СУБЪЕКТЫ РЕЦЕПЦИИ ПРАВА

2.1. Российская политическая элита как идеолог правовых реформ

Ведущую роль в проведении правовых реформ, основанных на полномасштабной рецепции права, осуществляет российская политическая элита. Именно она является основным проводником западных правовых идей, принципиально отрицающим все исконно русское, самобытное.

В литературе отмечается, что правящая элита была все эти годы главным актором российского транзита. Именно элитой были приняты ключевые решения, связанные с развалом номенклатуры, коллапсом СССР, введением демократических институтов и процедур, ограничением верховной власти. Эти решения принимались самими членами элиты, которые, казалось бы, действовали себе во вред. Роспуск КПСС, массовая приватизация, демократические выборы проходили не столько под давлением широких масс населения, сколько по воле тех, кто занимал ключевые посты государства. Это были решения высших руководителей страны, которые вызывали изменения настолько глубокие, что их последствия были мало предсказуемые даже для самой элиты[1].

Однако весьма глупо воспринимать в действительности бескорыстность российской правящей элиты. Она не только сохранила за собой господствующие позиции, мало того, укрепила их, став еще и экономической элитой, полностью сбросив с себя какие – либо социальные обязательства.

В настоящее время исследователи отмечают уже достаточно сформировавшееся клановое политическое сообщество правящей элиты. Так, Е.В. Бондаренко считает, что именно доминирование клановых ориентаций и отсутствие адекватного социального контроля со стороны гражданских структур способствует превращению элиты в структурное ядро солидарности производителей риска при сохранении за ней функции обеспечения безопасности общества. Кланово-эгоистические ориентации элиты определяют ее стратегию удержания власти и сохранения политического статус-кво в ущерб ценностям развития и создания, что выступает важным фактором идеологического и гуманитарного риска, способствует формированию и распространению на все общество потребительски-паразитического паттерна поведения. В результате роста закрытости российской политической элиты и расширения теневой зоны ее повседневных управленческих практик все более снижается реальное политическое значение демократических институтов власти, их функционирование приобретает формально-процедурный характер; увеличивается роль теневого лоббирования политических решений; нарастают отчуждение общества от политической элиты и государства, политико-идеологическая индифферентность и протестная пассивность населения, что дает широкие возможности манипуляции общественным сознанием в частногрупповых интересах. Политическая и социальная рискогенность этих процессов заключается в фактическом существенном ограничении реальной демократии и перспектив развития гражданского самоуправления, что означает откат к политической демодернизации[2].

Процесс формирования российской политической элиты хорошо показан А. Колесниковым: «Сначала советский аналог элиты – “номенклатура” – казалось, потеряла все – и позиции в политических кланах, и в чиновничьей иерархии, и в хозяйственной верхушке. Но уже через полгода ситуация стала меняться… Новая элита, состоящая из пресловутых “чикагских мальчиков”, стала “матереть”, а старая – смешиваться с новой»[3].

Однако данные утверждения были бы верны, если бы правящая элита была бы «на перепутье». В действительности, повторяюсь, рецепция права – идеологический инструмент, который уже окончательно оформляет сложившиеся общественные отношения. Правящая элита никогда российский народ не воспринимала в качестве самостоятельной ценности, в силу чего, уже практически изначально, это была клановая элита. Соответственно, исследование социальной мобильности российской элиты свидетельствует о том, что значительная ее часть (80 %) заняла свои позиции еще в 80-е годы, а после распада СССР из второго эшелона переместилась в первый. Лишь бизнес-элита в этом отношении отличается от элиты в целом, поскольку 2/3 ее представителей не имеют отношения к бывшей советской номенклатуре.

В настоящее время государственную власть в России можно охарактеризовать тремя основными признаками:

– первое – властная элита неделима и не смещаема (можно сказать – фактически наследственная);

– второе – политическая элита полностью автономна, а также полностью неподконтрольна обществу;

– третье – это традиционная связь российской власти с обладанием и распоряжением собственностью.

Именно под эти сущностные характеристики российской власти и подгоняются принципы либеральной демократии, которая превращается в свою полную противоположность[4].

В настоящее время, как и во времена СССР, происходит монополизация власти узким кругом лиц, существует формальное или неформальное «политбюро» как центр принятия политических решений.

Кроме того, в элиту включаются, зачастую неформально, лица, входящие в околоэлитное окружение: помощники, советники, начальники вспомогательных служб, родственники, лечащие врачи. Серьезное воздействие на принятие решений оказывают аналитические службы, а также канцелярия и Администрация Президента. Формирование современной политической элиты происходит во многом на основе преемственности по отношению к старой. Об этом свидетельствует не только тот факт, что большинство представителей нынешней элиты, особенно на региональном уровне, принадлежали к советской политической элите, но и то, что живы многие политические традиции прошлого – склонность к патронажно-клиентельным отношениям, слияние власти и частной собственности, сохранение персонификации власти[5].

Современная политическая элита представляет собой причудливый симбиоз из бывшей советской и партийной номенклатуры, директорского корпуса, выходцев из комсомола и т.п. Именно по этим своим генетическим качествам российская политическая элита в целом не способна к реформистским преобразованиям истинно демократического характера[6].

В литературе, посвященной оценке результатов деятельности правящей элиты, уже встречаются утверждения, что правящий сегодня в России слой ни в коей мере нельзя в принципе назвать «российской элитой». Так, член-корреспондент РАН Ж.Т. Тощенко объявил: «Хочу сразу обозначить свою позицию – ни о какой элите в сегодняшней (да и вчерашней) России не может быть и речи. Ее давно уже не было, нет и в настоящее время. Употреблять это значение в условиях сегодняшней ситуации в России – значит сознательно (или неосознанно) заниматься фальсификацией существующей реальности, подыгрывать низменным страстям, а, в конечном счете, искажать всю картину нашей действительности»[7].

В другой своей работе «Парадоксальный человек» Ж.Т. Тощенко поясняет свою мысль следующим образом: «Сопоставление различных точек зрения, в том числе и зарубежных ученых, позволяет внести существенные коррективы в характеристику сущностных черт элиты, возродить некоторые забытые и полузабытые трактовки, а также сравнить их с реальностью. Обобщая и суммируя все сказанное, можно сделать вывод: элита – это все лучшее, отборное, качественное. Во-первых, это означает служение высшим интересам общества без скидок, без оговорок, без сомнений, что именно она в первую очередь защищает национальные интересы в самом высоком звучании этого слова как в геополитическом смысле, так и при решении внутренних проблем. Во-вторых, элита демонстрирует преданное, подлинно патриотическое служение обществу во всем – большом и малом, заметном и скрытном, в трудовой деятельности или на поле брани, в творчестве или обычной жизненной ситуации. Иначе говоря, это постоянное проявление гражданственности, верности обществу, в котором живешь и работаешь. В-третьих, элита – это соблюдение требований нравственности, без назидания и морализаторства, постоянное проявление ответственности во всех без исключения жизненных ситуациях, демонстрация внутреннего достоинства, особенностей суверенности личности, или, как говорил М. Вебер, обладание “этикой убеждений”, “этикой общественности”, наличие качеств “политика по призванию”. В-четвертых, элиту характеризует высокий интеллектуальный уровень, который помогает возвышаться над сиюминутным и обыденным и который способствует умелому, эффективному и рациональному решению жизненных проблем. И, наконец, надо иметь в виду преемственность в формировании элиты, ибо многие качества отшлифовываются на протяжении череды поколений, будь то британская аристократия или русское дворянство, наследственные династии врачей, учителей, ученых или хлеборобов»[8].

По мнению известного российского политика Г. Зюганова, необходимо вообще отказаться от термина «элита»: «Общественный вес гражданина состоит прежде всего в его моральном авторитете… Если от “элиты” и “элитарности” – прямой путь ко всякого рода “расам господ” и “богоизбранным” и ко всем видам расизма, то “знатный” – это известный, видный, уважаемый, пользующийся доверием, отличный, славный»[9].

Однако такая «раса господ» уже создана и активно упрочивает свои позиции не только на федеральном, но и на региональных уровнях. Кстати, и сам товарищ Зюганов, по всей видимости, включен в состав этой расы в качестве достойного представителя.

Выделяются две важные особенности современной политической элиты России – идейная, нравственная слабость и стремление любой ценой удержаться у власти. Для достижения последней цели зачастую используются те средства, которые до прихода к власти элитой отвергались. Нравственная слабость проявляется, прежде всего, в том, что у элиты отсутствуют идеологические ориентиры как в виде системы нравственных ценностей, так и в виде социально-политической доктрины, в виде четкой долговременной программы реформ[10].

Совершенно справедливо отмечается, что существенным фактором риска является крайне низкий уровень общей, политической и правовой культуры современной российской правящей элиты, способствующий генерированию множественных нарушений демократических норм, неправовых управленческих практик, коррупции и криминализации представителей властных структур, нигилистическому отношению к запросам и потребностям широких слоев общества и проблемам социального воспроизводства. Недостаток культурной рефлексии у политической элиты сказывается в недооценке возникающих рисков, ставке на неограниченное терпение как элемент традиционной российской ментальности, в стратегической и идейной несостоятельности[11].

Результаты деятельности правящей элиты отражены в социологических данных. Отмечается факт, что к началу второго президентского срока В.В. Путина в стране насчитывалось 38,8 млн пенсионеров, уровень жизни которых колебался на грани выживания. Средняя зарплата врачей, учителей, работников учреждений культуры, науки, социального обслуживания и т.д. – около 30 млн чел. – примерно соответствует статистическому прожиточному минимуму. 40 % населения страны живет в сельской местности, которую небезосновательно можно назвать зоной бедствий, за исключением нескольких наиболее благоприятных районов Юга России. Из 89 субъектов Федерации только 10 являются «донорами», т.е. в экономическом и финансовом отношении считаются вполне полнокровными. Остальные 70 фактически находятся на иждивении государства, более 50 % из них не в состоянии обеспечить себя даже наполовину. Таким образом, масса обездоленных людей составляет в России около 70 млн человек, т.е. практически половину населения страны[12].

Многочисленные исследования свидетельствуют о том, что российское общество глубоко расколото, прежде всего, в социально-экономическом отношении. Если 5–7 % семей получают невиданные в советское время доходы и имеют огромную собственность, то от четверти до трети семей живут на грани или даже за чертой бедности. Качество, образ и стиль жизни верхних и нижних слоев резко противопоставлены друг другу[13].

В связи с этим В.С. Кот справедливо отмечает, что фактически в России сложилось два народа – элита и обслуживающий ее персонал (меньшинство) и невостребованное, не вписавшееся в рынок большинство – картина, весьма схожая с картиной российского общества накануне 1917 года. Социальный раскол в обществе дополняется отсутствием морально-ценностного единства, в немалой степени созданного не вполне адекватным и мало чем сдерживаемым поведением элиты[14].

Игнорирование идеологического компонента российской рецепции, ошибочное представление о характере правящей элиты закономерно приводит к выводу об ошибочности самого курса на демократизацию российского государства.

Авторы исходят из ложной посылки, что правящая элита действительно хотела демократических преобразований, но российский народ оказался не готов. Подвел, оказывается, российский народ демократию.

Так, А.М. Величко полагает, что либеральные идеи государства, ограниченного правом, разделения властей, приоритета прав человека по отношению к государственным интересам, свободной конкуренции в экономической сфере и т.д. были призваны сыграть роль чудодейственного средства в оздоровлении социально-политической и экономической системы российского государства. К сожалению, тогдашнее руководство страны не приняло во внимание тот факт, что средства и методы, полезные для развитых и социально стабильных стран (каковыми несомненно являются западные демократии), могут сыграть негативную роль в условиях российской действительности с ее кризисной экономикой, коррумпированной политикой, криминализированным обществом. Приходится констатировать, что в большинстве своем государственные идеалы и политико-правовые ценности, к которым обращались в своих работах наши «западные друзья», показали практическую несостоятельность и неспособность позитивно воздействовать на российскую государственность. Данное обстоятельство отнюдь не означает, что необходимо полностью отказаться от использования мирового (в том числе западного) опыта в процессе реформирования российской политико-правовой системы, но и бездумное копирование западных идейно-теоретических схем представляется недопустимым[15].

Рассматривать российскую политическую элиту в качестве носителей российской правовой культуры, российской государственности – вреднейшее из заблуждений. Правящая сегодня в России элита, к сожалению, далеко не типичный представитель русского народа и, конечно же, не живет его жизнью, насущными проблемами. Она откровенно проповедует западные ценности и ориентируется на западные политические эталоны, самоутверждается на основе агрессивного отрицания собственной национальной традиции[16]. Бессмысленно даже приводить примеры из их государственной и частной жизни, хотя последняя и является действительным мерилом души человека, его настоящих ценностей.

Однако представители гуманитарных наук не желают замечать очевидного. Так, Ф.В. Советов убежден, что именно «ошибки либеральных реформатов во многом связаны с непониманием сущности взаимосвязи сознания и бытия, согласно которой ментальный духовный характер играл второстепенную роль, а идеологизированные реформаторы опирались не на ментальные уровни русской цивилизации, а на отдельные элементы западной науки. Изучение русского менталитета позволяет учитывать архетипы народного сознания и не только легитимизировать, но и стимулировать модернизационные процессы в России. Поскольку особенно был недооценен мобилизационный потенциал русского многомерного и интегрального менталитета».[17] Думается, что реформаторов именно русский народ заботил меньше всего, особенно его пресловутая ментальность….

По мнению А.С Кузьмина, постсоветская власть почему-то до сих пор не смогла сформулировать новую идею, которая могла бы понятно и доступно донести суть общенационального интереса до сознания народов, входящих в Российскую Федерацию, до каждого представителя этих народов[18]. Возникает вопрос, почему. Наверное, потому что такая идея и не нужна вовсе. Шутки шутками, а народ может и объединиться… Глядишь, и настоящей революцией в воздухе запахнет.

В настоящее время правящая элита представляет собой закрытую, самовоспроизводящуюся систему. Как справедливо отмечается исследователями, само построение государства на родо-племенном и клановом принципе, закрывающее дорогу во власть талантливым управленцам, находящимся вне клановой борьбы, – тупиковый путь, ведущий эти страны не к вершинам прогресса, а к средневековой отсталости и зависимости от мирового капитала и транснациональных корпораций[19].

Конечно, государство всегда заинтересовано только в управляемом политическом движении, возглавляемом предсказуемыми людьми. Но беда российской цивилизации заключается в том, что поменять правящую элиту законным способом просто невозможно, а «сегодня Россией правят простолюдины, не имеющие высоких целей. Наши правители стремятся к целям в коридоре личного блага и материального достатка. Не надо много ума, чтобы просчитать поведение “маленького” человека, получившего большой ресурс. Действия за рамками горизонта для него невозможны. Не потому, что он плохой или хороший, а потому что это не его размер. Если ребенок будет командовать детсадом, в итоге он будет его разрушать. И никогда не поймет этого, потому что мыслит иными категориями. Они начнут всеми правдами и неправдами добывать себе новые “игрушки”. Другие будут бороться за свободу, право строить цивилизованное общество. Совокупность “игрушечных” устремлений тех и других уподобит государство кораблю, которым глобально никто не управляет. Нечестные распродадут горючее из корабельных баков, честные демонтируют оружие ради “мира во всем мире”. И никто не поймет, что происходит на самом деле»[20].

Однако это еще достаточно мягкое видение исторической действительности. За основу берется простое глупое поведение правителя-ребенка. Воистину – такое объяснение только от Лукавого. Может быть, именно поэтому авторы «Проекта…» и анонимны… Действия правящей элиты не допускают каких-либо промахов. Каждый шаг здесь достаточно хорошо просчитывается с советниками и прочими лицами, в том числе зарубежными аналитиками.

Государственная идеология, а также различные ученые и литераторы создают управленцам государства имидж людей политической и бизнес-элиты, достигших благосостояния праведным трудом, «забывая» факт преступности (или безнравственности) происхождения этих «богатств». Любопытно, что среди таких представителей элит есть министры, внезапное обогащение которых никак не связано с их профессиональной деятельностью на государственном поприще, а только с их выдающимся талантом экономистов, юристов и т.д. Поэтому когда с «высоких» трибун говорится о борьбе с коррупцией и правовым нигилизмом, в народе ничего кроме смеха и раздражения не слышно. С собой бы разобрались, господа…

Правящая элита осуществляла рецепцию западных правовых ценностей вовсе не для того, чтобы поделиться властью с народом. Всерьез думать об этом –просто глупо. Сущность российских правовых реформ, основанных на рецепции западного права – в обретении лишь демократической формы, но не содержания. И данные реформы полностью удались.

Таким образом, сложилась парадоксальная ситуация – Россия представляет собой правовое государство, а живет в нем и пользуется всеми благами только правящая политическая и экономическая элита. Остальной народ вынужден довольствоваться ролью декораций.

Необходимо отметить, что правовое государство как таковое, в своем идеальном варианте, принципиально противоречит устремлениям Запада в России и настроениям российской политической элиты. Концепция правового государства основывается на признании народа как основной государственной ценности. Это положение прямо постулируется в ст. 3 Конституции РФ: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления. Высшим непосредственным выражением власти народа является референдум и свободные выборы. Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуется по федеральному закону».

Однако за этими достаточно красивыми лозунгами Конституции для многонационального народа России скрывается весьма неприглядная действительность. Российская общественность правовым способом «отлучена» от реального управления государством. До сведения населения довели, что для реализации свободных выборов в современной России и построения правового государства была создана западная модель выборной системы, которая более эффективна по сравнению с существовавшими отечественными системами. Получившийся симбиоз западной выборной модели и существующих российских административных рычагов управления закономерно приводил, приводит и будет приводить к нужному для правящей элиты результату. Именно в этом выражается идеологический компонент российской рецепции права.

Следует констатировать безусловный факт – выборы в России задумывались как управляемые и закономерно стали таковыми. А это уже очевидная имитация демократических процессов. Объясняется данный факт тем же идеологическим компонентом рецепции, которую государство проводит, прежде всего, в собственную пользу (а это не всегда предполагает совпадение с общественными интересами) и никогда – во вред себе. Основным девизом политической элиты служит следующее положение: «Что хорошо для власть имущих – то хорошо и для этого государства, а что хорошо для государства – то хорошо и для остального общества». В рамках данного девиза заранее просчитывается политическая выгода при заимствовании тех или иных зарубежных правовых идей, институтов, принципов, инструментов. Не видеть всего этого – в духе современной российской юриспруденции, всегда поощряющей и санкционирующей любой произвол государства.

Абсолютно не соответствующими действительности являются измышления отдельных представителей от науки: «Выборы в нашей стране перестали быть фиктивной процедурой. Постоянной практикой стало наличие нескольких кандидатов на выборные посты и реальная борьба между ними»[21].

Даже некоторые судьи Конституционного Суда РФ осмеливаются публично признать факт, что действительность в современной России такова, что огромное большинство ее граждан практически отстранены от политики государства. Вершит ее явное меньшинство общества – представители и доверенные нарождающейся буржуазии. Народу же оставлена возможность своим участием в выборах обеспечить демократический фасад власти[22]. Однако эти популистские замечания отдельных представителей судейского корпуса так и остаются невостребованными государственной властью, которая очень довольна результатом правовых реформ.

Это негативное для общества явление уже не скрывается правящей элитой, не камуфлируется различными лозунгами. Наоборот, в таком признании звучит нескрываемая гордость строителей «правового государства». В качестве примера достаточно привести слова первого вице-премьера С. Иванова. Он сообщил общественности следующее: «Благодаря тому, что я неплохо знаю иностранные языки, я иногда читаю, что о нас пишут на Западе. Про выборы – все подтасовано, все скучно, отсутствие интриги. Отсутствие интриги – признаю. Но кому хочется интриги – пускай в другом месте эти интриги ищут или создают. Да, политтехнологи лишились больших денег. Ну и что? Почему вся страна должна по этому поводу страдать? Это их проблемы, пускай зарабатывают на выборах в других странах. То, что все было предсказуемо… Ну возьмите Европу, там что – непредсказуемые результаты выборов? <…> Но бывает и такое, что по десять-двадцать лет ничего непредсказуемого нет. А возьмите Японию. Что, она не демократическая страна? Шестьдесят лет у власти была одна партия. И исход выборов заранее понятен всем. Да, премьер меняется, а политика – нет. Вот и я, как в деревне говорят, об том же. Люди должны меняться, а политика – быть стабильной и предсказуемой»[23]. Конечно, для правящей российской элиты такое стабильное нахождение их у власти просто идеал, к которому они будут стремиться повсеместно.

Иными словами, демократические выборы есть, и их результат заранее прогнозируем. Чем не демократическая страна Россия? Никакой непредсказуемости для Запада и для российской правящей элиты. Просто симфония!

В настоящее время в России создана система многоуровневых ограничений прав граждан на участие в выборах. Сначала законодательство о политических партиях ограничивает право граждан на объединение в партии путем сокращения их численного состава, предоставляемой для регистрации информации, запрета региональных партий (хотя Россия является федерацией) и т.д.; затем оно ограничивает партии, предъявляя чрезмерно жесткие критерии к порядку выдвижения кандидатов. В этих условиях, чтобы исполнить требования закона о выборах, надо вначале исполнить требования закона о политических партиях. Главным регламентирующим органом, определяющим, имеет ли право на участие в выборах объединившаяся в ту или иную партию группа граждан, становится регистрирующий их деятельность орган исполнительной власти, напрямую назначаемый Президентом РФ и ему подотчетный, лишенный какого бы то ни было контроля как со стороны парламента, так и со стороны гражданского общества.

Предусмотренный в Федеральном Законе «О политических партиях» механизм их образования предполагает создание партий не путем постепенного аккумулирования местных инициатив (т.е. снизу вверх), а путем фактического найма региональных структур федеральными органами партии (т.е. сверху вниз). Причем после того как партия «условно» зарегистрирована на федеральном уровне, она в течение 6 месяцев должна зарегистрировать региональные отделения не менее чем в половине субъектов Федерации, регистрирующие органы которых нередко занимаются прямым саботажем и вымогательством[24].

Любопытно, что факт такой «управляемой демократии» правового государства исподволь отмечается в научной литературе. Достаточно привести фрагмент из диссертации И.Р. Феоктистовой о результатах референдума 25 апреля 1993 г.: «Результаты референдума оказались неожиданными для многих: действующий президент формально одержал серьезную политическую победу. Более половины россиян выразили ему свое доверие и одобрили его социально-экономическую политику»[25].

Этот референдум и его «неожиданные» результаты достаточно ярко показали гражданскому обществу его место в ряду современных российских демократических ценностей.

Игнорирование идеологического компонента рецепции института выборов приводит к «недоумению» и западных исследователей. Так, афишируя сам факт рецепции западной модели выборов, пристрастные западные политологи отмечают, что почему-то голосование в России не стало средством «создания власти» в том смысле, какой вкладывают в эту процедуру сторонники западного либерального конституционализма. По большей части россияне уже не выбирают правителей, а только «поддерживают власть», уже существующую и слабо зависящую от реальных интересов рядовых граждан. С. Холмс приводит свое определение сложившемуся в России устройству, называя его «обществом разбитых часов», в котором «привилегированные не эксплуатируют и не оказывают давления и даже не правят, а просто игнорируют большинство». Некоторые эксперты склонны считать, что в результате в России построено нечто неопределенное, некий гибрид, «ни государство, ни рынок». Другие пишут о некоем переходе от «криминального коммунизма к криминальному капитализму», о сложившемся «криминально-номенклатурном симбиозе», добавляя при этом, что проблемы России – не столько экономические, сколько нравственные[26].

Особую роль в построении правового государства в России играет миф о многопартийности России.

Идеальное видение политического процесса деятельности партий в современной России определено в послании Президента Российской Федерации В.В. Путина Федеральному Собранию 2003 г.: «… Партии являются частью государственно-политической машины и одновременно с этим частью гражданского общества… наиболее влиятельной его частью, а значит, и наиболее ответственной. Мы все заинтересованы в углублении взаимодействия партийных структур с регионами страны, с гражданами и общественными организациями»[27].

Но в современной России мы, граждане, становимся очевидцами того, как власть формирует только угодные для себя политические силы. Среди них особо выделяется партия, открыто поддерживаемая Президентом РФ, партия, куда входит его ближайшее окружение. Остальных реальных оппозиционных политических сил либо уже просто нет, либо они пока пребывают в подполье. Откровенно замалчиваются факты силового лоббирования интересов прогосударственных партий.

Любопытно, что, несмотря на признание принципа политического плюрализма, принципиальное непринятие политической оппозиции любого образца (даже прокремлевской) уже демонстрировали все наши политические лидеры. Достаточно откровенен в этом вопросе был российский Президент В.В. Путин. Так, на вопрос корреспондента американского журнала Time о том, беспокоит ли его, что есть семена дестабилизирующей оппозиции в стране, он ответил следующее: «Нет, но вы посмотрите результаты выборов – 0,9 процента, они и одного процента не набрали. Как это может беспокоить? В политическом плане нет никаких беспокойств. Дело ведь совершенно не в этом! Дело в том, что я смотрю на это как на инструмент иностранных государств для вмешательства во внутриполитические дела России»[28].

Выступление В.В. Путина на Форуме сторонников откровенно продемонстрировало реальное отношение власти к насаждаемым институтам западной демократии. Было заявлено следующее: «Убежден, мы не имеем права допустить, чтобы Государственная Дума превратилась в сборище популистов, парализованное коррупцией и демагогией, чтобы повторилась ситуация, которая уже была в нашей стране. Повторю: стране нужен не популистский, а ответственный парламент, работающий на интересы всех граждан. И именно поэтому партия «Единая Россия» – при поддержке своих сторонников, вас – должна завоевать в Государственной Думе большинство»[29].

И в то же время создан такой парламент, который не может полноценно решать насущные проблемы российского государства. Это, в частности, касается качественного состава российского парламента, где собраны спортсмены, артисты и проч. Мне, к сожалению, неизвестно, есть ли в парламенте цирковые клоуны. Но очевидно – катастрофически не хватает профессионалов: юристов, экономистов, управленцев. Но может, они там и не нужны? Нужен ведь только управляемый парламент…

В большинстве своем российские депутаты – достаточно богатые люди, в сферу интересов которых не входит ни русский, а тем более российский народ, ни само российское государство. Именно они зачастую являются паразитическими носителями идеологии либерализма, всячески отгораживаясь от основного населения России. Многие из них пришли в политику за депутатской неприкосновенностью от уголовного преследования. Что же это за особый фильтр существует в российском праве, когда в парламент проходят все, кроме работоспособных, честных, порядочных российских граждан? Я не говорю, что таковых вообще нет в российском парламенте. Но их очень мало. Этот факт позволяет охарактеризовать представительный институт правового государства как парламент особых вредителей российской цивилизации. Они вредят хотя бы тем, что занимают чужие места, саботируют работу этого важнейшего государственного органа. Я уже не говорю о действительно вредительской деятельности! О ее истинных масштабах можно только догадываться.

В литературе встречаются довольно точные оценки феномена российского парламентаризма. Так, А. Кара-Мурза констатирует, что «парламент – это специально оплачиваемая налогоплательщиками “говорильня”, где рождаются, апробируются и утверждаются (или выбраковываются) новые общественные идеи. Парламент – это общенациональная выставка мозгов, ярмарка политических женихов, добивающихся благосклонности довольно разборчивой дамы – голосующей общественности. Парламент – важнейший “аттрактор” гражданского общества, притягивающий и селектирующий политиков, должных быть достаточно амбициозными, чтобы предлагать себя обществу, но и достаточно привлекательными, чтобы их купили…»[30].

В.В. Куликов более благосклонно оценивает деятельность парламента, так как благодаря ему оппозиция якобы получает общенациональную трибуну для ознакомления народа с альтернативными проектами решения важнейших общественных проблем и может участвовать в контроле за деятельностью исполнительной власти. Этим целям, в частности, служат запросы и интерпелляции, обсуждения внесенных депутатами от оппозиции резолюций и, наконец, парламентские расследования, посвященные различным аспектам положения дел в государстве и действий правительства или отдельных министров. Публичное высказывание взглядов, не совпадающих с общепринятыми, может также служить «отдушиной» для государственного строя, выпуская потенциально опасный политический «пар», пока он не дестабилизировал положение. При авторитарных режимах явно безвластные парламенты также используются как «отдушина» для сдерживаемого раздражения в обществе[31].

Но мало кто из критиков российского парламента обращает внимание на него как на особый рассадник паразитической идеологии, как на вредоносный для российской цивилизации орган. Конечно, он таковым и задумывался. В противном случае государство бы приложило максимальное количество усилий (в том числе и с помощью спецслужб) для недопущения хотя бы криминала в парламент. Для правящей же элиты это самый безопасный, покорный, «беззубый» парламент, которым можно управлять на расстоянии.

Не могу обойти внимания и такой факт, как достаточно высокая степень депутатов, ставших «учеными», с момента своего депутатства. Ну как же депутат да без ученой степени! Это явление носит массовый характер и дискредитирует и научные степени, да и саму науку в целом. Особенно удивляет, когда учеными становятся следователи и прокуроры. Это явление само по себе свидетельствует либо о том, что они не работают по своему профилю работы, либо просто «купили» диссертацию, или же диссертация просто очень слаба в научном плане.

Политики не «замечают» принципиальной генетической неприживаемости парламентаризма западного образца в России, да и просто его очевидной губительности для российской цивилизации. Так, Б.В. Грызлов убежден, что «парламентаризм – одно из старейших политических изобретений, но потенциал парламентской демократии по-прежнему высок. Мир сталкивается со все новыми угрозами, накопилось немало и застарелых вековых конфликтов. Думаю, что в поиске ответов на вызовы современности парламентаризм способен сыграть очень важную роль»[32]. Да, парламент может сыграть очень важную роль, но, видимо, не для России и не на пользу России.

Как заметил И.А. Иванников, российская многопартийность конца XX – начала XXI вв. – это обман, так как в основном представляет собой искусственные, зарегистрированные в Москве отростки партии во главе с лицами одной национальности[33].

Бывший же губернатор Краснодарского края Н.И. Кондратенко достаточно откровенно пишет: «Там нет русских по духу и племени. Я уже говорил не раз, до выборов они рядятся в разные перья, а после выборов тут же сбиваются в одну стаю»[34]. Мотивируя свой отказ от выдвижения на пост губернатора на второй срок в сентябре 2000 г., он заявил: «… в Москве сложилось враждебное русскому народу сионистское государство, служить которому позорно. Сначала мы думали, что Путин действительно занялся укреплением вертикали власти и хочет усиления государства. Но, в действительности, он пошел другой дорогой. Новый Госсовет возглавлен сионистами-русофобами. Новые округа и вертикаль власти созданы для усиления сионистского государства и борьбы прежде всего с нами, с русскими!.. Это мой протест против новой политики Путина, которая является еще более разрушительной и губительной для русского народа и России, чем старая»[35].

Особенно интересен анализ программ политических партий. Исследователи приходят к выводу, что партийная институционализация доктрины гражданского национализма (россиянство) актуализирована в деятельности «Единой России», в то время как все атрибуты политической русофобии сконцентрированы у СПС и «Яблока». Отсутствие сущностных парадигмальных различий между обоими полюсами опровергает тезис о возможности реальной оппозиции «партии власти» в ее нынешнем виде со стороны правого сегмента политического спектра[36].

Конечно, в отношении «национализма» господствующей партии власти «Единой России» В.А. Соколов просто «погорячился». Если, конечно же, думать в контексте установления российского национализма. Здесь же можно говорить только о национализме Запада по отношению к России.

Таким образом, парламент РФ как правовое явление достаточно понятен. Может, Совет Федерации РФ сможет спасти положение? Здесь справедливо замечание Ж.Т. Тощенко: «Анализ состава Совета Федерации РФ показывает, что он практически полностью укомплектован из представителей бизнеса – это достаточно лакомый кусок власти, чтобы быть закрытым от всех возможных посягательств на достигнутое благополучие. В парламентских, губернаторских, региональных и местных выборах все более возрастающее участие принимали и принимают представители различных преступных сообществ (например, уралмашевская группировка, аллюминиевое «братство» Быкова в Красноярске). А в том, что некоторых из них выберут, сомневаться не приходится. Так что же, завтра мы будем величать криминального авторитета не только депутатом (сенатором), но и еще представителем “элиты”»[37]?

Возникает вполне закономерный вопрос: а где же остальные представители российского населения? Могут ли они стать депутатами, сенаторами? Ответ весьма очевиден – нет.

Правовое государство в России создано и успешно функционирует только для политической и экономической элиты. И с этим уже не поспоришь. Все остальные члены общества должны довольствоваться только ролью обслуживающего персонала и декораций для фасада этого правового государства.

По мнению ученых, неукорененность идей правового государства и принципов «гражданственности» в российской почве при почти полном отсутствии «социального капитала» создает благоприятные условия для «замещения» формальных демократических институтов традиционными неформальными «правилами игры» и в российских «верхах», и в «низах», препятствуя формированию эффективных структур государственной власти и гражданского общества, а значит и нации-согражданства[38].

Однако здесь кроется существенная ошибка. Концепцию правового государства никто из политической элиты в отношении к российскому народу всерьез и не воспринимал. Для этого нужно хотя бы уважать и ценить российский народ. Без такого уважения любые благие намерения государства превращаются в простую юридическую фикцию, а именно в построение правового государства «на бумаге», в Конституции, для себя и под себя.

Таким образом, приходим к выводу, что строящееся в России по западным лекалам «правовое государство» привело к упрочнению положения правящей элиты и реальному отстранению населения от участия в политических процессах государства. Это и есть тот закономерный результат, который планировалось достичь в ходе полномасштабной российской рецепции 1991 г.

Любопытно, что только отдельные представители общественности видят настоящую беду государственности России. Игумен Георгий (Шестун) справедливо пишет, что если смотреть на политическую жизнь, на современные партии, на то, как занимаются должности, как выдвигаются в депутаты, в чиновники, то можно увидеть, что основной движущей силой, к сожалению, стали деньги. Сейчас уже почти не играют роли достоинства человека, личные качества, способности, взгляды. Коррупция пронзила практически всю вертикаль нашего социального устройства. В государственной и политической жизни она занимает такое место, что становится страшно. Все разговоры о демократии приобретут некий внешний вид, и демократии в принципе не будет существовать. Наступает власть денег[39].

Необходимо отметить уже бесспорный факт, что в российском правовом государстве основным двигателем выступает чиновничество, которое формирует внутренние и внешние процессы российской политики. Здесь правящая элита уже просто беспомощна. В отношении чиновничества она ограничивается только констатацией негативных явлений в обществе, зачастую выполняя роль статиста, «мякиша для беззубых», по образному выражению В.И. Ленина.

Так, послание Президента РФ к Федеральному Собранию на 2005 г. констатировало достаточно жуткое и неизменное положение вещей – чиновничество охарактеризовано как замкнутая, надменная каста, понимающая государственную службу как разновидность бизнеса. Но такая констатация осталась только констатацией. Правящая элита не желает действительно менять что-либо для быстро вымирающего и деградирующего населения. Кроме того, сама кадровая неразбериха в высших эшелонах власти пугает общественность своей непредсказуемостью и в то же время какой-то странной логикой: до недавнего времени, как только рейтинг премьера начинал расти, его снимали. В связи с такой практикой деятельность правящей элиты обрастает множеством слухов, сплетен и домыслов, что еще более ослабляет авторитет государства. Оснований для этого предостаточно. За время реформ сменилось 7 премьеров, десятки вице-премьеров, несчетное число министров, в том числе 7 директоров ФСБ, 4 министра внутренних дел, по 3 министра иностранных дел и обороны, 7 глав администрации Президента и т.д. Многие из них своей деятельностью нанесли стране непоправимый ущерб. Появилась еще одна тенденция, свидетельствующая об исчерпанности государственного кадрового потенциала: происходят повторные назначения ранее отставленных деятелей, иногда один и тот же человек назначается на две должности сразу; бывает, что возникает и вовсе никому не известный человек, способный лишь окончательно дискредитировать государственную власть в глазах общественности. Все это вновь и вновь свидетельствует не только о немощи «человеческого фактора» государственной власти, но и о том, что в само конституционное устройство России заложена мина замедленного действия, которая может в любой момент привести к очередному взрыву, пострашнее прежних[40].

Любопытно, что отдельные представители предлагают процесс функционирования правового государства в России осуществлять с помощью сотрудников внутренних дел, с уже сформировавшимся «политическим сознанием». Так, г-жа Т.А. Папура выявляет недостатки политического сознания сотрудников органов внутренних дел: «… Данные общие черты политического сознания россиян усиливают маргинальность политического сознания сотрудников органов внутренних дел, которая проявляется в недостаточном понимании особенностей текущего момента, в готовности изменить свои политические убеждения в зависимости от социально-политической конъюктуры, невысоком уровне селективности политической информации, в сужении поля политического сознания до секторов непосредственных интересов личности».[41] Видимо, в связи с этим, она предлагает правовое государство строить силами офицерского корпуса: «… реальным субъектом формирования институтов правового государства в настоящее время может выступить не вся социально-профессиональная общность сотрудников органов внутренних дел, а только ее наиболее подготовленная часть – офицерский корпус. Относительно высокое статусное положение офицерского корпуса органов внутренних дел как субъекта формирования институтов правового государства обусловлено существенным социально-политическим опытом, общий культурный уровень, гражданской и юридической подготовкой»[42].

Я хотел бы, конечно, предложить еще более уточнить персонал для построения правового государства. Его должен «формировать» уж скорее генеральский корпус ОВД, как наиболее политически грамотный и материально обеспеченный. Правда, они для себя правовое государство уже давно построили. Ведь правду говорит русская шутка: «Генерал – это не должность, это- счастье».

Юридическая наука отмечает, что в основе углубляющегося политического и нравственного кризиса лежит кризис доверия к власти, который в свою очередь является выражением противоречия между официально провозглашенными либерально-правовыми ценностями и традиционными убеждениями большинства населения. Радикальная перестройка государственно-правовой сферы России по западноевропейским образцам пронизана пренебрежительным отношением к политической модели государства, в рамках которой структура власти конституируется в качестве вспомогательного средства по отношению к целям и ценностям сакрального порядка[43].

Кризис власти выражается и в таком своеобразном российском феномене: в стране сложилась ситуация, когда Президент не верит губернаторам и своему окружению, губернаторы не верят Москве, бизнесмены не верят власти, власть – им, и они вместе не верят стране, в которой работают и иногда проживают. И тем более не верят народу этой страны. Впрочем, чувство это – глубоко-глубоко взаимное[44].

Совершенно справедлива в своих оценках роли современной российской элиты И.И. Глебова. Она считает, что такой элите и представляющей ее власти – в условиях раскола – по существу, не нужен народ. Она вполне может уйти из страны – физически, на Запад, а «руководить» по «вахтовому способу» (аналогично добыванию ресурсов). Ориентированная исключительно на самообеспечение, разбитая на кланы, сменяющие друг друга во власти, «элита» будет не заинтересована, а потому и не способна удовлетворить жизненно важные потребности общества в росте и развитии[45].

Исследователи не видят основных причин пагубности идеологии правящей элиты, в силу чего предлагают разнообразные наивные по сути и безобидные для элиты «рецепты», как оздоровить ситуацию. Так, в одной научной работе высказана мысль, что «представляется весьма своевременным и введение образовательного «ценза компетентности» для кандидатов на все выборные должности. В условиях постиндустриального информационного общества самым объективным критерием в данном случае может быть именно образовательный уровень. На местном уровне необходимо как минимум полное среднее (или среднее специальное) образование, на уровне субъектов Федерации – высшее образование, на общегосударственном, думается, было бы целесообразно установить в качестве критерия наличие не только высшего образования, но и, что гораздо лучше, ученой степени»[46]. Г-н Прокудин считает, что «правящая элита России, постепенно набирающая силы и уверенность в международных делах, может обратиться к идеям славянского единства в отношениях со странами, где проживают славянские народы»[47]. Иных рецептов современная Россия пока не нашла…

При этом юриспруденция по своей сути, как впрочем и политология, является откровенно циничной служанкой правящей элиты. Несмотря на очевидную несправедливость, губительность для российского населения и в перспективе для государственности большинства принимаемых законов, бесчисленная армия представителей научного мира считает, что такие процессы идут только на пользу российской демократии. Это именно та пресловутая «пятая колонна» сытых, не воспринимающих голодных в качестве равных себе. И конечно, государство на них может полностью положиться в реформах по расшатыванию основных устоев российского общества и в насаждении «правовых традиций» повсеместно.

Кстати, юриспруденции подставляет свое плечо и философия. Так, достаточно показательна попытка узаконить в веках правящую российскую элиту в качестве аристократии, предпринятая г-жой Н.В. Фоминой. Ей принадлежат следующие строки: «Одной из существенных альтернатив является аристократическая форма правления, аристократический строй общественной жизни, который выступает, по Аристотелю, как строй, заданный лучшими людьми общества, его социальным авангардом»[48]. Думается, г-же Фоминой за это предложение необходимо не кандидатскую степень, а сразу докторскую присудить… Конечно, властью обременные – это уже не простые граждане «правового государства». Это-аристократия…Посему Н.В. Фомина, по-видимому, желает просто узаконить это положение в Конституции РФ.

Представители политологических наук также не отстают в попытках окончательно превратить Россию в кастово-клановое государство. Так, А.Н. Кольев считает, что одним из элементов «животворной» древности, обращение к которому предусматривает имперский путь строительства будущего России, является «цензовая демократия». Данный вид демократии, неприемлемый для формально-уравнительной цивилизации Запада, восстанавливает и защищает иерархическую систему построения общества, которая соответствует иерархии пространственной организации государства и задачам элитного отбора в правящие круги[49]. Однако эта «цензовая» система уже создана и приносит свои «плоды».

По мнению другого ученого, В.Л. Махнача, цензовая демократия в современных условиях обязательно приведет к положительным результатам. Но она предполагает:

– приобретение гражданства не по рождению, а за службу и благонадежность;

– недопустимость двойного гражданства, означающего ущемление прав своего демоса в пользу чужого;

– недопустимость признания прав варвара (иммигранта, бомжа, врага собственного демоса), которое означало бы попрание прав каждого гражданина и всего демоса;

– преступник, даже отбывший наказание, не может и не должен получать всей полноты гражданских прав, если он полностью не реабилитирован судебным решением.

Нормы, отделяющие гражданское общество от толпы, в представительной демократии принимают форму цензов. Основных цензов четыре: возрастной, образовательный, имущественный и ценз оседлости. Они дополняются семейным цензом (полнотой прав обладает только глава семьи, в которой растут дети) и цензом отношения к воинской службе (правоспособен только военнообязанный, несущий тяготы, связанные с обороной страны)[50].

Уже неудивительны, да и просто закономерны разговоры о реставрации монархии в России. Так, анонимные авторы Проекта «Россия» под маской патриотизма констатируют: «У России нет ни единого шанса сохранить свою целостность в условиях демократии. <…> Тот факт, что она до сих пор сохраняет свою целостность, иначе как чудом не назовешь»[51]. Этими исследователями почему-то «забывается» факт присутствия демократии (именно – российской, а не западного образца) на всех стадиях развития российской государственности. Они, конечно же, мечтают (и их мечтания удивительным образом совпадают с мечтами политической элиты) об историческом рецидиве – восстановлении монархии в России. По мнению этих авторов-«анонимов», принцип монархии, адаптированный к современным условиям, образует новую модель, обращенную в XXII век и в третье тысячелетие. Она устремлена в будущее, а не в прошлое. Русский святой праведный Иоанн Кронштадтский говорил: «Демократия в аду, на небе – Царство»[52].

Другие ученые констатируют саму «естественность» монархического способа правления для русского общества. Так, И.И. Глебова считает, что «для нашей власти (и для нашего социума) именно самодержавие есть норма. Не случайно в конструкции властной преемственности постоянно возобновляется так или иначе модифицированный «династический», наследственный принцип, а укрепление власти связано с усилением кратократической легитимации (власти от власти). Не случайно также властное воспроизводство требует актуализации сакрального начала (русская власть всегда – апостол или творец некоей религии), создание культа «корней», связывающих власть с «почвой» и в то же время придающих ей внешнее измерение»[53].

Как отмечается в литературе, «монархия предоставляла русской власти естественную возможность преодоления ее “случайности” – узаконением правильного, т.е. династического порядка трансляции. Возвращаясь к наследственной легитимации, верховная власть переставала ощущать свою временность и вести себя как временщик; становилась не “долевой”, а полной. Для большинства народонаселения это служило показателем ее законности. Сейчас выборность (временность, случайность) – одно из непременных правил политической игры. Это то ограничение, которое сама на себя наложила русская власть, чтобы соответствовать современности, войти в большой мир. Но то, что в совершенно новых условиях она начинает вести себя как временщик и не получает за это реальных санкций со стороны общества, свидетельствует: власть остается русской, ее природа, место в социуме не изменились»[54].

А.А. Горшколепов доказывает идеальность для России монархической формы правления: «Образ покровителя в российской идеократической государственности отображался в сакральном образе царя. Царь – одна из величайших исторических святынь русского народа. Сопоставление рядом, как идеальных сокровищ, Веры, Царя иОтечества проходит через всю русскую историю. <…> В России на протяжении длительного исторического периода императорская власть являлась главным моральным центром народа. Около нее отлагался целый мир нравственно-политических идей и чувствований: почитания, граничащего с одухотворенной сакрализацией (“Бог на небе, Царь на земле”), долга, готового на самопожертвование, на жертву жизнью (“лягу за царя, за Русь”), любви, равной любви к отцу (“Царь-батюшка”). Около него постоянно на страже душа народная с ее лучшими надеждами на будущее, с уверенностью в настоящем. В Царе то духовное начало, которое объединяет весь народ, поддерживает моральное равновесие в нации. <…> Таким образом, императорская власть – одно из величайших установлений русской народной нравственности. Русский народ не знает на земле ничего более высокого и святого, как власть Царя. Оно для него воплощение возможной для людей справедливости, неиссякаемый источник добра»[55].

По мнению же И.В. Федоровой-Кузнецовой, «Россия может прийти к демократии своим собственным путем, соответствующим ее историческим, политическим, экономическим традициям и условиям. В этом смысле весьма существенно учесть все то, что так или иначе еще связывает российское общество с монархическими традициями»[56].

А.В. Серегин обосновано считает, что современная российская действительность свидетельствует о интенсивной реанимации и использовании некоторых монархических начал в государственном строительстве Российской Федерации, например, таких как юридическая безответственность главы государства, возможность применения указного права с его стороны, т.е. по сферам общественной жизни, не урегулированных законодателем принимать подзаконные нормативно-правовые акты; нереальность осуществления процедуры отстранения Президента РФ от должности в случае совершения им государственной измены или иного тяжкого преступления из-за ее чрезвычайной сложности. И делает совершенно неожиданный вывод: «Современная Россия все более расходится с принципами республиканского правления, следовательно, логично на отечественной почве избрать имперскую форму государственного (политико-территориального) устройства, ибо она проверена историческим опытом развития нашего государства и оптимально сочетается с единоличными формами правления».[57]

К историческим традициям монархии предлагает вернуться г-жа О.В. Погожаева: «Построение правового государства в России требует опоры на весь исторический опыт страны, вне зависимости от того, возможна или нет прямая рецепция этого опыта в современных условиях»[58]. По ее мнению, институт монархии оформлял тот тип общественного согласия, в котором ведущую роль играли не прагматические цели, а нравственные ценности в широком смысле этого слова. Для национального правосознания была важна именно нравственная составляющая государственной идеи, зримым воплощением которой должен был стать монарх. На этом основывалась специфическая харизма института монархической связи и самого титула монарха, которая могла и не ассоциироваться с личными качествами того или иного правителя. Во многом именно благодаря этой харизме абсолютная монархия в России продолжает существовать вплоть до ХХ столетия, несмотря на архаизм форм ее организационной и правовой институционализации, а также на отсутствие качеств харизматического лидера у последних русских императоров.[59]

С.В. Трегубенко предлагает строить Империю на основе Православия: «В современной России отсутствует единая государственная идеология, обусловливающая объединение многонационального и многоконфессионального российского общества в стремлении к самосохранению и достижению определенных целей перспективного развития. В основу такой идеологии могла быть положена комплексная идея российской державности, в рамках которой логически сочетались бы концепции сильного государства и православной культуры».[60]

По мнению А.М. Величко, «российская государственная идеология очередной раз должна обратиться к старой формуле «православие-самодержавие – народность»»[61].

В отдельных работах (А. Архангельский) уже проводятся и исторические параллели между царствием Николая I и г-на Путина: «Если выбирать исторические параллели, то путинский образ ближе всего к образу Николая I, столь нелюбимого интеллигентами и репутационно замаранного, но при этом абсолютно вменяемого… В отличие от своего братца Александра, Николай – вменяемый, искренне национальный, честный, но политически неглубокий, немасштабный».[62] Причем г-н А.Л. Янов комментирует такое сравнение следующей ремаркой: «И совсем уж, право, ни к чему обижать вполне прагматичного Владимира Владимировича таким оскорбительным сравнением…»[63] Да уж, действительно обидели!

Даже некий подполковник запаса ФАПСИ А.А. Звягин с подстраховывающей его необходимой ссылкой на г-на Жириновского мечтает о монархии: «А теперь давайте вчитаемся: «Политические партии не нужны, парламент не нужен. Убрать все партии, все выборы, всех депутатов. Демократия – самый страшный режим на планете Земля. Россия может быть только в состоянии монархии. Восстановим монархию – и только тогда сохраним нашу страну». Как вы думаете, чьи это слова? Никогда не догадаетесь. Лидер ЛДПР В.В. Жириновский, собственной персоной. По нашему мнению, умный и образованный человек. Но самое главное – человек, обладающий уникальным политическим сверхчутьем. И если Владимир Вольфович заговорил про монархию, то однозначно, здесь уже надо, на наш взгляд, очень призадуматься, и не только неверующим».[64]

Вот мы и «призадумались». Но в этом случае вообще бессмысленно говорить о движении вперед. Только назад – к новой революции (монархической) и новой форме закрепощения населения. Здесь речь идет даже не о восстановлении монархии, а о ее узаконении, так как форма правления в России по Конституции Российской Федерации 1993 года уже приобрела явные монархические черты. К такому выводу можно прийти, хотя бы догматически изучив текст Основного закона страны, по которому глава государства является единовластным правителем, обладает неограниченными полномочиями, процедура его импичмента нереальна[65].

Хотя и без такого изучения законодательной базы Российской Федерации можно беспроигрышно утверждать: современная действительность, выраженная в российском «феномене передачи власти» и «назначении преемника», наглядно демонстрирует факт – правящая элита свою власть добровольно не отдаст никому. Это выражается в уникальном российском принципе «преемственности власти», когда власть передается лицам, с которыми население России в принципе не знакомо. Так было с г-м Путиным, так происходит с г-м Медведевым. В связи с этим, просто невозможно предсказать следующего претендента на монарший престол. В том числе и критериями какого-либо субъективного отбора на него. Может действительно, лучше бы и не знать? Но тогда зачем эти глупые разговоры о правовом государстве?

Думается, совсем не случайно была осуществлена одиозная реформа причисления последнего императора Николая II Кровавого к лику святых. Пропагандируется, что, оказывается, «Государь Николай Александрович воспринимается нами сегодня как ангел, посланный Богом на землю накануне апокалиптических бурь в России и во всем мире. Он был дан, чтобы явить образец православного Государя на все времена, чтобы показать, чего мы лишаемся, теряя православную монархию. Вместо Помазанника Божия Россия получила помазанников сатанинских. … Заслуга Государя Николая II в том, что он осуществил смысл истории как тайны воли Божей".[66] Протоиерей Александр Шарагунов считает, что можно делать какой угодно исторический, философский, политический анализ, но духовное видение всегда важнее[67]. Конечно, при таком подходе до реставрации монархии рукой подать…

Но еще российский народ не готов ассоциировать себя с рабом, хоть и «имперским», и без ехидства всерьез воспринять узаконение монархии в России. Поэтому правовое воспитание российского народа находится еще в самом начале, и совершенно неизвестно, какие еще эксперименты будут над ним поставлены для достижения нужного для правящей элиты результата.

Серьезную опасность сегодня представляют попытки навязывания российском обществу идеалов монархизма, авторитаризма, национализма, которые предполагают наряду с физическим и культ психического насилия (выражающегося в воспитании, религиозном и сектантском запугивании, идеологической пропаганде, ежедневном внушении СМИ, монополии партократии, культе денег), которое по силе воздействия на сознание и подсознание человека не уступает физическому насилию[68].

Однако данная опасность с помощью информационных технологий выдается за чудодейственный рецепт оздоровления смертельно больного российского общества. Зачастую просто любопытно, когда властьимущие наиграются в свои игры. Что изменится в России, если мы будем величать г-на Медведева или Путина Его Величеством? Думаю, ничего существенного, кроме того, что политическая власть, в очередной раз, покажет свое истинное, несменяемое и неменяющееся лицо…

Эти псевднонаучные фантазии и «размышления» показывают состояние гуманитарной науки, утонувшей в хаосе правового материала и утратившей всяческие отечественные ориентиры.

Только отдельными исследователями во всеуслышание говорится, что еще со времен М. Горбачева и, особенно, в последующем власть осуществляла глумление и исторический обман народа, совершила массу преступлений перед ним, в частности:

– не раскрывала истинные причины межнациональных конфликтов в регионах и не принимала действенных мер по их локализации;

– полностью умолчала о сути антисоветского проекта, вокруг которого копошилось диссидентство;

– не обнародовало ни один из проектов реформ Явлинских, Гайдаров, Чубайсов, Грефов в части их целей, сроков, последствий и не подвела никаких итогов по ним;

– украла у населения страны все многомиллиардные сбережения в Сбербанке, мгновенно сделав большую часть народа нищими;

– сыграла роль крыши при так называемой приватизации, которую иначе и назвать нельзя, как растаскивание на халяву общенародного достояния, поступила при этом хуже, чем «вор в законе»;

– в результате тайных операций повесила на Россию огромный (140 млрд. долл.) внешний долг с очень высокими процентами;

– подготовила и развязала войну в Чечне, погубив десятки тысяч русских и чеченцев, так и не решив ни одной проблемы;

– в 1998 г. в результате афер с финансовыми пирамидами обрушила и обанкротила большую часть мелкого бизнеса и почти весь средний класс страны;

– уменьшила и продолжает уменьшать население России более чем на 1 млн человек в год[69].

Эксперты по возрождению государственности в России выделяют главные качества представителей настоящей элиты:

1) быть носителем не показной раскрепощенности, а «тайной» - творческой – свободы;

2) особый тип поведения: повышенные планки чувства долга и чести, своеобразная рыцарственность членов ордена, жертвенность, аскетический образ жизни не как полная нищета, но как презрение к «сверхпотреблению»;

3) ключевой долг – служение земному Отечеству как образу Отечества Небесного;

4) осознание России как уникальной культуры и цивилизации, ощущение неразрывной связи с великими предками, их ценностями, победами и достижениями; понимание русской государственности как исторического шедевра;

5) подчеркнутость корпоративно-сословной принадлежности к частному – профессиональному – служению Отечеству;

6) неприятие современного «общечеловеческого» цивилизационного стандарта – культа материальных благ, охлократической модели «нормальной» человеческой жизни (годы последних реформ наглядно показали, что жить «нормально», «как все», русский человек не может и не должен – такая жизнь становится для нации отсроченным самоубийством через демографический упадок);

7) способность к выработке единодушия с соотечественниками, в том числе представителями других вер и культурных традиций, ненавязчивость в представлении достоинств своей веры и своего племени, способность формировать соборное единодушие ближних в будни и праздники без чисто формальной декларации этого принципа (соборование и соборность должны не провозглашаться целью, а скромно констатироваться в каждом случае той или иной их реализации).[70]

Пока же, подводя итоги либерально-демократической реформы и, соответственно,

Поиск по сайту: