Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Глава 25. КАК ЭТО ВСЕ КОНЧИЛОСЬ



 

– Питер, Питер, – слышал он сквозь тьму – Не оставляй меня, не надо…

Ему было бы легче уплыть туда, где нет ни боли, ни битвы, ни бездомных ночей. Он очень устал. Но голос не отпускал его:

– Питер… Питер… вернись ко мне!..

На секунду он увидел белый потолок и какие‑то лица. Он закрыл глаза. Свет был слишком ярок, а когда он снова открыл их, он увидел почему‑то не Дженни, а маму.

– Питер, Питер!.. – взывал все тот же голос. – Ты меня узнал?

Он узнал ее, но как же она его узнала?

В глазах, глядевших на него, отражались толстые белые лапы и белая голова. Кто принес его домой, почему плачет мама над чужим котом? Сердце у него упало: где Дженни? Почему ее не принесли? А может быть, мама мерещится ему, и сейчас он увидит Дженни?.. Слезы – ее ли, мамины ли – падали ему на щеки; и он опять закрыл глаза.

Тогда с ним случилась странная вещь. Серая светящаяся мгла была пропитана Дженни, нет, просто была ею, словно он погрузился в нежный рыжевато‑серый мех. Он расслабился от счастья, но другой мир не отступал. Какието люди склонились над местом, где он лежал. Он открыл глаза, оба были в белом. Ну, это понятно: он ранен, и к нему позвали доктора, а с ним пришла сестра. Да, конечно, он ранен в бою. Левая задняя лапа не двигается, и передняя правая, ведь Демпси прокусил их.

У сестры, склонившейся над ним, была на груди блестящая булавка. В ней отражался белый кот с мальчишеским лицом. Питеру стало очень страшно.

Доктор заглянул ему в глаза и произнес:

– Ну, все позади. Теперь он поправится.

Мама заплакала снова, причитая: «Питер, Питер!..» Был здесь и отец, очень бледный, в форме. Почему‑то он знал об его сражении с Демпси.

– Молодец, – сказал он. – Ты хорошо сражался.

Питер поднял левую переднюю лапу и увидел, что на ней нет когтей. Больше того, он увидел пальцы. Тогда он пощупал ими другую лапу, неподвижную, и ощутил не мех, а что‑то жесткое, знакомое… сейчас, сейчас… И тут он понял: это бинт.

Теперь он все знал. Он больше не кот, он мальчик. Он горько заплакал. Сквозь слезы видел он, как няня вошла в комнату, держа на руках худого беспокойного котенка, черно‑белого, с пятном на мордочке. Она склонилась над кроватью и положила котенка рядом с ним.

– Забери его! – плакал он. – Где Дженни? Дженни, Дженни, Дженни!..

Ничего не понимая, мать утирала ему слезы и целовала его. И снова ему показалось, что все вокруг – это Дженни. Теперь он знал, что не увидит белых лапок с породистыми черными подушечками, маленькой серой головки, светящихся глаз и той неповторимой нежности, которой дышало в ней все. Но вместо этого с ним осталось странное ощущение добра, тепла и счастья.

Черно‑белый котенок, отвергнутый им, жалобно мяукнул, и Питер понял его. Нет, он больше не понимал по‑кошачьи, он просто узнал самый звук, самый крик бездомных, ненужных, нелюбимых, столь знакомый ему. Он вспомнил все места, где побывал, все свои страхи и беды. Он увидел грязные улицы, почуял запах сырости, услышал злые крики, словно жалобный писк приоткрыл на минуту уже закрывшуюся дверь, за которой шумел безжалостный город. Потом дверь закрылась, котенок мяукнул снова, и писк его пронзил Питеру сердце.

– Няня, не забирай его! – крикнул он. – Дай его мне!..

Няня положила котенка на место. Он сразу пополз Питеру на грудь, сунул голову ему под подбородок, как делали потом столько котов и кошек, словно узнавая своего, и замурлыкал так громко, что задрожала вся кровать. Питер поднял ту руку, которая двигалась, и пальцами, вылезающими из бинтов, почесал котенка за ухом, именно там, где и надо. Котенок мурлыкал вовсю, прижимаясь к нему в самозабвенном восторге.

– Да он совсем ничего, – сказала мама. – Как ты его назовешь? Верней ее, это кошка.

Питер ответил не сразу. Он пытался вспомнить, он ведь знал какое‑то дивное кошачье имя не хуже, чем свое собственное… Но имя не вспомнилось. Быть может, он его и не знал.

Все ужасы остались за дверью. Здесь с ним были покой и любовь. Он больше не боялся одиночества, словно какой‑то долгий сон, который он уже не мог припомнить, поглотил страх и подарил ему радость.

– Назовем ее Кляксой, – сказал он матери. – Можно, она поспит у меня?

И он улыбнулся всем, кто стоял у его кровати.

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.