Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

РОССИЙСКИЙ НАРОД И РЕЦЕПЦИЯ ЗАПАДНОГО ПРАВА 3 страница



Н.С. Токарь выявляет в русской правовой ментальности «как минимум, две особенности»: «Первая особенность связана со спецификой юридического менталитета российского общества, который изначально отличался небрежным, отрицательным отношением к праву. Вторая особенность – этатизм, включающий чрезмерную, неоправданную ориентацию на государственную власть и сопровождающийся бесправностью личности в ее отношениях с государством»[41].

А.В. Куликова пишет, что «правосознание большинства россиян характеризуется доминированием размытых представлений о праве, правовой сфере, недоверием к учреждениям права, в особенности к законодательным и правоохранительным органам»[42].

И.В. Головина считает, что «современное правосознание россиян неустойчиво и эклектично, основным доказательством чему является правовой нигилизм, рассредоточение содержания и объектов права, имеющие исторические корни»[43].

О.Р. Гулина убеждена, что «особенность российского правового нигилизма обусловлена исторически сформировавшимся общинно-соборным образом жизни в противовес либерально-индивидуалистическому на Западе. В России – приоритет общественных интересов, а на Западе – господство индивидуальных прав и свобод»[44].

О.А. Долгополов отмечает, что «в современных российских условиях нигилизм выражается в самых различных формах: неприятие определенными слоями общества курса реформ, нового уклада жизни и ценностей, недовольство переменами, несогласие с теми или иными политическими решениями и акциями, неприязнь или даже вражда по отношению к государственным институтам и структурам власти, их лидерам; отрицание несвойственных российскому менталитету нравственных ориентиров»[45].

Другой достаточно известный в научном мире россиянин, Р.С. Байниязов, в солидном научном журнале пишет следующие строки: «… Российский менталитет неадекватно воспринимает ценности правовой культуры общества, что правовой менталитет дистанцируется от правовой культуры, от ее общечеловеческих ценностей и начал, таких, как неотчуждаемые права человека, правовая автономия индивида в рамках юридического сообщества, доминанта права над государством и т.д. Это происходит, поскольку данные социально-правовые ценности для российской ментальности нетрадиционны. Они не стали “родными” для российского сознания, что объясняется его нерациональностью»[46].

Доктор юридических наук, профессор В.М. Ведяхин, уже опираясь на авторитетное мнение своего коллеги Р.С. Байниязова, «закономерно» приходит к выводу, что, оказывается, «беда российской действительности состоит в отсутствии законоуважающего, правоуважающего сознания. Российская ментальность по своей сути является закононигилистическим образованием. Именно это доминирует в ее юридической традиции»[47].

Н.И. Матузов объявил российской общественности, что именно «правовой нигилизм имеет в нашей стране благодатнейшую почву, которая всегда давала и продолжает давать обильные всходы. Сегодняшняя система российского права просто опутана паутиной политико-правового нигилизма»[48].

В отношении к русскому народу доказывается положение, что «уважение к закону – весьма серьезная вещь. Оно обеспечивает “игру по правилам”, а значит, надежность и предсказуемость самых разных отношений как между гражданами, так и между гражданином и государством. Российский правовой нигилизм всем известен. <…> Неукоснительность исполнения закона должна входить в нашу жизнь, становиться привычкой для всех граждан, вне зависимости от их социального и финансового положения»[49].

Г-н С.Б. Мкртычев в отношении русского народа и российского права рассуждает следующим образом: «Если для Западной Европы гуманизм явился продуктом длительной эволюции ее культуры, создавшим необходимые духовные и интеллектуальные условия для возникновения современного права, то в России гуманизм есть результат внешнего влияния, и долгое время он не оказывал воздействия на нормативно-правовую сферу. Представляется, что такая ситуация во многом характерна и для современной правовой системы страны, которая хотя и признает гуманизм в качестве ведущего принципа ее модернизации, но не опирается на его содержательную интерпретацию, что во многом обусловлено стереотипами российского правосознания и правопонимания, являющимися составной частью правовой системы и ведущими, в складывающихся обстоятельствах, к правовому нигилизму»[50].

Таким образом, российскому правосознанию отказано в гуманизме. Конечно, ведь какой гуманизм может быть у «дикарей»! Гуманизм ведь только для цивилизованного Запада…

Но уже хорошо известно, что древнерусское право, в отличие от восточных и западноевропейских образцов, сравнительно редко предусматривало смертную казнь, устанавливало юридическую ответственность в зависимости от степени вины, охраняло телесную неприкосновенность. Самое существенное в подобном отличии – это главенствующее значение в российском праве вплоть до XVI столетия состязательного процесса, в рамках которого обе стороны – и обвинитель, и обвиняемый – считались «истцами» и имели почти равные права. Даже в более позднее время, когда в царской России по зарубежным образцам вводились «розыск», инквизиционные принципы, сохранял свое значение и исконно русский суд с присущим ему состязательным процессом. Может быть, в этих давних, относительно прогрессивных доимперских правовых традициях России как-то отразилось то, что свойственно ей: спокойная чистота русской природы, мягкость русского характера, благородство духовной жизни ее народа[51].

В чем только не видят истоки российского правового нигилизма! Превзошел всех некий ученый от юриспруденции, мой однофамилец, В.Б. Ткаченко, который чего ведь только не обнаружил в России: «Некомпетентная критика права, юридический фетишизм, правовой идеализм, правовая мифология и правовой инфантилизм, в конечном счете, способствуют формированию и распространению в российском обществе правового нигилизма, выступающего деструктивным фактором для правового сознания российского общества»[52]. Просто диагноз смертельно больного общества!

Этот «диагноз» поддерживается и другими учеными. Так, г-жа А.А. Тамберг в своей диссертации «доказала», что «в современной России наиболее распространенные формы деформации правосознания – это правовой инфантилизм, правовой нигилизм, правовой фетишизм и перерожденное правосознание»[53].

Другие же ученые даже гордятся феноменом русского правового нигилизма, так как это якобы вполне нормальное для российской правовой культуры явление, которое вовсе и не свидетельствует о низком уровне правосознания или о слабости правовых традиций. Скорее наоборот: ситуация массового нормативного юридического нигилизма предполагает весьма высокое морально-правовое сознание общества, жестко верифицирующего культурную и социальную адекватность писанного права[54].

В научной литературе встречаются и другие достаточно любопытные рассуждения-фантазии на тему правового нигилизма. «Ничто, пожалуй – откровенно пишет В.А. Громыко, – не занимает русского человека так, как целенаправленный поиск пробела в законодательстве (а таковых достаточно) и ловкий уход (причем не всегда противоправный благодаря лазейкам в правовых актах) от исполнения нормативного требования»[55].

Г-н А.Н. Зрячкин убежден, что «одним из постоянных источников правового нигилизма можно считать своеобразный российский менталитет, точнее, его отдельные черты. Для него характерно неуважительное отношение к законам, порядку. К сожалению, мы не слывем в мире, в отличие, например, от японцев, англичан, немцев законопослушной нацией. У нас многие считают, что если следовать закону – успеха не добьешься. Указанная точка зрения способна спровоцировать не только правовой нигилизм, но и правовой цинизм, который в своих проявлениях влечет наиболее тяжкие последствия».[56]

Такое специфическое отношение к российскому народу и, соответственно, российскому праву позволяет исследователям разделить цивилизации на два типа: «правовые» (западные) и «неправовые» (русская).

Так, О.В. Орлова характеризует культуры «неправового» типа: «В культуре же неправового типа, или в цивилизациях системо-центристского типа, преобладают неправовые способы и методы регуляции общественных отношений и соответственно доминирует неправовой тип личности, для которого характерно отрицание свободы, ограничение личной инициативы и, наоборот, коллективизм в самых разных его исторических формах (например, сельские общины, артели, колхозы и т.п.). Коллективизм предполагает властную организацию любой социальной деятельности и безусловное подчинение власти, порождает нивелирование отдельных индивидов, уравнительность. Он демонстрирует высокую мобилизационную способность населения в экстремальных (кризисных) ситуациях и дает человеку ощущение стабильности бытия. Но это не свободное бытие, а бытие сытого раба. Неправовая культура воспитывает рабскую покорность в ответ на насилие или угрозу насилия»[57]. Конечно же, она оговаривается, что к России это не имеет никакого отношения…

Как следствие, становится возможным «доказывать» в научной литературе, что только у русских:

– право считается неполноценной и даже ущербной формой регулирования социальной жизни; в нем видят отживающий институт, лишь на время и лишь в силу печальной необходимости заимствованный у иных (западных) обществ;

– отрицается гуманистический смысл правовой нормы; ее непременная (если не прямая, то косвенная) отнесенность к задаче защиты личной независимости: гражданской, трудовой, имущественной, вероисповедной, творческой – объявляется чем-то несущественным;

– широкое распространение получает социальный и политический патернализм, то есть понимание государственной власти как «родной и отеческой», призванной осуществлять авторитарное, а если потребуется, то и принудительное (ни на какое право не оглядывающееся) попечение о гражданах[58].

И.В. Скасырский также приходит к «закономерному» выводу: «В национальном сознании формируется определенный тип мировосприятия, наиболее ярко проявившегося в своеобразном отношении русского народа к праву и правопорядку. В массовом сознании закон воспринимался как неоспоримое проявление высшей власти, но, тем не менее, на индивидуальном уровне он осознавался как некий предел, поставленный свободе воли или действию, и был, таким образом, мерой несвободы. Оспорить его нельзя – он непререкаем, но обойти можно, так как он ставит препятствия для реализации свободы и воли человека, а, следовательно, по утвердившемуся в массовом сознании миропониманию, является бессмысленным»[59].

Встречаются попытки проследить генетическую «правовую отсталость» русского народа изначально, глубже 988 г., основываясь на некоем «характере славянской языческой мифологии». Так, А.П. Семитко считает, что если сравнить древнерусскую мифологию с мифологией некоторых других этносов, известных своей высокой правовой культурой (например, древнегреческой, древнеримской), то можно обнаружить, что древнерусская мифология, языческая религия сосредоточены, главным образом, на осознании и понимании восточными славянами природных явлений и процессов. Славянская мифология носила в основном аграрный, природный характер. Древнерусский человек не выделял, не воспринимал и не осознавал еще с достаточной четкостью социальности своего бытия, его нормативности, упорядоченности и иных характеристик, складывающихся в предправовой комплекс. Он был во многом погружен в природность, натурность, в кровнородственные связи и зависимости. Языческая религия была бедна организационными, нравственными и общественными идеалами[60].

Хотелось бы обратить внимание, что данная статья была опубликована в таком уважаемом юридическом журнале, как «Государство и право», и почему-то прошла незамеченной, не вызвав каких-либо существенных нареканий со стороны специалистов и общественности в целом.

При таком рассмотрении культурно-правовых ценностей русского народа грубо игнорируются, намеренно коверкаются гуманистические ценности русской культуры. Только отдельные исследователи при проведении даже поверхностного сравнительного анализа с недоумением замечают этот факт. Так, Н.Б. Шулевский считает, что при сравнении древнеславянской мифологии с древнегреческой, прежде всего, бросается в глаза отсутствие жестокости, страха, злобы, половой распущенности и извращенности не только среди высших богов древнеславянского пантеона – здесь даже демоны, духи соблюдают какую-то неписанную мораль. Нет бесконечных войн среди богов за бесконечный (!) мир, родители не пожирают своих детей (Кронос) и не заточают их в Аид, дети не калечат своих родителей (Зевс). Нет попыток перехитрить богов (Сизиф), проверить их мудрость (Тантал убил своего сына и приготовил из него блюдо для богов); нет сдирания шкур со смертных (Аполлон обесшкурил Марсия); нет уничтожения рода человеческого. Мир беспределен, места хватит всем, зачем воевать и мучить друг друга, – таков неявный лейтмотив всей древнеславянской мифологии. Из 163 персонажей в словаре «Персонажи славянской мифологии» в 21 злое начало преобладает над добрым, в 60 злое начало подчинено добру, а в остальных добро безусловно доминирует над злом. Все это, несомненно, свидетельствует о неразвитости древнеславянской культуры и мифологии. Что это за культура, в которой не убивают, не расчленяют, не поедают своих детей, не устраивают инцестов и других подобного рода развлечений![61]

Яркий представитель российской интеллигенции, режиссер А. Кончаловский также определяет правовой нигилизм как генетическую наследственность российского народа правовой нигилизм: «Способность или неспособность нарушить закон – это вопрос моральных принципов. Русскому человеку его тысячелетняя культура и традиции позволяли нарушать любой закон в контексте православной этики – «Бог простит», вспомните золотые кресты на бычьих шеях «пацанов»».[62] Он же выделил в российской правовой ментальности такую особенную черту как «русская зависть», обусловленная «первобытным общественно-родовым строем» и, соответственно, православием. Он ведет свои рассуждения издалека: «Разделение христианства на восточное и западное определило разные пути исторического развития. Латинская церковь не боялась богословских дискуссий, а, следовательно, позволяла интеллектуальное осмысление Бога. В то же время понятие денег в католичестве утверждалось как эквивалент труда и достоинства, что создавало предпосылки для развития капитализма. В Восточной же церкви господствовал догмат «богатство-грех», что, естественно, не создавало морального стимула для накопления денег. На мой взгляд, именно поэтому воровство в России не вызывает у преступника чувства неискупленной вины – ведь «лихой человек» крадет у богатого, т.е. грешника. … Действительно, в России и по сей день общинно-родовое сознание проявляет себя со всех сторон, начиная отзагаженного подъезда и заканчивая «классовой солидарностью» олигархов, которые готовы сдать или сожрать друг друга при первой же возможности. От себя могу с горечью утверждать, что не знаю другой нации, которая была бы более зложелательна к успешным людям и жалостлива к падшим неудачникам…»[63]

Конечно, ну как же интеллигенции еще любить свой нищий народ? Любить можно только западный. Либо вообще никого не любить. А свой, российский любить можно осторожно, только через презрение. Это основная черта российской интеллигенции. Тем более что российский народ в принципе не нуждается в любовных извращениях.

«Генетический» правовой нигилизм русского народа является бесспорным фактом российской научной литературы.

Так, госпожа В.А. Громыко выявляет якобы врожденный, «генетический» правовой нигилизм российского общества: «Явление правового нигилизма в российской правовой действительности является результатом исторически сложившихся духовно-нравственных элементов мировоззрения, передаваемых из поколения в поколение, что позволяет рассматривать его как категорию культуры с определяющим признаком традиционности»[64].

О генетическом правовом нигилизме пишет и О.В. Довлекаева, которая убеждена, что «в России всегда существовал правовой нигилизм. Общество редко выражает законопослушание, не воспринимает законы как высшую ценность. Несмотря на то, что государством за последние годы приняты новые законы и учреждены новые правовые институты, в целом позволяющие защищать права людей и разрешать конфликты, граждане и организации относятся к этим новациям со скепсисом и не проявляют желания пользоваться предоставленными им возможностями, по-прежнему предпочитая официальным (законным) способам обеспечения своих прав и интересов незаконные, вплоть до силового и финансового давления на структуры власти»[65].

Ей вторит и авторитетный российский ученый В.А. Туманов, считающий, что формирование национального сознания в России в течение длительного времени шло в таких условиях, которые не могли не породить широкомасштабного юридического нигилизма. Они – естественное следствие способов правления, которыми пользовалось русское самодержавие, многовекового крепостничества, лишавшего массу людей правосубъектности, репрессивного законодательства, несовершенства правосудия[66]. Иными словами, исторический путь России закономерно привел к правовому нигилизму русских.

Л.Г. Кумыкова доказывает, что российская цивилизация предполагает наличие правового нигилизма. Она пишет: «В отличие от Европы, где идеи прав человека получили развитие со времен буржуазных революций, в России исторические особенности развития идеологического, социального, экономического и иного характера (имперская государственность, крепостничество, идеология отвержения или непризнания права, пропагандируемая многими направлениями общественно-политической мысли России XIX-XX вв., общинный коллективизм, командно-административная система, феномен советского права, «перестройка» и т.п.) отодвигали институт права на периферию, обусловив современное состояние проблемы правового нигилизма[67].

Данную позицию разделяет и М.Б. Смоленский, считающий, что нигилистическое отношение к праву как тенденция «укоренено» в специфике правового менталитета россиян, составляя одну из характеристик отечественной культурной традиции[68].

Российская исследовательница И.И. Глебова считает, что нигилизм составляет основную черту характера русского народа: «В ситуации мгновенной утраты жизненных координат и ориентиров, скрепляющих различные образы действительности, свободы от нравственных ограничений, от партии – власти как “всесоюзного педагога” человек массы очень быстро утратил тонкую оболочку цивилизованности. Наружу вырвались ранее подавляющиеся инстинкты, ничем и никем не сдерживаемое естество. Поэтому в массе такие “человеки” составили нечто, мало похожее на современное западное открытое общество. <…> В нашем социуме скрылась “здоровая” неокультуренная основа, те стихийные силы, понятия, стремления, нравы, которые не принуждали когда-то скрывать “веселое” славянское язычество. Они столетиями перерабатывались под влиянием нравственных идеалов христианства, научного рационализма, затем были скованы насилием и верой-идеей большевиков. Но выжили, сохранились – быть может, потому, что сама русская жизнь постоянно “взывала” к ним. В 90-е годы общественную атмосферу определяли культ физической и материальной силы, поддерживавшие одна другую, требовавшие хитрости, коварства, цинизма. В общественной жизни восторжествовал эгоизм и асоциальность. Кажется, совершенно утратили свое значение понятие “нравственной силы” (напротив, утвердилась демонстративная безнравственность; из обихода, языка практически исчезли определения стыда, порока, не говоря уже о грехе), идеи самоценности человека (вне богатства и внешней силы), милосердия (отношения к “убогим” определяет презрение в языческом смысле слова, а не призрение – забота – в христианском)»[69].

Аналогично о российском народе рассуждает и И.Ю. Новичкова: «Отсутствие правовой культуры, навыков цивилизованной жизни и правил ведения политической деятельности, разрешения различных социально-политических и межнациональных конфликтов является одной из главных причин предельного обострения криминогенной обстановки в стране. Большинство проблем решается зачастую самым примитивным и варварским методом – путем насилий, преступлений, войны, экстремизма и оголтелого национализма. Налицо правовой беспредел в обществе»[70].

Философ П.А. Горохов также убежден в нигилистическом архетипе россиянина: «Но уже начинают оказывать влияние определенные качества нации, сложившиеся в веках такого существования: холопская униженность, разрушительное отношение к миру, всеохватывающий нигилизм (мир предстает как бы чужим, враждебным – ведь у крепостного все отнято, нет ничего своего, даже жизнью распоряжается всецело его господин), культ твердой руки, хозяина, сознание правомерности жизни под насилием и в насилии, нетерпимость…»[71].

Даже представитель философской науки С.Ф. Палинчак на почве обвинений русского народа в правовом нигилизме совершил научное открытие: «Правовой нигилизм в сознании народа исторически складывается стихийно. Из поколения в поколение передавались представления людей о том, что на Руси всегда правили люди, а не законы. Отсюда скептическое и негативное отношение к закону, как свойство натуры русского обывателя»[72]. Далее он продолжает: «К сожалению, исторически сложилось так, что русский народ имеет довольно низкий уровень правового сознания»[73].

В.Б. Ткаченко также считает, что высокий уровень правового нигилизма в российском обществе является результатом исторического наследия, связанного с антидемократическими формами осуществления государственной власти, низким уровнем правовой культуры, своеобразием национальной ментальности. Он расшифровывает это так: «Дефицит права и правосознания в нашем государстве имеет отдаленные корни, которые уходят в историю Российского государства. Формирование национального сознания в России отмечено наличием правового нигилизма у широких масс населения страны. Это – естественное следствие управленческой практики русского самодержавия, многовекового бесправия крепостничества, лишившего массу людей правосубъектности, разгула во все эпохи репрессивного законодательства, несовершенства правосудия, обусловленных своеобразным укладом жизни общества, экономическими, политическими и другими условиями. Сыграло свою роль и отсутствие значимого внимания к праву со стороны православной церкви (в отличие от католической, роль которой в рецепции римского права весьма значительна)»[74].

Современные учебные пособия «пестрят» тезисами о природном, историческом правовом нигилизме русских, т.е. о нашей принципиальной неспособности к цивилизации.

Так, самое «свежее» произведение принадлежит г-ну И.Б. Орлову. Вчитаемся в его строки: «Обращение к истории развития российского государства позволяет выделить в нем особенности, наглядно отраженные в политической культуре. Фактически весь исторический процесс древнерусского государства «работал» на своеобразие русской политической культуры. Длительное существование самоуправляющихся республик на севере страны и складывание свободного казачества на юге формировало анархические наклонности, нигилистическое отношение к власти и праву. Одновременно, продолжительное угнетение населения со стороны золотоордынских князей, неоднократные «смуты» и связанный с ними социальный и политический хаос сориентировали, в конце концов, народ на поддержку государства. За три столетия господства ордынцев население привыкло к жестокости как к неизбежному следствию властвования, а возможность облобызать стопы царя нередко вызывала умиление и рабский восторг. Это качество униженного послушания проявилось и в ХХ веке».[75]

И, конечно, данная тенденция находит свою реализацию в таких безапелляционных утверждениях, как, например, у г-на Д.В. Меняйло: «Такое явление, как взяточничество, столетиями существовало в политико-правовой жизни нашего народа и закрепилось в нем как традиция. Взяточничество не собирается отмирать само собой, оно воспроизводится в большей или меньшей степени в каждом новом поколении людей»[76].

Итак, взяточничество – генетический порок российской цивилизации. А на Западе и на Востоке, видимо, взяточничества и нет вообще… Нет нужды говорить, что такие русофобские тезисы не имеют под собой никакой действительной исторической основы.

Г-н Г.Н. Утенков, исходя из посылок генетического правового нигилизма, к основным источникам политико-правового нигилизма относит:

– исторические корни, ставшие естественным следствием многовекового самодержавно-крепостнического правления, репрессивного законодательства, несовершенства правосудия;

– распространенные в советские годы теорию и практику понимания и признания диктатуры пролетариата как власти, не связанной и не ограниченной законами;

– советскую правовую систему, в которой господствовали административно-командные методы, подзаконные нормативно-правовые акты, а конституции и немногочисленные демократические законы в значительной степени декларировали права и свободы личности; имел место и низкий престиж права;

– количественную и качественную корректировку политико-правовой системы прошлого в современный переходный период; кризис законности и неотлаженность механизма приведения в действие принимаемых законов, длительность процесса осуществления всех реформ, социальная цена которых оказывается слишком великой[77].

Соответственно, выделяется и такая тенденция: положительные достижения тысячелетней истории российского права (а нам, россиянам, русским по духу, есть чем гордиться) в рамках данного мифа подвергать осмеянию или забвению. Огромная армия «исследователей», «пятая колонна» интеллигенции трудится над созданием убедительных доказательств исторической правовой отсталости, никчемности русского народа, бесперспективности совместной жизни с другими народами. Основной девиз – «возрождению Империи – нет!» Почему-то это очень точно совпадает с лозунгами Запада.

Так, печально известный идеолог переустройства России известный российский ученый Е.Т. Гайдар так рассматривает историю России: «Россия попала в плен, в “колонию”, в заложники к военно-имперской системе, которая выступала перед коленопреклоненной страной как ее вечный благодетель и спаситель от внешней угрозы, как гарант существования нации. Монгольское иго сменилось игом бюрократическим. А чтобы протест населения, вечно платящего непосильную дань государству, не принимал слишком острых форм, постоянно культивировалось “оборонное сознание” – ксенофобия, великодержавный комплекс. Все, что касалось государства, объявлялось священным. Само государство выступало как категория духовная, объект тщательно поддерживавшегося культа – государственничества. В сущности, российское государство всегда насаждало единственную религию – нарциссический культ самого себя, культ “священного государства”»[78]. Вот и весь путь российской цивилизации в видении одного из идеологов российской современности! Конечно, о каком тут укреплении государственности могла идти речь?

Утвердилась, как следствие, тенденция не рассматривать вообще российскую государственность как цивилизацию:«Россия не является самостоятельной цивилизацией и не относится ни к одному из типов цивилизаций», так как народы, населяющие Россию, «проповедуют ценности, которые не способны к сращиванию, синтезу, интеграции… татаро-мусульманские, монголо-ламаистские, православные, католические, протестантские, языческие и другие ценности нельзя свести воедино»[79].

А.Л. Янов пишет достаточно ядовитые строки: «Я не знаю, подозревают ли авторы многочисленных современных книг о «русской цивилизации», откуда именно заимствовали они свое вдохновение. А также о том, что в первоначальной ее версии суть этой цивилизации состояла, между прочим, в увековечивании крепостного права, поскольку «осеняло оно», как мы только что слышали, «и церковь, и престол». Причем, в отличие от современной им Америки, где привезенные из Африки рабы принадлежали, по крайней мере, к другой расе, «русская цивилизация» освящала порабощение миллионов соотечественников, не отличавшихся от господ ни цветом кожи, ни языком, ни верованиями».[80]

Е. Басина, в ключе рассматриваемой тенденции, «обоснованно» утверждает, что «Россия – это всего лишь “кривое зеркало Европы”… восточно-европейская культура, тщетно притязающая быть самостоятельной цивилизацией»[81].

Для Н.Г. Козина же Россия – это «вечно переходное общество, потому что являемся цивилизационно не закрепленным обществом, а потому вечно переходим к нечто иному, до конца не реализовав потенциал развития наличной социально-экономической реальности»[82]. Л.И. Семеникова пишет, что Россию можно назвать не иначе как «дрейфующим обществом на перекрестке цивилизационных магнитных полей»[83].

В научной литературе также существует убеждение, что в принципе России вообще нечем гордиться. Эта страна извечно была населена диким, ленивым, безкультурным народом, не способным создать ничего положительного, а только одно вредоносное для всего мира.

В.А. Грузинов приходит к мнению, что «характер политических отношений в период централизации русских земель вокруг Москвы в значительной мере был подвержен византийскому и восточному влиянию, которое по своей силе было настолько мощным, что генетически стало неотъемлемой частью образа правления будущих московских государей, обеспечив и питая на протяжении всей последующей истории России авторитарные, деспотические традиции в политической культуре правящих элит».[84]

Д.И. Авдеев констатирует, что «Русское государство, берущее свои истоки от Монгольской империи, быстро обрело свою форму, сочетающее в себе три различные тенденции: московскую сеньориальную систему, монгольский деспотизм и византийский цезаропапизм. Таким образом, составилась самодержавная система, достигшая своего полного развития к середине XVI века, и очень многие ее черты сохранились вплоть до революции 1917 года»[85].

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.