В 17 в. очень развивается сатира. Сатирические повести можно разделить на 3 группы: антифеодальные, антиклерикальные и бытовые. К антифеодальным относятся «Повесть о Ерше Ершовиче», «Повесть о Шемякином суде». К антиклерикальным-«Колязинская челобитная», «Повесть о бражнике». Бытовые повести-это беллетристические. В произведениях вымышлены герои, события. К этому типу относится «Повесть о Горе-злосчастии». В них отразился драматизм столкновения «старины» и «новизны» в сфере личной и общественной жизни.
«Повесть о бражнике» имеет 3 части: 1-вступление, 2-разговор бражника с обитателями рая, 3-выход Иоанна Богослова. Такое построение говорит о новеллистическом характере произведения. Эта повесть относится к антиклерикальной сатире. В первой части говорится о том, кто такой бражник: «пиющийрано велми в праздники Божия». Он умирает и за ним приходит ангел, после чего начинается вторая часть-общение бражника с теми, кто подходит к вратам рая,-апостол Пётр, апостол Павел, царь Давид, царь Соломон. Бражник просит их пустить его, но ему отвечают, что грешникам нельзя в рай. На что о каждом бражник вспоминает что-то из их жизни, от чего каждый «отиде, посрамлен быстъ». В третьей части к вратам подходит Иоанн Богослов, который также говорит: «бражником не входимо в рай». На что бражник отвечает, что в его Евангелии написано: «аще ли друг друга возлюбим, а Бог нас обоих соблюдет». И говорит, что тогда Иоанн должен или впустить его, или отречься от написания Евангелия. Так бражник и попадает в рай. В этом произведении нарушается догмат-Высший, Божественный суд оказывается несправедливым. В рай попадает грешник. Эта повесть-пародия на средневековые сказания о загробной жизни-гневно обличает церковное благочестие и церковное почитание прославленных святых. Все святые, о которых здесь говорится, оказываются недостойными рая. А бражник выступает гневным обличителем и в то же время хитрым оратором. Поэтому эта повесть была занесена в индекс запрещённых книг.
Фабула и сюжет «Повести о Шемякином суде». В основе повести лежит сюжет о судебной тяжбе двух братьев-крестьян, богатого и бедного. Повесть изобличает неправый суд на Руси в 17 в., рассказывая о поведении судьи-взяточника, Шемяки. Повесть рассказывает, в неких местах были два брата-земледельца – богатый и убогий. Богатый много лет ссужал убогого. Однажды убогий пришел с просьбой дать ему лошадь, чтобы привезти себе дров. Брат в сердцах дал лошадь, но не дал хомута. Убогий привязал лошадь к дровням за хвост, набрал дров, ударил лошадь кнутом, а та рванулась и осталась без хвоста. Богатый отказывается принять лошадь без хвоста и отправляется в город к судье Шемяке с жалобой на брата. Убогий идет вслед за ним. Богатый по дороге решил заночевать в одном селе у знакомого попа. К тому же попу пришёл убогий и лёг у него на полатях. И начал поп с богатым ужинать, убогого же не зовут кушать. Засмотревшись, как брат с попом едят, убогий упал с полатей на люльку и задавил попова сына до смерти. Поп присоединяется к богатому и идёт вместе с ним бить челом судье на виновника смерти своего сына. Когда все трое, приближаясь к городу шли через мост, некий городской житель вёз под мостом через ров больного отца в баню. Не ожидая для себя ничего хорошего от предстоящего суда, убогий замыслил покончить самоубийством и бросился прямо в ров, но, падая, задавил больного старика, сам же остался цел. В качестве жалобщика на убийцу отправляется к судье и сын убитого. Размышляя о том, чем бы подкупить судью, и ничего у себя не найдя, убогий поднял с дороги камень, завернул его в платок, положил в шапку и стал перед судьёй. Каждый раз при допросе судьёй обвиняемого по поводу жалоб потерпевших убогий показывает судье из шапки завёрнутый в платок камень; судья же, думая, что обвиняемый предлагает ему всё новый посул золотом, определяет: оставить у убогого лошадь до тех пор, пока у неё не отрастёт хвост, отдать ему попадью, пока он с ней не приживёт ребёнка, и того ребёнка вместе с попадьей вернуть попу, а сыну убитого отца самому с моста броситься на убийцу, когда тот будет стоять под мостом, и задавить его, как он задавил больного старика Само собой разумеется, что такой приговор не удовлетворяет ни одного из жалобщиков, и все спешат отделаться от него путём отступного убогому и за присуждённые ему лошадь, и попадью. и за то. чтобы сыну убитого старика не бросаться с моста, а судья, узнав, что в платке был не посул, а камень, рад, что он именно так присудил, иначе ему, как он думал, угрожала бы смерть. Происхождение повести. Русское происхождение повести доказывается прежде всего тем, что в ней присутствуют характерные особенности русского быта, русская юридическая терминология XVII в., а также нашли себе очень широкое отражение русский судебный процесс и судебная практика того времени. Судя по тому, что в повести изображается приказно-воеводский суд, учреждённый у нас лишь во второй половине XVII в., возникновение повести следует датировать не ранее 60-х годов этого века. В XVIII в. повесть о Шемякином суде была переложена стихами. перешла в лубочную литературу и затем у некоторых писателей подверглась дальнейшей литературной обработке. «Повесть о Ерше Ершовиче» Тема "Повести" - земельная тяжба между рыбами из-за владения Ростовским озером. "Повесть" дошла до нас в четырёх значительно разнящихся друг от друга редакциях. В первой, старейшей и наиболее полной редакции рассказывается следующее. Лещ и Головль, крестьяне, бьют челом рыбам-судьям на «щетинника, на ябедника, на вора, на разбойника» Ерша, который, приплыв вместе с женой и детьми в Ростовское озеро, издавна принадлежавшее Лещу и Головлю, и назвав себя крестьянином, попросился сначала на ночлег на одну ночь, затем добился позволения пожить ещё малое время, чтобы покормиться с семьёй, а потом обжился в озере, расплодился, завладел озером и стал грабить и избивать законных его владельцев. Приведённый приставом Окунем на суд. Ёрш утверждает, что он никого не бил и не грабил, что Ростовское озеро — его собственность и досталось ему от деда. Про себя Ерш говорит, что он не смутьян, не вор и не разбойник, живёт «своею силою и правдою отеческою», что знают его на Москве «князи и бояря и дети боярские, и головы стрелецкие, и дьяки и подьячие, и гости торговые, и земские люди, и весь мир..." Ни у Леща с Головлём, ни у Ерша не сохранились письменные «данные» или «крепости» на право владения Ростовским озером, и потому суд прибегает к свидетельским показаниям и распоряжается в качестве свидетелей вызвать рыб Лодугу, Сига и Сельдь. Ерш при этом предупреждает судей, что Лещ со своими товарищами — люди зажиточные, в противоположность ему, человеку небогатому, что его противники с теми свидетелями, тоже людьми зажиточными, хлеб-соль водят между собой, находятся с ними в родстве, и потому свидетели «покроют» Леща. Явившись на суд, свидетели показывают в пользу Леща и Головля, а Ерша всячески поносят, называя его ябедником, воришкой, обманщиком. По поводу ссылки Ерша на его широкую известность и популярность в Москве свидетели говорят, что знают Ерша на Москве бражники и голыши — все те, которые не могут купить хорошей рыбы. Злостные и лукавые проделки Ерша едва не довели до гибели Осетра, и от них же погиб брат Сома, завлечённый Ершом в невод. Судьи постановляют дать Лещу с Головлём правую грамоту на Ростовское озеро, а Ерша выдать им с головою. Повернувшись к Лещу хвостом. Ерш предлагает ему и Головлю проглотить его с хвоста. Но ни с головы, ни с хвоста Лещ не может проглотить Ерша, потому что голова его очень костиста, а с хвоста Ерш выставил щетины, как лютые рогатины или стрелы. Ерш поэтому отпущен был на волю, а Ростовским озером стали, как встарь, владеть Лещ и Головль, у которых Ерш должен был жить как их крестьянин. Взяв правую грамоту на Ерша, Лещ и Головль велели по всем рыбным бродам и омутам бить его нещадно кнутом. В заключение перечисляются все участники процесса, вплоть до палача, бившего кнутом Ерша. Идейный смысл «Повести». Таким образом, в повести, в первой её редакции, берутся под защиту крестьяне, насилуемые эксплуататорами-землевладельцами. Впрочем, в одном из списков первой редакции Ерш оказывается также крестьянином, самозванно выдающим себя за сына боярского. Ни один из списков, относящихся к первой редакции, не воспроизводит более или менее точно протограф повести. В них, как и в списках других редакций, имеются противоречия и следы несогласованности отдельных частей текста, например в перечислении судей. Вторая редакция. Во второй редакции, в которой в качестве истца назван лишь один Лещ с «товарищи», сыном боярским оказывается не Ерш, а Лещ. В этой редакции резче и определённее, чем в первой, подчёркивается классовый характер суда, его потворство влиятельным и зажиточным людям и корыстность. В некоторых текстах второй редакции Ерш, выслушав обвинительный приговор себе, говорит: «Господа судьи! Судили вы не по правде, судили по мзде, Леща с товарищами оправили, а меня обвинили», после чего, плюнув судьям в глаза, вскочил в хворост: только того Ерша и видели». Третья редакция. Третья редакция повести в основном ближе к первой, чем ко второй. В ней Лещ, как и в первой редакции,— крестьянин, а не сын боярский. Тут, в отличие от первой и второй редакций, где Осётр и Сом являются одновременно и судьями и свидетелями. Устранена эта несообразность: оба они фигурируют здесь лишь как свидетели, вызванные Лещом. Четвертая редакция, в которой о социальном лице тянущихся рыб не говорится, составлена в форме народных прибауток. во многих случаях рифмованных. От неё естественный переход к сплошь рифмованной шутливой повестушке, рассказывающей о том, как поймали скрывавшегося после приговора Ерша, расправились с ним, понесли его на базар и сварили из него уху. ===== Во всех редакциях повести Ерш изображается как отъявленный плут, наглец, ловкий мошенник, умеющий благодаря своей наглости, соединённой с догадливостью, извернуться в трудных обстоятельствах. Ему удается одурачивать таких знатных, но недалёких лиц, как Осётр и Сом, которых он не только доводит до беды, но и зло при этом над ними издевается, невольно вызывая при этом если не сочувственное, то во всяком случае снисходительное отношение к себе со стороны читателя. Датировка «Повести». Итак, в вопросе о датировке повести о Ерше правдоподобнее всего оставаться в пределах первой половины XVII в., без более конкретного уточнения даты. В течение последующего времени — на протяжении XVII—XVIII вв.—повесть продолжала в рукописной традиции свою литературную историю, нашла себе доступ в лубочную литературу, была переработана в народную сказку и отразилась в народных пословицах и поговорках.
