Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

I. НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА В ЭРУ ХРУЩЕВА И БРЕЖНЕВА



 

Сталин был холодный, скрупулезный и терпели­вый калькулятор в политике, который знал не толь­ко границы своих возможностей, но и природу объекта, на который направлена его политика. По­литик среди уголовников и уголовник среди поли­тиков, Сталин нашел в синтезе политики с уголов­щиной тот универсальный и магический рецепт, при помощи которого он действовал как в общей, так и в национальной политике. В его богатой уго­ловно-политической карьере вы не найдете ни од­ной предпринятой им политической акции, в кото­рой он потерпел бы поражение. Даже став неогра­ниченным диктатором, он не позволял себе ни эмо­циональных взрывов, ни импровизированных реше­ний. Как новые решения, так и пересмотр уже при­нятых, подготовлялись с расчетом на абсолютный успех.

Во всем этом его преемник Хрущев был анти­подом своего предшественника.

Сталин ликвидировал ленинский нэп и нэпма­нов – и уцелел, Сталин ликвидировал свободное крестьянство, составлявшее 80 процентов населе­ния страны, – уцелел, Сталин ликвидировал ленин­скую партию, организатора победы в Октябрь­ской революции и гражданской войне – уцелел. Но когда он подошел к проблеме ликвидации нацио­нальных республик и слиянию нерусских наро­дов с русским в одну коммунистическую нацию с одним общим русским языком, то тогда Сталин остановился, словно почуяв, что тут уж не уце­леет.

Хрущев решил: на что не осмелился Сталин, может отважиться он. По его поручению идеологи­ческий аппарат партии под руководством Суслова разработал целую комплексную программу дена­ционализации нерусских наций СССР, чтобы подго­товить их слияние с русской нацией. В программе этой нет элементов прямого насилия, да и названа она фарисейски и идиллически одновременно: «Рас­цвет и сближение наций». Но «расцвет» понимался как привитие нерусским народам русской культу­ры, а «сближение» – как слияние. Стержень про­граммы: превратить русский язык в родной язык всех нерусских народов как предварительное условие создания единой коммунистической нации.

Методы и каналы русификации предусматри­вались многообразные. Главные из них суть:

1. В связи со школьными реформами 1958 г. был принят закон, согласно которому изучение национального языка и обучение на национальном языке в национальных школах считались делом добровольным. От родителей зависело, в какую школу русскую или национальную – отдать своих детей. Родители также решают, на каком языке в национальной школе должно вестись обу­чение – на русском или родном языке. Разумеется, родители, думая об успешной карьере своих детей и хорошо зная, что дорога «наверх» идет через рус­скую школу, отдают детей туда.

2. В словарный фонд национальных языков на­меренно щедро вносятся русские слова и русская терминология, несмотря на наличие в этих языках соответствующих эквивалентов. Даже русское но­ вое словообразование с связи с развитием техники предлагается включить в национальный язык, хотя национальное словообразование сразу дало бы понять, о чем речь (например, «вертолет», «пыле­сос», «телевидение» и др.).

3. Массовая колонизация славянским населе­нием Туркестана и Кавказа с установкой создания там славянского большинства в общем националь­ном составе республик.

Такая практика русификации нерусских язы­ков началась еще при Сталине, но широко прово­дилась в эру Хрущева. Поэтому неудивительно, что, например, по данным специалистов, в тюрко-татарском словаре за 1958 г. в два раза больше русских слов, чем это было в словаре 1929 г., а в узбекском словаре зарегистрировано за тот же период около 20 процентов слов русского происхождения. С тех пор процесс русификации национальных языков развивается стремительно и в более широком масш­табе. Энтузиазм русификаторов в области литерату­ры порой принимает уродливые формы, граничащие с нелепостью. Москва, например, не разрешает ли­тераторам национальных республик переводить на родной язык иностранных классиков с языка ори­гинала, т. е. они должны переводить их с русского перевода (совсем недавно азербайджанцы перевели Гете на свой язык с русского перевода).

Против такой практики переводов иностран­ных книг выступают даже сами русские авторы. Так, в Казахстане русский критик В. Лобин дал уничтожающую характеристику таким переводам, когда писал: «Переводить иностранных писателей, труды иностранных ученых с русских переводов на казахский язык – это все равно, что получать масло из молока, прошедшего через сепаратор». Прави­тельственная газета «Известия» оказалась настолько задетой этим выступлением русского человека в защиту нерусских языков, что назвала его дерзкой «вылазкой против великого русского языка» («Известия», 28. 12. 1963).

Были случаи, когда и сами националы вы­ступали в защиту чистоты своих языков (в том же Туркестане, см. «Партийная жизнь Казахста­на», № 9, 1959). В Грузии даже создали в явоч­ном порядке специальный «Комитет за чистоту национального языка». Те же «Известия» не за­медлили подвергнуть грузинскую инициативу раз­громной критике с чисто великорусских позиций, чтобы другим нерусским народам неповадно было подражать грузинам (см. «Известия», 24. 9. 1963). Сейчас, почти через четверть века, известный со­ветский писатель, пишущий по-русски и по-кир­гизски, Чингиз Айтматов поведал внешнему миру, как развивается киргизская национальная куль­тура. Он заявил: «Не надо изображать дело так, что в наших национальных сферах все решено и нет ни­каких проблем... Размышлять надо о том, насколь­ко глубоко и демократично развивается нацио­нальная культура, национальное самосознание... Русский язык – великий, но это не означает, что не надо обращать внимание на внутренние зако­номерности другого национального языка и при­вносить в него, в частности, из русского то, что мож­но не привносить. Курьезным фактом в этом смыс­ле являются названия двух областных газет, вы­ходящих на киргизском языке – одна из них на­зывается ''Исык Кол правда-си'', а другая ''Нарын правда-cи''...Меня это глубоко оскорбляет. Что же это за народ с тысячелетней историей, у которого в языке отсутствуют слова ''правда'', ''истина'', ''справедливость''. Кому нужно такое ко­верканье русского языка и унижение киргизского, в котором только синонимов понятия ''правда'' насчитывается около десяти». («Литературная га­зета», 31.8.1986).

То, чем возмущается здесь Айтматов, однако, было и остается «генеральной линией» партии в языковой политике. В эпоху Хрущева партийные философы выдвинули даже совершенно новую идею в отношении дальнейших перспектив разви­тия национальных культур народов СССР. В основе новой идеи лежал тезис: нерусские народы могут создавать свою национальную культуру на русском языке. Так, журнал «Вопросы философии» утверж­дал, что потеря родного языка не означает для не­русских народов, что они лишаются тем самым воз­можности творить свою национальную культуру. Успехи языковой русификации среди малых наро­дов СССР выдавались как предвосхищение перехо­да на русский язык культуры и литературы наций союзных республик. Журнал писал: «У нас в СССР имеются факты, когда многие племена, народности и небольшие нации используют русский язык для развития своей национальной культуры» («Вопросы философии» № 9, 1961). В этой связи журнал наз­вал народы, которые начали создавать националь­ную культуру и литературу на русском языке: карелы, удмурты, марийцы, коми, мордва и осе­тины.

Если в школах к литературе партия применят прямые и открытые методы русификации, то суще­ствуют сферы, где она прибегает к косвенным и скрытым методам для достижения той же цели:

1. массовая миграция славянского, преимуществен­но русского, населения в нерусские республики;

2. новостройки – заводы, фабрики, совхозы – в национальных республиках создаются со смешан­ным «интернациональным» контингентом рабочих из разных народов, чтобы они между собой вынуждены были говорить по-русски;

3) в армии нет на­циональных формирований не только из-за недове­рия к националам, но еще и для того, чтобы смеши­вая национальных солдат с русскими, поставить их в условия необходимости изучить русский язык;

4) места заключения (тюрьмы, лагеря, ссылки) тоже являлись и являются «школой интернацио­нального воспитания» наций на русском языке. В 1959 г. Хрущев захотел узнать, каких же успехов достигла политика «интернационализации» на русской основе за сорок с лишним лет суще­ствования советской империи. В том году была про­ведена, впервые после 1926 года, Всесоюзная пере­пись населения СССР, где специально был поставлен вопрос о том, как велик процент среди нерусских, считающих русский язык своим родным языком. Успехи языковой политики оказались скромными, если сравнить их с большими усилиями партии, с ее неограниченной властью. Так, если по переписи 1926 г., нерусских, признавших русский язык своим родным языком, было 6,6 миллиона человек, то в 1959 г. их стало 10,2 миллиона. Языковая асси­миляция чувствительно коснулась главным образом маленьких народов и народов, не имеющих своей территории. У более крупных народов ее успехи не­значительны. Если брать союзные республики, то только среди славянских народов, живущих в го­родах со смешанным населением, число людей счи­тающих русский язык своим родным языком, составило в 1959 г. от 10 до 15 процентов, среди балтийских народов и молдаван оно не доходило и до 5 процентов, в то время как во всех туркестан­ских республиках и Грузии этот процент ниже двух, а в Азербайджане выше двух. Среди армян, 44 процента которых живут вне Армении, считают русский родным языком 8 процентов. Разнообразной оказалась картина и в автономных республиках. В девяти из 17 автономных республик, где населе­ние живет компактной массой, процент националов, считающих русский язык родным языком, исчис­ляется от одного до пяти, а в республиках со сме­шанным населением он поднимается до восьми. Наибольший успех языковой ассимиляции отмечен среди народов, живущих в СССР без собственной территории, без собственных школ, без националь­ной литературы и искусства. Так, среди русских немцев 25 процентов признали своим родным язык русский, среди поляков 45 процентов, среди евреев – 78 процентов.

Я хочу быть правильно понятым. Величие рус­ского языка и гениальные творения русских клас­сиков, писавших на нем, являются достижениями всей мировой культуры и литературы. Только не надо, как сам Ленин говорил о русификации, «за­гонять в рай дубинкой», если она даже завернута в бархат псевдоинтернационализма.

Отказ от коренизации в 30-е годы означал про­возглашение нового курса в национальной полити­ке, состоящего из двух связанных между собой эле­ментов – языковая денационализация снизу и декоренизация органов власти сверху. О первом аспекте нового курса мы уже говорили, будем говорить и дальше, но сейчас поговорим о втором аспекте. Еще при Сталине были введены в национальных респуб­ликах институты «вторых секретарей» партии и «первых заместителей» главы правительства, назна­чаемых прямо из Москвы. Существовало неписа­ное правило, что первого секретаря партии, предсе­дателей правительства и «парламента» назначают из представителей коренной национальности рес­публики (кроме Украины и Белоруссии). С 30-х годов это новое положение стало законом с уточнением функций «вторых секретарей», которые отныне руководят двумя отраслями партийной работы: распределением кадров и «интернацио­нализацией» республик. Этот пост не может зани­мать местный национал или даже местный русский. Его занимает партаппаратчик, непосредственно на­значенный из ЦК КПСС и только перед ним ответ­ственный.

Второй секретарь – не только московское бди­тельное око, но и фактический правитель. Юридиче­ский правитель – «первый секретарь» – национал – это знает точно, знает также, что при малейшем на­рушении правил игры его бесцеремонно высадят из кресла «первого».

В назначении «вторых секретарей» не делается исключения и для тех республик, первые секретари которых добрались в своей партийной карьере до самого Политбюро (Кунаев, Рашидов, Мжаванадзе), если бы даже эти первые секретари были и чекист­скими генералами (Алиев, Шеварднадзе). Так же обстоит дело и в отношении государственных ор­ганов. Есть определенный круг должностей, кото­рые и здесь занимают лица, непосредственно назна­ченные из Москвы – «первые заместители» предсе­дателей советов министров и президиумов Верхов­ных советов, а также должности, которые, в прин­ципе, могут быть заняты москвичами: руководи­тели госбезопасности, внутренних дел, военных округов, гарнизонов и пограничных войск, а также руководители предприятий всесоюзного значения.

Хрущев сначала тоже придерживался этого ста­линского порядка, но вносил коррективы в непо­следовательную политику Сталина. Сталин не раз­решал назначать «вторых секретарей» в Грузию, Азербайджан и Армению из Москвы. Хрущев ввел и там институт «вторых секретарей». Сталин не разрешал назначать первыми секретарями Украины и Белоруссии украинцев и белорусов. Хрущев впер­вые отменил и этот порядок, назначив в обеих рес­публиках первыми секретарями соответственно украинца и белоруса. Хрущев вскрыл на XXсъезде партии уголовные преступления Сталина, гранича­щие с народоубийством – поголовную депортацию в Среднюю Азию и Казахстан чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкар, калмыков, и восстановил их автономию.

Хрущев и в этом не был последователен, не реа­билитировав крымских татар, месхов, немцев. Не был он последователен и в проведении старой кадровой политики в туркестанских республиках – первыми секретарями назначать местных людей. С Хрущева соответственно началась практика назна­чения русских первыми секретарями в Казахстане. Когда первый секретарь ЦК Казахстана казах Шаяхметов и второй секретарь русский Афонов высту­пили против славянской колонизации Казахстана под видом поднятия целины, то Хрущев их вызвал в Москву и сообщил им, что они сняты, назначив на их место Пономаренко и Брежнева.

Хрущев решил вернуться к дореволюционному ленинизму – к слиянию наций.

Мы видели, что до революции Ленин был вра­гом любой формы федерации для России. Респуб­лику, которую он провозгласил после захвата вла­сти, он сначала объявил просто Российской совет­ской республикой. Только на IIIсъезде Советов 25 января 1918 года Ленин, предчувствуя опасность распада Российского многонационального госу­дарства, в случае если он будет настаивать на уни­тарной форме правления, решил объявить Россий­скую республику Российской федерацией (РСФСР) .

Ленин скоро увидел, что даже такую форму федерации отвергают как национальные коммунисты, так и нерусские народы. Их пугало и отталки­вало слово «Россия». И вот, когда в 1922 году рус­ские и национальные большевики решили объеди­нить независимые советские республики в одну но­вую федерацию, то тогда и возник новый тип феде­рации – СССР.

По конституции СССР, к компетенции прави­тельства в Москве были отнесены только шесть отраслей государственного управления:

1. иностранные дела,

2. военно-морские дела,

3. внешняя торговля,

4. пути сообщения,

5. почта и телеграф,

6. финансы.

Во всех остальных отраслях государственной жизни федерированные советские республики оста­вались суверенными. Соответственно были созданы и правительственные органы власти (наркоматы): одни двойного подчинения, как ВСНХ, продоволь­ствия, труда, финансов и РКИ, другие только мест­ного подчинения – как наркоматы внутренних дел, юстиции, просвещения, здравоохранения, социально­го обеспечения. Конечно, было единое централизо­ванное коммунистическое руководство над всеми республиками, но и здесь ленинский устав оговари­вал автономии национальных компартий в решении местных проблем. Некоторые из этих прерогатив ленинской конституции, в том числе и право сво­бодного выхода союзной республики из состава СССР, перекочевали и в сталинскую конституцию 1936 года. Конечно, любая конституция при одно­партийной системе – пустая бумажка, одна лишь проформа, чтобы придавать диктатуре партии ви­димость правового государства. И все-таки Сталин предпочитал проформу, сохраняя федерацию квази­суверенных национальных республик.

Хрущев пришел к выводу, что наступило время подумать не только о конкретных сроках наступле­ния коммунизма, но и о слиянии наций, как это предусматривает сама цель коммунизма. Обе эти проблемы Хрущев поставил в третьей Программе партии, установив для решения первой проблемы совершенно конкретный срок – построить комму­низм через 20 лет (1961-1980), а вторая проблема была сформулирована в Программе на эзоповском жаргоне партии, а потому не была понята. Между тем расшифровать эзоповский язык было нетрудно. Хрущев хотел не больше и не меньше, как превра­щения национальных республик в географические понятия. Вместо сталинской формулы «расцвет национальных по форме и социалистических по со­держанию культур», Хрущев и его шеф-идеолог Суслов выдвинули новую формулу, о которой уже говорилось: «расцвет и сближение наций». Из этой формулы намеренно была исключена «националь­ная форма» Сталина, то есть национальный язык как главное орудие любой национальной культуры. Причина ясна: когда произойдет «слияние наций» через «сближение», то и язык будет для всех один – русский.

Первой ступенью к слиянию наций и созданию единой коммунистической нации и является новая социальная общность – так называемый «советский народ».

Стыдливо избегая упоминать дореволюционную формулу Ленина «целью социализма является не только сближение наций, но и слияние их» (Ленин, Соч., т. 22, IVизд., стр. 135-136), «Программа КПСС» говорит, что задача партии – это «дальней­шее сближение наций и достижение их полного единства». (Программа КПСС, 1961 г., стр. 112-113).

Посмотрим, как рисовалась в Программе пар­тии судьба союзных республик в ближайшие два десятилетия. Сначала оговоримся, что текущая на­циональная политика Хрущева в вопросах управле­ния, как и его общая политика, была более либе­ральная, более умеренная и более терпимая после тридцатилетней тирании Сталина.

В ряде законов и актов 1957 года значительно были расширены права союзных республик. Однако в главном и решающем положение не изменилось: суверенитет союзных республик как был, так и остался фиктивным. Им расширили круг админи­стративных полномочий, не трогая их вассальный статус. Ведь в законоинициативе и законотворче­ской деятельности между «суверенной» союзной республикой, скажем, Узбекистан и простой ад­министративно-территориальной единицей (скажем, Орловская область) никакой абсолютно разницы нет. ЦК партии Узбекистана имеет те же права и обязанности, что и Орловский обком партии (сам Устав КПСС ставит центральные комитеты ком­партии союзных республик в один ряд с обычными обкомами РСФСР в отношении их прав и обязан­ностей).

Органы верховной власти в Узбекистане – Вер­ховный Совет и Совет Министров – осуществляют ту же «законодательную» и административную власть, что Орловский областной совет и облиспол­ком с той только разницей, что в Узбекистане дуб­лируют уже принятые в Москве законы, как свои собственные, а Орловская область проводит их в жизнь без дублирования. Поэтому не было ничего удивительного и неожиданного, когда Кремль запи­сал в свою Программу следующее положение: «Развернутое коммунистическое строительство означает новый этап в развитии национальных от­ношений в СССР, характеризующийся дальнейшим сближением наций и достижением их полного един­ства... Границы между советскими республиками в пределах СССР все более теряют свое былое зна­чение» (Программа КПСС, 1961, стр. 20). В Про­грамме сказано и об общем языке для всех наций СССР: «Русский язык фактически стал общим язы­ком общения и сотрудничества всех народов СССР» (там же, стр. 22).

Что в Программе речь шла о ликвидации давно несуществующей федерации союзных республик в ближайшем будущем, было видно из интерпретации Программы авторитетным органом Академии наук СССР – журналом «Советское государство и пра­во». Вот что писал названный журнал по свежим следам принятия Программы: «В настоящее время вопрос о национальных взаимоотношениях в СССР имеет лишь прямо ком­мунистическую постановку – достижение всесто­роннего единства советских наций с конечной перс­пективой их полного слияния...если раньше степень федерирования, характер национальной государ­ственности, юридическое содержание национально-государственных границ имели значение гаранта на­циональной свободы, то теперь они по существу не имеют больше такого смысла... Уже сейчас можно с уверенностью сказать, что с этой стороны нацио­нальная государственность и федерация в целом вы­полнили свою историческую миссию» («Совет­ское государство и право», М., 1961, № 12, стр. 15, 23). Другими словами, поскольку федерация и федерированные республики уже выполнили свою историческую миссию, они подлежат упразднению. Вероятно, в качестве подготовительной меры по реорганизации союзных республик в администра­тивно-территориальные единицы обычного русского типа, хрущевское руководство задумало и новые филиалы ЦК КПСС – Среднеазиатское бюро ЦК КПСС и Закавказское бюро ЦК КПСС. Такое же бюро, видимо, планировали создать и в Прибалти­ке. Во главе этих бюро ЦК были поставлены мо­сковские партаппаратчики среднего ранга, не являю­щиеся ни членами, ни кандидатами ЦК. Они руково­дили центральными комитетами союзных республик Средней Азии и Закавказья, первые секретари ко­торых были членами ЦК КПСС, два из них даже кан­дидатами в члены Политбюро (Мжаванадзе, Рашидов). Так, секретарю одного из московских райко­мов Ломоносову было поручено руководить, как председателю Среднеазиатского бюро ЦК КПСС, четырьмя союзными республиками – Узбекистаном, Таджикистаном, Киргизией и Туркменией. Одному из рядовых секретарей московского горкома Бочкареву, как председателю Закавказского бюро ЦК КПСС, было поручено руководить тремя кавказ­скими республиками – Грузией, Арменией и Азер­байджаном. Таким образом, союзные республики, находящиеся по конституции между собой и Мо­сквой в прямой федеративной связи, к тому же, согласно той же конституции, «суверенные» в осу­ществлении власти в пределах своей территории, были лишены своих, пусть даже бумажных, но все же конституционных прав и поставлены под надзор московского наместника с чрезвычайными правами.

Грубо был нарушен и устав партии, согласно которому центральные комитеты компартий союз­ных республик находятся в прямой связи и непо­средственном подчинении ЦК КПСС.

Не было никакого сомнения, что эта акция на­ходится в общей связи с подготовкой ликвидации федерации и преобразования союзных республик в административно-экономические регионы. К этому выводу приходишь, когда знакомишься с персо­нальным составом названных бюро ЦК. Вот состав Среднеазиатского бюро. В нем представлены четыре национала – первые секретари центральных коми­тетов перечисленных республик и пять русских чи­новников: председатель Среднеазиатского совнар­хоза, начальник главного управления по ирригации, начальник Среднеазиатского управления по хлопко­водству, управляющий Среднеазстроем и сам пред­седатель бюро ЦК КПСС.

Из этого состава видны функции бюро ЦК – завершить экономическое районирование в Средней Азии, в результате которого исчезнет их националь­но-государственный статус.

Это должно было произойти в те же сроки, ко­торые Программа КПСС назвала для построения коммунизма в СССР – до 1980 года. К этой дате должно было завершиться и слияние всех наций СССР в одну коммунистическую нацию. Цитирован­ный автор из Академии наук СССР писал на этот счет: «Взаимная ассимиляция наций по сути дела денационализирует национально-территориальные автономии и даже союзные республики, приближая и с этой стороны советское общество к пункту, за которым полное государственно-правовое слияние наций станет делом обозримого будущего» («Со­ветское государство и право», 1961, № 12, стр. 24).

Тут воистину комментарии излишни.

Когда собственные выдвиженцы Хрущева сверг­ли его путем заговора, то все предпринятые и наме­чаемые им реформы были объявлены плодом его необузданной фантазии, плодом субъективизма и волюнтаризма. Этим объяснили даже и его всемир­но-историческую заслугу – разоблачение культа и преступлений Сталина, что доказала частичная ресталинизация в эру Брежнева. Была объявлена оши­бочной и его установка на ликвидацию националь­ных республик в ближайшем будущем. Отсюда и решение брежневского руководства распустить Среднеазиатское и Закавказское бюро ЦК КПСС. Вернулись к испытанной сталинской великодержав­ной политике денационализации национальностей, рассчитанной на длительный исторический период.

 

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.