Жак. 22 с половиной года

Рене Шарбонье просит сократить роман. От тысячи пятисот страниц остается триста пятьдесят, из восьми битв сохраняется одна, из двадцати основных персонажей я оставляю троих, а от восьмидесяти мест действия – двенадцать.

Впрочем, упражнение, состоящее в том, чтобы оставить только главное, кажется мне благотворным. Я переписываю текст, улучшая каждую строчку. Затем выбрасываю все начало и весь конец. Таким образом, быстрее погружаешься в историю и еще быстрее из нее выходишь. Это как воздушный шар, из корзины которого я выбрасываю лишний груз, чтобы он взлетал быстрее.

Чем лучше становится текст, тем больше Гвендолин нервничает. Она бормочет: «Да, у тебя все хорошо. У меня так никогда не будет». Я отвечаю: «Это хорошо для нас обоих, что хотя бы одному повезло. Один может помогать другому».

Фраза составлена неправильно. Гвендолин бы предпочла, чтобы роли распределились иначе. Чтобы не меня, а ее опубликовали, продемонстрировав таким образом, что она тоже способна помогать другим. Мой успех только подчеркивает ее неудачу.

Чем ближе дата выхода книги в свет, тем агрессивнее она становится, и я чувствую себя почти обязанным извиняться за то, что меня печатают. В конце концов она мне открыто заявляет: «Если ты меня действительно любишь, ты должен найти в себе силы и отказаться от публикации этой книги».

Я не ожидал, что ее желание будет выражено так грубо. Я обещаю поехать с ней в отпуск, если «Крысы» принесут доход. Она отвечает, что ненавидит ездить в отпуск и что вообще мой роман настолько плох, что он никого не заинтересует.

Вскоре Гвендолин бросает меня, чтобы начать новую жизнь с Жаном-Бенуа Дюпюи, психиатром, специализирующимся в спазмофилии.

– Я ухожу от тебя к Жану-Бенуа, потому что он, по крайней мере, имел смелость произнести единственные слова, которые ты был не способен сказать за все время наших отношений: «Я тебя люблю».

Я чувствую себя покинутым, Мона Лиза тоже. Мы начинаем привыкать к этому скрытому присутствию.

Я снова подолгу читаю, закрывшись в туалете.

Вскоре Гвендолин звонит мне, чтобы сообщить о своем счастье: «Я нашла нужного мне мужчину. Жан-Бенуа безупречен». Потом все уже не так хорошо. «Он просто взбесился, когда узнал, что я тебе звонила».

Тем не менее она продолжает звонить. Она словно прозрела. Гвендолин считает, что ее психиатр страдает комплексом неполноценности из-за своего маленького роста. Он ненавидит всех, кто выше него. Являясь специалистом по спазмофилии, он в основном имеет дело с клиентами, находящимися в депрессии, которыми легко манипулировать. Он развлекается тем, что вторгается в их личную жизнь просто для того, чтобы посмотреть, как велика его способность манипулировать людьми. После того как многие клиенты совершили попытку самоубийства, их родные потребовали, чтобы ему запретили практиковать. Но поскольку он дружит с министром здравоохранения, с ним ничего не могут сделать.

Однажды я случайно встречаю Гвендолин на улице. Она несет в прачечную рубашки Жана-Бенуа. У нее рука на перевязи. Лицо исхудалое. Чтобы скрыть синяк под глазом, она надела солнцезащитные очки.

Гвендолин меня замечает. Сперва она хочет скрыться, потом берет себя в руки. Она нежно касается моей руки. Потом улыбается и говорит:

– Тебе не понять, это любовь. Дюпюи так меня любит.

Потом она убегает.

После этого я ничего не слышал о Гвендолин.

Эта история вводит меня в смятение.

Я пускаюсь в свое обычное бегство – я пишу. Это продолжение «Крыс», ведь первый том вот-вот выйдет. В этот самый момент меня предает компьютер. Из-за необъяснимой поломки я теряю все тексты, записанные на жестком диске!

Это производит на меня странный эффект. Потерять любимую и все, что было сделано, это как будто немного умереть. Я решаю возродиться и в который раз снова начинаю писать. Мне приходит мысль ввести дополнительного персонажа, воплощающего Дюпюи.

В конце концов, я впервые в жизни столкнулся с настоящим «плохим». Еще Альфред Хичкок подчеркивал, что история тем лучше, чем качественнее «плохой». С Дюпюи у меня появился тем более достоверный антигерой, что он существует на самом деле. Я ввожу его в «Оду крысам», и все другие персонажи становятся более рельефными.

Я пишу непрерывно, однако, не знаю почему, эта история продолжает меня мучить. С Гвендолин я осознал невозможность помочь другому человеку без его желания, и это открытие меня удручает. Я пишу, но у меня начинается новый кризис пораженчества. Как обычно, боль приходит ко мне с опозданием. Она даже заставляет забыть радость от того, что меня скоро опубликуют.

Я закрываюсь в туалете и, вместо того чтобы писать, продолжаю пережевывать одну и ту же мысль: «Зачем все это?». Наверное, мне не удалось исполнить пожелание мадемуазель Ван Лизбет. Я не нашел своего места. Возможно, моя истинная миссия совсем рядом… но это отнюдь не писательство. Зачем же упорствовать?

Энциклопедия

Каждому свое. По мнению социолога Филипа Пейселя, женские характеры представляют собой четыре тенденции:

1 – матери,

2 – любовницы,

3 – воительницы,

4 – инициаторши.

Матери по определению уделяют основное внимание созданию семьи, рождению детей и их воспитанию.

Любовницы хотят соблазнять и переживать потрясающие любовные истории.

Воительницы хотят захватывать власть, выступать за какие-либо политические или другие идеалы.

Инициаторши – это женщины, повернутые в сторону искусства, духовности или целительства. Это прекрасные музы, учительницы, доктора. Раньше это были весталки.

В каждом человеке эти тенденции более или менее развиты.

Проблема появляется тогда, когда женщина не находит себя в основной роли, навязываемой ей обществом. Если любовниц заставляют быть матерями, а инициаторш воительницами, то такое принуждение вызывает порой очень сильное противодействие.

У мужчин также существует четыре основных позиционирования:

1 – земледелец,

2 – кочевник,

3 – строитель,

4 – воин.

В библии есть Авель – кочевник, занимающийся стадами, и Каин – земледелец, занимающийся жатвой.

Каин убивает Авеля, и в наказание Бог говорит: «Ты будешь скитаться по земле». Таким образом он заставляет Каина стать кочевником, в то время как тот в основном земледелец. Он должен делать то, для чего не предназначен. В этом и заключается его основное страдание.

Единственное сочетание, ведущее к длительному браку, это «мать – земледелец». Поскольку оба хотят оставаться на одном месте как можно дольше. Все другие сочетания могут привести к великой страсти, но с течением времени все равно закончатся конфликтами.

Задача совершенной женщины – быть матерью, и любовницей, и воительницей, и инициаторшей. Тогда можно сказать, что принцесса стала королевой.

Задача совершенного мужчины – быть земледельцем, и кочевником, и строителем, и воином. Тогда можно сказать, что принц стал королем.

И если совершенный король встречает совершенную королеву, происходит что-то волшебное. Есть и страсть, и длительные отношения. Только это бывает редко.

Эдмонд Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 4

Поиск по сайту: