Кабан на еврейских знаменах?

Во многих случаях еврейский народ прямо отклонялся от четких заветов Талмуда. Жившие в Месопотамии мудрецы Талмуда считали белый цвет счастливым, а красный по большей части считался цветов злых сил, дурного глаза. В Талмуде есть прямые запреты мужчинам надевать вещи красного цвета. Зато у ашкеназийских евреев, как у их германских и славянских соседей — красный цвет издавна считался счастливым. Талмуд разрешает повязывать красное младенцу, однако красная нить вокруг кисти или пальца считается там запрещенным языческим обрядом. Несмотря на это хасиды до сих пор повязывают красную нитку для защиты от злых сил. Хотя в идишистском фольклоре есть мотивы, связывающие красный цвет со злом. Несмотря на суровые постановления раввинов, традиционный иудаизм всегда мирно сосуществовал с народной мистикой и обрядностью, справедливо признавая еврейским почти все, что прижилось у евреев. Поколения ученых раввинов не ставили задачу докопаться до первоначального замысла автора священных текстов. Наоборот, они полагались больше на свою житейскую мудрость и толковали святые тексты согласно меняющимся жизненным обстоятельствам, помогая народу выжить и сохраниться в трудные времена. А когда раввинское мнение входило в конфликт с народными чаяниями, то тихо уступало. Например, раввины XVIII века считали помидоры нееврейской едой. Они называли его «хозер-аплэх» — «свиные яблоки». Однако помидор не исчез с еврейского стола, а изданный в Москве в 1989 году Русско-еврейский словарь под редакцией Моисея Шапиро уже называет помидор помидором.

Вероятно, характер исполнения запрета на свинину у ашкеназийских евреев имеет больше отношение к славянским верованиям, чем к древнему иудейскому закону. Многие этнографы связывают интерпретацию кашрута у ашкеназов с пищевыми запретами славян. Под красными стягами с изображением дикого вепря выходили полабы и лужичи на отчаянные и безнадежные битвы против закованных в броню крестоносных немецких рыцарей. Дикий кабан был тотемным символом у многих западнославянских племен. У них строго соблюдалось табу на свинину. В Талмуде свинина почти не встречается. Там все запрещенное называется «давар ахэр» — «другая, запретная, нечестивая вещь». Тут не убавить, не прибавить. «Печать Бога — это правда» — учил рабби Ханина (Вавилонский Талмуд Тр. Санхедрин 64а). Еврейская пословица, взятая нами из замечательной книги «Народ слов» Мириам Вайнштейн (A Nation of Words by Miriam Weinstein, Steeforf press 2001) говорит: «Добавлять до правды, значит, отнимать от нее».

Впрочем, еврейский народ определил сложные взаимоотношения со свининой не только категорическими раввинскими запретами, но и поговоркой, которую часто вспоминают герои Шолом-Алейхема: «Если жрать свинину, так уж чтоб по бороде текло». Пристрастие к ношению длинной бороды религиозные евреи тоже объясняют нерушимой традицией со времен библейских патриархов, по библейскому завету «Не стригите головы вашей кругом, и не порти края бороды твоей» (Кн. Левит 19:27). Однако многие исследователи видят здесь связь с древнеславянскими обычаями ношения бороды. Ведь в средневековой Европе художники изображали евреев бритыми. В богато иллюстрированных манускриптах Пасхального предания Хагады евреи тоже изображали себя безбородыми. Евреи в мусульманском мире носили аккуратно подстриженную бородку согласно моде своих соседей. Зато нестриженые бороды «лопатой» издревле бытовали среди славянских племен, особенно в жреческом сословии. Известно, что волхвы не стригли волос и бороды. Векслер отмечает, что как раз на средневековых изображениях из Восточной Европы, евреев при исполнении религиозных церемоний неизменно с бородой и длинными волосами. Интересно, что традицию не стричь волос и бороды русские православные священники тоже унаследовали от языческих волхвов. У православных греков неизвестен обычай не стричь бороды. Так, что бородатый ортодоксальный раввин, переходящий улицу при виде бородатого батюшки, имеет с ним гораздо больше общего, чем оба могут себе представить.

Впрочем, наиболее раннее упоминание такого важного для иудаизма термина, как «рабби» встречается как раз в Евангелиях, например у Матфея, где народ кричит Иисусу «Рабби! Рабби!» (Матф.23:7). Очевидно, русские переводчики Евангелий решили, что «рабби» могут неправильно понять и перевели как «учитель». По-английски переводчики во всех доступных нам библейских переводах оставили «рабби», как в греческом оригинале. Протестанты воспринимают Библию, как единую книгу, и у них нет такого четкого разделения на Ветхий и Новый завет, как у православных и тем более иудеев. Иудеи и вовсе избегают пользоваться терминами Ветхий, а тем более Новый завет, хотя последний термин вполне иудейский и встречается впервые еще у пророка Иеремии (Иерем. 31:31).

Если же мы вспомним средневековые иллюстрации к пасхальному молитвеннику Хагада, то в них показано много интересного, о чем умалчивают тексты — невозможные в иудейской практике молитвенные накидки талит красного цвета; евреи, украшенные свиными ушами (!) исполняют пасхальные обряды в «Птицеголовой Хагаде» XIII века из Баварии и даже женщины, изучающие секреты Торы вместе с мужчинами (!!), как в знаменитой Дармштадской Хагаде 1430 года.

Интересно, что название жены раввина в идиш — ребецин Макс Вайнрайх толкует, как рабби со старо-французским женским суффиксом — issа (ср. баронесса) и идишистским окончанием женского рода — ин ). По-итальянски жена раввина действительно называлась когда-то rabissa . Не углубляясь в сложные вопросы фонологии, скажем, что в идише — с- никогда не переходило в — ц-, а западный идиш, где только и могла появиться идишистская рабисса не знает двойных суффиксов. Более вероятная этимология — старинный славянский суффикс — ица , что-то вроде рабаница. Славянский суффикс — ица в идише довольно продуктивный, например не нуждающееся в переводе нудница. Слова с таким суффиксом не означали чью-то жену ни в идише, ни в славянских языках. Нудница редко бывает женой нудника, а жрица или медведица никак не жены жреца или медведя, уж не говоря об имени языческой богини Радуницы. Впрочем, похожая форма есть и в греческом языке. Более того, со II и вплоть до начала мусульманского завоевания в VII веке, в настенных надписях византийских синагог в Греции, Италии и на Мальте часто встречаются женские имена с титулами пресвитересса, или даже архисинагогисса — т. е. старейшина синагоги (архи — «старший», греч. ). О важной роли женщин в религиозной жизни свидетельствует большое число женских имен среди жертвователей синагог в тот период. Даже если автор замечательной книги «Похвала идишу» Морис Самуэль (The Praise of Yiddish by Morris Samuel, NY, 1971) ошибается, считая, что ребецин происходит от греко-латинского названия женщины-раввина, все равно идиш сохранил и другое значение этого слова — образованная женщина.

Интересно, что у евреев-выходцев из Северной Африки последнее значение ребецин в ходу до сих пор. Почитаемый североафриканский цадик («праведник», ивр. ) и наследник целой династии чудотворцев рабби Исраэль Абу-Хацира (1890–1984), живший в израильском городке Нетивот пользовался известностью далеко за пределами общины выходцев из Марокко своими чудесами. Он больше известен по своему прозвищу Баба Сали (Сали — принятая среди евреев Магриба форма имени Исраэль). Последний год жизни рабби сильно болел, и его последователи-хасиды ломали голову, кто же будет наследником. Не то, что Господь не благословил раввина сыновьями. Однако старший наследник, Барух Абу-Хацира был известен скандальными похождениями и вел светский образ жизни. К тому же отсидел солидный срок в израильской тюрьме за хищения и злоупотребления служебным положением. Однако, вернувшись после похорон, последователи святого увидели, что Барух занял отцовские апартаменты, одел отцовскую мантию-галабию, назвался Баба Барух, и как ни в чем не бывало, производил прием верующих. Некоторая часть верующих не захотела последовать за сыном, который, хотя и унаследовал некоторые отцовские способности по части чудес, однако прославился больше противоречивыми политическими заявлениями и скандальным нравом по отношению к другим раввинам-каббалистам. Некоторая часть последователей пошла за внуком Баба Сали, рабби Яковом Абу-Хацирой из библейской Беэр-Шевы, прозванным ха-Рав , т. е. просто Раввин с большой буквы. Однако и ха-Рав попал под полицейское расследование по подозрению в манипулировании общественными средствами, вымогательстве и коррупции. Раввин уехал в Швейцарию на отдых на неопределенное время, а его политические друзья пока уладили дело. Ведшего дело раввина начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями Мишу Шаули повысили в чине до полковника и отослали подальше — атташе по делам полиции в израильское посольство в Москве, а ха-Рав отделался лишь уплатой подоходного налога на доходы от чудес, благословений и заговоров. Подоходный налог в Израиле не прощают ни самым грешным, ни самым святым. Вернувшись домой, он столкнулся с конкуренцией не только со стороны дяди, но и новой претендентки — племянницы ребецин Симы, обосновавшейся неподалеку о пышного мавзолея Баба Сали.

В современных ортодоксальных синагогах женщины строго отделены от мужчин, и не допускаются ни к чтению Торы, ни к ведению службы, ни к изучению талмудической премудрости. Однако в раннем средневековье в Европе нет свидетельств якобы извечной традиции разделения мужчин и женщин в синагоге. Вплоть до эпохи крестовых походов, принесших в Европу мусульманские обычаи и нравы, средневековые синагоги в Германии и славянских землях не имели женской галереи. Лишь начиная с XIII века, их начали достраивать к существующим синагогам. В 1212 году добавлена женская секция к синагоге XI века в Вормсе (на том же этаже, что и мужская). В разрушенные нацистами древние синагоги в Шпеере и Кёльне (обе построены в конце XI века) женские галереи были добавлены в конце XIV века, а к построенной в XIII веке пражской синагоге Пинкуса женскую секцию добавили лишь около 1600 года. Остатки старинной синагоги в Регенсбурге построенной в XIV веке и вовсе нет женской галереи. В Польше синагоги с женскими галереями стали строить еще позже, где-то с начала XVI века. И здесь очевидно, что положение еврейской женщины в раннем средневековье больше напоминал их статус в славянском языческом обществе, и сильно отличался от талмудических норм, созданных в Месопотамии и Палестине. Недаром упоминавшийся выше рабби Йегуда а-Хасид из Регенсбурга, без всякого осуждения пишет, что евреи в основном ничем не отличаются от окружающих народов. Вероятно, процесс иудаизации в его XIII веке еще не дал плодов.

Интересно, что баба — общепринятый титул раввина у евреев Северной Африки — это арабизированная форма греческого папа. Арабский язык не воспринимает звука — п-, особенно в ударной форме в начале слова. От того же слова произошло русское слово поп. Жившие в мусульманском окружении евреи веками называли своих раввинов «отче». Зато восточноевропейским евреям, распространенное в Талмуде обращение отче — абба, ка к синоним рабби (напр. Вавил. Талмуд, трактат Псахим) по-арамейски, казалось слишком христианским. Здесь еще один пример иудаизации, только уже еврейских терминов, бывших в употреблении у их христианских соседей. Ведь слова абба — отец, одно из немногих арамейских слов, встречающихся в Евангелии (напр. Марк 14:36) и отсюда проник во многие европейские языки, как титул священника или монаха. Настоятель монастыря у православных называется авва, а у католиков аббат. Отсюда и слово аббатство и даже аббатиса, возможное лишь в несемитском языке, утратившем первоначальное значение, вероятно, казалось забавным евреям.

Здесь пример иудаизации еврейского термина, ставшего христианским. Ашкеназийские евреи не продолжали талмудическую традицию звать раввинов абба , а тем более, назвать раввина — поп, папа, в то время, как их единоверцы в исламских странах не чувствовали здесь никакого неудобства. Интересно, что слово «поп», обычное не только у православных греков и румын, но и у православных славян — сербов, македонцев и болгар, Русская православная церковь изымает из употребления. Здесь предпочитают пользоваться «батюшка», «отче» или для богослужения греческим иерей (священник).

Интересно наблюдение Пола Векслера об эволюции имени «Ашкеназ». В Библии оно означало индоевропейский народ, вероятно скифов. Затем название было перенесено на европейских тюрков, жителей Малой Азии и Причерноморья, позже обозначало Восточную Европу и славян. Впоследствии название «Ашкеназ», а лишь затем на самих евреев — жителей Восточной Европы, а «Ашкеназ» окончательно утвердилось у евреев, как название Германии. Векслер полагает, что название евреев именем нееврейского народа Ашкеназ несет в себе еще одно ясное указание на их преимущественно несемитское происхождение. Интересно, что и название славян в талмудической литературе Ханаан, евреи стали применять к себе и к еврейско-славянскому языку кнааниту, которым пользовались в Чехии в Средние века. Название Ханаан для славянских земель в раннем Средневековье было распространено не только среди евреев. Славянские земли веками служили источником рабов, и в Средневековье бытовала легенда, что славяне — потомки библейских ханаанейцев, бежавших от победоносных войск Иисуса Навина, но не избежавших божественного проклятия быть рабами у Израиля. Недаром во многих европейских языках слово раб происходит от славянина slave по-английски, shiavo по-итальянски, sklave на средневековой латыни, esclave по-французски, slaf по-шведски, склафос по-гречески и саклаб по-арабски. У евреев ее (землю Ханаан) вспоминает живший в Провансе еврейский талмудист Давид Кимхи (ум. В 1235 г.), прославившийся тем, что постановил сжечь произведения великого Маймонида. Однако, Ханаан означает также Землю обетованную. В этом смысле Ханааном называлась Чехия и Моравия, где издавна жила еврейская община в условиях значительно лучших, чем в немецких землях. Впрочем, в византийском житие великих солунских братьев, создателей славянской письменности Кирилла и Мефодия тоже сказано, что они занимали епископскую — кафедру «в Каннаане граде ». Об этом писал еще в начале прошлого века русский этнограф Г. Барац (Г. Барац, Собрание трудов по вопросу о еврейском элементе в памятниках древнерусской письменности . Paris 1927. В древнеславянском каноне Кирилл назван вторым Авраамом, пришедшим в Землю Ханаанскую. (П. Лавров Кирило та Мефодій в давнославяньскому письменству. Сб. Iсторико-філологичного відділу Українскої академії наук. Київ 1928). Евреи Чехии с гордостью называли свою страну Арцейну Кнаан — страной ханаанской (древнеевр .), а свой язык кнаанит не подозревая, что в течение почти 200 лет видные исследователи еврейской лингвистики и фольклора, среди них Александр Гаркави и Макс Грюнвалд, и даже солидные научные институты будут отрицать славянский характер их языка в угоду идей пангерманизма. Об этом хрестоматийная статья Романа Якобсона, того самого, кого увековечил Маяковский «Глаз кося в печати сургуча, напролет болтал о Ромке Якобсоне». (Roman Jakobson and Morris Halle. The term Canaan in Medieval Hebrew. В сборнике For Max Weinreich on his seventieth birthday; studies in Jewish languages, literature, and society . The Hague, Mouton, 1964).

Довид Кац предлагает свою гипотезу — движение евреев на восток Европы происходило прямо из Месопотамии, a идиш стал не косвенным (через иудейско-арабский, иудейско-французский, иудейско-итальянский и ладино) а прямым преемником древнееврейского и арамейского языков, на котором разговаривали выходцы из Месопотамии. Кац считает, что они-то и стали первыми ашкеназийскими евреями. То есть не современный, искусственно сконструированный иврит, который Кац предлагает попросту переименовать в «израильский язык», а именно идиш является историческим преемником языка библейских патриархов и мудрецов Талмуда. Кроме значительно более высокого процента гебраизмов в идише, Кац выдвигает против «теории учености» Вайнрайха другой аргумент. Если бы идиш заимствовал гебраизмы из текстов, то невозможно объяснить, как вошли в него многочисленные арамейские предлоги, междометия и местоимения, которых нет в ученых книгах, например кимат — «почти», махмэс — «из-за», «потому» (в современном иврите м’хмат) и другие. Еще более убедительны фонетические доказательства, приводимые Кацем. Если бы гебраизмы и арамеизмы в идише постепенно внедрялись в язык через изучение текстов, то они обязаны подчиняться строгим фонетическим законам германских языков, а этого, как известно не наблюдается. Векслер тоже поддерживает идею эмиграции ученых раввинов из Месопотамии в Восточную Европу, однако считает, что речь не могла идти о большом количестве переселенцев. Векслер признает возможный вклад раввинов из Вавилонии в еврейскую жизнь. Он указывает на факт, что в общинах, где нет потомков традиционных еврейских жреческих каст — коэнов и левитов, например среди грузинских, крымских или эфиопских евреев, процесс иудаизации шел значительно медленнее.

Галут как туризм

Довид Кац не может простить Государству Израиль одной вещи — уничтожения идишской культуры. Ведь идиш был живым языком миллионов людей, а иврит — мертвым. Так зачем было уничтожать живое, чтоб возродить труп? Кац даже отказывает ивриту в праве называться историческим преемником древнееврейского языка. Довид Кац не одинок в таком заключении. Векслер, с выводами которого Кац не согласен по большинству вопросов, тоже считает иврит перелицованным идишем. Структуре иврита посвящена его книга «Раздвоение современного иврита: Славянский язык в поисках семитского прошлого». Paul Wexler The Schizoid Nature of Modern Hebrew: A Slavic Language in Search of a Semitic Past. Wiesbaden: Otto Harrassowitz 1991. Оксфордский профессор Гилад Цукерман прислал мне синопсис своей книги «Миф иврита», где анализирует несемитскую, синтетическую, «камуфляжную» структуру иврита. Книга скоро выйдет из печати. Для современного иврита Цукерман тоже использует название «израильский язык» (или попросту Ivrit) а Hebrew он предлагает оставить традиционное значение древнееврейского языка.

Если Пол Векслер пишет сухим, научным языком, непростым для чтения, а его лингвистические аргументы довольно трудно изложить популярно, то книга Довида Каца написана увлекательно, даже поэтически. Автор влюблен в идиш, в идишистскую культуру, верит в его великое будущее. Книга вовсе не исчерпывается приведенными лингвистическими гипотезами и полна драматизма. Ее главный герой — наш народный язык показан в неустанной борьбе за легитимацию, за право печататься. «Слова на огне» заставляют пересмотреть многие устоявшиеся взгляды. Например, принято считать, что идишистская народной литература — продукт светского еврейского движения XIX века. Кац прослеживает ее развитие задолго до начала секуляризации еврейского общества — от каббалистических сочинений на идише, лубочных хасидских историй и притч, публикации на идиш прославления основателя Баал-Шем Това. Вторая великая книга идишистской литературы, волнующая нас до сего дня — рассказы хасидского цадика рабби Нахмана из Брацлава, опубликованная в 1815 году, за полвека до официальной даты начала идишистской литературы — публикации в 1864 году повести «дедушки еврейской литературы» Менделе Мойхер-Сфорима «Дос клейне мэнчеле» («Маленький человечек», идиш; еще переводилось по-русски под названием «Паразит»). Интерес к идишу у Каца проснулся лишь после смерти отца, американского идишского поэта Менке Каца, известного деятеля коммунистических литературных групп Ди Линке («левая», идиш ) и Пролетпен.

Когда мы писали, что в идише около 25 % славянизмов, мы имели ввиду литературный язык. В народном языке славянизмов несравненно больше. Дата официального начала современной идишистской литературы выбрана неслучайно. Ведь литература на идише появилась значительно раньше. Однако, язык ранних писателей и рабби Нахмана Бреславера, и его ненавистника, яростного критика хасидизма Менделя Лефина, и других, почти забытых сегодня Аксенфельда, Готлобера или Йоэля Линецкого полон славянизмами. Однако теоретики языка идиш того времени яростно отвергали славянскую составляющую своего языка. Известный литературовед Нохем Штиф и вовсе отрицал наличие славянского элемента в идише. В пылу полемики с известным сионистским социалистическим писателем Бером Бороховым, Штиф заявил, что если в идише есть славянские заимствования, то их единственная судьба — «испариться оттуда». Еще раньше видный филолог Лазар Сенеан (Lazăr Şăineanu, Lazar Sainéan, еврейская фамилия Шайн, автор первого универсального словаря румынского языка и классических исследований старинного французского арго) считал, что славянизмы в идише служат лишь для выражения отрицательных понятий, например гултяй — бездельник, паскуднэ — отвратительное, парх — парша или каликэ — калека. Такая оценка неизбежно вела к дискриминации целого языкового слоя.

Однако перелом в литературе на идиш наступил с появлением Мойхер-Сфорима. Книги Менделе Мойхер-Сфорима имели феноменальный успех. Его герой книгоноша (мойхер-сфорим на идиш) «пошел в народ». Он путешествовал в своей кибитке по грунтовым дорогам между Глинском и Бердичевом, встречал разных людей и рассказывал свои истории, критиковал несправедливость, делился своими соображениями о переустройстве мира и особенно — еврейской жизни в Российской империи. Повести, а затем и роман «Фишка Хромой» стали сенсацией. Писатель резко обрушился на кагал — еврейское руководство, обвиняя его в плачевном положении евреев в Российской империи. Писатель яростно атаковал разъедающую коррупцию и некомпетентность руководства еврейских общин и многочисленных благотворительных организаций, критиковал царящие там нравы, казнокрадство, непотизм и несостоятельность — все, что, к сожалению, снова вернулось кое-где вместе с «возрождением еврейской жизни». Писатель предлагает свои решения, частью утопические, частью осуществленные позже. Менделе призывал богатых не жертвовать деньги, а способствовать профессиональному образованию, готовить хороших специалистов, творческих людей и полезных граждан. Со временем писатель понял, что его сатира слишком прямолинейна, слишком литературна, что она часто устарела и бьет мимо цели. Тогда в еврейскую литературу пришли молодые таланты — прежде всего Шолом-Алейхем и И.-Л. Перец. В их творчестве социальная сатира играла второстепенную роль. И Менделе Мойхер Сфорим начал переделывать свои старые произведения, добавлял в них теплоту и доброту, сдабривать народными шутками. Он понял, что широкий читатель хочет не религиозно-общественной сатиры, не бичевания коррупции и недостатков, а историй, которые помогают понять, как можно выжить в суровом мире среди всех этих бед. «Фишка Хромой» выходил тремя переделанными изданиями — в 1869, в 1876, и последнее — в 1888. И с каждым разом в романе смягчается сатира и полемика, зато все больше теплоты и симпатии к бедам своих героев, все больше интереса к народному юмору.

Мойхер Сфорим никогда не теоретизировал по поводу литературы. Известна лишь его фраза «Фени (воровского арго) у нас не должно быть». Вместе с тем, от издания к изданию из прозы «дедушки еврейской литературы» исчезали славянизмы. Если в первом издании злодей Ицик-Авраам назван русским словом грабитель , то в более позднем он стал барайзер (слово германского происхождения, означающее головорез). Или известный раньше каждому еврейскому школьнику пассаж о «реках слез». В первом издании мальчик, подслушавший взрослых говорит, что слышал весь разговор, но понял не все, а лишь смысл… и рикэс (славянское реки) трерн (слез) текли… В позднейших изданиях автор заменил разговор на шмуэс (древнееврейское слово шмуот в современном иврите значит слухи), а на месте русского смысл появились германское геданк (идея на идиш) и пшат (смысл на идиш, слово арамейского корня). Все понимали, что славянское простый (простой) намного шире распространено в идише, чем древнееврейское пошет (пашут в современном иврите), но упорно пользовались древнееврейским словом. По стопам Менделе пошли и Ицхок-Лейбуш Перец и Шолом-Алейхем, у которого славянизмы встречаются лишь в языке героев из простонародья. Вряд ли Шолом-Алейхем представлял себе, что именно простонародные славянизмы его героев войдут в народный язык, а затем перейдут в другие языки, как это случилось со словом пичевкэс — мелочи, подробности. До Шолом-Алейхема выражение мит але пичевкес (с большими подробностями) в идише не известно. Пичевкес происходит от украинского подшивка (подкладка в одежде) и выражение означает копаться в подкладке, а распространилось, вероятно, из-за широкой популярности портновской профессии среди евреев. Это из нынешних публикаций можно вынести впечатление, что поголовно все евреи были в старину раввинами, однако портновское слово пришлось ко двору и широко распространилось в нью-йоркском английском.

Разумеется, в любом народе хватает своих фанатиков. Некоторые русские не могут примириться с тем, что «исконные» слова, как «богатырь», «хлеб», «изба», и даже «кондовый» соответственно тюркского, германского или угро-финского происхождения. Евреи, фанатично проводящие иудаизацию своего языка и культуры вовсе не исключение. Михайло Ломоносов, внесший огромный вклад в развитие русского литературного языка, немалую часть своего огромного таланта посвятил козням и доносам против «немецкого засилья», против ученых, не признававшего «славной истории русов», отрицанию тюркского форманта русского языка. После Ломоносова отдали дань великодержавному шовинизму Тредиаковский, Тютчев, даже Карамзин — сам правнук татарского мурзы, перешедшего на русскую службу. Даже свободомыслящий в других отношениях Пушкин гневно ополчался на «клеветников России». И вплоть до последнего времени, когда сталинские борцы против «низкопоклонства перед Западом» переименовывали французскую булку в городскую, или в пылу истерии начала войны в Ираке правые патриотические СМИ в Америке переименовали жареную картошку French fry с «французской» на «свободную» freedom fry.

Однако тенденция деславянизации идиша никогда не диктовалась злонамеренными соображениями. Она опиралась на давнюю традицию иудаизации грамматики и фонетики, где невозможно ничего сделать путем указов и директив. Например, упоминаемое выше трейбн сегодня произносят, как трейберен, а то и трейбверн, что многим кажется более «еврейским». Другой пример — смена окончания множественного числа слов славянского происхождения с — эс на германское — эн , например брегэс (берега) стало брегэн .

Разумеется, книга Довида Каца, как и раньше Векслера, вызвала целый поток критики, среди которой не только возмущенные консерваторы, придерживающиеся полувековой давности теории Вайнрайха, но и резонные возражения. Неоткуда было взяться в VIII–X веках говорящим на иудейско-арамейском языке переселенцам из Месопотамии. Талмуд был завершен к концу VI века. К тому времени евреи по-арамейски уже не говорили. Наступал VII век, и вместе с мусульманским завоеванием наступала эра арабского языка. После Талмуда на иудейско-арамейском языке (его отличительное качество — громадное количество гебраизмов) народ уже не говорил. Кстати, здесь лежит один из самых замечательных парадоксов еврейской учености. В Талмуде поражает удивительное разноречие (в терминах Бахтина), смешение языка народного и библейского, разных диалектов и стилей арамейского и разных пластов древнееврейского. Все это был сложный, комплексный и единый язык еврейского народа, понятный всем. Мудрецы и ученые редактировали Талмуд как раз для того, чтобы сохранить наследие и сделать понятным для всего народа. После завершения Талмуда и до появления мистического учения Каббалы в средневековой Испании и Провансе, на арамейском языке не создано ничего значительного. После VI века религиозные произведения стали писать на древнееврейском, а возникшая под мусульманским влиянием еврейская философская литература писалась по-арабски. Яркой иллюстрации такой тенденции стало творчество жившего в Месопотамии Саадии Гаона (892–942). Саадия не только писал философские произведения по-арабски для интеллектуалов, но и перевел для простого народа на арабский язык книги Ветхого завета. До начала исламского периода, евреи, не понимавшие древнееврейского языка, могли читать Библию по-арамейски, в каноническом переводе Онкелуса или в других, вошедших в религиозный иудейский канон. Выход перевода Саадии означал, что в начале X века народ уже не знал арамейского. Кое-где в деревнях Галилеи арамейский язык звучал еще 500 лет назад, а в Сирии до нашего времени неподалеку от Дамаска он сохранился в нескольких селах. Однако подавляющее большинство евреев, около 90 % тогдашнего еврейского народа, проживало в больших городах мусульманского мира. Однако судьба еврейского наследия решалась не там.

После завершения Талмуда, арамейский постепенно исчез из повседневного общения, и пирамида перевернулась. То, что было языком простонародья, стало языком высокой учености, а знание арамейского языка, в отличие от древнееврейского языка Библии и большинства молитв, стало достоянием лишь интеллектуальной элиты.

Довид Кац считает выходцев из Месопотамии предками ашкеназийских евреев. Он не случайно не упоминает евреев из Страны Израиля. Ведь там языковая картина была значительно сложней, чем в Вавилонии. Палестинские евреи на побережье говорили по-гречески, в сельской местности, в Галилее на западных диалектах арамейского, значительно отличавшегося от талмудического арамейского, вошедшего в идиш. Векслер как раз не противится зачислению евреев Страны Израиля в число отцов ашкеназийцев. У народов вовсе не обязательно один предок, и кроме славян Векслер включают в число отцов восточно-европейского еврейства греческий, тюркский и иранский компонент. Необходимо отметить, что все исторические и этнографические доказательства, как у Векслера, так и у Каца не имеют самостоятельного значения, а лишь поддерживают серьезные лингвистические доказательства, на которых ученые базируют свои выводы. В частности, Векслер показывает убедительные аналогии между германизацией языка лужицких сербов и иудаизацией идиша. Там, где в идише пользуются «святыми» древнееврейским и арамейским языком, в лужицко-сербском — почти наверняка применятся германизм. Точность совпадений столь велика, что напоминает знаменитую таблицу Менделеева, позволявшую предсказывать неоткрытые элементы в пустых клетках.

Пол Векслер продолжает публиковать замечательные работы. Его метод применим не только по отношению к еврейским языкам. Векслер выпустил революционные статьи о цыганском языке, подготовил монографию об исторической фонологии белорусского языка. Вскоре в Германии, в издательстве Гейдельбергского университета «Карл Винтер» выйдет в свет монография ученого «Историческая фонология русского языка». Есть основания полагать, что замечательная писательская интуиция казахского поэта Олджаса Сулейманова предложившего прочесть «Слово о полку Игореве», как тюркское, а не славянское произведение получит неожиданную поддержку от маститого специалиста по сравнительной лингвистике. Описанный Векслером процесс иудаизации не закончился в Средневековье. Ярким примером иудаизации является речь новообращенных российских евреев, «вернувшихся к ответу» иудаизма, к месту и не к месту пресыщенная гебраизмами и… идишизмами. Точно такой же процесс происходит среди студентов религиозного образования в Израиле и в Америке. Здесь их сленг даже обрел название «фрумспик» (от фрум — религиозный на идише и speak — речь по-английски). Майкл Векс шутит: «Основной смысл идиша, его смысл существования — это разговаривать на идише, отличающемся от гоиша, говорить на еврейском языке вместо нееврейского…». Как когда-то арамейский, теперь уже идиш из простонародного превращается в язык избранных, указывающий на принадлежность к элитарному сообществу. Не только в религиозных кругах. «Времена меняются. Вместе с ними — меняются моды и ценности. И то, что стесняло наших родителей, может стать источником нашей гордости, а то, что мы теперь порицаем, часто наши дети гордятся. — Пишет Пол Кривачек в новой книге «Еврейская цивилизация» (Yiddish Civilization, by Paul Kriwaczek Alfred A. Knopf, 2005). — Использование идишистских словечек, казавшееся раньше дремучей местечковостью, стало теперь hip — крутым. И даже на Би-би-си теперь идиш в ходу».

Заметим, что не только на Би-би-си. Слово хуцпа — нахальство, дерзания, смелость давно в ходу в Америке, а недавно строго следящая за стилем консервативная «Уолл стрит джорнал» поразила своих читателей выражением «они получат бобкес ». Бобкес или в другом произношении бапкес, хоть и происходит от славянских «бобы», но прямого отношения к бобам не имеет. Боб на идише — бебл . Скорей бобкес — это похожий на бобы овечий или козий помёт, и фраза означает, что ничего не получили. Что-то вроде русского «остался на бобах» или польского zadac bobu, «задать бобы», то есть на бобах оставить кого-то другого. А какая разница с услышанным от бабушки словом гурништ ? Разница есть — гурништ — действительно ничего, а бобкес — что-то, что, однако, ничего не стоит. Несколько лет назад идиш на страницах «Уолл-стрит джорнал» вообразить было невозможно. Даже если редактора понимали это слово, то вряд ли еще 5–10 лет назад его поняли бы читатели одной из самых солидных международных газет для бизнесменов. Теперь же очевидно, в редакции уверены, что их читатели от Гонконга до Монтевидео понимают еврейское словечко. Ведь не взяли же они румынское название одуванчика. Впрочем, дело не в отдельных словечках. Как раз здесь, позаимствовав слово из славянского языка, идиш придал ему совершенно особый, еврейский смысл. Другой пример, который приходит на ум — нудник , еврейский зануда, совершенно непохожий на зануд других стран и народов. Ответ на вопрос о том, служат ли бобкес или нудник для сохранения тысячелетней и неизменной в веках талмудической традиции и если да, то каком образом, останется за рамками нашей дискуссии.

«Ашкеназийское еврейство не столько языковое или религиозное меньшинство, сколько одна из наций — создателей современной Европы, более многочисленная, чем многие другие», — заключает Пол Кривачек в «Еврейской цивилизации». Почему мы перевели идиш, как еврейское? А потому, что сам автор, многолетний продюсер на Би-Би-Си пишет, что «идиш просто значит еврейский», а «наши отцы и бабушки говорили на идише, подразумевая еврейский язык». Кривачек последовательно отказывается видеть в истории евреев лишь «длинную сагу постоянных погромов, притеснений со стороны властей и антиеврейских церковных эдиктов, резни, изгнания, пыток, костров и пожаров». Вместо этого автор отмечает «не такие частые, но счастливые моменты, вероятно более важные вехи, отмечающие успех, а то и славу еврейской цивилизации, ее вклад в европейскую экономику, общество, религию и интеллектуальный прогресс». «Что же насчет гонений? Простить им? Как можно их забыть? Как можно перестать сетовать и обличать?», — спросит нас читатель.

«Как и вся еврейская культура, несущая печать еврейского свойства одновременно исследовать и вышучивать все на свете, вся Библия коренится в кветч (жалобах идиш.). Тора уделяет большую часть времени беспрестанному сетованию на сынов Израиля, которые постоянно виноваты во всем на свете…, — пишет Макл Векс, — … Иудаизм определился в галуте («изгнании», иврит ), а изгнание без жалоб — есть обычный туризм».

Поиск по сайту: