Понятие медицинского критерия вменяемости.

Придерживаясь традиционного понимания критериев вменяемости, основывающегося на включении в это понятие медицинского критерия, мы считаем необходимым отметить, что его показателем является, прежде всего, психическое здоровье, то есть, факт того, что психика человека находится в норме.

Состояние психического здоровья, как указывалось выше, является одним из компонентов вменяемости, и требует специального рассмотрения. "Любое преступление есть плод психических процессов", - утверждает Н.Г. Иванов[6], поэтому очень важно установить, насколько психические процессы человека при совершении преступления соответствовали нормальному состоянию психики. Сегодня эта проблема остается актуальной в связи с тем, что "в настоящее время в психологии все еще не существует единого представления о норме". При употреблении понятий "болезнь" и "здоровье" в обиходе считается, что можно уверенно отличить "больного" от "здорового", ведь это кажется очевидным. Полагается, что врач-психиатр тем более умеет отличать здоровье от болезни. Действительно, ведь врач не может дать заключение о наличии болезни или ее отсутствии, не зная отличий данных понятий. В то же время дело обстоит иначе. Опрос врачей-психиатров Пензенского областного объединения "Психиатрия-наркология" позволил автору настоящего диссертационного исследования сделать вывод о том, что справедливость этой презумпции не вызывает сомнений при болезнях, имеющих общепринятое определение, - таких, как большинство соматических заболеваний, органические психозы (прогрессивный паралич и др.) и наиболее тяжёлых формах безумия. В то же время серьёзные проблемы возникают при определении целого ряда относительно лёгких случаев, прежде всего психопатий и неврозов. Этот вопрос возникает в тех областях психиатрии и психологии, которые имеют дело с так называемыми пограничными явлениями: психопатиями, клиникой и педагогикой трудного детства, судебно - психиатрическими феноменами и др. Слова "больной" и "здоровый" остаются в большей мере неопределёнными. Выражение К. Маркса: "Что такое болезнь, как не стеснённая в своей свободе жизнь"[7], - вряд ли прольет свет на эту проблему. Поэтому в большинстве случаев медицина предстает некой конечной инстанцией, способной дать практическое и научное определение понятия "болезнь". Следует отметить, что попытки определения нормы и здоровья в области психиатрии предпринимались давно. За основу брались понятия, выработанные в биологии и медицине. Сейчас насчитывается более 300 определений понятия "здоровье", каждое из которых, очевидно, соответствует концепции их автора. Нормой обычно называется нечто типичное, среднестатистическое. В таком понимании огромное большинство людей будут считаться нормальными, и только незначительное меньшинство, не входящее в рамки средних, типичных признаков, будет "ненормальными".

Вместе с тем исследования в области медицины исходят из того, что каждый человек обладает рядом изменяющихся признаков (анатомических и биохимических), поэтому психика каждого человека, считающегося нормальным, при определенных обстоятельствах может признаваться отклонением от нормы, то есть, быть "ненормальной". Следовательно, изучение нормального психического состояния должно учитывать и все варьирующие признаки данного состояния. С другой стороны, необходимо иметь в виду и то, что бесконечное признание всех возможных отклонений от нормы может привести к исчезновению нормы, к растворению её в аномалиях. В связи с этим вообще непонятно, есть ли такое состояние - "норма". Э.В. Ильенков утверждал, что норма всё же есть. Он пишет, что норма существует как в медицине, так и в человеческом поведении, признавая при этом, что норму нелегко установить, что границы между нормой и её нарушениями трудно прочертить. Также отмечается: "Пожалуй, самым расхожим остается для многих психологов и психиатров понимание нормы как, во-первых, чего-то среднего, устоявшегося, не выделяющегося из массы и, во-вторых, (что необходимо связано с первым) - наиболее приспособленного, адаптированного к определённой среде"[8]. Следует отметить также различие в понимании термина "болезнь" в обще психиатрическом и судебно-психиатрическом значениях этого слова. Так, к примеру, "можно встретить заключение судебно-психиатрической экспертизы о том, что испытуемый страдает органическим поражением головного мозга с изменением личности, но психическим заболеванием не страдает. В общепсихиатрическом смысле такой человек является психически больным, но в судебно-психиатрическом смысле он не страдает психическим заболеванием...". Учёные прошлого столетия также отмечали, что "болезнь в медицинском смысле и в смысле юридическом - понятия не тождественные. Всякое малейшее изменение организма, которое непременно отражается в психической деятельности, - в смысле медицинском - будет болезнью, но оно не будет сумасшествием в юридическом смысле.." .
Сложность отграничения понятия "психическая норма" от понятия "психическая болезнь", на наш взгляд, заключается также в том, что они являются лишь полярными понятиями и не охватывают всей совокупности возможных проявлений психики. Психиатрия стоит на тех позициях, при которых ненормальностью считается "отклонение от средней психики, под которой понимают лишь широкую область мышления и аффектов, отвечающих общему уровню, но по времени, месту, окружению и целям не единообразную" и которая "охватывает не только вредные для общества или отдельного индивида минусварианты, но и необыкновенную одарённость и гениальность. Из этого следует, что не всякое отклонение от нормы мы можем и должны оценивать как болезнь".
В психиатрии отмечается, что между здоровьем и болезнью нельзя провести четкой границы, так как между нормальными и патологическими явлениями возможны и на самом деле существуют в жизни самые разнообразные и самые многочисленные переходные ступени. Поэтому данные понятия бывает трудно разграничить.

3. Признаки психической нормы

Между тем исследователи предлагают выделить признаки, которые позволяли бы отграничить болезнь от нормы. Так, Г.Б. Ганнушкин назвал основные отличительные признаки психической нормы, отграничивающие её от патологии и пограничных состояний, такие, как внутренняя уравновешенность психических функций, гармоничность проявления их во взаимодействии с окружающей средой, адекватность социальных отношений и межличностных связей[9].
Более детально выявил признаки психической нормы Г.К. Ушаков, который назвал в их числе следующие: детерминированность психических явлений, их необходимость, причинность, упорядоченность; соответствующая возрасту индивида зрелость чувства постоянства места обитания; максимальное приближение формирующихся субъективных образов отражаемым объектам действительности: гармония между отражением обстоятельств действительности и отношением индивидуума к ним; адекватность его реакций на окружающие физические, биологические и психические влияния и адекватная идентификация образов впечатлений с образами однотипных памятных представлений; соответствие реакций (как физических, так и психических) силе и частоте внешних раздражителей; чувство положения в среде себе подобных, гармонии взаимоотношений с ними, иными словами, соответствие уровня притязаний реальным возможностям индивида; умение уживаться с иными лицами и с самим собой; адекватность реакций на общественные обстоятельства (социальную среду); чувство ответственности за потомство и близких членов семьи; способность изменять способ поведения в зависимости от смены жизненных ситуаций; способность планировать свой жизненный путь". Полагаем, что этот и любой другой, самый подробный список признаков психической нормы не позволит дать определение этому понятию, и этот список всегда будет неполным. Психическая норма не может быть сведена лишь к некоторой среднестатистической совокупности наиболее часто встречающихся черт.
В начале настоящего параграфа было указано, что показателем медицинского критерия вменяемости является, прежде всего, психическое здоровье, то есть, факт того, что психика человека находится в норме. Вместе с тем необходимо отметить, что психическое здоровье не является исчерпывающей характеристикой данного критерия. Ведь в рамках вменяемости могут существовать некоторые отклонения от психического здоровья или, если пользоваться терминологией УК РФ, "психические расстройства, не исключающие вменяемости". По мнению Д.В. Сирожидинова, такое "несоответствие уголовно-правовых и медико-психиатрических категорий и привело к введению законодательной нормы об уменьшенной вменяемости"[10].
Стирание границ между понятиями "психическая норма" и "психическое здоровье" является крайностью, необоснованно расширяющей границы психической болезни. Это может способствовать включению в понятие "болезнь" таких форм психических состояний, которые в действительности болезненными не являются. При проведении исследования психического состояния лица его здоровье будет подвергнуто сомнению.
Учитывая изложенное, считаем, что следует согласиться с мнением Б.В. Шостаковича и В.В. Горинова о том, что юристами и психологами "не показаны тот необходимый уровень нормального психического функционирования и психологические механизмы его обеспечения, без которых должна наступить указанная невозможность отдавать себе отчёт"[11].
Рассуждая об актуальных проблемах современной психиатрии, О. Виггинс и М. Шварц поясняют, что в настоящее время "в психиатрии отсутствует концепция психического здоровья, т.е. понимание того, что, собственно это такое"[12]. Небезынтересно отметить, что об этом же писали врачи и более века назад, отмечая, что наука не может дать определения ни душевной болезни, ни душевного здравия. Если психические процессы какого-либо лица совершаются вследствие достаточного внешнего повода, соответствуют последнему и находятся в гармоничной связи с событиями внешнего мира, то мы называем такое лицо душевно-здоровым, в противном лее случае умственно-расстроенным, психически больным.
По вопросу психического здоровья, нормы и проявления аномалий, Б.С. Братусь отмечает; "Эти вопросы вообще не имеют окончательных решений, ибо относятся скорее к категории "вечных". Как всё вечное, они актуальны в любое время, но все же бывают периоды, когда они становятся особенно остры"[13]. Признавая не окончательность всяких суждений об этих "вечных категориях", полагаем, что при этом следует отметить принципиальные положения о том, что между двумя полярными категориями "норма-болезнь" (патология) существуют отклонения от средней величины, которые не являются нормой, но в то же время не относятся и к патологии.
В связи с этим следует согласиться с предложением Н.Г. Иванова о необходимости выделения "трехступенчатой иерархии психических особенностей; норма, патология и аномалия", которая "будет основой юридической интерпретации явлений". Н.Г. Ивановым предложены следующие определения понятий: "Норма есть такое состояние системы, которое характеризует ее как среднее между избытком и недостатком. Аномалия представляет собой такое отклонение от этой величины, которое способно нарушить баланс, но не переходящее границы патологии. Патология есть крайняя противоположность нормы, которая может характеризоваться как некое вырождение"[14]. Принимая такое видение соотношения нормы, аномалии и патологии, считаем нужным заметить, что поскольку аномалия является отклонением от нормы, способным создать дисбаланс, её необходимо рассматривать, как и патологию, противоположностью нормы.
Такое понимание не содержит точных определений рассматриваемых категорий с исчерпывающим указанием признаков, так как их определений в принципе быть не может. Вместе с тем, эти положения являются исходными и необходимы при исследовании вопросов о теоретическом обосновании о ограниченной вменяемости.

Характеризуя медицинский критерий вменяемости, необходимо отметить, что его, помимо полного психического здоровья, могут дополнять также и заболевания, составляющие медицинский критерий невменяемости (хроническое психическое расстройство, временное психическое расстройство, слабоумие либо иное болезненное состояние психики), поскольку даже при наличии указанных заболеваний возможны ситуации, когда лицо не утратило способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. И в данных случаях лицо будет признано вменяемым. На это прямо указывает В.С, Трахтеров, отмечая, что вменяемость может присутствовать при наличии любого из видов психических расстройств, перечисленных в законе131. Более того, вменяемым будет также признано лицо, имеющие психические расстройства, не исключающие вменяемости (в смысле ст.22 УК РФ), в том случае, если они не препятствовали в полной мере возможности осознавать лицу фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Из этого видно, что и психические расстройства, относящиеся к медицинскому критерию ограниченной вменяемости, могут наполнять предметное содержание медицинского критерия вменяемости.
Таким образом, получается, что медицинский критерий вменяемости включает не только здоровое состояние психики, по и практически все виды нарушений психики, встречающиеся как у невменяемых лиц, так и у ограниченно вменяемых лиц. Данное обстоятельство позволяет сделать вывод о том, что медицинский критерий вменяемости значительно шире, чем одноименный критерий невменяемости. Как следствие этого, вытекает положение о том, что по медицинскому критерию отграничить вменяемость от невменяемости возможно не всегда.

Глава 2.Юридический критерий вменяемости.

§1. Интеллектуальный признак вменяемости.

Традиционно принято рассматривать вменяемость как совокупность юридического и медицинского критериев. В юридическом критерии выделяют интеллектуальный признак, который означает способность лица во время совершения преступления сознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, и волевой признак, означающий способность лица во время совершения преступления руководить своими действиями, то есть способность действовать по своей воле. Учёными выделяется также эмоциональный признак юридического критерия, который должен учитываться при установлении вменяемости, так как в ряде случаев эмоциональное перевозбуждение ... либо эмоциональная тупость могут исключать вменяемость субъекта во время совершения им общественно опасного деяния.
Юридический критерий вменяемости, состоящий из интеллектуального и волевого элемента, выражается в способности лица осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Законодатель ограничивает интеллектуальный элемент осознанием именно общественной опасности совершённого деяния и не требует осознания виновным его противоправности. Это традиционное положение служит характеристикой уголовного законодательства советского периода времени, определяющего интеллектуальный признак юридического критерия вменяемости как способность лица понимать фактическую сторону своих действий и осознавать их общественный смысл.
Вместе с этим данное положение едва ли соответствует принципам современного уголовного законодательства; оно представляется устаревшим и подлежащим пересмотру с учётом следующего. Ряд составов Уголовного кодекса РФ (убийства, причинение телесных повреждений, половые преступления, хищения имущества и др.) предполагает безусловное осознание противоправности данных деяний. Кроме того, "в ряде случаев путём конструирования специальных составов в Особенной части законодатель связывает осознание общественной опасности совершаемого виновным деяния с осознанием его противоправности".
В качестве примера приводится норма в ч.5 ст.228 УК РФ, которой установлена уголовная ответственность за нарушение правил производства, изготовления, переработки, хранения, учета, отпуска, реализации, продажи, распределения, перевозки, пересылки, приобретения, использования, ввоза, вывоза либо уничтожения наркотических средств, если это деяние совершено лицом, в обязанности которого входит соблюдение указанных правил.
Очевидно, конструкция данного состава преступления предполагает знание лицом соответствующих правил обращения с указанными веществами и осознание противоправности своих действий при нарушении данных правил. В противном случае, исключается не только интеллектуальный момент умысла, и привлечение этого лица к уголовной ответственности означало бы нарушение принципа субъективного вменения. В связи с этим, считаем, что в интеллектуальном моменте юридического критерия вменяемости сочетание "осознавать общественную опасность своих действий (бездействия)" необходимо изменить на формулировку "осознавать уголовно- противоправный характер своих действий (бездействия)".

Мысль о том, что интеллектуальный признак должен содержать в себе также неспособность к осознанию противоправности совершаемого деяния, прозвучала давно. Между тем и сегодня эта мысль поддерживается не всеми. Современные противники включения противоправности в интеллектуальный признак юридического критерия вменяемости указывают на то, что включение противоправности наряду с общественной опасностью в содержательную сторону интеллектуального критерия привело бы к их противопоставлению и даже путанице.

§.2. Изменение понятия вменяемости во времени.

Обращаясь к русскому дореволюционному законодательству, заметим, что в Уложении о наказаниях 1845 года (ст.95) указывалось, что основанием для признания лиц безумными и сумасшедшими являлась "невозможность иметь понятия о противозаконности и самом свойстве своего деяния"53. Дореволюционные юристы полагали, что сущность вины заключается в осознании противоправности совершенных действий. Так, А.П. Куницын отмечал: "При суждении о каком-либо деянии предпринимаемом, человек должен воспросить себя самое: сообразно ли оно со свободою всех прочих людей или нет, если сообразно, то составляет неоспоримый предмет его права, если же несообразно, то как деяние противозаконное быть не должно"[15].
В данном вопросе интересно отметить, что подобные представления по этому вопросу существовали и среди психиатров дореволюционного времени. Например, П. Якоби писал: "Преступление или проступок, учинённые безумным от рождения или сумасшедшим, не вменяются им в вину, когда нет сомнения, что безумный или сумасшедший, по состоянию своему в то время, не мог иметь понятия о противозаконности и о самом свойстве своего деяния".
По ныне действующему законодательству от вменяемого субъекта требуется, чтобы он сохранял способность осознавать общественную опасность своего деяния и его последствия. Однако "полагать, что субъект при совершении преступления задумывается над общественной опасностью своего деяния, значит впадать в уголовно-правовую иллюзию, которая держится на идеализации социально-правовой действительности и высокого правосознания наших граждан". Отмечая справедливость данного высказывания, предполагаем, что и сегодня законодатель как бы "по инерции" считает, что все российские граждане осознают общественную опасность своих деяний, так как имеют высокий уровень правового сознания, правовой культуры и просто гражданского сознания, что, по моему мнению, в настоящее время, не соответствует действительности.

§. 3 Осознание лицом противоправности деяния.

Между тем, термин "общественная опасность", бытующий в российском Уголовном кодексе, представляется неопределённым, не имеющим чётких критериев. Кроме того, каждое деяние, предусмотренное действующим Уголовным кодексом, характеризуется не просто любой степенью общественной опасности, а такой её степенью, которая присуща лишь преступлению. Признаком общественной опасности определяются также проступки, правонарушения, порицаемые административным законодательством, однако последние не достигают уровня общественной опасности преступления. Собственно, данный признак является основанием для отграничения преступления от административного правонарушения. С учётом изложенного, при совершении какого-либо уголовно-наказуемого деяния лицо должно не просто осознавать общественную опасность данного деяния, но и понимать, что степень данной общественной опасности настолько высока, что характеризует это деяние как преступление. В противном случае, привлечение лица к уголовной ответственности без соблюдения данного условия означало бы проявление объективного вменения в уголовном праве, что недопустимо. Однако полагать, что в каждом случае лицо осознает указанную степень общественной опасности, было бы неверным, не соответствовало бы действительности. Поэтому принцип субъективного вменения, закрепленный в ст.5 Уголовного кодекса России, в данном случае грубо нарушается.

Высказывания о необходимости изменения соотношения признаков общественной опасности и противоправности в содержательной характеристике преступления в науке уголовного права звучали раньше и продолжают звучать сегодня. Так, отмечено, что "преступление - это уголовно противоправное деяние. Признака общественной опасности ещё недостаточно для того, чтобы отнести деяние к числу преступлений" и что "уголовная противоправность служит юридическим выражением общественной опасности".

Некоторые современные учёные отмечают, что этим обстоятельством не может быть обусловлена необходимость включения в интеллектуальный признак юридического критерия невменяемости (как и вменяемости и ограниченной вменяемости) противоправности деяния, так как непонимание противоправности может и не быть результатом психического заболевания или недостатка психики, а свидетельствовать лишь о незнании закона, что от ответственности не освобождает, поэтому включать "противоправность по приведённым соображениям нет оснований".

В возражение данному мнению хочется заметить, что формулировка "незнание закона не освобождает от ответственности", с которой так охотно соглашаются исследователи, как раз и свидетельствует о нарушении принципа субъективного вменения в уголовном праве, позволяющая считать ответственным лицо даже при отсутствии его какого-либо психического отношения к содеянному.

В связи с тем, что "в правовом государстве первое место должен занять признак противоправности" преступления, на наш взгляд, более правильным является употребление сочетания "осознание противоправности своего деяния", которое применительно к сфере действия уголовного права означает осознание субъектом факта совершения поступка, запрещённого уголовным законом.

Правовая категория "вменяемость" существует сегодня и в другой отрасли права - в административном праве. По аналогии с нормой уголовного права о невменяемости статья 2.8 Кодекса РФ об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 года, вступившего в действие с 01 июля 2002 года (как, впрочем, и ст. 20 ранее действовавшего КоАП РСФСР) называет не подлежащим административной ответственности физическое лицо, "которое во время совершения противоправных действий (бездействия) находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и противоправность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия или иного болезненного состояния психики".

Следует отметить, что данная норма по сравнению с нормой уголовного закона более совершенна и точна, поскольку в ней существенно уточнено содержание интеллектуального момента юридического критерия; устаревшее словосочетание "не могло отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими" совершенно справедливо заменено на фразу "не могло осознавать фактический характер и противоправность своих действий (бездействия) либо руководить ими".

В то же время, в административном законодательстве не указывается, какие правовые последствия влечёт установление невменяемости лица при совершении им административного проступка. Принудительные меры медицинского характера, в соответствии со ст.13 Закона РФ "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании", применяются в отношении лиц, страдающих психическими расстройствами, совершивших общественно опасные деяния, по основаниям и в порядке, установленным Уголовным и Уголовно-процессуальным кодексами РФ, и не распространяются на лиц, совершивших административные правонарушения. Серьёзным противоречием представляется и тот факт, что в Кодексе РФ об административных правонарушениях, содержащем сегодня, как и Уголовный кодекс, норму о невменяемости, отсутствует норма об ограниченной вменяемости, уже несколько лет существующая в уголовном законодательстве. Кроме того, административное законодательство, в отличие от уголовного, не содержит норм о том, каким образом устанавливается невменяемость лица. Механизм признания лица, совершившего административно-наказуемое деяние, невменяемым, не проработан, не действует, да и вряд ли необходим.

В связи с изложенным, представляется более верным исключить данную норму из Кодекса об административных правонарушениях и считать вменяемость (ограниченную вменяемость) и невменяемость категориями только уголовного права.

Данный вывод имеет определённое значение для совершенствования нормы уголовного права о невменяемости. Поскольку, как было предложено, вменяемость и невменяемость необходимо считать категориями только уголовного права, при формулировании данных норм вместо неопределённого сочетания "общественно опасное деяние", являющегося характеристикой и преступления, и административного проступка, представляется более верным использовать понятие "уголовно- противоправное деяние", либо "деяние, порицаемое уголовным законом".

Возможно, включение в формулу невменяемости признака осознания лицом уголовной противоправности своего деяния потребует изменения ряда норм уголовного права, соприкасающихся с данной проблемой. Прежде всего, потребуется введение признака осознания уголовной противоправности в понятие вины.

Такие предложения сегодня уже высказываются. Так, в частности, Н.Г. Иванов считает целесообразным с практической и научной точек зрения следующее определение умысла: "Преступление признаётся совершенным умышленно, если субъект, его совершивший, сознавал общественно опасный и противоправный характер своего деяния".

Данная позиция справедлива. В таком понимании умысла при отсутствии признака противоправности деяние будет совершено невиновно и привлечение лица к ответственности в этом случае будет являться типичным примером проявления объективного вменения, согласно ст.5 УК РФ.

Высказаны опасения, что введение признака сознания уголовной противоправности в понятие вины "существенно осложнит доказывание вины" по каждому конкретному уголовному делу60. Действительно, такое нововведение в категории вины, вменяемости и невменяемости может создать для правоприменителя массу трудностей. Однако считаем, что введение указанного признака - совершенно необходимое условие, необходимое для преодоления элементов объективного вменения в уголовном праве. Термин "противоправность" представляется более определённым по сравнению с термином "общественная опасность", так как второй термин в значительной степени является оценочным и ситуационно зависимым. Более того, противники включения признака противоправности в понятия вменяемости и невменяемости не отдают себе отчёта в том, что установление степени осознания лицом общественной опасности своего деяния, характерной именно уголовно-наказуемому деянию, в значительной степени условно и даже иллюзорно.

В связи с изложенным, в ответ на опасения вышеприведенных исследователей о том, что введение противоправности наряду с общественной опасностью способно вызвать их противопоставление и даже путаницу, хочется заметить, что данные признаки, по нашему мнению, и не должны противопоставляться друг другу. Признак "осознание общественной опасности" в интеллектуальном моменте юридического критерия вменяемости должен быть заменен на признак "осознание уголовной противоправности".

Заключение

В заключении данной работы хотелось бы сказать, что вменяемость относятся к правовым поня­тиям, но оно вовсе не являются предпосылкой виновности или невиновности лица, как это иногда утверждается. В действительности этот правовой категорий лишь характеризуют субъекта, его способность нести уголовную ответственность. Поэтому при выяснении вменяемости следователи и судьи должны анализировать не вопросы, относящиеся к субъективной стороне и ее доказанности или недоказанности, а в соответствии с законом данные о личности субъекта и его поведении во время (в момент) совершения деяния.

Уголовно-процессуальный закон (ст. 196 УПК РФ[16]) предусматривает обязательность проведения судебно-психиатрической экспертизы, если возникают сомнения по поводу вменяемости обвиняемого или подсудимого. Заключение судебно-психиатрической экспертизы о вменяемости или невменяемости лица в момент совершения инкриминируемого ему деяния, как и любое иное доказательство, подлежит оценке. В любом случае последнее слово в оценке о вменяемости субъекта преступление остается за судом.

Следственно-судебная практика, судебно-психиатрические экспертизы, проведенные на предмет установления вменяемости либо невменяемости привлекаемого к уголовной ответственности лица, научные исследования свидетельствуют, что немалое число лиц, признанных вменяемыми в момент совершения ими общественно опасного деяния, все же имели определенные аномалии психики (различные формы психопатий, неврозы, легкие формы слабоумия и т.д.). Эти аномалии не достигли уровня психического заболевания, но их наличие может изменить пороги чувствительности, эмоциональной устойчивости, способности к осознанному самоконтролю, обострить такие черты личности, как склонность к самовзвинчиванию, отсутствие эмпатии и т.п., что позволяет в ряде случаев психолого-психиатрической экспертизы сделать вывод о связи данных психических расстройств с инкриминируемым деянием, поскольку по этой причине лицо не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими.

Психическое расстройство, не исключающее вменяемости, но сказавшееся при совершении преступления, согласно ч. 2 статьи 22 УК РФ учитывается судом при назначении наказания. Характерно, что в законе не указано, что этот учет обязательно должен повлечь смягчение наказания. Психические расстройства, не исключающие вменяемости, не названы законодателем в числе обстоятельств, смягчающих наказание (ст. 61 УК РФ) либо его отягчающих (ст. 63 УК РФ). Очевидно, что наличие психических аномалий характеризует личность виновного, его общественную опасность, что должно учитываться при назначении наказания в силу ч. 3 ст. 60 УК РФ.

Список используемой литературы

Нормативные акты

1. Уголовный Кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 21.07.2005) // СЗ РФ от 17.06.1996, № 25, ст. 2954, СЗ РФ от 25.07.2005, № 30 (ч. 1), ст. 3104.

2. Уголовно-исполнительный Кодекс Российской Федерации от 08.01.1997 № 1-ФЗ (ред. от 09.05.2005) // СЗ РФ от 13.01.1997, № 2, ст. 198, СЗ РФ от 09.05.2005, № 19, ст. 1754.

3. Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 01.06.2005) // СЗ РФ от 24.12.2001, № 52 (ч. I), ст. 4921, СЗ РФ от 06.06.2005, № 23, ст. 2200.

Специальная литература

4. Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступность и психические аномалии. – М., 1998.

5. Бурлаков В.Н., Гомонов Н.Д. Патопсихологические особенности личности // Правоведение. Известия высших учебных заведений. – № 3 (236). – 2001.

6. Иванов Н.Г. Уголовная ответственность лиц с аномалиями психики // Государство и право. – 1997. – № 3.

7. Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации (постатейный) // Под ред. В. М. Лебедева. – М.: Издательство «Юрайт», 2004.

8. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Радченко; Науч. ред. А. С. Михлин. – М., – 2000.

9. Криминология. – М., 1994.

10. Личность преступника. – М., 1975.

11. Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. – М., 1997.

12. Павлов В.Г. Субъект преступления и уголовная ответственность. – СПб., 2000.

13. Сербский Вл. Судебная психопатология. – Вып. 1. – М., 1896.

14. Сирожидинов Д.В. Ограниченная вменяемость: проблемы теории и практики // Автореф. канд. дисс. – Екатеринбург, 1998.

15. Судебная психиатрия / Под ред. Б.В.Шостаковича. – М., 1997.

16. Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая. Т. 1. – М.: Юристъ, 1994.

17. Уголовное право России: Учебник. В 2 т. Т.2. Особенная часть / Под ред. А. Н. Игнатова, Ю. А. Красикова. – М., 2003.

18. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. А. И. Марцева. – Омск, 2003.

Судебная практика

19. Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за третий квартал 2004 года от 08.12.2004 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2005. – № 4.

20. Кассационное определение ВК Верховного Суда РФ от 11 марта 2003 г. № 3-58/03 // Консультант Плюс.

21. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 04.03.1998 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1999. – № 2.

22. Определение СК Верховного Суда РФ от 18.07.1996 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1997. – № 6.

[1] Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая. Т. 1. – М.: Юристъ, 1994. – С. 151.

[2] Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая. Т. 1. –М.: Юристъ, 1994, с.-145.

[3] Уголовный Кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 21.07.2005) // СЗ РФ от 17.06.1996, № 25, ст. 2954, СЗ РФ от 25.07.2005, № 30 (ч. 1), ст. 3104.

[4] Павлов В.Г. Субъект преступления и уголовная ответственность. – СПб., 2000. – С. 43.

[5] Бурлаков В.Н., Гомонов Н.Д. Патопсихологические особенности личности // Правоведение. Известия высших учебных заведений. – № 3 (236). – 2001. – С. 160.

[6] Иванов Н.Г. Проблемы уголовной ответственности лиц с психическими аномалиями. Диссертация на соискание учёной степени доктора юридических наук. М. 1997. 35.

[7] К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения Т.1 89

[8] Ильенков Э.В. Проблемы абстрактного и конкретного в свете "Капитала" Маркса.

[9] Ганнушкин Г.Б. Избранные труды. М.: Медицина. 1964. 62.

[10] Сирожидинов Д.В. Уменьшенная (ограниченная) ответственность: история вопроса и его современное понимание. Российский юридический журнал. 1997. №2. 131.

[11] Шостакович Б.В., Горинов В.В. Теоретические обоснования применения института ограниченной вменяемости. //Журнал неврологии и психиагрии им. С.С. Корсакова. Том 95. 1995. №2. 155.

[12] Виггинс, Шварц М. Кризис современной психиатрии: потеря личности. // Независимый психиатрический журнал. М. 1999. № IV. 60.

[13] Братусь Б.С. Аномалии личности. М. "Мысль". 1988. 57

[14]Иванов Н.Г. Принцип субъективного вменения и его реализация в УК. // Государство и право. 1999. №10. 72.

[15] Куницын А.П. Право естественное. М.1820. 81.

[16] Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 01.06.2005) // СЗ РФ от 24.12.2001, № 52 (ч. I), ст. 4921, СЗ РФ от 06.06.2005, № 23, ст. 2200.

Поиск по сайту: