Естественный отбор привел к тому, что мозг ожидает определенного опыта в определенное время в ходе развития.

Итак, для языка существует «окно возможности», и, как мы вскоре убедимся, это правило распространяется и на другие человеческие качества. Однако прежде чем мы перейдем к ним, следует оговориться: не стоит переоценивать результаты исследований пластичности мозга и критических периодов, которые были здесь описаны.

Дело в том, что обнаружение сензитивных периодов у многих животных привело к некоторым экстремальным убеждениям и практическим методам, применительно к пластичности человеческого мозга и методам воспитания. В 1990-е годы возникла всеобщая паника, вызванная идеей о том, что мы растим детей в обедненной среде. Дескать, если мы не обеспечим нашим детям в раннем возрасте стимулирующую развитие среду (особенно в первые три года жизни), они вырастут с повреждениями мозга. Тогда возникло массовое увлечение тренингами мозга для младенцев. Родители бросились покупать всевозможные развивающие мозг средства: от ярких мобилей, которые вешали над детской кроваткой, до стимулирующих мозг младенца видео– и DVD-дисков, а беременные женщины непременно слушали записи Моцарта[54]. Все это, «как доказано исследованиями», будто бы повышало шансы ребенка поступить в один из Университетов Лиги Плюща[55]или Оксбридж[56]. Маркетологам даже хватило наглости назвать свои развивающие продукты «Маленький Эйнштейн» и «Маленький Бах». Джон Бруер даже написал книгу «The Myth of the First Three Years »[57]в попытках противостоять этой истерии, основывающейся на экстраполяции на человека результатов исследований животных[58].

На самом деле, чтобы возникли невосполнимые нарушения, депривация (лишение каких-либо возможностей) должна быть очень серьезной. Обычные же условия окружения обладают достаточной комплексностью, и необходимая информация так или иначе поступает в жаждущий и восприимчивый мозг младенца и принимается к сведению. Родителям не стоит впадать в заблуждение, будто они могут ускорить процесс, эволюционное развитие которого заняло миллионы лет. Действительно, некоторые рекламируемые средства, например DVD-диски «для тренировки речевых навыков», были признаны вредными и даже ухудшающими развитие речи, поскольку использовавшие их родители больше полагались на купленные пособия, чем на использование всего богатства обычных человеческих взаимодействий[59].

Вряд ли мы способны превзойти мать-природу в создании среды для раннего обучения детей, стремясь получить лучший результат. Однако, когда речь заходит о том, чтобы «дать своим детям все лучшее», большинство родителей не внемлют предупреждениям. И потому, я подозреваю, индустрия «развития мозга младенцев» будет процветать всегда. Достаточно понять, что в ходе эволюции человеческий мозг не был приспособлен для получения информации техногенного характера. Он настроен на непосредственное общение с людьми и получение гораздо более сложной информации, но и при этом такой понятной!

Судачащий мозг

Считается, что наш 1,5-килограммовый человеческий мозг в 5–7 раз превышает объем, который можно было бы ожидать у млекопитающего с телом наших размеров, и особенно увеличена у человека кора больших полушарий[60]. Если бы наш мозг имел структуру, подобную структуре мозга грызунов, он бы весил 145 г и содержал жалкие 12 млрд нейронов[61]. В первую очередь возникает вопрос: почему у человека такой большой и сложный мозг? Ведь эксплуатация крупного мозга требует очень много затрат, и хотя вес его составляет всего около 2 % массы тела, мозг использует 20 % всей энергии, получаемой организмом[62]. Так, по приблизительным оценкам, шахматный гроссмейстер может сжечь 6000–7000 ккал, только размышляя и передвигая небольшие деревянные фигурки по доске[63]. Что может оправдать содержание столь дорогостоящего с биологической точки зрения органа? Очевидный ответ: по какой-то причине нам нужен такой крупный мозг. Мы ведь можем играть в шахматы: чем больше мозг, тем выше интеллект.

В определенной степени это верно, но эволюционный психолог Робин Данбар проталкивает менее очевидный ответ. Он связан с нашей социальной природой. Данбар указывает на то, что большой мозг полезен не просто для решения любых задач, например, шахматных, но, скорее всего, специализирован для проблем, которые могут возникать в больших группах, где индивидуум взаимодействует с другими[64].

Это положение подтверждается у многих видов. Например, у стайных птиц объем мозга больше, чем у разновидностей, живущих одиночно. Изменение в объеме мозга возможно даже на протяжении жизни одной особи. Например, саранча обычно живет сама по себе и избегает себе подобных, но становится «стайной» в фазу роения. Фаза роения саранчи запускается, когда количество особей увеличивается, и такой резкий рост «поголовья» снижает запасы ресурсов питания этих насекомых. Тогда саранча собирается в рой и всей массой перемещается на новое место. При этом особи трутся друг о друга, и такая тактильная стимуляция запускает в мозге саранчи процесс, обеспечивающий внимание к себе подобным. Чудесным образом области мозга, связанные с обучением и памятью, стремительно увеличиваются приблизительно на треть, как только саранча начинает роиться и настраивается на особей вокруг себя, чтобы превратиться в опустошающие поля полчища[65].

Более крупный мозг нужен для социального поведения. Связь между размером мозга и способностью к социализации особенно отчетливо просматривается у приматов: толщина слоя коры говорит о размере социальных групп вида. Например, гориллы, живя небольшими сплоченными семейными группами, ведут довольно изолированный образ жизни, поэтому кора их мозга сравнительно меньше, чем у шимпанзе, – гораздо более общительных приматов[66].

Дело здесь вот в чем. Если вы являетесь представителем вида, приспособившегося в ходе эволюции сосуществовать в группах, то вы сталкиваетесь с ощутимой конкуренцией в борьбе за распространение своих генов. И чтобы обеспечить достаточное количество ресурсов для себя и своего потомства, вы должны быть хитрым и коварным. Сказанное особенно верно для приматов, склонных к обману и формированию коалиций. Это качество известно под названием «Макиавеллианский интеллект»[67], по имени средневекового итальянского мыслителя, написавшего свод правил управления государством, не исключая стратегии коварства. Так, приматы в высокосоциальных группах пытаются перехитрить и обойти собратьев с фланга, конкурируя за внимание потенциальных союзников и распределение ресурсов. Им требуется умение следить за сородичами и предугадывать их намерения. Для осуществления этого им нужен большой мозг с развитой корой, позволяющей отслеживать все потенциально сложные схемы поведения и информацию, генерируемую большой группой особей.

Представьте себе, сколько взаимодействий может происходить между дюжиной друзей. Вам необходимо не только отслеживать отношения в каждой возможной паре, но и продумывать все потенциальные комбинации между подгруппами внутри группы.

Используя аналитические данные наблюдений за крупными группами приматов, Данбар продемонстрировал, что отношение объема коры головного мозга к объему группы может быть использовано для определения оптимального размера группы у людей. В соответствии с расчетами Данбара люди должны лучше всего сосуществовать в группах размером до 150 человек.

Весьма радикальное мнение. И очень спорное. Однако есть свидетельства в пользу этой гипотезы, особенно применительно к доиндустриальным сообществам. В ходе развития человеческой цивилизации технология и индустриализация изменили способ формирования человеческих групп. Но не забывайте, что земледелие возникло приблизительно 10 000 лет назад и вместе с ним изменилось человеческое поведение – наш вид превратился из кочевых охотников и собирателей в оседлых земледельцев. Если принимать во внимание сообщества охотников и собирателей, которые не перешли к земледелию, то, оказывается, отношение Данбара правомерно для них. И даже ранние религиозные общины в Соединенных Штатах, например, гуттериты[68], судя по всему, были наиболее успешны, когда их численность не превышала 150 человек. Когда община гуттеритов перерастала это число, формировалась новая, отколовшаяся община. И анализ современных компаний демонстрирует, что они успешнее функционируют, если подразделения в них не превышают 150 сотрудников. Так, Малколм Глэдуелл исследовал отношение Данбара, создавая свой бестселлер «The Tipping Point »[69]. И он обнаружил, что Gore-Tex (компания, производящая высокотехнологичный материал для различной спортивной одежды) расширяла свою деятельность, формируя подразделения из 150 человек всякий раз, когда возникала необходимость открытия нового отделения[70].

Число Данбара – интригующая идея, особенно в свете того, как развитие технологий меняет способы человеческих взаимодействий и слежения друг за другом. Принципы, правомерные для древних сообществ, могут действовать и сегодня – в мире социальных сетей.

Данбар прав утверждая, что в ходе эволюции человеческий мозг развил способности к обработке информации, направленные на выполнение социальных функций. Ведь именно поэтому эволюция человека создала самое продолжительное детство – период, когда ребенок целиком зависит от взрослых. Зачем это было нужно? Таким образом мы как вид выработали стратегию передачи максимально возможного объема информации от одного поколения к другому путем пересказа историй, сведений и непосредственного руководства. Наша способность к коммуникации означает, что наши отпрыски могут знать больше о мире, в который они вступают, слушая и учась у других, и им не приходится самостоятельно открывать все заново. Короче говоря, длительное человеческое детство означает, что каждому новому поколению не приходится заново изобретать колесо.

Поиск по сайту: