Исторические условия и факторы возникновения

Становление государственной школы связано с научной и общественной деятельностью того поколения ученых, которое было свидетелем нескольких эпох в русской истории. Оно начало формироваться в период, когда еще не были забыты идеи раннего либерализма времен Александра I. Процесс его научно-интеллектуального созревания пришелся на так называемую, николаевскую (реакционную) эпоху. Свой путь представители этого поколения завершали в условиях начавшейся буржуазной трансформации России. Переломное время, захваченное ими, заставляло историков-современников переосмысливать историю, раздумывать над связью прошлого и современности, предлагать свой взгляд на проблемы настоящего, «примерять» к своим идеям различные методологические основания. Период их жизни и творчества не мог оставить их равнодушными к усилиям общественности определить пути формирования российской государственности, к обсуждаемым проблемам места России в мировом сообществе, к общественно-политическим спорам относительно оценок прошлого и определения перспектив исторического развития страны и ее народа. Общественно-политическая и внутринаучная атмосфера становления и развития государственной школы характеризовалась известными спорами славянофилов и западников. Представители государственной школы составили ядро второго из названных течений общественно-политической жизни и интеллектуальной мысли, выступая в качестве главных оппонентов славянофилов.

Большое значение в становлении школы и развитии творчества каждого из ее представителей играли заимствуемые из Западной Европы научные и общественно-политические идеи. Как в дореволюционной (П.Н. Милюков), так и в современной (например, А. Н. Медушевский[363]) историографии подчеркивается, в частности, факт воздействия на «государственников» немецкой классической философии и немецкой исторической школы права.

В своих «Записках» Соловьев так писал о восприятии гегелевских идей: «…время проходило не столько в изучении фактов, сколько в думании над ними, ибо у нас господствовало философское направление; Гегель кружил всем головы, хотя очень немногие читали самого Гегеля, а пользовались им только из лекций молодых профессоров; занимавшиеся студенты не иначе выражались как гегелевскими терминами. И моя голова работала постоянно; схвачу несколько фактов, и уже строю из них целое здание. Из гегелевских сочинений я прочел только «Философию истории»; она произвела на меня сильное впечатление…»[364]. Это признание любопытно в нескольких отношениях. Оно является не только прямым свидетельством влияния гегелевской философии на формирующееся направление в русской историографии, но и отражает существование некоего сообщества ученых, старшие представители которого («молодые профессора»)[365] транслировали идеи немецкого философа, а студенческая среда активно их потребляла. Несомненно, от Гегеля Соловьев и другие представители школы восприняли понимание всемирной истории как единого органического процесса прогрессивного развития человечества, закономерно движущегося к идеальной форме государства, базирующегося на приоритете правовых отношений. Но при этом из цитируемого выше фрагмента просматривается доминанта концептуального воздействия философской доктрины над фактической основой исторических построений: для молодого талантливого историка достаточно «нескольких фактов», чтобы создать «целое здание». Подобный подход С.М. Соловьева, складывавшийся еще в студенческой аудитории, демонстрировал отказ от фактографической манеры изложения исторического материала, характерной, например, для М.П. Погодина. Молодой историк солидаризировался с теми учеными (с Н.А. Полевым, в частности), которые призывали к «философическому» осмыслению прошлого. Новый метод познания составит впоследствии теоретико-методологическую основу его «Истории», придав его построениям, наряду со стройной логикой и масштабностью изложения, определенные черты схематизма. В то же время теоретико-методологические новации позволили раздвинуть горизонты познавательных возможностей исторической науки, а С.М. Соловьев (как представитель государственной школы) своими трудами, фактически, первым предложил концептуально аргументированную версию русской истории и продемонстрировал возможность альтернативного исторического знания.

Существенную роль в формировании государственной школы сыграли идеи немецкой исторической школы права, в частности учеников ее основателей в лице Л. Ранке[366] и Г. Зибеля, являвшихся современниками российских ученых-государственников. Как немецкие коллеги пытались представить европейскую историю с позиций взаимоотношений государства и общества, так и российские историки и правоведы стремились определить закономерности развития общественных и государственно-правовых форм исторической жизни России. П.Н. Милюков, определяя известное влияние немецкой историко-правовой мысли на «юридическую» школу, писал: «Немецкая историческая школа ставила на место государства, основанного на сознательном договоре, государство, естественно возникшее в инстинктивно-бессознательной природе человечества. На место личной воли законодателя, способной пересоздать природу человека, правовое сознание народной массы, исторически сложившееся и меняющееся; на место космополитических представлений о человечестве, идею о национальности, составляющей одно органическое живое целое и переживающей органический процесс развития»[367].

Государственная школа в лице ее представителей, следуя примеру немецких историков, первой в русской историографии приступила к созданию национальной истории, пытаясь выявить российскую историческую специфику в сравнении со странами Западной Европы. Среди представителей немецкой школы права особое значение для основателей русской государственной школы приобрели труды ровесника К.Д. Кавелина и С.М. Соловьева – Г. Зибеля (1817-1895). Его «История эпохи Французской революции» опиралась на теорию «родового быта», сменившегося появлением государства. Основные сочинения представителей государственной школы также основывались на этой мысли.

Кроме опыта немецких ученых в творческой практике российских «государственников» широко использовались идеи и других видных представителей исторической науки Европы[368]. Особым авторитетом в среде российских ученых пользовался Ф. Гизо, поклонником которого называл себя и С.М. Соловьев[369]. Большое влияние на Соловьева из сочинений французского историка, оказала, в частности, «История цивилизации в Европе ». Не оставили его равнодушным труды чешских историков, с которыми еще в 1830-е гг. завязал близкое знакомство М.П. Погодин. Среди них особо выделялся Ф. Палацкий, ориентировавшийся на национальную историю, как предмет своих исследований. К достижению подобной цели на примере русской истории стремились и представители государственной школы, в том числе С.М. Соловьев.

Несомненно, на становление новой школы оказывали труды и идеи их российских предшественников, что уже отмечалось в предыдущих лекциях. Можно также сослаться на энциклопедическую статью П.Н. Милюкова (1898), в которой он называет И.Ф.Г. Эверса, А.М.Ф. Рейца, М.П. Погодина и Н.А. Полевого. Они, по его наблюдениям, еще в первой трети XIX в. «уже пытались установить процесс развития русских государственных учреждений из первоначального состояния родового быта»[370].

Поиск по сайту: