Внешний мир коллективного сознания, культурный мир общих ценностей и форм.

Предисловие.

На протяжении первых двух лет моей психиатрической практики я пытался сохранять нейтральное отношение к различным теориям толкования сновидений. Я надеялся,- полагая их все в равной степени ценными,- сохранить, в конечном итоге, возможность выявить преимущества и недостатки каждой на основе клинического наблюдения. И надеялся решить - по крайней мере для себя самого,- какая из <толкующих> теорий окажется наиболее предпочтительной.

Двумя главными претендентами в этом споре теорий были подходы к толкованию сновидений Фрейда и Юнга. На протяжении всего периода моей медицинской и психиатрической подготовки теориям Фрейда придавалось особое значение, когда речь заходила о снах, если, конечно, она вообще о них заходила. Во время психиатрической ординатуры в медицинском центре университета Дюка мой личностный анализ вел д-р Бингам Дай, последователь Салливана, который подчеркивал связь материала сновидения с ранними семейными паттернами и эго-идентичностью, основанной на этих взаимосвязях. Я до сих пор помню, что после семидесяти пяти часов анализа с ним я нетерпеливо заметил: <Я знаю о своем материнском комплексе, и у нас нет особой нужды искать его снова в сновидении!> Он дружески рассмеялся, зная (что впоследствии признал и я) разницу между знанием как когнитивным содержанием и знанием в смысле житейской мудрости. Когда я покидал университет Дюка, чтобы вернуться в Техас, последний совет д-ра Дай был: <Не погружайтесь очень глубоко в юнговскую теорию слишком быстро>. Как мне кажется, он чувствовал мое последующее глубокое притяжение к взглядам Юнга.

В конечном итоге я уже не мог иметь дело со снами во вне юнговской перспективе. Все другие теории сновидений выглядели лишь частными проявлениями в контексте юнговского подхода, и я был не в силах загнать широкое видение Юнга в прокрустово ложе какой-либо подручной теории. Я стал убежденным юнгианцем.

Мой собственный юнгианский анализ оказался прежде всего моим главным наставником по части значения сновидений, за что я глубоко признателен аналитикам, работавшим со мной: Ривке Клюгеру, Дитер Бауманн, Мари-Луизе фон Франц и Эдварду Уитмонту. Работа с многими анализандами на протяжении ряда лет клинической практики принесла много подтверждающих данных. В 1977 году я опубликовал основную работу по истолкованию сновидений - <Клиническое использование сновидений: юнгианское истолкование и разыгрывание>, в которой сравнивал юнгианскую теорию сновидений с другими известными теориями, выделяя различия и сходства. Кроме того, я сделал скромную попытку связать юнговское толкование сновидений с лабораторными изучениями физиологического сна и сновидений.

Настоящая работа не является обзором этих многочисленных сравнений, а нацелена непосредственно на практические советы относительно толкования сновидений и их использования в свете основных принципов юнгианской психологии. Я прослеживаю текущие клинические проблемы, приводя примеры и обсуждая, почему более предпочтительными оказываются те или иные толкования. В большинстве примеров я демонстрирую, каким образом эти интерпретации связаны с клиническими изменениями. В книге приводится ряд полезных справок и рекомендаций, хотя в ней и не ставилась цель дать исчерпывающий обзор все увеличивающейся литературы по толкованию сновидений.

Можно указать общие направления на пути к толкованию сновидений, но невозможно дать жесткие или неизменные правила для самой процедуры. Нет никакой замены личностному анализу и клиническому опыту под наблюдением опытного супервизора как по части самих базовых составляющих психоаналитической подготовки любой психоаналитической школы, так и в вопросе их сравнительного вычленения или эмфазы.

Сновидения, приводимые в книге в качестве клинической иллюстрации, не представлены во всей полноте амплификации (относительно некоторых юнгианских терминов см. Словарь в конце книги), возможной в процессе самой аналитической работы. В большинстве случаев я не стремился показать все богатство матрицы личностного смысла и значения, в которых сновидение раскрывается во время анализа. Эти упущения, в известном смысле, необходимы для краткости, а так же для того, чтобы сфокусироваться на иллюстрируемой клинической проблеме. Все сновидения приводятся с разрешения сновидцев, но сходные мотивы и типы снов зачастую возникают у совершенно разных людей. Следовательно, никто из моих анализандов не должен отождествлять какое-либо из сновидений со своим собственным и соответственно воспринимать комментарии по поводу того или иного сна, относящимися к себе. Приводимые ниже сновидения взяты из богатейшей <палитры> клинического юнгианского анализа и представлены исключительно в иллюстративных целях.

Глава 1

Основные понятия юнгианской психологии.

Юнг использовал определенные понятия для описания различных составляющих психики, как сознательной, так и бессознательной. Они возникли эмпирическим путем в результате наблюдений за большим количеством клинического материала, включая и раннюю работу Юнга над тестом словесных ассоциаций. Последний заложил основу для полиграф-тестирования (современный детектор лжи) и привел к понятию психологического комплекса. (Юнг уже был глубоко погружен в изучение словесных ассоциаций, когда впервые прочел <Толкование сновидений> Фрейда, опубликованное в 1900 году).

Резонно рассматривать основные юнгианские понятия в нескольких категориях, хотя и следует помнить, что само подразделение на категории - вещь условная (по крайней мере в данном случае), существующая для удобства описания и обсуждения; непосредственно, в живой психике, различные уровни и многочисленные структуры действуют как организованное целое. Но так или иначе, существуют два базовых топографических начала: сознание и бессознательное. Бессознательное, в свою очередь, делится на личное бессознательное и объективную психику. Вначале Юнг называл последнюю <коллективным бессознательным>, и этот термин до сих пор широко используется в аналитической психологии. Понятие <объективной психики> было введено с целью избежать путаницы с многочисленными коллективными группами в человеческом сообществе. Юнг хотел подчеркнуть, что сами глубины человеческой психики являются так же объективно реальными, как и внешний, <реальный> мир коллективного сознательного опыта.

Таким образом, наличествуют четыре уровня психического:

1. личное сознание, или <повседневное> обыденное осознавание;

2. личное бессознательное, специфическое только для данной индивидуальной психики, но не осознаваемое ею;

3. объективная психика, или коллективное бессознательное, по всей видимости обладающее в сообществе людей универсальной структурой;

внешний мир коллективного сознания, культурный мир общих ценностей и форм.

Внутри этих базовых топографических разделов существуют общие и специализированные структуры. Общие структуры представлены двумя типами: архетипическими образами и комплексами. Специфических структур личных составляющих психики,- как сознательной, так и бессознательной,- четыре: эго, персона, тень и сизигия (парная группа) анимуса/анимы. В рамках объективной психики представлены архетипы и архетипические образы, число которых точно не может быть установлено, хотя присутствует один примечательный архетип,- самость,- который так же может рассматриваться, как центральный архетип порядка.

Общие структуры.

Комплексы - это группы образов, связанных между собой общим эмоциональным тонусом. Юнг в своем эксперименте со словесными ассоциациями обнаружил присутствие эмоционально-тонированных комплексов, заметив определенную регулярность в ассоциациях субъектов в связи с пропущенными или замедленными реакциями-ответами на словесный материал. Он установил, что каждый субъект подобных ассоциаций имеет склонность образовывать определенные темы, такие, скажем, как ассоциации с матерью - <материнский комплекс>. Термин <комплекс> существовал весьма долго, прежде чем стал достоянием языка массовой культуры. Комплексы являются основными содержаниями личного бессознательного.

Архетипические образы составляют базовое содержание объективной психики Сами Самит архетипы непосредственно не наблюдаемы, но - по аналогии с магнитным полем -прослеживаются в своём влиянии на зримые содержания сознания, и выступают в форме архетипических образов и персонифицированных или образных комплексов. Архетип сам по себе есть тенденция или склонность к структурированию образов нашего переживания определенным образом, но архетип это вовсе не сам образ. При обсуждении понятия архетипа Юнг сравнивал его с кристаллическим образованием в насыщенном растворе: решетчатая структура отдельного кристалла следует определенным правилам или принципам (собственно, архетипу), тогда как действительную форму, которую примет сам кристалл (архетипический образ), заранее предсказать невозможно. Любой субъект рождается со склонностью формировать определенные образы, исключая образы самого себя. Например, существует универсальная человеческая тенденция создавать образ матери, но каждый индивид формирует свой особый материнский образ, базирующийся на этом универсальном человеческом архетипе.

Архетипические образы - это фундаментальные и глубокие образы, возникающие под воздействием архетипов на накапливаемый опыт индивидуальной психики. Архетипические образы отличаются от образов комплексов тем, что имеют более универсальный и обобщенный смысл, часто сопровождаемый нуминозным аффективным качеством. Архетипические образы сохраняют свою значимость у большого числа людей на огромном временном отрезке; они культурно встроены в коллективное сознание. Примерами такой культурной формы являются образы короля и королевы, Девы Марии и таких религиозных фигур, как Иисус Христос или Будда. Множество коллективных фигур и ситуаций несут в себе архетипические образы, оставаясь, как правило, совершенно вне осознания у субъекта относительно подобной проекции. Сильные эмоциональные реакции после политического убийства или смерти общественного деятеля,- президента или короля, кинозвезды или религиозного лидера,- показывают, насколько для многих людей конкретная фигура наполнена архетипической проекцией.

Любое повторяющееся человеческое переживание содержит в себе архетипическую основу: рождение, смерть, сексуальное партнерство, брак, конфликт противоборствующих сил и т. д. Хотя архетипы и могут эволюционировать, они подвержены столь слабым изменениям, что практически могут считаться постоянными в пределах исторического времени.

В юнговской модели Самость является регулирующим центром всего психического, в то время как это - всего лишь центр личного сознания. Самость - упорядочивающий центр, который фактически координирует всю психическую область. К тому же архетипическое является образцом, матрицей индивидуальной эго-идентичности. Термин Самость в дальнейшем будет использоваться для обозначения психического как целого.

Вообще же можно выделить три различных значения Самости:

1. психическое как целое, действующее как организационная единица;

2. центральный архетип порядка, если рассматривать Самость с точки зрения это;

Поиск по сайту: