Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

В. Маканин «Андеграунд, или Герой нашего времени» (1998).



СЛАЙД 3.Формально роман складывается как безразмерный монолог некоего немолодого, опытного, без инициалов, безымянного (только отчество, перешедшее в прозвище — Петрович) литератора о времени и о себе, который влачит жалкое существование. Навык и инерция тщательного самонаблюдения и наблюдения над реальностью складывается в грандиозное романное целое, где представлено многомерное жизнеописание, преломляется значительный человеческий опыт, воссоздан строй повседневной жизни. С другой стороны, это проблемный философский роман, книга о современной России, претендующая на немалые обобщения.

В романе заданы две координаты: бытовой уровень жизни человека «нашего» времени; и экзистенциальный уровень осмысления Слова, творчества, роли писателя в реальности. СЛАЙД 4.В бытовом отношении Петрович практически свободен, т.е. в универсальном смысле свободен от всего. Шестидесятник, агэшник (участник андеграунда) свободен от необходимости участвовать в литературном процессе, свободен от квартирного вопроса (бомж), от первоначального накопления капитала (бизнесмен Ловянников), свободен от женщин и от серьезных, к чему-то обязывающих отношений, от политики и морали (убийства, им совершаемые). Свободен от отношения к людям, миру, бытию. Герою присуще высокомерное презрение гения к простым людям. Человек ничтожен, жалок, мелок, убог («зажеванное бытие»). Но таков и сам Петрович, полностью отдающийся подчинению своей жизни внешнему её убожеству.

Ему негде и не на что жить, поэтому он сторожит квартиры, образовавшиеся в бывшей общаге в огромном доме. Случаются у героя любовные интрижки, навещает своего брата, бывшего гениального художника Веню, в психушке, сам попадает туда по обвинению в убийстве, подвергается пыткам, но ничего не выходит у врачей и милиции, и он вновь возвращается к амплуа сторожа.

В экзистенциальном смысле он зависим от своего «Я». Единственное, что занимает его — это сохранение «ЭГО», своего «я», своей экзистенции. Не случайно роман начинается с чтения Петровичем Хайдеггера. У него Петрович находит много важного для себя — мысль о необходимой укорененности личности в традиции, об ощущении телесной связи с бытием, с его телом. Поэтому Хайдеггер дает парадоксальный опыт сохранения своего «я» в бытии, в традиции (Dasein). СЛАЙД 5.

Как противопоставление традиции совершаются Петровичем два убийства, которые могут восприниматься и условно, как совершенные в текстовом пространстве: кавказца за то, что он унизил его, оскорбил, отнял деньги. И стукача Чубисова, это убийство трактуется как искупление, возмездие за судьбу брата Вени, свою, писателя Зыкова. Убийства дают основную проблему романа — что будет с героем времени, который учит жить вне «сюжета» русской литературы и созданных ею норм. В этой борьбе за собственное «я» побеждает Петрович — вырвался из психушки и вытаскивает постепенно брата Веню.

Применительно к Петровичу название романа звучит символично и противоречиво. Андеграунд — подполье, маргинальность способа существования героя, подпольный человек Достоевского, антигерой, герой-идеолог. Герой нашего времени — определенный тип героя, человека, рефлексирующая личность. Слайд 6.Однако Лермонтов видится не только в названии, но и в эпиграфе: «Герой нашего времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии». Маканин убирает обращение к читателям, что говорит не только об отказе от читателя, но о намеренной алитературности, в установке того, что читатель может иметь свою точку зрения. Это плодотворная диалогическая установка писателя на то, что истина рождается в результате преодоления заблуждений. Петрович — это лишь попытка создать образ героя времени в лермонтовском смысле эпохи перехода, брожения. И то, что автор в финале романа стремится пространственно сориентировать героя, определить его место в реальности, говорит о том, что есть выход к лермонтовскому пониманию жизни как духовному пути. Мысль о ценности каждой человеческой личности, которая обретает опору не только в мире, но и в себе, отсылает к традиции русской классики.

Слайд 7.Но сюжет романа показывает нечто другое. Отказ Петровича от текстов, от писания поднимает проблему умирания Слова в реальности. «Единственный коллективный судья, перед которым я испытываю по вечерам потребность в высоком отчете — это русская литература». Петрович перестает мыслить себя как писателя, дар погребен в редакциях, и даже последний символ писания – пишущая машинка – утрачена. «Следовало поверить, что для каких-то особых целей и высшего замысла необходимо, чтобы сейчас жили такие, как я, вне признания. Вне имени и с умением творить тексты. Андеграунд. Попробуй жить без Слова… моё «я» переросло тексты. Я шагнул дальше». Но мы читаем, написанный от первого лица текст, постоянно говорящий о своей литературной природе (структура, содержание, реминисценции и аллюзии). Это именно сочинение, исчезнувшее Слово, оказавшееся произнесенным. Нельзя поймать Петровича на вранье, нельзя его уличить, всё правда, для него нет границы между текстом и реальностью, он то и другое переживает через себя. Все вокруг двойники главного героя не потому, что он видит только себя, а потому что, как истинный писатель втягивает чужие голоса, настроения.

Таким образом, роман зафиксировал утрату литературной авторитетности, отказ от писания собственных текстов и выход современной личности к выстраиванию «сюжета» в реальности, а не в тексте. Гласность в России обернулась утратой значимости слова и повышением значения поступка, дела (Лопахин как новые русские). Маканин показывает, что бедой для русской литературы стала её мифологизация в атмосфере социального абсурда ХХ века, она стала оправданием жизни, духовной инореальностью. На примере Петровича показывается как жизнь подменяется квазижизнью, реальность проживается уже в текстах, человек превращается в соглядатая, всё переживается в тексте, не в жизни, поэтому литература в обществе, где она была высшей ценностью опережала жизнь, проживала её по текстам и потому она лишается своего экзистенциального значения, перестала быть авторитетом при выстраивании жизни: Достоевский действует лишь внутри своих текстов, в реальности не препятствуя убийству и тем более не неся раскаяния. Другая причина утраты авторитета литературы — множественность ценностных ориентиров в самой литературе. Это доказывает, что литература рождалась не как поучение, а как личностное самоопределение, и любой человек должен самоопределяться по отношению к её смыслам.

Слайд 8. В романе выстраивается устойчивое противостояние Слова и текста. Слово процессуально, оно рождается в момент существования, когда думание, говорение и проживание соединяются. Тексты же ориентированы на других, на прочтение, и эта ориентация опасна, ибо отчуждает слово от самого себя. Отказ Петровича от писания освобождает его от рабской зависимости постпишущего. Петрович остается авторитетом для ищущих слова, общажников, не боящихся стать текстом для писателя и делющихся своими тайнами, своим словом о жизни. Петрович становится сторожем слова, не текстов, а подлинных смыслов.

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.