Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

II. ОФИЦИАЛЬНО-ОХРАНИТЕЛЬНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ



Вторая четверть XIX века ознаменовалась расцветом общественно-политической жизни в России. Появились различные направления общественной мысли (славянофилы, западники, революционно-демократическое (Герцен, Белинский), и правительство противопоставило этим направлениям свою господствующую идеологию – теорию официальной народности, которая была сформулирована министром народного просвещения С.С. Уваровым. Он считается создателем знаменитой триады: православие – самодержавие – народность, в которой главная роль отводилась самодержавию. Православие понималось как религиозная поддержка, укрепляющая самодержавие, народность – как присущая русскому народному духу безграничная вера царю и неизменная преданность православной церкви. Эта теория стремилась обосновать самобытность и величие русской истории. Официальная идеология с указания Николая I насаждалась в просвещении, искусстве, науке.

Наиболее законченную концепцию, решавшую проблему Россия и Запад на консервативный лад, сформулировал крупный историк этого лагеря М.П. Погодин. Он родился 11 ноября 1800 года (умер в 1875 году) в небогатой, но грамотной мещанской семье, отец был другом типографщика Решетникова, поэтому Погодин начал рано читать, в 1814 г. он поступил в Московскую гимназию и закончил ее в 1818 г. Увлекаясь историей, Погодин захотел добыть “Историю государства Российского” Карамзина, сумел это сделать, но переплетчик эту книгу пропил, когда Погодин ее еще не прочитал. Он ждал второе издание. Дождавшись, прочел ее с жадностью. С детских лет увлечение историей определило будущее Погодина. В 1818 году он поступает на словесное отделение Московского университета. В 1821 году заканчивает университетский курс и поступает учителем географии в университетский благородный пансион.

В 1825 году Погодин защитил магистерскую диссертацию “О происхождении Руси”. Ее он посвятил Карамзину, который ознакомился с ней и дал высокую оценку. Погодин поступил преподавателем в университет, где оставался до 1844 года. За три года до ухода из университета Погодин был избран академиком русского отделения. За свою научную и ученую карьеру Погодин создал много трудов, но цельного законченного произведения у него нет.

Основные исторические труды Погодина:

- “Нестор. Историко-критическое рассуждение о начале русских летописей”, 1839 г.

- “О характере Ивана Грозного”, 1825 г.

- “Русская история”, в 3 томах, 1872 г. и др.

Когда Погодин поступил в Московский университет, его привлекала теория Каченовского. Уже после окончания университета в магистерской диссертации Погодин заявил о себе как о последователе Шлецера, прежде всего в вопросе о варяжских князьях. Будучи последователем Шлецера, Погодин стал выполнять требования тщательного изучения факторов исторического процесса и делал из этого анализа такие строгие выводы, которые походили на математические. И неслучайно математический метод изучения нашего прошлого и стал методом Погодина в трудах по русской истории. В 1845 году Погодин в издаваемом им журнале “Москвитянин” опубликовал свою статью “Параллель русской истории с историей западноевропейских государств относительно начала”. Погодин в этой статье исходит из концепции Тьерри и Гизо и начинает статью с утверждения, что “западноевропейские государства обязаны происхождением своим завоеванию, которое определило всю их последующую историю даже до настоящего времени”.

Этому началу Погодин противопоставляет историю Руси, которая развивалась из совершенно других начал. В отличие от Запада, исходным пунктом русской истории было не завоевание, а добровольное призвание варягов. На Западе феодалы отняли у завоеванных народов землю и стали могущественным сословием. Русские же бояре, составлявшие служилое сословие, всецело подчинялись князю, довольствуясь частью дани, собираемой князем, и не захватывали крестьянских земель, ибо в условиях бескрайних просторов в этом не было необходимости. По этой причине в то время как на Западе народ был под игом барщины, на Руси он был посажен на легкий оброк. На Западе города играли крупную социальную роль, являясь оплотом третьего сословия, а на Руси в виду отсутствия таких городов, отсутствовали условия для возникновения третьего сословия. Разница исходных обстоятельств обусловила полную противоположность истории Запада и России на всем ее протяжении. Основной смысл этой концепции состоял в доказательстве того факта, что в отличие от Запада, в русской истории отсутствовали причины для социальных конфликтов, поэтому в России нет почвы для революции: “нет, Западу на Востоке быть нельзя, и солнце не может закатиться там, где оно восходит” Это был ответ официально-охранительного направления на вопрос о прошлом, настоящем и будущем России.

Известный русский мыслитель того времени П.Я. Чаадаев в своих “Философических письмах” определял смысл русской истории следующим образом: прошлое ее - ужасно, настоящее - невыносимо, будущее, если оставить все неизменным, грозит гибелью. Этому подходу каждое направление общественно-политической мысли 30-50-х годов XIX в. противопоставляло свое видение истории России. Адепты официальной идеологии пытались возвеличить наш исторический процесс.

Одним из наиболее серьезных сторонников официальной историографии был Н.Г. Устрялов (1805-1870 гг.). Он относится к числу незаслуженно забытых русских историков.

Имя Устрялова стало ассоциироваться с теорией официальной народности, то есть с верноподданнической идеологией николаевского самодержавия. В XX веке, особенно после 1917 года, возобладала партийно-классовая интерпретация историографического процесса, которая отбросила наследие Устрялова на периферию исторической науки. Место, которое отводилось в советских учебниках Устрялову, не соответствовало его реальному значению, его научному творчеству 30-50-х годов XIX века.

После окончания университета Устрялов пошел по стезе учительской. В свободное от работы время Устрялов перевел записки Ж. Маржерета и опубликовал их. Очевидный успех издания направил интерес Устрялова в определенное русло, и вскоре он публикует “Сказания современников о Дмитрии - самозванце”, которые включали в себя ряд иностранных сочинений о Смуте. Позже издает в двух томах “Сказания князя Курбского”. Этими публикациями Устрялов обратил на себя внимание историков. Он был зачислен лектором в Санкт-Петербургский университет.

Обосновывая свои взгляды на состояние исторической науки в России, ученый подверг серьезной критике многих своих предшественников (особенно Карамзина) и предложил свою концепцию прагматического, а не хронологического изложения русской истории. Устрялов отмечал, что на развитие страны влияют самые разнообразные обстоятельства и факторы, и причинно-следственные связи в русской истории многогранны. Поэтому прагматическая история должна охватить весь спектр политических и общественно-экономических проблем каждой описываемой эпохи. Проведя критический анализ состояния исторической науки XVIII-начала XIX веков, Устрялов сделал вывод, что прагматической системы изложения истории России еще не существует.

Наиболее значимой заслугой Устрялова является исследование истории России с XVII до начала XIX веков. В этом деле он был первопроходцем, кроме того, он дополнил свой труд (“Русская история”) обозрением царствования Николая I. Особенно тщательно Устрялов подходил к вопросу укрепления и развития русской государственности при первых Романовых, значительное внимание уделял деятельности православной церкви и развитию русской культуры.

Особняком в научном творчестве Устрялова стоит Петровская эпоха. Обращаясь к ней, Устрялов предпринял целенаправленные архивные разыскания. Результатом стал капитальный многотомный труд “История царствования Петра Великого”. Этот исторический труд Устрялова получил высокую оценку в научной среде и у читающей публики. Историк К.Д. Кавелин отмечал, что из числа сочинений по русской истории, появившихся в последние годы, истории царя Петра Великого Соловьева и Устрялова самые крупные и замечательные.

Оценивая научное творчество Устрялова, современные ему историки отмечали, что в сочинениях Устрялова все лица, стоявшие во главе государства, всегда выходили лучшими и чистыми правителями. Это они расценивали как некритическое отношение Устрялова к царям и императорам.

И все же не стоит спешить с критикой. Похвальный характер русской истории в изображении Устрялова не был обусловлен желанием угодить кому-нибудь. Причиной этого стали политические взгляды ученого, он был убежденным государственником, сторонником такой сильной власти, которая действует во благо народа. И только в самодержавии он видел основу процветания и могущества страны, только с самодержавием связывал благополучие народов, населяющих эту страну. Появление такого феномена самобытного государственного политического устройства Устрялов считал высшим достижением исторического развития России. Поэтому любое ослабление самодержавия, на взгляд историка, грозило народу бедствиями.

Другим крупным представителем официальной историографии был Дмитрий Иванович Иловайский (1832-1920). В ряду отечественных историков Иловайскому обычно отводится заметное, но не завидное место. Его имя осталось своеобразным символом ученого-ретрограда, погрязшего в маловажных мелочах (В.О. Ключевский, например, называл его "ученым грызуном"). Об этом свидетельствуют такие разные личности, как В.И. Ленин, С.Ф. Платонов, А.И. Деникин, В.В. Маяковский.

Иловайский снискал известность как непримиримый антисемит и тевтонофоб. В 1905 году Иловайский вступил в Союз русского народа. В его трудах была решительно заявлена официальная концепция национальной истории. По имени ученого это направление в науке было названо "иловайщиной". Оно стало синонимом идеологической реакции, воплощало ненавистный для русской оппозиционной общественности государственный строй, а сам Иловайский был постоянным объектом язвительных оценок, среди которых, например, такие, как “научное ничтожество”, “тщеславное дилетантство” (Платонов). Логично, что в советской науке Иловайский рассматривался исключительно как представитель дворянско-монархического, охранительного направления в историографии, которое поддерживалось и внедрялось правительством.

В своей "Истории Рязанского княжества" Иловайский осуществил историческую реабилитацию рязанского князя Олега Ивановича. Показал, что именно при Олеге Ивановиче Рязанское княжество достигло наибольшего могущества. Своей книгой Иловайский подавал большие надежды. В этом сочинении заявили о себе такие черты исторического стиля Иловайского, которые и в дальнейшем были характерны для него. Например, стремление в максимальной степени использовать информацию источников, готовность опираться на выводы предшественников-учителей по узловым вопросам отечественной истории. Вместе с тем, по выражению Платонова, уже тогда был заметен исследовательский задор и вкус к полемике, к пересмотру устоявшихся мнений, даже в тех случаях, когда критицизм угрожал научной репутации.

Период с 1854 по 1858 годы оказывается решающим в формировании творческой и личной индивидуальности Иловайского. В это время им была написана первая научная работа, был приобретен опыт публицистической деятельности, в это время возник и план прославивших Иловайского учебников. Учебники по русской истории с момента появления и до 1917 года выдержали не одно переиздание, например, учебник для старших классов – 36, для среднего возраста – 44.

Однако главным трудом своей жизни Иловайский считал "Историю России" в пяти томах. Основные вопросы в этом исследовании касались происхождения русской национальности и русской государственности. Неслучайно, что историю варяжского вопроса в отечественной историографии невозможно представить без Иловайского. По увлеченности поисками начала Руси рядом с ним можно поставить только Погодина. Но позиция Погодина была противоположной мнению Иловайского. “Роксоланская” теория Иловайского подкупала своей простотой, но так же как норманнская теория в интерпретации Погодина была нескладной и легко уязвимой. И Иловайский, и Погодин своеобразно подтверждали мысль Ключевского, что все ученые усилия разъяснить варяжский вопрос были явлением патологии.

По мнению Иловайского, история какого-либо народа есть изображение его прошлой жизни, поэтому задача историка - в том, чтобы показать постепенное развитие этой жизни, светлые и темные стороны быта, счастливые и бедственные стороны эпохи, народом испытанные, перевороты, которым народ подвергался.

Конкретное содержание задач истории определялось Иловайским как критическое изучение источников и литературы с последующей реконструкцией исторических событий в их интимном виде, конкретное содержание - в выяснении причин и последствий этих событий, в беспристрастной оценке действующих лиц и обстоятельств. Рассуждая об объекте исторического изучения – человеческом обществе, Иловайский полагал, что история народа находится в неразрывной связи с движением его государственного быта, а значит, и с лицами, стоящими во главе государства. Коль скоро в государствах монархических на первом месте стоят династия и двор, им и следует уделять особое внимание в исторических сочинениях. Народ же – это этнографическая масса со своими своеобразными характерными чертами, которая заслуживает наблюдения. Несмотря на значительные усилия автора, "История России" не принесла Иловайскому успеха. Плоды его 35-летнего труда оказались никому не нужными. Стремительно политизировавшейся русской интеллигенции рубежа XIX-XX веков было не до “Истории” Иловайского. Ее концептуальный консерватизм воспринимался как нечто допотопное и безнадежно устаревшее. Можно сказать, что русская нарративная историография в лице Иловайского нашла едва ли не последнего своего серьезного представителя.

В отличие от ранее названных историков Николай Карлович Шильдер (1842-1902) не получил исторического образования. Его занятия историей протекали в свободное от служебных обязанностей время. Отец был известным военным инженером и определил сына в Пажеский корпус, с которого началось пребывание Шильдера на военной службе. К концу ее он дослужился до чина генерал-лейтенанта. В 1899 году Шильдер стал директором Публичной библиотеки. С этого времени его занятия историей становятся особенно интенсивными, и определяется целенаправленная тематика исторических исследований.

Предметом исследований ученого стали жизнеописания императоров Павла I, Александра I и Николая I. Благодаря генеральскому званию и связям в правящих кругах Шильдер имел доступ к секретным архивам. Поэтому он печатал много ранее неизвестных документов. Отличительной чертой трудов Шильдера была их насыщенность фактическим материалом. В его книгах подробно освещены факты жизни императоров, а также сведения о жизни придворных, о важных внутри- и внешнеполитических событиях. Издавались книги издателем Сувориным внешне роскошно. Монографии Шильдера были широко известны среди лиц, интересующихся историей и принадлежавших к привилегированной части общества.

Шильдер по своим взглядам был убежденным монархистом, но в исторических трудах позволял себе критически оценивать поступки русских самодержцев, писать на темы, которые многие годы считались запретными, например, о перевороте 1801 года, о движении и восстании декабристов. Такая целенаправленная тематика трудов раздвигала хронологические рамки исторических исследований, потому что исследователь обращался к истории России первой половины XIX века.

Трудам Шильдера присущи изложение фактов в их хронологической последовательности, но монографии Шильдера не были хрестоматиями. В основе его изложения лежали психологические портреты императоров, чья деятельность определяла судьбу народа. В своих исторических построениях он не был лишен своеобразного мистицизма. Шильдер был убежден, что основным, постоянно повторяющимся элементом в жизни народа, как и в жизни отдельных личностей, является Возмездие за совершенное насилие и раскаяние за содеянное преступление.

Шильдер в своих трудах использовал много исторических анекдотов, которые придавали его сочинениям живость и занимательность. Обращает на себя внимание влияние либеральной историографии. Но в целом Шильдер не выходил за рамки официально охранительных взглядов. Он неизменно выступал как верноподданный сторонник монархии, и не случайно, что его книги любил читать Николай II.

Николай Федорович Дубровин (1837-1904) образование получил в Полоцком кадетском корпусе, затем в Михайловской артиллерийской академии. Будучи на военной службе, Дубровин написал несколько книг по военной истории. В 1869 году он был прикомандирован к Главному штабу для военно-исторических работ. С этого времени занятия историей вошли в круг его обязанностей. После многолетнего пребывания на военной службе, в 1887 году Дубровин был избран адъюнктом Академии наук, и с ней оказалась связана вся его дальнейшая деятельность. В 1890 году его избрали экстраординарным, а в 1903 году – ординарным академиком. С 1893 году Дубровин был ученым секретарем Академии наук, он являлся редактором исторического журнала "Русская старина". Среди исторических сочинений Дубровина были и такие, которые выходили за рамки обычной тематики и касались запретных тем.

Одним из известных исследований стал трехтомник "Пугачев и его сообщники” (СПб, 1884 г.). Здесь Дубровин впервые ввел в научный оборот многочисленные архивные источники, до тех пор не доступные для исследователей. Своеобразна форма использования источников в тексте книги: они вплетаются в авторское изложение, написанное как литературно-художественное произведение. Описывая события 60-80-х годов XVIII века на Яике, Дубровин главную причину восстания видит в дворянстве. Он уделял основное внимание низкому моральному облику дворянства и взаимоотношениям помещиков и крепостных крестьян. С этой целью Дубровин обращался к труду В.И. Семевского "Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II". Опираясь на приведенный в ней богатый фактический материал, Дубровин отмечал, что крестьяне находились в полной зависимости от помещиков, усиливалось крепостное право, помещичий произвол и жестокость достигли небывалых размеров. Таким образом, данное положение крестьян - истинная причина их неудовольствия.

В то же время книга Дубровина пестрит такими терминами, как “мятежники”, “самозванец” и другими нелицеприятными эпитетами в адрес восставших, тогда как каратели “действуют энергически”, а население “участвует в защите Казани”. Эта фразеология показывает истинное отношение Дубровина к описываемым событиям. При всем этом труд Дубровина имел большое значение для изучения народных движений в России. На протяжении многих лет "Пугачев и его сообщники" был наиболее полным и объективным сочинением по истории восстания Пугачева.

Привлекают внимание исследования Дубровина и по истории движения декабристов. Здесь Дубровин попытался передать настроение народных масс, писал о пробуждении сознания народа, о чувстве его собственного достоинства. Такие настроения в народе выглядят тем более обоснованно, считал ученый, что в России имел место произвол помещиков, а император Александр I ничего не делал для улучшения положения крестьян.

Не имея специального исторического образования, Дубровин приобрел практические навыки, его отличало такое исследовательское качество, как научная добросовестность. Она была одной из причин того, что, изучая Пугачевщину и движение декабристов, Дубровин пришел к выводам, которые расходились с официальной историографией и сближали его с историками либерального направления.

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.