Вторник, 11 августа (вечер)

Рубль («слот») = 6,30

Рубль (форвардные контракты) = 91%

ГКО = 147%

Prins = 23,92%

Standard & Poor = 1068,98

30-летние казначейские облигации США = 5,60%

В понедельник я провел краткие переговоры с Липтоном. Правительство США еще не приняло решения. Он обещал позвонить еще раз. Во вторник на российском финансовом рынке произошел обвал. Торги на фондовой бирже были вре­менно приостановлены. Государственные облигации упали еще ниже. Это затронуло даже международные рынки. Пред­ложенный мною план больше не годился. Стабилизировать рынок мог бы пакет помощи на сумму минимум в 15 млрд. дол., но рассчитывать на то, что какой-либо частный инве­стор предоставит свои деньги, было уже невозможно. Липтон направился в Москву, не позвонив. По слухам, он был раз­дражен тем, что ему нечего предложить Москве. Я решил на­править в газету Financial Times следующее письмо:

«Сэр, неурядицы на российских финансовых рынках достигли критической стадии. Банкиры и брокеры, кото­рые заимствовали средства под ценные бумаги, неспособ­ны вносить гарантийные депозиты, а вынужденный сброс ценных бумаг охватил как рынок акций, так и рынок об­лигаций. Фондовый рынок вынуждены были временно закрыть, так как расчеты по сделкам уже не совершались; цены государственных облигаций и казначейских обяза­тельств резко упали. Хотя продажи были временно пре­кращены, существует опасность того, что население сно­ва начнет изымать деньги со сберегательных счетов. Надо действовать немедленно.

Беда в том, что действия, необходимые в связи с бан­ковским кризисом, диаметрально противоположны дей­ствиям, согласованным с МВФ в связи с бюджетным кри­зисом. Программа МВФ предусматривает жесткую моне­тарную и фискальную политику; банковский кризис предполагает вливание наличных средств. Оба эти требо­вания трудно примирить без дальнейшей международной помощи. При составлении программы МВФ исходили из того, что правительственные облигации будут покупать при следующих условиях: государство станет собирать на­логи и сократит расходы, процентные ставки снизятся и кризис пойдет на убыль. Это допущение оказалось оши­бочным, поскольку большая часть неоплаченного долга состояла из маржи, а кредитные линии невозможно было возобновить. Существует нехватка финансовых ресурсов у государства, и ее необходимо покрыть. Нехватка станет еще острее, если население начнет изымать депозиты.

Наилучшим решением было бы введение валютного управления после умеренной девальвации в 15—20%. Девальвация необходима, чтобы компенсировать сниже­ние цен на нефть и уменьшить сумму резервов, требуемых при валютном управлении. Это также поставило бы в не­выгодное положение держателей государственных долго­вых обязательств, деноминированных в рублях, и отвело бы упреки в адрес правительства.

Потребуются резервы примерно в 50 млрд. дол.:

23 млрд. для покрытия Ml (денежных средств в обраще­нии) и 27 млрд. дол. для покрытия недостачи в рефинан­сировании внутреннего долга в следующем году. У Рос­сии имеются резервы в 18 млрд. дол., МВФ обещал 17 млрд. дол. «Большая семерка» (G 7) должна предоста­вить 15 млрд. дол., что позволит ввести валютное управ­ление. Спасать банковскую систему уже не потребуется. За исключением немногих институтов, держателей госу­дарственных депозитов, банки сами сумеют защитить себя. Цены государственных облигаций немедленно воз­растут, и тогда выживут наиболее здоровые финансовые учреждения. Примерно 40 млрд. дол. в иностранной ва­люте находятся у россиян на руках. При введении валют­ного управления у них может возникнуть соблазн купить деноминированные в рублях государственные облига­ции, которые сулят привлекательный доход. В этом слу­чае резервный кредит G 7, возможно, даже не придется использовать. Снижение процентных ставок поможет правительству добиться своих фискальных целей.

Если бы страны G 7 были готовы предоставить 16 млрд. дол. немедленно, ситуацию удалось бы стабилизировать да­же без валютного управления, хотя для этого потребуется больше времени, а ущерб будет серьезнее. Без введения ва­лютного управления будет также трудно осуществить огра­ниченную валютную корректировку, так как будет невоз­можно сопротивляться давлению в сторону дальнейшей де­вальвации, — такая ситуация имела место в Мексике в 1994 г.

Если действия будут откладываться, стоимость опера­ции по спасению возрастет. Неделю назад она обошлась бы в 7 млрд. дол. К сожалению, международные финансо­вые организации не осознали остроты ситуации. Альтер­нативами будут дефолт или гиперинфляция. Любая из них будет иметь катастрофические финансовые и полити­ческие последствия».

Четверг, 13 августа

Рубль («слот») = 6,35

Рубль (форвардные контракты) = 162%

ГКО = 149%

Prins = 23,76%

Standard & Poor = 1074,91%

30-летние казначейские облигации США = 5,65%

После того как я написал письмо в Financial Times, заме­ститель председателя Центрального банка России ввел неко­торые ограничения на конвертируемость рубля. Это оказало опустошительное воздействие на российский рынок: при от­крытии торгов цены акций снизились на 15%, а потом уже существенно не возросли. Моему письму уделили значитель­ное внимание, но упор был сделан на защиту девальвации, а не на предложение ввести валютное управление. Это стало одним из факторов того, что впоследствии назвали «черным четвергом». Это вовсе не входило в мои намерения. Я счел себя обязанным выступить с новым заявлением следующего содержания:

«Неурядицы на российских финансовых рынках вызваны не тем, что я сказал или сделал. У нас нет «коротких» пози­ций в рублях и намерения обесценивать валюту. Более того, наш портфель от девальвации только пострадает».

Цель моего письма в Financial Times заключалась в том, что­бы предупредить правительства G 7. Хотя российское прави­тельство делает все, что в его силах, чтобы справиться с ситу­ацией, оно не сумеет добиться успеха без дополнительной по­мощи из-за рубежа.

Пятница, 14 августа

Рубль («спот») = 6,35

Рубль (форвардные контракты) = 162,7%

ГКО = 172%

Prins = 23,01%

Standard & Poor = 1062,75

30-летние казначейские облигации США = 5,54%

Я имел переговоры с министром финансов США Рубиным и подчеркнул остроту вопроса. Он полностью сознавал это, но остальные правительства G 7 не разделяли его озабо­ченность; к тому же до них трудно было добраться из-за не­рабочих дней. Мне позвонил сенатор Митч МакКоннелл, и я настоятельно советовал ему связаться с министром финансов Рубиным и заверить его в поддержке республиканцами пред­стоящей весьма рискованной операции. Поздно вечером мне позвонили от Кириенко. Он все еще рассчитывал на проме­жуточный кредит в 500 млн. дол., но это было уже нереально. Я предложил прибыть в Москву для обсуждения более широ­кого круга вопросов, если это принесет пользу.

Поиск по сайту: