САМОЗВАНЕЦ ЛИ ЛЖЕДМИТРИЙ?

Семинар 3. Смута и самозванчество как исторический феномен

1. Правление Феодора Иоанновича и политика Бориса Годунова: почему не получилось укрепить власть и остановить сползание в Смуту? Причины Смуты.
2. Лжедмитрий 1 – причины взлета и гибели.
3. Василий Шуйский, новые самозванцы, их социальная опора, народные бунты и иностранная интервенция (1607-1610 гг.).
4. Воцарение Романовых, окончание и итоги Смуты.
5. Отголоски самозванчества в 17-19 вв.

Литература:

1. Костомаров Н.И. Самозванцы и пророки. М., 1997.

2. Морозова Л.Е. Борис Федорович Годунов // Вопросы истории. 1998. № 1.

3. Морозова Л.Е. Два царя: Федор и Борис. М., 2001.

4. Панасюк В.В. Самозванчество в России как культурно-исторический феномен // Образование и общество. 2004. № 1.

5. Платонов С.Ф. Борис Годунов. М., 1999.

6. Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв.: Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время. М., 1995.

7. Шахмагонов Ф.Ф. Смутное время в Российском государстве в XVII веке. М., 1995.

8. Александрович Ю. Угличская дьявольщина: О судьбе царевича Димитрия // Наука и религия. 2003. № 2.

9. Буйда Ю. Самозванец и самозванство: Лжедмитрий: Оправдание самозванства // Новое время. 2002. № 31.

10. Скрынников Р.Г. Самозванцы в России в начале ХVII в. Григорий Отрепьев и другие. М., 1990.

11. Смута в Московском государстве: Россия начала XVII столетия в записках современников / Сост. и авт. коммент. А.И. Плигузов, И.А. Тихонюк. М., 1989.

12. Шестаков П.А. Самозванец: факты и размышления. Ростов-на-Дону, 1990.

13. Скрынников Р. Г. Василий Шуйский. — М., 2002.

Некоторые полные тексты работ по теме семинара:

Кобрин В.Б. Гробница в Московском Кремле http://vivovoco.rsl.ru/VV/BOOKS/DANGER/PART_2.HTM

Светлой памяти Александра Феоктистовича Родина посвящаю

В Архангельском соборе Московского Кремля, и без того не слишком обширном, тесно от надгробий московских великих князей и царей. Здесь века сжимаются в сантиметры: не более полутора метров отделяют друг от друга гробницы Ивана Калиты и царя Алексея Михайловича. Что ни погребение, то имя, хорошо знакомое каждому по страницам учебников: Дмитрий Донской, Василий Темный, Иван III, Владимир Старицкий... Одна из гробниц выделена особо: над нею возвышается возведенный в XVII веке резной каменный шатер, кованая медная решетка ограждает ее. Надписи на металлическом футляре подробно повествуют о горестной судьбе почивающего здесь святого царевича Дмитрия, убиенного в Угличе. И как напоминание о трагической гибели восьмилетнего отпрыска "царского корени" серьезно и печально смотрит на детскую могилу Андрей Боголюбский: с фрески на столпе храма. Князь, убитый своими приближенными за четыре века до Дмитрия.

Кто покоится в этой гробнице? Действительно ли царевич Дмитрий? Что произошло в Угличе 15 мая 1591 года?

ТРИ ВЕРСИИ

Три взаимоисключающие версии угличского дела оставили нам современники, и до сих пор, вне зависимости от его истинного влияния на ход истории, нас волнует это трагическое событие, разгадка тайны, которой уже четыре века.

Вспомним же прежде всего предысторию угличской драмы: иначе в ней не разобраться.

В 1584 году закончилось продолжавшееся полвека царствование Ивана Грозного. Вступив на трон трехлетним несмышленышем, царь Иван скончался духовно и физически изнуренным, преждевременно состарившимся пятидесятитрехлетним человеком. Старший из его сыновней - походивший на отца и умом, и начитанностью, и необузданной садистской жестокостью - Иван Иванович был убит отцом в припадке гнева. Следующий - Федор Иванович - был человеком крайне недалеким, почти слабоумным. Официальная летописная традиция создала светлый образ царя-юродивого, печальника и молитвенника за страну, мало разбирающегося в делах земных, повседневных, но видящего далеко "духовными очами".

А. К. Толстой опоэтизировал и вместе с тем наполнил конкретным содержанием этот образ в своей замечательной трагедии "Царь Федор Иоаннович". Впрочем, в своей сатирической поэме тот же А. К. Толстой характеризовал его уже иначе: "Был разумом не бодор, трезвонить был горазд". Да и народ без особого восторга относился к своему немудрому государю. Шведский король говорил, что "русские на своем языке называют его «durak»". Матерью Ивана и Федора была Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева, рано умершая первая жена царя. Ее брат боярин Никита Романович Юрьев благополучно пережил все невзгоды опричного времени (впрочем, Юрьевы были близки к опричным кругам, а некоторые даже сами были опричниками) и стал одним из членов регентского совета, учрежденного умиравшим царем для опеки над своим глуповатым наследником. С самого начала царствования Федора большим влиянием пользовался брат его жены Ирины Борис Федорович Годунов, бывший опричник, сам женатый на одной из дочерей Малюты Скуратова. Царский шурин Борис Годунов после смерти в 1585 году Н. Р. Юрьева смог легко выйти на первый план и стать фактически единоличным правителем государства.

У вступившего на престол царя был младший брат - царевич Дмитрий. На его матери - Марии Федоровне Нагой - Иван IV женился седьмым или шестым браком за четыре года до смерти. Незадолго до рождения ребенка он уже вел в Англии переговоры о новом браке с родственницей королевы Елизаветы принцессой Гастингской. Дмитрий родился в 1582 году, и ко времени смерти отца ему было всего полтора года. Семейство крупных вотчинников, из которого происходила мать Дмитрия, принадлежало к второстепенным родам государева двора. Двоюродная тетка будущей царицы Евдокия Александровна была первой женой старицкого князя Владимира Андреевича, двоюродного брата и династического соперника грозного царя. Дядя царицы Афанасий Федорович - крупный дипломат - ездил послом в Крым и в награду был зачислен в опричнину. Дед царицы Федор Михайлович - единственный из Нагих, попавший в Боярскую думу до женитьбы царя на Марии.

После вступления на престол Федора Ивановича Дмитрий получил в удел Углич - город, часто находившийся в собственности удельных князей Московского дома. Однако ни он, ни его семья не стали в действительности удельными владыками. Отправка в Углич была фактически ссылкой опасных конкурентов в борьбе за власть. Удельные права князя ограничивались получением части доходов уезда. Административная власть принадлежала присланным из Москвы служилым людям, и в первую очередь дьяку Михаилу Битяговскому. Воспитывали молодого царевича мать, многочисленная родня - Нагие и обширный придворный штат.

15 мая 1591 года царевич играл во дворе. Во время игры он упал на землю с ножевой раной в горле и тут же умер. Во двор Угличского кремля сбежались горожане. Мать царевича и ее родственники обвинили в убийстве присланных из Москвы людей, которые были растерзаны толпой жителей города. Прибывшая из Москвы через несколько дней комиссия в составе митрополита Сарского и Подонского Геласия, боярина князя Василия Ивановича Шуйского, окольничего Андрея Петровича Клешнина и дьяка Елизария Даниловича Вылузгина пришла к выводу, что царевич, страдавший эпилепсией, играл ножом и в припадке сам на него накололся. Выступавший сначала в качестве претендента на русский трон, а в 1605-1606 годах и царивший в Москве молодой человек утверждал, что он - Дмитрий, спасшийся от убийц благодаря подмене. Ставший царем после его свержения Василий Шуйский, главный деятель угличской комиссии, заявил, что Дмитрий был убит в Угличе по приказу Бориса Годунова. Именно тогда появилась гробница Дмитрия в Архангельском соборе, а сам Дмитрий был канонизирован, то есть объявлен святым.

Итак, три версии:

• погиб в результате несчастного случая;
• убит по наущению Бориса Годунова;
• пытались убить, но спасся.

Автор не рассчитывает прибавить нечто существенное к тому спору, что длится с 1591 года. Моя задача скромнее - оценить весомость аргументов в пользу каждой из версий, изложить все "за" и "против".

САМОЗВАНЕЦ ЛИ ЛЖЕДМИТРИЙ?

Начнем с последней версии. Она довольно редко проникает на страницы современной литературы. А между тем ее нельзя считать просто плодом досужего вымысла. В спасение Дмитрия верили (или хотя бы допускали эту возможность) крупный специалист по генеалогии и истории письменности С. Д. Шереметев, профессор Петербургского университета К. Н. Бестужев-Рюмин, видный историк И. С. Беляев... Книгу, специально посвященную обоснованию этой версии, выпустил известный реакционный журналист А. С. Суворин [1].

Н. И. Костомаров как-то заметил, что "легче было спасти, чем подделать Димитрия" [2]. Авторы, считавшие, что в 1605-1606 годах на русском престоле сидел подлинный Дмитрий, обращали внимание на то, что молодой царь вел себя поразительно уверенно для авантюриста-самозванца. Он, похоже, верил в свое царственное происхождение. Вот некоторые факты. Василий Шуйский был приговорен судом Боярской думы к смертной казни за заговор против Лжедмитрия. Казалось бы, вот легкий и желанный случай отделаться от одного из самых опасных свидетелей - того, кто своими глазами видел мертвое тело царевича в Угличе. Но "царь Дмитрий" дарует ему жизнь и даже прощает его. Он не боялся и разоблачений из Польши - иначе не пошел бы на риск обострения отношений с королем Сигизмундом III. А он отказывался принять из рук посла королевскую грамоту, адресованную великому князю, а не царю всея Руси. Это было не простым театральным жестом - в Польше эти действия были восприняты как недружественный акт и вызвали возмущение магнатской верхушки. И даже во время мятежа, лежа на земле со сломанной ногой после вынужденного прыжка из окна второго этажа, Лжедмитрий продолжал уверять собравшихся вокруг него стрельцов, что он - законный царь Дмитрий Иванович.

Современники единодушно отмечают, с какой поразительной, напоминающей петровскую, смелостью молодой царь нарушал сложившийся при московском дворе этикет. Он не вышагивал медленно по дворцу, поддерживаемый под руки приближенными, а стремительно переходил из одной комнаты в другую, так что даже его личные телохранители порой не знали, где его найти. Толпы он не боялся, не раз в сопровождении одного-двух человек он скакал по московским улицам. Он даже не спал после обеда. Царю прилично было быть спокойным и неторопливым, истовым и важным. Этот действовал с темпераментом названого отца (без его жестокости). Все крайне непохоже на расчетливого самозванца. Вспомним, как старательно пытался Пугачев копировать формы екатерининского двора. Считай Лжедмитрий себя самозванцем, он уж наверняка сумел бы заранее освоить этикет московского двора. А в учителях в Польше не было недостатка: и любой из дипломатов, часто бывавших в Московии, и многочисленные эмигранты из России.

Многие доказывали самозванство Дмитрия тем, что он был нерусским по происхождению, видели в нем белоруса или украинца, подвергшегося ополячиванию, отмечали его приверженность к польским обычаям. Однако в конце прошлого века исследователь отношений России и папского престола П. Пирлинг разыскал в ватиканском архиве собственноручное письмо Лжедмитрия на польском языке.

Язык и графику письма одновременно и независимо друг от друга изучили крупнейшие ученые-слависты С. Л. Пташицкий и И. А. Бодуэн де Куртенэ [3] Они пришли к выводу, что письмо было составлено человеком, для которого польский язык был родным. Но переписал письмо человек (а письмо - автограф Лжедмитрия), отнюдь не столь сведущий в польском языке. Переписчик делал ошибки, свидетельствующие о том, что он говорил по-польски с русским акцентом. Слово "imperator" он, например, написал так: "inparatur". Кроме того, он систематически стилизовал латинские буквы под соответствующие начертания московской скорописи рубежа XVI-XVII веков. Письмо, вероятно, составил один из польских приближенных Лжедмитрия, а уже переписал он сам. Тем самым русское и даже московское происхождение Лжедмитрия было вполне доказано.

Поиск по сайту: