Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Перевод: Сергей Челеевский.

Автобиография Дидье Дрогба.

Глава 4. «18 месяцев в Бретани, 2002-2003»

Перевод: Сергей Челеевский.

Первую ночь в этом маленьком бретанском городке мы провели в гостинице на станции, все вчетвером в одной комнате. Пусть это Лига 1, но «Генгам» был далёк от статуса гламурного и богатого клуба. Неважно. Мы были счастливы, легко обустроились, у нас появился отличный маленький домик, через пару месяцев родилась наша прекрасная дочь Иман, а я начал жить мечтою, став футболистом элитного дивизиона.

С тренером Ги Лякомбом мы поладили сходу. Как уже было сказано, когда в меня верят и дают шанс, я готов ради них на всё. Мне не хочется их разочаровывать, и я стремлюсь отплатить им за доверие, поэтому усердно работаю, чтобы показать, что они со мной не ошиблись.

Через два дня после прибытия меня включили в заявку на игру – через день мы встречались с «Метцем» на другом конце страны. Времени расслабляться не было. Проблема заключалась в том, что в последние недели я не тренировался как следует: отчасти из-за того, что наступила зимняя пауза, частично потому, что существовала вероятность ухода. К тому же мне предстояло заменить любимчика болельщиков Фабриса Фьореза, только что ушедшего в ПСЖ, чей 11-й номер я унаследовал. Планка для меня была задрана высоко.

К счастью, Лякомб и несколько игроков нашего состава всячески поддерживали и оказали мне тёплый приём на новом месте. Хотя Лякомб однозначно ждал от меня только одного – сразу же включиться в работу надлежащим образом. Он был там не для того, чтобы приглядывать за мной и учить, что и как делать. Он подписал меня в статусе главного нападающего, так что я должен был быть в форме и полностью готовым к игре. Больше всех из игроков мне помогал Флоран Малуда. Я встречал его раньше, во времена «Ле-Мана», когда он выступал за «Шатору», но теперь, попав в одну команду, мы быстро стали близкими друзьями. Поначалу он регулярно давал мне советы по тактике, рассказывая, как нужно передвигаться и где располагаться во время игры, и это позволяло мне не выдыхаться слишком быстро. Флоран приглядывал за мной и на поле, и в не игры, я сильно благодарен ему за всевозможную помощь.

Вдобавок я заметил, что здесь члены коллективы в принципе оказывали гораздо больше поддержки друг другу, нежели в низших дивизионах. В Лиге 2 было много футболистов, которые вели себя так, словно они сильно выделялись среди остальных партнёров по команде. Наверное, они изо всех сил пытались сделать так, чтобы их заметили, в надежде на переход в более серьёзный клуб. Как бы там ни было, перейдя в Лигу 1, я убедился (как впоследствии и в «Марселе» с «Челси»), что действительно классные игроки обычно приземлённые в своём поведении, простые сами по себе, так как им не надо кому-то что-то доказывать.

В матче с «Метцем» я решил выложиться так, словно от этой игры зависела моя жизнь. Неудивительно, что через тридцать минут я сдох. Тем не менее, в перерыве, хотя мы проигрывали 1:0, а у меня не было ничего, чем можно подкрепить свои усилия, я был вполне удовлетворён своим выступлением. Лякомб же явно не разделял мою точку зрения.

– Этого недостаточно, Дидье, ты должен приносить больше пользы. Нужно больше двигаться, ещё больше. Ты должен выполнять больше работы на поле.

«Что?» – подумал я, застанный врасплох. Кивнул, внешне соглашаясь с ним, а сам думаю: «Как чёрт побери я должен это сделать? Невозможно. Я уже отпахал, как мог, и уже выдохся!»

Впрочем, что-то всё-таки щёлкнуло у меня внутри, поскольку через пару минут после возобновления матча я сравнял счёт. В итоге мы добились важной победы со счётом 4:2. Я оставил заметный след, и даже l’Equipe, национальная спортивная газета, написала в отчёте об игре о «фестивале Дрогба».

Я продолжал стараться изо всех сил, чтобы радовать Ги Лякомба и постепенно превращаться в того нападающего, которого он хотел во мне видеть. Он был отличным тактиком и многому научил меня в плане выбора позиции, перемещений по полю и рационального использования скорости. Результаты, правда, не особо улучшались, так что в следующие несколько недель он продолжал настойчиво меня тормошить, заявляя, что я всё ещё не выступаю на желаемом им уровне. Видимо, из-за того, что его критика была конструктивной, а не сплошным излитием негатива, я её принимал. Это стимулировало меня ещё больше учиться и усерднее тренироваться.

Я забил трижды за 12 матчей во второй половине сезона. Не то чтобы шикарный показатель, но было ощущение, что прогрессирую и действительно помогаю команде. Увы, не все болельщики видели ситуацию именно такой. Однажды я неожиданно получил на домашний адрес письмо. Разумеется, никем не подписанное. Всё, что там было сказано: «Проваливай в свою страну, поедатель бананов». Я был потрясён и огорчён, так как впервые столкнулся с неприкрытым расизмом и не мог понять, для чего кто-то и сделал и почему выбрали именно меня, учитывая, что в команде было много чернокожих и вообще иностранцев.

Позднее я пришёл к выводу, что этот тупица на самом деле оказал мне услугу. Письмо вывело меня из себя и возвело стремление добиться успеха на ещё более высокий уровень, чем когда-либо. Я хотел показать, что горжусь быть тем, кем я являлся, и тем, чего успел достичь. Также я осознавал, что человек разочарован моей игрой, и именно таким дешёвым и трусливым способом решил меня задеть. Мне было прекрасно известно, что, когда я приехал в «Генгам», многие фанаты вопрошали: «Дидье кто?», узнав, что на замену их фавориту Фабрису Фьорезу приехал неизвестный резервист из Лиги 2. Пусть на меня нужда показать, чего я на деле стою, никак не давила, другие люди вполне могли считать иначе. Так что письмо, несмотря на удручающее содержание, придало мне импульс.

Концовка сезона предстояла напряжённая, потому что нужно было всерьёз постараться ради сохранения места в элите. Сама мысль о возвращении в Лигу 2 казалась ужасной всей команде. Мы не могли и подумать, что можем подвести тренера и, самое главное, болельщиков. Плюс Лига 2 – это жёсткий турнир с грубыми подкатами и стыками. Когда вы обладаете вкусом к чему-то прекрасному, не хочется заново привыкать к плохому. В Лиге 1 отличный уровень футбола, больше уважения друг к другу, и было невыносимо представлять, как мы можем всё это потерять. Я только попал в клуб и не хотел сразу же возвращаться в Лигу 2. В команде сложилась фантастическая атмосфера, многие партнёры давали понять, что вы уверены во мне, и я ощущал себя нужным. Поэтому после заключительного матча с «Труа», где мы выцарапали тяжелейшую победу со счётом 1:0, началось ликование. Уже не помню, как и почему, однако во время празднований на поле я непостижимым образом остался в одних трусах. Настолько мы тогда были счастливы, словно мир вокруг нас уже не интересовал совсем. Такое чувство, будто тогда мы ощущали себя победителями Лиги чемпионов, не меньше!

Радость оказалась недолгой. Вскоре Ги Лякомб объявил об уходе. Он отправился на повышение в «Сошо». Для меня это стало ударом. Когда у него брали интервью французские телевизионщики, он заявил: «Есть два игрока в нашем чемпионате, за которыми нужно следить, поскольку это будущее футбола в этой стране. Первый – Флоран Малуда. Второй – Дидье Дрогба». Моя первая реакция: «Я?! Он правда хвалит именно меня?» Но вообще-то он здорово всё предвидел, ибо мы оба в скором времени действительно шагнули вперёд.

С его уходом я снова почувствовал, что теряю близкого человека. В немалой степени это объяснялось тем, что, как и в «Ле-Мане», новый тренер – им стал Бертран Маршан – относился ко мне критически. Не думаю, что он особо в меня верил – по крайней мере, точно не так, как Лякомб. Я снова услышал, что «твоя физподготовка не соответствует нужному уровню», хотя справедливости ради нужно отметить, что Маршан знал обо мне ещё до этого, когда работал тренером резервной команды «Ренна».

Борьба за выживание сплотила командный дух, и поддержка со стороны партнёров, включая конкурентов за позицию нападающего, помогала усердно готовиться к сезону во время летнего перерыва и сохранять веру в самого себя. Первый матч сезона 2002/03 против чемпиона страны, «Лиона», я начал на скамейке, но на последние 20 минут, когда мы уже проигрывали 1:3, меня выпустили на поле. Пригодился опыт со времён «Ле-Мана», где приходилось показывать себя в отведённые мне крохи времени: в заключительные три минуты игры мы забили дважды, а важный гол, позволивший сравнять счёт и добыть очко, забил именно я.

С этого момента всё пошло по нарастающей: я забил 17 мячей за 34 матча, плюс 4 гола в трёх раундах кубка Франции, и стал третьим бомбардиром в стране. Весьма неплохо, учитывая, что это был мой первый полноценный сезон в элите и я выступал за клуб, который исторически никогда не был слишком уж успешным. Поразило другое: сложилось впечатление, что забивать в этой лиге гораздо легче, нежели дивизионом ниже. Это обусловлено несколькими причинами. Во-первых, футбол здесь был менее жёстким, не настолько тяжёлым в плане борьбы. Если я просил мяч, то имел больше шансов на его получение. Пусть здесь более высокие скорости, нужно чаще ускоряться, зато если я был готов (а я был готов на тот момент хорошо), то шансов забить гол было больше. Второй фактор – научился лучше читать игру, стал подкованным тактически. Я наконец-то получил настоящий опыт игры на топ-уровне, регулярно стремился учиться чему-то новому об игре, смотрел видео с участием Тьерри Анри и Рауля, пытаясь понять, как они умудрялись обыгрывать соперников, несмотря на плотную опеку с их стороны. Эти наблюдения сослужили мне добрую службу, поскольку с ростом моей результативности соперники стали уделять мне всё больше внимания, и я чувствовал, что на поле за мной теперь следили тщательней. Было видно, что меня стали воспринимать как серьёзного игрока, и как следствие мне больше не оставляли столько же пространства для манёвра, сколько раньше.

К сожалению, склонность к травмам никуда не делась. Осенью я выбыл примерно на месяц из-за трещины в кости. В период лечения я интенсивно работал над «физикой», поэтому в ноябре вернулся в строй в пиковых кондициях, забив в 8 матчах 6 голов. Вдобавок мы подошли к зимнему перерыву, деля второе место в таблице и отставая от лидера, «Марселя», всего на одно очко – для нас такой результат был выдающимся. Мы старались не забегать вперёд, но некоторые в команде начали шутить (или скорее грезить) о еврокубках. Все в команде стояли друг за друга горой, коллектив оставался крепким и сплочённым. Однако с возобновлением чемпионата конкуренты встрепенулись, отнеслись к нам с большей серьёзностью, и мы, привыкая к новому раскладу, проиграли шесть игр подряд.

Первое поражение нам нанёс «Ренн». «Ничего страшного», – успокаивали мы себя. – «Всего лишь одно поражение, не велика потеря». После третьего проигрыша организовали командное собрание, чтобы обсудить, как нам перевернуть ситуацию. «ОК, парни, мы проиграли три матча. Следующий мы обязаны выиграть, нужно поправлять наши дела!» Нам предстояла встреча на своём поле против «Гавра» – не самого грозного соперника. Но мы проиграли вновь. И снова, и ещё раз. Шесть матчей кряду. Со второго места мы сползали всё ниже и в итоге обнаружили себя во второй половине таблицы. Как же быстро всё изменилось. Призраки прошлого сезона опять начали нас посещать: тогда мы с трудом избежали вылета и теперь не могли даже думать о том, что придётся пройти этот путь заново, несмотря на все приложенные усилия и сложившуюся в команде атмосферу.

В следующем туре нам предстояло встретиться дома с ПСЖ, чьей главной звездой на тот момент был сам Роналдиньо. Предыдущий матч, на выезде в октябре, закончился разгромом от парижан со счётом 5:0. Я тогда из-за травмы остался смотреть его с трибуны, и это было тяжёлое зрелище, учитывая историю моих отношений с ПСЖ.

Матч был назначен на 22 февраля – важная дата для любого болельщика или игрока «Генгама. Мы подходили к игре скорее с надеждой на победу, нежели с ожиданием того, что она реальна. И именно этим прекрасен футбол. Клише «ничего не кончено, пока не прозвучал финальный свисток» продолжает оставаться жизнеспособным даже сегодня, и оно сработало в случае с той игрой.

Мы были голодны до победы, мы были заведены. На установке перед матчем наш капитан говорил о расплате за 5:0, о том, что нужно проявить характер. Мы были готовы. В ведущем на поле туннеле у меня взяли интервью для телевидения, и я заявил, что наша главная цель – быстро войти в игру и как можно раньше забить гол; три очка станут хорошим подспорьем, но важней всего быстрый гол. Какая ирония! Ранний гол действительно имел место, но забили его не мы. Через двадцать минут после стартового свистка мы проигрывали со счётом 0:1. Более того, тот мяч позднее признали лучшим голом сезона во Франции! Роналдиньо получил мяч недалеко от центральной линии, быстро обыгрался с Жеромом Леруа и самостоятельно просочился сквозь половину игроков «Генгама», после чего забил. Зачастую после пропущенных голов футболисты расстраиваются или психуют. Но тогда лично я мог только восхищаться. Разумеется, я не мог просто взять и начать хлопать в ладоши, но мысленно именно это я и сделал. Просто застыл как вкопанный: «Вау, это реально классный гол. Очень круто».

В перерыве повторилась та же установка, что и перед игрой. Нужно сохранять самообладание, не сдаваться. Через десять минут ПСЖ забивает снова. У меня были моменты, но либо спасал вратарь, либо мне не хватало самой малости. Вскоре после второго гола они чуть не забили третий, бывший игрок «Генгама» Фьорез мог третьим мячом похоронить нас окончательно. Однако мы как-то умудрились сохранить надежду и не опустить руки: подгоняли друг друга, приговаривая: «Нельзя сдаваться; пусть мы проиграем, но сделаем это достойно с высоко поднятыми головами и продолжая сражаться». Спустя несколько минут наконец-то удалось отыграть один гол благодаря шикарному удару головой нашего защитника Ориоля Гийома после выверенного навеса. Он выпрыгнул высоко и оттолкнулся от земли с такой силой, что приземлился с глухим стуком, сделав полное сальто.

Его прыжок словно окрылил нас. На 68-ой минуте я сравниваю счёт. Стадион взрывается. «Стад дю Рудуру» сравнительно невелик, вмещает около 16 тысяч, но за ним возвышаются многоэтажки, с которых видно поле. Ликовали и смотревшие оттуда, с балконов, и зрители непосредственно с трибун. Никогда не слышал и не видел ничего подобного.

Это ещё не конец. На девяностой минуте, после того как ПСЖ упускает отличный момент, я замыкаю прострел от Саки – 3:2. Начинается форменное сумасшествие, я снимаю с себя футболку, мы с партнёрами устраиваем победный танец. Вкус той победы был невероятно сладким. Прежде всего, для меня персонально, ибо я не забыл их попытку подписать меня несколькими годами ранее. Во-вторых, я не забивал с самого Рождества и радовался окончанию неудачной серии. Ну, и победа была важна для клуба в целом, конечно. ПСЖ унизил нас четыре месяца назад, и хотелось показать статусному клубу-гранду, что маленький «Генгам» тоже является командой, с которой надо считаться. Наконец, мы стремительно скатывались в таблице и остро нуждались в победе, чтобы посрамить всех критиков и сомневающихся в нас.

Отпечатался в памяти и заключительный матч того чемпионата, выездной против «Лиона», хотя и по совершенно иным причинам. Мы только обыграли на своём стадионе «Монако» 3:1 – отличный для нас результат, в одном ряду с победами над «Марселем» и «Лансом». Команда была на подъёме, а после победы над «Монако» мы усиленно и очень долго праздновали успех в отеле. То была безумная ночка: пели, танцевали, пили и в итоге уехали домой немного не в том состоянии, в котором туда заезжали. Помню, как захожу домой на следующий день, а жена восклицает: «Что с тобой случилось?» Пожалуй, у меня тогда был не совсем здоровый вид. Тот матч проходил посреди недели, так что уже через день нужно было отправляться в путь, в гости к «Лиону».

Обыграв «Монако», мы, по сути, вручили «Лиону» титул, но им всё равно хотелось доказать, что они лучшие в стране. В раздевалке незадолго до старта игры мы глядели друг на друга, и вдруг кто-то произнёс:

– Парни, если мы проиграем семь, восемь или девять – ноль, это ж не наша вина, правда? Давайте взглянем правде в глаза: тренер тоже отмечал последнюю победу, вместе с нами. Мы веселились с ним, да? Так что он вряд ли может жаловаться?

– Кто такое сказал? – ответил я. – Мы выиграем сегодня!

Атмосфера была настолько позитивной, что мы ощущали себя неудержимыми. И «Лион» ко всеобщему удивлению был бит – 4:1. Флоран Малуда сделал дубль, ещё дважды забил. Фантастика! Это означало, что мы финишируем седьмыми всего в трёх очках от попадания в Лигу чемпионов. Путёвка туда была бы серьёзным достижением для нас, учитывая череду поражений в середине сезона и борьбу за выживание в прошлом году.

Та игра имела особенную значимость, поскольку «Лион» – это чемпион Франции, они играли в Европе, и многие явно следили за матчем. Естественно, спустя несколько дней и «Лион», и «Марсель» проявили ко мне интерес. А ведь прошёл всего сезон между пребыванием на скамейке и возможностью выбирать между этими грандами.

Как я решил, куда именно мне переходить? Основываясь на собственных чувствах. Всё очень просто. Папе Диуф считал, что в «Марселе» мне будет тяжеловато. Он повёл себя честно, сказав, что не уверен, прав ли клуб на мой счёт. Многие его игроки переходили туда, и он знал, что в этом клубе не так уж и легко адаптироваться. Ожидания зашкаливают, конкуренция на каждой позиции высока. Но – и это было большое «но» для меня – это была моя безальтернативно любимая команда. Я всю жизнь оставался фанатом «Марселя». Но нужно было думать рационально и не позволять сердцу принимать решения за мой мозг.

С другой стороны, «Лион» на тот момент являлся самым профессиональным и успешным французским клубом, к тому же он завоёвывал всё больше признания в Европе. Разве переход туда не сулит мне лучшие перспективы? Их президент Жан-Мишель Олас – отличный человек и настоящий джентльмен. Он очень умён, и я не могу сдерживать улыбку, вспоминая о нём. Он знал, как контактировать с игроком. Помнится, он послал красивые цветы моей жене, и её впечатлил сей жест. «Может, нам стоит согласиться на предложение «Лиона»? – спрашивала она. Олас вёл себя хитро, демонстрируя, что клуб заботится о семьях своих футболистов. Флоран Малуда в итоге перешёл именно туда, и отчасти это заставило меня задуматься о том же направлении.

Увы, тренер Поль Ле Гуэн того же энтузиазма на мой счёт не проявлял. Он даже не пытался этого скрывать. «Да, у нас уже есть этот нападающий, ещё один и, может быть…» – и так далее. Звучало неубедительно. На мой взгляд, если у вас часто проскальзывает «может быть», то вы ищете оправдания на будущее, чтобы потом иметь возможность сказать игроку: «Я же говорил, что не нуждался в твоих услугах». Мои перспективы в «Лионе» виделись неясными. Президент клуба явно желал меня подписать, тренер – нет. В прошлом я всегда старался переходить в те команды, чьи тренеры ясно давали понять, что хотят меня приобрести, поэтому у нас сразу складывались хорошие отношения.

В противоположность этому тренер «Марселя» Ален Перрен сам дозвонился и объяснил, какая роль в нынешнем составе отведена мне. «Я хочу, чтобы ты перешёл в «Марсель», и вижу тебя основным нападающим команды в паре с Мидо [египтянин, которого они только что подписали]». Он чётко обрисовал ситуацию и дал понять, как я вписываюсь в игровой рисунок. Для меня этого было достаточно. И, если говорить начистоту, я сделал свой выбор, в том числе и из-за личных пристрастий. Мне хотелось спустя много лет оглянуться назад и сказать, что я выступал за «Марсель». Это решение болельщицкое, оно может показаться безумным для всех остальных, но этот клуб считается легендарным во Франции. Я страстно желал стать маленькой частью его истории. Для меня тот переход был привилегией, исполнением мечты, которую я вынашивал, ещё будучи мальчишкой.

Жан-Мишель Олас не сдавался до последнего в попытках переманить меня к себе, даже когда я уже подтвердил ему, чтобы предпочёл «Марсель». Он даже отправил своего советника, бывшего нападающего Бернарда Лякомба, в Абиджан, где я в составе сборной готовился к квалификации на кубок Африки. Мы тепло пообщались в лобби нашего отеля, он говорил убедительно и в конце он оставил в моей комнате футболку «Лиона» с 11-м номером и моей фамилией на спине. Очень умно, я высоко оценил этот жест.

Но внутренне я уже принял решение, и никто и ничто не могло заставить меня передумать. Было грустно оставлять «Генгам», где у меня появилось столько добрых приятелей. Я завоевал любовь фанатов, что для меня также очень важно. Но я понимал, что должен использовать появившийся шанс. Мне было 25, время неумолимо двигалось вперёд.

Глава 5. «Моя марсельская мечта, 2003-2004…»

Генгам – тихий бретанский городок на северо-западе Франции с населением меньше чем 8 тысяч человек. Марсель – его полная противоположность: крупный средиземноморский порт, второй город страны, насчитывающий 850 тысяч жителей, известный своей суетой и мультикультурностью. Фанаты «Генгама» съезжались на матчи со всех окрестностей. «Марсель» же поддерживается болельщиками со всего света. Тогда «Стад де Рудуру» вмещал 16 тысяч человек, «Велодром» – около 60. Это всего лишь часть различий между ними.

Я был в расположении сборной, когда оформлялся трансфер, поэтому смог присоединиться к команде только в концовке предсезонных сборов. Забавно, что они проходили в Бретани, недалеко от Генгама. Мне сразу же помогли обжиться на новом месте. Я делил комнату с капитаном команды швейцарцем Фабио Селестини, который снабдил меня полезными сведениями о тренере, его методах и человеческих качествах. Вдобавок он посоветовал мне, как себя вести – просто делать своё дело и оставаться собой. Напряжение быстро ушло. Было непривычно повсюду встречать болельщиков «Марселя». Их поддержка показала, что популярность этого клуба несравнима с тем, что доводилось видеть раньше.

К счастью, внимание не было сосредоточено только на мне. Мидо только что перешёл из «Аякса» за 12 миллионов евро, это рекорд для футболиста из Египта, так что все обратили взор на него, а не на какого-то парня, только что взятого из «Генгама», чьё имя многие до сих пор даже не могли произнести. Такой расклад мне подходил как нельзя лучше. Давления извне не было, хотя внутренне я его чувствовал. Смогу ли заиграть в такой команде? Я теперь часть чего-то большого, и это было для меня в новинку. Я старался не выдавать своих чувств, делал вид, что приспособился к новой обстановке, но всё равно чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Словно лебедь, который выглядит так, словно лёгко, без усилий скользит по поверхности, а на самом деле бешено перебирает лапами под водой. Так я себя поначалу и чувствовал – безумно бултыхался, чтобы не отставать от остальных.

Однако партнёров я ни в чём винить не мог. Они проявляли невероятное дружелюбие. Я-то ожидал увидеть группу законченных индивидуалистов, учитывая, кто там играл. Предполагал, что многие будут просто делать своё дело, не обращая внимания, что чувствуют и думают на этот счёт окружающие. Реальность опровергла все ожидания. На деле атмосфера в коллективе много для них значила.

Хорошее подтверждение тому имело место на одной из моих первых тренировок с «Марселем». Дело было в августе, стояла лютая жара, и так как я не проходил предсезонку полностью вместе с остальными, то не был как следует готов к нагрузкам. Мы начали беговое упражнение, и я постепенно начал ощущать, что не справляюсь с общим темпом. Солнце палило нещадно, пульс зашкаливал, и я начал всё дальше отдаляться от остальных. Один из защитников, Джонни Экер, заметил это, но вместо того, чтобы оставить меня и продолжать бежать, он попробовал слегка меня приободрить: «Давай, Дидье, давай!» И когда стало ясно, что это не помогает, заставил всех притормозить.

– Ничего страшного, – сказал он. – Мы подождём. Будем бежать за тобой. Ты первый, давай.

Вот так вот. Теперь уже я задавал темп. Такое отношение сразило меня наповал. В любой другой команде, особенно в низших дивизионах, подобное невозможно даже вообразить. Там либо ты плывёшь, либо тонешь. Если ты сзади, то ты сзади. Никто не собирается тебя ждать.

Так что с самого начала я почувствовал, что меня приняли, и это было классное ощущение. Мы поладили с Аленом Перреном. Пусть он был требовательным, зато хорошим как человек и тренер. Естественно, нужно было внимательно слушать, что он говорил. Он пояснял, чего от тебя хотел, а затем передавал тебе ответственность за всё, что ты делаешь. «Вы выступаете не для меня, а для себя», – повторял он. Такой стиль я бы сравнил с манерой Гуса Хиддинка. Для Франции тех лет это было нетипично, поэтому с некоторыми игроками у него наблюдались проблемы: просто они привыкли больше полагаться на тренера, привыкли, что на поле нужно делать именно то и только то, что он прикажет. Но с моей точки зрения, когда ты достигаешь определённого уровня, ты уже обязан знать, что тебе следует делать. Тренер задаст для тебя направление, но на поле выходишь именно ты, и за происходящее там нужно брать ответственность на себя. Нужно иметь достаточно опыта, чтобы тебя не приходилось водить за руку буквально в любой ситуации.

Со мной подхода Перрена срабатывал как надо, он сдержал слово относительно моей роли в команде – играть впереди в паре с другим нападающим. Он давал мне возможность проявить себя. Я начал забивать с места в карьер, ещё в предсезонных матчах, и сразу же вошёл в нужный ритм.

Жизнь полна странных совпадений. В первой игре чемпионата нам предстоял выездной поединок против «Генгама». Прошло всего ничего времени, а я уже думаю о том, как обыграть свою предыдущую команду. Забить не удалось, но было нелегко видеть бывших партнёров и многочисленных болельщиков, тепло поприветствовавших меня, когда я сделал первый шаг на поле. Эмоции я старался держать в себе, по крайней мере, до окончания матча; в противном случае не смог бы сконцентрироваться на игре. Однако нужно говорить откровенно: хотя покидать «Генгам» и было грустно, меня вдохновлял тот факт, что теперь я игрок «Марселя».

Мне дали любимый 11-й номер. В прошлом его носил легендарный Эрик Кантона, поэтому право носить его вызывало благие предчувствия. В первый раз я буквально вылетел на поле «Велодрома», обуреваемый счастьем и с трудом сдерживающий себя. Помню, как увидел огромный баннер на одной из трибун с моим изображением и подписью снизу: «Дрогба, забивай для нас».

Скандирование моего имени фанатами на каждом матче, прекрасный огромный стадион, знания о славной истории клуба и чувство причастности к его истории – комбинация этих факторов никогда не переставала вдохновлять и мотивировать меня. Иностранцы, подписывая контракт с «Марселем», очевидно, понимают, что приходят в большой клуб с историей, но если ты вырос во Франции, то для тебя «Олимпик» имеет особый статус. В туннеле перед матчами, ожидая выхода на заполненный страстными болельщиками 60-тысячник, я испытывал какие-то неземные чувства. Мне вообще всё казалось нереальным: что я ношу эту светло-синюю футболку, что я выбегаю на эту потрясающую арену. Это чувство не покидало меня, по сути, целый сезон, что я там провёл. Каждую игру проводил как первую. Каждую игру воспринимал как нечто особенное.

Мой первый забитый мяч состоялся в августе на выезде против «Ланса», а в следующем туре я забил первый гол уже на нашем стадионе – тогда мы обыграли «Сошо». Вскоре я начал праздновать забитые мячи специальным танцем, который называется coupé-décalé. Он популярен в Кот-д’Ивуаре, а также в ивуариской общине во Франции. Исполняется в сопровождении национальной поп-музыки. Эти пляски стали моим фирменным знаком, и фанаты по ходу сезона их полюбили.

Дальше пришёл черед ещё одной важной вехи в моей карьере – групповая стадия Лиги чемпионов. Мы попали туда в августе, пройдя «Аустрию» в квалификации. Пусть выиграли не очень убедительно, но главное, что прошли дальше. К нам в группу попались «Партизан», «Порту» и могучий «Реал Мадрид», и стартовать предстояло с матча на «Сантьяго Бернабеу». В той команде собралась целая плеяда звёзд мирового футбола, это было даже смешно: начиная с капитана команды Рауля, потом Зидан, Роналдо, Фигу, Касильяс и наконец Дэвид Бекхем, который только перешёл туда за внушительные деньги из «Манчестер Юнайтед».

Сюрреализм какой-то: я буду играть на одном из главных стадионов мира в самом престижном европейском турнире. Раньше я смотрел Лигу чемпионов дома с друзьями. Мы усаживались перед телевизором, ели пиццу и прикалывались, рассуждая, какая команда сегодня победит. Потом начинался гимн… Я вспомнил всё это, выходя на то поле того стадиона в Мадриде, выстраиваясь в шеренгу рядом со всеми этими звёздами и слушая тот гимн. Всепоглощающее чувство, по телу пробегает холодок. «Я это сделал, сделал», – думаю про себя, а сам до конца не верю.

Удивительно, что вместо испуга меня переполняли лёгкость и какое-то странное спокойствие. Я верил в свою команду и в то, что смогу соответствовать уровню этих ребят. Возможно, я наслаждался происходящим и потому, что наконец-то достиг вершины европейского футбола, хотя всего три дня назад существовала угроза пропустить матч. Я подвернул лодыжку во время тренировки, и буквально за день до игры, когда мы проводили предыгровое занятие уже на стадионе соперника, продолжал ощущать боль. Но мне повезло. Я успел восстановиться ровно к назначенному времени. Недолеченным на поле бы не вышел – никогда так не делал. И для меня почти не стало шоком то, что удалось забить первый гол на 26-й минуте. Вне себя от счастья я побежал праздновать к угловому флажку. Наши болельщики, которых там было много, тоже радовались и торжествовали, а вот фанаты «Реала» – совсем другая история. Я расслышал из их толпы легко узнаваемые звуки подражания обезьянам. Их издавала небольшая группка людей, но слышно их было чётко. Меня это шокировало. Никогда не забуду, как в тот момент, пусть я и радовался забитому мячу, в голове пронеслась мысль: «Ничего себе, это же «Реал Мадрид». Не могу поверить, что у них тоже есть такие болельщики!»

Игра окончилась победой «Галактикос» со счётом 4:2, но мы уходили с поля, чувствуя, что сыграли хорошо. Это придало нам уверенности перед следующим соперником, так что «Партизан» дома мы прихлопнули как следует – 3:0. Я опять открыл счёт, и в целом был удовлетворён тем, как выглядела наша команда.

Друзья безостановочно звонили и писали мне сообщения начиная с мадридского матча. Мои родители и родственники не из тех, кто слишком увлекается эмоциями, а вот друзья не могли сдерживать своё возбуждение. «Лига чемпионов! Не могу поверить, что ты играешь там! Как оно вообще?» И вместе с ними я тоже не мог поверить, что попал туда! И тоже не мог скрыть тот факт, что я донельзя изумлён. «Ну, это, скажем так… классно!» А потом заливался смехом. Просто в Лиге 2 реально игралось тяжелее из-за уклона на «физику». В Лиге чемпионов же ценится техника, хладнокровный расчёт, умение атаковать в правильный момент, футбольное мышление. Там нужно чутко ощущать, когда соперник проседает и нужно перехватывать инициативу. Всё завязано на чтении игры, и к тому моменту я уже научился понимать все эти нюансы, поэтому для меня это было естественно и довольно легко.

Дальше нам предстояли спаренные игры с «Порту», которые в тот год выиграют Лигу чемпионов и которых тогда тренировал не кто иной, как Жозе Моуринью. В первой игре я забил опять, однако оба этих матча проиграли: сперва 2:3, а потом, в Португалии, 1:0. Больше всего польстили переговоры защитников в первой встрече: я слышал, как они, обсуждая между делом, как меня остановить, признали единственным действенным способом удары по ногам. Пожалуй, я делал кое-что правильно, если они считали меня неудержимым. Это был лучший комплимент, который я когда-либо от них слышал!

А ещё в тот раз мы с Жозе впервые встретили друг друга. Он подошёл ко мне в туннеле и шутя спросил на французском, есть ли у меня братья или кузены, кто играет в футбол так же.

– Вообще-то во Франции полно тех, кто лучше меня, – отшутился я.

– Однажды, когда я смогу себе это позволить, я куплю тебя, – сказал он, перед тем как уйти.

Я не стал зацикливаться на его словах, но знал, что с помощью своего скаута, прекрасно всем известного Андре Виллаш-Боаша, он продолжал за мной следить. Андре неоднократно приезжал на матчи с моим участием и отправлял отчёты боссу.

Моя игра начала меняться, и одной из ключевых причин было то, что я находился в лучшей физической форме за всю жизнь. Я был обязан этим не только той работе, что проводилась на тренировках. Большую роль сыграли два человека: Стефен Рено и Паскаль Керлу, с которыми я начал сотрудничать в «Генгаме» и которые продолжают помогать мне по сей день (лишь несколько лет назад вместо Паскаля со мной начал работать Матьё Бродбек). Изначально они работали с Флораном Малуда, я тогда поражался, как быстро он приходил в себя после напряжённого матча, особенно когда нужно было играть вновь через три дня. По сравнению со мной он всегда выглядел свежим. Мне же требовалось пять дней для восстановления, что не есть хорошо, потому что если я начинал нормально тренироваться лишь на пятый день, то тренер бы вряд ли включил меня в стартовой состав на следующую игру. Я осознавал, что нужно что-то менять. Так Флоран познакомил меня с этими ребятами, что помогали ему готовиться. Причём не только физически, но также технически и тактически. Я тоже начал заниматься с ними и продолжаю до сих пор.

Стефен – тренер по физподготовке, спортивный физиотерапевт, специализирующийся на упражнениях, способствующих профилактике травм и ускорению восстановления после футбольных тренировок. Они включают в себя очень много растяжки. Когда я говорю «много», это значит не 20 минут, а два-три часа или даже больше, если потребуется. Многочисленные повторения одних и тех же движений, растягивание всех мышц и мягких тканей.

У Паскаля больше академического, научного опыта и обширные знания по физиологии, биомеханике и по части физических техник, требующихся для выступлений на высшем уровне. Поначалу мы часами смотрели видео с разных матчей, детально анализируя все движения, отборы мяча и те технические моменты, которые не были заложены в мою мышечную память, потому что я не тренировался в футбольной академии с детства. Но я научился использовать незаметные, но оттого не менее значимые компоненты моей игры: как считывать информацию с «языка тела» моих соперников, причём не только вратарей; как быть уверенным, что уходишь от соперника в правильный момент; как оставаться вне предела его видимости; как успех матча может зависеть от нескольких секунд, когда вам удалось перехитрить оппонентов, сделать тот самый нужный пас или найти зазор в обороне и просочиться через него к воротам. Всё это включало многочасовой анализ, многочасовую практику после тренировок и многочасовую работу на «физику» и растяжку дома.

Кроме того, я еженедельно посещал остеопата, чтобы закольцевать проделываемую работу. Некоторые считали эти визиты излишними и бессмысленными, но я был твёрдо убеждён в той пользе, которую они приносили. Она подтверждалась фактами: с тех пор как я нанял остеопата в конце пребывания в «Генгаме», моя форма улучшилась, результативность выросла, а карьера пошла в гору.

Моя «фитнес команда» никогда не вмешивалась в то, что мы делали в клубе. Они всегда стремились работать сообща с тренерами и помогать мне становиться лучше именно ради команды. Аналогичного подхода придерживались и баскетбольные суперзвёзды – такие, как Майкл Джордан и Кобе Брайант, которым я всегда восхищался. И сейчас это стало модным среди топовых игроков во многих топовых клубах.

Реалии футбола таковы, что даже в лучших командах мира может быть до трёх тренеров по физподготовке, а игроков – от 22 до 24. Даже если они готовы на всё, то способны уделять одному футболисту максимум 10-20 минут, после чего нужно переключаться на следующего. В большинстве случаев им приходится применять методику, подходящую для среднестатистического игрока. Я же понимал, что моё тело, постоянно травмируемое с молодости, нуждалось в более специфичной, более точечной помощи, если я хотел полностью раскрыть свой потенциал.

Так что моя «фитнес-команда» последовала за мной в «Марсель», – а затем и в «Челси» – и дополнительная работа приносила свои плоды, мотивируя продолжать. Мне всегда приходилось упорно работать над собой. Я был первым, кто мог признать, что не обладал выдающимся талантом, но я мог видеть, что моё усердие действительно помогало выйти на желаемый уровень – тот, которого от меня все ожидали.

К сожалению, результаты команды ожиданиям не соответствовали. Прошлый год клуб закончил на втором месте. Новый сезон тоже начался хорошо, в определённый момент в сентябре мы даже возглавили таблицу, но в дальнейшем положение стало ухудшаться. В группе в Лиге чемпионов мы финишировали третьими, не сумев пробиться в плей-офф. Ален Перрен каким-то образом потерял доверие команды и перестал с нами общаться. В аренду из «Манчестер Юнайтед» был взят Фабьен Бартез. Это случилось после того, как наш действующий вратарь Ведран Рунье раскритиковал тактику команды на матч против «Мадрида» – не знаю, была ли связь между этими событиями, но стоило бы удивиться, если да. К началу зимней паузы было очевидно, что между рядом игроков и Перреном существуют определённые трения, плюс сказывался тот факт, что наш капитан был травмирован. Я помню, как однажды сказал одному из ассистентов главного тренера, что в команде нет авторитетного игрока, к которому можно обратиться за советом, кто мог бы повести за собой – в общем, нет настоящего лидера. Он повернулся ко мне и заявил: «Что ж, тебе придётся им стать!» Мне? Стать лидером «Марселя»? Да бросьте! Но, в конце концов, я понял, что другого выхода нет, и, признаться, я чувствовал себя естественно в роли человека, который должен объединить коллектив. Стал устраивать ужины с несколькими игроками после тренировок, или как бы ненароком приглашал на обед, чтобы парни просто побыли вместе и мы таким образом восстановили атмосферу в команде. Было забавно, нам пришлось узнать друг друга получше, поближе познакомиться с семьями, и всё это ощутимо помогло в период нестабильности, когда в тренере ощущалась нехватка лидерских качеств.

Отставка Перрена в январе, когда после одного из поражений нас отправили на 6-е место, всерьёз меня расстроила, поскольку я всегда уважал и продолжаю уважать этого человека. Конечно, его уход меня не удивил – мы чувствовали, что он приближался, на протяжении нескольких предшествовавших недель. Шокировало то, что всё было обставлено в отвратительной форме. Впрочем, тогда я уже начинал привыкать к тому, что в футболе это считается нормальным. Тогда мне казалось, что он получил недостаточно благодарности и признания за всё, что он сделал для клуба. В конце концов, перед этим он впервые за 4 года вывел их в Лигу чемпионов, а в чемпионате команда до конца преследовала «Лион». Но этого, очевидно, было недостаточно, и наша посредственная осень вкупе с атмосферой в раздевалке сделали его дальнейшее пребывание в «Марселе» невозможным.

На его место назначили тренера резервной команды Жозе Аниго. Рождённый и воспитанный в Марселе, он был близок к фанатам, жил и дышал клубом и в общении предстал более прямым, более дружелюбным человеком. Хосе сразу установил контакт с игроками и вдохнул в нас новую жизнь. Я быстро дал ему понять, что, несмотря на огорчение от ухода Перрена, я полностью предан делу и готов продолжать выполнять свою работу. В прошлом я настрадался оттого, что уважаемый мною тренер покидал команду, а ему на смену приходил человек, пребывавший не в восторге от меня или от стиля моей игры. Так что я был настроен показать ему, что на меня можно рассчитывать и что ради команды я готов на всё, поэтому мы смогли быстро найти общий язык. Наступил момент для нового старта – и для меня, и для всей команды.

Глава 6. «И как она закончилась…»

Итак, мы вылетели из Лиги чемпионов, но попали в Кубок УЕФА и хотели показать новому тренеру, владельцу клуба и болельщиков, что можем хорошо выступить там. Новым капитаном стал алжирец Брахим Хемдани. Меня начали привлекать к организации разминки перед тренировками, а я сам продолжал попытки объединить команду. Учитывая, что этот сезон был для меня первым в клубе, казалось странным, что мне в команде уже отводили столь значимую роль. У меня не было опыта игры в топ-клубах, чтобы я мог просто сказать: «Парни, слушай сюда, в «Ювентусе», или в «Барселоне», или в ПСЖ мы делали так». Я стал тем, кто выступал на командных собраниях, к кому обращались остальные и кого спрашивали, если игра не складывалась: «Что теперь делать?» Даже более опытные футболисты начали искать у меня помощи и совета. На поле моё влияние достигло такой стадии, что один из партнёров, Филипп Кристанваль, в один день подошёл ко мне и прямым текстом заявил: мол, я держу команду на себе и, если я играю хорошо, все остальные тоже. Ха, никакого давления!

Я проводил много времени на базе, где регулярно общался со всеми, кто работал в клубе, чтобы они чувствовали сопричастность к общему процессу, чтобы дать им чувство принадлежности к большой семье. Для меня это было и остаётся важным фактором. Мы, игроки, имеем честь играть за великие клубы, поэтому демонстрировать любовь и всячески помогать тем, кто в них работает, – наш долг. Их редко благодарят и не всегда замечают, но их вклад очень велик.

Моя роль в клубе – как и старания на поле, где мой голевой счёт продолжал расти – не осталась незамеченной со стороны фанатов, и к 2004-ому году моя популярность выросла настолько, что я не мог сделать шага за пределами дома, не собрав вокруг себя толпы. Каждая попытка прогуляться до булочной рядом с домом, чтобы купить багет для завтрака, растягивалась на полчаса. Болельщики кайфовали от возможности поскандировать моё имя, взять автограф или сделать фото – ещё на старые телефоны с плохими камерами, не сэлфи. Всё это было абсолютно новым для меня. Сперва нравилось, я наслаждался вниманием, но со временем я дошёл до точки, когда подумал: «Стоп. Хватит. Это не для меня, не хочу больше. Не хочу, чтобы моя семья регулярно проходила через это. Почему люди вопят, кричат при моём виде, чуть ли не попадают в аварии (были близки к этому несколько раз), когда видят меня, едущего параллельным курсом с ними?» Ситуация выходила из-под контроля, а мне так жить не хотелось. Ещё я чувствовал, что мне хотелось им сказать: «Я не тот человек, которого вы видите во мне. На самом деле я простой парень. Обычный человек из Кот-д’Ивуара. Я не заслуживаю вашего низкопоклонства».

В клубе работал спортивный психолог, и я решил к нему обратиться. Рассказал, что происходит и как это начинает на меня влиять. Он объяснил, мне нужно найти способ поглощать всё это внимание, принять его; и ещё дал понять, что это не просто часть ответственности за возможность играть в большом клубе вроде «Марселя» – это неизбежный побочный эффект от того, что ты добиваешься успеха здесь или в любой другой команде. Я не мог прожить остаток жизни, устраняясь от этого, закрываясь в скорлупе. Моя жизнь менялась, и нужно было принять сей факт. Главное, следовало сосредоточиться на собственной игре, поскольку в этом случае результаты бы не заставили себя ждать, голы бы пришли, и болельщики были бы счастливы. Это оставалось приоритетом – выступать хорошо, чтобы все остальные тоже оставались довольны. Мне понадобилось определённое время, чтобы переварить сказанное психологом, но, в конечном счёте, я понял, что он пытался донести, и стал привыкать и уживаться с мыслью, что успех ведёт за собой ответственность по отношению к другим и к самому себе. Не всегда это было легко, но, по крайней мере, я получил определённые сведения на сей счёт, и это стало первым шагом на пути к примирению с той жизнью, которая у меня началась.

В «Марселе» мне было суждено провести всего сезон, но я был настолько предан клубу и болельщикам, что впоследствии, когда люди узнавали, что я провёл там так мало времени, их охватывало удивление. «Всего год? Казалось, что ты был там лет пять!» Значит, я что-то оставил там после себя. Я получил много от фанатов, и сам, будучи фаном «Марселя», хотел дать им в отвёт всё что мог. Я забивал за «Генгам» и высоко ценился там и партнёрами, и зрителями, но в «Марселе» всё было совершенно иначе. Здесь мне помогли вырасти над собой. «Марсель» – клуб, где я наконец-то стал мужчиной и лидером.

Но чтобы было понятно: я был не единственным лидером. Фабьен Бартез, как только вернулся назад, тоже вжился в эту роль. Фабьена подписали в октябре, однако до января ему нельзя было играть. У него была колоссальная репутация. Чемпион мира 1998, чемпион Европы 2000, только что помог «Манчестер Юнайтед» выиграть Премьер-лигу. Он сразу стал любимцев болельщиков, тем более что это пришествие в «Марсель» было для него не первым – он уже играл здесь, причём успешно, в 90-е годы. Фабьен не из тех, кто говорит от нечего делать. На собраниях он сидел и прислушивался к мнениям остальных. Подобно Крёстному отцу, сперва выжидал, пока выскажется каждый, затем произносил всего несколько слов, а остальные ему внимали. Иногда я записывал то, что он говорил или делал во время собраний, чтобы потом мы могли обсудить проблему вместе. Фабьен никогда не стремился стать центром внимания, но всё равно каким-то образом умудрялся управлять коллективом. На меня он серьёзно повлиял, и я многому научился за те несколько месяцев, что мы провели в одном клубе.

Жеребьёвка определила нам в соперники по 1/8 финала Кубка УЕФА «Ливерпуль», возглавляемый тогда Жераром Улье. Меня и так не особо-то надо было мотивировать, но мысль об игре на «Энфилде», на глазах у «Копа» да в мой 26-й день рождения (11 марта) заставил отнестись к первой игре как к чему-то особенному. И о каком же подарке я мог больше всего мечтать? Забить гол конечно же, что я, собственно, и сделал. Тот мяч стал первым забитым французской командой в Ливерпуле за предыдущие 27 лет, с тех пор как это удалось в марте 1977-го «Сент-Этьену». Тогда менеджером был Боб Пэйсли, а за команду выступали легендарные Кевин Киган и Эмлин Хьюз. Так что мне довелось быть первым из нового поколения, кто забил там в футболке французской команды. После матча, завершившегося вничью – 1:1, вся раздевалка наполнилась эхом от громких распеваний хриплыми голосами «Happy Birthday». Этот момент Улье и его парни не смогли оценить или разделить вместе со мной. Но неважно, в моей памяти от того дня остались положительные воспоминания, как и от многих других, когда приходилось играть против «Ливерпуля».

Благодаря победе (2:1) в ответной встрече мы прошли в следующий раунд, где переиграли миланский «Интер». В обоих матчах мы выиграли, я забил важный гол, единственный в домашней игре. Нам снова удалось пройти одну из топовых европейских команд, за которую тогда выступали Фабио Каннаваро и Кристиан Вьери.

Теперь между нами и финалом встал «Ньюкасл», и мы знали, что их талисман Алан Ширер, бог Таунсайда, сделает всё, чтобы его команда нас обыграла. Ему было 33, но он оставался невероятно эффективным и сильным футболистом. В гостях нам удалось сдержать их и добыть нулевую ничью, ставшую личным разочарованием для меня: попал в перекладину, не смог использовать пару отличных моментов. Что ж, зато мы сохранили хорошие шансы.

В преддверии домашнего поединка, несмотря на небольшую боль в паху, я чувствовал в себе необычайное спокойствие и решимость. Я знал, что нужно делать. Я взвалил на себя большую ответственность, однако понимал, как сильно остальные рассчитывают на то, что я выступлю хорошо и принесу клубу столь желанную победу.

Мои молитвы были услышаны, и я забил два очень важных гола, по одному в каждом тайме – то, о чём мечтал ещё ребёнком. Нам удалось пробиться в финал на глазах у безумно довольных болельщиков. Тысячи и тысячи людей наводнили улицы Марселя той ночью, вовсю гудели машины, все размахивали флагами, танцы и песнопения продолжались до утра, многие местные жители исполняли мой коронный танец.

Через три дням нам предстоял выезд к «Монако». Тренер решил предоставить отдых, потому что до финала оставалось всего 10 дней, но уже через 15 минут после старта мы проигрывали 0:1, и он выпустил меня в надежде (зря, как оказалось), что я переверну игру. Мы защищались от углового у своих ворот, я выпрыгнул, и тут же защитник сильно, пусть и неумышленно, воткнулся коленом мне в бедро. Я сразу же почувствовал безумную боль и, как только приземлился на газон, понял, что дела плохи. В глазах даже замелькали звёздочки, я не мог двигаться, а ногу на какое-то время буквально парализовало.

Меня сразу отвезли в больницу, однако снимки и рентген ничего не показали. Тем не менее, пять дней я не мог ходить. Чтобы заглушить боль, мне регулярно делали противовоспалительные инъекции. Началась гонка со временем.

Чтобы дать понять, насколько важен был тот финал не только для клуба, но и для всего города, скажу, что на утро перед отъездом команды на игру в Гётеборг, где нас ждал испанский чемпион «Валенсия», несколько человек из нас посетили католическую базилику Марселя, Нотр-Дам-де-ла-Гард. Это одна из главных достопримечательностей города, расположенная высоко на холме и видимая в окрестностях отовсюду. Считается, что она стоит на страже города и его жителей, поэтому я пришёл, чтобы подарить в качестве подношения одну из своих игровых футболок, надеясь, что это даст нам немного божественной помощи в грядущем матче. Этот визит не был первым в своём роде. В 1993 году команда сделала то же самое перед мюнхенским финалом Лиги чемпионов против «Милана». Мою футболку охотно приняли, и сейчас она висит рядом с вымпелом «Марселя» справа от входа в базилику. К слову, достаточно высоко, чтобы удержать всех желающих её оттуда сорвать!

Я неплохо начал финал, несмотря на боль при каждом рывке и игру на 50% от своих возможностей. Довольно скоро мне прилетело локтём от Роберто Айялы. Мы действовали лучше в дебюте матча, но «Валенсия» успешно отбивалась, и игра выровнялась. Вдруг на исходе первого тайма Фабьен Бартез сбивает форварда соперника Мисту в штрафной. Судья Пьерлуиджи Коллина решил, что нога Фабьена была поднята слишком высоко, и удалил его с поля. На мой взгляд, то единоборство не было столь уж грубым, и, учитывая важность матча и тот факт, что не закончилась ещё даже половина, на мой взгляд, Коллина показал красную карточку ошибочно и тем самым убил игру. Но Коллина являлся наиболее авторитетным судьёй в мире, и он был непреклонен в ответ на мои жалобы, заявив, что у него не было другого выбора, кроме как следовать правилам. Так или иначе, «Валенсия» забила с пенальти, и игра, по сути, была сделана. В течение 15 минут после начала второго тайма они забили повторно. У нас были возможности забить тоже, мы боролись до полусмерти, но так и не смогли отыграться.

Надо признать, что та «Валенсия» под руководством Рафы Бенитеса, проводившего последний сезон перед уходом в «Ливерпуль», была хороша. Хотя по итогу они выглядели лучше, мы чувствовали, что могли бы их обыграть, будь я в лучшей форме и сложись ряд обстоятельств в нашу пользу. Нашей мечте завоевать трофей пришёл конец, и это стало большим разочарованием для игроков и болельщиков.

В том сезоне оставалось сыграть один матч, последний тур Лиги 1. Мы находились на седьмом месте, гораздо ниже желаемого, зато решительно настроились на заключительную игру. Им нужно было побеждать, чтобы спастись от вылета. С кем нам предстояло играть? С «Генгамом». Полное совпадение. Я играл против них не только в своём первом матче за «Марсель», но также и в последнем. И моей новой команде предстояло вершить судьбу старой. Мягко говоря, не самая комфортная ситуация для меня, но нужно было оставаться профессионалом и играть так, словно меня не волновало название соперника. Я не забил, но мы обыграли их 2:1, отправив в Лигу 2 на следующий сезон. После матча я обнял бывших партнёров, у некоторых по щекам катились слёзы. Я вспомнил, как двумя годами ранее, в конце моего первого сезона в «Генгами», нам тоже пришлось сражаться за вживание до последнего тура. Тогда мы победили, сейчас им не повезло, и я реально сочувствовал парням – в конце концов, такое вполне могло произойти со мной.

По итогам года меня назвали лучшим футболистом сезона по версии французского аналога ассоциации профессиональных футболистов – UNFP. Это стало для меня огромной честью, и я был удивлён, когда услышал эту новость. Снова казалось, что только вчера я сидел на скамейке в «Ле-Мане», и оттого получение такой награды сбивало с толком. Хотя да, я правда забил 32 гола в том сезоне, стал третьим бомбардиром лиги (первое место занял Джибриль Сиссе из «Осера»). Думаю, отчасти награда досталась именно мне, поскольку я был относительно новым лицом для французского футбола. Плюс сказалось то, что я внёс большой вклад в выступление своего клуба в еврокубках: забил шесть голов в Лиге чемпионов (несмотря на вылет «Марселя» после группового этапа) и пять в Кубке УЕФА, в котором я отличался в каждом раунде, кроме финала.

Эта награда грела душу, учитывая, что я, 26-летний, уже был далеко не юношей. Но я никогда не забывал, что остаюсь частью команды и своим успехом обязан партнёрам. Ни один игрок не может быть больше или значимей, чем его команда. Произошедшее позже показало мне, что как бы ни был игрок успешен, лоялен и привязан к команде, ни один клуб не поставит эти качества между собой и предложением, от которого нельзя отказаться.

Впервые об интересе со стороны других клубов я услышал то ли в марте, то ли в апреле 2004-го. Дело было после пресс-конференции, – не помню, по какому случаю – когда один французский журналист подошёл переговорить со мной.

– До меня тут дошли кое-какие слухи. Очевидно, один английский клуб сделал предложение на твой счёт.

– Серьёзно?

– Да, и на очень серьёзную сумму! И клуб готов тебя отпустить.

– Ай, да ладно, я никуда не собираюсь. Никуда, – ответил я в шутку. – Даю тебе слово.

Я просто не воспринял сказанное тем парнем всерьёз. Я просто пошёл дальше по делам и даже не задумывался на сей счёт. Когда всё вскрылось, я мысленно возвращался к тому короткому и разговору и думал… может, уже тогда клубы обсуждали детали моего трансфера. Жозе Моуринью ещё не возглавил «Челси», но вполне возможно, помня о его интересе, он уже тогда сообщил клубу о желании меня подписать. Не в качестве непреложного условия, при выполнении которого он готов присоединиться к «Челси», а скорее как одно из первых пожеланий по укреплению состава. Кто знает?

В конце сезона я продлил контракт с «Марселем». Когда я делаю это, то чувствую себя обязанным клубу. Не так, что подписал и потом отправился, куда захотел. В начале июля я находился в Камеруне, где у нас намечался важный матч отборочный матч к чемпионату мира, и давал интервью, обсуждая связанные с «Марселем» планы на грядущий сезон: чего я хотел достичь; как сильно желал побить рекорд Жан-Пьера Папена, забившего за один чемпионат 33 гола; как мне хотелось стать величайшим игроком в истории клуба, помочь ему выиграть лигу и так далее.

После матча, выигранного Камеруном со счётом 2:0, в мой гостиничный номер зашёл Папе Диуф. Он теперь работал в должности генерального менеджера «Марселя» и не мог более оставаться моим агентом. Его визит изрядно меня удивил, так как обычно он никогда не посещал моих игр за сборную.

– Нужно поговорить, – сходу объявил он. Я понятия не имел, почему вдруг так срочно ему понадобился. – Одна команда сделала предложение по твоей покупке, и «Марсель» готов его принять. Это будет означать очень хорошую зарплату для тебя.

– Нет, я не хочу уходить. Я только что подписал новый контракт, и для меня подписал значит подписал. Я не собираюсь пудрить людям мозги.

– Ну, тебе придётся уйти, потому что клуб этого тоже хочет.

– Что за команда?

– «Челси».

– Я не хочу уходить. Я дал слово, поэтому никуда не собираюсь.

– Да, но президент уже готов принять решение сегодня.

– Меня это не волнует. Дело даже не в деньгах. Я не хочу никуда переходить. Можешь сказать президенту, что, даже если «Челси» удвоит мою зарплату в сравнении с сегодняшней, я всё равно не собираюсь уходить. Я не хочу!

И на этом я ушёл от него. Что касается меня, то разговор окончен.

Я был сильно взволнован и очень зол. Чувствовал себя прижатым к стенке, пойманным в ловушку и преданным одновременно. Эта новость просто огорошила меня. Я попросту не мог поверить в то, что мне только что сказали, не мог переварить эту информацию.

На следующий день я улетел в Париж. Приземляюсь и сразу же иду в ближайший газетный киоск купить l’Equipe, ежедневную спортивную газету. На передовице заголовок: «Дидье Дрогба, он уходит», или что-то типа этого. «Я явно что-то пропустил!», – думаю про себя.

Когда я снова разговаривал с Папе, он убедил меня принять предложение, поскольку возможность была слишком хороша, чтобы отказываться. Это обеспечило бы меня и мою семью на всю жизнь финансово. Для меня быть частью семьи, которой являлся наш клуб, было важнее, чем зарабатывать баснословные суммы. В уме я держал мысль о том, чтобы стать игроком одного клуба, кем-то вроде Паоло Мальдини для «Марселя». Пожалуй, из-за того, что на протяжении всего детства я регулярно переезжал и жил в отрыве от родителей, моим самым главным желанием стал поиск стабильности, и в семье «Марселя», я думал, она наконец-то была найдена. Но теперь – в очередной уже раз – приходится срываться с места. Я позвонил Жозе Аниго, нашему тренеру.

– Что происходит, Жозе?

– Боюсь, мне нечего сказать.

Очевидно, ему дали инструкцию не говорить ни слова, хотя я был абсолютно уверен, что потеря ключевого центрфорварда перед новым сезоном всерьёз его расстроила.

Я не мог толком обсудить это с женой, потому что был уверен, что не смогу объективно оценить преимущества и недостатки сложившейся ситуации. Когда мы обсуждали мои трансферы в прошлом, решение всегда было простым и давалось легко. Каждый раз, покидая клубы, – «Леваллуа», «Ле-Ман», «Генгам» – я грустил от того, что приходится уходить, но чувствовал готовность к переходу на новый уровень. Теперь, когда мы окончательно обустроились, – у нас был уютный домик с видом на море, дети были счастливы, климат шикарный – я предлагал всем уехать с насиженного места и отправиться в неизвестность. Нам предстояло переехать в другую страну, на языке которой никто из нас не разговаривал, не имея ни малейшего понятия, как всё сложится. Жена всегда поддерживала меня, но я знал, что она не сильно обрадуется, когда узнает. В конце концов, она никогда не бывала в Англии, и для неё эта перемена будет крайне ощутимой.

Как только я вернулся в Марсель, прямиком направился на встречу с президентом клуба Кристофом Буше и ещё раз объявил, что не хочу никуда переходить.

– Через два-три сезона – да, возможно, но сейчас я не готов.

– Да, хорошо, но, видишь ли, мы не уверены, получим ли через год или два такое же предложение, – отметил он. Теперь мне всё стало ясно.

– То есть вы считаете, что я не в состоянии показывать в дальнейшем то же самое, что делал в этом сезоне? Думаете, что мне разок повезло, и хотите на этом теперь заработать? ОК, если вы думаете так, тогда, я полагаю, ваше решение принято окончательно, и я перехожу в другой клуб.

Одним предложением он выдал всю подноготную. Для меня этого было достаточно. Он дал понять, что на самом деле не верил в меня. Психологически мне всегда было важно чувствовать, что те, для кого я играю, правда в меня верят. В том случае у меня не оставалось иных вариантов, кроме как уйти. Не имело значение, какой клуб желал меня приобрести. «Челси», «Милан», «Ювентус», «Реал Мадрид» – всё равно. Я почувствовал себя преданным, словно получил удар в спину, когда услышал, как Буше преподносит всю эту ситуацию.

Сделка была практически оформлена к тому моменту, оставалось уладить только мелкие детали. Сумма трансфера – 37 миллионов евро, примерно 24 миллиона фунтов стерлингов по курсу того дня. Тогда Жозе Моуринью раскритиковали за то, что он потратил такую сумму на неизвестного нападающего из Франции, но он просто ответил: «Судите меня, когда он будет покидать клуб». Некоторые из моих бывших команд получили от трансфера определённые проценты. «Леваллуа», к примеру, досталась весьма внушительная по их меркам сумма – около 675 тысяч евро, что помогло им, среди прочего, построить новый стадион, в котором клуб остро нуждался.

В качестве отступления скажу, что был польщён, когда они назвали его в мою честь. В октябре 2010 года мне было приятно туда вернуться и поучаствовать в церемонии открытия, а также сыграть против некоторых из ребят, которые теперь там занимаются. Ещё я случайно пересёкся там с одним из моих бывших тренеров, Сребренко Репчичем, который ощутимо помог мне в футбольном развитии оказывал поддержку, когда моя жизнь складывалась тяжело. Очень важно, что любительские клубы живы, именно там получаешь важные уроки – как по части футбола, так и жизни в целом. Учишься делиться, быть частью коллектива, уважать партнёров и полагаться на них. Иногда в профессиональном спорте эти ценности утрачиваются.

Вскоре на «Велодроме» была организована пресс-конференция, на которой мне нужно было попрощаться с клубом. Всё время я с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться. Я с трудом выдержал посещение собственной пресс-конференции и всё попытался осознать, что произошло в последние 24 часа. Я бормотал традиционные банальности о том, какой прекрасный шанс мне выпал, однако язык моего тела явно расходился со сказанным, учитывая, что я переходил в более сильный клуб с лучшими перспективами и на большие деньги. Я должен был улыбаться, но вместо этого сидел ссутуленный, опустив голову, не желая ни с кем общаться и вообще недовольный из-за этой пресс-конференции.

Потом я зашёл в раздевалку и от боли начал плакать. Было ощущение, словно меня оттолкнули от себя. Клуб действительно сказал мне: «Тебе нужно уходить». Имея выбор между деньгами и мною, они выбрали деньги. Одни мысли об этом были крайне мучительны. Я в последний раз вышел на поле. Там не было ни одного фаната, скандировавшего моё имя. Вместо этого – невыносимая тишина. Я развернулся и, по-прежнему весь в слезах, покинул столь обожаемый мною клуб. Я не мог возвращаться в таком состоянии домой, поэтому сел в машину и просто поехал. Проехал вдоль красивейшего берега, добрался до пляжа и уселся там прямо на песок как будто бы на целые годы. Я пытался понять, что же со мной произошло. Всё случилось слишком быстро. Пресс-конференцию назначили, когда ещё не были улажены все нюансы контракта и о моём подписании даже не успели объявить официально. Но сделка уже считалась завершённой, так что о моём уходе решили сообщить. Футбол – это бизнес, начал понимать я, и нет смысла этому противиться. Мне пришлось попросту принять неизбежное.

Я вернулся в машину. Когда вернулся домой, уже был вечер. Мой агент Тьерно Сейди как раз приехал и решил остаться на ночь, так как рано утром мы вылетали в Англию для подписания контракта. Самому мне не хватало моральных сил на сбор вещей, так что жена сделала это за меня. Посреди ночи, так и не сумев заснуть, я неожиданно встал и спустился к нему вниз. «Я не собираюсь уезжать, не вижу в этом ничего хорошего. Поговори с моей женой, я не собираюсь уезжать!» Внутренне я понимал, что уже слишком поздно отступать, но меня бесило чувство, что я утратил контроль над собственной судьбой. Это и вызвало вспышку гнева, плюс какая-то часть меня цеплялась к мысли о том, что я стал свободным агентом. Я больше не принадлежал «Марселю», но не принадлежал и «Челси». Может, я смогу подписать контракт с кем-то ещё? Правда заключалась в том, что тогда «Челси» не значил для меня ничего. Конечно, я знал, что это большой клуб, что туда только что перебрался Жозе Моуринью, отчего все пребывали в восторге, и что у них большие амбиции. Но для всех живущих и играющих во Франции главной английской командой, за которой все следили, был «Арсенал»: много французов или франкоговорящих игроков, тренер Арсен Венгер. Их иногда называли двадцать первой командой Лиги 1. Они только что прошли сезон 2003/04 без единого поражения в чемпионате. Пусть и «Челси» и пришёл к финишу вторым, этот клуб не значил ничего особого для большинства футболистов из Франции.

Моя последняя истерика была недолгой. Я спокойно вылетел рано утром и прибыл в аэропорт Фарнборо на частном самолете Романа Абрамовича. Он был уже там, чтобы поприветствовать меня, вместе с Жозе Моуринью, который сразу же дал мне почувствовать себя комфортно, обратившись на французском – одном из многих языков, которыми он

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.