Научные взгляды, принципы, концептуальная версия русской истории Г. Эверса

Первым выражением нового подхода к восприятию русской истории в изложении Г. Эверса была попытка внести новые элементы в уже сложившуюся у предшественников периодизацию. В отличие от большинства историков, определявших начало русской истории с момента призвания варяжских князей и образования государства, Г. Эверс в первой своей книге «История руссов» предложил считать точкой отсчета русской истории 532 год. Неожиданная датировка объясняется просто: под этим годом историк обнаружил первые сведения о славянских племенах в иностранных источниках. Однако в корректировке хронологии начала русской истории важна была не столько сама дата, сколько стоявшая за ней мысль Г. Эверса о том, что история восточнославянских племен началась задолго до прихода варягов и образования государства. Смысл догосударственного периода более полно будет историком раскрыт в следующем его монографическом исследовании. В «Истории руссов» Г. Эверс, в первую очередь, определил свои принципы, положенные в основу обзора русской истории, который он довел до конца XVII в. Их особенность была связана с новым пониманием задач историко-научных описаний. В отличие от большинства российских историков XVIII-начала XIX вв. Г. Эверс отказывался «пространно» повествовать о «государях и их походах». В созвучии с идеями Вольтера и европейской романтической историографии своего времени историк был устремлен к характеристике «внутреннего» общественного и культурного состояния изучаемого народа и государства. Г. Эверс писал: «Я должен был для моей цели подолгу задерживаться на законах и договорах – на первых, ибо они являются первыми источниками знания о внутреннем состоянии народа, на вторых, ибо они внешним образом свидетельствуют о внутреннем состоянии народной деятельности»[305].

Структура и содержание книги, действительно, последовательно выдержаны в заданном направлении: описание княжений, царствований и внешнеполитических событий переданы чрезвычайно кратко. Основное внимание автор пытался сосредоточить на описании гражданского бытия народа, чему посвящены пространные главы. Еще Н.Л. Рубинштейн отметил, что половину всего текста «Истории» Эверса занимает история внутреннего строя страны, в то время как у М.М. Щербатова, Н.М. Карамзина подобные сюжеты были только «едва намечены»[306]. Н.М. Карамзин, также ощущая необходимость обращения к гражданскому быту народа, сделал это только в одной главе, сосредоточив основное внимание на том, что для Г. Эверса превращалось только в некий историко-политический фон для изложения новых, более актуальных, по мнению ученого, сюжетов.

В 20-е гг.XIX в. в творчестве Г. Эверса просматриваются новые черты его историко-научного почерка. В это время его внимание сосредоточивается на проблемах истории права, как основы в понимании эволюции гражданского состояния любого народа. Написанные им в это время сочинения «Политика» и «Рапсодические мысли о научном значении естественного права» явились новым шагом в его политико-философских размышлениях о задачах исторической науки. Воспринимая, с одной стороны, известные идеи теории общественного договора и естественного права, он, сохраняя монархические взгляды на политическое устройство России, оказывается под влиянием немецкой философии, в особенности – учения И. Канта. В его доктрине Г. Эверсу была близка мысль о государстве, как высшем достижении развития человеческого общества. В этом интересе историка к идеям И. Канта следует подчеркнуть ценностное восприятие им не только понятия «государство», но и «развитие».

Г. Эверс в своих исследованиях данного периода придерживался мнения о необходимости рассматривать историю общества как процесс органического естественного развития права в ходе постепенной эволюции внутренней жизни народа: «Все является в строгой взаимосвязи; одно происшествие естественно связывается с другим», все в истории «происходит из естественного хода развития рода человеческого»[307]. Это умозаключение в полной мере было воплощено в его второй монографии по русской истории – «Древнейшем праве руссов». Оно впоследствии надолго войдет в систему методологии русской либеральной историографии. На базе отмеченного подхода в названной книге историка получают дальнейшее развитие его научные принципы. В ней он, подспудно выражая критику «Истории» Н.М. Карамзина, отказывает правомерности использования в научном труде литературно-живописной манеры и характерных для прежней традиции объяснений фактов с позиций «здравого смысла». Идея органического развития привела Г. Эверса, фактически, к формулировке принципа историзма, требовавшего не только рассматривать исторические явления в их эволюционном изменении, но и оценивать их с учетом специфики и исторического потенциала изучаемой эпохи. Более того, добиваясь наибольшей объективности, Г. Эверс поставил под сомнение возможность со стороны историка оценивать прошлое. Стремясь избежать привнесения субъективизма в картину прошлого, он считал более целесообразным для историка занять позицию ученого, объясняющего явления истории с учетом внутреннего развития системы государственных и общественных отношений данного времени.

Характерно при этом, что восприятие им исторических фактов было нацелено, прежде всего, в область понимания особенностей сознания и мотиваций поведения человека в определенных исторических обстоятельствах. Примечательна в этом отношении интерпретация им поведения таких исторических деятелей Древней Руси как Владимир Святославович и Святополк Окаянный. Вступая в полемику с предшественниками, историк-новатор не соглашался, в частности, негативно оценивать действия князя Владимира I, предпринявшего раздел Руси между своими наследниками и этим, якобы, положившего начало распада Древнерусского государства. Г. Эверс считал не корректным давать какую бы то ни было оценку действиям Владимира. Для него важно было показать, что они не являлись случайными, а соответствовали данному уровню и традициям общественно-политической культуры, а также существовавшим морально-нравственным и правовым представлениям людей Древней Руси.

Аналогичные принципы он продемонстрировал при характеристике другого исторического деятеля – Святополка, вошедшего в историю по летописной версии под прозвищем Окаянный. Г Эверс пытался представить эту версию как миф, возникший много позже событий, связанных с историей жизни Святополка, получившего это прозвище не от современников, а под пером православных летописцев, ретроспективно осуждавших его действия в свете религиозной морали, не укоренившейся в те времена, когда жил этот исторический деятель. Обращаясь к известным летописным известиям о причастности Святополка к убийству своих сводных братьев Бориса и Глеба, историк объясняет его деяние реалиями жизненных обстоятельств семьи Владимира I, в которой Святополк появился в результате убийства Владимиром его отца Ярополка и женитьбой на его матери. Действия Святополка выводятся историком из традиций жизни и представлений людей, принадлежавших к обществу, находившемуся на стадии родового строя, где право кровной мести, к которой, по версии Г. Эверса, и прибег Святополк, являлось естественным и необходимым. В обоих примерах историк демонстрировал новый опыт толкования известных фактов русской истории и наполнения ее иным, чем прежде, смыслом.

Примеры интерпретации отдельных фактов явились результатом разработки Г. Эверсом не только новых исследовательских принципов, но и лежащей в их основе теории, объясняющей эволюционный процесс трансформации родовых отношений в государственные. По его версии человечество прошло в своем развитии две основные стадии. На первой – патриархальной – развитие шло по схеме: семья – род - племя. Образование племенных союзов, характеризовавшееся формированием династического типа власти, явилось, по мысли историка, ступенью к государственным формам жизни. Вторая стадия связана с образованием государства, появившегося в результате саморазвития родовых отношений в более высокую стадию. Инновационность такого понимания образования государства становится более ясной, если вспомнить, что почти все предшественники Г. Эверса связывали этот процесс с внешним фактором, а не с эволюцией догосударственных отношений. Полагая, что все народы прошли подобный путь развития, Г. Эверс считал и Россию типичной в этом отношении страной, не отклонившейся от тенденций мирового развития.

В монографии «Древнейшее право руссов», исследуя состояние законодательно-правовой системы еще только формирующегося государства, Г. Эверс имел возможность наблюдать переходный процесс от догосударственной к государственной системе. Государственное начало в Древней Руси он связывал с завершением ее разделов и возникновением традиций наследования престола. Интересны при этом наблюдения и выводы историка относительно реализованных и нереализованных моделей монархического правления. На его взгляд, Древняя Русь имела альтернативы в формировании типа монархии. Она могла развиваться либо в рамках авторитарного правления, т.е., личного управления князем всеми областями, либо домениального правления, когда во главе отдельных волостей князь назначает наместников. По мнению Г. Эверса, Рюрик следовал первой, наиболее древней, вытекавшей из системы родовых отношений и потому неперспективной форме, поскольку проблемы наследования государственной территории неминуемо вызывали необходимость ее последующих разделов. Вторая модель, по его мнению, могла бы более основательно поддерживать единовластие. Историк считал, что попытку установить подобную форму монархии предпринимал Олег, но эта тенденция не получила развития и закрепления.

Сосредоточивая внимание на развитии правовых основ Древнерусского государства, Г. Эверс делал акцент на процессах выработки законодательных основ каждого княжения. Существование древних свидетельств о Законе русском, таких известных памятников как договоры Олега и Игоря, «Русской Правды» толковались им как определенные этапы в зарождении и развитии государства и права, свидетельствовавшие об эволюции родовых отношений в государственные. В основе письменных законов, появившихся в системе государства, считал он, лежала более древняя практика патриархального общества, связанная с выработкой обычаев и не зафиксированных письменно моральных и бытовых устоев, которые становились основой общения людей. В результате сложились нормы обычного права, ставшие переходной ступенькой в эволюционном процессе постепенного вызревания государства и соответствовавшего его уровню права.

Труды Г. Эверса предназначались, в первую очередь, научной среде историков. За пределами круга специалистов и любителей истории их мало кто знал. Значение же его творческой деятельности и импульс, который, благодаря его трудам и научным идеям был определен дальнейшему развитию русской историографии и в особенности ее либерального крыла, трудно переоценить. Первостепенное влияние они оказали на формирование крупнейшего русского историка С.М. Соловьева и государственной школы, к которой тот принадлежал. Впоследствии длительное время в исторической науке будут следовать принципам и методам Г. Эверса, как одного из первых историов-русистов отказавшегося от литературно-назидательных традиций в историописании и попытавшегося выработать научно обоснованные систему наблюдений и доказательств, логику изложения и выводов, язык и стиль, свойственные историческому исследованию. С.М. Соловьев в своих мемуарных «Записках» вполне определенно и откровенно характеризовал высокие заслуги дерптского историка, оказавшего прямое воздействие на его собственную творческую судьбу: «… не помню, когда именно попалось мне в руки Эверсово “Древнейшее право руссов”, но эта книга составляет эпоху в моей умственной жизни, ибо у Карамзина я набирал только факты; Карамзин ударял только на мои чувства, Эверс ударил на мысль; он заставил меня думать над русскою историею»[308].

Поиск по сайту: