Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

XXII. ФАЛАССИЙ и ЛИМНЕЙ 8 страница



7. Когда же мы вместе наслаждались тенью, я завёл разговор о том, что мне необходимо прилечь, ибо ноги мои устали долго сидеть. Он позволил мне прилечь, но в ответ услышал, что я не позволю себе лежать, если он будет сидеть. Я сказал: "Если хочешь, чтобы я насладил­ся покоем, возляжь и ты, отче, вместе со мной: тогда мне не стыдно будет лежать". И перехитрив такими словами его воздержность, я доставил ему и это утешение.

8. Когда мы возлежали, я старался вести речь о ве­щах, радостных и приятных сердцу его. Затем мне при­шла мыс*ль потихоньку растереть старцу спину: положив руку под одежду его, я наткнулся на железную цепь, ох­ватывающую поясницу и шею Иакова; другие цепи, при­креплённые к кольцу около шеи (две спереди и две сза­ди), наискось спускались до нижнего кольца, изображая своим сцеплением спереди и сзади букву X и соединяя оба кольца вместе; такие же узы были у него на руках около локтей. Увидев столь огромную тяжесть, я Попросил по­движника облегчить своё болящее тело, для которого не­возможно было в одно и то же время выносить и добро­вольную тяготу, и невольную болезнь. Я сказал Иакову: "Теперь, отче, у тебя горячка заменяет железо: когда она пройдёт, тогда снова наложим вериги на тело". Он, убеж­дённый моими настойчивыми просьбами, согласился и на это.

9. Поболев еще несколько дней, Иаков выздоровел, но спустя некоторое время вновь впал в тягчайшую бо­лезнь. Опять множество людей собралось отовсюду, что­бы завладеть его телом. Узнав об этом, жители ближай­шего города стеклись к подвижнику: здесь были и воины, и люди простые — одни в полном вооружении, другие захватив какое попало оружие. Размахивая им, они стали бросать дротики и метать камни — не для того, чтобы умертвить, но дабы только устрашить — и таким образом прогнали чужаков. Затем возложили победоносного бор­ца на ложе и принесли в город. Он же не чувствовал ни­чего, что происходило с ним, и даже не шевелился, когда некоторые деревенские жители вырывали на память у него волосы.

10. Дойдя до храма Святых Пророков, несущие одр оставили Иакова в находившемся здесь монастыре. Один человек, придя в Верию, где я тогда находился, рассказал о случившемся и сообщил о кончине праведника. Я тотчас же поспешил и, проведя всю ночь в пути, наутро пришел к человеку Божию. Он уже ничего не говорил и не узна­вал никого из присутствующих. Но когда я поклонился ему и передал приветствие от великого Акакия, он вдруг открыл глаза и спросил, как его дела и когда я навещал Акакия; лишь только я ответил, он опять сомкнул глаза. Через три дня Иаков опять пришел в себя и спросил, где он находится. Узнав же, очень огорчился и попросил от­нести его обратно. Я, послушный ему во всём, немедлен­но приказал поднять одр и перенести старца на прежнее место.

11. Тогда я еще раз увидел, сколь бесстрастна была по отношению к почестям досточтимая для меня душа пра­ведника. На следующий день я принёс ему ячменного от­вара, который был охлаждён, хотя и знал, что Иаков не позволял себе принимать ничего вареного, отказавшись совершенно от употребления огня. Старец не хотел при­нимать моего приношения, но я сказал: "Сжалься над всеми нами, отче! Мы твоё здоровье считаем общим для всех нас благом, потому что ты не только служишь для нас образ­цом в делах, полезных для души, но и помогаешь нам своими молитвами и привлекаешь на нас Божие благосло­вение. Если же тебе тяжело отступить от своего правила, то потерпи и это, отче; ведь такое терпение также есть один из видов любомудрия. Как будучи здоровым ты, когда возникала потребность в пище, побеждал голод терпени­ем, так и теперь, когда нет у тебя никакого желания вку­сить пищу, прояви своё терпение, приняв её". При нашей беседе присутствовал и человек Божий Полихроний, ко­торый, одобряя мои слова, сам первый решился вкусить пищу, хотя было еще утро и обычно он только через семь дней питал своё тело. Послушавшись наконец, Иа­ков выпил немного отвара, прижмурив глаза, как мы обыч­но делаем, когда пьём что-нибудь горькое. Поскольку же от слабости и ноги у него отказались ходить, мы убедили его омыть их водой. Я считаю нужным и здесь сделать замечание относительно любомудрия его. Сосуд с водой находился недалеко, и один из служителей хотел прикрыть его корзиной, чтобы приходящие к Иакову не видели это­го сосуда. Блаженный, заметив это, спросил: "Зачем ты закрываешь сосуд?" Служитель ответил: "Чтобы не было его видно тем, которые к тебе приходят". Тогда старец сказал: "Оставь, дитя. Не скрывай от людей того, что явно пред Богом всяческих. Ибо, желая жить только для одного Бога, я не заботился о мнении человеческом. Ка­кая польза, — продолжал он, — если люди сочтут мой труд большим, а Бог — меньшим? Ведь воздаяние за тру­ды будет исходить не от людей, а от Бога - Дарователя всего". Трудно не подивиться как этим словам старца, так и уму его, породившему их, ибо весьма возвысился он над славой человеческой.

12. Я знаю и еще один случай. Был вечер, уже позд­ний вечер, и наступило время вкушения пищи. Иаков, взяв находящийся рядом сосуд, вынул смоченную чечеви­цу, которая составляла его единственную пищу. В это время на дороге из города появился некий воин, которому было поручено какое-то дело. Иаков, увидев его еще издали, не оставил чечевицу и продолжал, как обычно, свою трапе­зу. Думая, что это бесовское приведение, он намеревался встретить прохожего, как врага, показывая, что нисколь­ко не боится его, а поэтому не переставал подносить пищу ко рту. Странник же, которого он заподозрил, стал уве­рять старца, что он — человек и что только из-за данного обещания выйти из города под вечер он путешествует в такую пору. Тогда Иаков сказал: "Успокойся и не бойся, и после молитвы отправляйся своей дорогой. А сейчас раздели со мной ужин и отведай моей пищи". Сказав, он протянул страннику полную горсть чечевицы. Так Иаков изгонял из души своей тщеславие и другие страсти.

13. О терпении же его излишне и говорить, ибо оно очевидно всем. Он часто зимой по три дня и по три ночи проводил, пав ниц и молясь Богу, и снег засыпал его так, что не видно было ни одного лоскута его одежды. Часто соседи, разгребая наваливший снег заступами и лопата­ми, вытаскивали из-под него старца.

14. За такие труды он и пожал дары Божественной благодати, которыми пользуются все желающие. Силой его благословения не раз погашался и теперь погашается пламень горячки; у многих лихорадочный озноб ослабе­вал и совсем прекращался по его молитвам; этой силой изгонялись многие бесы; вода, благословлённая десницей праведника, делалась спасительным лекарством. Кто, на­пример, не знает о воскрешении ребёнка, свершенном его молитвой? Родители этого-ребёнка жили в предместий города; они имели много детей, но всех преждевременно проводили во гроб. Когда же родилось у них последнее дитя, то отец сразу Побежал к человеку Божию, прося исходатайствовать у Бога долгую жизнь новорождённому и обещаясь посвятить чадо Богу, если оно будет живо. Однако и это дитя, прожив четыре года, скончалось. Отца в это время не было дома; возвратившись, он увидел, что дитя его уже выносят, и, выхватив тело из гроба, вос­кликнул: "Надобно же мне исполнить обет и отдать своё чадо, хотя и умершее, человеку Божию!" Как сказал, так и сделал: отнёс ребёнка к старцу и, положив тело дитяти к стопам его, повторил те же слова. Человек Божий, по­ложив ребёнка пред собой, преклонил колена и пал ниц, молясь Владыке жизни и смерти. К вечеру дитя издало голос и позвало отца. Видя, что Господь принял его мо­литву, старец возблагодарил Всевышнего, исполняющего желание боящихся Его, окончил молитву и отдал чадо родителю. Это я и сам видел и слышал от родителя ребён­ка, который многим поведал о свершившемся чуде, до­стойном Апостолов. Тем самым он принес великую поль­зу всем услышавшим об этом чуде.

15. Часто и сам я пользовался помощью угодника Божия. Упомяну об одном или двух случаях, считая вели­кой неблагодарностью умолчать о них и не поведать дру­гим о его благодеяниях. Мерзкий Маркион посеял много терний нечестия в области города Кира. Стараясь ис­торгнуть их с корнем, я употребил все силы и прибегал ко всяким средствам.. Но те, о спасении которых я заботил­ся, говоря словами пророка, «вместо еже любити мя, оболгаху мя: и положиша на мя злая за благая, и не­нависть за возлюбление мое» (Пс. 108,4-6), прибегли к колдовским заклинаниям. При содействии злых бесов они начали вести незримую брань со мной. Однажды ночью явился мне бес-обольститель и стал говорить мне на си­рийском языке: "Зачем ты вооружаешься против Маркиона? Зачем пошел войной на него? Разве он когда ос­корбил тебя? Прекрати войну и оставь свою вражду, ина­че ты на собственном опыте узнаешь, что лучше сохра­нять мир. И будь уверен, что я давно бы поразил тебя, если бы не видел хора мучеников, вместе с Иаковом охра­няющего тебя".

16. Я, выслушав это, спросил одного из друзей, кото­рый спал тут же: "Слышал ли ты, что было сказано?" Он ответил: "Всё слышал и хотел встать, чтобы посмотреть и узнать, кто это говорил; но только ради тебя, думая, что ты спишь, хранил молчание". Затем мы оба, встав, осмот­релись кругом, но не заметили никакого движения и не услышали никакого звука. Те же слова слышали и все те, которые были с нами. Тогда я понял, что "хором мучени­ков" бес назвал сосуд с освященным елеем, собранным мною на благословение от гробов многих мучеников; по­вешенная же у меня над головой у ложа старая одежда великого Иакова была для меня прочнее всякой адаманто­вой ограды.

17. Позднее, когда я намеревался вступить в одно большое селение маркионитов, то встретил множество препон; я послал к моему Исайи одного человека с про­сьбой оказать мне помощь. Он же сказал: "Будь спокоен: все эти препятствия разлетятся подобно паутине — это мне в прошлую ночь открыл Бог не во сне, а в видении. Начав молитвы, я увидел в той стороне, в которой нахо­дится селение, огневидного змия, носившегося по воздуху в направлении с запада к востоку. Совершив три молит­вы, я снова увидел его, но уже свернувшегося: соединив голову с хвостом, он представлял из себя круг. Окончив восемь молитв, я увидел его рассеченным надвое, а затем он превратился в дым".

18. То, что Иаков созерцал в видении, мы увидели на самом деле. Ибо утром принадлежавшие тогда к учению Маркиона (ныне они уже суть члены Церкви Апостоль­ской), будучи руководимы змием — начальником зла, яви­ли нам обнаженные мечи свои, устремляясь на нас с запа­да. В третьем часу дня они уже, сомкнувшись, думали только о своём спасении, подобно тому как змий в мину­ту опасности прикрывает голову хвостом. В восьмом же часу они, рассеявшись, позволили нам свободно войти в селение. Там мы обнаружили сделанного из меди змия, которому они поклонялись. Ибо, явно восстав против Со­здателя и Творца всяческих, они стали служить прокля­тому змию — врагу Божию. Таковы благодеяния, кото­рых я удостоился от досточтимого своего учителя.

19. Поскольку же речь зашла о Божиих откровени­ях, я расскажу еще кое-что, слышанное мною от того же нелживого языка. Рассказывал же он не по славолюбию, которого чужда была святая душа его, а лишь по необхо­димости сообщал другим то, что сам хотел было скрыть. Я просил его помолиться Господу, чтобы Он соделал мою ниву чистой от плевел и совершенно освободил её от ере­тических семян, ибо меня чрезвычайно огорчало широко распространившееся заблуждение мерзкого Маркиона. Че­ловек Божий на мои просьбы ответил: "Тебе не нужно ни моего, ни чьего-либо предстательства, потому что ты име­ешь постоянным молитвенником за себя великого Иоанна - Глас Слова и Предтечу Господа, приносящего за тебя непрерывную молитву". Когда же я сказал, что верую в молитвы как этого, так и других святых, Апостолов и про­роков, останки которых к нам были перенесены недавно, он изрек: "Верь и в то, что особенным ходатаем за себя имеешь ты Иоанна Крестителя".

20. После этого я не мог уже больше молчать и с большей настойчивостью стал расспрашивать, желая уз­нать, почему он в особенности упомянул о святом Предте­че. Он сказал: "Я желал бы прикоснуться к этим вожде­ленным мощам". Я ответил, что не принесу их до тех пор, пока он не даст обещания поведать о своём видении. Иа­ков обещал, и на следующий день я принёс то, чего он желал. Приказав всем удалиться, блаженный мне одному поведал следующее: "Когда ты принял с Давидовым псал­мопением городских стражей, шедших из Финикии и Па­лестины со святыми мощами, у меня возникло сомнение: правда ли, что это останки великого Иоанна, а не друго­го, соименного ему, мученика? Через день я встал ночью на псалмопение и вижу кого-то, одетого в белые одежды, который изрек: "Брат Иаков, почему ты не встретил нас, когда мы приходили?" На мой вопрос, о ком идёт речь, явившийся ответил: "Мы — те, которые вчера пришли из Финикии и Палестины. Все приняли нас с благочести­вым рвением — и пастырь, и народ, и горожане, и сель­ские жители; только ты не почтил нас вместе с другими". Это был намёк на мое прежнее сомнение. Тогда я сказал: "Даже в ваше отсутствие и в отсутствие других святых я почитаю вас и поклоняюсь Богу всяческих". На следую­щий день, в то же время, он опять явился мне и сказал: "Посмотри, брат Иаков, на того, кто стоит там в одежде белой как снег и перед кем поставлен сосуд с огнём". Обратив туда свой взор, я подумал, что вижу Иоанна Крестителя, потому что и одет он был соответственно, и руку протянул словно при крещении. Прежний же голос продолжал: "Это именно тот самый, о ком ты думаешь".

21. Вслед за этим Иаков добавил: "Когда ты ночью шел в селение с намерением наказать мятежников и по­просил меня принести Богу усерднейшую молитву, я всю ночь провёл в бдении, молясь Господу. Потом я услышал глас, говорящий: "Не бойся, Иаков! Великий Иоанн Крес­титель неусыпно умоляет Бога всяческих. Великое бы про­изошло поражение Православия, если бы его предстательством не была укрощена дерзость диавола". Рассказав мне об этом видении, старец запретил сообщать о нём другим. Но я, ради пользы, не только пересказал о нём многим, но и запечатлел это видение в письменах.

22. Иаков также поведал мне, что видел он и патри­арха Иосифа с седой головой и бородой, и в старости бли­ставшего зрелой красотой, который, достигнув высот добродетели, называл себя последним из святых. По сло­вам Иакова, когда он обратился к Иосифу, как к первому из тех, которые были с ним в одной гробнице, сам Иосиф посчитал себя последним.

23. Рассказывал мне старец и о различных нападках на него лукавых бесов. "Лишь только я начал подвижни­ческую жизнь, - говорил Иаков, - явился мне некто, совершенно нагой; он имел вид эфиопа и из глаз его сверкал огонь. Увидев его, я обомлел от страха, стал мо­литься и не мог вкушать пищи, ибо он появлялся всякий раз, когда я хотел поесть. Прошло семь, восемь, десять дней, а я оставался без пищи; наконец, презрев лукавое нападение, я сел и стал есть. Бес, не в силах вынести такой моей смелости, пригрозил мне ударами своего жез­ла. Я же сказал: "Если позволено тебе это Владыкой вся­ческих, то бей, и я с удовольствием приму удары, словно наказываемый Им Самим. Если же не позволено, то ты не сможешь ударить меня, хотя бы ты и тысячекратно неиствовал". Услышав это, он сразу обратился в бегство.

24. Однако тайно этот бес продолжал еще строить козни. Дважды в неделю из-под горы мне приносили воды; он же, встречая несущего, принимал мой облик и брал воду: несшему её приказывал идти назад, а воду выливал. Сделав это два или три раза, бес заставил меня страдать от жажды. Измучившись, я спросил того, кто обыкновен­но приносил мне воду: почему он не приносит её в про­должение пятнадцати дней? Тот ответил: "Я приносил три или четыре раза и ты брал её у меня". И когда он показал мне место, где это случалось, я сказал: "Даже если ты тысячу раз будешь видеть меня на этом месте, не отдавай сосуда до тех пор, пока не придёшь сюда".

25. Когда я таким образом разрушил это хитроспле­тение, бес покусился на другое. Ночью он громким голо­сом завопил: "Я так обесславлю и опозорю тебя, что ни­когда ни один человек не заглянет сюда". В ответ я ска­зал: "Тогда я поблагодарю тебя, потому что ты против воли облагодетельствуешь того, против кого враждуешь, дав мне возможность больше наслаждаться памятованием о Боге. Ибо я, имея больше свободного времени, предам­ся постоянному созерцанию Божией Красоты". Спустя несколько дней, — продолжал старец, — я, совершая в полдень обычную службу, увидел, что с горы идут две женщины. Вознегодовав на их дерзость, я хотел было бросать в них камни, но вспомнил об угрозе злодея и ре­шил, что это и есть то бесславие, которым он мне угро­жал. Тогда я не замедлил закричать им, что даже если они сядут мне на шею, я не брошу камень и не погонюсь за ними, а буду продолжать молитву. Они сразу же бес­следно исчезли, и так кончилось это призрачное видение.

26. После него, — говорил подвижник, — во время ночной молитвы вдруг я слышу стук колесницы, крик воз­ницы и ржание коней; меня смутило это странное обстоя­тельство. Я размышлял: не слышно было, чтобы какой-нибудь начальник собирался теперь проезжать в город, да и для колесниц путь здесь труднопроходим, и время не­удобное для езды. Когда я так размышлял, послышался шум приближающейся толпы; казалось: впереди бежали ликторы, криком и свистом разгоняя народ и расчищая путь для начальника. Когда показалось, что процессия уже приблизилась, я, угадывая хитрость лукавого, спро­сил: "Кто ты и откуда идёшь? По какой нужде пришел ты в это неурочное время! Доколе будешь ты, несчастный, забавляться и злоупотреблять Божиим долготерпением?" Я говорил, обратись лицом к востоку и принося молитвы Богу. А бес бросался на меня, но повалить не мог, потому что благодать Божия противодействовала ему. Потом всё бесследно исчезло".

27. Рассказывал также Иаков, что он, во время на­шествия чужестранных грабителей, которые, выйдя из Исаврии, почти всё сожгли и разграбили на Востоке, силь­но боялся не смерти (ибо не был привязан к земной жиз­ни), но рабства, плена и необходимости быть зрителем их нечестия и беззакония. "Проведав об этом страхе, по­скольку я часто говорил о нём друзьям, диавол ночью пред­ставил мне вой женщин. Я же, — рассказывал старец, — услышав крик, подумал, что враги уже пришли и зажгли селение. Тотчас, разделив волосы на голове надвое и спус­тив их через плечи направо и налево, я сделал шею откры­той для меча, чтобы скорее подвергнуться смерти и не быть свидетелем ужасного зрелища. Проведя таким образом всю ночь в постоянном ожидании нападения врагов, я при на­ступлении дня, когда некоторые пришли ко мне, спросил: слышали ли они что-нибудь об исаврах? А когда они сказа­ли, что в эти дни никаких слухов об этих разбойниках не было, тогда я понял, что со мной случилось диявольское наваждение.

28. В другой раз, — продолжал он, — диавол, приняв облик цветущего юноши, украшенного золотистыми воло­сами, подошел ко мне с улыбкой и ухмылками. В гневе я прогнал его с бранью, но он продолжал стоять, дружелюб­но смотря на меня и источая сладострастие улыбками и шутками. Тогда, преисполнившись еще большим гневом, я сказал: "Как можешь ты обходить всю вселенную и всем строить такие козни?" Он же ответил: "Я не один, но по всей земле рассеяно множество бесов, которые и забавля­ются, и вместе с тем действуют всерьёз. Такой кажущейся забавой они стараются погубить весь род людской". "Отойди же, — сказал я, — по повелению Христа, Который некогда целый легион бесов изгнал в свиней и ввергнул их в пучи­ну морскую" (Мф.8,28-34; Мк.5,1-20; Лк.8,26-33). Лишь только лукавый услышал это, тотчас обратился в бегство, не вынеся силы имени Господа нашего и не в силах смот­реть на сияние любомудрия раба Его".

29. Я знаю и много других подобных историй, но не хочу записывать их, чтобы обилие их не послужило для слабых в вере поводом к неверию. Ведь тем, которые соб­ственными очами видят человека Божия, никакое повест­вование подобного рода не покажется невероятным: зри­мая для них добродетель Иакова подтверждает всё, что говорится о нём. Но так как наше повествование, запечат­ленное в письменах, перейдёт к потомкам, а уши у боль­шинства труднее верят, чем глаза, то мы должны соизме­рять наше повествование с немощью слушателей.

30. Для этого блаженного некоторые построили боль­шую гробницу в соседнем селении, отстоящем на несколь­ко стадий от места его подвигов. И я приготовил для него склеп в храме победоносных Апостолов. Но человек Божий, узнав об этом, всячески настаивал на том, чтобы тело его было предано погребению на той самой горе, где он подвизался. Я не раз замечал ему, что неприлично столь заботиться о месте погребения тому, кто не заботился о настоящей жизни. Но увидев, что старец остаётся непре­клонным, я согласился исполнить его желание: повелел высечь гроб из камня и доставить его на гору. Потом, зная, что камень повреждается от мороза, приказал окру­жить гроб небольшим строением. Когда оно было оконче­но, согласно с волей старца, и мы уже покрыли его кры­шей, он сказал: "Я не допущу, чтобы эта гробница назы­валась гробницей Иакова, но хочу, чтобы это был дом победоносных мучеников, а я, словно некий странник, удостоенный сожития с ними, пусть буду лежать в другом склепе". И это он не только сказал, но и сделал. Собрав отовсюду частицы мощей многих пророков, Апостолов и мучеников, он положил их в одной гробнице, желая во­двориться в сообществе святых и надеясь вместе с ними воскреснуть и удостоиться созерцания Божия.

31. Это достаточно доказывает его смиренномудрие. Ибо, собрав столь великое богатство добродетели, он, словно живя в великой бедности, пожелал обитать в сообщест­ве богатых. Итак, сколь велики были труды сего досто­уважаемого мужа, каковы его подвиги и какой он удосто­ился от Бога благодати, сколько одержал побед и какими венцами украшен — всё это очевидно из предыдущих по­вествований.

32. Но так как некоторые осуждают Иакова за суро­вость и упрекают за излишнюю привязанность к уедине­нию и тишине, то я прежде чем закончу настоящий рас­сказ, поведу речь и об этом. Все, как я говорил, видели, что он не был окружен какой-нибудь стеной, не имел ни палатки, ни хижины, чтобы укрыться в них. Другие, по­добно ему возлюбившие жизнь любомудренную, имеют и стены, и двери; они наслаждаются безмолвием: отшель­ник отворяет вход в свою келлию, если захочет, но может и не отворять, предаваясь Божественному созерцанию сколько душе угодно. А у Иакова не было ничего из это­го. Поэтому он очень сердился на тех, кто беспокоил его во время молитвы. Если посетители, повинуясь его слову, уходили, он опять возвращался к молитве; но если про­должали оставаться и будучи упрашиваемы несколько раз не слушались, то он в негодовании отсылал их с упрёка­ми.

33. У меня с ним были беседы об этом. Я говорил: "Иные из тех, которых ты отослал от себя, не дав им благословения, очень сетуют. А ведь людям, приходящим, собственно, ради твоего благословения и совершающим многодневный путь, следовало бы уходить не огорчённы­ми, а исполненными радости, рассказом о твоём любомуд­рии доставив удовольствие и тем, которые не видели тебя". Он же отвечал: "Я поселился на этой горе не для других, а для себя. Меня самого покрывают многочисленные язвы прегрешений и я сам нуждаюсь в исцелении. Потому я и молю Владыку нашего, чтобы дал Он мне врачевство про­тив грехов. Сколь же неприлично и безрассудно было бы мне прерывать нить молитвы и начинать беседу с людьми! Ведь если бы я был рабом подобного мне человека и, во время служения господину, забыв принести во время пищу или питие, завёл разговор с кем-нибудь из сослужителей, то сколько бы справедливых ударов обрушилось на меня? Или, если бы я, придя к правителю и рассказывая ему об обиде, нанесённой мне кем-нибудь, прервал бы речь свою на половине и завёл какой-нибудь разговор с одним из при­сутствующих, — как тебе кажется, неужели судья не раз­гневался бы? Неужели он не лишил бы меня своего заступ­ничества или даже не повелел высечь и выгнать из суда? Итак, если слуге пред господином и просителю пред су­дьей следует вести себя прилично, то и я, приступая к Богу - вечному моему Владыке, праведнейшему Судии и Царю всех — разве не должен поступать со всем благоговением, не обращаться во время молитвы к сорабам своим и не заводить с ними долгих бесед?"

34. Услышав такие слова от старца, я передал их тем, которые сердились на него. И мне кажется, что ска­зал он всё хорошо и правильно. Можно еще прибавить, что горячо любящим кого-нибудь свойственно пренебре­гать всеми другими и привязываться только к одному тому, кого любят и к кому стремятся: видеть его во сне ночью и думать о нём днём. Потому-то, как мне кажется, Иаков и огорчался, что, когда он находился в любезном его сердцу созерцании, ему препятствовали наслаждать­ся небесной Красотой Возлюбленного.

35. Повествуя об Иакове, мы всячески заботились о краткости, чтобы не сделать долгого рассказа утомитель­ным для читателей. Если блаженный переживёт наше по­вествование и к прежним подвигам прибавит множество других, кто-то опишет и их. Ибо велико наше желание поскорее покинуть этот мир. Высший Судия же ревните­лей благочестия пусть дарует и этому блаженному мужу конец, достойный его подвигов; поможет ему завершить земное поприще своё так же достойно, как он начал его; позволит победоносцу обрести венец и подкрепить свои­ми молитвами нашу немощь, чтобы и мы могли, получив такую поддержку, отразить многие нападки бесов на нас и так же победоносно покинуть здешнюю жизнь.

 

XXII. ФАЛАССИЙ и ЛИМНЕЙ

 

1. Есть у нас селение Тиллима, где некогда были посеяны семена нечестия Маркиона, но ныне эта пашня возделана учением Евангельским. К югу от селения есть холм, не очень высокий и не очень низкий. На нём и устроил себе подвижническое убежище дивный Фалассий — муж, украшенный многими добрыми качествами, а простотой нрава, кротостью и смиренномудрием превосходящий своих современников. Это я говорю не только по слухам, но и узнав на опыте, ибо сам много раз посещал святого мужа и наслаждался сладостными беседами с ним.

2. В хор его сподвижников был принят и прославляемый всеми ныне Лимней, который поступил в это училище благочестия еще в очень молодых летах и здесь был воспитан в возвышенном любомудрии. Прежде всего он, хорошо зная склонность языка к искушениям, еще в молодости положил себе за правило всегда молчать и прожил долгое время, ни с кем ни о чем не разговаривая. Позднее Лимней, уже достаточно напитавшись учением блаженного старца и усвоив себе его добродетели, перешел к великому Марону, о котором мы упоминали раньше. Это случилось в то самое время, когда пришел на гору для подвигов и святой Иаков. Стяжав и здесь много полезного для себя и возлюбив жизнь под открытым небом, Лимней поселился на вершине горы, находящейся неподалеку от селения, называемого Таргалла.

3. Здесь он обитает и поныне, не имея ни дома, ни хижины, ни шатра, но ограждённый одной голой стеной, камни которой не связаны между собой даже глиной. Есть в этой стене и небольшая дверь, которая постоянно бывает замазана грязью; для других приходящих она не отворяется, но мне, когда я прихожу к нему, Лимней отворяет её. Поэтому очень много людей собирается отовсюду, когда узнают, что я хочу навестить его, желая вместе со мной войти к подвижнику. С прочими же, которые приходят к нему в другое время, он разговаривает через небольшое отверстие в стене и преподаёт им благословение, дарующее многим здоровье. Призывая имя Спасителя, он и болезни исцеляет, и бесов изгоняет, и совершает другие подобные Апостольские чудотворения.

4. И не одним только приходящим к нему Лимней подает таким образом исцеление, но и свое собственное тело он исцелял неоднократно. Однажды приключилась с ним болезнь — колики. Как велики бывают при этом страдания и мучения, хорошо знают те, которые либо сами подвергались этой болезни, либо видели у других: больные кружатся, подобно бесноватым, вертятся туда и сюда, протягивают и сжимают ноги; они то садятся, то встают, то ходят, стараясь каким-нибудь образом облегчить свои страдания; иногда садятся в ванну, и делают это многократно, ища хоть какого-нибудь успокоения. Впрочем, зачем подробно останавливаться на том, что известно всем? Заболев этой болезнью, Лимней не стал пользоваться помощью врачей, не лёг в постель, получив исцеление и облегчение не от лекарств или от пищи, но, сидя на доске, положенной на землю, он исцелился одной силой молитвы и крестного знамения, утишив свои муки призыванием имени Божия.

5. В другой раз он, идя ночью, наступил на спавшую гадюку, которая вонзила в ступню его свои зубы. Пытаясь защитить ногу, старец наклонился и прикрыл её рукой, но пресмыкающееся ужалило и руку; тогда, желая помочь правой руке левой, он и эту руку подверг укусам. Исчерпав всю свою злость и нанеся святому больше десяти ран, гадюка уползла в своё логовище; он же мучился жестокой болью, пронзающей все члены его тела. Однако и на сей раз он не стал прибегать к помощи врачебного искусства, но начал исцелять укусы одним только врачевством веры — крестным знамением, молитвой и призыванием имени Божия.

6. Мне кажется, что Господь для того и попустил злобному пресмыкающемуся неистовствовать против священного тела старца, чтобы пред всеми обнаружить твёрдость Божией души его. Так же, как мы знаем, попустил Господь и в отношении к многострадальному Иову, попустив ему подвергнуться многим и различным бурям, для того чтобы показать всем Премудрость Кормчего. И как бы иначе узнали мы и о мужестве первого, и о твёрдости последнего, если бы врагу благочестия не было позволено Богом метать различные виды стрел?

7. Достаточно показав твёрдость блаженного Лимнея, упомянем и о его человеколюбии. Он, собрав около себя много слепых и нищих, устроил для них на восточной и западной стороне горы приюты, повелев им жить здесь, славословя Бога, а необходимую для них пищу приказал доставлять тем, которые приходили к нему. Сам же, затворившись среди них, побуждал всех к псалмопению, и приходящим слышно было, как они постоянно славословили Господа. Такое человеколюбие к ближним он проявлял постоянно. Время подвигов Лимнея под открытым небом одинаково с временем подвижничества великого Иакова, ибо оба они подвизаются уже тридцать восьмой год.

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.