ПРАВИТЕЛЬНИЦА АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА.

Положение осложнилось в связи с тяжелым заболеванием Анны Иоан-новны. Встал вопрос о наследовании престола. В связи с тем что потомства у императрицы не было, пришлось вновь выбирать наследников на стороне.. Анна Иоанновна остановилась на двухмесячном сыне своей племянни-- цы. Эта племянница — Анна Леопольдовна — была дочерью ее сестры и одного из немецких князей. Она вышла замуж за герцога брауншвейгского Антона Ульриха. У этой четы, которая уже долгое время обреталась в России и жила на попечении Анны Иоанновны, родился сын Иван Антонович (1740—1764). Вот его-то и определила императрица в свои преемники. Сделано это было не случайно. Во-первых, Анна Иоанновна передавала престол своим ближайшим родственникам по линии царя Ивана, а не Петра, хотя имелись наследники и по петровской линии — его дочь Елизавета (1709—1761) и 12-летний сын другой дочери Петра I, Анны Петровны, который также носил имя своего деда — Петр. Во-вторых, Бирон стремился сохранить власть в России и стать регентом при грудном младенце. Именно он настаивал на кандидатуре Ивана Антоновича. Тот мог стать полноправным правителем, согласно завещанию Анны Иоанновны, лишь с 17 лет. А до этого времени за него должны были страной управлять другие.

Но, определившись с наследником, больная Анна Иоанновна никак не могла назначить регента. Бирон желал видеть регентом себя, и близкие к нему люди настаивали на кандидатуре фаворита. Но при дворе были свои люди у Антона Ульриха и Анны Леопольдовны. Они как родители также претендовали на то, чтобы участвовать в регентстве. Императрица колебалась. Завещание она держала под подушкой и умирать не собиралась.

И только тогда, когда врач объявил ей, что ее часы сочтены, она вписала в завещание имя Бирона.

Так к власти в России пришел иностранец, не имеющий никакого отношения ни к династии, ни к России. Его выход из тени на яркий свет политической сцены России вызвало возмущение, во-первых, «брауншвейг-ского семейства» — отца и матери императора-младенца. Во-вторых, против возвышения Бирона выступили другие влиятельные немцы, в первую очередь Остерман и Миних. В-третьих, такое решение вопроса с престолонаследием возмутило русскую знать и гвардию. Теперь казалось, что засилью немцев в России не будет конца. Таким образом, против Бирона объединились все. Его регентство продолжалось лишь три недели.

В одну из ночей к Летнему дворцу, в котором жил Бирон со своей семьей, подошли 80 гвардейцев во главе с адъютантом Миниха. Они проникли в дом, обезоружили охрану, которая и не сопротивлялась, и подошли к спальне Бирона.

В эту ночь регент забыл закрыть дверь на задвижку, и отряд заговорщиков проник в комнату. Командир отряда окликнул спящего Бирона. Тот проснулся, сразу же все понял и поначалу стал звать на помощь и попытался спрятаться под широченную кровать. Но его выволокли оттуда. Бирон сопротивлялся, однако ему скрутили руки военным шарфом, в рот заткнули кляп, затем завернули в одеяло и бросили в карету. Скоро некогда всесильного временщика доставили сначала в Александро-Невский монастырь, а оттуда уже утром отправили в Шлиссельбургскую крепость, где томилось немало жертв царского фаворита.

Анна Леопольдовна объявила себя правительницей. Бироновщина в России кончилась. Однако господство немцев в управлении страной-лишь укрепилось: теперь Анна Леопольдовна, герцог Антон Ульрих, Миних, Остерман стали подлинным политическим ядром России. Между тем среди победителей начались свары. После переворота Миних посчитал себя обойденным. Постепенно Остерман все больше настраивал «браун-швейгское семейство» против Миниха. Наконец тот не выдержал подсиживаний и подал прошение об отставке. Оно было немедленно принято. Миних оказался под домашним арестом. Немцы победили немцев.

Победа группы «брауншвейгцев» и Остермана стала пиком владычества выходцев из немецких земель в России. Но они так и не сумели удержать плоды этой победы в своих руках. Во-первых, это были слабые государственные деятели. Анна Леопольдовна, хорошенькая ленивая особа, не хотела вникать в государственные дела. Ее муж Антон Ульрих взял под начало все военные дела в стране, не обладая ни военными, ни организационными талантами. Выяснилось, что Остерман тяжело болен. Другие немцы, возглавившие коллегии, различные ведомства, мало что понимали в русских делах, порой не могли даже говорить по-русски и в основном использовали свои должности для личного обогащения.

А между тем все глубже намечался раскол между немецкой руководящей верхушкой и русским обществом. Русские вельможи лишь с большим трудом могли пробиться с государственными и своими личными нуждами на прием к правительнице. Это их возмущало. В гвардии шло брожение. Это делало позиции немецких временщиков зыбкими, непрочными.

В конце ноября 1741 г., в глухую морозную ночь в расположение гренадерской роты Преображенского полка на легких санках подъехала Елизавета Петровна, цесаревна, как ее величали. Елизавета обратилась к уже ждавшим ее гренадерам: «Хотите следовать за мной, готовы ли умереть со мной, если понадобится?» Гренадеры дружно ответили: «Рады положить души наши за Ваше Величество и Отечество наше».

Поиск по сайту: