Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Какова роль международных межправительственных организаций и НПО в защите прав человека в современном мире.



С созданием в ХХ веке серьезной правовой базы, которая призвана защищать права и свободы человека, возник резонный вопрос – как обеспечить исполнение установленных норм, и как привлекать к ответственности нарушителей? Государства, как «полицейские» проводившие политику защиты законов внутри страны, занялись защитой правовых обязательств (не законов) общемирового плана. Сразу следует отметить, что все международные универсальные и региональные конвенции, договора носят гарантийный характер – т.е. гарантированно наделяют людей чем-то и гарантированно их от чего-то освобождает, от расовой дискриминации, например; это не законы, пускай их соблюдение и носит некий «принуждающий» характер. Для защиты гарантий в ряде международных организаций существовали и существуют различные комитеты надзорного характера. Например, в Лиге Наций, еще до ВДПЧ 1948 г. были комитеты по таким вопросам правового характера как рабство и права женщин, а также вопросы касаемо беженцев. Вопросы этого плана возникали и раньше, но в силу естественных темпов развития механизмов права, которые обычно являются реакцией на события, для положительного разрешения которых необходимо принятие новых правовых мер (если обратить внимание – так было почти всегда, и с ВФР и с рабством в США, и с Российской Империей и с многими международными фишками ) здесь также потребовалось несколько больше времени.

Сейчас, если говорить о межправительственных МО, то ключевую роль играет ООН с ее бесчисленными правовыми комитетами, надзорными органами. Так получилось, что именно ООН считают Меккой правового характера в вопросах, когда необходимо принимать какие-то меры по защите прав людей. Тут можно сделать небольшой реверанс в сторону гуманитарных интервенций и теорией Иноземцева, что сейчас, в силу еще не сложившихся правовых отношений в этом вопросе, именно на таких организациях, как ООН лежит ответственность в принятии решении о вмешательстве. По сути дела – так оно и есть. ООН задекларировала права человека, в документах 1948 и 1966 гг., в ВДПЧ и в Пактах о правах человека, следовательно, ей и нести ответственность за их соблюдение и за наложение санкций.

Однако ООН все не ограничивается. Современный политический мир, который неразрывно связан с правовой вселенной, склонен к регионализации, что отразилось и в региональных механизмах защиты прав человека, в частности в Африке, Америке, на территории СНГ, в Европе. Те документы, которые в разное время были подписаны странами этих регионов, также положили начало созданию специальных органов по контролю над правами человека. Помимо всяких комиссий особого упоминания достоин ЕСПЧ – судебный институт, направленный исключительно на защиту прав человека.

Во многих случаях, такие региональные соглашения много лучше универсальных ООН-овских соглашений. Все дело в отсутствии единого для всех механизма соблюдения прав да и политики в целом, что нормально. По этому, в некоторых моментах, региональные соглашения лучше, чем универсальные. Это касается тех стран, где в институты права вжились элементы религиозного плана, например Галаха у адептов иудаизма и Шариат у мусульман. В отличие от израильтян, мусульманских стран много, потому у них есть своя, Каирская декларация о правах человека в исламском мире (созданная в рамках ОИК), которая разительно отличается от всех прочих документов о правах человека, во многих моментах вполне положительно. Региональные соглашения могут быть качественно лучше за счет того, что нет необходимости учитывать интересы порой абсолютно разных стран и разных правовых традиций. Это позволяет максимально глубоко развить определенные вопросы, например вопрос жизни и смерти: если, допустим, ЕКПЧ запрещает лишение человека жизни как наказание за преступление, то по законам Шариата и согласно Каирской декларации, существуют вполне логичные (для авторов документа) случаи, когда лишение жизни законно.

Таким образом, если говорить о межправительственных организациях, то их роль в защите прав человека сводится к созданию гарантий соблюдения документов. А это не могло не породить проблему – договоренность между n + m странами может существовать, но страна t может не ратифицировать документ, или ратифицировать его с оговорками, если это возможно. Однако многие документы правового характера содержат статью, согласно которой оговорки не возможны в фундаментальных положениях, например в ЕКПЧ таковой является статья 2 о праве на жизнь, если я не ошибаюсь. И именно в такой ситуации, когда еще не существуют механизмы «добровольно-принудительного» характера универсального масштаба, существенную роль начинают играть НПО.

Естественная разветвленность института права, разросшаяся в различных аспектах – политических, экономических, экологических и т. д., а также многие другие факторы современности (от гуманизма и морали до геополитики и политического давления) создали условия для выхода на поле нового игрока – НПО. Сейчас их довольно много. Своей целью они также ставят соблюдение правовых гарантий, но под несколько иным углом. Да, они способствуют соблюдению через некоторые механизмы, через судебные иски или через способствование подачи истцами судебных исков, но основная их роль состоит скорее в информировании о нарушениях, квалификации государств по различным параметрам, попытках создания новых правовых гарантий или изменении уже существующих.

Переходя непосредственно к именам:

· Freedom House;

· Avaaz;

· Amnesty International;

· Greenpeace;

· Reporters sans frontiers;

· Global Witness;

· И очень многие другие.

Говоря о плюсах таких НПО – им не присущи амбиции государство-подобных структур, а также от них можно ожидать некой беспристрастности и положительной беспринципности. Под беспринципностью я имею ввиду правовой универсализм, то есть права, одинаковые для всех, наказания, одинаковые для всех. Положительна их роль и исторически – за счет того, что ООН как некая мировая наднациональная структура оказалось несостоятельной, а также за счет откровенной уродливости многих государственно-правовых режимов, правозащитные НПО в глазах простых обывателей наделяются неким романтически-утопическим ореолом борьбы за справедливость, равенство ну и прочие блага. Примерно подобным отличался в свое время коммунизм, теперь вот – НПО.

Что же о минусах, так и они имеются. Самым главным и порой очевидным является проправительственная ориентация. Делается все это очень просто – правительство финансирует, организация организует. США здесь хорошо выделяются среди остальных. Еще одной серьезной проблемой является та самая беспринципность. Дело в том, что большинство крупных и всемирно известных НПО-правозащитников родились на западных берегах, а значит, беспринципно пропагандируют в основном ценности западного либерализма. То есть они не пытаются взять на себя ответственность и создать нечто совсем иное взамен общих слов ВДПЧ, они просто продвигают идеалы либерализма. В этом случае успехов они добьются вряд ли. И об успехах. Они весьма относительны. Как бы Гринпис не таранил танкеры и китобойные суда катерами за 1,5 млн. USD, особых успехов в экологическом вопросе достичь не удалось. Да, декларируется право на жизнь в благопристойной окружающей среде, но кто в действительности в ней живет? Меньшинство. Да, существуют соглашения, которые могли бы помочь улучшить экологическую ситуацию, но ратифицировали ли ее в одинаковых пропорциях с другими странами индустриальные гиганты? Нет.

Тоже самое можно говорить и о прочих организациях: сколько бы не боролись за повсеместный запрет смертной казни, а в Китае все также это совершенно реальная мера наказания. Пускай так, даже есть смертная казнь, согласно этическим нормам многие пытаются добиться запрета некоторых видов казни, однако в некоторых мусульманских странах все также существует побиение камнями. Это еще не говоря о тех случаях, когда смертная казнь осуществляется «не по правилам», грубо говоря, совершается убийство. Сколько убивали в Африке людей, столько и убивают.

 

Делая общее заключение можно сказать так:

Да, международные механизмы защиты прав человека действительно существуют, но они носят лишь реакционный характер на уже свершившиеся преступления. Причем эти механизмы за все время своего существования так и не смогли «отпугнуть» людей от нарушения прав.

Да, международные механизмы защиты прав человека действительно существуют, но вместе с тем существует очевидное расхождение в трактовке фундаментальных аспектов прав человека, в частности права на жизнь.

Да, помимо межправительственных механизмов существуют и неправительственные механизмы, но смогли ли они в реальности добиться чего-то, кроме как пустить круги по воде? Они лишь позволяют построить отчасти объективную картину, если сравнивать их данные и данные государств и международных организаций.

 

В двух словах: Ambitious but Rubbish.

13. Может ли мораль выступать в качестве основы международных отношений?
14. Дилемма «гуманитарной интервенции». Нарушение прав человека и принцип государственного суверенитета.

13.

Может ли мораль выступать в качестве основы международных отношений является довольно сложным вопросом. По Г.Моргентау, который представлял реалистическую теорию международной политики, в теории существует некий беспорядок, который необходимо решить, внеся в неё эмпирическое и логическое. Существуют 2 школы, которые расходятся в понимании природы: человека, общества и политики. Первая точка зрения заключается в рациональном и моральном понимании политического порядка, основанного на универсальных и абстрактных принципах. Представители данной школы верят в изначальную добродетель человеческой природы и осуждают нынешний социальный порядок. Они возлагают надежды на образование и реформы, с редким применением насилия для искоренения соц. недугов. Согласно второй точке зрения мир несовершенен с рациональной точки зрения. Для современного мира характерно наличие противоположных интересов и как результат конфликтов между ними. На их взгляд моральные принципы не могут быть полностью соблюдены, поэтому целью для них является поиск меньшего зла, а не абсолютного добра.

Кроме того, одним из основополагающих принципов политического реализма является признание морального значения политического действия. Это подразумевает, что политические действия должны быть оценены на основе определения универсальных моральных принципах. Ещё один принцип политического реализма заключается в том, что необходимо отрицать тождество морали конкретной нации и универсальных моральных законов.

Рассматривая мораль в международных отношениях необходимо отметить так называемую доктрину справедливой войны, которую предлагал Г.Гроций. Философ пытался рассмотреть моральную сторону такого вида международных отношений, как война. Он пришёл к выводу, что война может быть справедливой с точки зрения морали. В случае если война ведётся с целью самозащиты, то её можно считать оправданной и справедливой. Кроме того Гроций отмечал, что страны в отношениях друг с другом должны решать возникающие противоречия мирным путём, но в случае если это не представляется возможным, решение проблемы с помощью войны также становится справедливым.

Вопрос войны и моральности этого явления также затрагивал и Д.Роулз. В своих исследованиях он апеллировал Законом народов, который заключался в том, что обустроенные народы, учёный понимал под этим развитые, либеральные и добропорядочные страны, будут заинтересованы в том, чтобы остальные страны жили, придерживаясь этого правила. Д.Роулз считал, что проблема несогласия т.е отказ некоторых режимов считаться с Законом Народов может быть достаточным основанием для вступления в войну с таким режимом. Он называет такие режимы странами-изгоями или обременёнными обществами. Д.Роулз выражал мнение, что война против стран-изгоев является моральной с точки зрения Закона народов. Интересно, что главной целью таких войн было заключение мира. Обустроенные народы не воюют друг с другом, согласно Роулзу. Во время боевых действий обустроенные народы должны держать курс на заключение справедливого мира и объяснить странам-изгоям, что после поражения они получат возможность построить своё суверенное общество. После поражения граждане противной стороны не должны содержаться в положении рабов, а их свободу нельзя ограничивать.

Представление о морали и в том числе справедливости заметно у общества и индивида отличаются. Если для общества справедливость заключается в способе обеспечения равных возможностей для всех, то с точки зрения индивида – бескорыстие. Получается что мораль можно понимать по –разному, но при этом необходимо отметить, что по мнению Р.Нибура индивиды никогда не утратят способность хранить верность высшим канонам морали. Этим зачастую пользуются политики в международных отношениях. Ситуация в современных международных отношениях такова, что возникает необходимость оправдания своих политических решений и мораль здесь играет не последнюю роль. С. Жижек, говоря о войне в Ираке, однажды выразил мнение, что крайняя моральная нищета США приводит страну к постоянным обращениям к морали, для того, чтобы скрыть политические ставки.

 

Мораль в данный момент играет роль некой основы для международных отношений. Страны принимают политические решения исходя из норм морали, но вполне возможно, что это происходит в результате, такого успеха демократии, когда власть просто вынуждена учитывать пожелания населения и граждан. Серьёзные решения со стороны правительства должны быть как-то обоснованы, и в этом помогает мораль и общее благо.

 

Гуманитарная интервенция представляет собой универсальные отношения между развитыми странами и территориями, которые занимают неуправляемые хаотические общности или постгосударственные образования. Главным методом разрешения цивилизационных противоречий принято считать повсеместное распространение демократии.

Идея гуманитарной интервенции была рождена европейской социальной теорией. Г.Гроций считал, что существует универсальная человеческая общность и это подразумевало то, что короли могли карать тех, кто нарушал естественный закон в независимости от их подданства. В размышления об обществе Уолц считает, что общество является справедливым, если она существует в согласии с мировоззрением сообщества. Негри и Харт разделяют термин народ и множество т.к. народ- это что-то целое, в то время, как множество представляет собой набор элементов, которые сложно свести к чему-то единому.

К гуманитарной интервенции относят применение силы со стороны государства на территории другого, в целях предотвращения нарушения прав человека на этой территории. Из-за этого встаёт под вопрос нерушимость государственного суверенитета.

Существуют противоречие между юридическими принципами суверенитета государства и защитой прав человека.

Уолц считает, что все государства заинтересованы в стабильности, если где-то нарушается баланс, то стабильность может нарушиться и у нас.

Масштабное нарушение прав человека означает делигитимацию государственного суверенитета, как внутреннего, так и внешнего. В.Иноземцев считает, что Вестфальская система не работает, если государство не способно контролировать свою территорию, т.е территорию где на момент вмешательства нет государственных институтов и поэтому внешнего и внутреннего суверенитета, с этой точки это не агрессия. Целью гуманитарной интервенции является создание территории начальные базовые элементы правового порядка. Гуманитарная интервенция это длительные процесс подразумевающий установление определённого порядка и развития общественных институтов. Интервентам рекомендуется не создавать значительных властных структур с участием местного население, а сделать упор на экономическом развитии. Нормализация ситуации представляет собой расширение экономической вовлеченности, а не вывод войск. Интересно, что легитимация вмешательства практически невозможна в рамках международного права. Даже вмешиваясь в дела страны, необходимо как можно скорее восстановить суверенитет страны. Кроме того В. Иноземцев считает, что настало время нам отказаться от универсальности западных ценностей, он предлагает синтез Востока и Запада. Вестфальская система отрицала насаждение той или иной официальной религии, поэтому мы не можем навязывать демократию. Кроме этого В. Иноземцев отмечает, что суверенитет многих стран признан ошибочно преждевременно.

 

15 вопрос.

Говори про язык (андерсон) и становление нации в рамках например,австро-венгрии.

Вперемежку с валлерштайном.

 

Я предлагаю решать этот вопрос последовательно. Сначала вкратце рассмотрим концепции понятия «народ», предлагаемые сегодня социальными науками. Затем попытаемся разобраться в причинах появления этого понятия в нашей исторической системе с ее структурой и процессами. И в заключении попробуем более точным образом

переформулировать само это понятие.

 

Понятие «народ» не так уж часто употребляется в литературе по историческим социальным наукам. Три самых ходовых термина здесь - это «раса», «нация» и «этническая группа», причем можно сказать, что все они так или иначе относятся к тому, чем являются «народы» в современном мире. Третий из них появился позже всех, заняв место термина «национальное меньшинство», прежде весьма распространенного. Конечно, каждый из этих терминов имеет множество смысловых вариаций, но тем не менее я думаю, что и с точки зрения частоты употребления, и в плане логики именно они являются базисными.

 

«Раса» считается генетической категорией, соотносящейся с определенной физической формой. Уже сто пятьдесят лет идут бесчисленные научные дискуссии о названиях и характеристиках рас. Эти дискуссии широко известны и большей частью пользуются дурной славой. «Нация» считается социально-политической категорией, связанной тем или иным образом с реальными или возможными границами государства. «Этническая группа» представляется в качестве культурной категории, определяемой через воспроизводимые от поколения к поколению поведенческие матрицы, которые в теории не являются жестко зафиксированными границами государства. Конечно, зачастую использование этих терминов выходит за рамки вышеприведенных значений. Мы уж не говорим об употреблении множества других близких по смыслу терминов, относящихся к вопросу.Большинство из тех, кто использует эти три термина, указывает ими на некое устойчивое явление, которое в силу продолжительности своего существования не только обладает силой воздействия на повседневное поведение, но также является основанием для выдвижения политических требований. То есть утверждается, что «народ» существует или действует так, как он определен к тому либо своими генетическими признаками, либо социально-политической историей, либо своими традиционными нормами и ценностями.

Можно сказать, что эти три категории являются первично значимыми в плане того, что на основании прошлого они делают для нас возможным противостояние манипулируемым «рациональным» процессам настоящего. Мы можем использовать эти термины, чтобы объяснить, почему ситуация такова, какова она есть, и ее не должно менять, или почему она такова, какова она есть, и ее невозможно изменить. Или, наоборот, они могут служить объяснению того, почему современные социальные структуры должны быть изменены и преобразованы ради восстановления более глубинных и изначальных, а значит и более легитимных, социальных реальностей. Таким образом, временное измерение прошлого оказывается определяющей понятия «народ» составляющей.

 

Сознание прошлого заставляет людей поступать в настоящем так, как в ином случае они не поступали бы. Оно - это инструмент, который люди используют друг против друга. Оно - центральный элемент в индивидуальной социализации, в поддержании внутригрупповой солидарности, в утверждении и смене социальных норм. То есть сознание прошлого - это прежде всего моральный феномен, а поэтому феномен политический и всегда - феномен настоящего. В силу этого-то оно и оказывается столь неустойчивым. Поскольку реальный мир постоянно меняется, то необходимо меняется и все, что определяет актуальную политику. Следовательно, постоянно изменяется и со-

держание нашего сознания прошлого. Но поскольку в сознании прошлого, по определению, само прошлое должно выступать как нечто постоянное, предположение о том, что какой-либо конкретный момент прошлого когда-либо менялся или вообще может быть изменен, считается недопустимым. Прошлое обычно воспринимается как необратимое, запечатленное в камне. И реальное прошлое, действительно,

выбито на камне. Но когда речь идет о социальном прошлом, то есть о том способе, которым мы воспринимаем реальное прошлое, то оно, в лучшем случае, записано на влажной глине.

 

Если дело обстоит так, то не важно, определяем ли мы сознание

прошлого в плане генетически непрерывных групп (рас), исторических социально-политических групп (наций) или культурных (этнических) групп. Все это - способы конструирования народа, изобретения сознания прошлого, актуальные политические феномены. Если это так, то мы оказываемся перед еще одной аналитической загадкой. Почему существует три базисные категории, если было бы достаточно и одной? Должен же быть смысл такого разделения одной логической категории - «народ» - на три социальные? Чтобы разгадать эту загадку, нам придется рассмотреть историческую структуру капиталистической миро-экономики.

 

Каждая из этих трех категорий связана с одной из фундаментальных черт капиталистической миро-экономики. Понятие «расы» связано с осевым разделением труда, соответствующим фундаментальному различию миро-экономики на центр и периферию. Понятие «нации» соотносится с политической надстройкой этой исторической системы, с суверенными государствами, образующими межгосударственную систему и определяемыми ею. Понятие «этническая группа» связано с созданием структур домашних хозяйств, позволяющих выживать значительной части рабочей силы, неоплачиваемой в процессе накопления капитала. Но ни один из этих терминов напрямую не связан с понятием класса. А именно потому, что «класс» и «народ» определяются перекрестным по отношению друг к другу образом, что, как мы увидим, и составляет одно из противоречий этой исторической системы.

 

Осевое разделение труда внутри мировой экономики породило

пространственное разделение труда. Мы говорим об антиномии

центр-периферия как об определяющей для этого разделения труда. Строго говоря, центр и периферия являются относительными понятиями: одно не существует без другого. Это различение касается структур дифференциальной оплаты труда. Размещение различных

процессов производства в отдаленных друг от друга регионах не является неизбежной и постоянной характеристикой отношения центр-периферия. Но в силу разных причин такой порядок вещей становится все более нормальным.

 

В ходе эволюции человеческого вида на планете Земля, до появления оседлого земледелия и в самом начале развития капиталистической миро-экономики, был период, когда распределение генетического материала было однородным. Различия между генетическими типами в любой точке пространства были менее заметны, чем сегодня.

Мир в целом был более однороден.

 

«Расовые» категории стали кристаллизоваться как качественные именно тогда, когда всемирная капиталистическая экономика перешагнула границы Европы, а географическая дифференциация процессов производства на центральные и периферийные становилась все более явной. Всегда было очевидно, что одного индивида от другого отличает определенный набор генетических черт. Но вот что не было столь же очевидно, так это то, что данное разнообразие можно привязать к трем, пяти или пятнадцати каталогизированным группам, именуемым «расы». И количество категорий, и сам факт категоризации - все это является следствием определенного социального решения.

Можно заметить, что чем более высока степень поляризации на центр и периферию, тем меньшим становится число категорий. У. Е. Б. дю Буа сказал в 1900 году, что «проблема двадцатого века - это проблема проведения границы между кожами разных цветов». В реальности все упомянутые цвета оказались сведены к «белому» и «не-белому». Раса и, таким образом, расизм являются выражением, механизмом и последствием географического закрепления разделения труда на центр и периферию. Данное обстоятельство вполне прояснилось тогда, когда в ЮАР лет 20 назад было принято решение классифицировать японских предпринимателей, посещающих страну, не в качестве «азиатов» (как называют местных китайцев), но в качестве «почетных

белых». Вроде бы считалось, что законы в Южной Африке основаны на неизменности генетических категорий. А тут вдруг оказывается, что генетика зависит от избирательных приоритетов мировой экономики. Такие абсурдные решения принимаются и в других странах, правительство же ЮАР попало в особенно нелепое положении потому, что придало этому абсурду легитимный статус.

 

«Раса» не является для нас единственной категорией, определяющей социальную идентичность. Очевидно, что она не является достаточной, мы используем также и категорию «нация». Как я уже сказал, нация возникает в результате политического структурирования миросистемы. Государства, которые ныне являются членами ООН, созданы современной миро-системой. Большинство из них не были известны еще век или два назад ни по названиям, ни как административные единицы. Лишь небольшое - меньшее, чем это обычно представляется - число из них по-прежнему сохраняют свое историческое название и традицию административной и территориальной целостности, по

сравнению с периодом до 14S0 года. Франция, Россия, Португалия, Дания, Швеция, Швейцария, Марокко, Япония, Китай, Иран, Эфиопия - вот, пожалуй, и все эти наименее сомнительные случаи. Хотя и по отношению к ним можно при желании показать, что они возникли как современные суверенные государства вместе с возникновением суще-

ствующей миро-системы. Есть еще несколько современных государств, которые являют собой примеры более прерывной истории использования определенного имени для означивания географического региона, например, Греция, Индия, Египет. Ситуация окажется еще более деликатной, если назвать такие именования, как Турция, Герма-

ния, Италия или Сирия.

 

Но является ли факт существования на месте одного государства в прошлом трех государств сегодня достаточным основанием для признания существования трех наций? Существуют ли в наши дни бельгийская нация, голландская нация, люксембургская нация? Представляется, что большинство наблюдателей так и считает. Но если так оно

и есть, то не потому ли, что прежде уже возникли соответствующие голландское, бельгийское, люксембургское государства? Систематическое исследование истории современного мира, я уверен, сможет показать, что, вопреки широко распространенному мифу, почти во всех случаях именно появление государства предшествует появлению

нации, а не наоборот.

 

Действительно, когда межгосударственная система начала функционировать, начали возникать националистические движения. Эти движения выдвигали требования создания новых независимых государств и иногда добивались своих целей. Но необходимо сделать два замечания. Во-первых, эти движения, за редкими исключениями, появились внутри уже установленных административных границ. Отсюда можно заключить, что государство, пусть даже еще не суверенное, уже должно было существовать, чтобы эти националистические движения возникли. Во-вторых, сомнительно, что «национальное» чувство является сколь-нибудь глубоко укорененным в массах до действительного создания национального государства.

 

Почему происходит так, что создание любого суверенного государства в рамках межгосударственной системы порождает и соответствующую «нацию», «народ»? Ответить на этот вопрос не трудно, достаточно посмотреть, что происходит вокруг. Внутри этой системы государства сталкиваются с проблемами поддержания собственной

целостности и неделимости. Как только их суверенитет признан, они оказываются под угрозой одновременно внутренней дезинтеграции и внешней агрессия. Развитие «национального чувства» способствует нейтрализации этих опасностей. В интересах правительства – равно как и в интересах различных внутригосударственных подгрупп - способствовать укреплению этого чувства. Любая группа, противоборствующая другим группам, находящимся либо вне границ государства, либо в каких-либо его подрегионах, и желающая получить выгодную позицию в этом противостоянии посредством использования государственных правовых механизмов, для обоснования своих притязаний делает ставку на распространение национального самосознания. Она пытается легитимировать свои притязания, используя национальную проблематику. Государство, со своей стороны, заинтересовано в создании единого административного пространства, которое обеспечит эффективность реализации его политических проектов. В этой связи

национализм выступает выражением, способом осуществления и следствием подобной государственной стратегии.

 

Существует и другая, еще более важная причина роста национализма. Межгосударственная система не есть простое собрание так называемых «суверенных государств». Это иерархическая система со стабильным, но изменяемым порядком главенствования. То есть медленные сдвиги в иерархии не только возможны, но и исторически являются нормой. Состояния неравенства - значимые и устойчивые, но

не неизменные, - именно и вызывают процессы, приводящие к появлению идеологий, способных не только оправдывать высокое положение в иерархии, но и оспаривать низкое. Такого рода идеологии мы называем националистическими.

 

Народ - это основной институциональный конструкт исторического капитализма. Он - несущая колонна его здания и эта его значимость лишь возрастала, по мере все большего развития и интенсификации капиталистической системы. В этом смысле он подобен суверенному государству, так же являющемуся несущей колонной капитализма и в ходе его развития становящемуся все более значимым.

Мы становимся все более, а не менее, привязанными к тем исходным Gemeinschaften, сообществам, сформированным внутри нашего всемирно-исторического Gesellschaft, общества, капиталистической миро-экономики.

Классы же на деле являются совершенно отличными от народов конструкциями, что прекрасно осознавали как Маркс, так и Вебер.

 

Классы - это «объективные», т. е. аналитические, категории; утверждения, касающиеся противоречий внутри той или иной исторической системы, а не описания социальных сообществ. Вопрос здесь заключается в том, можно ли и при каких условиях создать сообщество класса. Т. е. здесь на передний план выходит знаменитое различение an sich I fur sich [в себе/для себя]. Классы fur sich всегда были очень летучей субстанцией.

Возможно, и на объяснении этого момента мы закончим, причиной этого было то, что сконструированные «народы» - расы, нации, этнические группы - довольно тесным, хотя и несовершенным, образом соотносились с конструкцией «объективного класса». Вследствие этого довольно большая доля ориентированной классовыми принципами

политической деятельности в современном мире преобразовалась в политическую деятельность, ориентированную «народными» принципами. Эта доля окажется даже большей, чем мы себе представляем,если мы несколько тщательней разберемся в природе так называемых «исключительно» рабочих организаций, которые зачастую как косвенно, так и de facto укоренены в «народных» реальностях, хотя и используют не-народную, исключительно классовую терминологию.

 

Уже более чем столетие левые во всем мире скорбят по поводу той дилеммы, что рабочие по всему миру слишком часто организовываются в «народные» объединения. Но разрешить эту дилемму невозможно. Она существует в силу базовых противоречий самой системы. Полностью отделенная от политической деятельности, ориентированной «народными» принципами, деятельность класса fur sich невозможна. Это можно увидеть на примерах так называемых национальных освободительных движений, всех новых социальных движений, антибюрократических движений в социалистических странах.

 

Не окажется ли более осмысленной попытка понять народ как он есть - т. е. не как изначально и неизменно существующую социальную реальность, но как сложный и легко преобразуемый исторический продукт капиталистической миро-экономики, который используется в борьбе различных антагонистических сил друг с другом. В этой

системе мы никогда не сможем ни избавиться от народа, ни низвести его до какой-либо незначительной роли. С другой стороны, нас не должны смущать приписываемые ему характеристики - иначе мы ошибемся в определении тех способов, какими он легитимирует существующую систему. То, что мы действительно должны проанализировать более детально, так это те возможные направления, в которые выталкивает нас народ своим развитием, в ходе которого он становится все более центральным и значимым для этой исторической системы; а именно - присмотреться к точке вероятной бифуркации системы, выявить различные возможные альтернативные выходы из этого неопределенного процесса перехода от настоящей исторической системы к той системе или системам, что придут ей на смену.

 

16 вопрос

Можно ли утверждать, что политические права нужны только тем, кто обеспечен экономическими правами? "труд порождает собственность трудящегося на продукт его труда"? Существуют ли «буржуазные» и «пролетарские» права человека?

Наиболее полно ответ на данный вопрос в подобной коннотации («буржуазные» и «пролетарские» права человека) даёт марксистское учение об обществе и экономических отношениях в нём. По марксизму, право и его система – это лишь одна из надстроек человеческого общества, вытекающая из его экономического базиса. Какая общественно-экономическая формация господствует, такое право и такие права человека и будут (кто девушку угощает, тот её и танцует). Следовательно, при капиталистической общественно-экономической формации единственным правом как правом господствующего класса будет право буржуазное, служащее, в первую очередь, «господам этого мира» - держателям капиталов.
Стоит всё же последовательно рассмотреть положения марксизма касательно развития понимания прав человека для наиболее детального их понимания и понимания современных процессов. Итак, соответственно прошлым общественно-экономическим формациям (первобытнообщинное, рабовладельческое, феодальное) в прошлые эпохи существовало своё рабовладельческое право, своё феодальное право (памятников первобытно-общинного, увы, не сохранилось). Сейчас существует буржуазное или капиталистическое право. В каждой правовой системе было, соответственно, и своё понимание прав человека. Буржуазная (капиталистическая) правовая система, которая будет в свою очередь заменена коммунистическим пониманием прав человека. В обществе постоянно чётко разделялись две категории людей в зависимости от обладания ими права собственности на средства производства. В рабовладельческом обществе такими основными классами эксплуатируемых и эксплуататоров были рабовладельцы и рабы. Были ещё и промежуточные между ними слои, правда крайне немногочисленные. Характерные памятники рабовладельческой эпохи, содержащие понятия прав человека: это законы Хаммурапи и древнегреческие и древнеримские юридические памятники (классическое римское право, основа современной юриспруденции). Что же мы видим? Очень просто – разделение прав в зависимости от социального статуса и обладанием этого права собственности. В самом кодексе Хаммурапи статьи 15-20 защищали рабовладение и его институт. Наказание за пособничество бегству рабов суровое — смерть. Раб не имел почти никаких прав и был привязан к своему хозяину. В Древней Греции и Риме рабы также низводились до уровня лишь «говорящего орудия», а известный философ Аристотель и вообще считал рабство совершенно естественным состоянием. Соответственно, ни о каких правах человека в отношении рабов мы и не заикаемся. Были два чётко определённых полюса: одно – «говорящие орудия», другие – имеющие право на эти орудия и право на многое другое. В античном Афинском Полисе это на одном полюсе - не имеющие прав даже на собственную защиту рабы и на другом полюсе – аристократия, обладающая политическими, экономическими и личными правами.
Теперь Средневековье. Также выделяются основные полюса: феодалы и крепостные. При этом, особо различия от страны к стране не проявлялись. Возьмём для нашего примера два географически разных государства: Англию и Россию. В Англии были феодалы и крупные землевладельцы, которые на основании Великой хартии вольностей и её 39 статьи не подвергались аресту, заключению в тюрьму, лишению владения, объявлению вне закона, изгнанию и иному ущемлению прав феодалов как свободных людей, иначе как по законному приговору равных (укрепив институт присяжных), а были и простые крестьяне, которые не имели практически никаких прав, хотя их положение было и лучше, чем у рабов. Хотя их уже и нельзя было безнаказанно убить, кроме веских на то поводов, но их можно было лишить земли, согнать с насиженных мест, лишить собственности, что активно проявилось в период «огораживания», когда начало проявляться именно уже само капиталистическое общество. В России тоже была крупная верхушка, узаконенная, как и в Англии, Церковью, получавшая основной профит от земли и людей на них (крепостные), а были и крестьяне, которым в 1649 году (Соборное уложение) запретили даже переходить от одного землевладельца к другому. В феодальном обществе права человека распространялись крайне неравномерно: были крестьяне, практически бесправные, были феодалы (мелкое и крупное дворянство, Церковь) – они обладали значительно большим наборов прав и привилегий, но практически все права и свободы как помазанник божий имел только самодержец, король, князь, султан и т.д., т.е. верховный суверен всех и вся.
Что же из себя представляет наполнение понятия «права человека» при буржуазной (капиталистической) системе? Всё просто как дважды два. Есть опять два полюса: пролетарии, лишённые права собственности на средства производства, а есть капиталисты, собственники. Единственное отличие – система принуждения к труду выстроена куда хитрее. Если раньше это было физическое принуждение к работе (рабов и крепостных силой оружия заставляли пахать), то теперь это экономическое (денежное) принуждение. У пролетария значительно больше прав, чем допустим, у крепостного, но если он не будет трудиться на собственника средств производства, он, скорее всего, просто умрёт от голода. За свой труд он получает заработную плату как вознаграждение, а не одну похлёбку как в прежние столетия. И тут-то начинается всё самое интересное. Подавляющее большинство людей считает, что заработная плата – это справедливая оплата твоего труда за определённый промежуток времени, за каждую единицу времени, в соответствии с твоими талантами, задатками и квалификацией. По сути дела всё немного не так. В основе образования зарплаты лежит закон прибавочной стоимости. Это разница между созданной в процессе труда новой стоимостью (превышение трудовой стоимости товара над стоимостью ранее овеществлённого труда — сырья, материалов, оборудования) и стоимостью рабочей силы (обычно выражена в форме заработной платы), которая была использована для создания этой новой стоимости. Источником прибавочной стоимости является продолжение потребления рабочей силы дольше того времени, в течение которого воспроизводится её собственная стоимость. Это достигается или чрезмерным продлением рабочего времени или развитием производительности (теперь если услышите по быдловизору, что надо срочно по плану путина повышать уровень производительности труда, не введитесь, это делается далеко не для вас, а прежде всего для собственников производств). Грубо говоря, часть своего времени работник по факту трудится задаром, хотя ему за каждую единицу времени назначают определённую оплату труда, но всегда неизменно ниже произведённой стоимости. Простой пример: если при данном уровне производительности в обществе человеку достаточно трудиться лишь 4 часа исключительно для себя и для поддержания своего существования и жизни на высоком уровне, то на деле он трудится все восемь. Стоимость созданным им продуктов за остальные 4 часа уходит в копилку капиталиста за то, что он разрешает ему трудиться на средствах производства, не принадлежащих ему. По-другому быть и не может, без данного закона и его работы капиталистическая система просто не смогла бы функционировать. Это понятие работы капиталистической системы содержится в «Капитале» и других произведениях, например, в «Критике Готской программы».
Важное понимание термина «права человека» в условиях капитализма содержит работа классика (и, скорее всего, пассивного партнёра) Ф. Энгельса «Юридический социализм». По его мнению, юридическое мировоззрение – это мировоззрение прежде всего буржуазное: «Так как конкуренция – эта основная форма взаимосвязи свободных товаропроизводителей – является величайшей уравнительницей, то равенство перед законом стало основным боевым кличем буржуазии. Тот факт, что борьба этого нового восходящего класса против феодалов и защищавшей их тогда абсолютной монархии должна была, как всякая классовая борьба, стать политической борьбой, борьбой за обладание государственной властью, и вестись за правовые требования, - этот факт способствовал упрочению юридического мировоззрения». Другая характерная цитата в данном произведении: «Ваше право есть лишь возведённая в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса». Однако, по Энгельсу, надежды пролетариата прийти к общественному равенству на основе юридического равенства в условиях господства частной собственности – это лишь иллюзия. Рабочий класс лишён собственности на средства производства, и это состояние кочует из поколения в поколение.
Основная сила уничтожения отживших общественных отношений и осуществления всестороннего развития человека – это пролетариат, который по своему положению в капиталистическом обществе есть и одновременно его порождение, и отрицание. Прямо по формуле Гегеля «отрицание отрицания». В понимании марксистов при первой фазе развития коммунизма – социализме – ещё сохранится «узкий горизонт буржуазного права», а при второй стадии – коммунизме – при осуществлении принципа «от каждого по способностям – каждому по потребностям», потребность в буржуазном праве и государстве, вообще будет уничтожена.
Итак, марксизм ясно даёт ответ на наш вопрос – да, права человека и право в целом зависят напрямую от экономического базиса, основа развития политических прав это всегда развитие экономической структуры общества и наличие права собственности на средства производства. Человек, не обеспеченный правами экономическими, не имеющий возможности прокормить себя или свою семью, не способный удовлетворить основные потребности, прежде всего будет сражаться за права экономические, а потом уже за политические. Политика – это всегда лишь надстройка, экономические отношения – это базис, они определяют всё остальное. Об этом свидетельствует наш экскурс в историю и рассмотрение обществ Древнего Востока и Средневековой Европы. Основа господства в правовой системе тоже обладание собственностью.
Следовательно, буржуазные правовые отношения, особенно на заре становления капитализма, через хозяев этого общества и тот вес, который они имели благодаря собственности, узаконивали и 16-часовой рабочий день, и законность труда женщин и детей даже на тяжёлых производствах вроде шахт и копий, и огромные штрафы за нарушение крайне жёсткой трудовой дисциплины (запрет присесть на минуту, завести разговор во время труда). Жутко несправедливо, скажете вы? Зато всё вполне законно и в рамках приличий. Права и правоспособность, как мы заметили, на всех этапах исторического развития, стояла в зависимости от экономического базиса и отношений.
Была и практическая попытка развития именно «пролетарских» прав в обществе. Опыт неудачного построения «пролетарской правовой системы» был предпринят в СССР и прочих странах, в которых победила «пролетарская революция». Практику пролетарского правостроительства и создания советской юстиции ещё при возникновении СССР возглавлял нарком юстиции СССР Д.И.Курский. Он возглавлял Институт советского права в конце 1920-х гг., участвовал в создании первых советских законов и кодификационных актов (уголовного, гражданского, о семье, браке и т.д.). По его взглядам, право в условиях диктатуры пролетариата это не что иное, как выражение его интересов как нового господствующего класса победившей социалистической революции. Советская власть разрушила старые институты: буржуазное государство, крепостную семью и частную собственность, что в корне меняет всё положение дел. Теперь собственность на средства производства в руках пролетариев, семья - свободная с практикой общественного воспитания детей, а это, в свою очередь, требует радикального пересмотра прежних правовых взаимоотношений.
Другие же теоретики шли вообще по пути правоотрицания. Зачем право, веками закреплявшее положение дел между классами, в бесклассовом обществе? Буржуазное право – это конечный продукт, а дальнейшее его развитие уже не имеет смысла. Все эти споры были тихонько прихлопнуты начавшимися процессами строительства социализма в отдельно взятой стране. Тогда же была принята концепция «социалистического права», сохранившаяся в основных чертах вплоть до крушения СССР. Её первоначальная реализация – ликвидация кулачества и капиталистических элементов в городе и деревне, коллективизация и индустриализация. Другие подходы к пониманию права, кроме «социалистического права», отвергались как враждебные и контрреволюционные, а их теоретики отправлялись в места весьма отдалённые (в позднем СССР их пихали в психбольницу). Цель этих новых правоотношений, «социалистического права» и всего безобразия в целом – построение коммунистического общества.
На данный момент понятия «пролетарского» и «буржуазного» права, равно как и смысл самих этих понятий сильно изменились. Во-первых, это связано с тем, что традиционные классы эксплуатируемых и эксплуататоров уменьшились в численности и в самой структуре населения: теперь почти 70-75% людей в развитых странах заняты оказанием услуг и это становится общемировой тенденцией. Для организации труда в условиях экономики услуг собственность на средства производства, следовательно, уже не является настолько определяющей как в условиях фабричного производства. Основные капиталы для ведения дел в такой структуре общества: это компьютер, выход в Интернет, собственные знания, личные качества и умения, связи с другими людьми и интеграции в профессиональные объединения. Даже если дополнительной материальное оборудование и необходимо, то его можно зачастую купить. Во-вторых, развитая система социальной поддержки и перераспределения благ, сводящая децильный коэффициент (отношение средней величины доходов между 10% наиболее состоятельной части населения и 10% наиболее бедной) до 4-5 раз, что приводит к резкому снижению социально-экономических противоречий в обществе. Стоит напомнить, что в царской России на момент I Мировой войны и во многих европейских странах того периода он доходил до 25-30 единиц, что и готовило благодатную почву для развития революционных движений, а также «пролетарских правовых концепций». В-третьих, это автоматизация и роботизация труда на фабриках и предприятиях, сводящая роль человека на производстве до функций контроля и обеспечения качества, что вообще приводит к выхолащиванию понятия «пролетарий» в его традиционном смысле. В-четвёртых, это социальные завоевания рабочих в развитых странах.
Стоит, однако, отметить, что всё вышеуказанное относится лишь к странам развитым, это, в основном, Европа (прежде всего, Западная и Северная), Северная Америка, небольшая часть Латинской Америки, часть стран Ближнего Востока, Южная Корея, Япония, Австралия и Новая Зеландия. На большей части остального мира наблюдаются те же процессы, которые происходили в современных развитых странах десятки лет назад. И всё же даже они куда гуманнее в связи с деятельностью международных организаций, новых правовых гарантий, а также изменением условий труда и поддержки рабочих в сторону большей гуманизации.
На данный момент, следовательно, в развитых странах говорить исключительно о правах «пролетарских» и «буржазных» как раздельных нельзя, а в остальном мире всё же пока можно, но и то с крайне значительными поправками.
Краткие выводы:
Политические права нужны, в основном, тем, кто обеспечен экономическими правами и тем, кто экономическими правами не наделен вообще. Если человек не может обеспечить свои основные потребности, то ему будет очень тяжело бороться за политические права. Политика – это только надстройка экономического базиса.
Труд частично порождает собственность трудящегося на продукт его труда. В этом отношении работает закон прибавочной стоимости: в качестве вновь воспроизведённой стоимости у рабочего есть право на часть своего труда в денежном эквиваленте, но не на весь. Его другая часть отчуждается в пользу собственника средств производства. Если бы такой закон не работал, то вся современная система не функционировала бы.
В современном обществе всё меньше и меньше приходится говорить о «буржуазных» и «пролетарских» правах человека как раздельных категориях, однако, неравенство всё ещё сохраняется.

 

17 вопрос

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.