«Хождение за три моря» Афанасия Никитина.Выдающимся произведением конца XV в. является «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина, помещенное под 1475 г. в Софийской летописи.
Свое «хождение» в Индию Никитин совершал с 1466 по 1472 г.. Он был одним из первых европейцев, вступивших на землю «брахманов», о громадных богатствах и сказочных чудесах которой рассказывали «Александрия» и «Сказание об Индии богатой».
«Хождение» — это драгоценный исторический документ, живое слово человека XV столетия, замечательнейший памятник литературы. Для своего произведения Афанасий избирает жанр путевых записок, очерков. В отличие от «путешествий-хождений» XII—XIII вв., его «хождение» лишено религиозно-дидактических целей. Никитин едет в неведомую русским людям Индию для того, чтобы собственными глазами видеть ее, чтобы там «посмотреть товаров на Русскую землю».
Таким образом, не только любознательность, но и практическая сметка купца руководила Афанасием в его путешествии.
На основании «Хождения за три моря» мы можем отчетливо представить себе незаурядную личность русского человека, патриота своей родины, прокладывающего пути в неведомые страны ради «пользы Руския земли». Никакие невзгоды и испытания, выпавшие на долю Афанасия на многотрудном пути, не могли испугать его, сломить его нолю. Лишившись в устье Волги своих кораблей, которые были разграблены степными кочевниками, он продолжает путь. Возвращение назад в Тверь не сулило ему ничего, кроме долговой тюрьмы, а вперед манила даль неведомых земель.
Переплыв Каспий, пройдя через Персию и переехав Индийское море, Никитин, наконец, достигает цели. Он в центре Индии: посещает города Чивиль, Джуннар, Бедер, Парват.
Пытливо присматриваясь к нравам и обычаям чужой страны. Афанасий свято хранит в своем сердце образ родины — Русской земли. Чувство родины обостряется на чужбине, и хотя на Руси много непорядков, ему дорога его отчизна, и он восклицает: «Русская земля, да будет богом хранима!.. На этом свете нет страны, подобной ей, хотя вельможи Русской земли несправедливы. Да станет Русская земля благоустроенной и да будет в ней справедливость!»
Православная вера является для Никитина символом родины. Отсутствие возможности точного и строго соблюдения религиозного обряда в чужой стране вызывает у него чувство горечи. Никакими угрозами невозможно заставить Афанасия «креститься в Махмет дени», т. е. принять мусульманство. Переменить веру для него равносильно изменить родине. Однако Афанасий чужд религиозного фанатизма. Он внимательно присматривается к религиозным верованиям индийцев, подробно описывает буддийские святыни в Парвате, религиозные обряды и замечает: «...правую веру бог ведает». Поражает Никитина обилие в Индии каст — «вер» — 84, а «вера с верою не пьет, не ест и не женится».
«Хождение за три моря» отличается обилием автобиографического материала, Никитин подробно описывает свои внутренние переживания. Однако центральное место в «Хождении» занимает обстоятельный рассказ Афанасия об Индии.
Русского человека интересуют быт и нравы чужой страны. Его поражает «черный» цвет кожи местных жителей, их одежда: «...люди ходят нагы все, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу плетены». Особенно странным и необычным для русского человека был вид «простоволосых» замужних женщин. Ведь для русской женщины «опростоволоситься» — раскрыть свои волосы — было величайшим позором. Не едят индийцы «никоторогомяса», а едят днем дважды, а ночью не едят и не пьют вина. В пищу употребляют «брынец» (рис) да «кичири» (морковь) с маслом, да «травырозные едят». Перед приемом пищи омывают руки, ноги и прополаскивают рот. Едят правою рукою, а ложки и ножа не знают. Во время еды многие накрываются покрывалом, чтобы их никто не видел.
Бросается в глаза Афанасию социальные неравенство и религиозная рознь: «...сельскыя люди голы велми, а бояре сильны добре и пышны велми; в все их носять на кроватех своеих на сребряных, да пред ними водят кони в снастех золотых...»
Описывает Никитин пышный выезд на охоту султана, великолепие и роскошь султанского дворца, имеющего семь ворот, в которых сидят по сто сторожей да по сто писцов, записывающих входящих и выходящих.
Русского купца привлекает ежегодный грандиозный базар, проводимый близ Бедера. На этот базар съезжается «вся страна Индейская торговати», «да торгуютъ 10 дний», всякий товар свозят. Никитин ищет товаров «на нашу землю» и сначала ничего не находит: «...все товар белой на бесермьньскую землю, перець да краска, то дешево». Интересует русского путешественника вооружение индийского войска и техника ведения боя. Однако он с осуждением говорит о бессмысленности и пагубности войн.
Отмечает Афанасий и особенности климата Индии: «...зима у них стала с троицына дни», а всюду вода, да грязь и тогда пашут и сеют пшеницу, просо, горох и все съестное. Весна же наступает с Покрова дня, когда на Руси начинаются первые зазимки. Поражает Никитина, что в Индии «кони ся не родят», а родятся волы да буйволы.
Описание Индии у Афанасия Никитина строго фактично, и лишь в двух случаях он приводит местные легенды. Такова легенда о птице «гукук» в городе Алянде. Она летает по ночам и кричит «гу-кук» и на «которой хоромине сядет, тут человек умрет»; а кто ее хочет убить, «то ино у нее из рта огонь выйдет». Вторая легенда, приводимая Никитиным,— это легенда об обезьяньем князе, навеянная, очевидно, индийским эпосом «Рамаяной».
Заканчивается «Хожение» кратким путевым дневником о возвращении героя на родину, где он и умер близ Смоленска.
Трудно переоценить литературное значение произведения Афанасия Никитина. Его «Хожению» чужда книжная украшенная речь. Просторечная и разговорная лексика русского языка переплетается с арабскими, персидскими и турецкими словами, усвоенными Никитиным во время путешествия. Характерно, что к иноязычной лексике он прибегает и тогда, когда выражает свои сокровенные мысли о Русской земле, о любви к родине и осуждает несправедливость русских вельмож. Примечательно, что в «Хожении» нет никаких тверских областнических тенденций. В сознании Афанасия Тверь, ее «Златоверхий Спас» сливаются с образом Русской земли.
Отличительная особенность стиля «Хожения» — его лаконизм, умение автора подмечать и описывать главное; точность и строгая фактичность. Все это выгодно отличает «Хожение за три моря» от описаний Индии европейскими путешественниками. Оно входит в русло демократической городской литературы, развитие которой намечается в псковских летописях и некоторых произведениях московской литературы.
Беллетристическая «Повесть о Петре и Февронии». Композиция, система образов, фольклорное начало и житийные мотивы в произведении. Гуманистический пафос «Повести о Петре и Февронии Муромских».
«Повесть о Петре и Февронии» была создана в середине XVI в. писателем-публицистом Ермолаем-Еразмом на основе муромских устных преданий. После канонизации Петра и Февронии на соборе 1547 г. это произведение получило распространение как житие. Однако митрополитом Макарием оно не было включено в состав «Великих Четьих-Миней», поскольку и по содержанию, и по форме оно резко расходилось с житийным каноном. Повесть с необычайной выразительностью прославляла силу и красоту женской любви, способной преодолеть все жизненные невзгоды и одержать победу над смертью.
Герои повести — исторические лица: Петр и Феврония княжили в Муроме в начале XIII века, они умерли в 1228 г. Однако в повести историчны только имена, вокруг которых был создан ряд народных легенд, составивших основу сюжета повести. Как указывает М. О. Скрипиль, в повести объединены два народнопоэтических сюжета: волшебной сказки об огненном змее и сказки о мудрой деве.
С устно-поэтической народной традицией связан образ центральной героини — Февронии. Дочь крестьянина — «древолазца» (бортника) обнаруживает нравственное и умственное превосходство над князем Петром. В повести на первый план выдвигается необычайная мудрость Февронии. Отрок (слуга) князя Петра застает ее и избе за ткацким станком в простой одежде, и Феврония встречает княжеского слугу «странными» словами: «Нелепо есть быти дому безо ушию, и храму без очию». На вопрос юноши, где находится кто-либо из живущих в доме мужчин, она отвечает: «Отец и мати моя поидоша в заем накати. Брат же мои иде чрез ноги в нави (смерть) зрети».
Феврония умирает одновременно с мужем, ибо не мыслит себе жизни без него. А после смерти тела их оказываются лежащими в едином гробу. Дважды пытаются их перехоронить, и каждый раз тела их оказываются вместе.
Характер центральной героини в повести дан весьма многогранно. Дочь рязанского крестьянина исполнена чувством собственного достоинства, женской гордости, необычайной силы ума и воли. Она обладает чутким, нежным сердцем, способна с неизменным постоянством и верностью любить и бороться за свою любовь. Ее чудесный обаятельный образ заслоняет слабую и пассивную фигуру князя Петра. Только в начале повести Петр выступает в роли борца за поруганную честь брата Павла. С помощью Агрикова меча он одерживает победу над змеем, посещавшим жену Павла. На этом его активная роль в развитии сюжета заканчивается, и инициатива переходит к Февронии.
Характерная особенность «Повести о Петре и Февронии» — отражение в ней некоторых деталей крестьянского и княжеского быта: описание крестьянской избы, поведение Февронии за обедом. Это внимание к быту, частной жизни, человека было новым в литературе.
Агиографические элементы в повести не играют существенной роли. В соответствии с традициями житийной литературы и Петр и Феврония именуются «благоверными», «блаженными». Петр «имеяше обычаи ходити по церквам, уединялся», отрок указывает ему чудесный Агриков меч, лежащий в алтарной стене церкви Воздвиженского монастыря. В повести отсутствуют характерные для жития описания благочестивого происхождения героев, их детства, подвигов благочестия. Весьма своеобразны и те «чудеса», которые совершает Феврония: собранные ею со стола хлебные крошки превращаются в «добровонный фимиам», а «древца малы», на которых вечером повар повесил котлы, готовя ужин, по благословению Февронии наутро превращаются в большие деревья, «имуще ветви и листвие».
Первое чудо носит бытовой характер и служит оправданием поведения Февронии: обвинение, возведенное боярами на княгиню-мужичку, отводится с помощью этого чуда. Второе чудо является символом животворящей силы любви и супружеской верности Февронии. Утверждением этой силы и отрицанием монашеского аскетического идеала служит также посмертное чудо: гроб с телом Петра поставлен внутри города в церкви Богородицы, а гроб с телом Февронии — «вне града» в женском Воздвиженском монастыре; наутро оба эти гроба оказываются пустыми, а их тела «наутрии обретошася въ едином гробе».
Ореолом святости окружается не аскетическая монашеская жизнь, а идеальная супружеская жизнь в миру и мудрое единодержавное управление своим княжеством: Петр и Феврония «державствующе» в своем городе, «аки чадолюбии отец и мати», «град бо свои истиною и кротостию, а не яростию правяще».
В этом отношении «Повесть о Петре и Февронии» перекликается с «Словом о житии Дмитрия Ивановича» и предвосхищает появление «Повести о Юлиании Лазаревской» (первая треть XVII в.).
Таким образом, «Повесть о Петре и Февронии» принадлежит к числу оригинальнейших высокохудожественных произведений древнерусской литературы, ставивших острые социальные, политические и морально-этические вопросы. Это подлинный гимн русской женщине, ее уму, самоотверженной и деятельной любви.
Как показала Р. П. Дмитриева, повесть состоит из четырех новелл, объединенных трехчленной композицией и идеей всемогущества любви. Повесть не связана с какими-либо конкретными историческими событиями, а отражает возросший интерес общества к личной жизни человека. Необычайна и героиня повести — крестьянка Феврония, ставшая княгиней не по воле небесного промысла, а благодаря положительным качествам своего характера. Жанр «Повести о Петре и Февронии» не находит себе соответствий ни с исторической повестью, ни с агиобиографией. Наличие поэтического вымысла, восходящего к традициям народной сказки, умение автора художественно обобщать различные явления жизни, позволяют рассматривать «Повесть о Петре и Февронии» как начальную стадию развития жанра светской бытовой повести. О ее популярности свидетельствуют многочисленные списки (четыре редакции) и переработки.
«Повесть о Петре и Февронии» в дальнейшем оказала влияние на формирование Китежской легенды, необычайно популярной в старообрядческой среде. Эта легенда изложена в романе П. И. Мельникова-Печерского «В лесах», в очерках В. Г. Короленко. Поэтическая основа легенды пленила Н. А. Римского-Корсакова, создавшего на ее основе оперу «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии».