Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Капитализм versus демократии



Преимущества настолько прочно закрепились за финансовым капиталом, что часто стали говорить о том, что многонациональные корпорации и международные финансовые рынки определенным образом вытеснили или посягнули на суверенитет государства. Но это не так. Государства остаются суверенными. В их руках — законные полномочия, которыми не может обладать ни отдельное лицо, ни корпорация. Дни East India Company и Hudson Bay Company ушли навсегда.

Хотя государства по-прежнему имеют полномочия вмешиваться в экономику, они сами все больше начинают зависеть от сил международной конкуренции. Если государство вводит условия, неблагоприятные для капитала, капитал начнет уходить из страны. И наоборот, если государство сдерживает рост зарплаты и предоставляет стимулы для развития отдельных отраслей и предприятий, оно может способствовать накоплению капитала. Система мирового капитализма состоит из многих суверенных государств, каждое из которых имеет свою политику, но каждое также вовлечено в мировую конкуренцию не только за торговлю, но и за капитал. Это — одна из черт, делающих эту систему крайне сложной: хотя мы можем говорить о мировом и глобальном режиме в экономических и финансовых вопросах, в политике такого же мирового режима не существует. Каждое государство имеет собственный режим.

Существует широко распространенная вера в то, что капитализм определенным образом ассоциируется с демократией в политике. Историческим фактом является то, что страны, образующие центр системы мирового капитализма, являются демократическими, но этого нельзя утверждать в отношении всех капиталистических стран, находящихся на периферии системы. По существу, многие заявляют, что необходима некоторого рода диктатура, чтобы привести в движение экономическое развитие. Экономическое развитие требует накопления капитала, а это, в свою очередь, требует низких зарплат и высоких уровней сбережений. Этого положения легче достичь автократическому правительству, способному навязать свою волю людям, чем демократическому, учитывающему пожелания электората.

Возьмем, например, Азию, показывающую немало примеров успешного экономического развития. В «азиатской модели» государство вступает в союз с интересами местного бизнеса и помогает ему аккумулировать капитал. Стратегия «азиатской модели» требует государственного руководства в промышленном планировании, более высокой степени финансовой зависимости и некоторой степени защиты внутренней экономики, а также контроля над зарплатой. Такая стратегия была впервые использована Японией, которая имела демократические институты, введенные в период оккупации США. Корея попыталась рабски подражать Японии, но без демократических институтов. Вместо этого политика осуществлялась военной диктатурой, держащей в руках небольшую группу промышленных конгломератов (chaebol). Сдерживающие факторы и противовесы, имевшие место в Японии, отсутствовали. Похожий союз наблюдался и между военными и предпринимательским классом, в основном китайского происхождения, в Индонезии. В Сингапуре само государство стало капиталистом, создав инвестиционные фонды с высококвалифицированным руководством, которые добились значительных успехов. В Малайзии руководящая партия сумела сбалансировать благоприятное отношение к интересам бизнеса и выгоды для этнического меньшинства. В Таиланде политическое устройство является слишком сложным для понимания аутсайдером: военное вмешательство в коммерческую деятельность и финансовое вмешательство в выборы были двумя серьезными слабыми местами системы. В одном только Гонконге не было вмешательства государства в коммерческую деятельность в силу его колониального статуса и строгого соблюдения законов. Тайвань также выделяется успешным завершением перехода от деспотичного к демократическому политическому режиму.

Часто утверждают, что успешные автократические режимы в конечном счете ведут к развитию демократических институтов. У этого утверждения есть некоторые достоинства: зарождающийся средний класс оказывает огромную помощь в создании демократических институтов. Однако это вовсе не означает, что экономическое благосостояние ведет к эволюции демократических свобод. Правители неохотно расстаются с властью, их надо к этому подталкивать. Например, Ли Кван Ю из Сингапура в более резких выражениях обсуждал достоинства «азиатского пути» после десятилетий процветания, чем до этого.

В утверждении, что капитализм ведет к демократии, кроется некая фундаментальная проблема. В системе мирового капитализма отсутствуют силы, которые могли бы толкать отдельные страны в направлении демократии. Международные банки и многонациональные корпорации зачастую чувствуют себя более комфортно с сильным, автократическим режимом. Возможно, самая могущественная сила в борьбе за демократию — это свободный поток информации, что усложняет дезинформацию людей со стороны государства. Но нельзя переоценивать свободу информации. В Малайзии, например, режим имеет достаточный контроль над средствами массовой информации, чтобы позволить премьер-министру Махатиру Мохаммеду безнаказанно влиять на события. Информация еще более ограничена в Китае, где государство держит под контролем даже Internet. В любом случае свободный поток информации совсем необязательно побуждает людей к демократии, особенно когда люди, живущие в демократическом обществе, не верят в демократию как универсальный принцип.

Чтобы не погрешить истиной, надо сказать, что связь между капитализмом и демократией в лучшем случае незначительная. Здесь различные ставки: целью капитализма является благосостояние, демократии — политическая власть. Критерии, по которым оцениваются ставки, также различаются: для капитализма единица исчисления — деньги, для демократии — голоса граждан. Интересы, которые, как предполагается, должны удовлетворять эти системы, разнятся: для капитализма — это частные интересы, для демократии — общественный интерес. В США напряженность между капитализмом и демократией символизируют уже ставшие притчей во языцех конфликты между Уолл-стрит и Мэйн-стрит. В Европе распространение политических привилегий привело к исправлению некоторых наиболее явных крайностей капитализма: страшные предсказания «Манифеста коммунистической партии» были сведены на нет благодаря расширению демократии.

Сегодня способность государства предоставлять средства для социального обеспечения граждан оказалась серьезно подорванной способностью капитала избегать налогообложения и возможностью граждан обходить обременительные условия найма путем переезда в другие страны. Государства, перестроившие систему социального обеспечения и условия найма, — США и Великобритания — процветают, в то время как о других, пытавшихся сохранить их без изменения, например о Франции и Германии, этого сказать нельзя.

Демонтаж государства всеобщего благосостояния — относительно новое явление, и все его последствия еще не ощущаются в полной мере. После окончания второй мировой войны доля государства в валовом национальном продукте (ВНП) в промышленно развитых странах, вместе взятых, почти удвоилась [21]. Только после 1980 г. эта тенденция изменилась. Интересно, что доля государства в валовом национальном продукте сократилась незначительно. Но произошло следующее: налоги на капитал и взносы в фонд страхования по безработице уменьшились, в то время как другие формы налогообложения, особенно налоги на потребление, продолжают увеличиваться. Другими словами, бремя налогообложения было переложено с капитала на граждан. Это не совсем то, что было обещано, но мы даже не можем говорить о незапланированных последствиях, поскольку результаты были именно такими, какими их видели сторонники свободного рынка.

Роль денег

Мировую экономическую систему, соответствие которой нельзя найти в мировой политической системе, анализировать крайне трудно, особенно в свете неоднозначных отношений между капитализмом и демократией. Очевидно, что мне приходится вводить упрощения. Однако моя задача проще, чем можно было бы ожидать, так как в мировой капиталистической системе присутствует некий объединяющий принцип. И это не тот принцип, который вводят ради упрощения; речь идет о действительно доминирующем принципе. Таким принципом являются деньги. Использование рыночных принципов только запутало бы вопрос, поскольку, кроме участия в конкуренции, деньги можно накапливать различными путями. Не может быть сомнения в том, что в конечном счете все сводится к прибыли и богатству, выраженным в деньгах.

Мы можем далеко продвинуться в понимании мировой капиталистической системы, поняв роль, которую играют в ней деньги. Деньги — не простое абстрактное понятие, и мы довольно многое знаем о них. В учебниках говорится о трех основных функциях денег: это — мера стоимости, средство обращения и средство накопления. Названные функции хорошо известны и подробно проанализированы, хотя наличие третьей функции можно оспаривать.

Классическая экономическая теория считает деньги средством достижения цели, а не самоцелью, они представляют собой меновую стоимость, но не обладают собственной стоимостью. Иными словами, стоимость денег зависит от стоимости товаров и услуг, на которые их можно обменять. Но каковы подлинные ценности, которые, предположительно, должны лежать в основе экономической деятельности? Это — сложный вопрос, который так и не получил до сих пор удовлетворительного ответа. В конечном счете экономисты решили, что им вообще незачем отвечать на этот вопрос; они могут принять ценности экономических агентов как нечто данное. Их предпочтения, какими бы они ни были, можно представить в виде кривых безразличия, а последние — использовать для определения цен.

Но проблема состоит в том, что в реальном мире ценности не заданы. В открытом обществе люди вправе самостоятельно делать выбор; но при этом они не всегда знают, чего на самом деле хотят. В условиях быстрых перемен, когда традиции утратили былую власть, а людей со всех сторон осаждают предложениями, разменные меновые ценности вполне способны заменить подлинные. Сказанное особенно верно в отношении капиталистического строя, где делают упор на конкуренцию, а успех меряют деньгами. Люди хотят иметь деньги и готовы почти на все, чтобы их получить, потому что деньги — это власть, а власть может стать самоцелью. Те, кто преуспел, — могут даже не знать, что делать со своими деньгами, но они по меньшей мере могут быть уверены, что другие завидуют их успеху. Этого может оказаться достаточно, чтобы продолжать делать деньги до бесконечности, несмотря на отсутствие какого-либо иного мотива. Те, кто продолжает стремиться получить много денег, в конце концов приобретают большую власть и влияние в капиталистической системе.

Рассмотрение морального вопроса о том, должны ли деньги стать подлинной ценностью (т.е. получить собственную стоимость), я отложу до главы 9. Сейчас я пока исхожу из того факта, что преобладающей ценностью в мировой капиталистической системе выступает погоня за деньгами. Я считаю правомерным делать такое допущение, так как существуют экономические агенты, единственная цель которых — делать деньги, и они преобладают в современной экономической жизни, как никогда ранее. Я имею в виду открытые акционерные общества. Этими компаниями теперь управляют профессионалы, применяющие принципы менеджмента с единственной целью — максимизировать прибыль. Эти принципы применимы ко всем областям деятельности, и они приводят к тому, что менеджеры компаний покупают и продают предприятия точно так же, как управляющие портфельными инвестициями в брокерских фирмах (portfolio managers) покупают и продают акции. Корпорации, в свою очередь, принадлежат профессиональным управляющим портфелей; а единственная цель владения акциями заключается в том, чтобы делать на них деньги.

Согласно теории совершенной конкуренции, фирма создается как раз для максимизации прибыли, но на деле максимизация прибыли не всегда была единственной целью предприятия. Частные владельцы предприятий нередко руководствуются другими целями. Но даже во главе открытых акционерных обществ (корпораций) часто стоят менеджеры, которые чувствуют себя настолько уверенно, что они могут руководствоваться иными мотивами, кроме прибыли. Такими мотивам бывают не только собственные блага и причуды, но и альтруистические или даже - националистические соображения. Управляющие крупных многонациональных компаний в Германии традиционно считают себя ответственными перед работниками и обществом в целом, равно как и перед акционерами. Японская экономика характеризуется «переплетающимся» участием через акции, причем личным отношениям часто отдается предпочтение перед прибылью. Корея довела японскую идею до крайности и обанкротилась, пытаясь добиться доли на рынках ключевых отраслей.

Тем не менее в современной капиталистической системе наблюдается явная тенденция к максимизации прибыли и соответственно — к обострению конкуренции. По мере глобализации рынков положение частных компаний становится менее выгодным с точки зрения обеспечения или сохранения доли на рынке; они нуждаются в капитале акционеров, чтобы воспользоваться возможностями, которые открывает мировой масштаб деятельности. В результате на рынках доминируют открытые акционерные общества, которые все более настойчиво добиваются прибыли.

В США акционеры начинают требовать больше прибыли в расчете на акцию, а фондовый рынок в растущей мере благоприятствует менеджерам, нацеленным на максимизацию прибыли. Успех оценивается по краткосрочным результатам, менеджеров чаще вознаграждают акциями, чем доплатами к жалованью. В Европе компании склонны преуменьшать значение прибыли как во имя создания положительного имиджа в глазах общественности, так и реально — в публикуемых балансах. Дело в том, что за более высокими прибылями следовали требования работников повысить заработную плату, поэтому считалось нецелесообразным привлекать большое внимание к прибыльности предприятия. Однако под давлением международной конкуренции требования повышения заработной платы пришлось умерить, а основное внимание сместилось в сторону необходимости финансировать рост фирмы. Образование единого рынка с единой валютой вызвало в Европейском союзе обострение борьбы за долю на рынке. Цены акций приобрели немного большее значение как с точки зрения получения капитала, так и для возможностей приобретения предприятий (или же в случае низкой цены - как стимул быть скупленным). Социальные цели, например обеспечение занятости, должны были уйти на второй план. Конкуренция вынуждала консолидироваться, упрощать структуры и переводить производство за рубеж. Таковы важные факторы сохраняющегося высокого уровня безработицы в Европе.

Итак, основным критерием, отличающим современный капитализм от его прежних этапов, служит всепоглощающее стремление к успеху: усиление мотива прибыли и проникновение его в сферы, где ранее преобладали иные соображения. Некогда в жизни людей нематериальные ценности играли более значительную роль: в частности, считалось, что представители культуры и свободных профессий руководствуются культурными и профессиональными ценностями, а не коммерческими соображениями. Чтобы понять отличие современного капитализма от его прежних этапов, необходимо признать растущую роль денег в качестве самодовлеющей ценности. Не будет преувеличением сказать, что деньги правят теперь жизнью людей в большей степени, чем когда-либо раньше.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.