ОТНОШЕНИЯ С ЛИТВОЙ И ВОССТАНИЕ МИХАИЛА ГЛИНСКОГО. 6 страница

Победы над Казанью и Астраханью явились блестящими эпизодами царствования Ивана IV и укрепляли его авторитет. В то же время они влекли международные осложнения. В частности, резко обострились отношения России с Крымским ханством. Обеспокоенные русскими успехами, крымские ханы совершают постоянные набеги на южные области России. Русское правительство считало, что открытая конфронтация с Крымским ханством, которое являлось вассалом могущественной Османской империи, была опасна. Поэтому оно ограничилось оборонительными мероприятиями. Так, в 50-е годы было начато строительство Засечной черты – оборонительной линии из лесных засек, крепостей, городков и естественных преград. Отстроенный участок черты проходил южнее Оки, недалеко от Тулы и Рязани.

ДИНАСТИЧЕСКИЙ КРИЗИС. Москва встречала победителей с триумфом. «И старые, и юные, - рассказывает летописец, - вопили великими гласами, так что от приветственных возгласов ничего нельзя было расслышать». В Москве царя ждала еще одна радость – у него родился сын и наследник – царевич Дмитрий (это был первенец, «пеленочник», а не тот Дмитрий, который позднее погиб в Угличе).

Весной 1553 г. царь опасно заболел «огненной болезнью». С часу на час ожидали его смерти. Встал вопрос о наследнике престола. 11 марта 1553 г. ближние бояре и сподвижники царя (Алексей Адашев, Даниил Юрьев) присягнули на верность наследнику престола, младенцу Дмитрию. Между тем, удельная знать и боярство выдвигали на престол двоюродного брата царя – князя Владимира Старицкого. Как сообщает летописец, готовясь к захвату власти, Старицкие вызвали в столицу войска. На 12 марта была назначена присяга Боярской думы, на которой «бысть меж бояр брань великая и крик, и шум велик, и слова многие бранные». Многие знатные бояре выражали сочувствие Старицим. Дело в том, что в случае прихода к власти царевича Дмитрия управлять страной должен был регентский совет, в который должны были войти родственники царицы – бояре Захарьины. Но в глазах княжеской аристократии они являлись людьми «худородными». Знать, пережившая всевластие Глинских, не желала допускать их к власти. В защиту прав Владимира Старицкого выступал и Сильвестр. Дело шло к заговору против наследника и регентов. Но заговорщики не успели осуществить свои планы. Царь выздоровел, и вопрос о наследнике престола потерял остроту. Приверженцы Старицких, опасаясь преследований, готовились бежать за рубеж, «в литовскую сторону», но побег не удался.

События 1553 г. оказали серьезное влияние на дальнейшую политическую историю страны. Вскоре после выздоровления Иван IV провел реорганизацию правительства, удалив из него лиц, близких Старицким. Он пожаловал Алексею Адашеву чин окольничего, а его отцу – чин боярина. Влияние же Сильвестра, поддерживающего в ходе мартовских событий 1553 г. кандидатуру старицкого князя, начало падать. Владимир Старицкий и его мать княгиня Ефросинья стали отныне центром притяжения все сил, недовольных правлением царя Ивана. В июне 1553 г. во время поездки Ивана IV на богомолье царевич Дмитрий умер. Наследником стал другой «пеленочник» – Иван, родившийся в марте 1554 г. В апреле с Владимира Старицкого взяли крестоцеловальную запись в верности новорожденному царевичу. Однако царю пришлось пойти на некоторые уступки: старицкий князь признавался правителем при малолетнем наследнике.

РАСПРАВА С ЕРЕТИКАМИ. Во время династического кризиса обнаружились неприятные для церковного руководства факты. В среде московских детей боярских была выявлена ересь, центром которой был кружок служилого дворянина Матвея Башкина. В 1550 г. он был зачислен в «избранную тысячу», а осенью 1553 г. над ним уже состоялся суд. Когда и как зародились у Башкина еретические мысли, нам неизвестно. Сам Матвей в «распросных речах» показал, что «злое учение…принял от Литвы».

Дело Матвея Башкина не случайно вскрылось во время болезни Ивана IV. Сторонники Башкина, скорее всего, поддерживали Владимира Старицкого. Во всяком случае, Башкин попытался воспользоваться обстоятельствами, чтобы укрепить свое положение при дворе. Он явился к священнику Благовещенского собора на исповедь. Рассуждения Башкина встревожили священника, и он обратился за советом к Сильвестру, который сам втайне сочувствовал удельной знати и нестяжателям и не собирался давать ход делу в тревожные мартовские дни. Однако вскоре положение изменилось, царь выздоровел, и Сильвестр поспешил поставить его в известность о «новоявившейся ереси». Лично допросив Башкина, Иван IV приказал посадить его в подклеть на царском дворе и провести расследование.

Ересь Матвея Башкина по своей сущности примыкала к учению антитринитариев. Его единомышленники отрицали троичность бога, не признавали икон и официальную церковь, «хулили» самого Христа и называли баснословием священное писание. Кроме того, Башкин осуждал рабство и требовал упразднить холопство. Свои убеждения он подтверждал на практике, уничтожив все «кабалы» на своих холопов и отпустив их на волю. Отношение Башкина к холопству выражало передовую экономическую тенденцию XVI в., направленную на ликвидацию полного холопства. В исторических условиях Московского царства эта социальная группа стала излишней. Основной фигурой в социальной структуре становится крестьянин, обрабатывающий землю; холопы же являлись пережитком удельной старины и представляли ни что иное, как многочисленную дворню князя или боярина, которую можно было в необходимый момент использовать как войско.

По решению священного собора 1553-1554 гг. еретики были преданы анафеме. Матвей Башкин был заточен в темницу Иосифо-Волоколамского монастыря. Его брат Федор был приговорен к смерти и как еретик предан публичному сожжению. Другие члены вольнодумного кружка были отправлены в ссылку.

В связи с разбирательство дела Матвея Башкина в документах московского собора появилось еще одно имя - Феодосий Косой. Оно принадлежало самому радикальному из русских еретиков. Холоп одного из царских слуг, Косой «смущал» своими рассуждениями о вере других холопов и московских бояр. Чтобы вырваться на свободу, Феодосий бежал из Москвы в Белозерский край и принял монашество в Кирилловом монастыре. Вскоре к нему присоединились его московские единомышленники и ученики. Отсюда и стало распространяться «рабье ученье», выражавшее интересы общественных низов – крестьян и холопов.

Основные идеи Феодосия Косого перекликались с учением новгородско-московских еретиков, которые не отрицали существование бога, но не признавали догмат троичности. Косой отрицал воплощение бога в Христе, которого считал земным человеком и не видел ничего особенного в его происхождении. Он отвергал не только иконы, поклонение кресту, мощам, церковные таинства (крещение, причащение), но и всю организацию церкви. Он противопоставлял ей «верные соборы», т.е. объединения единомышленников. Сокрушительной критике Феодосий Косой подвергал церковно-монастырское землевладение. Очень важно, что он объявлял все людей равными перед богом, независимо от их происхождения или веры: «все люди едино суть у бога, и татарове, и немцы, и прочие языци». Как и большинство средневековых реформаторов, Феодосий Косой пытался восстановить общественный строй, близкий к раннехристианскому.

В середине 50-х годов Феодосий Косой был схвачен и заключен под стражу, но ему удалось бежать в Литву, где антитринитаризм имел широкое распространение. Учение Косого быстро охватило плебейские круги. По словам его главного обличителя Зиновия Отенского, «запад развращен Мартином немчином, Литва же Косым».

ПОСЛЕДНИЕ РЕФОРМЫ ИЗБРАННОЙ РАДЫ. Добившись успеха под Казанью, расправившись с еретиками и упрочив свое положение при дворе, правительство Адашева в начале 1555 г. вернулось к государственным преобразованиям. Начался второй этап реформ, в ходе которого завершилась перестройка центральных органов власти и возникла единая приказная система.

Важнейшие отрасли государственного управления перешли в ведение особых специализированных учреждений – «изб», за которыми позднее закрепилось наименование приказов. Так, внешнеполитические сношения сосредоточились в Посольском приказе, военные дела – в Разрядном, земельные – в Поместном. Делами о «лихих людях» занимался Разбойный приказ, а Земский выполнял полицейские функции в Москве. Особое место занимал Челобитенный приказ, возглавлявшийся самим Адашевым. Этот приказ, разбиравший «челобития» (прошения, жалобы), контролировал работу центральных ведомств. По мере присоединения к Российскому государству новых территорий возникали областные приказы (Казанский, Сибирский). Старые территориальные учреждения (Казна и Дворец) не были уничтожены, но утратили прежнее значение.

Ведение всех текущих дел в приказах осуществляли дьяки, происходившие, как правило, из дворян. Приказная администрация составляла интеллектуальную элиту московского общества и выдвигала своих представителей на государственные должности и в Боярскую думу. Создание разветвленной приказной системы с аппаратом бюрократии способствовало централизации управления и в целом укрепляло государственную власть.

Не меньшее значение имела реорганизация местного управления. В это время была завершена губная реформа, начатая еще в 30-е годы. В результате ее осуществления суд по важнейшим уголовным делам на местах был изъят из ведения наместников и волостелей и поручен губным старостам, которые выбирались (обычно по уездам) из провинциальных детей боярских и подчинялись Разбойному приказу. По замечанию Д.Альшица, «со стороны центральной власти это был шаг в пользу дворянского самоуправления». В дворцовых и вотчинных землях губные учреждения сосуществовали с органами крестьянского земского управления, постепенно подчиняя их себе. В землях черносошных, где не было помещиков, не было и губных старост. Там вся местная власть была передана выборным от «простого всенародства» земским старостам.

В 1555 г. был издан указ об отмене кормлений и замене власти бояр-кормленщиков органами местного управления. Судебные функции, которые раньше принадлежали наместникам и волостелям, перешли к «излюбленным головам». Излюбленные головы и состоявшие при них помощники («целовальники») выбирались из среды зажиточных посадских людей и черносошных крестьян. Собранные земскими властями подати поступали в царскую казну. Однако в полной мере земская реформа была проведена только на черносошном Севере. Во многих областях и городах сохранялись наместники-воеводы. Так, государство оставляло за собой власть в северо-западных и юго-восточных пограничных городах-крепостях, в только что завоеванной Казани, в Новгороде и Пскове, исконные вольности которых внушали правительству серьезные опасения.

Однако в целом отмена системы кормлений нанесла удар княжеско-боярским верхам. Созданное выборное губное и земское управление стало сословно-представительным органом дворянства, верхов посада и богатого черносошного крестьянства.

Цели дальнейшего улучшения комплектования дворянской конницы преследовало Уложение о службе 1556 г. Оно устанавливало единообразный порядок несения военной службы для всех землевладельцев, как вотчинников, так и помещиков. Раньше они выводили на войну своих слуг «по силе». По новому уложению с каждых 150 десятин земли они должны были выставлять одного человека на коне, в доспехах, в полном вооружении, с запасной лошадью для дальнего похода. Если служилый человек выставлял лишних людей (больше положенного по количеству земли), он получал дополнительное денежное жалованье, а если обнаруживалась нехватка людей или оружия – подлежал штрафу. Таким образом, вотчинники в отношении военной службы были уравнены с помещиками. Различия между поместным и вотчинным землевладением начинали стираться. Вводилась строгая система обеспечения исправности несения военной службы. Регулярными стали военные смотры, составлялись военно-учетные списки служилых людей. Уложение о службе завершало военные реформы 50-х годов и формирование русской армии в целом.

Реформы, подготовленные и проведенные Избранной радой, способствовали развитию России по пути сословно-представительной монархии, по которому шло развитие европейских стран. Новые органы центрального и местного управления усиливали централизацию и в то же время ограничивали самодержавный произвол.

НАЧАЛО ЛИВОНСКОЙ ВОЙНЫ.Реформы 50-х годов и эхо побед под Казанью и Астраханью стабилизировали внутриполитическое развитие Российского государства и укрепляли его международное положение. Теперь правительство могло перейти к осуществлению второй важнейшей внешнеполитической задачи – к борьбе за выход к Балтийскому морю. Решение этой задачи было вызвано потребностями как экономического, так и геополитического развития России, по известной характеристике Ф.Энгельса, отрезанной от морских берегов и обреченной остаться убежищем «варварства и феодализма». На пути развития русской торговли и связей с западноевропейскими странами стояла Ливония.

В середине XVI в. Ливония являлась скорее географическим, чем политическим понятием. Она являлась конфедерацией нескольких независимых политических структур (Орден, церковь и ганзейские города), из которых главную роль играл Ливонский орден. Он состоял из отдельных областей с командорами во главе. Верховная власть принадлежала магистру, который имел большое количество замков, но не располагал значительной военной силой и зависел от командоров и дворянства. Владения ливонской церкви складывались из земель пяти епископств. Рижский епископ постоянно враждовал с Орденом из-за земельных владений и политического влияния. Раздираемая этими противоречиями, Ливония была очень слабым государством, «огромным возом без хозяина», по выражению современника.

С конца XV в. московские великие князья рассматривали Ливонию как свою вотчину. Полная реализация объявленной еще Иваном III программы «собирания» русских (и белорусских, и украинских) земель была невозможна без борьбы с Великим княжеством Литовским и с Ливонией. Попыткой реализации этих планов, весьма заманчивых, но трудноосуществимых, была Ливонская война (1558 - 1582). С 80-х годов XV в. почти не ослабевала напряженность во взаимоотношениях России, Великого княжества Литовского, Польши и Ливонии. Побережье Балтики, захваченное в XIII в. рыцарями, ранее принадлежало Пскову и Новгороду. В 1501 г. орденские войска пытались захватить Псков, но потерпели поражение и в 1503 г. были вынуждены заключить перемирие на 50 лет. По этому договору Орден обязался ежегодно платить Москве дань с Юрьевской (Дерптской) области. В 1521 г. в договор вводились дополнительные статьи, согласно которым Орден обязывался предоставить свободу для русской транзитной торговли с Западом и держать нейтралитет в случае войны России с Польшей и Литвой. Однако со временем условия перемирия перестали выполняться, и Орден начал вести враждебную России политику.

В 30-40-е годы XVI в. Польша, Ливония и Швеция пытались закрыть для России выход в открытое море. Магистр Ливонского ордена запрещал проезд мастеров, нанятых московскими агентами за границей, и открыто заявлял о необходимости прервать сношения России с западноевропейскими странами. Враждебную позицию занимал шведский король Густав Ваза, стремившийся создать коалицию против России в составе Швеции, Дании, Польши и Ливонского ордена. К союзу пытались привлечь и германского императора. Представитель Ливонии в Германии сообщал ему о «великой и страшной мощи московита, исполненного жажды захватить Ливонию и приобрести господство на Балтийском море, что неизбежно повлечет за собой подчинение всех окружающих стран: Литвы, Польши и Швеции».

Не ожидая результатов этой дипломатии, царь сам начал войну. Непосредственный повод уже существовал. Ливонцев обвинили в том, что они «целовали крест государю дань принести…и дани не принесли и, на чем целовали, в том во всем солгали». В начале 1558 г. крупные русские военные силы перешли границу Ливонии в районе Пскова. Начало войны ознаменовалось блестящими победами русской армии. В мае после недолгой осады русские захватили Нарву, представлявшую тогда первоклассную крепость. Это открывало дорогу в Эстляндию. Жители Нарвы получили значительные льготы: право беспошлинной торговли с Россией и беспрепятственных торговых отношений с Германией. Эти меры выражали стремление московского правительства превратить Нарву в главный торговый порт всей Прибалтики. В августе того же года был занят Юрьев (Дерпт), население которого также получило торговые привилегии. Всего до осени русские войска заняли до 20 укрепленных городов-крепостей где были оставлены гарнизоны. Уже летом 1558 г. московские полки уже стояли на берегу Балтики. Военная кампания 1559 г. также была успешной. Русская армия подошла к Риге и сожгла флот. Единственной реальной силой в Прибалтике были орденские войска; ополчения городов не оказывали никакого сопротивления. Однако вместо того, чтобы добить главные силы Ордена в его столице – Венден (Цесис), командование предприняло неожиданный вираж – пошло на заключение перемирия с Ливонией с марта по ноябрь 1559 г.

Одной из веских причин этого решения было давление со стороны германской дипломатии. В целях скорейшего прекращения войны дипломатическое давление оказывалось и на третьи страны – Литву, Швецию, Данию. В 1559 г. посольства Швеции и Великого княжества Литовского посетили Москву; предлагали посреднические услуги для переговоров и угрожали вступлением в войну своих держав против Москвы. В том же направлении через своих резидентов в Москве действовала и Дания. Наконец, в самой Москве за перемирие с Ливонией выступали деятели Избранной рады во главе с Адашевым. Главным направлением внешней политики они считали борьбу за выход к Черному морю. В 1558-1559 гг. был предпринят поход на Крым. Однако эти действия не могли иметь серьезных последствий, поскольку Россия, не обладающая военным флотом, не могла добиться успеха в борьбе с Крымским ханством и Турцией.

Перемирие 1559 г. имело пагубные последствия для России. Используя предоставленную передышку, правящие круги Ливонии заключили соглашение с королем Польши и Литвы Сигизмундом II Августом о переходе Ордена под протекторат Польши. Эти акции явились важным рубежом в ходе Ливонской войны. Война России с Ливонией из-за дани превратилась в борьбу государств Восточной Европы за ливонское наследство. Вслед за Польшей в события вмешалась Дания; согласно договору 1559 г. к ней перешло епископство Эзель (Сааремаа), а в июле 1561 Швеция захватила Ревель, урвав и свою долю «ливонского пирога». Так, без участия России и даже вопреки ее интересам, произошел фактический раздел Ливонии, зафиксированный Виленским договором 1561 г. Россия получила Дерптское епископство вместе с Дерптом и несколькими замками и Нарву. Эти события завершили первый этап войны.

Не имея возможности действовать против всех участников раздела и надеясь на соблюдение Швецией нейтралитета, Иван IV решил основной удар направить на Литву и Польшу. В начале 1562 г. московская армия начала военные действия, осадила главный стратегический пункт Литвы – Полоцк, который был взят в феврале 1563 г. Победа была отпразднована торжественно и пышно. Значение ее было не только в том, что взятие Полоцка открывало московским войскам путь на Вильно. Она символизировала успехи в присоединении белорусских земель Великого княжества Литовского, что являлось важнейшей целью войны и всей западной политики Ивана Грозного. Кроме достигнутых результатов, эти земли могли стать плацдармом для дальнейшего продвижения к Балтике. Литовская рада после этих событий запросила перемирия, но переговоры ни к чему не привели, и затяжные военные действия возобновились. Менее чем через год после взятия Полоцка, в январе 1564 г., русские войска потерпели жестокое поражение в битве у реки Уллы.

ПАДЕНИЕ ИЗБРАННОЙ РАДЫ.Международные осложнения вызвали изменения и внутриполитической ситуации в России. Поскольку фактически действиями армии в Ливонии руководил Адашев, на него царь и возложил всю ответственность. Глава правительства получил приказ принять в управление замок Феллин в Ливонии, что означало отставку с конфискацией всех его земельных владений. Предчувствуя опалу, Сильвестр удалился простым иноком в монастырь. В 1560 г. умерла царица, любимая жена и друг Иван Васильевича Анастасия Захарьина. По Москве поползли слухи о том, что ее отравили бывшие правители. Созванный в Москве собор осудил их как «ведомых злодеев». Сильвестра отправили в Соловки на вечное заточение, а Адашев был взят под стражу в Юрьеве, где вскоре умер. Правительство компромисса ушло в прошлое.

Недальновидный внешнеполитический курс Избранной рады содействовал отставке правительства, но не был его главной причиной. В чем же коренилась причина ненависти царя к своим бывшим советникам? Дело в том, что путь, намеченный Избранной радой, направлял развитие России по пути сословного представительства. Эту тенденцию ограничения самодержавия и олицетворяла серия реформ 50-60-х годов XVI в. Логика развития всех земских учреждений вела к перспективе к созданию сословного представительства в высших сферах государственного управления, к разделу власти между царем и его подданными. Формы подобного раздела в изобилии демонстрировала Европа. Наиболее пугающим примером несамостоятельности монарха была Польша, где шляхта фактически управляла страной. Государственное устройство западных стран также не совпадало с политическими идеалами Ивана Грозного. Английская королева должна была обсуждать государственные дела с парламентом. В письме к ней царь четко сформулировал абсолютное непринятие парламентаризма: «мы чаяли того, что ты на своем государстве государыня и сама владеешь, и своей государской чести смотришь, и своему государству прибытка…Ажно у тебя мимо тебя люди владеют, и не только люди, но мужики торговые, и о наших о государских головах, и о честех, и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица». Возмущение царя было вызвано опасением, что на «государские дела» будут претендовать русские «торговые мужики», владевшие значительными землями, особенно на Севере, соляными варницами, лавками на посадах. Именно из их состава выбирались судьи и «излюбленные головы».

Самодержавие или сословное представительство – вот альтернатива, перед которой стояла Россия в середине XVI в. В противопоставлении этих политических принципов находилась исходная точка последующего развития России, и здесь же коренились основные причины расхождения царя с Избранной радой.

ОБОСНОВАНИЕ ОПРИЧНИНЫ.Начало 60-х годов было рубежом, с которого начался новый этап царствования – правление Ивана Грозного. По мнению Д.Альшица, «Иван Грозный, разумеется, изначально «сидел» где-то внутри Ивана IV, но то ли был глубоко укрыт в нем, то ли медленно вызревал...Процесс формирования творца опричнины шел рука об руку с вызреванием тех социальных и политических предпосылок, которые привели к ее созданию».

С фундаментальным обоснованием нового политического курса выступил сам Иван Грозный в переписке со своим бывшим другом и соратником князем Андреем Курбским. Обстоятельства, вызвавшие знаменитую переписку, хорошо известны. Отпрыск знатного рода князей Ярославских и Смоленских, видный боярин и воевода, участник взятия Казани, Полоцка и многих других походов, в 1563 г. был неожиданно назначен комендантом в Юрьев, куда всего три года назад был сослан опальный Адашев. Пробыв в Ливонии год, Курбский бежал в Литву, где получил большие земельные владения, стал видным магнатом и принял участие в военных действиях против России. Обдуманное и заранее подготовленное бегство князя было не просто переходом на сторону врага, хотя и само по себе являлось тяжким преступлением в условиях серьезной и напряженной войны. «Отъезд» Курбского свидетельствовал об устойчивости давних представлений о политических правах феодальной знати, вольной, как всюду в Европе, избирать себе сюзерена. Не впервые русские князья меняли своих властителей, немало их перешло в свое время из Литвы на службу Московскому великому князю (в их числе были и родственники царя по матери – Глинские), но времена изменились. В Московском царстве древний обычай «отъезда» означал непризнание нового политического строя, в условиях войны это была государственная измена.

Оказавшись в Литве, вне досягаемости Ивана Грозного, Курбский послал ему свою первую «епистолию», открывая полемику о формах политического устройства России. Отправной точкой дискуссии было правление Избранной рады, в оценке которого Иван Грозный и Курбский резко расходились. Называя это правление «пресветлым», Курбский считает, что царь «должен искати доброго совета не токмо у советников, но и у всенародных человек…нарочитых и избранных мужей». Князь подразумевает мужей, которые составляли Избранную раду, а теперь «избиенных и разогнанных». Таким образом, Курбский выступал принципиальным врагом самодержавия и защитником монархии, ограниченной сословным представительством. Спор, разгоревшийся накануне введения опричнины, имел символичное значение. Играя словами, Курбский называл опричников «кромешниками» («опричь» и «кроме» – синонимы) и напоминал тем самым о кромешной адской тьме.

Письмо Курбского заставило царя взяться за перо. Его ответное послание (составившее целую книгу) Курбский критиковал как «широковещательное и многошумящее». Центральный пункт высказываний царя – это всестороннее обоснование самодержавия. Хорошо усвоивший иосифлянские идеи, царь утверждал, что самодержавие имеет своим источником божественную власть, оно должно быть полным. Ничем не ограниченная воля царя - непреложный закон для всех подданных, являющихся рабами государя: «жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же». Таковы основные положения Ивана Грозного. Любое выступление против царской власти он рассматривал как преступление не только против законов, но и против бога. «Ты… и на человека возъярився, и на бога восстал еси» – писал царь Курбскому. Иван Грозный признавал, что Курбскому угрожала гибель и что он мог быть невиновным. Но и в этом случае князь должен был принять смерть как спасение, «от строптивого владыки пострадать и заслужить венец вечной жизни». Декларации, высказанные в посланиях Ивана Грозного, находили слушателей и приверженцев, в число которых входило «захудалое» дворянство, готовое служить «грозной власти», несущей «месть злодеям, похвалу добродеям». Как и Пересветов, Иван IV подчеркивал ценность для государства служилых людей. «На заец потреба множество псы, на враги множество вои». Из этих слоев формировалось новое окружение царя.

1564 г. принес не только бегство Курбского, но и поражение в борьбе с Ливонией. Война принимала затяжной характер. Правительство, не имея сил сражаться сразу с несколькими государствами, пошло на заключение мира со Швецией ценой перехода к ней Северной Эстонии. Напряженным было положение и на других границах. В этих условиях в политике Ивана Грозного произошел стратегический поворот. Очень выразительно звучали слова Ивана Васильевича, сказанные за несколько месяцев до введения опричнины и адресованные боярству: «…с божией помощью имеем у собе воевод множество и опричьвас, изменников». Слово было произнесено, и борьба с «изменным» боярством стала знаменем опричной политики.

ВВЕДЕНИЕ ОПРИЧНИНЫ.Автор многих исторических афоризмов, В.О.Ключевский по поводу опричнины заметил: «учреждение это всегда казалось странным как тем, кто страдал от него, так и тем, кто его исследовал». И хотя с тех пор, как были написаны эти слова, минуло уже больше столетия, они и сегодня верны.

Опричнина готовилась, учреждалась и развивалась как чрезвычайная мера. В декабре 1564 г. Иван IV с семьей, всем ее имуществом, государственной казной и церковными сокровищами отправился из Москвы на богомолье. Его сопровождали несколько сотен вооруженных дворян (также с семьями и со всем добром). В конце месяца царский поезд прибыл в подмосковную Александровскую слободу, и оттуда недоумевающим москвичам гонец доставил вскоре два послания. Одно из них содержало обвинение бояр «в измене», а дворян и духовенства – в покровительстве им. Царь объяснял, что «не хотя их многих изменных дел терпети, оставил свое государство». В список тех, на кого государь свой «гнев положил», вошли все категории землевладельцев, начиная от церковных иерархов и кончая рядовыми дворянами. Вторая грамота являлась обращением «ко всему православному христианству града Москвы», в котором царь заверял посадских людей, «чтобы они себе никоторого сумнения не держали, гневу на них и опалы никоторые нет».

Отказ от царства был, конечно, театральным жестом, которым царь Иван грозил москвичам повторением боярского правления, еще памятного в столице. Начались волнения. Многие купцы и посадские люди требовали расправиться с изменниками, «только бы царь своего государства не оставлял и их на расхищение волкам не отдавал», - так пересказывает летописец их челобитья. Князья, бояре и столичные дворяне были застигнуты врасплох и через митрополита просили царя, чтобы «гнев свой отвратил.., а государства своего не оставлял и своими государствы правил, яко же угодно ему, государю». Получив, таким образом, необходимую поддержку со стороны посада, а со стороны боярства – признание собственной вины, Иван IV согласился не «оставлять государство» при условии предоставления ему неограниченных полномочий для борьбы с изменой. 5 января 1565 г. Иван IV принял в Слободе депутацию москвичей и объявил об учреждении в стране опричнины. Отныне самодержавная власть царя становилась как бы добровольно принятой населением столицы; «государская воля» была признана единственным источником власти и права. Несогласие с ней приравнивалось к измене и грозило опалой вплоть до смертной казни. Так высшим духовенством и Боярской думой был санкционирован указ об опричнине, установивший в стране новый режим.

Поиск по сайту: