ДЬЯВОЛ КРОЕТСЯ В МЕЛОЧАХ

ФРЭННИ

Гейб очень понравился родителям. Его появление с цветами для мамы весьма милый жест — но после Люка им понравится кто угодно, это и так ясно.

Мама лишь раз взглянула на Гейба и тут же выставила на стол праздничный сервиз и позвала нас ужинать.

— Гейб, не хочешь ли еще мяса или картофеля? — радостно щебечет она.

— Нет, миссис Кавано, спасибо. Все очень вкусно.

— Это тебе спасибо. Нам нравится принимать у себя друзей Фрэнни.

Некоторых из них.

Я смотрю на Кейт, у которой чуть ли не сердечный приступ. А если Мэгги не зальет слюной блузку, случится чудо. Мэри, к счастью, мило беседует с Гейбом — в ее голове явно работает не одна серая клетка. По крайней мере, хоть одна нормальная сестра. А вот Грейс меня угнетает. Она смотрит на Гейба совершенно несвойственным ей взглядом — с полным благоговением. И вместо того чтобы есть, вроде как молится или что-то в этом духе. Она словно испытывает к нему вожделение, но каким-то пугающим, религиозно-фанатичным образом.

Я перевожу взгляд на отца, мысленно умоляя его сделать что-нибудь. Он по-прежнему в рубашке и при галстуке. Папа считает, что ужин — это семейное событие, в одном ряду со свадьбами и похоронами, где каждый должен выглядеть на все сто.

— Грейс, дорогая, ты будешь есть? — говорит он, пихая ее в бок локтем.

Она выходит из транса.

— Да, папа, — Но за еду не принимается, а все еще пялится на Гейба.

Неужели я раньше не понимала, что у меня сумасшедшая семейка?

К концу ужина я совершенно подавлена.

— Пойдем, Гейб. Нужно еще закончить лабораторку. — Я хватаю его за руку и вытаскиваю из столовой.

Он улыбается маме.

— Спасибо за ужин, миссис Кавано. Все очаровательно.

Очаровательно? Ну кто так выражается?

Весь оставшийся вечер, пока мы с Гейбом делаем уроки в комнате, мимо двери туда-сюда шмыгают, хихикая, Кейт и Мэгги.

Черт бы их побрал!

— Минутку, — говорю я Гейбу и выскальзываю за дверь, закрывая ее за собой.

— Удивлена, что ты все еще одета, — говорит Кейт. — Мы вроде бы слышали, как скрипела кровать.

Мэгги многозначительно улыбается, ведь все мы знаем, что скрипеть может именно кровать Кейт. Они с Чейзом спят вместе с выпускного вечера в прошлом году.

— Слушайте, вы себя на посмешище выставляете. Хватит.

— Ладно. Послушаем из комнаты Мэгги и Грейс, — поворачивается Кейт.

Пару секунд я стою и думаю, что не только мои эмоции вышли из-под контроля с появлением Люка и Гейба, но и вся вселенная свихнулась. Сестры, кажется, сошли с ума, ведь Кейт вообще никогда не делает так, как ей говорят.

Я колеблюсь, перед тем как открыть дверь. При мысли о Люке в желудке все сжимается от отчаяния.

Он на свидании с Тейлор. Прямо сейчас. И насколько я знаю Тейлор — а я знаю ее, — они вряд ли болтают.

«Ты не хочешь ее».

Я испытываю угрызения совести от этой мысли, даже и не знаю, откуда она пришла, но уверена, что это правда. Не хочу, чтобы он желал ее.

«Не целуй ее. Пожалуйста, только не целуй».

Я проскальзываю внутрь комнаты и, направляясь к Гейбу, подключаю айпод к колонкам. Сбросив обувь, я растягиваюсь рядом с ним на полу и слушаю «Fray», песню «You Found Me», проклинающую Бога за то, что Его не оказалось рядом, когда все кругом рушилось.

Гейб отрывается от учебника, и впервые я вижу, как он хмурится.

— Паршивая песня.

— Одна из моих любимых, — говорю я, глядя на него в упор.

— Почему?

— В ней затрагиваются важные вопросы.

— Например?

— Отчего Бог просто сидит сложа руки, глядя, как с хорошими людьми происходит всякая дрянь.

Гейб напрягается.

— Он не сидит сложа руки.

— А ты-то откуда знаешь?

— Просто знаю. Каждый день происходят чудеса.

— Ну конечно! Рай, Бог… чепуха. Все это специально придумано, чтобы церковники могли жить припеваючи.

Гейб хмурится еще сильнее.

— Возможно, ты права по поводу церковников, но заблуждаешься насчет Бога.

— Я считала тебя умнее. Не может быть, чтобы ты верил в Бога. И это при всех мерзостях, творящихся в мире.

Он сердито смотрит на меня.

— Фрэнни, Бог существует.

— И Он приходит и забирает детей из семей, — бросаю я, не подумав.

Гейб смотрит на меня, и я не могу выдержать этого взгляда. Опускаю глаза и слежу за его пальцами, скользящими по краю учебника физики. Наши пальцы переплетаются.

— Люди умирают. Так уж заведено.

Я бросаю взгляд на фотографию брата, стоящую на тумбочке, и на меня наваливается необычайная усталость. Я слишком измождена, чтобы бороться. С губ слетает легкий вздох, а по щеке скатывается слеза.

— Думаешь, я не знаю?

Хочется кричать. Оттолкнуть его. Но на это нет сил, и я кладу голову на плечо Гейбу и закрываю глаза.

ЛЮК

Просто превосходно. У меня в носу стоит запах имбиря, идущий от Тейлор, и трудно назвать хоть одно место на моем теле, до которого она не дотронулась или о которое не потерлась. Все продвигается именно так, как я задумал.

Они с Райли едят пиццу, а я пытаюсь выудить информацию. Пока я узнал, что Фрэнни иногда встречается с парнями, но не спит с ними; что на вечеринках она пьет, но не курит; что, несмотря на религиозность, ее родители довольно адекватные; и что я не в ее вкусе. Последнее поведала мне Тейлор.

По правде говоря, слушаю я не слишком внимательно, поскольку занимают меня другие мысли. Если Габриэль не произвел на родителей Фрэнни того же впечатления, как я, — а это маловероятно, учитывая его скользкую ангельскую натуру, — то сейчас он, должно быть, в ее комнате. Конечно, существует огромная угроза, что он отметит душу Фрэнни, но сейчас я могу представлять лишь, как он делает с ней то, что хочу сделать я. Но вот ведь какая ирония: если Габриэль претворит это в жизнь и будет обладать ее плотью, то сыграет мне на руку. Похоть есть похоть, неважно, кого ты желаешь.

Но это просто убьет меня.

Во мне вихрятся мириады различных эмоций, некоторые из них я узнаю, некоторые нет. Но та, что затмевает все остальные, — ревность.

Я выдавливаю слабую улыбку.

— И как давно вы знакомы? — спрашиваю я.

Тейлор расплывается в улыбке.

— Фрэнни переехала в наш район летом перед четвертым классом. Когда она на велике врезалась в машину моего отца, то по первому слову, слетевшему с ее губ… — пальцами по пролившемуся из пиццы соусу она выводит на столешнице под мрамор: «Д-Е-Р-Ь-М-О», — я поняла, что мы станем лучшими подругами. И хотя до десятого класса она ходила в католическую школу, мы все время тусили вместе. А потом Райли… — она толкает ногу подруги под столом, — присоединилась к нам в старших классах.

— Ага. И мои прежние друзья не втягивали меня постоянно в неприятности, — с усмешкой говорит Райли.

Тейлор криво улыбается.

— Между прочим, никто никогда не выкручивал тебе руки. Ты сама несешь ответственность за свои поступки.

— Да, верно, — Райли смотрит на меня, — И с чего я взяла, что мне нужны друзья получше?

Я пожимаю плечами.

— Могу сказать, если будешь тусоваться со мной, безопасность не гарантирована.

Тейлор смотрит на меня, затем кидает сердитый взгляд на Райли.

— Выбор, Рай, — говорит она, очевидно предупреждая подругу. — У всех нас есть выбор.

Я вытягиваю ногу и прижимаю ее к ноге Тейлор.

— Это точно, — произношу я многозначительным тоном.

На ее губах появляется еле заметная игривая улыбка, а запах имбиря буквально захлестывает меня.

Райли злобно смотрит на подругу.

— Вообще-то нам пора домой.

Весь вечер Райли яростно защищала Фрэнни, словно напоминая мне о моем собственном выборе. Уж я-то знаю, каков он. Сейчас мне нужно использовать Тейлор, чтобы вывести из себя Фрэнни. Но сначала избавимся от компаньонки.

— Без проблем. — С этими словами я сильнее прижимаю ногу к ноге Тейлор. — Я отвезу вас домой.

Она понимает мой намек и подыгрывает. Поднимаясь, девушка вешает сумочку на плечо и притворно зевает.

— Поехали, я дико устала. — Но игривая улыбка не покидает ее губ.

После того как я высаживаю Райли, Тейлор поднимает руку с подлокотника между нами и кладет мне на ногу, затем внезапно отдергивает.

— Ух ты! Я знала, что ты горячий парень, но чтобы настолько… Господи! — вскрикивает она, и я понимаю, почему она упомянула его. Тейлор кладет руку обратно на подлокотник, — Рядом со старым карьером есть местечко… очень тихое. Можем поехать туда, — Ладонь снова ложится мне на ногу.

Я убираю руку с баранки и кладу на спинку сиденья. Мне нужно это. Самый верный способ разозлить Фрэнни — замутить с Тейлор. Я подаюсь вперед, вызывая буйство имбирного аромата, давая ему завладеть мною. Тейлор ерзает на сиденье, устраиваясь поближе ко мне. Притягиваю ее к себе. Она утыкается лицом мне в шею и пощипывает мочку. Я чувствую на коже ее горячее дыхание. Рука исследует мою грудь, затем спускается ниже.

Внезапно к горлу подкатывает тошнота.

Я не могу сделать этого. Мое сердце из серы словно весит целую тонну, клоня к земле. Что за жалкое оправдание для такого демона, как я. Тейлор преподносит себя на блюдечке с золотой каемочкой, а я не могу взять предложенного.

Но и делать Тейлор врагом мне невыгодно, поэтому я отстраняюсь, снова кладя руку на руль, и мурлычу, слегка используя силу:

— Как бы заманчиво это ни звучало, мне сегодня ночью нужно уладить кое-какие дела. — Например, убрать с дороги нахального ангела, вставшего на моем пути, — Может, как-нибудь в другой раз?

Взгляд Тейлор слегка затуманивается.

— Э… хорошо… конечно.

Направляясь к Тейлор, мы проезжаем мимо дома Фрэнни, и чертов сверкающий «додж-чарджер» белого цвета по-прежнему там. Смотрю на часы. Одиннадцать. Сколько времени может понадобиться на лабораторную по физике?

Подъезжаю к дому Тейлор.

— Спасибо, Тейлор. Было весело.

Она уже отошла от действия моей силы, хотя еще, кажется, слегка дрожит.

— Могло бы быть намного веселее. Ты даже не знаешь, что упускаешь, — игриво говорит Тейлор, надув красные губки.

— Хм… до завтра.

Я с улыбкой прислоняюсь к дверце — подальше от соблазна — и наблюдаю, как Тейлор выходит из машины.

Смотрю, как девушка исчезает в доме, затем еду дальше по улице и паркуюсь на обочине у дома Фрэнни.

Знаю, что затея никчемная, но ничего не могу с собой поделать. Выскользнув из машины, я перемещаюсь на дуб рядом с подъездной дорожкой, прямо напротив окна Фрэнни. Бесшумно пристраиваюсь на ветке и прислушиваюсь. Из ее комнаты доносятся лишь звуки музыки. Плохо дело.

Меня одолевает желание переместиться в ее комнату — просто возникнуть из воздуха и прервать то, что там происходит. Спустя минуту, показавшуюся мне вечностью, я не выдерживаю. Закрываю глаза и сосредотачиваюсь. Габриэль поймет, что я там, но если буду осторожен, этого не узнает Фрэнни.

И вот я делаю это. Перемещаюсь в ее комнату.

Но, пробираясь сквозь пространственные пласты, я внезапно словно лишаюсь дыхания, будто птица, врезавшаяся в окно. И вот я опять на ветке. Слегка ошеломленный, пробую снова. То же самое.

Что за чертовщина?

В памяти всплывает отец Фрэнни — и его иммунитет к моей магии. Похоже, у мистера Кавано наверху связи получше, чем у Папы Римского. Но в резиденции Папы я могу появляться, когда захочу, без всяких проблем. В дом Фрэнни же, очевидно, мне вход воспрещен.

ФРЭННИ

Гейб так близко. От него пахнет снегом и летом, и этот аромат щекочет мне нос. Его ладонь на моей — холодная и мягкая. Таким бы, наверное, было на ощупь облако. Я закрываю глаза, когда он придвигается и кладет голову мне на плечо. Прохладное дыхание над ухом вызывает во мне трепет.

— У всего есть своя причина.

Я поднимаю голову и заглядываю ему в глаза, ненавидя себя за слезы.

— Я не верю тебе.

Пальцем он смахивает слезинку с моей щеки и пристально смотрит на меня. Нежно кладет ладонь мне на затылок, притягивая, и зарывается лицом в моих волосах. Какое-то время я позволяю ему обнимать меня, подзаряжаясь его энергией. Я никогда не испытывала подобного раньше, внутри словно разливается тепло. Если бы меня спросили сейчас, я бы сказала, что верю в любовь, ведь именно это я чувствую: любовь в чистом виде.

Могу я полюбить его? Возможно ли такое?

Наконец усилием воли я заставляю себя отодвинуться от Гейба и рукавом стираю слезы с лица. В его взгляде застыла неуверенность. Он начинает приближаться ко мне, я тянусь навстречу. Но затем глаза Гейба округляются, и он внезапно отстраняется.

— Пожалуй, мне пора, — неровным голосом говорит он.

Мое сердце бешено колотится. Я трясу головой, стараясь сосредоточиться, но внутри разверзлась ноющая пропасть. Эмоции взбунтовались, ведь сейчас я хочу лишь забыться и раствориться в нем. Я бы отдала ему что угодно.

На пороге родители расточают любезности Гейбу. Мама сияет от счастья, словно уже слышит свадебные колокольчики.

— Гейб, чудесно, что вы зашли. Надеюсь, будете к нам заглядывать.

— Обязательно, миссис Кавано, — говорит он, переводя полный нежности взгляд на меня.

— Вот и отлично, — подхватывает папа. — Так мы скоро вас увидим?

Гейб ослепляет меня улыбкой.

— Совершенно верно, — отвечает он, выходя на крыльцо.

Мы медленно спускаемся по ступенькам к машине.

— Что ж, до завтра. Спасибо… за все, — говорю я.

— Всегда к твоим услугам, — с теплой улыбкой произносит Гейб.

Он переплетает свои пальцы с моими. Сердце подпрыгивает в груди при его прикосновении.

Когда мы доходим до машины, Гейб оборачивается, бросая взгляд на дом, а точнее, на мое окно, и улыбается. Сердце снова подскакивает в груди, когда он крепко обнимает меня и целует в макушку. Близость его сильного тела просто сводит с ума. Я вся дрожу, дышу прерывисто, провожу руками по груди Гейба, затем обхватываю его за талию и притягиваю ближе. Внезапно я сожалею, что мы не наверху, в моей комнате.

Я прижимаюсь к нему лицом, и он очень долго держит меня в объятиях, затем снова целует в макушку.

— Запрись на замок, когда я уеду, — шепчет он у меня над головой, — Увидимся завтра.

Гейб отпускает меня, и тут же я тону в нахлынувшей волне отчаяния. Мне хочется снова прильнуть к нему. Но я этого не делаю.

— Ага, хорошо.

Он забирается в машину и заводит мотор.

— Фрэнни, я серьезно. На замок.

— Ладно.

Я поднимаюсь по ступенькам, машу ему через плечо. Но каждый новый шаг дается сложнее предыдущего. Гейб словно солнце, а я пытаюсь сойти с орбиты. Я пересиливаю желание кинуться за ним вслед, когда машина сдает назад, отъезжая от дома.

Продолжаю идти не оглядываясь и, как только открываю дверь, слышу шуршание на стоящем рядом дереве. Поднимаю глаза. Ничего. Кошка, наверное.

Я оборачиваюсь на дорогу, и на долю секунды мне чудится, что я вижу стоящего там парня моего возраста с голубыми глазами и пшеничными кудрявыми волосами.

Мэтт?

Я хватаю ртом воздух, делая два вдоха. Но парень исчез… словно его никогда здесь и не было. Сердце бешено бьется в груди. Я быстро захожу в дом и запираю за собой дверь. Бегу в комнату и тоже закрываюсь там на замок. Выровняв дыхание, иду к окну, открываю жалюзи и осторожно выглядываю на улицу. Там никого. Я возвращаюсь к кровати и достаю из-под матраса дневник Мэтта. Руки у меня дрожат.

Соберись!

В горле, как всегда, поднимается ком, когда я начинаю писать.

«Итак, Мэтт. Уверена, что схожу с ума, ведь мне показалось, я видела тебя около дома. Знаю, что у меня разыгралось воображение. Я еще не настолько свихнулась. Но ты выглядел именно так, как я и представляла тебя… каким в моих мыслях ты выглядишь сейчас.

Жаль, что не могу действительно поговорить с тобой. У меня столько вопросов, на которые нужны ответы. Гейб уверен, что Бог существует. Отчасти мне хочется верить ему. Если бы ты только сказал мне, где ты… Существует ли рай? Бог? Я в полном замешательстве».

На бумагу, словно дождевые капли, падают две крупные слезинки. Я бросаю ручку и опускаю лицо в ладони. Внутри я разрушаюсь, сходя понемногу с ума. Я вижу то, чего нет. И вина камнем лежит на душе.

Это должно было случиться со мной.

Я запихиваю дневник под матрас и сворачиваюсь калачиком на кровати, упершись взглядом в стену и стараясь найти смысл всего происходящего — или хотя бы чего-нибудь. Но острее становится лишь дикая головная боль, поэтому я включаю музыку и выкидываю из головы все мысли.

ГЛАВА 10

МОЙ ЛИЧНЫЙ АД

ФРЭННИ

При виде Гейба, прислонившегося к стене школьного здания с небрежным видом, засунув руки в карманы, у меня останавливается сердце. Боже, он великолепен!

Наша машина медленно двигается в плотном потоке, потом папа высаживает меня на обочине перед школой. Когда я вылезаю из машины, Гейб отстраняется от стены и неторопливо идет ко мне.

Папа смотрит мимо меня, на Гейба.

— Рад вас видеть, юноша.

Гейб наклоняется и заглядывает в машину, держа руки по-прежнему в карманах.

— Взаимно, сэр. Еще раз спасибо за ужин.

— Не за что. — Отец машет рукой и отъезжает, продолжая улыбаться.

— Как дела? — Гейб обнимает меня.

— Отлично.

Только вот не могу ни дышать, ни есть, ни думать.

Наши пальцы соединяются, и мы молча идем в здание школы. Он ждет, пока я роюсь в шкафчике. Когда я поднимаю глаза, он улыбается, лишая меня последнего дыхания. Он так красив. Словно мой личный ангел.

А я такое ничтожество.

— Порядок? — говорит он, указывая на книгу в моей руке.

Нет.

— Ага.

Он кладет руку мне на спину, чтобы пройтись со мной по коридору. Но вместо этого я поворачиваюсь и прячу лицо у него на груди, прижимая его к шкафчикам. Ведь я хочу именно этого. Правда? К черту Люка. Но, подняв голову и заглянув в глаза Гейба, я прихожу в ужас. Он искренен и доверчив — а я не заслуживаю чьего-либо доверия.

Я игнорирую ухмылку Анжелики, пока иду рядом с Гейбом по коридору на урок английского. Когда он уходит, я опускаю голову на парту, упираясь в холодную жесткую поверхность.

Гейб и Люк. Они совершенно разные. Тогда как я могу желать их обоих? Но это так. И желаю я их по-разному. А после прошлой ночи Гейб пугает меня еще больше, чем Люк. Я не верю в любовь, но чувствовала именно это. Чувствовала, как он излучает ее, и испытывала это сама.

Я отрываю голову от парты, внимательно смотрю на дрожащие руки — и вздрагиваю, видя рядом с собой Люка. Гейб — это спокойствие и любовь, Люк же с точностью до наоборот: похоть, страсть, обольщение, заставляющее меня желать запретного. И очевидно, я не единственная, на кого он так действует. Я поднимаю глаза и вижу крутящуюся около двери Анжелику, которая старается выглядеть непринужденно, словно просто прохаживается мимо.

На губах Люка появляется лукавая улыбка, когда он опирается на локти, придвигаясь ко мне. На долю секунды мною овладевает ярость, и мне хочется кулаком стереть эту улыбочку с его лица.

— Извини, не хотел испугать тебя, — Он смотрит на меня в упор.

Но ты и вправду пугаешь меня. Вы оба. Вы чертовски пугаете меня.

— Просто устала, — говорю я, действительно имея это в виду. Ночью я не могла заснуть, потому что, как только закрывала глаза, видела либо Гейба, либо Люка. А я не хотела смотреть, куда приведут эти сны. Я тру глаза, чтобы он не мог так пристально заглядывать в них.

Весь оставшийся урок английского я стараюсь игнорировать растущее между нами напряжение, пока мы работаем над анализом отрывка. Но мне очень трудно сосредоточиться. К концу урока мы с Люком так и не успеваем закончить работу. А сдавать анализ уже завтра. Раздается звонок.

Люк откидывается назад и заводит руки за голову.

— Встретимся после уроков или получим ноль баллов?

— А ты как думаешь? — говорю я удрученно. Напрягшись всем телом, я поднимаюсь и иду к двери.

— У тебя или у меня? — спрашивает он, следуя за мной.

Дело в том, что мама и папа просто влюбились в Гейба и расспрашивали о нем все утро. В их глазах он чуть ли не ходит по воде. А вот с Люком все иначе.

— Думаю, у тебя.

— Отлично, — говорит он, выходя в коридор. Выглядит он очень довольным собой.

Внезапно я прихожу в бешенство.

Черная дыра, где заперты мои эмоции, взрывается. Губы начинают двигаться, опережая мысли. Я изо всех сил стараюсь сдержаться, но слова вырываются наружу.

— В этой школе есть хоть кто-нибудь, с кем ты не встречаешься? Кроме меня, конечно? — Я сжимаюсь, поняв смысл своих слов. И очевидно, я произношу их достаточно громко, потому что все в радиусе десяти футов смотрят на нас.

— Ух ты… я и не в курсе, что с кем-то встречаюсь.

Лжец. В висках начинает пульсировать кровь, а крышка на моей черной дыре сорвана, я больше не способна контролировать эмоции.

— Правда? Может, расскажешь об этом Анжелике, или Кэссиди, или Тейлор, или Райли?

Он с безмятежным видом опирается на дверной косяк, приводя меня в еще большее бешенство.

— Насколько мне известно, я не ходил на свидание ни с кем из них. С Тейлор и Райли мы были в кино, а потом съели пиццу. Помню, что тебя тоже звали. Но к сожалению, ты не смогла пойти. А с Кэссиди или Анжеликой я и вовсе никуда не ходил. Получается, что на свидании я был только с тобой.

— Мы не были на свидании, — фыркаю я. Но затем снова сжимаюсь, вспомнив, как мы пили кофе после вечеринки у Галлагеров. Именно я назвала это «жарким свиданием».

Пока я пытаюсь собраться с мыслями, он отвечает.

— Но я, видимо, ошибся. Думал, что наше свидание в кофейне считается.

Я опускаю глаза на сколотый черный лак на большом пальце ноги и сандалией поддеваю кусок серого линолеума. Моя ярость уходит так же быстро, как и появилась, а ее место занимает досада.

— Так значит, не было домика на пляже?

Голос Люка снижается до шепота, но я все равно слышу его поверх галдежа переполненного коридора.

— Не было.

Я смотрю в его глаза, и внезапно у меня голова идет кругом. Мысли затуманиваются, мне хочется лишь кинуться в омут этих черных глаз. Я хочу знать, о чем он сейчас думает. Хочу знать о нем все. Я понимаю, что не дышу, и отворачиваюсь, делая прерывистый вдох.

— Так между нами все в порядке? — спрашивает он тихонько, почти нежно.

Я лишь киваю, не понимая, что сейчас произошло, и молчу, не доверяя своему рту.

Все оставшееся утро я чувствую себя полной дурой и даже не рискую смотреть в сторону Люка. Но когда прихожу на обед и вижу на лице Тейлор одновременно смущение и восторг, мое сердце сжимается. Следовало бы догадаться, между ней и Люком что-то произошло, ведь она избегала меня все утро. Мы занимаем наши обычные места, и я смотрю на Райли, пожимающую плечами. Люк и Гейб сердито пялятся друг на друга. Все по-старому. Лишь с Тейлор что-то не так.

— Пойдем за обедом, — толкаю я ее под столом ногой.

Она переводит взгляд с Люка на меня и обратно.

— Хорошо, — говорит она. Но не похоже, что у нее вдруг проснулся аппетит. Лицо у нее бледное, даже с зеленоватым оттенком, и резко контрастирует с розовыми волосами.

Я за руку тащу ее к раздаточной ленте, а Райли следует за ней с другой стороны. Я замечаю, как Райли украдкой смотрит на Тревора, сидящего со своей бандой рядом с автоматом. Джексон Харрис шевелит бровью, глядя на меня, и складывает руки на груди, демонстрируя бицепсы в духе заигрывающего неандертальца. Я закатываю глаза. Тейлор слишком растеряна, чтобы заметить хоть что-то из этого.

— Тэй, так что, черт побери, происходит?

— Не знаю. Все как в тумане.

— Что именно как в тумане? — говорю я чуть громче, оборачиваясь и наблюдая, как мимо Люка и Гейба шествует парад эстрогена.

— Мне кажется, я приставала к Люку, но помню это очень смутно.

— Как же ты не помнишь, если все-таки приставала к нему?

— Ну, приставания я помню… Наверное, мой мозг блокирует воспоминания. — В совершенно несвойственном ей жесте Тейлор склоняет голову и кладет на лоб указательный и большой пальцы, закрывая лицо рукой, — Я слегка запуталась.

— Так когда ты приставала к нему… он отвечал взаимностью?

Она злобно смотрит на меня сквозь щелочку между пальцами, когда я пытаюсь передать ей поднос.

— Как я и сказала, все как в тумане. Но я почти уверена, что потерпела поражение.

— Ох… — говорю я, пытаясь изобразить сочувствие.

Я через плечо смотрю на Люка и вся трепещу, обнаружив на себе его пристальный взгляд. Отворачиваюсь и беру из корзины рядом с кассой побитое яблоко.

— Девчонки, говорила же я вам, что он морочит нам голову. Тебе повезло, что он отшил тебя. Скажи спасибо своему ангелу-хранителю.

Она опускает руки и хмуро смотрит на меня.

— Не нужны мне никакие чертовы ангелы-хранители. И какое тебе, собственно, дело? Прошлым вечером ты, кажется, заполучила Гейба. Это я должна допрашивать тебя с пристрастием.

— У нас с Гейбом ничего не было. И ничего не будет, — говорю я, действительно придя в бешенство из-за того, что им удалось пробиться сквозь мою защитную броню. Но это ложь. Что-то и впрямь произошло — по крайней мере, со мной. Теперь мне нужно придумать, как остановить это.

Мы направляемся обратно к столу. Я с громыханием опускаю поднос, преисполненная решимости поставить точку.

— Мы решили, что хотим вернуть себе столик. Только девчонки. А вам придется поискать себе другое место.

Люк выглядит веселым, а Гейб — слегка удивленным.

Тейлор же багровеет от ярости.

Она сверкает на меня злобным взглядом.

— С каких пор ты распоряжаешься этим столиком?

Я возвращаю ей сердитый взгляд.

— Кажется, я не одна обсуждала это минуту назад.

— Если не хочешь сидеть с ними, так, может, тебе и стоит отсесть?

— Отлично, — фыркаю я.

— Отлично.

Я бросаю поднос с обедом и мчусь подальше от столика, за которым обедала с двумя лучшими подругами каждый школьный день два с половиной года. Сидящая черед два столика Анжелика Престон ухмыляется, глядя, как я спотыкаюсь, а потом решаю, что вариантов нет, и вообще ухожу из столовой. Я наблюдаю за столиком сквозь отверстие в двери и вижу, как Райли хочет пойти следом за мной. Но Тейлор садится на мое место и останавливает ее за руку. Замешкавшись, Райли все же опускается за стол.

Я уверена, что готова убить Тейлор.

Не может быть, что она поступает так со мной из-за парней, какими бы классными они ни были. В желудке все переворачивается. Я стираю с лица слезы злости и направляюсь во двор. Сажусь на траву, подставляя лицо прохладному весеннему солнцу, опираюсь спиной о стену здания и закрываю глаза.

Дыши.

— Привет.

Подскочив при звуке голоса Рифера, я открываю глаза и вижу, что он сидит рядом и смотрит на меня своими землистого цвета глазами. Остальная группа зависает в нише рядом со спортивным залом.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Ага.

Он мне, конечно же, не верит. Я вижу сомнение в его нежных глазах, но он не давит на меня. Пускай это эгоистично, но прямо сейчас я нуждаюсь в чем-то простом и знакомом. Я прижимаюсь к нему, а он кладет руку мне на плечо. Мы некоторое время сидим так, пока он рассказывает о брате и о своей собаке и как научился играть на гитаре новый отрывок.

Вдруг я понимаю, что он не сказал ни слова о нас. А его рука по-прежнему на моем плече, и это я прижимаюсь к нему, а не наоборот.

Я отстраняюсь и вглядываюсь в его лицо. Что-то в нем изменилось.

— Как дела у группы? — спрашиваю я.

Рифер набирает побольше воздуха в легкие.

— Отлично. Правда. Дилэни умница. Спасибо, что познакомила нас.

Тон его голоса застает меня врасплох. Теперь мой черед вопросительно смотреть.

Рифер улыбается и опускает взгляд на руки.

Так значит, Дилэни и Райан пишут свою мелодию.

— Это же здорово, Риф. Я действительно рада, что все получилось.

И я не вру. Я и впрямь рада, что Райан двигается дальше. Но все равно чувствую нотку грусти — и, может, даже сожаления.

Он пожимает мне плечо и поднимается.

— Уверена, что ты в порядке?

— Да, все хорошо, — улыбаюсь я.

Он пару секунд удерживает мой взгляд, а затем идет через двор.

Несколько минут я слушаю Райана и импровизацию группы, затем достаю из сумки свежую пачку писем из Пакистана и провожу по ним большим пальцем. Когда я поднимаю взгляд, надо мной стоит Люк.

— Не против моей компании?

Опускаю взгляд на письма.

— Я занята.

Я надеюсь, что он уйдет, но вместо этого он садится рядом, сползая спиной по кирпичной стене.

— Что это?

— Письма, — говорю я, находя письмо моего друга по переписке, Халиба, и кладу его поверх стопки.

Но как только я начинаю просматривать его, торопясь дойти до перевода, мой мозг словно пронзает молния, и меня начинает тошнить.

О боже!

Мне знакомо это чувство, предвещающее мало хорошего. Благо я ничего не съела на обед, потому что желудок скрутило. Я перекатываюсь на четвереньки и давлюсь.

— Фрэнни! — Люк падает на колени рядом со мной, — С тобой все в порядке?

Я прогоняю из мыслей образ Халиба, лежащего в луже крови на грязной дороге, и смотрю на письмо. Халиб мертв. Я вот-вот задохнусь.

— Нет, — отвечаю я слабым голосом.

— Что такое? Что случилось? Тебя тошнит?

Как я могу объяснить ему это, не сойдя за сумасшедшую? Но когда я смотрю на Люка, подсознание шепчет: он поймет. Он единственный не подумает, что я спятила.

— Я думаю, что Халиб… — Но я не могу произнести это, — Ничего. Все будет в порядке, — говорю я, стараясь сдержать слезы, рвущиеся изнутри.

Люк поднимает письмо и осматривает его. Хмурится.

— Фрэнни, у него все хорошо. Он едет в Афганистан навестить родных и поискать работу. Ничего не случилось.

У меня нет сил спрашивать, как Люк прочитал письмо без перевода.

— Он мертв.

— Ты откуда знаешь?

— Я видела его.

Он на долю секунды кажется потрясенным, и я понимаю, что ошиблась насчет него. Наверное, считает меня чокнутой. Он опускается рядом и обнимает меня за талию.

— Давай я отведу тебя к медсестре.

— Нет! — кричу я, отталкивая его, — Дай мне минутку, — Я ложусь спиной на траву, все еще испытывая тошноту. Видения о Халибе — и о других — не покинут меня. Все началось с Мэтта, но после него были еще многие. Я всегда первой узнавала, если друг семьи или пожилой учитель — те, кого я знала, — умирали. Их лица появляются в моей голове после вспышки молнии. И всегда они мертвы.

Несколько минут спустя я заставляю себя подняться, и Люк провожает меня до кабинета мистера Снайдера, где я пишу письмо Халибу. Если бы я знала, как дозвониться до него, то так бы и сделала, но понимаю, что это бесполезно. Письмо Халиба датировано прошлой неделей. Мистер Снайдер выглядит взволнованным, но обещает перевести письмо и отправить его сегодня вечером.

Весь оставшийся день в школе Люк не отходит от меня ни на шаг. Обычно я бы не стала мириться с такой опекой, но, кажется, его пребывание рядом со мной помогает. Когда мы после школы забираемся в машину, мне немного лучше.

ГЛАВА 11

БЕС ПОПУТАЛ

ЛЮК

Я весь на взводе. Перевозбужден. Я хотел знать, зачем аду понадобилась Фрэнни, и теперь я знаю. Видение.

Она забирается в машину, облокачивается на дверь и закрывает глаза. Большую часть дороги я стараюсь не тревожить ее, но больше не могу сдерживаться. Мне необходимо знать.

— Фрэнни?

— Да?

— То, что произошло во дворе, то, что ты видела… такое часто случается?

На ее лице появляется враждебность.

— Я не сумасшедшая, — рычит она.

— Да я об этом и не говорил. Лишь беспокоюсь за тебя.

И еще мне любопытно.

Она смотрит в окно.

— Не часто, иногда.

— Всю твою жизнь?

— Со времени моего… с семи лет.

— И что ты видишь? То, что должно произойти?

Она поворачивается ко мне, и по ее щеке скатывается слеза.

— Мертвых людей. Я вижу их за мгновение перед смертью. — Она опускает глаза на ладони. — Но я не могу остановить этого.

Понимаю, насколько это может быть полезным в преисподней. Если бы мы знали, что души уже в пути… если бы могли отметить их до того, как они попадут в чистилище… наше количество увеличилось бы.

Я стараюсь не выдать оживления ни голосом, ни выражением лица.

— Да уж, тяжко тебе. Ты справишься?

— Наверное, — не слишком уверенно говорит она.

Когда мы добираемся до моего жилого комплекса и заезжаем на стоянку, она с опаской осматривается. Уверен, она не этого ожидала.

— Так вот ты где живешь?

— Ну да. Есть проблемы? — спрашиваю я, подавляя ухмылку.

— Никаких, — фыркает она.

Я заворачиваю на стоянку, тормозя рядом с входом в мой дом и становясь между заржавевшим синим «шевроле-импала» и помятым черным «фордом». Краем глаза я замечаю, как Фрэнни разглядывает все кругом.

Пасмурный день усиливает унылую атмосферу этого района города. Когда-то четыре стоящих здесь двухэтажных цементных дома были белыми, но после нескольких десятков лет пыли, смога и ржавчины от водосточных желобов они посерели. Большинство окон целые, но тут и там можно увидеть картон или скотч вместо грязного стекла. Легкий весенний ветерок гоняет по пустой земле целлофановый пакет из супермаркета, в итоге застревающий на ветках дохленького куста около дома.

Фрэнни бросает на меня взгляд и, делая мужественный вид, толкает дверь и выходит наружу.

— Пойдем.

— Твое желание для меня закон, — говорю я, направляясь к зданию.

Я открываю дверь для Фрэнни, и она осторожно заходит внутрь. Следует за мной по обшарпанным ступенькам до второго этажа и ждет в тускло освещенном коридоре, пока я достаю ключ и вставляю в замочную скважину.

— Твои родители на работе? — спрашивает она, когда я прохожу внутрь и включаю свет.

— Возможно.

Она следует за мной.

— А когда они вернутся?

Мне кажется, или ее голос дрожит?

— Без понятия.

— А когда они обычно приходят домой?

— Без понятия, — повторяю я. Она лишь неотрывно смотрит на меня, — Я не знал своих родителей.

И я не лгу. Демоны не слишком заняты вопросом воспитания.

— Ах. Извини. — Она опускает взгляд на пол, на нелепый желтый линолеум, где сквозь въевшуюся грязь проступает рисунок с маргаритками.

— Так с кем ты живешь?

— Ни с кем.

Она снова переводит на меня взгляд.

— Ты живешь один?

Воздух наполняется ароматом грейпфрута — страх Фрэнни. Мм…

— Ага.

Она снова утыкается взглядом в пол, наверное планируя побег.

— Если хочешь поехать к тебе, я не против, — вкрадчиво говорю я.

— Э… — Она явно не готова наступить на те же грабли, — Нет, все отлично.

Я иду к холодильнику и открываю его.

— Вот и хорошо. Пива хочешь? — Я закрываю пустой холодильник, когда в руке материализуются две холодные бутылки.

— Может, сначала позанимаемся?

Я открываю обе бутылки и протягиваю одну ей.

— У меня лучше получается заниматься, когда можно расслабиться, — говорю я, делая большой глоток.

Она смотрит на бутылку в руке и осторожно делает глоток, затем осматривается.

Я демон, а не свинья, поэтому содержу квартиру в чистоте. На кухне опрятно — нет грязной посуды или испорченной еды, — возможно, потому, что мне не нужно есть. Но по той же причине у меня нет стола. Только стулья. Кухонные шкафчики, выстроенные в небольшую линию, покрашены в черный цвет. Потолок когда-то был белым, но теперь стал серым, кое-где отошла краска, обнажив штукатурку.

Сама студия небольшая, и помимо кухоньки в правом углу и находящейся рядом уборной — также чистой, ведь я не использую ее по назначению — там стоит огромная, занимающая большую часть комнаты кровать с черными простынями, черным одеялом и множеством черных подушек. На полу лежит огромный толстый черный ковер.

— Большая кроватка, — говорит Фрэнни, глядя на черную груду посреди комнаты. Наши взгляды встречаются, и девушка покрывается румянцем.

— Ага, — соглашаюсь я, — И очень удобная.

Фрэнни утыкается глазами в пол, затем снова смотрит на меня, прежде чем приступить к изучению остального пространства, старательно избегая кровати. Делает круг по студии, останавливается рядом с кухней и переводит взгляд на три гравюры Доре к «Аду» Данте, изображающие различные уровни, и гравюру Уильяма Блейка «Искушение Евы» — лучшую в творчестве владыки Люцифера.

Фрэнни идет мимо ванной, и я замечаю, как она украдкой ловит мое отражение в огромном зеркале. Продвигается к полкам напротив кровати, идущим от пола до потолка, и подбирает лежащую на полу книгу — очень старый и потертый томик, оставленный мною открытым: «Чистилище» Данте. Я неравнодушен к Данте, ведь это я вдохновил его. Она проводит пальцем по книге и поднимает бровь.

— Это на испанском.

— На итальянском, — поправляю я.

— Ты говоришь по-итальянски, — не верит она моим словам.

— Si.

— Скажи что-нибудь.

— Si la mia schiava d'amore, — мурлычу я.

Она настороженно смотрит на меня.

— Что это значит?

На моих губах появляется игривая улыбка.

— Ха, ни за что не скажу.

Думаю, вряд ли бы она согласилась стать моей рабой любви.

Фрэнни некоторое время смотрит на меня большими, как блюдца, глазами, затем кладет Данте обратно на пол. Достает с полки и открывает другой том — Пруста.

— По-французски? — говорит она с явным недоверием.

— Oui.

— Ты шутишь, — хмурится она. — И сколько языков ты знаешь?

Все.

— Парочку.

Она отворачивается и медленно идет мимо окна, выходящего на стоянку, выглядывая в него по пути. Когда Фрэнни поворачивается и понимает, что подошла слишком близко к кровати, то сразу же тормозит. Устроившись в простенке между музыкальным центром с высокими колонками и стойкой для CD, где собраны, наверное, все ныне существующие диски, она внимательно осматривает стену за изголовьем кровати из кованого железа. От пола до потолка ее занимает темная фреска с изображением моего дома — не слишком населенный район преисподней, самый дальний от врат, где огненное озеро вплотную подступает к высокой каменной стене ада.

Наконец любопытство пересиливает страх приблизиться к кровати, и она подходит к фреске, поднимая кисточку с палитры в углу.

— Кто разрисовывает твою стену?

— Ваш покорный слуга.

Она разворачивается, глядя на меня.

— Не может быть!

Я еле сдерживаю улыбку, когда Фрэнни поворачивается к фреске и проводит пальцем по контуру синего пламени, поднимающегося с раскаленной поверхности озера.

— Действительно очень мрачно… пугающе, но классно. Что это?

— Ад.

Она отворачивается от стены и стоит, несколько секунд неотрывно глядя на меня.

— Так где ты собираешься работать? — наконец спрашивает она, осматриваясь.

Я бросаю взгляд на кровать и улыбаюсь.

По телу Фрэнни пробегает дрожь, хотя здесь совсем не холодно, и она делает большой глоток пива. Открывает сумку, достает тетрадь для сочинений и садится на ковер рядом с кроватью, делая еще глоток.

Я подхожу к стерео, врубаю «Linkin Park» и добавляю громкости, пока музыка не начинает вибрировать в моих костях.

— А где твой телик? — спрашивает она.

Я сажусь на ковер рядом с ней.

— У меня его нет.

— А как же ты в таком случае смотришь канал «История»?

Мне действительно стоит быть поосторожнее.

— У меня он был. Но сломался.

— А, — протягивает она, доставая из сумки «Гроздья гнева», — И как, на твой взгляд, следует поступить Тому?

— Отправиться прямо в тюрьму. — А затем сразу же в ад. — Не проходить «Старт». Не получить двести долларов.

Она нервно потягивает пиво. Я поднимаюсь и иду к холодильнику, возвращаясь еще с двумя бутылками. Когда я открываю крышку и передаю ей бутылку, то «случайно» касаюсь пальцами внутренней стороны ее запястья. Глаза Фрэнни на секунду расширяются, а дыхание замирает. Реакция на жаркое прикосновение? Или здесь что-то большее? Имбирь… мм.

Да, прямой подход намного лучше. Последний план, с косвенным подходом, провалился. Мне пришлось все улаживать, поэтому после урока английского я применил к Фрэнни немного силы. И вот она здесь. Со мной.

Наедине.

По венам пробегает электричество, когда я думаю обо всех возможностях.

Фрэнни смотрит на меня и отпивает еще немного пива.

— Почему ты так суров к Тому? Что он тебе сделал?

Я смеюсь. Если бы он не был вымышленным персонажем, мы бы, возможно, скорешились.

— Ну… мне — ничего. Что до остальных, он воровал и убивал. А так ничего особенного.

Она скептически смотрит на меня.

— Ты вообще читал книгу? У него были причины поступать так.

Обожаю этот огонь.

— Ах, значит, есть причины для убийства… Не знал, извини.

— Иногда. Даже в наших судах людей отпускают при смягчающих обстоятельствах.

— Да уж, наши безупречные суды.

— И церковь. Она прощает тех, кто совершил убийство, когда у них не оставалось выбора.

— Про церковь я лучше промолчу.

— Ты самый циничный человек, которого я когда-либо знала.

— Я просто реалист.

— Может, в этом проблема с моими родителями. Ты им эту чепуху рассказывал?

Взволнованная, она произносит слова невнятно, а я стараюсь не выдать улыбки, которая грозит появиться на моих губах.

— Я им и «здравствуйте» сказать не успел.

— Просто моим родителям все нравятся — даже Тейлор. Они никогда себя так раньше не вели.

Но раньше ты не приводила домой демона.

— Даже не знаю, что сказать. Просто иногда я вызываю в людях такую реакцию.

Я вижу, как она краснеет. Реакция Фрэнни прямо противоположна, что очень кстати. А пиво ее слегка раскрепостило.

Мы долго сидим так, она неотрывно смотрит на меня, а я на нее.

— Так твоим родителям нравится Тейлор? — наконец спрашиваю я.

Ее веки тяжелеют.

— Она им дифирамбы поет. Им нравятся ее розовые волосы.

Теперь я позволяю себе улыбнуться.

— Может, в этом моя проблема. Мне нужно покрасить волосы в розовый цвет.

Фрэнни смеется — даже хохочет, задевая нечто внутри меня… заставляя почувствовать себя живым. Она опирается о кровать, теперь просто хихикая, и закрывает глаза. Запьянела с двух бутылок пива — слабовата.

— Ага. Вот только не подойдет к твоим красным глазам, — говорит она, начиная клевать носом.

Красные глаза? Она очень наблюдательна. Я не могу оторвать от нее взгляда. Дыхание Фрэнни замедляется, когда она проваливается в сон, а я по-прежнему пялюсь. И снова это чувство — вожделение, видимо ставшее в последнее время моим спутником. Но есть еще что-то, оттенок другого чувства, которому я не знаю названия.

Если бы я захотел, то мог бы овладеть Фрэнни прямо сейчас. Часть меня отчаянно жаждет этого — обладать ее плотью. Но другая часть, связанная с непонятным мне чувством, тоже испытывает жажду, но жаждет она душу. И этим тоже я мог бы сейчас овладеть. Если я сделаю это, мы будем вместе — всеми возможными способами, целую вечность.

Но ее пока что не отметили. Ей нужно заработать себе место в аду. У меня нет права забирать душу Фрэнни — даже если я очень хочу этого. Знаю, что владыке она тоже нужна, но у моего повелителя свои планы на нее.

Но если хотя бы попробовать? Она ничего не вспомнит, и ей не обязательно знать об этом. Несколько секунд я сижу, глядя на нее и споря с собой. В конце концов нездоровое любопытство берет верх. Я прислоняюсь спиной к кровати и закрываю глаза, сосредотачиваясь. Собираю свою сущность и покидаю тело, просачиваясь в Фрэнни сквозь слегка приоткрытые губы.

Первое, что удивляет меня, — как там уютно. Обычно при обладании мне тесновато и появляется чувство клаустрофобии, но с Фрэнни это… очень приятно. Не просто приятно… а невероятно хорошо. Я пробираюсь к ее сознанию — не для того, чтобы контролировать его, но чтобы посмотреть одним глазком. Я хочу знать надежды, страхи, самые сокровенные желания Фрэнни. Но в последнюю секунду отступаю, потому что это неправильно. Словно я нарушаю ее личное пространство.

Я ухмыляюсь. Ведь как раз это я и делаю. Разве обладание — это не нарушение личного пространства?

Я ищу ее сущность — душу. А когда нахожу, то у меня захватывает дух. Никогда не видел ничего столь прекрасного: сияющий молочно-белый свет, переливающийся оттенками серебристого, зеленоватого и голубого, словно перламутр. Так не похоже на злачные черные души, отправленные в преисподнюю. А запах — сладковато-пряный, как гвоздика и смородина. Но есть что-то еще… глубокое чувство надежды… и нечто большее.

Моя скользкая, обсидианово-черная сущность переплетается с ее, и я прихожу в замешательство от этого густого, маслянистого ощущения, в противовес шелковистости Фрэнни. Пока мы танцуем, мое сердце из серы парит.

Я нахожусь внутри души Фрэнни, и, кажется, я здесь желанный гость… словно бы она хочет меня. Я растворяюсь в ней, танцуя и взрываясь от блаженства. Когда она издает прерывистый вздох и стонет — возможно, от удовольствия, я думаю, вдруг это и в самом деле то место, где мы по-настоящему можем быть вместе. Я приближаюсь и сливаюсь с ней своею сущностью. И в эту секунду, когда сверкающий белый свет соединяется с моим глянцево-черным, я испытываю невероятное ощущение. Этот поток эмоций не имеет названия, по крайней мере, в царстве демонов. Я не могу определить или описать их. И даже не стану пытаться объяснить, просто знаю, что не испытывал подобного раньше, и это нечто настоящее.

— Люк, — произносит она, снова застонав.

Этот звук сродни музыке, но действует он еще и как отрезвляющий звоночек. Мне пора уходить отсюда, пока я не навлек на себя неприятности. Но просто невозможно заставить себя удалиться. Против воли я вынуждаю свою сущность вынырнуть обратно, на выходе наслаждаясь ощущением нежных губ. Когда я возвращаюсь в человеческое тело, то внезапно мне становится пусто и холодно, несмотря на демонический жар, что я принес с собой.

Я делаю глубокий вдох, позволяя воздуху наполнить меня, пытаясь отогнать нарастающее смятение и подавить страстное желание снова проскользнуть в ее тело.

Да поможет мне Сатана… что это было?

Я заставляю себя подняться и, стараясь не смотреть на Фрэнни, иду к окну, где маленькая черная паучиха с остервенением плетет паутину в верхнем углу. Некоторое время я наблюдаю, как она проворно двигается по кругу возле своего логова, тщательно создавая идеальную ловушку. Безупречная работа.

Понятия не имею, что я творю. У меня нет плана. Косвенный подход не срабатывает, ведь я только и думаю, как быть с Фрэнни, прикоснуться к ней. Но очевидно, мне не хватает самообладания, чтобы использовать прямой подход. Подходов больше не осталось.

Я сажусь на пол рядом с Фрэнни и долго смотрю на нее. Затем прижимаюсь к девушке и губами еле-еле касаюсь ее губ.

ФРЭННИ

Во сне мы с Люком танцуем под звездами. Мы так близки друг к другу, что мне кажется, он повсюду, даже внутри меня. А затем танец превращается в нечто большее. Прикосновение Люка просто божественно. Я слышу собственный стон, когда забираюсь внутрь его.

Что-то мягкое и горячее прикасается к моим губам, и когда я открываю глаза, то вижу, как Люк чуть отодвигается. Мои руки сами по себе — а может быть, все дело в пиве — поднимаются и зарываются в черных шелковистых волосах. Я притягиваю лицо Люка к себе. Он слегка отстраняется, и я почти уступаю, но затем его губы, мягкие и невероятно горячие, находят мои.

Тысячеградусный жар, исходящий от Люка, словно бы опаляет мне ладонь и губы. Но в то же время это безумно приятно. Я растворяюсь в его прикосновении, готовая вот-вот взорваться и телом, и душой. Еще ни один поцелуй не вызывал таких ощущений. Все тело словно наэлектризованное, нервные окончания гудят. Люк приоткрывает губы, и я ощущаю на языке вкус корицы, вбираю его, позволяя поглотить себя. Будто бы просачиваясь внутрь, Люк дополняет меня. Но глаза я не закрываю, как и он. Его взгляд смягчается, а в глубине черных зрачков на секунду вспыхивает красный огонек, всегда сопутствующий ему.

Когда я наконец отпускаю Люка, он выглядит растерянным. Я тоже в замешательстве. Он долгое время смотрит на меня, и мне начинает казаться, что я все испортила. Но затем на его лице появляется обеспокоенность.

— Фрэнни, ты в порядке? — спрашивает Люк, словно поцелуй может навредить мне.

В порядке ли я? Не уверена. Голова кружится, а от не имеющего названия ощущения, волнами проходящего через все тело, меня слегка подташнивает. Я опустошена и в то же время взбудоражена. Сердце бешено скачет в груди, и я боюсь, вдруг оно уже не вернется к прежнему состоянию. Я в упор смотрю на Люка, стараясь выровнять дыхание. Но то, что я вижу в черных колодцах его глаз, совсем мне не в помощь.

— Угу. А ты?

Беспокойство по-прежнему читается в его взгляде.

— Отлично, — отвечает он, но по нему этого не скажешь.

Я вспоминаю о Тейлор, и мне становится дурно.

— Так… что произошло между тобой и Тейлор прошлой ночью? — спрашиваю я.

Люк выглядит слегка удивленным.

— Ничего. Думал, она скажет тебе об этом сама.

— Тейлор смутно помнит подробности.

Некоторое время он обдумывает это.

— Хм. Интересно, — говорит Люк, затем снова продолжительно смотрит на меня и стискивает зубы. Отводит взгляд и начинает рассматривать ладони. — А как насчет тебя и Габриэля?

— Тоже ничего.

У меня снова кружится голова, когда я осознаю, что Люка волнует это больше, чем он показывает. Но потом в груди щемит от уверенности — он лжет. Я закрываю глаза и запрокидываю голову на кровать.

ЛЮК

Это головокружительное, неистовое чувство, сбивающее с толку своею глубиной, поражает меня, словно удар молнии с небес, вызывая желание бежать. Бежать от Фрэнни. Или же к ней. Я не уверен, в каком направлении.

А странное ощущение от ее поцелуя — понятия не имею, как это назвать. В самой сердцевине моей сущности что-то шевельнулось. И что, во имя ада, мне теперь делать?

Свою работу. Фрэнни нужно отметить. А это значит, мне стоит двигаться в том же направлении, по пути вожделения, вызывая по ходу дела гнев и зависть, что будет уже проще… так?

— Лучше нам вернуться к урокам.

Или, по крайней мере, для меня это лучше. Думаю, не так уж невозможно затащить ее в постель… еще одно пиво, применить немного силы… или просто предложить.

Но тут я улавливаю аромат теплого шоколада. Что за сигнал подает мне душа Фрэнни? Я не узнаю этой эмоции.

— Да, — говорит она с улыбкой. Подняв тетрадь с ковра, снова кладет ее на колени.

Я смотрю в глаза Фрэнни, стараясь угадать ее мысли. Не уверен, относится ли это к моему плану. Мне на самом деле трудно смотреть куда-либо еще. Я снова подаюсь вперед и тянусь к ней, она выглядит так, словно хочет этого. Но я отдергиваю руку, когда меня словно что-то ударяет. Я хочу ее не только так, как могу себе описать, я хочу ее по-всякому. Но что-то останавливает меня от того, чтобы просто овладеть ею.

Глубоко в груди пульсирует какой-то комок — мое сердце? Это шутка? Серное сердце не трепещет. Я снова смотрю на улыбающуюся мне Фрэнни. Она бы так не улыбалась, если бы знала, что я за создание. Я должен рассказать ей. Так будет правильно.

О, ради дьявола! Неужели это совесть проснулась? Что, черт побери, творится со мной? Может, проделки босса? Нет — каким бы садистом ни был Бехерит, уверен, это его вряд ли позабавило бы.

Габриэль!

Должно быть, это его рук дело. Я выслежу его, вырву эти ангельские крылья и набью ими подушку.

Я делаю глубокий вдох и стараюсь прочистить мысли. Я снова смотрю на Фрэнни. На ее губах появляется озорная улыбка. Эти губы созданы для поцелуев. Не помню, когда подобным образом желал чего-то. Если бы я не знал наверняка, то подумал бы, что рожден из вожделения, а не гордыни.

— Итак… глава двадцать восьмая… — говорю я и открываю тетрадь.

ГЛАВА 12

ПОЧТИ КАК В РАЮ

ФРЭННИ

Тейлор пристально пялится на меня, сидя напротив.

— Он поцеловал тебя?

Я тотчас же улыбаюсь. Прошел целый день, а губы до сих пор горят.

Появляется официантка с заказанной нами свининой мушу, лимонной курицей и обжаренным рисом с креветками и с силой ставит поднос на стол. Бросает в центр китайские палочки, резко говорит что-то на кантонском и уходит.

Райли грустно смотрит ей вслед, когда та несется прочь от нашего столика.

— Почему она ненавидит нас?

Я пожимаю плечами, затем снова перевожу взгляд на Тейлор.

— Ты просто ревнуешь, — злорадно говорю я, насыпая на тарелку немного риса.

На этой неделе я пыталась уклониться от нашего традиционного девичника из-за того, что сейчас у меня непереносимость на Тейлор, но Райли заговорила о раскаянии, и вот мы здесь. Поэтому я пользуюсь случаем и утираю нос Тейлор.

— Это правда? — спрашивает Райли.

Мой взгляд скользит по окну, мимо неоновой зеленой вывески «ОТКРЫТО», останавливаясь на пустых тротуарах и темных стеклах незанятых витрин. На секунду мне чудится, что я вижу черную «шелби-кобру», мелькнувшую в неоновом свете. Скорее желаемое, чем действительное. Я очаровательно улыбаюсь Тейлор.

— На самом деле мне кажется, это именно я поцеловала его. Я так смутно помню все.

— Вот видишь! О чем я и говорила. С ним все становится как в тумане. А он не говорил, что произошло между нами?

— Ничего не было.

— И ты веришь ему? — Тейлор неистово размахивает китайскими палочками, разбрызгивая по столу лимонный соус.

— Ну… он не вел себя как-то странно. А напротив, удивился, что ты ничего не рассказала мне.

— Значит, мне повезло, что он отшил меня, — говорит она с пренебрежением, — Но зато тебе можно целовать его!

Я не могу скрыть глупой улыбки.

— Может, я ошибалась, — говорю я, надеясь, что права. Даже если нет и завтра он кинет меня, то одно выражение на лице Тейлор сейчас того стоит.

— Ты поцеловала его, — трясет она головой.

— Ага.

— Это был один поцелуй или поцелуи, ведущие к чему-то большему?

— Лишь один.

Но захватывающий дух.

Райли распахивает глаза и торжествующе улыбается.

— И вы теперь встречаетесь?

— Не уверена… может быть.

— Как можно не знать, встречаетесь вы или нет? — усмехается Тейлор, жуя свинину и капусту.

— Так же, как ты не знала, спала с ним или нет.

— Я знаю, что не спала!

— Проехали. У нас не было настоящего свидания. Так что технически, скорее всего, нет.

— Я ненавижу тебя.

— Знаю, — все так же злорадно говорю я. Просто не могу сдержаться. Это даже приятно — обставить Тейлор, для разнообразия.

На губах подруги появляется легкая лукавая улыбка. Тейлор отворачивается и удивленно поднимает брови.

— Странно, — говорит она, глядя мимо меня, — Ты сказала ему, что мы здесь?

— Кому? — Я оборачиваюсь и вижу Люка, стоящего в дверях под вывеской «БАМБУКОВЫЙ ДОМ МИНЬ — ОТЛИЧНАЯ ЕДА». Он медленно идет к нам.

— Не хочу мешать вам.

От его медового голоса я таю. Мне хочется броситься на Люка, но я не стану подводить друзей, особенно Райли. Я отрываю от него взгляд и смотрю на девчонок.

— Садись, — говорит Тейлор, выдвигая стул рядом со мной.

Люк изгибает бровь.

— Райли…

— У нас навалом еды. А как здесь сказано, она — «отличная». Ешь, — с улыбкой говорит Райли. Может, она и не злится вовсе.

Люк садится на стул и пододвигает его к столу, поближе ко мне. Наши плечи почти соприкасаются.

— Спасибо, но я не голоден.

— Тогда что ты делаешь в китайском ресторане? — насмешливо спрашивает Тейлор.

— Я просто шел мимо и увидел вас здесь.

— Понятно, — Тейлор кидает в мою сторону мстительный взгляд, — Мы как раз говорили о тебе.

И теперь я понимаю, почему она позволила ему нарушить наш девичник.

— Зачем ты морочишь нам голову?

Я пинаю ее ногой под столом.

— Тейлор!

— Она имеет в виду, — вклинивается Райли, — не морочишь ли ты голову Фрэнни?

Теперь я пинаю Райли.

— Райли!

Люк старается не рассмеяться.

— Нет, все нормально. Райли, скажи мне свое мнение.

— Что ж, мне кажется, ты запал на нее…

— И тебя это устраивает?

— Если ты настроен серьезно, то да. Мы с Тейлор зададим тебе жару, если ты лишь морочишь ей голову.

— Райли, если нужно задать жару, то помощь мне не требуется, — говорю я с пылающими от стыда щеками.

На лице Тейлор появляется злобная улыбочка.

— Да, Люк. Ты ведь уже знаешь? У Фрэнни черный пояс по дзюдо шестой степени.

Люк широко улыбается мне.

— Да, я понял это, когда она перебросила через плечо того парня у Галлагеров.

Я ставлю локти на стол и закрываю лицо ладонями. В голове прокручивается все, чем Тейлор может скомпрометировать меня, — боеприпасы, накопленные за девять лет. Я мысленно умоляю ее отступить. «Пожалуйста, Тейлор, ну пожалуйста, не рушь все».

Но когда Люк обнимает меня за талию, все мысли вылетают из головы, а сердцебиение учащается до критического уровня.

— Райли, отвечаю на твой вопрос: я настроен серьезно, — говорит он, и мое бешено бьющееся сердце замирает.

— Значит, ты отвезешь ее домой? — спрашивает Райли.

— Если вы не против.

Я вскидываю голову.

— Какого черта? А меня уже не спрашивают?

Люк поднимает бровь, на его губах играет улыбка. Я дрожу, вспоминая их вкус.

— И…

Несмотря на трепет в груди, я делаю вдох, ненавидя Люка за то, что он знает о моих желаниях. Открываю рот, собираясь сказать «нет».

— Хорошо… наверное.

Райли отодвигает стул и вешает на плечо сумочку, дергая за руку Тейлор, которая вроде бы сжалилась надо мной.

— Пойдем.

Тейлор поднимается и улыбается — искренней улыбкой, которую я вряд ли когда-либо видела на ее лице. Но через секунду там опять появляется лукавый оттенок — ее отличительный знак. Подруга потирает ладони, а затем поднимает их на уровень плеч, словно бы сдаваясь.

— Я вне игры. — На ее губах скользит легкая улыбка. — Не делай ничего, что я не стала бы делать.

Что за черт? Тейлор уступает? Наверное, я сплю.

— Другими словами, — говорит Райли, пожимая мне плечо, — подойдет все, что угодно. — Она оставляет на столе приличные чаевые, надеясь в очередной раз задобрить официантку.

Я снова опускаю лицо на руки. Слишком уж я сейчас смущена, чтобы смотреть на Люка теперь, когда мы остались наедине.

Он прижимается ко мне плечом.

— Привет.

Я не поднимаю голову.

— Извини за все, — бормочу я в ладони.

— Мне кажется, очень мило, что Райли беспокоится о тебе.

Я вскидываю голову, щеки у меня горят.

— Мило? Скорее унизительно.

Люк, как всегда, лукаво улыбается, от чего сердце мое почти останавливается в груди. А когда он склоняется, чтобы поцеловать меня, я просто уверена, что оно и впрямь остановилось.

Я не могу удержаться и тянусь рукой к его лицу. И чувствую, что Люк дрожит. Наши взгляды встречаются.

— Давай уйдем отсюда, — говорит он совсем близко от моих губ.

Все тело трепещет, я неуверенно улыбаюсь.

— Я знаю одно место.

ЛЮК

Мои чувства не похожи ни на что, испытываемое мною раньше. Это неспроста. Наверняка все дело в Фрэнни. Она творит со мной подобное, и все предстает в новом свете.

— Тебе придется закрыть глаза, — говорит она. — Это стремительный бросок. Готов?

— Ага.

В густом ночном воздухе, наполненном ароматами леса, царят отдельные звуки: гармония квакающих лягушек и стрекочущих сверчков. А еще смех Фрэнни, напоминающий музыку.

— Отлично, — нежно говорит она, прижимаясь для поцелуя.

Наши губы еле соприкасаются, а в ее глазах появляется озорной огонек. Она отпускает веревку.

Я закрываю глаза и парю над водой. Прохладный ветер дует мне в лицо и лохматит волосы. Я словно плыву в темноте. Фрэнни права, это бросок. Сравнимый с призывом владыки Люцифера — когда тебя проносят сквозь время и пространство. Вот только без запаха серы и ужаса, сжимающего желудок. Сквозь тело пробегает дрожь. Я скольжу по воздуху обратно к берегу и спрыгиваю с тарзанки на каменистую землю карьера рядом с Фрэнни. Она снова смеется. Ее лицо сияет в бледно-серебристом свете луны. Снова этот трепет.

Фрэнни улыбается мне.

— Ну… Классно ведь?

Она прижимается ко мне и притягивает для поцелуя, заводя меня одним лишь прикосновением губ. Мм… гвоздика и смородина. Душа Фрэнни открыта для меня, остается только взять ее.

Серп луны завис совсем низко над нами, обволакивая мерцающим светом деревья и отбрасывая слабый отблеск на воду темного карьера. Но этого свечения недостаточно, чтобы затмить множество переливающихся драгоценностей на ровной глади воды. Я никогда еще не видел столь ясной ночи с таким звездным небом. Но по-настоящему великолепное зрелище — это глаза Фрэнни, в которых сверкает целая вселенная.

— Хорошо, теперь моя очередь, — говорит Фрэнни, отталкивая меня и берясь за веревку.

Я придерживаю тарзанку, и она ступает на деревянную перекладину на конце веревки.

— Готова? — спрашиваю я.

— Давай, — смеется она, и я отпускаю веревку.

Наблюдаю, как Фрэнни летит по воздуху прочь от меня, силуэтом выделяясь на фоне мерцающей воды. Конец веревки скользит по воде, вызывая зыбь и приводя отражающиеся звезды в движение. Я слышу вопль Фрэнни и звонкий смех, и сам взрываюсь от хохота. Звук мне незнаком. Это смех счастья.

— О черт! — вдруг вскрикивает она. Слышится всплеск, а по воде идет рябь.

Сердце в груди замирает.

— Фрэнни! — кричу я, прыгая за ней в воду. Я выныриваю и прислушиваюсь, мне кажется, что я слышу грубую и сальную усмешку на краю карьера, растворяющуюся в шелесте листвы.

— Фрэнни! — снова кричу я. Но ответа нет.

Стараясь перебороть панику, я плыву к месту, где тарзанка достигает высшего пика, и ныряю. Я призываю свою силу и освещаю красным огнем, идущим от руки, мутную воду, пока медленно двигаюсь обратно к скале. Не достигнув края, я вижу руку, выныривающую из темных глубин. Дотягиваюсь и вытаскиваю Фрэнни на поверхность. Она кашляет и хватает ртом воздух.

— Что-то… утащило меня… вниз, — с трудом произносит она, зубы у нее стучат, отчего я плохо понимаю ее слова.

У меня как камень с души падает, когда я обхватываю Фрэнни за талию и тяну к краю карьера. Подталкиваю ее наверх перед собой, пока мы карабкаемся по скользкому склону, подальше от ледяной воды.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Угу. Просто… холодно, — Она стучит зубами, по-прежнему хватая ртом воздух.

Мы стоим на холодном ночном воздухе, и от моей мокрой одежды идет пар, поэтому я обхватываю Фрэнни и откидываю назад ее волосы, отжимая их. Я крепко обнимаю девушку, пока мое тело впитывает ее дрожь. Несколько мгновений спустя от Фрэнни тоже начинает идти пар.

— О-о… — стонет она, — Господи, ты такой горячий.

Я улыбаюсь. Господь тут ни при чем.

— Как будто меня схватили за ногу, — наконец говорит она, когда дрожь немного утихает.

— Может, ты ногой зацепилась за корень дерева.

— Может… но мне так не показалось.

Я держу ее в объятиях, пока она не перестает трястись. Мы медленно и ритмично покачиваемся под звук стрекочущих сверчков. Лунный серп поднимается высоко над нами, и я полностью растворяюсь в Фрэнни.

Поиск по сайту: