Проблемы и пути формирования правового государства в Росиийской Федерации

Ошибки и недостатки формирования правового государства в России

Реформы 1990-х годов, осуществляемые в постсоветской России, как мы уже выяснили, пока не привели к правовому обществу. Эта проблема по-прежнему остается одной из ключевых в нашем жизнеустройстве и в государственном строительстве. И хотя в ч.1 ст.1 Конституции РФ закреплено, что «Российская Федерация - Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления», правовое государство - это скорее пока лишь цель, к которой необходимо стремиться.

Одной из самых существенных ошибок российского переустройства стало то, что реформаторы пошли в общем-то по самому легкому пути -пути освобождения: от цензуры, политических, духовных и экономических запретов. Этот путь в кратковременном плане всегда приносит лавры. Однако, следуя по нему в долгосрочном плане, невозможно провести переустройство страны. России, наряду с освобождением, требовалось планомерное, последовательное и системное преображение государственности на новых мировоззренческих основах.

Однако в политическом классе, да и в обществе в целом, господствовали представления о том, что экономическая и политическая либерализация, разгосударствление (в том числе приватизация так называемой общенародной собственности) способны сами по себе преобразить Россию. А ведь еще П.И.Новгородцев сказал в 1923 году: «Наивная и незрелая политическая мысль обыкновенно полагает, что стоит только свергнуть старый порядок и провозгласить свободу жизни, всеобщее избирательное право и учредительную власть народа, и демократия осуществится сама собой... На самом деле то, что в таких случаях водворяется в жизни, обычно оказывается не демократией, а, смотря по обороту событий, или олигархией, или анархией, причем в случае наступления анархии ближайшим этапом политического развития бывают самые сильные суровые формы демагогического деспотизма»^[44].

Это очень близко к нашей реальности. «Водворившийся» в России образ настолько непривлекателен и далек от рисовавшегося в туманных представлениях о будущем, что оттолкнул от самой идеи преобразований большинство ее приверженцев. Это демонстрируют даже данные социологических исследований. Нынешний реальный совокупный электорат партий, относящих себя к правым (СПС и «Яблоко»), дотягивает в лучшем случае до 15%. Партии же «порядка» (неважно, идет ли речь о КПРФ и ее союзниках или о «Единой России») привлекают к себе примерно 60-65% избирателей.^[45] При всех различиях последние две политические силы (хотя в принципе мировоззренческие различия между ними невелики, ибо оба лагеря представляют собой осколки номенклатуры КПСС) выглядят в глазах избирателей именно силами «антихаоса». Этот феномен означает фактически общественный провал идеи правового государства, провал пока на нынешнем этапе.

Конечно, любые радикальные реформы и революции имеют свою оборотную сторону, проявляющуюся прежде всего в падении жизненного уровня населения.Но не это оттолкнуло от реформ большую часть народа, ведь через обнищание проходили многие страны, в том числе и Россия после революции и после Великой Отечественной войны. Тогда в чем же причина усиления и распространения ностальгически реставрационных настроений?

1) Постсоветская власть не прошла своего рода морального теста перед обществом. Ведь людям в массе своей не интересны абстрактные для них новые конституционные принципы вроде разделения властей или презумпции невиновности. Они ждали в корне иного отношения к себе со стороны власти, государственного аппарата (государства); надеялись, что новая власть будет демонстрировать уважение к человеческому достоинству. Однако по большому счету все осталось по-старому, по-советски: за высокими декларациями о человеке как высшей ценности и уважении его прав следовали решения и многие действия, которые явно расходились с базовыми принципами. Чтобы согласиться с этим неутешительным выводом, достаточно хотя бы вспомнить, как была распределена (через приватизацию) и как до сих пор перераспределяется государственная собственность, или посмотреть на ужасающую неравномерность материального благосостояния.

2) По-новому устроенное государство не обеспечило выполнения своих базовых функций. Если бы дело происходило, скажем, в XVIII веке, такое явление не вызвало бы удивления и негодования. Но в данном случае речь шла о стране, где люди привыкли строить свою жизнь, опираясь на пусть плохо работавшую бюрократизированную, скудную, но все же некую систему социальных и юридических гарантий. Понятно, что эта система подлежала демонтажу. Но, во-первых, любой демонтаж должен идти параллельно с монтажом новой системы. Во-вторых, обществу следует разъяснить, какая именно система предоставления публичных благ приходит на смену и когда она сможет заработать в полную силу.

3) Людям необходимо помочь пользоваться новыми инструментами -политическими, экономическими, социальными, а важнее всего -правовыми.

4) Демократическая система предполагает подчинение, в том числе и власти, правовым нормам. Однако, ликвидировав мотив страха перед репрессивной партийно-государственной машиной, перед неправовой государственной силой, власть не сумела заменить образовавшийся вакуум если не уважением к праву, то поначалу хотя бы опасением перед санкциями за несоблюдение правовых норм.

Ни одно из этих условий соблюдено не было. В итоге правовой порядок не только не появился, но общество не ощутило даже движения к нему, несмотря на принимавшиеся во множестве новые законы, казалось бы, пропитанные правовыми принципами.

Вот почему оставшаяся нереализованной идея «правового государства» естественным образом заместилась идеей «порядка и стабильности». Это стало очевидно уже к 1995-1996 годам. Неслучайна ее восприняло большинство кандидатов на пост президента в избирательной кампании 1996 года, в том числе и сам Б.Ельцин. Интересно, что та же идея осталась ключевой и при выборах Президента РФ в 2000 году.

Разумеется, нельзя говорить, что первые реформаторы совсем не придавали значения строительству демократической государственности. Наоборот 12 июня 1990 года принята Декларация о государственном суверенитете РСФСР, провозгласившая основные демократические ценности. В октябре 1991 года была утверждена Концепция судебной реформы, реализация которой, как предполагалось, избавит общество от инквизиционной юстиции. После августа 1991 года был реформирован (хотя довольно формально и механистично) один из столпов тоталитарного строя - КГБ. Изменены система и функции органов исполнительной власти, которые, в частности, перестали напрямую управлять предприятиями; введена, но во многом формально, система местного самоуправления и т.д.

Все это - вехи «макрогосударственного строительства» или, иначе, стремление зафиксировать некоторые общие идеи, учредить новые институты. В гораздо меньшей степени власть заботило, как они будут функционировать, какой кадровый состав будет проводить новую правовую политику, как будет осуществляться мониторинг строительства новой российской государственности.

В большой степени этому помешал длительный политический конфликт между президентом и законодательным органом (Съездом народных депутатов и Верховным Советом РФ), обнажившийся вскоре после начала радикальной либерализации экономики в 1992 году.

Ни одна революция не связывает себя обязательствами по соблюдению основных законов того строя или режима, против которого она начинается. Как писал Ф.Лассаль, «хотя несомненно, что право должно бы предшествовать силе, но в действительности сила всегда предшествует праву и до тех пор предшествует ему, пока право со своей стороны не наберет достаточно силы, чтобы сломить силу бесправия»^[46]. Однако как раз нежелание политических элит воспринимать происходящее как революцию и действовать соответствующим образом породило общественное непонимание действий Б.Ельцина. Вместо того чтобы после победы над коммунистическим путчем в августе 1991 года проводить последовательные преобразования, означающие изменение существа государственной власти,реформаторы пошли другим путем. Они почти полностью сохранили структуру власти, оставшуюся от советского режима, хотя и модернизированную в последний период «перестройки».

Кроме того, недопустимо было связывать продолжением действия Конституции РСФСР 1978 года Россию советскую и Россию, восстанавливающую свою подлинную государственность. СССР не желал признавать себя правопреемником исторической России. Большевики создавали абсолютно новое государство (прежними оставались лишь территория и население). Поэтому нельзя считать государство периода большевистского правления просто государством иной идеологии. Речь шла именно об иной государственности. Игнорирование этого фактора - не такая уж безобидная вещь. Пытаясь легализовать исторический дуализм, постсоветская власть дезориентировала и себя, и общество, и весь мир, не понимающий, с какой страной он собирается иметь дело. Но еще важнее, что, объявив себя правопреемницей СССР, нынешняя Российская Федерация попросту не обеспечила себе легитимного правового фундамента, на котором собралась строить правовое государство.

Основным пороком государственно-правового строительства следует считать реактивный характервсех преобразований в этой сфере. Они шли без какого-то системно продуманного плана и чаще всего диктовались рефлексами борьбы за власть. Этот процесс все-таки привел к появлению демократической Конституции России. Но точно так же можно сказать, что Конституция сегодня как бы «подвешена в воздухе», ибо не подкреплена развитым гражданским обществом, которое может по праву считать Конституцию тем самым общественным договором, в равной степени крепко связывающим «договаривающиеся стороны». Вот почему нынешнее соблюдение «буквы» Конституции не всегда означает соблюдение ее «духа», что, собственно, ярко проявляется в практике федеративных отношений, формирования кабинетов министров или определения реальных кандидатов на президентский пост.

Существует и еще одна причина, по которой ни одна из крупных реформ государственного организма до конца так и не была завершена (ни военная, ни административная, ни судебная и полицейская). Эту причину можно охарактеризовать как приоритет экономических реформ перед государственно-правовыми.

Конечно, без радикальной либерализации экономики в начале 1990-х годов случилась бы катастрофа. Но довольно быстро «экономический блок» в системе новой власти оказался главенствующим и стал диктовать свою логику развития, в результате чего ведущую роль приобрели идеи приватизации государственной собственности, создания класса собственников. Государство же рассматривалось в основном как машина, помогающая или хотя бы не мешающая таким процессам. Государственные институты, не относящиеся непосредственно к сфере «дележа собственности» (например, армия, полиция, спецслужбы, суды), рассматривались как обычные «бюджетополучатели». Само понятие «реформы» de factoобрело смысл сугубо экономических реформ.

Новые надежды на последовательное проведение реформ в области государственного строительства возникли после президентских выборов 1996 года. Однако подорванное здоровье первого Президента России, а также его новое окружение, положившее в основу своей деятельности (по инерции избирательной борьбы) проведение имиджевой политики вместо политики реальной, стали теми факторами, которые не позволили вдохнуть жизнь в уже существовавшие проекты (в частности, судебной и административной реформ).

Россия в современный период находится в состоянии выхода из кризиса, что обостряет те трудности и препятствия, которые стоят на пути движения к правовому государству. Среди них особое беспокойство у общественности вызывает бесперспективное положение в области прав человека, рост преступности, коррупция, расцвет бюрократизма и т.п. Мало что изменилось за 16 лет с 1994 года, когда уполномоченный по правам человека С.А.Ковалев в своем докладе о соблюдении прав человека и формировании правового государства в России написал: «Ни о какой федеральной программе, ни о каком прогрессе в области прав человека не приходится говорить, если между властью и обществом по-прежнему будет стоять стеной отчужденная от общества бюрократия, озабоченная лишь удержанием в своих руках рычагов власти. Россия никогда не станет ни правовой, ни демократической, если власть по-прежнему останется неким таинством, а не понятным для каждого рабочим механизмом решения общих задач»^[47].

Насколько же наша страна приближена к идеалам правового государства сегодня и что служит этому препятствием?

1) Конституция России, выполнив стабилизирующую роль, не смогла стимулировать создание прозрачной и понятной политической системы.К тому же политика в России крайне персонифицирована. Соответственно, выборы во все властные структуры во многом лишаются своего смысла и криминализируются. Отсутствие реальной политической конкуренции и политической ответственности составляет институциональный фундамент для масштабной коррупции и обусловливает стратегическую непредсказуемость России, прежде всего для нее самой.

2) До сих пор нельзя утверждать, что выстроена эффективная система защиты права.Конечно, частично Концепция судебной реформы 1991 года была реализована, но до сих пор нет доступного, реально независимого и эффективного правосудия. Наоборот, доминирует репрессивная составляющая правоохранительной системы. К этим порокам добавились и такие, как заказные уголовные дела (равно как и их закрытие), участие работников правоохранительных органов в борьбе одних бизнес-структур против других, поборы с малого бизнеса, пренебрежение достоинством личности в контактах с гражданами и проч. (речь идет о совокупном образе, устоявшемся в общественном сознании, подтверждающемся социологическими опросами).

3) До сих пор не выстроена филигранная система защиты свободы и собственности. Например, частью пресловутого «общего надзора» прокуратуры является «соблюдение прав и свобод человека и гражданина федеральными министерствами, государственными комитетами, службами и иными федеральными органами исполнительной власти, представительными (законодательными) и исполнительными органами субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, органами военного управления, органами контроля, их должностными лицами, а также органами управления и руководителями коммерческих и некоммерческих организаций»^[48]. Тем самым государство отучает граждан от самостоятельной активности по судебной защите своих нарушенных прав. Их по-прежнему подталкивают к административному порядку подачи жалоб.

4) Сохраняется запутанная система взаимоотношений Федерации со своими субъектами, а последних - с органами местного самоуправления.Существенную роль здесь играет пренебрежение такой правовой категорией, как компетенция. Разумеется, управление на основе собственной компетенции предполагает и иной уровень юридической техники, применяемой в законотворчестве (в частности, отсутствие пробелов, бланкетных норм и т.д.), и наличие строгих и ясных, а главное, действенных механизмов ответственности, и функционирование эффективных институтов контроля и применения ответственности. Все этотребует, в свою очередь, не только понимания политической значимости перехода к правовым методам управления, но и массы квалифицированных юристов.

5) Нет построенной на объективных критериях системы исполнительной власти. Начавшаяся в 2004 году перестройка этой системы еще не позволяет сделать какие-либо позитивные выводы. В функциях ведомств нередко обнаруживаются конфликты интересов, когда один и тот же орган определяет правила игры и сам же осуществляет услуги, лицензирует, сертифицирует, дает аккредитацию и проч. При нынешней системе министры не определяют стратегию развития своей сферы и не несут политической ответственности. Государственный аппарат неповоротлив и не ориентирован на реальные потребности динамичного развития страны.

6) Россия так и не пережила бюрократической революции. Под этим мы понимем реформу государственной службы, которая по-прежнему основана на номенклатурных принципах, т.е. чиновник служит начальству, а не обществу.

И все-таки главное даже не в незавершенности государственно-правовых реформ, а в том, что сохраняется общий вектор преобразований в государственном организме. Другими словами, по-прежнему общество не ощущает направленности реформ на изменение сути самого властвования, на превращение государственного аппарата в систему обслуживания общих интересов, на перестройку институтов для принципиально иной философии общественной жизни - философии свободного творчества и солидарности.

Сила правового государства не в его институциональном содержании, а в том, что оно реально способно изменить восприятие общества теми, кто посвящает себя политике и власти. Сама практика властвования, в том числе методология реформирования государственной жизни, должна воспитывать любовь к свободе и к самоответственности, а не патернализм и холопство.

Поиск по сайту: