Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС РОССИИ



И ВСЕ ЖЕ частное право вернулось на российскую землю.

Это «возвращение» произошло не сразу после начавшихся в 1985 г. перемен в Советском Союзе. Первые перемены вплоть до начала 1990–х гг. проходили в обстановке, когда в жизни общества продолжали господствовать социалистические иллюзии, существовали многие порядки и принципы прошлого, требующие будто бы только «совершенствования» или, «перестройки». Сохранялись в эти годы и общее построение юридической системы, и ее идеология. Вопрос о восстановлении частного права, в том числе при разработке и принятии в 1991 г. общесоюзных Основ гражданского законодательства, даже не ставился.

Но время российских реформ еще раз подтвердило, что частное право – явление «знаковое». Его возвышение, как это не раз уже было в истории, или даже просто его реанимация, восстановление, как это наметилось, будем верить, в России, представляют собой выражение и свидетельство того, что крупные повороты в общественном развитии не просто объявлены, а уже «случились», реально свершаются.

Только тогда, когда после трудных, противоречивых, порой драматических событий 1991 г. (осложненных жесткой борьбой за власть политических лидеров) рухнул коммунистический режим власти и идеологии, оказался возможным и «логичным» реальный переход к формированию на российской земле современного гражданского общества. И значит – к возвращению в нашу жизнь частного права. И именно в конце 1991 г. в центральной российской печати прозвучали слова о частном праве, его необходимости для успеха реформ. Тем более, что переход в это же время к решительным преобразованиям в народном хозяйстве и в практическом отношении требовал скорейшей разработки правовой основы современной рыночной экономики– гражданского законодательства, построенного на частноправовых началах.

Счастливым стечением обстоятельств следует признать и тот факт, что тогда же. в октябре–декабре 1991 г., был учрежден Исследовательский центр частного права (сначала – «при Президенте СССР», а затем, после распада СССР и соответствующего переоформления в конце декабря, – «при Президенте Российской Федерации»). Это позволило объединить с организационной стороны в «одну команду» наиболее видных специалистов страны по гражданскому праву, в том числе учеников крупных цивилистов из «дореволюционной когорты», прямых продолжателей их дела. С 1992 г. ученые Центра с привлечением специалистов из других учреждений и ведомств начали работу над Гражданским кодексом. В 1994 г. президентским распоряжением была утверждена федеральная программа «Становление и развитие частного права в России», предусмотревшая образование первого в истории России учебного юридического заведения высшей юридической подготовки – Российской школы частного права. Думается, есть основания полагать, что возрождение идеи частного права в России, нашедшей к тому же реализацию в указанных организационных институтах, а в итоге – в разработке современного гражданского законодательства, может претендовать на наиболее значительное научное и духовное событие постсоветского времени.

Подготовка проекта российского Гражданского кодекса потребовала больших усилий ученых–правоведов. Практическую работу по подготовке проекта возглавили крупный ученый–цивилист А.Л. Маковский и исполнительный директор Центра, юрист от Бога, С.А. Хохлов, хозяйка в деловой работе – О.М. Козырь. В подготовке проекта принимали участие видные правоведы «старшего» и «среднего» поколений (в том числе – М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, Г.Д. Голубов, В.А. Дозорцев, В.П. Звеков, П.В. Крашенинников, Е.А. Суханов, Ю.Х. Калмыков, А.С. Комаров, В.Ф. Яковлев, К.Б. Ярошенко и др.), обретающие серьезный вес в науке молодые ученые – Г.Е. Авилов, М.Ф. Казанцев, О.Ю. Шилохвост.

Примечательно, что сложная работа по подготовке проекта Кодекса проходила в непростой обстановке столкновения интересов и амбиций некоторых ведомств и научных школ различной теоретической и социально–политической ориентации. В качестве свидетельства и иллюстрации особенностей обстановки, которая сопровождала подготовку проекта Кодекса и его принятие в Федеральном Собрании, в приложениях к данной книге приведено несколько статей автора этих строк, опубликованных в центральной печати того времени.

Главное же – это то, что в итоге в 1994 – 1995 гг. две (из трех) части Гражданского кодекса были приняты.

В 1995 – 1996 гг. Гражданский кодекс в составе указанных двух частей, построенный впервые в российской истории на частном праве, вступил в действие. И можно твердо сказать: ему уготована в России не менее значимая роль, чем роль Гражданского кодекса во Франции и Гражданского уложения в Германии, соответствующих актов в других ныне развитых странах, т.е. роль решающего фактора формирования и в нашей стране современного гражданского общества, современного частноправового народного хозяйства.

В СВОЕЙ СОВОКУПНОСТИ первая и вторая части Гражданского кодекса Российской Федерации, включающие 1109 статей (60 глав), уже образуют достаточно полный – за немногими исключениями – массив российского гражданского законодательства, распространяющийся на подавляющую часть всей системы имущественных и связанных с ними неимущественных отношений, принадлежащих к рыночной экономике. И теперь в таком развернутом виде российский Гражданский кодекс способен придать рынку, формирующемуся в России, современный, цивилизованный характер.

Это находит свое выражение в том, что российский Гражданский кодекс, выработанный на основе отечественного и мирового опыта, данных современной коммерческой деятельности, международных документов, упорядочивает отношения рынка, содержит отработанное юридическое регулирование многообразных и сложных рыночных отношений, имущественных и личных неимущественных прав граждан, других субъектов.

Первая часть Кодекса охватывает обширный спектр вопросов, связанных с правовым положением граждан и юридических лиц, в том числе – индивидуальных предпринимателей, хозяйственных товариществ и обществ, производственных кооперативов, коммерческих организаций, а также – с ценными бумагами, представительствами и, что особенно существенно, – с собственностью, ее приобретением, защитой, другими вещными правами, обязательствами, их исполнением и обеспечением, залогом, неустойкой, договором, его заключением и расторжением и т.д.

Здесь, в первой части Кодекса, получают развернутое регулирование фундаментальные основы не только частноправовой, рыночной экономики, но и гражданского общества в целом. Это:

правовое положение (статус) субъектов – участников жизни гражданского общества;

собственность во всех ее разновидностях и проявлениях;

договор как генеральный способ взаимодействия субъектов, самостоятельного определения ими условий своего поведения.

Вторая часть Кодекса регламентирует разнообразные виды договоров и обязательств. В том числе «договорных», т.е. основанных на договоре, – куплю–продажу, аренду, подряд, заем и кредит, хранение, страхование, доверительное управление имуществом, включая такие специфические виды, как финансовая аренда, агентский договор, коммерческая концессия и многое–многое другое, относящееся к сегодняшней практике коммерческой деятельности. И одновременно – «внедоговорные», в том числе обязательства вследствие причинения вреда и др.

Нормативные положения второй части Кодекса охватывают отношения гражданского оборота, его повседневную практику, обеспечивают формирование и функционирование деловых хозяйственных отношений на развернутой, отработанной юридической основе. Существо дела, стало быть, заключается в том, что вступили в действие такие законоположения, реальное функционирование которых является насущной, крайне острой потребностью повседневной хозяйственной практики, связанной с многообразным деловым, коммерческим оборотом, с необходимостью ввести его в систему отработанных правовых установлений.

При этом следует иметь в виду, что положения части второй ГК реализуют, претворяют в конкретных юридических отношениях те принципиальные, рыночно ориентированные общие принципы и начала, которые закреплены в части первой Кодекса. Договорные и внедоговорные обязательства, закрепленные во второй части, представляют собой сумму способов, обеспечивающих практическую реализацию правомочий собственника, его широких юридических возможностей. Именно через институты купли–продажи, аренды, подряда, страхования и т.д. собственник на деле реализует свои юридические возможности и тем самым участвует в многообразных отношениях современной экономической жизни.

Представляется важным сказать и о том, что во второй части ГК перечислены все сделки, договорные обязательства, используемые в коммерческой деятельности, в торговом обороте. Поэтому – и в полном согласии с законодательной практикой передовых демократически развитых стран – отпадает необходимость подготовки и издания особого акта – Торгового кодекса. Во второй части предусмотрено принятие отдельных актов, развивающих некоторые нормы ГК по транспортным услугам, финансовым отношениям. Такого рода акты после их издания могут быть инкорпорированы в особый сборник и его можно назвать Торговым кодексом, с тем, однако, чтобы подобный инкорпорированный документ рассматривался в качестве производного от Гражданского кодекса.

Нормативное регулирование имущественных и иных отношений в первой и второй частях Кодекса строится на началах правовой преемственности: оно в полной мере соответствует исконным российским традициям, многодесятилетней деловой, коммерческой практике, накопленной в России. При проработке юридических конструкций обязательств в Кодексе использованы, в частности, отработанные материалы книги пятого проекта российского Гражданского уложения, материалы ГК РСФСР 1922 г., а также практика коммерческой деятельности в условиях советского общества, в особенности по тем секторам деловых отношений, где и в советских условиях проводились начала диспозитивности, свободы договора.

Вместе с тем в Кодексе в полной мере учтены (а в необходимых случаях прямо использованы) общепризнанные мировые достижения правового регулирования коммерческих отношений, выраженные в международно–правовых документах (в частности, венском и берлинском документах), в решениях международных судов по коммерческим вопросам, а также отдельные технико–юридические разработки развитых в правовом отношении стран, таких, как Германия, Нидерланды и др.

Таким образом, первая и вторая части Кодекса содержат институты, которые уже сейчас обеспечивают функционирование современного народного (рыночного) хозяйства. В целом нормативный материал частей первой и второй Гражданского кодекса РФ соответствует уровню регулирования отношений собственности, гражданского коммерческого оборота сообразно современным требованиям и общепризнанным в мировой практике стандартам.

Практически к началу 1999 г. подготовлен и передается в президентско–правительственные инстанции, а через них в Федеральное Собрание проект и третьей части Гражданского кодекса, которая охватывает исключительные права в интеллектуальной собственности (в области авторства, изобретательства, научных открытий и др.), наследственное право, международное частное право.

После принятия третьей части Кодекса формирование российского гражданского законодательства, строящегося на основе современного частного права, будет завершено полностью.

И такой еще существенный момент. И теперь, и в перспективе гражданское законодательство России в соответствии с Конституцией призвано образовать твердую общефедеральную, единую по всей стране правовую основу народнохозяйственной жизни не только по принципиальным вопросам, но и – что не менее важно – по повседневным многообразным делам оборота имущества, сделок, процедур и ответственности. А это предупреждает ту сепаратистскую «правовую самодеятельность» по проблемам собственности, договоров, имущественной ответственности, которая намечается в ряде субъектов Российской Федерации и которая наряду с другими разрушительными последствиями исключит саму возможность формирования на территории России единого рыночного пространства, необходимого для современного гражданского общества.

НО ДОСТОИНСТВА Гражданского кодекса, его роль (в том числе и в создании цивилизованной рыночной экономики) не исчерпываются только тем, что он призван обеспечить юридически строгое регулирование отношений правосубъектности, собственности, коммерческих отношений и процедур.

Можно с весомой обоснованностью утверждать, что именно в российском Гражданском кодексе законодательно закреплена юридическая, в чем–то даже «философская», идеологическая основа современного гражданского общества. И с этой точки зрения –определяющие устои цивилизованной рыночной экономику, которая является составной частью такого – именно современного! – гражданского общества.

Эта весьма высокая юридико–философская роль гражданского законодательства как раз и состоит в том, что оно является выражением и носителем частного права на нынешней, современной стадии его развития.

И вот что здесь особенно важно. Впервые в истории гражданского законодательства, включая отработанные гражданские кодексы последнего времени ряда развитых в правовом отношении стран, в российском Кодексе прямо, непосредственно в законодательном тексте закреплены не просто общие положения (и даже не просто общепризнанные положения о правах человека, как в Кодексе канадской провинции Квебек), а основные частноправовые начала.

Это значит, что идеи и принципы частного права, его «дух» выражены не только в самом содержании нормативных положений, юридических конструкций и форм (что характерно для гражданского законодательства в целом, включая в какой–то мере даже советское законодательство, в особенности Кодекс 1922 г.), но и в строгих формулировках закона. И главное – закреплены в виде «начал», т.е. определяющих принципов, руководящих положений – исходных, стержневых. Причем не в неком идеологическом введении к закону, не в его преамбуле, а в «самом законе», в первой же статье Кодекса.

Ключевые слова статьи первой (п. 1) – «основывается на признании» («Гражданское законодательство основывается на признании...» – и далее идет перечисление «начал») – слова, означающие, что сутью, смыслом данной ветви законодательства являются вот эти самые «начала», т.е. частное право, выраженное в указанных формулах.

Основными частноправовыми началами по статье первой Кодекса являются:

• равенство субъектов;

• неприкосновенность собственности;

• свобода договора;

• недопустимость произвольного вмешательства кого–либо в частные дела;

• необходимость беспрепятственного осуществления гражданских прав;

• обеспечение восстановления нарушенных прав;

• судебная защита.

Кроме того, к числу основных частноправовых начал следует отнести принцип автономии: согласно п. 2 этой же первой статьи Кодекса граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. То есть обладают юридической автономией в самом глубоком юридическом значении. В значении не только самостоятельности, независимости, правовой обособленности, но и в смысле своего рода правовой самодостаточности, способности самим определять условия своего поведения, распоряжаться своими юридическими возможностями, правами – того, что выражает «свободу быть своим собственным господином» (на языке юридической науки такая способность и такая свобода именуются диспозитивностью). Особенно значима здесь свобода договора. Согласно Кодексу лица (физические и юридические) свободны в установлении своих прав и обязанностей на основании договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора [1].

Вполне очевидно, что приведенные «начала» имеют широкую и более основательную значимость, чем просто принципы одной из отраслей законодательства. Равенство субъектов, недопустимость наличия у них в данных отношениях каких–либо преимуществ, неприкосновенность собственности, судебная защита, недопустимость вмешательства кого–либо в дела граждан и их объединений, еще более – правовая автономия, диспозитивность, способность самим, своей волей и в своем интересе определять условия своего поведения, договорный метод определения взаимоотношений, – все это не что иное, как определяющие черты и ориентиры современного гражданского общества в целом (и кстати сказать, нигде – кроме Гражданского кодекса – такие черты и ориентиры в российском законодательстве не закреплены).

И вот какой момент здесь нужно выделить особо. Надо видеть, что в правовых началах, закрепленных Кодексом, выражено новое качество частного права, связанное с правами человека, с обретением ими в современную эпоху прямого юридического значения. То, что сообразно с таким значением прав человека упрочился и возвысился правовой статус субъектов. И то, что в соответствии с этим по–новому «зазвучали» частноправовые начала (в особенности начала правовой автономии, диспозитивности). Вовсе не случайно, не ради «дежурной» фразы в Кодексе прямо записано, что гражданским законодательством защищаются «неотчуждаемые права и свободы человека» (ст. 2), а статус гражданских прав по своей юридической обеспеченности в сущности такой же, как и прав конституционных (согласно статье первой гражданские права могут быть ограничены только по тем же основаниям, что и конституционные права).

Именно они, эти частноправовые начала, в своем «новом звучании» в условиях современного правового гражданского общества явились ответом на вызов времени – оказались тем мощным побудительным элементом, который в полной мере раскрыл достоинства свободы, осуществляемой через право, притом – частное право. Элементом, который стал, следовательно, фактором, по–современному упорядочивающим свободу в обществе. Здесь, на почве экономических интересов, рождаемых частной собственностью и рынком, экономическая свобода (свобода защищенной, уверенной, ориентированной на право личности) не соскальзывает в базарно–разбойничью вольницу, а переводится в созидательную активность, экономический риск и творчество, соединенные с персональной ответственностью за результаты собственного дела. По своей социальной и правовой сути «такая» свобода в обществе – это свобода в правовом гражданском обществе, предполагающая также и солидарность между людьми.

И ВОТ ЕЩЕ один существенный момент. Так как начала частного права, выраженные в российском Гражданском кодексе, стали нормой закона, они не только имеют общеюридическое, философское значение и, стало быть, не только выполняют функцию стратегического гуманитарного ориентира в нашем социальном развитии, в движении к современному гражданскому обществу и современной рыночной экономике (частноправовому народному хозяйству). Они, кроме этого, могут иметь и непосредственное юридическое значение.

В чем заключается это непосредственное юридическое значение рассматриваемых общих положений Гражданского кодекса? Здесь два основных момента.

Во–первых, приведенные выше начала частного права (равенство субъектов, неприкосновенность собственности и др.) – определяющий критерий при решении вопросов, связанных с совершенствованием и развитием гражданского законодательства и – что не менее важно в области юридической практики – с толкованием, адекватным пониманием истинного смысла и интерпретацией содержащихся в Кодексе нормативных положений.

Во–вторых, закрепленные в Кодексе частноправовые начала (притом в тех формулировках, которые даны в статье первой Кодекса) могут быть прямо положены в основу решения судов по тем или иным юридическим делам, касающимся тех или иных жизненных ситуаций.

Такого рода решений с указанием на то или иное «начало» – насколько мне известно – в опубликованной практике еще нет, если не считать ссылок в некоторых решениях арбитражных судов в целом на «начала гражданского законодательства». Но когда они появятся (а они, по моему мнению, появятся непременно, дай Бог, не в очень отдаленное время), перед нами по всем данным окажутся высокозначимые прецеденты – и в юридическом, и в социальном отношении – свидетельство того, что современное российское гражданское право активно входит в жизнь. И быть может, самое существенное – свидетельство и того, что в ношей жизни реально используется инструмент, при помощи которого – при помощи судебных решений по конкретным жизненным ситуациям! – реально утверждаются важнейшие основы современного правового гражданского общества.

ТЕПЕРЬ, после характеристики достоинств Гражданского кодекса РФ, освещенных в мажорных интонациях (вполне, полагаю, оправданных), настало время «спуститься на землю» и посмотреть на то, как фактически обстоят дела с частным правом, с гражданским законодательством в сегодняшней российской действительности.

И здесь, увы, интонации и оценки оказываются иными. Во всяком случае – разными.

После некоторой эйфории, связанной с изданием и вступлением в действие в 1995 – 1996 гг. Гражданского кодекса, когда он именовался «второй» или «экономической» российской Конституцией (комплиментарные определения, которые – если честно – во многом инициированы самими цивилистами), вскоре, спустя всего два–три года, наступило время весьма прохладного отношения к гражданскому законодательству.

На первый план в законодательной области, как и в былые времена, вновь выступили Уголовный кодекс, административные законы, в сфере хозяйства – налоговое законодательство. Даже в законодательных документах частноправового характера (таких, как законодательные документы об акционерных обществах, о лизинге, о приватизации и др.) ссылки на их исходную нормативную основу, Гражданский кодекс, – редкость. Еще большая редкость – органическая увязка новых нормативных актов с юридическими конструкциями, а главное – правовыми началами гражданского законодательства. Чаще ссылки на Гражданский кодекс встречаются при обосновании «пресекательных» акций, в том числе отклонения президентскими «вето» тех или иных актов Государственной Думы.

Аналогичной, а пожалуй, и более серьезной оценки заслуживает практика применения гражданского законодательства, его реальное действие.

Здесь мы встречаемся с рядом тревожных фактов нашего нынешнего постсоветского бытия.

ОДИН ИЗ ТРЕВОЖНЫХ ФАКТОВ нынешней российской действительности – отрицательное влияние на действие гражданского законодательства сохранившихся элементов коммунистического строя, идеологии и практики необольшевизма (так и хочется сказать –«рудиментов», «остатков», но – нет, дело куда более серьезное).

Нынешнее состояние российского общества таково, что, несмотря на проводимые уже долгое время реформы (а во многом и благодаря акциям, названным «реформами»), реально, фактически в России не только не сложилось современное правовое гражданское общество, но, увы, и нет устойчивой доминирующей тенденции к его формированию. Российское общество в своих главных сторонах, компонентах и характеристиках остается прогосударственной системой с сильными авторитарными началами, с господством коррумпированного чиновничества, элитарным строем новых могущественных властителей – в основном выходцев из былой партийно–комсомольской номенклатуры.

В такой обстановке реальные функции российского гражданского законодательства – как и в недавние советские времена – свелись в основном к тому, что оно выступает в качестве нормативного документа «оформительского» значения. При помощи действующего Гражданского кодекса складывающиеся коммерческие, иные отношения в нашем полурыночном, все еще прогосударственном хозяйстве получают юридическую легитимацию, вводятся с юридической стороны в отработанные юридические конструкции. Конечно, и в данном случае определенные элементы частноправового порядка в какой–то мере реализуются на практике. Но существующая в настоящее время практика применения гражданского законодательства не свидетельствует о том, что ее центром, сутью становится воплощение в жизнь основных начал частного права – решающего звена формирования современного гражданского общества, цивилизованной рыночной экономики.

Не вселяют оптимизма и направления государственной политики последних лет.

Вполне своевременные лозунги о «наведении порядка», о «дисциплине» в современных условиях редко связываются с гражданским законодательством. Хуже того, иной раз в средствах массовой информации при оправдании наших трудностей и указаниях на их причины звучат слова о «пресловутом» Гражданском кодексе, который, дескать, препятствует активным государственно–властным акциям, прежде всего сбору налогов. А летом 1996 г. вынесенное на основании президентского указа решение трех финансовых ведомств во имя жесткой политики по сбору налогов по сути дела отменило на практике действие одной из статей Кодекса (ст. 855). Да и факты, связанные с «неплатежами», «дефолтом», со всей суммой событий 17 августа 1998 г., до сих пор не получили правовой оценки, в том числе и с точки зрения самих основ действующего российского гражданского законодательства.

Есть здесь факты и более тревожные.

Они связаны в основном с той «средой» – обстановкой в народном хозяйстве, к которой общество пришло в результате «реформ».

Основная беда по данному кругу отношений – это неадекватно использованные в целях приватизации юридико–организационные конструкции – акционерные общества. Большинство созданных в результате «сплошного акционирования» акционерных обществ, в особенности открытых, не стали юридической формой рыночного управления делами совокупных частных собственников, а, оставаясь в основном в зоне государственного властвования, открыли вместе с тем простор для вольного маневрирования громадными богатствами, в том числе для передела собственности или даже в сугубо политических целях, целях персонального обогащения небольших групп людей. В частности – для возвышения до уровня новорусских богатеев «директоров», в том числе «красных», направления неконтролируемых богатств на нужды избирательных кампаний угодных политиков, назначения на высокие посты в акционерных обществах недавних политических деятелей и крупных чиновников, далеко не всегда справлявшихся со своими функциями, подчас политически обанкротившихся, «перегона» через иностранных акционеров крупных национальных богатств за пределы российской юрисдикции, и др.

Пожалуй, еще более тревожным и в чем–то даже обескураживающим является то обстоятельство, что гражданско–правовые формы, включая институты акционерных обществ, а также институты собственности, сделок, разнообразных договорных обязательств, порой становятся легальным прикрытием действий криминальных и полукриминальных сил, действующих в единении с коррумпированным чиновничеством. Притом, понятно, в целях, никак не связанных с интересами экономики, общества, подчас чуть ли не в открытую во имя узкокорыстных групповых интересов, интересов криминальных групп и воротил (хотя формально «в согласии» с требованиями правопорядка, нормами гражданского законодательства).

В настоящее время, в конце 1990–х гг., наши замечательные, отработанные веками и международной практикой гражданско–правовые институты – такие, как институты акционерных обществ, сделок, обязательств и др., – все более прикрывают и придают благообразный вид процессам передела собственности, выражающим новую фазу схватки экономически и политически могущественных группировок нынешнего кланового полукриминального капитализма, завоевавшего довольно прочные позиции в современной России.

А все это, к великому сожалению, находится в разящем противоречии с определяющей миссией частного права, призванного по своим глубинным функциям шаг за шагом утверждать, внедрять в самую плоть жизни общества истинно правовые, гуманитарные начала и ценности, относящиеся к самой сути современного гражданского правового общества. К тому же указанные горькие факты дают известные фактические основания также и для бытующей в обществе недоброй славы о частном праве. И одновременно – материал для идейных противников реформ, которые оценивают частное право и современное гражданское законодательство в качестве «орудия буржуазии», «инструмента мафиозных структур». Впрочем, последние из приведенных суждений, надо напомнить, построены на узкой, идеологизированной трактовке частного права, на сведении в этой связи гражданского законодательства к одним лишь «юридическим формам», к сугубо «оформительскому делу». К тому, что – не надо забывать! – порождено именно коммунистической системой и идеологией, стало основой ленинского постулата о гражданском праве при социализме, а на деле привело к нравам и бедам командной экономики, ни на йоту не уступающим нынешним горьким фактам использования гражданско–правовых институтов в их сугубо формальной интерпретации для передела собственности, иных операций в области имущества, связанных с деятельностью могущественных криминальных и полукриминальных групп, коррумпированного чиновничества.

[1] Представляет интерес и то положение закона (об этом говорится уже в статье второй Кодекса), согласно которому гражданское законодательство регулирует имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников. Но здесь, в только что приведенном положении, делается ударение уже не столько на юридические, сколько на известные материальные предпосылки частного права, в том числе на имущественную самостоятельность субъектов.

НЕУДАЧИ И НАДЕЖДЫ

ИЗВЕСТНО, что результаты идущих в России с 1992 г. «кардинальных» реформ неоднозначны, противоречивы. Наряду с рядом позитивных явлений в связи с реформами возникли и ширятся негативные процессы. Особенно болезненны те из них, которые несовместимы с требованиями современной цивилизованной рыночной (частноправовой) экономики – экономики как составной части современного правового гражданского общества.

По моему разумению, наиболее мягкое слово, которое можно подобрать для оценки результатов реформ, – это неудача. Хотя какая же это просто «неудача», когда после семи (семи!) лет кардинальных, решительных и жестких, основанных на силе государственной власти акций, объявленных «реформами», притом «либеральными» и «кардинальными», в российском обществе сложилось нечто иное – не порвавший с прошлым доминирующий строй кланового полукриминального капитализма, сориентированный на интересы меньшинства общества. И это не только усилило, обострило возникшие в обстановке перестройки беды, но и породило новые. Экономика страны находится в разрушенном состоянии, непрерывно падает производство, вовсю хозяйничают криминал и коррупция, произошло резкое обеднение многих слоев населения, в том числе большинства интеллигенции, и одновременно произошло невероятно сказочное обогащение небольшого слоя новорусских богатеев, «назначенных» олигархов, в основном выходцев из былой партийно-комсомольской номенклатуры.

И если в начале 1998 г. показалось, что вот–вот вслед за стабилизацией рубля прекратится падение производства, начнется многократно обещанный промышленный «бум» и будто бы уже формируется «средний класс» (впрочем, весьма странный – состоящий не из работников науки, учителей, врачей, инженеров, а в основном из челноков, банковских служащих, дилеров, мастеров валютных операций), то после обвала 17 августа 1998 г. надежды рухнули. Страну обдало холодом крупной беды – тотальной экономической катастрофы. Что же – результат обескураживающий и, к несчастью, желанный для коммунистов, всех противников демократических и рыночных реформ, получивших поистине подарок, козырные карты для того, чтобы восстановить население страны против «всех этих реформ», «рынка», «демократов».

Словом, страна подошла к критическому рубежу. И значит, настал момент истины. Время правды, когда нужно перестать врать, закрывать глаза на действительное положение дел. Время стыда, когда всем нам, причастным к свершившимся преобразовательным акциям, следует повиниться перед бедствующими стариками и детьми, голодающими учителями и врачами. Время честных оценок и самооценок, когда следует навсегда и решительно положить конец любым попыткам по-большевистски, сверху, диктаторски, навязывать обществу абстрактные, на поверку утопические и потому неоправдавшиеся реформаторские схемы. Главное же, настало время наконец–то честно разобраться с причинами неудачи. И тогда попытаться, дай Бог везения, что–то исправить и стать на путь истинно демократического развития.

ПРИЧИН провалов в реформах, по данным сторонников истинно либеральных взглядов, – несколько. Это и ложный, по-пиночетовски понимаемый «либерализм», когда рынок и рыночные блага утверждаются не по воле и не в интересах самих людей, а по схемам авторитарной власти, большевистскими методами. Это, надо полагать, и ошибочная стратегия «рыночных реформ», когда «свободные цены» императивно вводятся властью в условиях еще огосударствленного, неприватизированного хозяйства. Такой же оценки, судя по сути проведенных мер и их результатам, заслуживает сама позже осуществленная «приватизация» – позор ваучеров и неудачное сплошное акционирование, к тому же заведомо ущербное, так как акционерные общества – правовая форма, вообще не приспособленная и по самой своей сути не способная быть способом приватизации и потому приводящая по преимуществу к смене вывесок да к бесконтрольному хозяйствованию чиновников и директоров, неважно – «красных» или «белых».

И все же есть, кажется, основания выделить из всех этих причин одну. Возможно – главную. Во всяком случае, такую, по которой, исходя из изложенных в этой книге данных, позволительно высказаться с профессиональной стороны, притом достаточно определенно и жестко.

В ПОПЫТКАХ определить наше дальнейшее развитие мы по большей части сосредоточиваем внимание на власти, на властных персонах. На том, кто «красный», кто «розовый», а кто «радикальный реформатор», т.е. порой на сугубо лексических штампах, во многих случаях самоприсвоенных политическими деятелями, а по сути очень далеких от идей и дел тех или иных персон. И кажется, невдомек нам, что есть главная причина, а в ней – центральный пункт, от которого действительно решающим образом зависит успех реформ, будущее нашего Отечества.

На мой взгляд, главная причина неудачи идущих в нашей стране реформ – это недооценка права. Права как решающего средства и важнейшего элемента формирующегося гражданского общества.

Причем здесь есть общезначимые вещи, относящиеся просто–напросто к элементарным требованиям правопорядка.

Вот, скажем, так называемые «неплатежи», которые стали фактом обыкновенным, чуть ли не само собой разумеющимся, находящим объяснение в существующих жизненных реалиях, трудностях, проблемах. Сначала это были в основном неплатежи между организациями, главным образом государственными. Затем (отчасти из–за неплатежей между организациями) все большее число предприятий и учреждений стало не выплачивать своим работникам заработную плату. Точнее – выплачивать ее несвоевременно, с задержками. Но вот неплатежи, «задержки» в 1996 – 1998 гг. приобрели небывало массовый масштаб, стали хроническими, длительными: заработная плата не выплачивается несколько месяцев, а то и год–другой. Они вскоре обернулись социальным напряжением, ростом социальных и политических акций, все большими требованиями к власти, требованиями изменения экономического курса, отставки Правительства, Президента.

Но при всем том мало кто обратил и ныне обращает внимание на то, что массовые систематические неплатежи заработной платы и пенсий, в особенности со стороны государства, – это, наряду с показателем многих других бед, свидетельство того, что государство считает допустимым в одностороннем порядке не выполнять самую простую, элементарную обязанность, возлагаемую действующим правом, законом. И отсюда – свидетельство несостоятельности всей юридической системы страны, ее неспособности решить самую элементарную юридическую задачу – обеспечить возврат неплательщиками своих долгов

Ведь обеспечение государством возврата неплательщиками долгов относится к таким, притом немногим, звеньям любой юридической системы (к их числу, к примеру, принадлежат еще защита собственности, соблюдение договоров, исполнение судебных решений), коюрые образуют исходные «клеточки», своего рода «протоматерию» права и без которых ни о каком «праве» вообще не может быть речи. Недаром в совсем недавнее время последствием неплатежей являлась «долговая яма» – знак деловой несостоятельности и позора. Да и в современную пору официальное признание состояния «банкротства» означает, по сути дела, утрату тем или иным лицом нормального делового и юридического статуса, переход лица в своего рода деловое и юридическое «небытие». И, строго говоря, нет решительно никаких оснований для того, чтобы не распространять юридические и деловые нормы о банкротстве непосредственно на государство. По современным юридическим представлениям государство, упорно не уплачивающее долги своим гражданам, – это банкрот в самом точном юридическом значении (да к тому же «банкрот» в том еще упречном значении, что оно злоупотребляет своим качеством публичного органа власти, своими публичными полномочиями односторонне принимать юридически обязательные решения).

Другой факт – это уже упомянутый обвал, случившийся в финансовом хозяйстве России в августе 1998 г. В атмосфере продолжающихся в последнее время официальных славословий по поводу «успехов реформ» 17 августа произошла внезапная и резкая девальвация рубля – он по отношению к американской валюте, к доллару, разом подешевел в 2–3 раза. Взметнулись в 1,5–2 раза цены, сначала на импортные товары, потом и на отечественные. Начался ажиотажный спрос на дешевые товары, за день–два опустели полки многих магазинов. Вкладчики заспешили за своими вкладами в банки. Те в свою очередь прекратили выдачи по вкладам. Стали нарастать банкротства.

Что же случилось?

А случилось то, что и не могло не случиться при том варианте проведения рыночных реформ, которые под маркой «кардинальных» и «либеральных» с 1992 г. начали реализоваться в России. Реформ, которые сконцентрировались на мерах финансовой стабилизации, но которые не обеспечили устойчивого, восходящего развития собственного производства (что должна была бы дать приватизация). И когда исчезли, исчерпали себя искусственные подпорки, поддерживающие при непрерывно падающем производстве курс рубля (иностранные займы, пирамида ГКО), и его цена стала реальной, сообразной с действительным экономическим положением в обществе, девальвация рубля оказалась неизбежной. Плюс к тому Правительство со своей стороны объявило так называемый дефолт – отказ или отсрочку в выполнении своих денежных обязательств, в том числе – по оплате ГКО, приобретенных зарубежными банками, другими зарубежными инвесторами. И вдобавок объявило об отсрочке платежей по долгам коммерческих банков. И все это стало крупным финансовым скандалом, существенно подорвавшим, как это вскоре было признано, финансовое положение страны со всеми вытекающими отсюда отрицательными последствиями.

«Дефолт» – звучит красиво, и здесь, в этом понятии, есть особые грани, связанные с банковскими, денежными операциями. Но с юридической стороны перед нами – просто–напросто привычный в нашем обществе неплатеж или «задержка» платежа. Только такого рода ситуация в данном случае произошла не втихую, не в виде последствия как будто бы объяснимых «трудностей» и не в отношении «своих» сограждан, которые чуть ли не обязаны терпеть любые акции идола–государства, попавшего в беду.

В данном случае без тени смущения государство – именно само государство! – открыто объявило, что оно не будет выполнять свои элементарные юридические обязательства Не будет выполнять перед всеми своими партнерами, в первую очередь – зарубежными И дополнительно еще – своим односторонним актом вторглось в частноправовые отношения других лиц: "дало" отсрочку в выполнении обязательств коммерческими банками.

И вот здесь надо видеть, что отрицательные последствия разразившегося кризиса касаются не только сугубо финансовых проблем, но и проблем юридических. Дефолт объявлен перед всем миром, он адресован главным образом тем людям (зарубежным нашим партнерам), для которых выполнение элементарных юридических обязательств – строжайшая норма, а объявление о их невыполнении со стороны государства – да еще при отсутствии хотя бы извинительных интонаций – свидетельство не только финансовой, но прежде всего правовой несостоятельности государства. И это уже скандал, чрезвычайная – по нормальным порядкам правового государства – ситуация!

После того, как вслед за девальвацией рубля и объявленным «дефолтом» нашу страну охватил жесточайший кризис, было объявлено, что подобные последствия оказались для руководящих российских кругов «неожиданными». Наверное – да, действительно неожиданными. У правительственного руля в то время находились руководители, которым чуть ли не официально присвоено звание «молодых реформаторов», но для которых право и правовые нормы по существовавшим в прошлом нравам и партийно–комсомольской выучке – не более чем формальность, с которой можно не очень–то считаться.

Во всяком случае, если вернуться к положению дел внутри нашей страны, поражает то спокойствие, которое характерно для официальной оценки массовых, из года в год тянущихся «неплатежей» и «задержек». Тут обычно звучат слова о трудностях, о невзгодах для трудящихся и другие в общем правильные суждения. Но никто не дает оценки существующего положения дел с точки зрения права. Ведь если давать такую оценку – и давать ее всерьез, с позиций правового государства, – то надо было бы признать, что и здесь по крупному счету – длящаяся годы чрезвычайная правовая ситуация, касающаяся государства в целом.

И ее суть в том, что вопреки формальным записям в Конституции, на деле государственная власть не считает для себя обязательным выполнение самых элементарных обязанностей, предусмотренных действующим российским законодательством. И выходит, положение дел в данной области государственной и общественной жизни в принципе такое, когда осуществление общественно значимых задач, в том числе задач по реформированию общества, не имеет –.при всех декларациях и каких–то действиях на этот счет – надлежащих предпосылок с правовой стороны.

НО И НЕ ЗДЕСЬ, не в этих, казалось бы, элементарных, а на деле крайне существенных условиях общественной жизнедеятельности, касающихся состояния правопорядка в нашем Отечестве, – центральный пункт, сама суть проблемы. Недооценка права при проведении реформ заключается по крупному счету в том, что в России при приступе и при проведении реформ изначально не было и в последующем не утвердилось стратегического расчета на право. И потому потенциал права не используется как решающее средство формирования и как необходимый элемент современного гражданского общества.

А это значит, что в России нет необходимой социально–правовой основы для сколько–нибудь существенных действительных либерально–демократических преобразований. И нет основы для свободной конкурентной цивилизованной рыночной экономики. Той основы, которая выражается как раз в фактическом прочном утверждении в реальной жизни современного гражданского законодательства, построенного на частном праве.

Ведь все случившееся в нашей стране при приступе к «кардинальным реформам» решительно, вопиюще не соответствует опыту передовых демократических стран Европы и Америки, где расцвет экономики произошел не только благодаря небывалому научно–техническому прогрессу, но в не меньшей степени – в результате того, что именно ко второй половине XX в. начала частного права –именно права! – в качестве непреложной реальности вошли в действительность, в жизнь и быт людей. И когда на основе возвышения прав человека экономическая свобода (свобода защищенной, уверенной, ориентированной на право личности) не соскальзывает в базарно–разбойничью вольницу, а переводится в созидательную активность, экономический риск и творчество, соединенные с персональной ответственностью за результаты собственного дела.

В нашей же стране реформаторские акции, объявленные в конце 1991 г. в качестве «радикальных» и «либеральных», начались в такой социально–правовой среде, когда – будь даже указанные акции более отработанными и освобожденными от большевистского нетерпения и государственного своеволия – в принципе, по определению не могли привести к ожидаемым результатам, к созданию продуктивной, свободной и конкурентной рыночной экономики.

Ибо к 1991 – 1992 гг., хотя и было издано несколько «рыночных» законов, общая социально–правовая среда в России оставалась огосударствленной, публично–правовой, настроенной на государственное всевластие, команду, ленинский постулат – «мы ничего частного не признаем». Такая социально–правовая среда в принципе, по главным своим характеристикам сохраняется до настоящего времени.

А как же тогда понимать, возникает вопрос, то обстоятельство, что подобная ситуация мало в чем изменилась в связи с тем, что в России к середине 1990–х гг. все же был издан и вступил в действие основной массив современного гражданского законодательства – две (из трех) части Гражданского кодекса?

Дело, надо полагать, не только и даже не столько в том, что основные «реформаторские» меры были уже проведены в огосударствлением хозяйстве и маховик огосударствленной полурыночной полукриминальной экономики вовсю заработал, так сказать, в автоматическом режиме. Причем заработал так, что воротилам планового капитализма Гражданский кодекс со всеми его принципами не очень–то нужен. А если «нужен», то лишь в том узком, ограниченном значении, которое рождено коммунистическим строем, т.е. в значении сугубо «оформительского» документа, который даже может прикрыть «теневые» акции по переделу собственности, обретению источников богатств, подпольных коммерческих акций. Словом, режим огосударствленной полукриминальной жизни получил в виде формально понимаемого престижного Кодекса даже какие–то новые подпорки. Пожалуй, даже – благообразное, престижное прикрытие.

Основное, что предопределяет нынешние экономические и социальные беды и отсутствие обнадеживающей перспективы, заключается в том, что в стране изначально и до сих пор не взят твердый курс на воплощение в жизнь начал частного права, а отсюда и курс на формирование действительно правового гражданского общества, составной частью которого должна стать современная рыночная экономика. А в этой связи нет и твердой государственной воли на придание действительно высокого статуса Гражданскому кодексу в его истинном значении, на решительное и последовательное проведение в жизнь его частноправовых начал.

К сожалению, Гражданский кодекс и ныне, увы, понимается по большей части не в качестве духовно–правовой основы формирующегося современного гражданского общества, адекватной социально–правовой среды цивилизованного рынка, а всего лишь – как и в советские времена – в виде документа, пригодного главным образом для «оформительских» целей и решения текущих конфликтных ситуаций. Оказывается, и сейчас с фундаментальными положениями гражданского законодательства можно даже не считаться, открыто и безнаказанно во имя интересов текущего момента (скажем, во имя увеличения «собираемости налогов») нарушать его нормы, попирать принципы частного права.

Более того, как мы видели, можно не только не считаться с началами, с «духом» гражданского законодательства, но и использовать гражданско–правовые нормы для дел и целей, далеких от нормального, делового функционирования современной рыночной экономики, существа современного правового гражданского общества. В том числе – для коммерческой деятельности, сконцентрированной только на одном – быстром, по принципу «любой ценой» персональном обогащении. А порой и хуже того – на прикрытии акций криминального характера. Добавим сюда и то, что все это, к несчастью, вполне логично сочетается со все еще могущественным «криминальным частным правом», с нравами его «законов» и разборок.

КАК ЖЕ БЫТЬ? Наш извечный вопрос – что делать? И что делать именно в наших условиях? В условиях, когда для действительного эффекта «от частного права» нужно время, и немалое. А в нашем Отечестве, деформированном более чем семидесятилетним срывом в соблазнительную утопию и близкой угрозой губительной катастрофы, такого сколько–нибудь длительного времени просто нет. Слишком велики все эти, скажем мягко, деформации, грозящие наступлением тотальной беды.

И еще в условиях, добавлю, когда не так уж много надежды по вопросам права (частного права!) на власть. И не только потому, что уж очень сильными и цепкими остаются традиции власти, доставшиеся нам от имперского и коммунистического прошлого, напрочь несовместимые с ценностями частного права. Но и просто потому, что для власти ныне и в центре, и на местах, даже настроенной на служение обществу и человеку, не остается, кажется, ничего иного, как главным образом «залатывать дыры», что–то «спасать», создавать условия, зачастую только маломальские, для «выживания». А для этого действительно приходится прибегать к мерам преимущественно административного порядка. Какое уж тут частное право? Тем более, когда и гражданские законы, их формальные установления на практике нередко используются в неправедных, подчас криминальных целях.

И здесь еще – наше отечественное правосознание. Правосознание, настроенное у многих людей на необходимость достижения в обществе просто–напросто дисциплины и порядка, максимум – «диктатуры закона» (не очень–то задаваясь вопросом – что это за законы?). И вдобавок еще – наше сохранившееся предубеждение против «частного» вообще, его будто бы некой низменности, ущербности – его социального имиджа, изначально будто бы уступающего по шкале социальных ценностей «общественному» и «государственному».

Итак, что же делать?

Тут прежде всего нужно нечто очень простое. Нужно, как уже говорилось, видеть правду – видеть нашу жизнь такой, какая она есть. И в этой связи отдавать ясный отчет в том, что стратегический расчет на право и тем более – на частное право, расчет на то, что именно правовые начала сыграют решающую роль в реформировании общества, в нашем будущем в полной мере может возникнуть только в качестве органической части переориентации нашей общей социальной стратегии. Такой переориентации, когда место «просто рынка» и идола «личного обогащения любой ценой» – пусть и «за счет других» – займет великое достижение цивилизации, культуры, разума –правовое гражданское общество. В том числе – и цивилизованная свободная и конкурентная рыночная экономика как органическая часть правового гражданского общества. А отсюда – на первое место в нашей жизни выдвинутся реальное экономическое дело, творчество, солидарность и ответственность, реализуемые на основе права.

Именно тогда, при такой общей переориентации нашей социальной стратегии раскроется и глубокий человеческий смысл частноправовых начал, выраженных в современном российском гражданском законодательстве.

ДА, ЕСТЬ НАДЕЖДА. Наше внимание и понимание правовых вопросов, понятно, довольно значительно зависит от общего состояния дел в стране, от господствующих в обществе представлений. Но существует и встречная зависимость. А порой отыскивается в вещах, казалось бы, вторичных, своего рода ключик для овладения и решения всего комплекса сложных вопросов.

Таким ключиком в нашем Отечестве и призвано стать частное право.

Тем более, что есть твердая основа для того, чтобы этот ключик «сработал», дал ожидаемый эффект. Жизнь свидетельствует – крупное человеческое дело, связанное с постижением и овладением великими ценностями цивилизации и культуры, тогда приобретает ключевое значение, когда они выстраданы обществом, людьми.

А кто, как не мы, наше российское общество – общество, прошедшее через ужасы большевистского тоталитаризма, воистину выстрадало право. Выстрадало ничуть не меньше, чем, скажем, Германия, Италия, Испания – страны, для которых беды фашистских режимов сделали неотвратимым в послевоенное время новое возвышение права на основе культуры прав человека, а отсюда – наряду со всем другим – небывалое развитие современной свободно–конкурентной рыночной экономики.

И наше российское общество выстрадало право, вдобавок к сказанному, в нашем сложном бытии еще и тем, что оказалось вынужденным проходить через новые несчастья и страдания в связи с неудачами реформ на пути к правовому гражданскому обществу.

Так что есть надежда!

Лишь бы нашлись у нас, людей современной эпохи, силы, понимание, профессиональное мастерство, гражданственный настрой и, если угодно, правовое подвижничество, мужество.

Хотя бы для начала – силы для реальных шагов по реализации потенциала частного права в нашей действительности, для решения существующих здесь сложных проблем.

ПРОБЛЕМЫ

ПЕРВОЕ и вполне очевидное, от чего зависит действенное использование потенциала частного права в нашем российском обществе, – это правовое просвещение.

Притом – просвещение в смысле простой просветительской (разъяснительной, комментаторской) работы по вопросам гражданских законов – в учебных заведениях всех ступеней, в популярных лекциях и брошюрах, в выступлениях и беседах на телевидении, на радио.

И вместе с тем все же – по своей гражданственной сущности разъяснительная, комментаторская, в чем–то пропагандистская работа, «выходящая» именно на Просвещение в глубоком социальном смысле, которое, увы, миновало Россию, но которое для всех ныне демократически развитых стран стало стартовой основой перехода к цивилизации либерального типа, формированию правового гражданского общества.

То есть речь идет о разъяснительной и комментаторской работе, результатом которой стало бы такое понимание норм гражданского права, когда в самом их содержании видятся частноправовые начала, конкретизированно, наглядно раскрывается их смысл и назначение, острая необходимость их реального и полного претворения в жизнь на пути к правовому гражданскому обществу. И хотя смысл и назначение таких начал, как равенство всех субъектов, неприкосновенность собственности, свобода договора и др., и без дополнительных пояснений, надо полагать, ясны и очевидны всем, тем не менее исключительно важно возвести эти начала в ранг определяющей основы современного общества.

Не могут ли помешать такого рода разъяснительной, комментаторской работе довольно стойкие предубеждения, стереотипы о нашем праве, существующие в нашей действительности реалии? В том числе и такие, когда значение гражданского права целиком сводится к «оформительским» функциям, а те в свою очередь нередко связываются в представлениях людей с тем, что вся эта «формалистика» служит прикрытием не всегда благовидных акций в нашей рыночно–разбойничьей полукриминальной действительности?

Нет, как мне представляется, не помешает. Более того, здесь – и именно здесь! – вполне возможен «эффект парадокса» или «эффект контраста». Тот эффект в понимании значения гражданских законов, когда Наполеон, прославившийся в мире в качестве великого полководца – творца десятков поразительных военных свершений, в конце жизни сказал, что выше всех его «сорока побед» является его, наполеоновский. Гражданский кодекс. Нечто близкое по эффекту понимания сути гражданских законов, надо полагать, будет достигнуто, если удастся показать – а показать это не очень трудно, – что провалы в реформах сопряжены не с огрехами в оформлении или произвольном использовании тех или иных сделок и иных гражданско–правовых форм, а в немалой степени с тем, что заложенные в Гражданском кодексе начала частного права по решающей своей сути до сих пор так и не реализовались и по–настоящему не реализуются поныне.

НАРЯДУ с правовым просвещением решающую роль в использовании потенциала частного права (в том числе в постижении его истинного смысла) играет реальное дело, практика.

Это реальное дело, практика тоже может иметь своего рода «воспитательное значение». Притом – весьма высокой эффективности, действенности (как и всякое реальное дело). Например, в случаях, когда высшая судебная инстанция, отменяя решение нижестоящего суда, в качестве единственного или главного основания для такой отмены сошлется на несоответствие решения тому или иному началу гражданского законодательства, указанному в статье первой Гражданского кодекса. Или – когда аналогичный аргумент будет приведен в документе, содержащем президентское «вето» на закон, принятый Федеральным Собранием. И дай Бог, это бы стало событием на телевидении, в других средствах массовой информации! Разве не произвело бы мощное впечатление на слушателей прозвучавшее на телевидении, скажем, такое сообщение: «Президент наложил «вето» на закон на том основании, что в нем содержатся положения, нарушающие принцип неприкосновенности собственности, предусмотренный Гражданским кодексом»?

И все же главное, что достигается путем «реального дела», «практики» в области частного права, – это перевод общих частноправовых начал в реальную жизнь, их прочное внедрение в наше повседневное бытие. Можно тысячи раз повторять и повторять замечательные формулы – «равенство», «решение вопросов по своей воле и в своем интересе» – и им подобные; но зачастую они так и остаются для людей красивой фразой до той поры, пока человек не столкнется с жизненными ситуациями, когда такого рода формулы начинают «работать». И тем более, когда они начинают действовать в качестве непреложного требования, основанного на законе, строго проводимого в жизнь «как закон» и потому со временем прочно входящего в саму плоть жизни.

При этом через юридические конструкции и категории нередко постигаются такие «тонкости» в человеческих взаимоотношениях, которые выводят на основательные ценности бытия в жизни людей.

Ну, например, по нормам гражданского права – как оказывается – собственник в одних случаях (когда его вещь утеряна или украдена) может истребовать ее даже у добросовестного приобретателя, т.е. у лица, которое приобрело вещь, не ведая того, что, допустим, покупает ее не у собственника. В других же случаях (когда вещь, скажем, самим же собственником передана в аренду, а арендатор взял да и продал вещь) – такого права на истребование вещи у добросовестного приобретателя собственник не имеет. В чем тут дело? Казуистика? Какие–то вольные манипуляции?

Да нет же! Здесь – весьма основательные ценности в нашей жизни. Коль скоро человек не утратил вещь и ее не украли у него, а он передает имущество кому–либо по своей воле, то он, стало быть, в этой своей воле реализует доверие к другому лицу, а отсюда – берет на себя ответственность за нарушение такого доверия. Выходит, от волевых действий человека неотделима и его ответственность. Не правда ли, здесь исподволь – и чем чаще подобные ситуации повторяются, тем глубже – в саму жизнь входит важнейшее начало в человеческих взаимоотношениях, – неотделимость поступка от начал добросовестности, от личной ответственности?

Искусных правоведов, в особенности цивилистов, знатоков тонкостей гражданского права, нередко сопровождает ходячее мнение о том, что они «формалисты», «буквоеды», «крючкотворцы». Но когда в обществе утверждаются истинно правовые начала и каждый человек становится гражданином с высоким достоинством, неотъемлемыми правами и ответственностью за свои поступки, то надо знать, что это результат и деятельности юристов – знатоков и приверженцев права. Жаль только, что об этом – как нередко и о других вселенских добрых делах – мало кто помнит, да и вообще знает.

С ПОНИМАНИЕМ истинного смысла и назначения частного права в российском обществе и еще более – с реальным претворением в жизнь частноправовых начал связаны проблемы развития и совершенствования законодательства.

Это относится и к действующему гражданскому законодательству, к недавно принятому Гражданскому кодексу (первой и второй части). Конечно, для такого крупного и фундаментального законодательного документа, получившего основательную проработку, как Гражданский кодекс, ведущий принцип его статуса и действия – стабильность, постоянство содержащихся в нем юридических норм и конструкций. Здесь нужны предельная осторожность, аккуратность даже в самой постановке вопросов о внесении в содержание Кодекса тех или иных корректив.

Вместе с тем есть группа вопросов, затрагивающих содержание Кодекса, которые нуждаются в решении уже в настоящее время. Это – вопросы гражданско–правового регулирования отношений собственности и создания коммерческих организаций в связи с проведенной в 1993 – 1995 гг. официальной приватизацией. Некоторые законодательные решения в этой области были приняты под давлением ведомств и деятелей, связавших свою судьбу с успехами официальной приватизации, когда сама перспектива принятия Кодекса была поставлена в зависимость от принятых в то время приватизационных схем и императивов.

С этой точки зрения вызывает серьезные сомнения положение ч.2 ст. 217 Гражданского кодекса, согласно которому «при приватизации государственного и муниципального имущества предусмотренные настоящим Кодексом положения, регулирующие порядок приобретения и прекращения права собственности, применяются, если законами о приватизации не предусмотрено иное».

Дело в том, что по принципиальным началам правовой теории и требованиям законности законоположения о временных процессах экономической жизни (таких, как приватизация) не могут отменять фундаментальные правовые нормы (такие, как положения Гражданского кодекса о приобретении и прекращении права собственности). Да в этом и нет нужды. Преобразование государственной собственности в собственность частную вполне может осуществляться (и действительно дать ожидаемый экономический и социальный эффект) на основе указанных фундаментальных норм гражданского права. Может, но – впрочем – лишь при том непременном условии, если не преследуется цель просто «раздать» имущество, «поделить» его, признать его собственностью «по факту», словом, если не действовать по–большевистски, сообразно «революционному правосознанию». И если – надо добавить – не ставится задача вообще создать для «новых собственников», былой и новой номенклатуры, фактически овладевших основными национальными богатствами страны, некий вольный режим собственнического всевластия.

Не меньшие сомнения вызывает и другое положение, которое хотя и помещено в вводном законе к первой части Кодекса, но по своей «диктаторской» сути несовместимо с основными началами гражданского законодательства и существенно влияет на сам строй гражданско–правового регулирования. Это – положение о том, что со дня официального опубликования первой части Кодекса «коммерческие организации могут создаваться исключительно в тех организационно–правовых формах, которые предусмотрены для них гл. 4 Кодекса». Опять в угоду принятым в то время приватизационным схемам и императивам (далеко не во всем оправдавшимся на практике) введен императивный принцип, императивно ограничивающий инициативу субъектов, саму их возможность учреждать такие формы коммерческих организаций в рамках действующего законодательства, который в наибольшей мере согласуется с их волей и интересами и одновременно – с требованиями рыночной экономики, построенной на частном праве.

Разумеется, и по указанным вопросам нужна предельная осторожность и аккуратность при уточнении положений Гражданского кодекса. С тем, во всяком случае, чтобы «очистка» фундаментальных начал и норм гражданского права от политического влияния того или иного времени не вылилась в новые катаклизмы, допустим, в новый передел собственности.

Вместе с тем вот какая сторона совершенствования законодательства в области частного права представляется исключительно важной.

Наряду с разработкой проблем, связанных с развитием и совершенствованием «самого» гражданского законодательства (одна из таких вполне назревших проблем – нормативная детализация принципа «свободы договора», совершенствование положений об акционерных обществах), повышенное внимание должно быть уделено, так сказать, «параллельным» и «сопутствующим» законодательным сферам.

Важнейшее значение имеет здесь налоговое законодательство. И не только выраженная в нем интенсивность фискальных мер, когда эта интенсивность может оказаться столь значительной, что налоги приобретают конфискационный характер (увы, такого рода тенденция дает о себе знать в экономической жизни современного российского общества). Существенное значение в самой возможности влияния налогового законодательства на область частного права принадлежит структуре налогов и даже порядку их начисления, в том числе определению объектов налогообложения («имущество», «отгруженная продукция», «выручка» и т.д.).

И вот что здесь существенно важн

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.