этим стремлением, творить справедливость, а стоящий за этой мотивацией иной порок или добродетель, отходят на второй план, хотя и могут присутствовать. В рамках частной справедливости Аристотель называет два вида. «Один вид частной правосудности[14] и соответствующего права (to dikaion) cвязан с распределением (en tais dianomais) почестей,

– 94 –

имущества и всего прочего, что может быть поделено между согражданами (koynonoyntes) определенного государственного устройства (именно среди них одному возможно иметь в сравнении с другим несправедливую или справедливую [долю] (anison kai ison). Другой [вид] – направительное право при взаимном обмене (synallagmata)»[15].

Первый вид частной справедливости это добродетель архонта, который в силу своего положения распределяет некоторые блага среди известного круга граждан. Это может быть привозное зерно, должности, общественные почести, власть и многое другое, что следует распределить по достоинству. Второй вид – это добродетель судьи или арбитра, который творит правый суд, применяя равное для всех граждан право. «Судья уравнивает по справедливости, причем так, как [геометр уравнивает отрезки] неравно поделенной линии: насколько больший отрезок выходит за половину, столько он отнял и прибавил к меньшему отрезку»[16]. И в том, и другом случае справедливость есть добродетель государственного мужа, его «наилучшее состояние», подобно тому, как быстрый бег есть добродетель коня. «Настоящий государственный муж (politikos) тоже, кажется, больше всего старается о добродетели, ибо он хочет делать граждан добродетельными и законопослушными»[17].

Обе эти разновидности призваны обеспечить справедливое равенство, но только равенство разного рода. Разделяющая справедливость строится на геометрическом равенстве, уравнивающая на арифметическом. Первая предполагает сложную пропорцию, при которой равенство при распределении, скажем, общественных должностей между гражданами обеспечивается таким образом, что соотношение моих заслуг к моей должности должно быть равно соотношению заслуг другого человека к его должности. Соответственно это геометрическое равенство можно представить с помощью формулы a:b=c:d («a» и «с» – должности индивидов, «b» и «d» – их заслуги). Моя должность может расти по мере роста моих заслуг в управлении общественными делами, но в геометрической пропорции я остаюсь равен другому гражданину, соответствующие заслуги которого могут быть не столь велики. Но самое главное это то, что ни одно из благ не распределяется произвольно, но исходя из признанной и справедливой меры, в силу чего поддерживается справедливость и пропорциональное равенство. Совсем другое дело, если гражданин достигнет высших должностей только потому, что он племянник

– 95 –

Перикла, или получит большую меру привозного зерна не потому, что у него много детей, но потому, что он занимает высокую должность. Уравнивающая справедливость поддерживает иное равенство – равенство простое, арифметическое, при котором а=b, где а и b граждане. Всякое их различие здесь уже не имеет значения. Граждане, например, равны перед законом независимо от их заслуг, должностей и т.д.

Распределяя ограниченные блага, государство поощряет государственное служение индивидов и признает их заслугу в этом служении. Во всех иных случаях государство уравнивает индивидов и карает всякое проявление несанкционированного неравенства в свободных отношениях обмена и воздаяния. Тем самым оно поддерживает общество в состоянии гармонии и предотвращает возможную «войну всех против всех». Подчеркивая эту мысль, Аристотель так пишет о частной справедливости: «Понятие справедливости связано с представлением о государстве, так как право, служащее мерилом справедливости, является регулирующей нормой политического общения»[18].

Наиболее близким современным аналогом порока частной несправедливости следует считать коррупцию в том ее понимании, которое содержится в уголовных кодексах большинства европейских стран. Так статья первая главы 20 УК Швеции устанавливает наказание лицу, которое преднамеренно использует публичные полномочия или по небрежности не выполняет свои служебные обязанности, причиняя вред общественным интересам. При этом УК специально оговаривает, что тяжесть указанного должностного злоупотребления зависит от степени серьезности такого злоупотребления, причинения при этом существенного вреда охраняемым интересам или извлечения из этого поведения незаконной выгоды для каких-либо частных лиц или представляемых ими структур. В последнем случае такое должностное злоупотребление относится к коррупционным. Отдел второй этой главы формулирует ответственность за получение должностным лицом взятки. При этом дело о коррупции может возбуждаться всякий раз, когда чиновник создал необоснованные преимущества для одной из сторон, даже если не доказан факт взятки (в чем можно видеть существенное различие с Российским УК). Тот факт, что политикос может поступать несправедливо не только в случае, если напрямую подкуплен или имеет своекорыстный интерес, был, без сомнения, известен и автору «Афинской политии». По этой причине частная несправедливость,

– 96 –

как и коррупция, не могут сводиться только к мотиву своекорыстия. Этот мотив, который многие, подобно В.Харди, принимают за признак частной несправедливости, является решающим, но не определяющим. По этой причине высказывание о том, что частная несправедливость наиболее проявляется при создании односторонних преимуществ для себя при решении того или иного вопроса, следует понимать в смысле наибольшей очевидности такой формы коррупции. Именно так следует понимать слова Аристотеля, которые обычно приводят в качестве доказательства тезиса о мотиве своекорыстия как признаке частной несправедливости (см. сноску 8). Судья, например, может быть несправедлив в силу разных причин, но есть и наиболее очевидный случай: «Если же судил неправосудно, зная [это], то и сам поступает своекорыстно, ища благодарности или добиваясь мести. А потому, кто, имея такую цель, вынес судебное решение неправосудно, тот своекорыстен, подобно тому, кто принял участие [в самом] неправосудном деле; действительно, присудив спорное поле, от тоже получил – не поле, [правда] а деньги»[19]. Действительно, нажива является наиболее заметным признаком коррупции и несправедливости. Тем не менее должностное лицо может творить несправедливость и быть коррумпировано даже и без видимой для себя выгоды.

Хотя в эксплицитной форме Аристотель ведет речь лишь о частной, а не общей справедливости, тем не менее он имеет в виду и более общую концепцию, которую просто не эксплицирует либо по причине ее очевидности для современников, либо по причине утери каких-то текстов или фрагментов, где это могло быть сделано. Аристотель понимал, что видов общей справедливости и соответствующих им концепций может быть бесконечно много. «Можно, пожалуй, считать, что везде, где существуют [отношения] справедливости, существует и дружба. Поэтому, сколько видов справедливости, столько и видов дружбы. В самом деле, справедливость [проявляет себя в отношениях] чужестранца к гражданину, раба к хозяину, гражданина к гражданину, сына к отцу, жены к мужу, и сколько вообще существует видов общения, при стольких имеет место и дружба»[20].

Общая справедливость может представлять собой характеристику какого-либо из видов отношений (например, распределительная справедливость) или характеристику проблем справедливости в какой-либо из социальных сфер (домашняя справедливость) или характеристику особенностей распределения

– 97 –

какого-то определенного блага или зла в обществе (теория наказания), либо объединение этих признаков (гражданская справедливость). Понятие общей справедливости, как и всякое достаточно емкое понятие, с неизбежностью приобретает характер концепции, которую мы рассмотрим в соответствии со следующим планом:

Вненормативные основания справедливости.

Предмет справедливости.

Структура общей справедливости.

Сферы справедливости.

Смысл справедливости.

Аристотель о вненормативных основаниях справедливости

Аристотель понимал, что справедливость покоится на некоторых вненормативных основаниях. Вненормативные основания справедливости можно определить как те объективные обстоятельства, при наличии которых только и может иметь место норма справедливости. Справедливость имеет место там, где присутствуют отношения между людьми, объективно требующие меры и пропорции. Это случается всякий раз, когда люди, стремящиеся к своему благу, вступают в кооперативные отношения друг с другом. Необходимости в справедливости не может быть, если все в избытке или все абсолютно недостаточно, поскольку в таких условиях не может сложиться потребности в общении. «А тот, кто не способен вступить в общение или, считая себя существом самодовлеющим, не чувствует потребности ни в чем, уже не составляет элемента государства, становясь либо животным, либо божеством»[21]. Кооперативные отношения между людьми сложились не сразу, поскольку «в первоначальном положении людей все было общим». Лишь постепенно, разделившись, люди стали нуждаться друг в друге и прибегать к взаимному обмену.

Справедливость может иметь место лишь в тех отношениях между людьми, которые по своей природе требуют известной меры. «Итак, правосудность сия есть полная добродетель, [взятая], однако, не безотносительно, но в отношении к другому [лицу]»[22]. Далее Аристотель продолжает: «На том же [основании] правосудность единственную из добродетелей почитают «чужим благом» затем, что она существует в отношении к другому. Действительно, [правосудный] приносит пользу другому, будь

– 98 –

то начальник или [один] из сограждан (koinonos)»[23]. Существуют всего три разновидности отношений, причастных «чужому благу», это отношения распределения, воздаяния и обмена. В каждом из них может иметь место своя специфическая справедливость: дистрибутивная (распределительная), ретрибутивная (воздающая) и коммутативная (обменивающая), которые можно рассматривать как виды общей справедливости.

В отличие от нормативной «вненормативная» справедливость говорит языком фактов, а не ценностей. В отношениях распределения можно говорить о субъекте распределения (тот, кто распределяет), объекте распределения (те, кто получает), предмете распределения (конкретное благо, подлежащее распределению). Мерой распределения является соотношение между той или иной заслугой объектов распределения и получаемым ими благом. В отношениях обмена можно говорить о двух или более субъектах обмена, которые одновременно являются и объектами. Предметом обмена является обмениваемое благо. Мерой обмена – соотношение между благами, представленными к обмену. В отношениях воздаяния можно говорить о субъекте воздаяния (кто воздает), объекте воздаяния (кому воздается), предмете воздаяния (чем воздается: наказание или почести). Мерой воздаяния является соотношение между предшествующим деянием объекта воздаяния и воздающим деянием субъекта воздаяния.

Таким образом, можно говорить о дистрибутивной (распределительной), ретрибутивной (воздающей) и коммутативной (обменивающей) справедливости как естественных видах общей справедливости.Аристотель не называет специально эти виды, поскольку не ставит задачей построение теории общей справедливости, эта классификация (как и другие элементы более общей теории) присутствует в его тексте имплицитно и только эта классификация дает возможность непротиворечивого изложения его взглядов.

Поиск по сайту: