Церковная реформа Никона. Введение патриаршества на Руси

Введение патриаршества на Руси

В царствование Федора Иоанновича в 1586 в Москву за милостыней приехал патриарх Антиохийский Иоаким. Это был первый вселенский патриарх, посетивший Россию. Московское правительство воспользовалось его визитом, чтобы поднять вопрос об учреждении патриаршества в России. Иоаким пообещал ходатайствовать за Русскую церковь перед другими патриархами по возвращении на Восток. Через два года Москва торжественно встретила патриарха Константинопольского Иеремию. Однако вопреки ожиданиям государя выяснилось, что он не был облечен полномочиями на поставление русского патриарха. Переговоры об учреждении патриаршества были возобновлены. Неожиданно для русских Иеремия выразил желание остаться на Руси и стать первым русским патриархом. Царь Федор Иванович согласился, но с условием, чтобы кафедра находилась не Москве, а во Владимире. Иеремия, чего и добивалась Москва, не принял столь унизительного условия, по которому он находился бы вдали от двора, не имея никаких шансов влиять на государственную политику. В 1589 собор русских архиеереев избрал на учрежденный патриарший престол митрополита Иова. Возвел его в сан патриарх Константинопольский Иеремия. В 1590 и 1593 на Константинопольских соборах первосвятители подтвердили легитимность акта и определили патриарху Московскому пятое место среди вселенских предстоятелей.

В 1591 со смертью царевича Дмитрия пресеклась династия Рюриковичей (царь Федор Иванович детей не имел). На царский престол был избран Борис Годунов. Патриарх Иов всячески способствовал его возведению на трон, а впоследствии, после смерти последнего, противостоял самозванцу Лжедмитрию I, насаждавшему католичество и западные обычаи

Рпц в период смуты

В 1603 г. явился первый самозванец. Иов, уже старый и больной, твердо встал за Бориса. За подписью Иова были отправлены специально обличительные грамоты, одна из которых была адресована Раде Короны Польской. Здесь Лжедмитрий называется грубым обманщиком, бывшим монахом и диаконом Григорием Отрепьевым. Другая грамота послана к военному главе Речи Посполитой, князю Константину Ивановичу Острожскому, лично знавшему Отрепьева, с просьбой обличить его и арестовать. Но значения эти послания не имели, правда, не потому, что идея унии, продвигаемая католиками, была близка русским людям, а потому что патриарх, уже старый человек, будучи ставленником Годунова, не воспринимался людьми как заступник. В тех незначительных репрессиях, которые санкционировал царь Борис, патриарх не участвовал и не желал разбираться, отказываясь даже выслушивать жалобы. Некоторые видят в этом чувство вины Годунова за убийство царевича Димитрия. Следует отметить, что по мнению современных историков версия об убийстве Димитрия Годуновым не подтверждается.

Так как народ, в результате нескольких голодных лет и ходивших слухов о царевиче Димитрии, отказывал в доверии царю Борису, то это недоверие автоматически переносилось и на патриарха, тем более, что патриарх говорил совсем не то, что хотелось услышать толпе. Патриарх многократно с амвона уверял толпу в действительности смерти царевича Димитрия и в тождестве нынешнего Лжедмитрия с известным ему “вором,” расстригой Григорием Отрепьевым, свидетелем чего выступала мать царевича инокиня Марфа (последняя жена Грозного, Мария Нагая). В том же духе посылались патриархом прокламации к воеводам, войскам и дворянам по всей России. В январе 1605 г. патриарх послал инструкции епархиальным властям, как предотвращать опасность бунта и припугнуть народ: идет попрание православной веры, и польский король Сигизмунд пользуется Самозванцем для обращения народа в латинскую и в «люторскую» ересь. Предписано через епископов читать об этом во всех церквах, петь молебны о победе царского войска и анафематствовать Самозванца и всех пристающих к нему русских изменников.

При виде этой картины, царь Борис 13-го апреля 1605 г. скоропостижно скончался. После того, как самозванец двинулся в Москву из Тулы, толпа ворвалась в Успенский Собор, чтобы физически убрать патриарха. Иов в тот момент, стоя пред образом Владимирской Богородицы, громко молился. Бунтовщики набросились на него, избили и выволокли на Лобное место. Патриарший двор был разграблен. Сам патриарх был оставлен в живых и просил, чтобы его вернули в Старицкий монастырь. Собранный Освященный Собор фактически покорился самозванцу, и Лжедмитрий заставил Собор издать приказ: исполнить просьбу Иова, держать в монастыре под пристальным надзором и содержать “во озлоблении скорбном.” Там через два года, 19 июня 1607 Иов и скончался.

***

Уже 25 мая 1606 года, через неделю после ареста патриарха Игнатия и через восемь дней после гибели самозванца, в Успенском соборе Кремля на царство был возведен организатор заговора против Лжедмитрия Василий Иванович Шуйский. Обряд возглавил старейший архиерей – новгородский митрополит Исидор, в сослужении прочих архиереев все того же Освященного собора, который был созван еще при Иове. Позднее Шуйский старался скрыть этот факт, как умаляющий его царское достоинство – его должен был венчать на царство патриарх, но он еще не был поставлен, так торопился Шуйский стать царем. Сразу после этого царь Василий послал в Старицу сосланному патриарху Иову с предложением вернуться на патриаршество, но тот по слепоте и старости отказался.

Еще до избрания нового патриарха царь Василий предпринял перенесение мощей царевича Димитрия из Углича в Москву, чтобы прогнать призрак самозванщины. За мощами послали митрополита Ростовского Филарета (Романова), возвысившегося при Лжедмитрии, и исповедника Астраханского архиепископа Феодосия, сидевшего при самозванце под арестом. Мощи были найдены нетленными, последовал ряд чудесных исцелений и 3 июня мощи привезены были в Москве и положены в Архангельском соборе. Инокиня Марфа покаялась в обмане принародно, после чего царевича соборно канонизировали.

В день привоза мощей царевича в Москву состоялось поставление патриарха Ермогена. Он при жизни уже был легендарной личностью, с его именем было связано несколько значимых событий: обретение Казанской иконы Божией Матери, миссионерская деятельность среди татар, обретение мощей казанских святителей Германа, Гурия и Варсонофия.

За пределами Москвы признание Василия Шуйского царем было слабо распространено. Пущенному слуху, что Димитрий не убит, а бежал из Москвы верили. Кн. Григорий Шаховский, любимец Лжедимитрия, посланный царем Шуйским на воеводство в пограничный Путивль, оказался предателем; Чернигов, Стародуб, Новгород-Северский, Белгород и др. южные города отложились от Москвы. Царь и патриарх послали на юг для увещаний Крутицкого митрополита Пафнутия, но его миссия была безуспешна. Тверь сопротивлялась, вдохновляемая своим архиепископом Феоктистом.

Патриарх Ермоген начал рассылать по России свои грамоты, убеждая в них верить не сказкам, а действительным фактам: описаны обстоятельства гибели Лжедимитрия, открытие мощей подлинного царевича Димитрия и чудеса от них, воцарение В. Шуйского, “царя благочестивого, и поборателя о православной вере.” Предписывалось, чтобы духовенство прочитывало народу эти грамоты и пело молебны о здравии и спасении Богом венчанного Государя, а не слушало воров и разбойников. В связи с этим странным кажется высказывание, что «Честный, прямой патриарх не мог сойтись с хитрым царем Василием Шуйским». Представляется, что трения между царем и патриархом некоторыми из современников сильно преувеличены. Казанский митрополит Ефрем наложил на взбунтовавшихся жителей Свияжска отлучение, а когда оно подействовало положительно, исходатайствовал царское прощение. Патриарх от лица собора вынес Ефрему благодарность.

Но положение царя Шуйского все равно было непрочно. Чтобы укрепить его, нужно было найти виновника бед России, и решили таким виноватым сделать царя Бориса, свалив на него грех убийства царевича Димитрия. В свое время против этой версии высказывался патриарх Иов, как ставленник Годунова. Теперь решено было разыграть всенародное покаяние Иова якобы во лжи, чтобы посредством этого призвать к покаянию все население в совершенном предательстве. По приказу царя публично было прочитано сочинение протопопа Благовещенского собора Терентия «Повесть о видении некоего мужа духовна», где ответственность за смуту слагалась на народ, царя и патриарха. По совету с патриархом Ермогеном, царь вызвал из затвора патриарха Иова, чтобы тот дал народу прощение за все совершенные измены, после строгого всенародного поста, что и было устроено 20 февраля 1607 года в Успенском соборе. После этого патриарх Ермоген подверг церковному проклятию Болотникова. Патриарх защищал власть царя Василия наверно еще более отчаянно, чем Иов – власть Бориса. 17 ноября 1609, после первой попытки свержения Шуйского патриарх выступил с речью, призвав народ к верности крестному целованию. Зная, что попытки эти вдохновляются стоящим в Тушино Лжедмитрием II, Ермоген написал послание туда, пытаясь повлиять на совесть пребывавших там русских людей.

Однако всего влияния патриарха не хватило бы для того, чтобы удержать трон Шуйского. Народ все более и более настраивался против него. Даже митрополит Филарет приветствовал такое решение. Наконец 17 июля 1610 года, когда толпа, подстрекаемая боярами, пришла под окна царского дворца требовать его отречения, патриарх последний раз пытался воздействовать на толпу. Однако слушать его не стали. Царь был схвачен и насильно пострижен в монахи. Зная о протестном поведении Шуйского в момент проведения обряда, патриарх не признал этого монашеского пострига. После этого боярская верхушка по требованию Сигизмунда отправила Шуйского с двумя братьями под Смоленск, где их вынудили поклониться королю в знак своего поражения и заключили в Гостынский замок неподалеку от Варшавы, где бывший царь 12 сентября 1612 года скончался. Вернули прах бывшего царя в Москву только в 1634 году. По просьбе патриарха Филарета он был «реабилитирован», так как ответственность за смуту была возложена на Сигизмунда.

После того, как Шуйский был удален, командующий польскими войсками гетман Жолкевский прислал в Москву ультиматум: принять Владислава во исполнение договора, заключенного боярами в Тушино, где под договором подписался и Филарет, сидящий теперь в Москве, отказавшийся от патриаршества и помирившийся с патриархом. Бояре во главе с князем Мстиславским были согласны, но возражал патриарх Ермоген. Он предложил найти кого-нибудь из московских бояр, кто мог бы возглавить государство и имел бы родственную связь с Рюриковичами. И тут впервые замаячила на горизонте фигура тогда еще совсем юного Михаила Романова, сына митрополита Филарета, как наиболее подходящей кандидатуры. Но отстоять такую программу действий было возможно только при наличии войск, а их не было, зато под Москвой были поляки. Потому Ермогену и Филарету пришлось уступить, на условиях тушинских переговоров – перекрещивании Владислава. 27 августа народ на Девичьем поле в Москве уже торжественно приносил Владиславу присягу на верность, а на следующий день в Успенском Соборе при служении самого патриарха приносилась присяга власть предержащими. Было организовано посольство к Сигизмунду, чтобы лично засвидетельствовать добрую волю москвичей и выполнение условий договора. Духовным главой посольства поехал митрополит Филарет, хотя никакого желания снова сталкиваться с поляками у него не было.

Под Смоленском поляки потребовали немедленной сдачи Смоленска Сигизмунду и введения польских войск Жолкевского в Москву. Началось длительное дипломатическое состязание. Состав посольства под Смоленском оказался более стойким, чем московское правительство, его пославшее. Бояре в столице впустили гарнизон Жолкевского в Москву и даже собрались послать наказ посольству согласиться с любыми условиями, но эта капитуляция потерпела крах на упорной воле патриарха Ермогена, который отказался подписывать бумаги.

Не взирая на голос патриарха, боярская партия 23 декабря 1610 г. все-таки повезла свою капитуляцию под Смоленск. Но там натолкнулась на то же сопротивление посольства при ставке, которое во главе с Филаретом признало привезенный текст без подписи патриарха незаконным. Их главным аргументом было утверждение, что сейчас, в тот момент, когда государя нет, его значимость в жизни страны замещает патриарх. Стойкость Филарета, Авраамия и других духовных и за ними светских послов была решающей. Этой стойкостью и дальнейшим своим пленом и страданиями Филарет очистил себя от упреков в нечестности, которые сыпались на него за двусмысленные отношения к обоим самозванцам.

Пока русские послы под Смоленском выдерживали натиск, в Москве назрел перелом, который выразился в переписке городов между собой и появлении первого ополчения. Попытки сторонников польского владычества надавить на патриарха, чтобы он своим авторитетом прекратил эту переписку, успехом не увенчались. За это патриарх был взят под домашний арест.

19 марта 1611 года в Москве начался мятеж. В ответ поляки подожгли Москву, а сами сосредоточились в Китай-городе и Кремле. Патриарха Ермогена сначала держали на Кирилло-Белозерском Подворье, а потом перевели в Чудов монастырь. 100-тысячное русское ополчение подошло к Москве и начало ее осаду. Салтыков и поляк Гонсевский опять потребовали от патриарха под угрозой голодной смерти отдать приказ ратным русским людям отступить прочь. Ермоген отказался. Более того, в августе он смог передать на волю свое послание нижегородцам с призывом поднимать народ против иноземцев. Большего сделать он не мог и 17 января 1612 он скончался.

Польская партия была довольна исчезновением Ермогена, и на патриаршество вернулся грек Игнатий, в свое время соборно свергнутый, и с тех пор проживавшый все в том же Чудовом монастыре. Он совершал пасхальные богослужения 1611 г. Но, понимая фальшивость своего положения, он бежал в Литву, где кончил свои дни униатом.

После ареста и гибели патриарха Ермогена возвысила свой голос Троице-Сергиева Лавра, настоятель которой, архимандрит Дионисий, был другом патриарха Ермогена и защитником царя Василия Шуйского. Теперь архимандрит Дионисий вместе с Авраамием Палицыным рассылали по всей стране патриотические послания. Когда сформировалось первое ополчение, из Казани в Нижний Новгород прибыла копия Казанской иконы Божией Матери.

Когда поляки осознали, что власть в Москве им не удержать, они организовали пожар в Москве, в котором погибло почти 450 церквей. Эта акция напоминала демонстративное хлопанье дверью. После этого о воцарении королевича Владислава можно было даже и не думать. Поляки разграбили и уничтожили большое число ценностей храмов Кремля и Китай-города. После подобных акций считать их претендентами на власть было невозможно.

Посольство митрополита Филарета, тем временем, все больше превращалось в глазах поляков в заложников. Митрополит Филарет для русских людей все больше становился воплощением патриотизма, особенно после того, как не согласился остановить особым посланием Нижегородское ополчение. Поляки полгода держали русское посольство под Смоленском, а после изгнания поляков из московского Кремля посольство было арестовано, ограблено и увезено вглубь Польши, где митрополит Филарет был задержан на целых 8 лет.

С изгнанием поляков встал вопрос о главе как государства, так и церкви. Главой церкви мог быть только патриарх, но его еще предстояло выбрать, как Земскому собору предстояло выбрать царя, хотя и та, и другая кандидатуры уже были известны. Освященный собор, собранный местоблюстителем патриаха митрополитом Крутицким Пафнутием, решил, что избрать патриархом нужно митрополита Филарета, своим подвигом засвидетельствовавшего свое достоинство стать патриархом. Но его не было, он томился в польском плену. И потому решено было ждать его возвращения, а церкви временно управляться старейшим архиереем. После смерти Пафнутия эта честь принадлежала митрополиту Новгородскому Исидору, но он также был в недоступности – Новгород был захвачен шведами. Поэтому роль временного главы церкви взял на себя митрополит Казанский Ефрем. Ему пришлось венчать на царство выбранного царем Михаила Феодоровича Романова. Судя по документам, он вообще выполнял временно роль главы государства, подписывая все постановления Земского собора первым. Вскоре после коронации он скончался, и возглавление Освященного Собора перешло по обычаю к недавно поставленному митрополиту Крутицкому Ионе.

IV. Отношение к Русской Православной церкви самозванцев

в период Смутного времени.

Власть самозванцев не была легитимной, хотя формально Лжедмитрий I все же стал государем на Руси. Тем не менее, его политика и, соответственно, отношение к нему народа и церкви было принципиально иными, чем к выбранным царям Годунову и Шуйскому.

Лжедмитрий, по происхождению москвич, хотя и чувствовал некоторую тягу к Западу, не был в прямом смысле католиком, а просто вольнодумцем. Когда он начал претендовать на царское достоинство или хотя бы проявлять оппозиционность к власти (так было в Киево-Печерском монастыре и у православного священника в Литве), ему не поверили. Поэтому первый контакт с православной церковью со стороны противоположной русской государственности не удался и Лжедмитрий не любил вспоминать о нем. Это предопределило его отношение к церкви в России. По меньшей мере странно, в связи с этим, звучит высказывание того же автора, что Отрепьев как самозванец родился в Чудовом монастыре и церковь оказалась рассадником интриг. Но поляки принудили его, тем не менее, участвовать в делах церкви и проводить прокатолическую политику, к чему он был вообще равнодушен, как, видимо, и к религии вообще. Во всяком случае, все проявления его религиозности легко объясняются политическими выгодами, но ни в чем нельзя усмотреть даже тени искреннего религиозного чувства. Даже став царем он не мог себя заставить в публичной обстановке исполнять обрядовую сторону православия. Что же касается его латинской программы, то она, в виде унии, была громко разрекламирована московскими придворными кругами еще с самого начала смуты.

Из переписки папского нунция в Польше Ксаверия Ронгони стало известно, что князь Адам Вишневецкий и его тесть, сандомирский воевода Юрий Мнишек, сговорились с Ронгони, что дочь Юрия Марина станет, через брак с Лжедмитрием, московской царицей, а сам Лжедмитрий даст клятвенное обязательство за себя и за Россию присоединить русский народ через унию к римской церкви. В 1604 г. в специальном собрании польских магнатов Лжедмитрий с Юрием Мнишеком объявили об этом публично, после чего Ронгони тайно представил Лжедмитрия Сигизмунду III, а тот дипломатически признал его подлинным царевичем Димитрием. Затем Лжедмитрий тайно принят был в латинство самим Ронгони путем миропомазания и приобщения по латинскому обряду. Для того, чтобы скрыть это свое предназначение перед лицом русских людей, Лжедмитрий распорядился привести в его лагерь икону Божией Матери Курскую-Коренную, с которой вступил в Москву 20 июня 1605 г. На Лобном месте Лжедмитрия встречал весь Освященный архиерейский Собор, признавший власть самозванца, правда, без патриарха, но с хоругвями, иконами, крестами и молебным пением. Единственный епископ, осмелившийся не признать Лжедмитрия, Феодосий Астраханский, был схвачен и посажен под арест.

Вместо свергнутого Иова по указанию Лжедмитрия все тот же Освященный собор поставил патриархом рязанского архиепископа Игнатия, грека по происхождению, возможно бывшего униата, и точно карьериста. Когда-то он приехал в Москву на коронацию царя Федора, как представитель Александрийского патриарха. Здесь он остался и добился в 1605 г. Рязанской кафедры. Естественно, при Смуте он легко приспособился к новому курсу и, первым из архиереев, в июне 1605 г. выехал в Тулу навстречу самозванцу, признал его, принес присягу и привел к присяге других. Вместе с самозванцем он парадно вступил в Москву, и ему, как патриарху, предносили посох и крест, а уже через четыре дня по указу Лжедмитрия собор епископов возвел Игнатия в патриархи, хотя русская церемония интронизации совершена не была.

Еще через неделю Игнатий разослал по всей России окружное послание о вступлении на престол “прирожденного царя Дмитрия Ивановича” и о своем возведении на трон первосвятителя “по его царскому изволению.” При этом выясняется, что католики провели с ним переговоры, и Игнатий уже был готов вступить в унию.

Сразу после вступления на престол Лжедмитрий начал возвращать из ссылки тех, кого удалил от двора Борис Годунов. В их числе оказался и будущий патриарх Филарет, Федор Никитич Юрьин, и отец его Никита Романович, брат жены Грозного Анастасии. Федор Никитич был пострижен насильно в монашество под именем Филарета и заключен в Сийском монастыре близ Архангельска, где стал архимандритом. Ради возвышения Филарета, Самозванец отправил на покой с Ростовской кафедры митрополита Кирилла и назначил на нее своего мнимого родственника. Филарет из ненависти к Годунову принял это назначение и посвящение от руки Игнатия. Боярства от рук Лжедмитрия получил и брат Филарета Иоанн.

Тема работы не предполагает подробного рассмотрения реализации планов латинизации Русской церкви. Нас больше интересует отношение самозванца к русской церкви и наоборот. Почти все официальные церковные круги признали власть Лжедмитрия и приняли новые правила политической игры. Так, 21 июля, во время коронации самозванца протопоп придворного Благовещенского собора Федор Терентьев сказал панегирическую речь, прославлявшую нового царя Димитрия Иоанновича. Сразу после коронации был назначен и официальный царский духовник, которым стал архимандрит Владимирского Рождественского монастыря. Он рассыпал милости и знаки внимания русским архиереям и монастырям. Даже в самой Польше не стеснялся выступать покровителем православных, а не униатов. Именно потому, что он прекрасно понимал бесполезность усилий католиков, Лжедмитрий за 11 месяцев своего царствования не успел предпринять ничего агрессивного против православия.

Однако трения между иерархией и самозванцем не могли не начаться, когда встал вопрос о браке его с Мариной Мнишек. Русские архиереи не могли допустить смешанных браков православных с латинянами и армянами без перекрещивания последних. Требование перекрещивания выразили митр. Казанский Ермоген, епископ Коломенский Иосиф и ряд протопопов. Лжедмитрий выслал Ермогена в Казань на кафедру, а Иосифа послал на покой. Игнатий убеждал Лжедмитрия склонить Марину к обману: чтобы она лишь наружно выполняла православный обряд, оставаясь в душе католичкой. Так и было решено.

Марина торжественно въехала в Москву и помещена в Кремле, в женском Вознесенском монастыре, где селились царские невесты перед свадьбой. Рядом с ее кельей помещалась мнимая мать жениха, царственная инокиня Марфа, бывшая жена Грозного Мария Нагая. Из ненависти к Борису Годунову она вместе с боярами вела эту игру в признание самозванца своим сыном Димитрием. Обручение состоялось во Дворце, в Столовой Палате 8 мая 1606 года. Протопоп Федор Терентьев давал Марине целовать крест и говорил речь. Отсюда торжественно проследовали в Успенский собор, где Марина прикладывалась к иконам и мощам. После этого до литургии патриарх Игнатий с собором совершил царскую коронацию. На Марину были возложены царские бармы и корона с “миропомазанием”, которое было повторено на запричастном стихе литургии. Зато Марина отказалась причащаться, и в солидарность с ней причащаться не стал и Лжедмитрий, что сразу же превратилось в скандал.

Уже 17 мая самозванец был свергнут и убит. Вместе с ним были убиты три кардинала, четыре ксендза и много поляков. Марину пощадили. На следующий день, в воскресенье, без суда и следствия, патриарх Игнатий был свергнут и отправлен в заточение в Чудов монастырь теми же епископами, которые признали его по приказу самозванца. Игнатий просидел в Чудовом целых 5 смутных лет, пока в 1611 г. ему не пришлось вновь на краткий срок быть возведенным на патриаршество при царевиче Владиславе.

***

Когда появился второй самозванец и закрепился в Тушино, куда стали наведываться даже бояре, прежнего воодушевления уже не было. Духовенство противилось новой измене, и многие страдали. Кирилло-Белозерский монастырь сам рассылал грамоты о лояльности царю Василию. Псковский епископ Геннадий, наблюдая измену, “умер от горести.” Суздальский епископ Галактион изгнан Лжедмитрием II и умер в изгнании. Коломенского епископа Иосифа войска поляка Лисовского захватили в плен и долго мучили, пока московскому войску не удалось отбить его. Ярого противника измены, тверского архиепископа Феоктиста тушинцы схватили и убили, якобы при попытке бегства. 11 октября 1608 г. отряды Сапеги подступили к Ростову. Жители города бежали в Ярославль, но митрополит Филарет (Романов), уже вынесший тяжесть лжи при первом Самозванце, почувствовал в себе моральную потребность героически противиться второй, более явной лжи. Он вместе с верными жителями Ростова заперся в соборной церкви. Поляки, взяв город, начали резню. Филарета, раздев, босого, увезли в тушинский плен. Здесь, надо думать, под угрозой смерти, его вынудили формально принять титул “нареченного патриарха”, чтобы противопоставить оставшемуся в Москве Ермогену. Филарет вынужден был подчиниться, не имея ни малейшего желания делать это. Тем легче он занял патриотическую позицию тогда, когда, чувствуя за своей спиной силу, она была нужна более. Мнение некоторых исследователей, считавших, что Филарет получил из рук Лжедмитрия желаемое и «быстро прижился» к тушинцам, следует считать необоснованным.

Не избежали этих компромиссов и Троице-Сергиева Лавра и ее деятельный келарь Авраамий (Палицын). Им приходилось иметь дело с властями, зависевшими не от легального московского правительства, а от тушинского вора или от союзных ему казаков, ибо Тушино было одним из имений Лавры. Но с какого-то момента терпеть более не представилось возможным, и с 23 сентября 1608 по 12 января 1610 она вынуждена была выдерживать осаду польских войск, показав пример геройского подвига. В конце концов, банды бежали от наступавшей с севера армии кн. Михаила Васильевича Скопин-Шуйского.

Во время осады и после Лавра продемонстрировала яркий пример бескорыстия на благо своего народа. Так, во время голода 1608 г. были открыты ее амбары для продажи хлеба по средней цене, сбивая спекуляцию. В течение 16 месяцев осады Лавры в ее пределах кормилось около десяти тысяч человек. Позднее ополчения 1612 года содержались запасами Лавры наряду с тощими остатками государственной казны. Правда, впоследствии подвиг архимандрита Дионисия был учтен далеко не сразу. По началу даже, напротив, обвинен в коррупции и ереси.

В сентябре 1609 г. Сигизмунд осадил Смоленск, начался этап польской интервенции. Пытаясь реализовать план военной кампании, король думал также и о том, чтобы найти поддержку внутри страны. Наиболее удобным адресатом он посчитал тушинский лагерь, где он мог потребовать выполнения присяги от поляков и посулить что-нибудь желанное русским. Поэтому, особое письмо было адресовано митрополиту Филарету, как “нареченному патриарху,” с обещаниями сохранить русским их веру, обряды, права церковного самоуправления и суда. Тушино раскололось, вор потерял опору и бежал в Калугу. Часть русских ушла в Москву к царю Василию. Остальные русские бояре решили просить у Сигизмунда в цари его сына Владислава при условии принятия им православия. В этой затее участвовал и Филарет.

Между тем пустевшее Тушино вынуждено было ликвидироваться, как государственный центр. Подошли с севера русские войска под командованием князя Михаила Скопина-Шуйского. Командир тушинцев, поляк Ронжинский сжег лагерь и, отступая к Волоколамску, захватил с собой в заложники и митрополита Филарета. Московскому войску все же удалось разбить Ронжинского, высвободить митр. Филарета и привезти его в Москву после 7-ми месячного плена в Тушине.

***

История – драматургия жизни, бесконечно жива, поскольку в ней действуют люди с их пороками и добродетелями. Смутное время – время лихолетья, когда обстоятельства ставят людей в такие условия, в которых человек, волей или неволей, раскрывается таким, какой он есть, и все тщательно скрытые пороки выходят наружу. Это время сильных искушений. Искушений потому, что соблазн достичь недосягаемой вершины всегда особенно силен, но в то же время и особенно призрачен. Но есть и другая сторона медали. Пройдя через все искушения, человек либо безмерно падает, чтобы никогда не встать, либо приобретает стойкость и мужество, и, закаленный в испытаниях, человек чутко выбирает путь добра, который выводит из смуты в эпоху подъема.

Такая характеристика применима, пожалуй, большинству участников смуты в отдельности, и к целым общественным институтам вместе взятым. Если Борис Годунов во времена царствования Феодора Иоанновича преследовал только корыстный интерес, то с годами своего правления он становится все более последовательным государственником, думающим не столько о себе, сколько о благополучии вверенной ему страны. Его противоположность – Василий Шуйский, сам обеспечил себе путь во мрак исторического презрения тем, что мелких тактических выгод добивался путем большой или мелкой лжи. Такие, казалось бы, высокие чувства, как всенародное покаяние, должны принести лишь добрые плоды. Но едва смешав их с ложью («признанием» патриарха Иова) Шуйский низвел на «нет» все положительные дивиденды от этой акции. Все самозванцы шли этим же путем, но у них ложь, как правило, и называлась ложью, и от этого цинизма действительность была еще страшнее, а падение их – еще ужаснее.

Подобная оценка применима и к людям церкви, за одним исключением. Все они испытали сильные искушения властью и мнимым благополучием, ложью и деньгами. Все они в этих исключениях неоднократно пали. Но все они вышли из этих поединков со злом победителями, ибо дальнейший путь их – путь последовательной правды. Так было и с патриархом Ермогеном, который согласился на ложь при Василии Шуйском, но потом искупил эту вою вину последовательной стойкостью при малодушии бояр в оккупированной поляками Москве. Так было и с митрополитом Филаретом, который испытал в молодости искушение политическим благополучием, затем постригом против воли, а затем фавор при обоих самозванцах. Но, уже оказавшись второй раз в руках самозванца – Лжедмитрия II, – он уже понял, что только последовательный патриотизм и честность способны дать действительно ощутимые, не призрачные плоды. И он искупил свои падения твердым стоянием в польском плену.

В их лице церковь также выстрадала, что только последовательный патриотизм способен дать церкви и государству мир и благоденствие, а патриотизм сопряжен обязательно с сотрудничеством с сильной и легальной в глазах людей государственной властью. Это поняли и патриархи Иов и Ермоген, когда до конца защищали сидевших на престоле царей Годунова и Шуйского. Это поняли монахи Троице-Сергиевой Лавры, когда защищали с оружием в руках российскую церковность и государственность, и митрополит Филарет, отстаивая только те условия для кандидата в цари, которые были приемлемы для России. В целом церковь, как и государство, воссозданное в конце концов народом и церковью, поняли, что только вместе, только искренне они могут рассчитывать на существование в России в благополучии и мире.

Патриарх Никон.

Патриарх Никон был выдающимся деятелем Русской Православной Церкви. С его именем связаны самые важные исторические события нашей жизни XVII столетия — не только церковные, но и политические, имевшие решительное влияние на дальнейшее развитие церковной и гражданской жизни Русского государства.

Патриарх Никон (в миру Никита Минич Минин) родился В мае 1605 года в крестьянской семье села Вельдеманова Нижегородской губернии и был наречен во святом крещении Никитой, по имени преподобного Никиты, Переяславского чудотворца. Он пережил очень трудное детство со злой мачехой, постоянно тиранившей его и даже пытавшейся убить. С малых лет Никита учился «святых книг чтению» и старался не пропускать ни одного богослужения. В возрасте 12 лет склонный к уединению, любознательный и любящий учение мальчик тайно покинул отчий дом и поступил в Макариев Желтоводский монастырь, в котором научился монашескому послушанию, нестяжанию, основам беззаветного служения.

По настоянию умирающего отца Никита возвратился домой, женился, принял на себя заботы о ведении хозяйства, но его по-прежнему неудержимо влекли к себе церковь и богослужение. Будучи человеком грамотным и начитанным, он вскоре был посвящен в приходские священники. Ему было тогда только 20 лет. Ревность его в служении Церкви и народу, любовь, искренность, простота, смирение и миролюбие стали известны многим в столице, куда вскоре и переехал священник Никита с семьей по ходатайству московских купцов. Жизнь в Первопрестольной Москве оказалась еще более суетной и так же отягощала склонного к аскетизму молодого священника — душа его стремилась к монашескому служению. 10 лет продолжалась его супружеская жизнь, но все трое его детей умирали один за другим еще во младенчестве, и он, потрясенный горем, увидел в этом знак Божий.

Священник Никита уговорил жену принять иноческий постриг, и сам в 30 лет на Соловках, в Анзерском скиту принял монашество с именем Никон. В 1643 году он стал игуменом в Кожеезерском монастыре. В 1646 году за сбором милостыни приехал в Москву и так полюбился 16-летнему царю Алексею Михайловичу своей духовностью, глубокой аскетичностью, обширными познаниями, живым, благородным нравом, что царь уже не отпустил его обратно, назначив архимандритом Ново-Спасского монастыря в Москве, где была родовая усыпальница Романовых. Царь часто ездил туда молиться за упокой своих предков и еще более сблизился с архимандритом Никоном, которому приказал ездить к нему во дворец на беседы каждую пятницу. Пользуясь расположением царя, архимандрит Никон стал просить его за утесненных и обиженных. Это было по нраву царю, который вскоре поручил Никону принимать просьбы от всех искавших царского милосердия и управы на неправду судей. Никон занял исключительное положение в Москве и приобрел всеобщую любовь. Избранный в 1649 году митрополитом Новгородским, Никон во время страшного голода и последовавшего затем бунта в Новгороде в 1650 году проявил изумительную твердость духа и достоинство архипастыря. Как справедливо отмечает современный церковный исследователь, митрополит Никон «своими осторожными и мудрыми действиями не только способствовал благополучному исходу всего дела, но и избавил от суровых кар множество людей...».

В 1651 году митрополит Никон, будучи в Москве, убедил царя и Патриарха Иосифа перенести мощи святителей Филиппа, Иова и Гермогена в Московский Успенский Собор.

В 1652 году после смерти Патриарха Иосифа из числа 12 кандидатов митрополит Никон, согласно царскому желанию, был избран для поставления в Патриархи. Поначалу он решительно отказывался. Тогда царь, при большом стечении народа, в Успенском соборе, перед мощами святителя Филиппа, упал Никону в ноги и, «простершись на земле и проливая слезы», умолял его принять Патриарший сан. За ним поверглись наземь все остальные. Потрясенный Никон согласился принять нелегкий жребий Патриаршего служения, но счел нужным получить от всех клятвенное обещание быть ему, Патриарху, послушными во всех делах веры и духовной жизни. Царь, бояре, народ дали такую клятву.

Объяснение столь необычной «присяги» заключается в том, что Никон очень глубоко видел и чувствовал серьезное внутреннее разделение в недрах русского общества, грозившее расколом. Это проявлялось в отступлении от веры и Церкви, наметившемся в самых разных слоях общества и в разных направлениях. Задача, которую сознательно он ставил для себя, состояла, таким образом, в том, чтобы удержать все русское общество в целом в послушании Православной Церкви. Отсюда и необходимость клятвенного обещания всех безоговорочно слушаться Церкви в лице ее Патриарха во всех делах чисто духовной и церковной жизни.

Патриаршество Никона составило целую эпоху в истории Русской Церкви. Подобно Патриарху Филарету, он имел титул «Великого Государя», который получил в первые годы своего Патриаршества ввиду особого расположения к нему царя. Он принимал участие в решении едва ли не всех общегосударственных дел.

Влияние Патриарха Никона на гражданские дела было весьма велико, он являлся по существу первым советником царя. Это влияние имело для Церкви много благоприятных аспектов. В частности, при активном содействии Патриарха Никона в 1654 году состоялось историческое воссоединение Украины с Россией. Земли Киевской Руси, некогда отторгнутые польско-литовскими магнатами, вошли в состав Московского государства. Это привело в скором времени к возвращению — исконно православных епархий Юго-Западной Руси в лоно Матери — Русской Церкви. Вскоре с Россией воссоединилась и Белоруссия. К титулу Патриарха Московского «Великий Государь» присоединилось наименование «Патриарх всея Великия и Малыя и Белыя России».

С самого начала своего Патриаршества светлейший Никон установил строгую чинность в богослужении. Единогласие и «наречное» пение при нем стали практической нормой. Он сам служил неспешно, благоговейно, стремясь к тому, чтобы церковные службы были как можно более нравоучительными. Патриарх Никон был талантливым проповедником, говорившим свои поучения и проповеди так, что люди забывали обо всем и в храме стояла полная тишина. В те времена в Русской Церкви ему не было равных в слове. Но особенно ревностно проявил себя Патриарх Никон как церковный реформатор. Помимо упорядочения богослужения, он заменил при крестном знамении двуперстие троеперстием, провел исправление богослужебных книг по греческим образцам, в чем заключается его бессмертная, великая заслуга перед Русской Церковью. Однако церковные реформы Патриарха Никона породили старообрядческий раскол, последствия которого омрачали жизнь Русской Церкви в продолжение нескольких столетий, хотя сам Патриарх ни в коем случае не был его причиной.

Патриарх Никон много заботился о церковном благолепии. В вещественных образах Церковь должна являть людям не вещественную красоту горнего мира Царства Небесного, таково было его глубокое убеждение. Строгий постник и подвижник в личной жизни, носивший в быту самые простые одежды, а под ними — железные вериги, Патриарх Никон употреблял за богослужением такие богатые облачения, каких не имел никто из русских Патриархов.

Первосвятитель всячески поощрял церковное строительство, сам он был одним из лучших зодчих своего времени. При Патриархе Никоне были сооружены богатейшие монастыри Православной Руси: Воскресенский под Москвой, именуемый «Новым Иерусалимом», Иверский Святоозерский на Валдае и Крестный Кийостровский в Онежской губе.

Но главным основанием земной Церкви Патриарх Никон считал высоту личной жизни духовенства и монашества. Очень щедро поощряя достойных и сурово наказывая распущенных и нерадивых, он добился весьма значительного повышения нравственного уровня священнослужителей и монахов и в связи с этим — повышения их авторитета и значения в обществе. «Церковь — не стены каменные, но каноны и пастыри духовные», — говорил Патриарх Никон. Иными словами, по его мнению, пока нерушимо стоит каноническая ограда Церкви и пастыри ее бодрствуют на страже «словесных овец» стада Христова, враждебные силы не могут проникнуть в нее.

Всю жизнь Патриарх Никон не переставал тянуться к знаниям и чему-то учиться. Он собрал богатейшую библиотеку, где были книги Священного Писания, богослужебная литература, святоотеческие сочинения, книги по истории, философии на греческом и на латыни, в том числе сочинения Аристотеля, Плутарха, Геродота, Страбона, Демосфена. Патриарх Никон занимался греческим, изучал медицину, писал иконы, освоил мастерство изготовления изразцов... При нем создавались школы как начального, так и высшего уровня.

Патриарх Никон являл собой при мер милосердия к бедным, несправедливо притесняемым, и нелицеприятия в обличении пороков сильных мира сего, чем нажил немало врагов в числе боярства. Под влиянием Патриарха Никона в России упорядочивалась система попечения о нищих, убогих, нуждающихся людях, велась активная борьба против несправедливости и коррупции в судебных органах. По настоянию Патриарха царь принимал действенные меры к пресечению пьянства и нравственной распущенности.

Патриарх Никон стремился созидать Святую Русь — новый Израиль. Coxpaняя живое, творческое Православие, он желал создать просвещенную православную культуру и учился ей у православного Востока. Но некоторые мероприятия, осуществленные Патриархом Никоном, ущемляли интересы бояр. Они не позволили ему вывести Русь на путь дальнейшего воцерковления, углубить Православие в русской жизни настолько, чтобы оно было воспринято не только как учение веры, но и как путь, истина и жизнь. Они оклеветали Патриарха перед царем.

Патриарх Никон вынужден был оставить Первосвятительскую кафедру и уединиться в Воскресенском Ново-Иерусалимском монастыре, основанном им под Москвой. В 1666 году царь вызвал в Москву Патриарха Александрийского Паисия и Патриарха Антиохийского Макария для участия в Соборном разбирательстве по делу Патриарха Никона. Решением Собора он был лишен Патриаршества и отправлен в заточение: сначала в Ферапонтов, а затем, в 1676 году — в Кирилло-Белозерский монастырь. При этом, однако, проведенные им церковные реформы не только не были отменены, но получили одобрение Собора.

Низложенный Патриарх Никон пробыл в ссылке 15 лет. Перед смертью царь Алексей Михайлович в своем завещании просил у Патриарха Никона прощения. Новый царь Феодор Алексеевич принял решение о возвращении Патриарху Никону его сана и просил его вернуться в основанный им Воскресенский монастырь. На пути в эту обитель Патриарх Никон, изнуренный тяготами, скорбями и бременем перенесенных трудов, 17 (30) августа 1681 года мирно отошел ко Господу, окруженный проявлениями великой любви народа и своих учеников. Патриарх Никон был погребен с подобающими почестями в Воскресенском соборе Ново-Иерусалимского монастыря. У гробницы его стали совершаться многие исцеления и знамения благодатной помощи (особенно — матерям и несправедливо гонимым), что свидетельствовало о том, что душа его сподобилась пребывать в Небесном Иерусалиме. В сентябре 1682 года в Москву были доставлены грамоты всех четырех Восточных Патриархов, разрешавшие Никона от всех прещений и восстанавливавшие его в сане Патриарха всея Руси.

Церковная реформа Никона.

В 1652 году Никон избирается московским патриархом. Стремясь превратить русскую церковь в центр мирового православия, «властный» и «крутой» патриарх Никон начал реформу по унификации обрядов и установления однообразия в церковной службе. За образец были взяты греческие правила и обряды. Никон лично отправился в патриаршую библиотеку и насколько умел там сличил книги московской печати с древними греческими рукописями, и убедился в существовании разногласий.

С этой целью в 1654 году и был созван церковный собор, который должен был принять предложение патриарха о необходимости исправления богослужебных книг. по древним греческим и древним славянским книгам, на самом же деле исправление производилось по новым греческим книгам, напечатанным в иезуитских типографиях Венеции и Парижа. Об этих книгах даже сами греки отзывались как о искаженных и погрешительных. Таким образом, деятельность Никона и его единомышленников свелась не к исправлению древних книг, а к их изменению, а точнее говоря, - к порче. За изменением книг последовали и другие церковные нововведения. Церковный собор 1656 года был последним, на котором были приняты решения относительно исправления богослужебных книг. Всего было 3 собора: 1654, 1655, 1656.

Наиболее важными изменениями и нововведениями были следующие:

1. Вместо двоеперстного крестного знамения, которое было принято на Руси от греческой православной церкви вместе с христианством и которое является частью святоапостольского предания, было введено троеперстие.

2. В старых книгах, в согласии с духом славянского языка, всегда писалось и выговаривалось имя Спасителя Исуса, в новых книгах это имя было переделано на грецизированное «Иисус».

3. В старых книгах установлено во время крещения, венчания и освящения храма делать обхождение по солнцу в знак того, что мы идем за Солнцем-Христом. В новых книгах введено обхождение против солнца.

4. В старых книгах, в Символе Веры (VIII член), читается:

«И в духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго» после же исправлений слово «истиннаго» было исключено.

5. Вместо двойной аллилуйи которую творила Русская Церковь с древних времен, была введена «трегубая» (тройная) аллилуйя.

6. Божественную литургию в древней Руси совершали на семи просфорах, новые «справщики» ввели пятипросфорие, т.е. две просфоры исключали.

Эти изменения церковных узаконений, преданий и обрядов не могли не вызвать резкий отпор со стороны русских людей, свято хранивших древние святые книги и предания.

Патриарх Никон начал свои реформы с отмены двоеперстного сложения Народу, издавна привыкшему креститься двумя перстами (что было закреплено и уложениями Стоглавого собора), внезапно объявили, что единственно правильным является троеперстие (принятое к тому времени у греков), - хотя и двое-, и трое-, и даже одноперстное крестное знамение веками бытовали и сосуществовали в истории древней церкви. Христиане говорили: новый патриарх упразднил Христа.

Новшества» не были приняты во многих местах. Русских людей пугает любая новизна - так пугало их и столь решительное введение в обиход новых церковных порядков. Так что поначалу отторжение «никоновских» книг было чисто психологическим и оттого мало выраженным. Но некоторые люди с богословским образованием сразу же не приняли исправленных книг из соображений так называемой «церковной идеологии»

Церковный раскол.

Изменения в духовной сфере вызвало большой резонанс в народе. Все общество раскололось на приверженцев старой и новой веры. Этот раскол имел как идеологические, так и социально-политические мотивы. Сторонники старой веры отстаивали идею самобытности русского православия, его превосходство над другими православными церквями, в том числе и над своей прародительницей -Константинопольской, которая, по их мнению, заключив Флорентийскую унию с Римской католической церковью впала в ересь. Более того, факт подписания Флорентийской унии, якобы свидетельствует о слабости веры Константинополя. Значит истинной, православной веры у него не было. Поэтому при разнице церковных форм и обрядов все предпочтения должны принадлежать национальным русским формам. Только они должны считаться истинно православными. Поскольку Греческое православие испорчено, то высшая и важнейшая задача русского благочестия должна заключаться в сохранении всего , что не походило на греческое

Сторонников старых обрядов принято представлять как инертных людей, неспособных принять несущественные обрядные и формальные нововведения.

Однако, по мнению известного русского историка Костомарова, раскольники - это наиболее активные участники православной церкви. В старинной Руси мало кто размышлял о религии, раскольники не только размышляли о религии, на ней сосредотачивалась вся их духовная жизнь. В старинной Руси обряд был мертвой формой и исполнялся плохо. Раскольники искали в нем смысла и старались выполнять все точно и свято. Создание национально-религиозной самобытности и вытекшая из него твердая мера во всемирно-историческую миссию русского православия (Москва - третий Рим) составило идеологическую основу раскольнического движения.

Главными врагами Никона становятся священники Иван Неронов, Аввакум, Лазарь и Никита. Эти люди были начитанными и образованнейшими из духовенства того времени. Первой типической личностью выступает протопоп Аввакум. Это человек железной воли и непреклонного, неуступчивого характера, фанатик в преследовании своих целей и защите своих убеждений.

Под влиянием этого протеста Никон понял, что «лучше действовать соборным приговором, чем личной властью». Собор, как известно, одобрил и утвердил все исправления Никона, лишь один архиерей - епископ Павел Коломенский - был не согласен с собором, за что был лишён сана и заточён. Церковный собор 1666-1667 г. проклял старообрядчество. Начались жестокие преследования раскольников. Основную их массу составляли низшее духовенство, тягловые, посадские люди и крестьяне. Сторонники раскола скрывались в труднодоступных лесах Севера, Заволжья, Урала, в Сибирь. Здесь они создавали скиты, лагеря, продолжая молиться по-старому. Нередко в случае приближения царских карательных отрядов они устраивали "гарь" - самосожжение. Наиболее мощный протест против реформ проявился в Соловецком восстании (1668-1676гг). Сюда, в далекую обитель с мощными стенами стекались противники реформ. Здесь нашли приют многие разиницы. В 1676 предатель впустил через тайны лаз царские войска в монастырь. ИЗ 600 защитников церкви в живых осталось только 50.

Итак, возникли два главных раскольничьих течения: поповщина и беспоповщина. С них началась дальнейшая дезорганизация движения староверов.

Предводители старообрядчества протопоп Аввакум и его единомышленники были сосланы в Пустозерск и провели 14 лет в земляной тюрьме. После чего были сожжены заживо. С этих пор старообрядца часто подвергали себя «огненному крещению» - самосожжению в ответ на приход в мир « Никона-Антихриста»

2.2 Падение Никона

Народ говорил, что на первосвятительском престоле воссел патриарх-мучитель и убийца. Никон начал свои реформы не с благословения Божьего, а с проклятий и анафем, не с молитвы церковной, а с кровопролития и убийства. Все трепетали перед ним, и никто из епископов уже не посмел выступить с мужественным словом обличения. Робко и молчаливо они соглашались с его требованиями и распоряжениями.

Никон недолго пробыл на патриаршем престоле, всего семь лет. Своим властолюбием и гордостью он сумел оттолкнуть от себя всех. В 1658 году царь, во время одной из ссор с патриархом, дал ему знать, что гневен на него из-за того, что Никон носит титул «великого государя» и злоупотребляет властью. Тогда Никон задумал воздействовать на царя угрозой, что ему раньше удавалось. Он решил публично отречься от патриаршества, рассчитывая на то; что царь будет, тронут его отречением и станет упрашивать, не покидать первосвятительского престола.

Для суда над Никоном и рассмотрения других церковных дел царь Алексей созвал в 1666 г. новый собор (он был продолжен, а в следующем, 1667 г.). На собор прибыли восточные патриархи, которые как потом выяснилось, были низложены со своих престолов собором восточных иерархов и поэтому не имели канонического права решать русские церковные дела. Собор признал Никона виновным в самовольном бегстве с кафедры и в других преступлениях. Патриархи называли его лжецом, обманщиком мучителем, сравнивали его с сатаной, говорили, что он даже хуже сатаны, признали его еретиком за то, что он приказал не исповедовать воров и разбойников перед смертью. В конце концов, собор лишал Никона священного сана и сделал простым монахом.

В 1676 году опальный патриарх был переведён в соседний Кириллов монастырь, где пробыл вплоть до 1681 года, когда царь Фёдор Алексеевич повелел возвратить Никона за заслуги после 15-летнего заключения в его любимый Новый Иерусалим. «Это возвращение было как бы триумфальным шествием 75-летнего старца-патриарха, изнурённого трудами и скорбями, к месту покоя». Но около Ярославля, на пути в свой Воскресенский монастырь, Никон скончался. Его похоронили в Воскресенском монастыре с честью, как патриарха

2.3 Итог церковного раскола

Жестокие репрессии со стороны правительства, в результате чего тысячи сторонников старообрядчества были казнены, десятки тысяч подверглось пыткам, заключены в тюрьмы и сосланы, не поколебали наиболее ярых приверженцев в их убеждениях, но многие христиане стали думать, что пришли последние времена, и что скоро наступит конец мира. Неприятие реформ носило именно двойной - как религиозный, так и политический - характер (И. Неронов, к примеру, протестовал в первую очередь не против изменения обрядов, но против усиления безмерного могущества Никона). Русь в эти годы переживала небывалую активность богословского сознания, выплеснувшегося в яростной полемике, которая, усугубляя взаимную вражду.

Однако официальная церковь победила. Церковная реформа была приведена в жизнь. Собор принял православными всех греческих патриархов и все греческие богослужебные книги. Русская православная церковь сблизилась с остальным православным миром. На соборе был так же утвержден принцип разделения светской и духовной власти. Царь имеет преимущество в решении гражданских дел, а церковь в решении духовных.

Поиск по сайту: