Революционно-социалистические течения

От западнического крыла посте­пенно откалывается особое на­правление, представителями кото­рого были А.И.Герцен, Н.П.Огарев и крупнейший литературный критик В.Г.Белинский. Занимая радикальные позиции в западническом лагере, они посте­пенно пришли к отрицанию уклада современной им Европы. Предоставляя гражданам формальные политические свободы, этот уклад не спасал тысячи людей от нищеты. Спасение Белинский, Герцен и их единомышленники видели в социа­лизме — справедливом общественном строе, в котором отсут­ствует частная собственность и эксплуатация человека чело­веком.

В XVIII-XIX вв. социалистические идеи были глубоко раз­работаны западными мыслителями — А.Сен-Симоном и Ш.Фурье. Однако русские радикалы — в первую очередь Гер­цен, считали, что первой к социализму придет не Европа, слишком глубоко погрязшая в буржуазной стихии, а Россия, которой буржуазные отношения пока чужды. Опорой же со­циализма в России станет сохранившаяся с глубокой древно­сти крестьянская община. В советской историографии социа­лизм Герцена и его единомышленников именовался утопиче­ским (научными считались марксистские взгляды, рассмат­ривающие социализм как закономерный плод развития капи­талистической экономики). Русские леворадикальные деяте­ли склонялись к революционным методам или прямо призна­вали их необходимость.

В 1844 г. в Петербурге возник кружок В.М.Буташевича-Петрашевского — чиновника Министерства иностранных дел. На собраниях Петрашевского бывали М.Е.Салтыков-Щедрин, Ф.М.Достоевский. Большинство петрашевцев, в от­личие от либералов, выступало за республиканское устройст­во, полное освобождение крестьян без выкупа. Наиболее по­пулярно в среде петрашевцев было учение Фурье. В кружке обсуждались планы народного восстания.

Революционные и социалистические настроения сильны были в Кирилло-Мефодиевском обществе, действовавшем с 1845 г. на Украине. Члены этого общества, к которому при­надлежал и великий украинский поэт Т.Г.Шевченко, высту­пали за всеславянскую республиканскую федерацию.

В 1847-1848 гг. правительство разгромило общество петра­шевцев и Кирилло-Мефодиевское общество. Волна европей­ских революций 1848 г. повергла правительство в ужас: на­ступило «мрачное семилетие» — время безудержной реак­ции, которое с 1855 г. сменилось общественным подъемом.

ЛИБЕРАЛИЗМ И РАДИКАЛИЗМ О ФОРМАХ И МЕТОДАХ БОРЬБЫ ЗА ЦИВИЛИЗАЦИОННОЕ ОБНОВЛЕНИЕ РОССИИ

Проблема исторической самобытности России. Обра­зованные русские люди тяжело переживали раскол между дворянством и народом, старались осмыслить его происхождение и пути его преодоления. Они размыш­ляли о несхожести исторических судеб России и Европы, недейственности в России европейских способов решения политических и социальных проблем. Важнейшим пред­метом их раздумий сталасамобытность России. Это было новым шагом вперед в развитии национального са­мосознания.

Наиболее ярко и полемично проблему национальной самобытности России поставил в 20 — 30-х гг. XIX в. П. Я. Чаадаев (1794 — 1856) — участник Отечественной войны 1812 г. и заграничного похода русской армии, один из самых блестящих дворян Петербурга, дружбой с которым гордился А. С. Пушкин. В 20-е гг. Чаадаев пе­режил глубокий духовный кризис, заставивший его пе­реосмыслить идеалы Просвещения. Главным в истории народа для него стала роль традиции, прежде всего ре­лигиозной, определявшей место народа в созидании ми­ровой истории. Связанные с этим мысли он выразил в написанных в 1828 — 1830 гг. «Философических пись­мах».

Это было время успехов России в войнах против Турции и Ирана, эпоха «открытия» России образован­ным обществом Запада. Именно с этого момента в Ев­ропе утверждается мысль о великом будущем России, высказанная немецким философом Ф. В. Шеллингом. Взгляды Чаадаева, порожденные ощущением историче­ского тупика, в котором оказалась Россия в годы цар­ствования НиколаяI, были полным контрастом этим представлениям.

П. Я. Чаадаева поразил контраст между творческим, созидающим характером европейской католической тра­диции, породившей европейскую цивилизацию, общ­ность национальных культур Европы, и мертвенным, ар­хаическим характером русской православной традиции.

Тем не менее в центре исторической концепции Чаа­даева стоит чисто православная идея о построении Цар­ства Божия на земле, о достижении просвещенного, сво­бодного от греховности состояния в повседневной жизни. Эта идея чужда развитым «осевым» культурам, в частно­сти европейской. Поэтому несмотря на свой европоцентризм идеи Чаадаева — это форма национального само­познания в рамках русской православной культуры. Ев­ропа представляется Чаадаеву идеалом именно потому, что «Царство Божие до известной степени осуществлено в ней». Это, по его мнению, придает европейской исто­рии связность и смысл.

В то же время история России, порвавшей с европей­ской христианской церковью, принявшей христианство от «растленной Византии», оказывается лишенной связ­ности и смысла. «Про нас можно сказать, что мы состав­ляем как бы исключение .среди народов, — пишет Чаа­даев. — Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в человечество, а суще­ствуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру... Кто исчислит те бедствия, которые мы испытаем до свершения наших судеб ?»

Взгляды П. Я. Чаадаева в чем-то созвучны взглядам старообрядцев, для которых «отпадение» от государства означало переоценку всех ценностей, резко отрицатель­ное отношение ко всей жизни русского общества. Для Чаадаева положительные качества русского народа, «без­рассудная отвага», например, являются лишь оборотной стороной его недостатков — отсутствия глубины и на­стойчивости. Эта «ленивая отвага» связана с равноду­шием к добру и злу, совершенству. С этим в свою оче­редь связан вторичный, заимствованный характер рус­ской культуры. «Одинокие в мире, мы миру ничего не дали... мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли... а все, что досталось нам от этого движе­ния, мы исказили», — утверждал П. Я. Чаадаев. Жизнь русских — это жизнь без опыта и предвидения, без твер­дых правил, без постоянных привязанностей (тут речь идет прежде всего о дворянском обществе). Особенно воз­мущало его отсутствие у русских людей личностного на­чала, личного достоинства. Он подчеркивал, что для на­родов, стремящихся к духовному развитию и деятельно­сти на мировой арене, «такое существование без начала личности невозможно».

Историю России П. Я. Чаадаев рисует так: «Снача­ла — дикое варварство, потом — грубое суеверие, да­лее — иноземное владычество, жестокое, унизительное, дух которого национальная власть впоследствии унасле­довала... Великий человек (Петр I) вздумал нас цивили­зовать и... чтобы приохотить к просвещению, кинул нам плащ цивилизации. Мы подняли плащ, но к просвеще­нию не прикоснулись... Я не могу довольно надивиться на эту пустоту, на эту поразительную оторванность на­шего социального бытия... В противоположность всем за­конам человеческого общежития, — добавляет он, —Рос­сия шествует только в направлении своего собственного порабощения и порабощения всех соседних народов».

В трудах П. Я. Чаадаева был виден вызов россий­ской действительности. И власть жестоко отплатила фи­лософу. После опубликования первого из «Философичес­ких писем» в 1836 г. Чаадаев был объявлен сумасшед­шим. Впоследствии в новом труде «Апология сумасшед­шего» он несколько видоизменил свои взгляды, признав за Россией право на великую историю если не в про­шлом, то в будущем.

Несмотря на спорность высказанной точки зрения, П.Я. Чаадаев подметил многие особенности российской истории, русского характера и русской культуры. По за­мечанию Н. А. Бердяева, после Чаадаева осознание смысла истории России стало невозможным без ответа на вопросы, им поставленные.

Славянофилы. Первыми, кто попытался уже в 30 — 50-е гг. XIX в. дать ответ на вопросы Чаадаева, были славянофилы и западники. Славянофилы, в ряды кото­рых входили А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К.С. Аксаков, Ю.Ф. Самарин и другие, считали обвине­ния Чаадаева клеветой на русскую историю. Из всех его идей они поддерживали лишь мысль о великом будущем России, в котором видели счастливое завершение всей человеческой истории.

Славянофилы считали, что противоречия современ­ной им жизни уходят корнями не в русскую древность, а в Петровские реформы, которые прервали органиче­ское развитие российской истории и культуры, раско­лоли надвое русское общество. Русской истории присущи особые исторические ценности, которых не знает Европа. Смысл истории Запада — в единстве поступательного процесса культурного и общественного развития. Но сам этот процесс вызывает распад сознания на разум, чув­ства и волю, которые начинают действовать сами по

себе. С ним связано также разделение общества на классы. В конце концов Европа приходит к культурному и общественному кризису, переживает закат своей исто­рии. России же присущи такие целостные общественные и культурные формы, которые, не разрушаясь, способны стать основой более высоких ступеней исторического раз­вития, чем те, которые возникли на Западе. В этом со­стоит смысл истории России.

Главной из форм, исконно обеспечивающих целост­ность общественной жизни России, А. С.Хомяков и И. В. Киреевский считали крестьянскую общину и вече­вые формы правления, противостоящие началам индиви­дуализма, но являющиеся формой развития личности. Об­щина, коллективный характер владения собственностью представляют собой не только особый уклад экономиче­ской жизни, но и иной род духовных отношений. Собор­ность как свободная общинность — это главный принцип православия, неизвестный христианам на Западе.

Общинные отношения по сути своей являются семей­ными. Поэтому власть только тогда является справедли­вой, когда носит патриархальный, отеческий характер. Это касается отношений как царя и народа, так и поме­щика и крестьянина, фабриканта и рабочего. Дело здесь не в законе или свободе, а в неформальном выборе доб­рых, нравственных взаимоотношений между людьми одной нации и веры. Потребность в законе возникла из-за Петровских реформ, разрушивших единство русского народа, его православной культуры и общинных начал социальной жизни. Возвращение к исконным корням — путь спасения России в целом и дворянства в частности. Одним из способов этого возвращения славянофилы счи­тали освобождение крестьян и восстановление общинных начал землепользования, развитие промышленности и транспорта при условии патриархальных отношений между предпринимателем и рабочим. «Без общины не может существовать дух России», — писали они.

К. С. Аксаков видел различия между общинным и государственным строем, «страной» и «государством». Русский народ, по его мнению, предпочитает жить по внутреннему нравственному закону вобщине, а не по пи­саному законодательству вгосударстве. Создать государ­ство его вынудили воинственные соседи. Для этого были призваны варяги, которым вручили политическую власть и право принуждения. Однако власть государства остава­лась до Петра I выборной, осуществлялась на основе союза между «страной» и «государством». Реформы

Петра I нарушили гармонию между ними. Для ее восста­новления необходимо, наряду с самодержавием, создать совещательный орган -народного представительства.

Высшим идеалом для славянофилов являлась право­славная церковь, никогда не нарушавшая в отличие от католичества заветов первоначального христианства. Славянофилы упорно отрицали подчиненный характер отношения церкви к государству. А. С. Хомяков указы­вал, что русский император не имел права священства¹, не притязал на непогрешимость в вопросах вероучения, не решал вопросы церковного благочестия. Хотя царь подписывал решения Синода, оказывал влияние на на­значение епископов и членов Синода, это еще не говорит о «цезаропапизме». Подобная же практика существует в католических и особенно в протестантских странах. Правда, он оговаривался, что ни в одной стране- идеал христианства не осуществлен полностью, а в русской об­щине заложено исконно языческое начало.

Критике подвергалось к европейское культурное вли­яние в России. В нем видели односторонний рациона­лизм, разрушавший свойственную традиционной русской культуре более высокую форму познания — «живознание». Славянофилы считали, что полная истина дается не одной способности логического умозаключения, а уму, чувству и воле одновременно, т. е. духу в его цель­ности. Они провозглашали необходимость «водящего ра­зума», опирающегося на христианскую веру. Правда, это не заставляло славянофилов отрицать европейскую культуру- «Любовь к образованности европейской, — писал И. В. Киреевский, — равно как и любовь к нашей, обе совпадают в одно стремление к живому, полному, всече­ловеческому и истинно христианскому просвещению».

Целью славянофилов был не отрыв России от Ев­ропы, а восстановление единства русского общества и культуры на основе национальных ценностей. Они счи­тали, что это позволит России занять подобающее место в центре мировой цивилизации. При этом Россия должна стремиться не к тому, чтобы стать богатейшей или самой могущественной из стран мира, а к тому, чтобы быть наиболее «христианским из всех человечес­ких обществ».

В идеях славянофилов было много архаичного и уто­пического. Особенно опасно было возвеличивание ими догосударственного общинного идеала, фактически про­тивостоящего идеалам христианства и государственной жизни. Этого славянофилы почти не замечали. Они предлагали не подтягивать народ к культурному уровню интеллигенции, а интеллигенции опуститься до уровня народа. Вместе с тем славянофилы, по словам Н. А. Бер­дяева, были «основоположниками нашего национального самосознания*. Особенно продуктивной оказалась их тео­рия познания, разработанная русской философией ру­бежа XIX — XX вв. Однако создать масштабные труды по истории России славянофилы не смогли.

Западники. По-другому решали вопрос об истории и будущности России западники, в ряды которых входили А. И. Герцен, Т. Н. Грановский, К. Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин и другие. В целом западники были со­гласны с оценкой, данной П. Я. Чаадаевым прошлому России. Но они считали, что благодаря реформам Петра I развитие индивидуального самосознания и личного до­стоинства русских людей, хозяйства и культуры в Рос­сии уже началось. Необходимо лишь распространение свободных от крепостничества общественных отношений и европейской культуры в глубь народа. Этому противо­стоит реакционная политика самодержавия.

Историки-западники, в частности К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин, развернули критику общинных начал русской жизни. К. Д. Кавелин подчеркивал тягловый характер русской общины, неотделимый от круговой по­руки и переделов земли, подрывающих трудовую мо­раль. По его мнению, возникновение тягловой общины в, XVII в. было связано с распространением крепостниче­ства и являлось формой эксплуатации крестьянства и посадского населения. В силу этого индивидуальные ка­чества человека, его разум в общине подавлены. Посло­вица гласит: «Мужик не глуп, да мир — дурак». По мере развития общества и хозяйства община должна рас­падаться, уступая место частной собственности, являю­щейся вместе с тем и основой личностного развития людей. Вместе с тем К. Д. Кавелин не требовал полного уничтожения общины, считая ее противовесом тенден­ции к эксплуатации и угнетению, связанной с существо­ванием частной собственности.

К.Д. Кавелин резко критиковал российское самодержавие, cчитaя его формойвосточной монархии, порабо­щения государством сословий и человеческой личности. Такое же архаичное, противостоящее личностному раз­витию начало он видел в православной церкви. Человек в ней, как и в язычестве, лишен возможности развития.

Этому угнетенному состоянию противостоят только удаль, разгул, стремление к безграничной свободе, также препятствующие нормальному культурному развитию.

Историю и смысл деятельности православной церкви, считал К. Д. Кавелин, можно понять лишь как часть истории государства. Она носит государственный и поли­тический характер. Принцип «цезаропапизма» утверж­дает в народной культуре идею о том, что царь должен быть безгрешен. Грех царя — это крах государства («народ согрешит — царь замолит, а царь согрешит — народ не замолит»). Все это заставляло К. Д. Кавелина думать, что единство истории, исторического времени в допетровской Руси было не органично, а синкретично. Оно не распадалось полностью лишь потому, что процесс шел медленно. История развивалась как бы отдельными толчками, сводилась к череде заимствований у Визан­тии, Европы, татар. Не являясь подлинным целым, она не запечатлевалась в сознании народа, проходила мимо него. Условия для органического развития и осознания своей истории Россия получила только после Петровских реформ. Западники и их последователи во второй поло­вине XIX — начале XX в. сумели создать фундаменталь­ные исследования и выдвинули целостные концепции исторического процесса в России. В «золотой фонд» рос­сийской историографии вошли труды С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, П. Н. Милюкова, Г. В. Плеханова, анализировавших историю России с либеральных или со­циал-либеральных позиций.

Революционные демократы. Однако в условиях яв­ного нежелания правительства Николая I проводить ре­формы сверху и кризиса либерализма в Европе, связан­ного с событиями революций 1848 — 1849 гг., некото­рая часть образованного общества отошла от либера­лизма.Либеральному идеалу реформ был противопостав­лендемократический идеал революции. Стремления к «справедливому обществу», имущественному равенству между людьми неминуемо возрождали общинный идеал славянофильства. А. И. Герцен уже в 1848 г. разочаро­вался в ^идее формального равенства перед законом, не исключающей эксплуатации человека человеком, и стал думать, что русская община и артель содержат зачатки социализма, действительно справедливого общества, ко­торое поэтому может быть построено в России быстрее, чем в любой другой стране. Идея социализма восприни­малась А. И. Герценом как мост, на котором могут по­дать друг другу руки западники и славянофилы.

Революционные демократы разочаровались в буржу­азной революции как способе разрешения общественных противоречий. Они видели, что в Европе созрел новый конфликт —между буржуазией и пролетариатом. Вместе с тем они идеализировали русское крестьянство и пола­гали, что ликвидации раскола общества в России мешает лишь рабство и безропотная покорность народа. Они не могли и не хотели понять глубины противоречий между традиционным и современным типом культуры, общиной и сложившимся к середине XIX в. обществом. Револю­ция и распространение на все общество принципов об­щинного равенства, по их мнению, поможет народным массам усвоить европейскую культуру, уже воспринятую интеллигенцией. Тем самым ликвидация раскола рассма­тривалась как двусторонний процесс, в котором актив­ными являются и революционная интеллигенция, и на­родные массы; и влияние европейской культуры, и рус­ская общинная традиция.

В 40-е гг. на этих принципах основывалась идеоло­гия революционного кружка под руководством М. В. Буташевича-Петрашевского, в который входил Ф. М. До­стоевский. В 50 — 60-е гг. идею «общинного социа­лизма» исповедовал духовный вождь революционной мо­лодежи Н. Г. Чернышевский. Она стала главной для ре­волюционеров-разночинцев, народников, пытавшихся опереться на крестьянство как революционную силу.

Это была опасная идея. Догосударственная общинная традиция «правды», существовавшая до этого в народной культуре, стала идеалом и для многих представите­лей духовной элиты общества. Это была разновидность полуязыческой веры. Только для крестьян объектом по­клонения был царь, а для интеллигенции — народ. Рус­ские интеллигенты испытывали вину перед народом за вынужденные компромиссы с правящей властью, меч­тали отдать за него жизнь. Забывали они лишь о том, что в глазах простого люда они сами были барами, носи­телями «кривды».

1. “ЗОЛОТОЙ ВЕК” РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ.

Первая половина XIX в. стала временем мощного куль­турного подъема ю России, который опирался на солидный фундамент, заложенный в XVIII в. Наполеоновские войны и последующее активное участие Российской империи в евро­пейской политике резко сблизили Россию с Европой. К ко­лоссальному подъему национального самосознания привела война 1812 г. В первую половину XIX в. под сомнение были поставлены вековые устои русской жизни — самодержавие и крепостничество: в русском образованном обществе возни­кают оппозиционные и революционные течения.

Эти годы были временем бурных религиозных и фило­софских исканий. В образованном обществе появляются тай­ные кружки, члены которых занимались нравственным са­мосовершенствованием, филантропией, просветительством. В эпоху Александра I оживилась деятельность масонских обществ и многочисленных народных сект (молокан, духобо­ров, хлыстов и др.) В первой половине XIX в. все заметнее становилась деятельность подвижников православной церк­ви. Особо известны своей мудростью и праведной жизнью были Серафим Саровский (1760-1833 гг.), старцы Оптйной пустыни — маленького монастыря под Калугой.

В 1830-40-е гг. идейная жизнь России находилась под силь­ным влиянием немецкой классической философии. Особенно популярно было учение Гегеля, его теория о закономерном и непрерывном развитии природы и общества. Вторая чет­верть XIX в. стала для русского общества временем само­познания, размышлений о том, что такое Россия, каково ее место в мире.

Просвещение и наука

В начале XIX в. просвещение было признано важней­шим направлением государственной политики. Было создано Министерство народного просвещения, которое встало во главе российской учебной системы. Развитие просвещения в это время определялось прежде всего потребностями госу­дарственных учреждений, преобразованных Александром I, а для работы в них требовалось главным образом универси­тетское образование. Поэтому в начале XIX в. был основан целый ряд университетов: Виленский (после польского вос­стания 1830 г. он был закрыт, а в Киеве открылся универси­тет святого Владимира), Дерптский, Харьковский, Казанс­кий, Петербургский.

Были основаны специальные высшие учебные заведения, учреждение которых связывалось с техническими, хозяй­ственными потребностями страны. В первой половине столе­тия в этой сфере было сделано немало: возник Технологи--ческий институт в Петербурге, Горный и Межевой институ­ты в Москве и др.

Увеличилось число гимназий — средних учебных заведе­ний для дворян. Образцовыми средними учебными заведени­ями были лииеи — питомники будущих государственных де­ятелей. Особенно прославился Царскосельский лицей, из ко­торого вышли А.С.Пушкин, будущий министр иностранных дел князь A.M-Горчаков и др. Большую роль в распростране­нии просвещения играли и духовные семинарии: их воспи­танниками были многие выдающиеся деятели, например, М-МСперанский. Начальное образование детям низших со­словий давали приходские и уездные училища. Особые шко­лы для государственных крестьян учреждались в ходе ре­формы графа ПД-Киселева.

Просвещение — великое благо, однако оно подчас гро­зило обернуться для правительства источником великого зла —вольнодумства и протеста. Поэтому государственная поли­тика по отношению к просвещению испытывала непрерыв­ные колебания. При Александре I была введена преемствен­ность между училищами различных уровней, университе­там была дана автономия; при Николае I учебные заведения разных ступеней были обособлены друг от друга и предназ­начены для различных сословий; автономия университетов фактически была сведена на нет.

Развитие просвещения создавало почву для подъема на­уки. В первой половине XIX в. основывается ряд научных обществ —Русское географическое общество, Общество любителей российской словесности и др. Переворот в геомет­рии произвели исследования Н-ИЛобачевского. Больших ус­пехов в медицине достиг хирург Н-И-Пирогов. Химик Н.Н.Зи-нин разработал теорию синтеза анилина, употребляющегося для закрепления краски в текстильной промышленности. Физик Б.С.Якоби сконструировал первый практически при­годный электромотор. Мореплаватели И.Ф.Крузенштерн и Ю.Ф.Лисянский совершили первое русское кругосветное путешествие (1803-1806), а Ф.Ф.Беллинсгаузен и М.Л.Лазарев в 1819 г. открыли Антарктиду.

Огромный шаг вперед в первой половине XIX в. был сде­лан в познании и осмыслении русского прошлого. Знамени­тый писатель H-М.Карамзин, занявшись историческими ис­следованиями, написал «Историю государства Российского». Труд этот приобрел огромную популярность.

Литература и искусство

Первая половина XIX в. стала «золотым веком» русской литературы. На рубеже XVIII-XIX вв. классицизм, воспе­вавший деяния государей и гражданские добродетели, усту­пает место сентиментализму, для которого был характе­рен интерес к внутренним переживаниям человека, его пе­чалям и радостям. Наиболее ярким представителем этого течения был Карамзин.

В начале XIX в. все более популярным становится дру­гое течение — романтизм, воспевающий уход от повсед­невности, стремление к возвышенному идеалу. В романтиз­ме были разные течения. Так, поэта В.А.Жуковского при­влекал прежде всего духовный мир человека, в творчестве же поэтов-декабристов К.Ф.Рылеева и B.K-Кюхельбекера, ранних А.С.Пушкина и М-ЮЛермонтова сильны тиранобор­ческие мотивы, жажда общественных перемен.

Во второй четверти XIX в. в русской словесности утвер­ждается реализм — стремление изображать жизнь в ее ти­пических проявлениях. Важнейшими шагами на пути форми­рования реализма стали комедии A-С.Грибоедова «Горе от ума» и роман А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Крупнейшими литераторами первой половины XIX в. были МЮ-Лермонтов, НВТоголь, НАНекрасов, И-СТургенев, ИАГончаров и др.

Смена стилей и направлений происходила в первой поло­вине XIX в. и в живописи. Официальным стилем был класси­цизм, в котором преобладала религиозная и мифологическая тематика. Развивается и романтизм, проявившийся в порт­ретной живописи О-АКипренского (портреты Жуковского и Пушкина), B.A-Тропинина (портрет Пушкина, «Кружевни­ца», «Гитарист»), КП-Брюллова. Кисти Брюллова принадле­жит и поразившее современников полотно «Последний дань Помпеи».

С начала XIX в. в русской живописи становится популя­рен бытовой сюжет. Одним из первых к нему обратился А.Г­.Венецианов, чьи картины из быта крестьян отмечены печа­тью сентиментализма. Картины П-Д-Федотова («Свежий ка­валер», «Сватовство майора») отличались реализмом и носи­ли сатирический характер. Попыткой осмыслить глобальные духовные и исторические процессы стало грандиозное по­лотно АА-Иванова «Явление Христа народу».

Влияние реализма сказывалось и на развитии театраль­ного искусства (деятельность М.С.Щепкина в московском Малом театре), и в музыке (оперы МЛ-Глинки «Жизнь за царя», «Руслан и Людмила»).

Первая половина XIX в. стала временем расцвета класси­цизма в архитектуре. В Петербурге воздвигаются величествен­ные официальные здания и архитектурные ансамбли, при­званные символизировать процветание и несокрушимость Российской империи. КИ-Росси (здание Генерального шта­ба), A.A-Монферраном (Александровская колонна) было за­вершено оформление Дворцовой площади. Здания Сената и Синода (КИ-Росси), Исаакиевского собора (А-А-Монферран) составили ансамбль Сенатской площади. АН-Воронихиным был возведен Казанский собор, АД-Захаровым — здание Адми­ралтейства. В Москве работали OJLБoвe (ансамбль Театраль­ной площади, здание Манежа), Д-ИЖилярди (перестройка здания Московского университета).

Отражением официальной идеологии времен Николая I — теории «официальной народности» — в определенной степе­ни был так называемый «русско-византийский стиль». Наи­более известным архитектором этого направления был К.А. Тон, которому принадлежат Большой Кремлевский дворец, храм Христа Спасителя, здания столичных вокзалов Нико­лаевской железной дороги.

Поиск по сайту: