V. КОЛДОВСКОЙ ИНВЕНТАРЬ

Разлагая колдовской акт на составные его части, мы можем указать в нем следующие элементы:

1) колдующего субъекта с его желаниями и стремле­ниями, направленными на внешний мир с целью овла­дения его силами, 2) представления о предметах и явлениях внешнего мира с их характерными с точки зрения колдующего субъекта свойствами и 3) те сред­ства, приемы и предметы, которыми колдующий пользуется для достижения своих целей.

В отношении колдовских целей самая значитель­ная часть случаев колдовских актов вращается вокруг хозяйственной деятельности людей. Для охотника, например, более всего важна собака, ружье. Существу­ют бесконечные варианты о порче собаки, ружья и их исправлении. Колдовскими средствами крадут у охотника способность ориентироваться в лесу и т.п. Наконец, дороже всего, конечно, здоровье человека и потому исключительное внимание колдовства направ­лено на руководство теми факторами, которые влияют, сообразно существующим взглядам, на здоровье.

Земледельческий быт имеет уже другие стороны, другие задачи. Имея домашний скот, часто натал­киваются на факт вымирания его. Если овцы вы­мирают, то стараются загнать в свой хлев чужую овцу и заменить старый состав стада потомством от новой, не “заколдованной” овцы. Особенно часто при­ходится страдать от того, что коровы и лошади уходят

C.178

далеко из дому и летнее трудовое время приходится терять попусту. В таких случаях делают соответст­вующие обряды над следом, над хлевом, как над ча­стями хозяйственного комплекса.

Что касается объектов, на которые направлено колдовство, то считается, что все природные явления и предметы так или иначе доступны действию воли колдующего. Здесь нет еще сознания причинной связи явлений внешнего мира друг с другом. Не существует непреложных законов природы, с которыми человек должен согласовать свои дела. Эта внешняя связь яв­лений в значительной мере копируется из внутренней психологической связи явлений, находящихся только в собственном представлении колдующего. Трудовой его опыт распространен в ограниченной сфере внеш­ней деятельности, другая часть остается недоступной непосредственному опыту. Но отсюда человек, неис­порченный верой в бога и бесчисленных духов, не делает их сверхъестественными, не отчаивается в их овладении, не окутывает их дымкой мистики, а ста­рается также на них воздействовать, но, за отсут­ствием данных о настоящих свойствах этих явлений, он идет тут ощупью, принимая часть за целое или подобие предмета за самый предмет. Объективные результаты такой деятельности воспринимаются тоже субъективно. Причинная связь явлений устанавлива­лась в весьма узкой сфере. Первоначально психи­ческие ассоциации и принимались за причинную связь. Но это не мешало, однако, древнему человеку в его деятельности.

Познавать мир иначе у первобытного человека не было и средств. Первое “умозаключение”, которое в дальнейшем развилось, углублялось и дало совре­менное мышление, состояло в знании превосходства

С.178.

человека, вооруженного орудием, по сравнению с че­ловеком невооруженным. Орудие первоначально дол­жно было являться универсальным средством в борьбе за жизнь. Реальное и сверхъестественное могли быть осознаны только на почве познания мира при по­средстве орудий. Единственные реальные средства, поставившие человека выше животных, орудия, не могли не являться таковыми же и в борьбе против сверхъестественных сил. Иначе не могло быть и пото­му, что сверхъестественные силы не могли воспри­ниматься иначе, как в форме тех же материальных предметов, к которым человек все более и более ус­пешно применял орудия. Таким образом, колдовство, как самостоятельное явление, появляется одновре­менно с появлением представления о двойственности объектов восприятия.

Когда появилась необходимость воздействия на другой мир явлений, параллельный реальному, у че­ловека для взаимодействия с ними не было других средств кроме трудовых действий. Единство трудовых действий в приложении к двум параллельно развива­ющимся мирам соответствует первоначальному мо­низму восприятия. Но как бы то ни было, колдовское действие, обособившееся от трудовых действий по объ­екту своего приложения, имеет дело с фикцией. По­скольку это так, колдовство генетически приходится связывать с религией, мистикой и т.п.

Но колдовство в чистом виде имеет много преиму­ществ перед религией, мистикой в современном смыс­ле слова. Прежде всего в колдовстве нет никакого бога в нашем смысле слова, со всеми слишком “че­ловеческими” чертами последнего, нет идеи владыки и подданного, господина и раба. Нет рабского слу­жения этому господину, нет унизительных просьб и

С.180.

молитв, нет никаких разорительных жертв и прино­шений, нет первоначально специальных служителей этому неведомому, освобожденных от общего труда и живущих за счет труда остальных. В колдовстве есть уверенность и своеобразная система, что все решительно так или иначе доступно человеку. Чело­век является хозяином мира, он в нем господствует, колдующий подчиняет в одних случаях реально своей силой и своими знаниями, а в других случаях колдун, колдуя, тоже подчиняет, хотя и фиктивно. Но эта фиктивность для него не ясна, так как она прилага­ется в той части жизни, которая еще не освещена, не ощущена, не осознана его энергией, силой, его опытом. Как только трудовой опыт человека рас­ширяется, расширяется и область приложения его логического знания за счет более или менее алогиче­ского колдовства.

Колдовской акт, будучи связанным в своем ге­незисе с хозяйственным актом, остается по форме таковым и далее, когда представления о сверхъесте­ственном получают дальнейшее развитие и мир духов обособляется от мира реального, характер человече­ского реагирования на них остается прежним. Глав­ную роль при взаимоотношениях человека с этим сверхъестественным миром продолжают играть чело­веческие орудия, обычные приемы защиты и напа­дения, какие применяются и по отношению к суще­ствам реального мира. Орудия служат для колдовской порчи и для колдовской защиты (обереги). Интересны охотничьи обычаи, применяющиеся коми промышлен­никами в условиях их пребывания вдали от общест­венной среды, среди дикого леса, при наличии в го­ловах только психического содержания, которое у них твердо запечатлелось под влиянием совокупности об-

С.181.

щераспространенных воззрений на мир и которое на­правляет в соответствующую сторону психическое восприятие.

Между прочим, охотники остерегаются припоми­нать на охоте домашних и, в частности, свою жену, так как нередко после этого они начинают галлюци­нировать. В галлюцинациях промышленник-охотник живет с пришедшей к нему из дома в лес иногда за сотню верст женой, приживает от этой жены детей; мнимая жена оставляет его уже при возвращении до­мой на расстоянии недалеком от его деревни — тут только охотник догадывается, что он жил не с на­стоящей женой, а с лесным духом (vörsa). В следу­ющую осень мнимая жена встречает иногда его уже с ребенком на руках.

В общем же и этот мир галлюцинаций не может порабощать личность охотника. Вооруженный охотник не боится никаких привидений. Потому последние “не смеют встретиться” с ним в открытом бою, а “дей­ствуют” исподтишка, когда вечером утомленный охот­ник, не замечая грани между сном и бодрствованием, засыпает часто над своим котлом и когда у него пере­мешиваются друг с другом сон и реальность, вооб­ражение и действительность. Первым делом конста­тировавшего факт галлюцинации является мысль о местонахождении своего оружия. Промышленник хва­тает нож, топор и бросается на привидение. Такое отношение очень целесообразно, так как боевое на­строение заставляет напрягать органы восприятия и психику, в результате чего является точное воспри­ятие и галлюцинация исчезает. Правда, бывают слу­чаи, когда охотник теряется, поддается влиянию стра­ха, тогда этим самым парализуется восприятие и так в высшей степени утомленных органов и тогда

С.182.

охотник погибает. Часто получает он психическую бо­лезнь на всю жизнь. Так, в Лопидине на Удоре один охотник сошел с ума и в течение 15-и лет не мог привести в равновесие свою психику.

Этот случай сообщили мне в таком виде: “Три брата-охотника ночевали в одной избушке. Устав в высшей мере в утомительной охоте, братья легли спать, не затопив очага и не бросив туда по обычаю крошки хлеба. Пришло целое “стадо” mutij'ев (лесных духов). Они все навалились на одного из братьев и свернули ему шею, другой пытался затопить очаг и бросить крошку хлеба (чтобы этим спастись), но вме­сто хлеба засунул в огонь свои задние конечности, третий брат свихнулся с ума. Дня через три приходят сюда соседи из ближайших избушек, подозревая что-то неладное, так как братьев не стало слышно на охоте уже в течение трех дней. Открывая двери, спра­шивают, живы ли они (könkö-pö lovjaös’ö-na). Один подал голос: “Я, — говорит, — жив еще, а брат, ка­жется, уже окоченел”. Еле живого, обгоревшего, вы­тащили его из очага, другой брат оказался мертвым, а третий с перепугу сошел с ума. Он жил еще лет 15, а потом в припадке галлюцинации умер”.

Колдовство выработало ряд средств, при по­мощи которых оно субъективно может господство­вать не только над естественными явлениями, но и сверхъестественными. Последние представляются совершенно материальными и воздействие на них производится при помощи вполне определенных предметов и средств. Существует особый колдов­ской инвентарь.

С.183.

Поиск по сайту: