Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

К проблеме предметного поля публичной политики



Для осуществления политической модернизации на основе демократических ценностей важным фактором, как показывает мировая практика, является ак­тивная деятельность гражданского общества на основе принципов доверия и со­лидарности. Гражданское общество может полноценно развиваться и функци­онировать только в публичном пространстве. Именно поэтому на первый план выдвигаются вопросы о характере взаимоотношений государства и гражданского общества, которые могут происходить в публичной сфере, в рамках которой и совершается процесс совместной выработки решений по общезначимым социа­льным проблемам, затрагивающий многие аспекты той сферы, в которой проис­ходит диалог. Эта сфера, как известно, получила название публичной. Последнее можно определить как ту область общественной жизни, в которой происходит формирование такого явления, как общественное мнение[184]. Ю. Хабермас считает, что публичная сфера опосредует отношения между государством и обществом и позволяет сформироваться публике как проводнику общественного мнения. Со­ответственно, принцип публичности сделал возможным демократический кон­троль над деятельностью государства. Таким образом, по мысли исследователя, наиболее эффективным механизмом воздействия общества на власть является ме­ханизм публичного выражения общественного мнения, или механизм публичной политики. Именно свобода публичного выражения и степень влияния на власть общественного мнения являются общепризнанными критериями оценки полити­ческой системы любого государства. Характер и качество функционирования ме­ханизма публичной политики зависят от таких основополагающих факторов, как организация и обеспечение свободы доступа к источникам информации, прежде всего в структурах власти, развитость политических и общественных структур об­щества, юридические, экономические и технологические условия деятельности средств массовой коммуникации. Во многом с мнением Ю. Хабермаса пересека­ется и позиция М. Риттера, который настойчиво предлагал понимать категорию публичной политики через «демократию участия», или «партиципаторную» демо­кратию: «Партиципаторная и нормативная теории демократии исходят из того, что постоянное добровольное участие населения в политическом процессе является единственной гарантией сохранения настоящей демократии. [...] Построение демо­кратических институтов, таких как парламент, правительство, правовые институты, органы исполнительной власти, находящиеся под контролем, не может произойти без участия населения»[185]. Именно практики и технологии общественного участия могут быть реализованы только усилиями конкретных людей и организаций, ко­торые готовы затрачивать время и другие ресурсы для развития таких практик.

На Западе тематика, связанная с публичной политикой, постоянно была в фокусе теоретических дискуссий, рассматривалась как органическая часть поли­тической науки, без которой было немыслимо представить механизмы форми­рования политики, взаимодействия в этом процессе государства, гражданского общества и бизнеса. Любой профессиональный политик получал квалификацию по «policy science». В книге американского философа Д. Дьюи «Публичное и его проблемы», вышедшей в 1927 г., «публичное» истолковывалось как способ ре­гулирования обществом тех реально существующих интересов, эффект которых выходит за рамки прямого взаимодействия частных лиц и существенно сказыва­ется на жизни многих граждан общества[186]. В послевоенный период интерес к проблематике публичной политики был стимулирован изданной в 1962 г. в Гер­мании книгой Ю. Хабермаса «Структурная трансформация публичной сферы». Помимо раскрытия смысла этой категории, рассмотрения ее исторического ге­незиса, автор, опережая время, обозначил наиболее острые узлы взаимодействия публичного и частного в современных условиях. Английское переиздание книги в 1989 г. попало уже на подготовленную почву и вызвало бурную дискуссию, про­должающуюся и по сию пору[187]. Сам же Ю. Хабермас не раз развивал и уточнял содержательное наполнение категории публичной политики и ее проявления в различных социально-политических условиях[188].

Таким образом, в западном обществознании существует огромная научная ли­тература, издаются учебники, в которых дается определение публичной полити­ке, раскрывается то, как определяется политическая повестка дня, каков процесс принятия политических решений, их осуществления и коррекции, каковы кри­терии оценки и методы анализа достигнутых результатов и упущений[189]. Исследо­вания публичной политики, функционирующей в пространстве публичности, в зарубежной литературе связаны с именами Теодоро Адорно, Ханны Арендт, Пье­ра Бурдье, Ирвинга Гофмана, Никласа Лумана, Ульриха Саркинелли, Юргена Ха- бермаса, Ричарда Сеннета.

Тема российской публичной политики приобрела достаточно широкое звуча­ние после «Гражданского форума» (Москва, 2001 г.), «Тольяттинского диалога» (2002 г.), III Всероссийского конгресса политологов «Выборы в России и россий­ский выбор» (2003 г.), в рамках которого работала секция «Публичная политика как инструмент российского выбора». В докладах Н.Ю. Беляевой, В.В. Лобано­ва, Ю.А. Красина, Л.И. Никовской, С.П. Перегудова, В.Н. Якимца основной акцент при понимании сущности публичной политики был сделан на том, что реалии современной российской демократии имеют ряд принципиальных осо­бенностей, которые оказывают существенное влияние на проявление публич­ности. Концепт публичности принято определять как «открытость, доступность и коллективность». Понятие «публичность» характеризует открытую пониманию и вниманию общественную политику и иные виды деятельности, доступные наблюдению и контролю процедуры принятия решений, гласность дискуссий, открытость «политической сцены», выступлений лидеров и т.д. Публичность образует сферу коллективности, ассоциативное пространство, в котором по раз­ным признакам группируются члены общества, коллективизируются взгляды, эмоции, возникают и функционируют политические партии, общественные ор­ганизации, творческие и иные союзы (публичное пространство, по определению Ю. Хабермаса). В этом пространстве встречаются и взаимодействуют либо про­тивостоят друг другу организованные, институциональные, формализованные и спонтанные общественные формирования (общественные движения, «народные фронты» и т.п.). В нем сочетаются процессы организации и самоорганизации, управления и самоуправления.

Как отмечает Наталья Шматко, «сам термин "публичная политика" до сих пор не выражает какого-либо социологического понятия. За ним стоит лишь ограниченный и рыхлый образ, смутное представление, задействованное в по­литическом дискурсе»[190]. Несмотря на то, что на данный момент многие призна­ют, что понятие «публичная политика» достаточно абстрактно, это не отменяет всей его актуальности в научном дискурсе. На сегодняшний момент существу­ет достаточно широкий спектр определений публичной политики. По мнению большинства современных отечественных политологов, одной из первых работ по данной проблематике является работа Н. Шматко «Феномен публичной по­литики», где автор весьма четко обозначает возникшую терминологическую про­блему: «Публичная политика — предмет неясный и плохо определенный. Одна­ко он заставляет нас задуматься о двух сменяющих друг друга во времени состо­яниях поля политики, взятого в его отношениях с полем журналистики и соци­альных наук, а также государством. Публичная политика есть новая фигуратив- ность государства, поля политики, журналистики, социальных наук. Публичная политика опрокидывает иерархию полей, которая задается привычными оппози­циями: политика — журналистика, политика — социальные науки, журналисти­ка — социальные науки. Но это опрокидывание не предполагает установления новой структуры, новой иерархии»[191].

Многие российские исследователи публичной политики отмечают некоторую двойственность в толковании самого понятия «политика». Если семантика слова «politics» понимается как состязание, борьба, битва за власть, то основополагаю­щим семантическим началом для понимания публичной политики является кон­цепт «публичности», который в последнее время все больше сопрягается с феноме­ном зрелищности. Иными словами, публичная политика, по сути, становится эле­ментом массовой культуры, причем далеко не лучшим ее образцом. Чем ярче шоу, тем более публичным оно может стать. Если же речь идет о категории «policy» — го­сударственное управление, то публичность трактуется как широкое распростране­ние информации о деятельности органов власти. В этом случае, чем лучше развит элемент публичности, тем больше шансов у власти достигнуть контроля над граж­данским обществом. О двоякости термина «публичная политика» достаточно мно­го пишет А.Ю. Сунгуров: «Как известно, и сам термин «политика» имеет, по край­ней мере, два смысла. Во-первых, политика (politics) означает действия по завоева­нию и удержанию власти и связана с тактикой политических действий, планирова­нием политических кампаний, выборными технологиями и политической борьбой. Во-вторых, под политикой (policy) понимают также разработку политической стра­тегии по отношению ко всему обществу или отдельным отраслям, территориям»[192]. Таким образом, уже обозначенная двоякость говорит о допустимости разного по­нимания этого феномена. Кроме того, как нам кажется, отождествление публич­ной политики и политических шоу, что является сейчас достаточно частым случа­ем, приводит к недопустимым терминологическим огрублениям, хотя практика пу­бличности некоторых представителей нашей власти делает это терминологическое огрубление реальной стратегией взаимодействия. Как мы полагаем, именно регио­нальная власть идет по пути первого, далеко не лучшего способа конструирования собственной публичности, которая все чаще напоминает плохо срежиссированное шоу. Другой ракурс понимания категории публичной политики основан не на эти­мологическом, а на содержательном контексте, то есть на потенциальной возмож­ности сузить или расширить границы подобного понимания. В узком смысле, под публичной политикой со времен Юргена Хабермаса, принято понимать некое про­странство или область социальной жизни, в которой формируется общественное мнение, возникает своеобразная диалоговая площадка публичного дискурса по по­воду значимых проблем общества и государства. В широком смысле категория пу­бличной политики воспринимается через противопоставления «публичный — при­ватный», «общий — частный». Тогда под публичностью понимаются взаимоотно­шения общества и государства, которые выходят за рамки созерцания и рефлексии и трансформируются в совместные действия, направленные на достижение общего результата. Весьма интересной является трактовка категории публичной политики через противопоставление понятий «публичное — приватное», которая обозначена в работах О.Н. Костюковой, Г.Р. Осипова, А.А. Саренкова. Отталкиваясь от анали­за семантического концепта «подчинение», эти исследователи показывают, что, в отличие от европейских политий, где данная оппозиция выстраивается достаточно четко, в российской политии она постоянно разрушается. Истоки такого положе­ния вещей авторы видят в традиционной для России претензии государства на охват всего социального пространства. Кроме того, они не только настаивают на том, что сейчас мы отчетливо фиксируем тенденцию сведения публичных отношений к при­ватным, но и трактуют этот процесс как «исторический реванш» приватности, ко­торая мстит за века своего унижения, захватывая все новые сферы публичного по­литического пространства. «Одним из неожиданных следствий проводимых в стра­не преобразований стало разрушение оппозиции "приватное — публичное", ранее вполне ясно осознаваемой»[193].

Обозначение же феномена публичной политики через такие категории, как «взаимодействие», «диалог», «партнерство», является наиболее популярным в пространстве политического дискурса современной России. Приведем опреде­ление термину, данное известным специалистом по изучению проблемы групп интересов в публичном пространстве С.П. Перегудова: «Публичная политика — та сфера политических отношений, в которой институты государства и граждан­ского общества взаимодействуют в условиях относительной гласности (публич­ности) и открытости»[194].

Стоит выделить фундаментальную методологическую и концептуальную ра­боту, выполненную научным коллективом под руководством д.филос.н., главно­го научного сотрудника ИС РАН Ю.А. Красина[195], в которой системно исследу­ются проблемы публичной сферы и публичной политики применительно к пос­тсоветской России. Осмысляя суть понятия публичной политики, Ю.А. Красин определяет его как «пространство пересечения частных интересов, подлежащее общественному контролю (пространство публичной политики) в интересах со­хранения и развития общества. Это пространство и представляет собой публич­ную политику»[196].

Немало для осмысления и исследования общей теории публичной политики делается кафедрой публичной политики ГУ-ВШЭ под руководством к.ю.н., про­фессора Н.Ю. Беляевой[197], а также СПб гуманитарно-политологическим центром «Стратегия»[198] под руководством д.полит.н., профессора А.Ю. Сунгурова. Иссле­дователи данных школ весьма своеобразно провели интеллектуальную «тополо­гию» представленных позиций по определению сути феномена «публичная по­литика»: философские и методологические вопросы в большей степени предста­влены в исследованиях, проводимых группой Ю.А. Красина; активистский тип ценностей и деятельностный подход, ориентированный на выработку в первую очередь успешных технологий гражданского участия развивается в центре «Стра­тегия» под руководством А.Ю. Сунгурова. И наконец, особое внимание к много­образным субъектам и формирующимся институтам публичной политики стало «фирменным знаком» специалистов кафедры публичной политики ГУ-ВШЭ под руководством Н.Ю. Беляевой[199].

К разработке данной проблематики подключаются и региональные институ­ты и университеты — в частности, Пермский госуниверситет[200], кафедра полити­ческих наук (заведующая — д.полит.н., профессор Л.Н. Фадеева), Кемеровский госуниверситет, кафедра политологии и социологии (заведующий — д.филос.н., профессор В.В. Желтов)[201]. Так, проведя обстоятельный анализ западных источ­ников по проблеме раскрытия понятия «публичной политики», В.В. Желтов, М.В. Желтов делают вывод, что многообразие научных подходов можно объеди­нить в три группы, в которых публичная политика означает нормативную рамку действия, комбинирует элементы публичной силы и элементы экспертизы, стре­мится навести локальный порядок[202].

Для понимания сложности и многоплановости категории публичной поли­тики следует отметить огромный интерес к этому понятию со стороны предста­вителей государственного и муниципального управления, когда речь идет о со­отношении политических и административных свойств государственной вла­сти, о качестве и эффективности современного государственного управления. В этом отношении особо подчеркивается, что термин policy сейчас широко ис­пользуется в дискурсе о государственном управлении: «Практика администри­рования и публично-государственного управления должна быть предметом по­стоянного обсуждения, когда рутина, стандарты и поставленные цели всегда кем-то обсуждаются»[203]. Острая потребность в переосмыслении качества деятель­ности управленцев, включенных в широкую систему иерархической власти, вы­звана существенными социетальными сдвигами в обществе. В условиях глоба­лизации и информационного взрыва, перехода к инновационному типу разви­тия сложно и неоднозначно кристаллизуются социальные интересы, рождаются новые социальные регуляторы и институты. Мир вступает в новую ступень ци- вилизационного развития. Это не могло не отразиться на существенных харак­теристиках в системе гражданского общества: резко возросла эмансипация лич­ности от государства, сократилось пространство его командного воздействия, произошло энергичное развитие и усложнение горизонтальных социальных свя­зей, сплетение многообразных гражданских институтов и движений в целостную сеть. Это предопределило поиск адекватных моделей взаимодействия государ­ственных структур и гражданского общества в рамках представительной демо­кратии. Именно в это время в западной мысли к концу ХХ столетия наблюдается колоссальный интерес к концепту публичной политики, поскольку исторически публичная политика возникла на волне дискуссии о повышении эффективности государственного управления и, самое главное, расширения возможностей уча­стия гражданского общества в политическом процессе. Так, английский иссле­дователь Род Роудсон в своей известной статье «Новый метод управления: управ­ление без правительства»[204] рассматривает разнообразие смыслов нового метода управления (governance) и демонстрирует возможности его применения при ана­лизе правительственных структур в Великобритании. Актуальность данного по­нятия, по его мысли, состоит в том, что необходим поиск новых принципов госу­дарственного управления в условиях глобализации, изменения роли государства и общества в развитых странах.

В российском дискурсе это направление, соединяющее субъектные и инсти­туциональные аспекты реконструкции феномена публичной политики, предста­влено в исследовательских работах Л.И. Никовской и В.Н. Якимца: «Публичная политика во всем многообразии своего проявления представляет собой широкий круг процессов и явлений. Во-первых, она являет собой особое качество государ­ственного управления, которое все более ориентируется на идеи постбюрокра­тической организации, предполагающей отказ от традиционной иерархической структуры управления в пользу горизонтальных отношений партнерства, коопе­рации, перехода от "логики учреждения" к "логике обслуживания", к развитию нового государственного менеджмента, исключающего жесткие вертикальные формы "господства — подчинения" (на это были нацелены все административ­ные реформы, проводившиеся в современном мире в последнюю четверть ХХ века). Во-вторых, активное гражданское участие и соответствующие процедуры в принятии властных решений; в-третьих, разработку с общественным участием различного рода программ для решения возникающих в обществе проблем, а так­же социальные технологии их реализации; в-четвертых, она охватывает процесс двусторонней коммуникации разнообразных общественных групп, выстраива­емых большей частью симметрично, в диалоговом режиме»[205]. Связывая публич­ную политику с контекстом модернизации, авторы подчеркивают, что развитие модернизации и национальной инновационной системы требуют «диверси­фикации» вертикали управления в сторону расширения действия принципов конкурентности, плюрализма, открытости, диалога, то есть тех принципов, на которых основывает свою деятельность гражданское общество. Способность ор­ганов власти, бизнеса и гражданских инициатив к партнерству и консолидации во имя внедрения и стимулирования инноваций — один из важнейших крите­риев современного развития, важнейший ресурс преодоления технологической отсталости. Думается, что именно институт публичной политики выступает тем социально-политическим образованием, которое по своей природе призвано выступать условием и средством, позволяющим обществу формировать страте­гическую повестку дня, создавать внутренние стимулы и ценности творческого и инновационного развития, переводить возникающие в этом процессе конфлик­ты и столкновения в позитивно-функциональное русло, превращая их тем са­мым в элемент социальной динамики.

Исследование предметного поля по теме публичной политики и ее роли в противоречивых процессах политической модернизации страны ставят перед исследователями методологически острые вопросы: можно ли под публичной политикой понимать только открытость и прозрачность власти? Действительно ли полностью открытый диалог между властью и гражданами может привести к стабилизации общества и гарантировать качество политико-государственного процесса? И еще — в дополение к заявленным вопросам — представляется полез­ным акцентировать внимание на проблеме: насколько возможен перенос науч­ных концепций публичной политики, сформировавшихся в лоне американской и западноевропейской традиций, в контекст посткоммунистического транзита российского общества? Не требует ли это определенной адаптации данного те­оретического течения к социальной, экономической, культурной и политиче­ской реальности российского общества?

Лариса Никовская, Владимир Якимец, Москва

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.