Сны героев как сюжетно-композиционный элемент

Наряду с рассказчиками, важным элементом композиционно-сюжетной организации цикла являются сны героев.

Первая повесть, в которой присутствует мотив сна, — «Сорочинская ярмарка».

Мотив сна, используемый автором в этом произведении, раскрывает характер отношений Черевика с женой, показывает, насколько недалек Солопий и как сильно склонен он верить разного рода небывальщине.

«Зевая и потягиваясь, дремал Черевик у кума <...> и, кажется, вовсе не имел желания расстаться со своими грезами <...>

– Вставай, вставай! – дребезжала на ухо нежная супруга, дергая его изо всей силы за руку <…>

Черевик поднялся, протер немного глаза и посмотрел вокруг.

– Враг меня возьми, если мне, голубко, не представилась твоя рожа барабаном, на котором меня заставили выбивать зорю, словно москаля, те самые свиные рожи, от которых, как говорит кум...» [11, с. 32].

В «Вечере накануне Ивана Купала» загадочное выступает в качестве того начала, которое оказывает свое сокрушительное влияние на жизненное поведение человека, его судьбу. Живое и увлекательное изображение народных героев уступает место в этой повести ирреальной символике. В сюжет произведения органично вплетается сон Петра, предшествующий развязке.

«Мертвый сон» охватил Петро после совершения преступления. Спал Петро «два дни и две ночи». Пробудившись, он не помнит, какое злодейство совершил. О сне говорится как о причине забытья, сон явился следствием мощного психологического потрясения героя, и именно сон объясняет то, что на утро третьего дня Петро напрасно старался что-нибудь припомнить: «память его была как карман старого скряги, из которого полушки не выманишь» [11, с. 47].

Получив ценой преступления богатство, Петро не обретает желаемого счастья. Автор дает читателю понять, что страшное злодеяние – детоубийство – должно быть наказано. Эта необходимость снимает с героя действие сна, выводит его из неведенья и приводит повесть к развязке, трагической для всех ее героев.

В «Майской ночи, или Утопленнице» сон является частью кульминационного момента, а пробуждение героя несет в себе развязку. Сон Левко и его пробуждение описаны в двух последних главах повести: «Утопленница» и «Пробуждение».

Начало повести предваряет основные события, связанные со сном, описанием майской ночи, на фоне которой так прекрасна и поэтична любовь Ганны и Левко.

В форме сна проявляется и фантастический план «Майской ночи», переход от яви к сну нарочно сглажен, замаскирован. «Нет, эдак я засну еще здесь!» — говорит себе Левко, в то время как он уже спит и следуют уже видения сна. Только по искусно вводимому автором фантастическому колориту можно догадаться, что это сон: «Какое-то странное, упоительное сияние примешалось к блеску месяца. Никогда еще не случалось ему видеть подобного» [25, с. 12].

Первоначально всё, что происходит с Левко после прощания с Ганной и разыгрывания Головы, воспринимается им и читателем как сказочная реальность: встреча с дочерью сотника, её просьба спеть и сама песня, просьба помочь отыскать среди русалок мачеху, получение записки. Но в последнем абзаце использован приём обманутого ожидания: мы узнаём, что всё случившееся с Левко сон, а записка, появившаяся у него в руках – сказочный элемент. Роль эпизода сна – сказочная помощь главным героям воссоединиться, потому что в реальности это было невозможно. Здесь можно увидеть ещё один мотив сказки: оказание помощи взамен на спасение.

Во сне герой проявляет себя смелым, добрым, благородным человеком, и он вознагражден за это. Функция сна в этом произведении заключается именно в том, чтобы испытать героя, проверить его любовь к Ганне, положительные черты его характера. Левко выдерживает это испытание, за что получает вознаграждение в реальной жизни, влюбленные герои соединяются.

«Майская ночь» завершается волшебно-красивой картиной украинской ночи, словно благословляющей счастливого Левко, увидевшего в окошке при свете месяца спящую Ганну. «И чрез несколько минут все уже уснуло на селе; один только месяц так же блистательно и чудно плыл в необъятных пустынях роскошного украинского неба. Так же торжественно дышало в вышине, и ночь, божественная ночь, величественно догорала» [11, с. 77].

Сон также присутствует в «Ночи перед Рождеством»: «Итак, вместо того чтобы провести, соблазнить и одурачить других, враг человеческого рода был сам одурачен. После сего Вакула вошел в сени, зарылся в сено и проспал до обеда. Проснувшись, он испугался, когда увидел, что солнце уже высоко: «Я проспал заутреню и обедню!» Тут благочестивый кузнец погрузился в уныние, рассуждая, что это, верно, Бог нарочно, в наказание за грешное его намерение погубить свою душу, наслал сон, который не дал даже ему побывать в такой торжественный праздник в церкви» [11, с. 127].

Сон здесь рассматривается как некое наказание Вакуле за то, что он намеревался погубить свою душу. Однако кузнец быстро утешает себя благочестивыми мыслями, ведь он не совершил ничего такого, за что его могла бы постигнуть небесная кара.

Сон символизирует и грядущие изменения в жизни Вакулы. Это переход героя из сказочной реальности в бытовую, из ночи, полной чудесных событий, в новый день. Сон и пробуждение означают также новый этап в отношениях кузнеца и Оксаны. За чертой сна и ночи остается все темное, плохое, грустное, а впереди — свадьба героев. Они заслуживают счастья, потому что верят в доброе покровительство жизни, в то, что любовь и есть самое главное на земле, а все остальное должно посторониться перед нею. И Вакуле и Оксане присущи цельность чувств и верность друг другу.

В «Страшной мести» странный, необычный, «чудный» сон предвещает плохое в жизни. Используя сон и мотивы сна, автор необычайно углубляет и расширяет историческую и нравственно-психологическую перспективы повести.

В «Страшной мести» сон появляется впервые в четвертой главе. И здесь, и в дальнейшем сны видит Катерина, дочь колдуна и жена Данилы Бурульбаша. Все сны героини оказываются вещими. Именно во сне она становится более чуткой, уязвимой, а ее душа способна видеть прошлое и будущее, может разгадать подлинную сущность своего отца.

Свой первый сон Катерина увидела после первой ссоры и поединка ее отца и ее мужа Данилы Бурульбаша. Героиня чувствует, что приснившееся не предвещает ничего хорошего. Пани рассказывает свой «чудный» сон мужу: «Снилось мне, чудно, право, и так живо, что отец мой и есть тот самый урод, которого мы видели у есаула. Но прошу тебя, не верь сну. Каких глупостей не привидится!» [11, с. 138]. Страшат ее и слова родного отца о том, что он будет для нее «славным мужем». Бурульбаш успокаивает жену, но вскоре убеждается в справедливости ее слов и снов.

Катерина снова спит в своём тереме, но во второй раз уже не одна она видит свой сон: наяву видит его и Данило, наблюдающий то, что происходит в замке тестя и колдуна.

«Пан Данило <...> глянул в лицо - и лицо стало переменяться: <...> - и стал перед ним тот самый колдун, который показался на свадьбе у есаула. «Правдив сон твой, Катерина!» - подумал Бурульбаш.<...>

И чудится пану Даниле, что облако то не облако, что то стоит женщина; только из чего она: из воздуха, что ли, выткана? <...> Ах! это Катерина!

Неподвижно стоял колдун на своем месте.

– Где ты была? - спросил он, и стоявшая перед ним затрепетала.

– О! зачем ты меня вызвал? – тихо простонала она. — Мне было так радостно. Я была в том самом месте, где родилась и прожила пятнадцать лет.<...> О, как обняла меня добрая мать моя! <...> Отец! – тут она вперила в колдуна бледные очи, – зачем ты зарезал мать мою? <...>

«Это Катеринина душа», – подумал пан Данило; но все еще не смел пошевелиться [11, с. 195].

Последний вещий сон пани Катерина видит в главе одиннадцатой. Героине снится, что колдун угрожает погубить ее сына, если она не согласится выйти за него замуж. Вскоре после этого ребенок найден в колыбели мертвым: «Вдруг Катерина, вскрикнув, проснулась, и за нею проснулись все. «Он убит, он зарезан!» - кричала она и кинулась к колыбели» [11, с. 154].

Колдун выступает как нарушитель самых священных связей и нравственных основ. Он — убийца жены, зятя, внука и дочери, питает противоестественную страсть к родной дочери.

В одиннадцатой главе автор не даёт подробного описания сна героини (как он это делает в главе четвертой), но показывает, что события реальности разворачиваются в непосредственной связи с трагедией, разыгравшейся во сне. Возможно, Катерина видела во сне и всю сцену, но была не в силах проснуться, очарованная заклинаниями колдуна. Учитывая этот момент (двойное страдание, пережитое во сне и наяву), нетрудно почувствовать состояние матери и глубже понять причины её умопомешательства.

Таким образом, все сны героини уже с главы четвертой предвещают трагическую концовку, и, сбываясь, они предопределяют гибель героев.

Героико-эпическое начало «Страшной мести» находится в соприкосновении с лирико-патетическим повествованием «Вечеров»; одновременно оно контрастирует с тем отражением жизненной прозы, которое особенно широко воплощено в повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» [38, с. 106-107].

Повесть обрывается на описании мучительных сновидений Ивана Федоровича, видящего в них себя женатым. Мысль о возможной женитьбе хотя и привлекает Шпоньку, но еще больше пугает его. Герой не знает, что такое жена и зачем она нужна ему. Образ супруги в его снах лишается человеческого облика частично или полностью: то это женщина с гусиным лицом, а то и вовсе шерстяная материя. Через сон выявляется и полная несамостоятельность Ивана Федоровича: он всего лишь колокол, которому суждено быть привязанным к колокольне-тетушке: «... То вдруг он прыгал на одной ноге, а тетушка, глядя на него, говорила с важным видом: «Да, ты должен прыгать, потому что ты теперь уже женатый человек». Он к ней - но тетушка уже не тетушка, а колокольня. И чувствует, что его кто-то тащит веревкою на колокольню. «Кто это тащит меня?» - жалобно проговорил Иван Федорович. «Это я, жена твоя, тащу тебя, потому что ты колокол» [11, с. 187]. В этом сне отражён страх Шпоньки перед женитьбой как неизвестностью. Его душа, подсознание мечется между установленным порядком жизни и переменами, страшащими его. Брак для него – распад личности. Шпонька полон неуверенности, неспособен изменить свою жизнь.

Можно сделать вывод, что сон всегда несет на себе определенную смысловую нагрузку, имеет свои функции в художественном тексте. Он раскрывает характеры героев, их сокровенные мысли, чувства и желания; сон выступает как зеркало, отражающее душу героя. Мотивы сна могут выступать как средство отражения действительности («Сорочинская ярмарка», «Ночь накануне Ивана Купала»), своеобразным испытанием героя («Майская ночь»), некоим наказанием («Ночь перед Рождеством»), средством для создания мистического и психологического в произведении («Страшная месть»).

Роль пейзажей

Пейзаж является одним из постоянных компонентов повестей «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

Традиционно под пейзажем понимается изображение природы, но это не совсем точно, что подчёркивает сама этимология (фр.paysage, от pays – страна, местность) и что, к сожалению, редко учитывается в определениях понятия. Как справедливо указывает Л.М. Щемелёва, пейзаж – это описание «любого незамкнутого пространства внешнего мира» [5, с. 272].

Если автор включает в свой текст описания природы, то это всегда чем-то мотивировано. Пейзаж играет в произведении различную роль, часто он полифункционален.

Исследователи выделяют следующие основные функции пейзажа:

1. Обозначение места и времени действия. Именно с помощью пейзажа читатель наглядно может представить себе, где происходят события и когда они происходят.

2. Сюжетная мотивировка. Природные процессы могут направить течение событий в ту или иную сторону.

3. Форма психологизма. Эта функция наиболее частая. Именно пейзаж создаёт психологический настрой восприятия текста, помогает раскрыть внутреннее состояние героев, подготавливает читателя к изменениям в их жизни.

Описание природы часто составляет психологический, эмоциональный фон развития сюжета.

Пейзаж, данный через восприятие героя, – знак его психологического состояния в момент действия. Но он может говорить и об устойчивых чертах его мировосприятия, о его характере.

Пейзажный образ, как знак определённого чувства, может варьироваться и повторяться в рамках одного произведения (может быть мотивом и даже лейтмотивом).

4. Пейзаж как форма присутствия автора (косвенная оценка героя, происходящих событий). Можно выделить различные способы передачи авторского отношения к происходящему. Первый – точка зрения героя и автора сливаются. Второй – пейзаж, данный глазами автора и одновременно психологически близких ему героев, «закрыт» для персонажей – носителей чуждого автору мировоззрения.

В цикле Гоголя пейзаж многофункционален.

«Сорочинская ярмарка» начинается с описания летнего дня: «Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное и голубой неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землёю, кажется, заснул, весь потонувши в неге, обнимая и сжимая прекрасную в воздушных объятиях своих! На нем ни облака. В поле ни речи. Всё как будто умерло; вверху только, в небесной глубине, дрожит жаворонок, и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю, да изредка крик чайки или звонкий голос перепела отдается в степи. Лениво и бездумно,

будто гуляющие без цели, стоят подоблачные дубы, и ослепительные удары солнечных лучей зажигают целые живописные массы листьев, накидывая на другие темную, как ночь, тень, по которой только при сильном ветре прыщет золото. Изумруды, топазы, яхонты эфирных насекомых сыплются над пестрыми огородами, осеняемыми статными подсолнечниками. Серые стога сена и золотые снопы хлеба станом располагаются в поле и кочуют по его неизмеримости. Нагнувшиеся от тяжести плодов широкие ветви черешен, слив, яблонь, груш; небо, его чистое зеркало – река в зеленых, гордо поднятых рамах... как полно сладострастия и неги малороссийское лето!» [11, с. 15]. Такое описание нужно для того, чтобы читатель погрузился в мир Малороссии, испытал обаяние украинской природы. Стоит заметить, что это первая повесть цикла, а значит, она должна заинтересовать читателя, чтобы он захотел прочитать ни только её, но и все остальные повести. Пейзаж помогает понять, где и в какое время года происходят события, поэтизирует характеры героев, которые живут и действуют в таком прекрасном мире.

Подобную роль выполняет и лирическое описание спокойной, волшебной, завораживающей своей красотой украинской ночи в первой части цикла.

«Ночь перед Рождеством» тоже начинается с описания ночи: «Последний день перед рождеством прошёл. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа. Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег» [11, с. 91]. Этот пейзаж даёт представление о времени, в которое будут происходить события, об отношении к природе автора-повествователя, помогает погрузиться в ту атмосферу, которая царит в эту сказочную и загадочную ночь.

Другой цели служит в этой же повести описание метели: «Поднялась метель. В воздухе забелело. Снег метался взад и вперед сетью и угрожал залепить глаза, рот и уши пешеходам» [11, с. 101]. В этом случае природа вмешивается в жизнь героев и меняет их планы: Чуб отказывается от намерения идти к дьяку, и, не попав в свою хату, решает навестить Солоху.

Ещё одно обширное описание природы встречается в «Страшной мести». Оно располагается после эпизода смерти Данилы и плача Катерины. Пейзаж передаёт внутреннее состояние души Катерины: её былое спокойствие, счастье с любимым мужем утрачены со смертью Данилы. Так и описание начинается в ритме прошлой жизни героини: «чуден Днепр при тихой погоде», «Чуден Днепр и при тихой летней ночи». В этих словах чувствуется спокойствие, красота, сила и мощь реки. Завершается описание Днепра мотивом отчаяния матери: «а она (мать – Е.Т.), рыдая, бежит за ним, хватает его за стремя, ловит удила, и ломает над ним руки, и заливается горючими слезами» [11, с. 152]. В создаваемой картине можно почувствовать параллель не только с психологическим состоянием героини, но и с описанием любого казака, в том числе и Данилы, будто описаны его сила, мощь, непобедимость («нет ничего в мире, что бы могло прикрыть Днепр»). Состояние казака во время битвы можно соотнести со следующими строками о Днепре: «Когда же пойдут горами по небу синие тучи, чёрный лес шатается до корня, дубы трещат и молния, изламываясь между туч, разом осветит целый мир – страшен тогда Днепр!» [11, с. 152].

Можно отметить также, что гоголевский взгляд на мир в этой повести – в немалой степени взгляд с точки зрения вечности. Природа – вечная природа земли, в которой человеку отведено своё, ему лишь данное место. Можно сказать, что пейзаж – и внечеловечен. В этом контексте понятия греха, страшного суда, покаяния приобретают универсальный характер как извечные категории, сопутствующие человеческому роду.

В сцене, когда Катерина пыталась предупредить мужа о грозящей ему со стороны колдуна опасности, она «потупила очи в сонную воду; а ветер дёргал воду рябью…». Спит Днепр, но беспокойным сном, и недоброе снится ему, оттого и неспокойна его величавая гладь. Герои вообще не отчуждают себя от вольной стихии волн, река как бы является их своеобразным проводником, ангелом-хранителем и сопроводителем на жизненном пути: «Днепр, холодный Днепр» избирает себе могилою Катерина после гибели мужа. Утром в окно Катерины «блеснул день, но не солнечный: небо хмурилось и тонкий дождь сеялся на поля, на леса, на широкий Днепр. Проснулась пани Катерина, но не радостна: очи заплаканы, и вся она смутна и неспокойна» [11, с. 138]. Точно, детально передаётся настроение Катерины, её нехорошие предчувствия после ночного видения.

Все пейзажи в повестях Гоголя чудесные, поэтически насыщенные, в них сильно фольклорное начало. Используемые изобразительно-выразительные средства встречаются в произведениях устного народного творчества.

Наряду с эпитетами («упоителен, роскошен летний день», «голубой, неизмеримый океан», «необъятный небесный свод», «чудный воздух», «очаровательная ночь», «божественная ночь»), метафорами («земля в серебряном свете», «…стоят на холмах, не леса: то волосы, поросшие на косматой голове лесного деда», «Те луга – не луга: то зеленый пояс, перепоясавший посередине круглое небо, и в верхней половине и в нижней половине прогуливается месяц»), сравнениями («…лепечут листьями, будто сердясь и негодуя», «… и чудится, будто весь вылит он из стекла»), олицетворениями («ночной ветер, подкравшись мгновенно, целует их», «ландшафт спит», «месяц заслушался») Гоголь в описании природы использует гиперболу («Горы те – не горы: подошвы у них нет, внизу их, как и вверху, острая вершина, и под ними и над ними высокое небо», «Редкая птица долетит до середины Днепра»).

В большинстве ранних повестей писателя великолепие пейзажей говорить об огромной любви, нежности самого Гоголя к своей родине, о его желании поделиться с читателем этим очарованием.

Поиск по сайту: